CC BY
19
Межрелигиозный диалог является одним из ключевых способов общественного развития и улучшения благосостояния всех народов, поощрения толерантности, взаимопонимания и гармонии между различивши культурами и религиями, а также способствует преодолению конфликтов и насилия.
Таким образом, Калмыкия является примером, как можно и нужно жить разным религиям, мирно сосуществуя, сотрудничая, и взаимно дополняя друг друга. Опыт межконфессиональных отношений показывает, что только через конструктивный диалог религий и их сотрудничество возможно развитие и мирное сосуществование многонационального и многоконфессионального общества.
1. Ortiz F. Cuban Counterpoint. Tobacco and Sugar. Durham and London: Duke university press, 1995. 313 р.
2. Тлостанова, М. В. Транскультурация как модель социокультурной динамики и проблема множественной идентификации // Вопросы социальной теории. 2011. TV. С. 126-149.
3. Бадмаев, В. Н. Национальная идентичность в поликультурном пространстве Юга России. Элиста: Изд-во КалмГУ, 2012. 80 с.
4. Лиджи-Горяева, Б. В. Диалог религий и культур в Калмыкии сегодня // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2007. № 1-2. С.70-79.
5. Уланов, М. С. Калмыцкий буддизм: исторический опыт и современные социальные реалии // Народы Калмыкии: проблемы национального самосознания и толерантности сборник научных трудов. Элиста: КТИ, 2008. С. 129-136.
6. Уланов, М. С. К проблеме возрождения буддизма в Калмыкии // Буддийское духовенство и культура калмыцкого народа: материалы международной конференции, посвященной 405-летию со дня рождения выдающегося просветителя Зая-Пандиты Намкай Джамцо. Элиста: Джангар, 2004. С.138-143.
7. Зосима, Епископ Элистинский и Калмыцкий. В нем очень много от православных подвижников // Новые известия. 2004. 02. 12. № 223. С.7.
8. Очирова, Н. Г. Религиозные процессы в Респуб-лике Калмыкия в переходный период (90-е гг. ХХ века) // Научные проблемы гуманитарных исследований. Пятигорск. 2011а. № 6. С.82"88.
9. Лиджи-Горяева, Б. В. Диалог религий и культур в Калмыкии сегодня // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2007. № 1-2. С. 77-78.
10. Дженгуров, Б. Религиозные деятели Калмыкии помогают судебным приставам [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/169658/
DOI: 10.24411/2071-7830-2019-10023 НАМРУЕВА Л.В.
УДК 316. 354:351/354
СЕЛЬСКИЙ КОЛЛЕКТИВНЫЙ УКЛАД: МНЕНИЕ ЖИТЕЛЕЙ ЮГА РОССИИ
(ПО ИТОГАМ ОПРОСА 2018 г.)1
Аннотация: Автор анализирует результаты Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2006 и 2016 гг. Итоги показывают, что в Республике Калмыкия, Астраханской, Волгоградской областях, Ставропольском крае значительно сократилось число крупные и средних сельскохозяйственных организаций, а количество малых, напротив, гораздо увеличилось. В статье также рассмотрены отдельные результаты социологического исследования, проведенного 2018 г. в указанных четырех регионах. Опрошено 400 сельских жителей. Проанализированные данные показывают, что большая часть опрошенных (59 %) связывает свою жизнь с селом, а более трети респондентов (38 %) не желают жить в сельской местности.
Ключевые слова: сельское население, южнороссийские регионы, хозяйство населения, фермерское хозяйство, сельхозпредприятие, миграция
Многоукладная сельская экономика в стране формировалась в результате аграрной реформы 1990-х гг. Одним из нежелательных последствий этих процессов явилось катастрофическое исчезновение сельских поселений в результате ликвидации крупных форм хозяйствования (колхозов, совхозов). Ушло в прошлое доминирование в сельской местности данного коллективного хозяйственного уклада, его постепенно вытеснили те, что основаны на разных способах хозяйствования и ином образе жизни. С начала
1990-х гг. в сельской местности имеется разнообразие форм сельскохозяйственных предприятий (наследники советских колхозов и совхозов): сельскохозяйственные производственные кооперативы (СПК), государственные предприятия, открытые и закрытые акционерные общества, товарищества и другие. Они могут кардинально отличаться по размеру (от микро- до крупных предприятий) и моделям адаптации к рыночным условиям.
Т. Г. Нефедова выделяет две модели их преобразований, которые с некоторой условностью соответствуют «отступлению назад» или «продвижению вперед». По ее мнению, типичным представителем первой модели служат выжившие колхозы, порой со старыми председателями. Чаще колхозы преобразовывались в сельскохозяйственные производственные кооперативы (СПК). «Многие предприятия, в начале 1990-х гг. преобразованные в АО или ТОО, после демократической эйфории и бурных собраний с требованиями делить прибыль между работниками, а не вкладывать в развитие, возвратились к организационной форме СПК, где роль администрации в управлении гораздо сильнее» [1]. В этот же период созданы государственные (муниципальные) унитарные предприятия, подчиняющиеся региональным или районным администрациям. Бывшие управления сельского хозяйства были преобразованы в региональные коммерческо-административные структуры, которые монополизировали распределение кредитов, удобрений, лизинг техники, сбыт продукции.
Т. Г. Нефедова отмечает, что такие полукоммерческие структуры были больше всего заинтересованы в контроле не над слабыми, а над сильными предприятиями. Такого рода «путь назад» был наиболее характерен для регионов бывшего «красного пояса» - от Центрального Черноземья до Поволжья и национальных республик [2].
Новые модели развития предприятий предлагали огромное множество «пути вперед». Основным их результатом стало появление руководителей с новым мышлением, умеющих найти нишу на рынке и модернизировать производство. В анализируемых южнороссийских сельскохозяйственных регионах также как и по всей стране встречались ситуации приватизации предприятия его руководством или администрацией; скупив у колхозников земельные и имущественные паи, они превращались в крупных собственников, которые затем разворачивали масштабную деятельность. Скупка акций акционерных обществ сторонними организациями была характерна для тех районов, где особенно выгодно производство зерновых культур, либо в пригородах с целью смены землепользования. Наблюдалось также, когда более слабые, разделившись на несколько предприятий, «почковались», а более успешные, испытывавшие нехватку земли или оборотных средств, присоединяли к себе слабые предприятия соседей. Следует отметить, что анализировать динамику развития сельскохозяйственных предприятий крайне сложно, так как низовая статистика не имеет такую сравнительную информацию.
Исследователи выделяют три группы сельскохозяйственных предприятий:
1 - крупные и средние; 2 - малые и 3 - микропредприятия, которые различаются по суммарной доле участия федеральных, региональных и муниципальных образований и других юридических лиц в уставном капитале (для малых и микропредприятий их доля не должны превышать 25 %) и по числу работающих [1].
За постсоветский период структура аграрной отрасли претерпела значительные преобразования, одним из главных результатов которых стало сокращение удельного веса крупного сельхозпроизводителя. В настоящее время в сельхозорганизациях ЮФО производится менее половины валовой продукции сельского хозяйства.
Таблица 1
Крупные и средние, малые сельскохозяйственные организации по итогам ВСХП 2006 и 2016 гг., осуществлявших сельскохозяйственную деятельность
Регионы Крупные и средние СХО Сокращение Малые СХО Увеличение
Годы 2006 2016 2006 2016
Республика Калмыкия 108 35 В 3 раза 22 117 В 5,3 раза
Астраханская область 87 23 В 3,8 раза 49 118 В 2,4 раза
Волгоградская область 374 125 В 3 раза 632 889 В 1,4 раза
Ставропольский край 399 247 В 1,6 раза 399 486 В 1,2 раза
Источник: [3, 4]
Итоги ВСХП 2006 и 2016 гг. убедительно показывают, как сокращалось количество крупных и средних сельскохозяйственных организаций, потенциал которых был достаточно ограничен. Число крупных и средних сельскохозяйственных организаций в Республике Калмыкия сократилось в 3 раза, в Астраханской области -в 3,8 раза, Волгоградской области - в 3 раза, в Ставропольском крае - в 1,6 раза. Оставшиеся после аграрных
реформ 1990-х гг. сельхозпредприятия сохраняли некоторую устойчивость и продолжали деятельность благодаря внешней финансовой и ресурсной поддержке. Когда она стала уменьшаться в кризисные 2008, 2014 гг., то крайне обострились проблемы с возмещением затрат и своевременной выдачи заработной платы работникам.
Трансформация коллективного уклада происходила по нескольким вариантам: обанкротившиеся предприятия были ликвидированы, юридически оформлялись как малые предприятия или входили в структуру более крупных формирований (агрохолдингов).
В сельском хозяйстве к малым предприятиям относятся хозяйства с числом работников до 60 чел. (в промышленности - до 100 чел., в розничной торговле - до 30 чел.), а к микросельхозпредприятиям - до 15 чел. [Цит. по Нефедова]. Статистические сведения демонстрируют, что за межпереписной период в несколько раз увеличилось количество малых сельскохозяйственных организаций: в Республике Калмыкия - в 5,3 раза, в Астраханской области в 2,4 раза, в Волгоградской области в 1,4 раза, в Ставропольском крае - в 1,2 раза [3, 4].
Жители малых и отдаленных сёл, трудившиеся на фермах и других подразделениях СХО, в результате банкротства предприятия, лишились не только работы, но и порой единственного источника доходов. Содержание личного подсобного хозяйства, которое кормило селян, стало невозможным ввиду отсутствия средств. Ведь в былые времена они всегда рассчитывали на помощь со стороны совхоза, колхоза в поддержке своих подворий.
В данной статье анализируются отдельные результаты социологического исследования, проведенного летом-осенью 2018 года в южнороссийских регионах (Республика Калмыкия, Астраханская область, Волгоградская область, Ставропольский край). Опрошено 400 сельских жителей, 100 человек в каждом субъекте. Выборка по гендерному признаку распределена поровну. Опрошены взрослые сельские жители.
Подавляющее большинство опрошенных сельских жителей в решении своих насущных вопросов рассчитывают на себя самого (более 75 %), на своих родственников и друзей (более четверти опрошенных, а в Ставропольском крае почти половина). Эти данные позволяют нам констатировать, что селяне исследуемых регионов постепенно избавляются от патерналистских ожиданий (надежд на руководство предприятия, властные органы и т.д.), тем самым они постепенно адаптируются к суровым условиям рынка. Одним из выходов для многих селян стала миграция за пределы родного села в поисках средств существования. 1990-е гг. явились периодом для большей части сельского населения, когда они, разуверившись, что жизнь вернется на прежние устоявшиеся позиции, стали рассчитывать только на себя.
Проанализируем, занимаются ли наши респонденты сельским хозяйством. Лишь 9,5 % респондентов-мужчин и 8,5 % респондентов-женщин работают в сельскохозяйственном предприятии. Это говорит о том, что многие сельские поселения рассматриваемых южнороссийских регионов существуют без селообразующего предприятия, которые либо ликвидированы, либо стали малыми с небольшим числом работников. В Ставропольском крае каждый пятый опрошенный оказался работником СХО (это самый высокий показатель по этому ответу). Статистические данные показывают, что, даже сократившись, по количеству крупных и средних сельхозпредприятий Старополье в 1,3 раза опережает численно сумму трех других регионов. В крае, за исключением северо-восточных районов, граничащих с Калмыкией, имеются благоприятные природно-климатические условия для развития сельскохозяйственного производства. На таких территориях эффективней развиваются крупные сельхозпредприятия [5].
Важными не только для аналитической, но и прежде всего для управленческой деятельности являются результаты, фиксирующие миграционные настроения сельских жителей, которые усиливаются вследствие нерешенных социально-экономических проблем сельских поселений.
Большинство анкетируемых (59 %) связывают свою жизнь с сельской местностью. На это решение у них есть весомые причины. Так, 18 % респондентов готовы остаться на селе, потому что питают надежду, что придут руководители, которые смогут наладить эффективное ведение хозяйства. 15 % опрошенных связывают свою жизнь с селом, считая, что только на родной земле можно самореализоваться. 13 % селян останутся, так как жизнь на селе приближается к городской. Почти такое же количество (13,5 %) не собираются покидать село, поскольку здесь имеются все возможности для развития.
Четверть опрошенных нашего исследования, из них 28 % мужчин и 23,5 % женщин не связывают свою жизнь с сельской местностью, по их мнению, на селе практически нет условий для комфортной жизни. Также настроены на отъезд 13 % всех опрошенных (14,7 % мужчин и 12,5 % женщин), так как их дети хотят жить в городе. Таким образом, более трети (38 %) респондентов не желают жить в селе по разным причинам.
14 % респондентов-мужчин и 11 % респондентов-женщин отметили, что занимались сельскохозяйственной деятельностью до развала СССР. Иными словами, и этот результат показывает, каковы масштабы сокращения крупных и средних сельхозпредприятий.
Каждый десятый опрошенный мужчина и 7 % опрошенных женщин заняты в своем крестьянском фермерском хозяйстве. Из ответов анкетирования следует, что больше всего фермеров в Ставропольском крае (16 %), а меньше всего - в Калмыкии (4 %). Работают по найму у фермера небольшая доля из всей выборочной совокупности, 9 % мужчин и 5 % женщин. В целом, результаты свидетельствуют, что мужчины активней, чем женщины участвуют в разных статусах в развитии КФХ. Так, суммированный ответ показывает, что почти пятая часть опрошенных мужчин (19 %) заняты в этом виде хозяйства, а женщин лишь восьмая часть (12 %). Следует отметить, что фермеры не оправдали возложенных на них надежд, не заменили колхозы и совхозы своими результатами. Постепенно слабые фермерские хозяйства разоряются, набирают силу крупные КФХ, владельцы которых смогли объединить ресурсы мелких, неэффективно работавших крестьянских хозяйств.
Около трети (31,5 %) опрошенных мужчин и 41 % опрошенных женщин ведут (помогают) вести личное подсобное хозяйство. Из полученных нами результатов видно, что данный уклад более распространен в Волгоградской области (46 %) и Астраханской области (44 %) нежели, чем в Калмыкии (26 %) и Ставрополье (2 %).
Более четверти всей выборки (29 %) отметили, что члены моей семьи не занимаются сельскохозяйственными работами. Это косвенно показывает, что на селе получили свое распространение и другие виды деятельности, не связанные с аграрной отраслью. Более всего этот вариант выбран астраханскими (41 %) и калмыцкими (39 %) респондентами.
Анализируемые данные позволяют нам понять, какой из укладов распространен в исследуемых регионах. Так, опережает уклад личных подсобных хозяйств (36 %), он лидирует во всех четырех регионах. Далее следуют КФХ (15 % в сумме двух ответов), замыкают тройку сельскохозяйственные предприятия (9 %). Таким образом, мелкие хозяйства населения являются основой сельского социума. Принято считать, что село живет, пока функционируют личные хозяйства [6].
В этой связи полностью разделяем мнение Ж. Т. Тощенко о том, что «эффект от реальных преобразований сельского хозяйства оказался незначительным - тон во многом продолжают задавать, как и в советское время, личные подсобные хозяйства и частично сельхозпредприятия, от которых коренного перелома в достижении производительности и эффективности при существующей аграрной политике добиться трудно» [7].
Некоторые ученые считают, что должны существовать на равных правах различные хозяйственные уклады, т. к. «их рациональное взаимодействие играет позитивную роль в обеспечении устойчивого развития сельских территорий и в поддержании уровня жизни сельского населения» [8]. Однако наше исследование показало, что значительно сократилось количество крупных и средних организаций во всех исследуемых регионах, соответственно уменьшилась численность работников, занятых в них. В сельской местности анализируемых южнороссийских регионов треть сельских жителей не имеют необходимых условий для нормальной жизнедеятельности, по этой причине они готовы выехать и мигрируют из села в поисках работы и благополучной жизни. Все это приводит исчезновению сельских поселений, утрате сельских хозяйственных укладов.
1. Нефедова, Т. Г. Трансформация сельского хозяйства России: мифология и реальность // Мир России. 2013. 1. С. 29 58.
2. Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье. Географические очерки. М.: Новое издательство, 2003.
3. Основные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2006 года: Т. 1: кн. 2.: Основные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2006 года по субъектам Российской Федерации. 687 с.: диагр., карты.
4. Предварительные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2016 года: В 2 т. / Федеральная служба гос. статитсики. М.: ИИЦ «Статистика России», 2017. Т. 2 Предварительные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2016 года по субъектам Российской Федерации. 1110 с.
5. Намруева, Л. В. Социально-экономическое развитие АПК южнороссийских регионов: тенденции и проблемы // Региональная экономика. Юг России. 2018. N° 2. С. 94 100.
6. Намруева, Л. В. Современное село Калмыкии: социологический срез: монография. Элиста: КИГИ РАН, 2017. 180 с.
7. Тощенко, Ж. Т. Что представляет собой современное российское село? // Социологические исследования. 2017. 12. С. 89 98.
8. Краснов, М. М. Динамика хозяйственных укладов в российском селе // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Социология. Политология. 2016. № 16. С. 47 52.
