CC BY
20Список источников
Корнелий Непот. О знаменитых иноземных полководцах. Из книги о римских историках / Пер. с лат. и коммент. H.H. Трухиной. - М.: издательство МГУ, 1992.
Ксенофонт. Анабасис. Греческая история. М.: ООО «Издательство ACT»: «Ладомир», 2003.
Луций Ампелий. Памятная книжица. Издательство «Алетейя», 2002.
Павсаний. Описание Эллады (в 2-х томах). Пер. с древнегреч. С.П. Кондратьева. Издательство «Алетейя», Санкт-Петербург, 1996.
Плутарх. Избранные жизнеописания. В двух томах. Пер. с древнегреч. / Сост. и прим. М. Томашсвской; Ил. Вл. Медведева,- М.: Правда, 1987.
Фукидид. История. / Перев. Г.А. Стратановского. - М.: Ладомир; ООО «Фирма «Издательство ACT», 1999.
Список литературы
Петрова Э.Б. Боспор и Кипр: опыт сопоставления двух тиранических режимов / Э.Б. Петрова // «Античный мир и археология». Вып. 10. - Саратов, 1999.
Поздеева И. Внешняя политика Афин 394-386 / И. Поздеева // ВДИ. -1959. -№ 1.
Рунг Э.В. Неофициальная дипломатия Персии по отношению к грекам и роль персидского золота в греко-персидских межгосударственных отношениях / Э.В. Рунг // «Античный мир и археология». Вып. 12. - Саратов, 2006.
Gillis, D. Collaboration with Persians. Frans Steiner Verlag GMBN / D. Gillis. -Wiesbaden, 1979.
Strauss, В.S. Athens after the Peloponnesian War: class, faction and policy 403-386 ВС. / B.S. Strauss. - London & Sydney, Routledgc, 1986.
Петрова М.Е., исторический факультет Научный руководитель: М.П. Трофимов
Сексуальная свобода в античном мире?
«Уже знаменитый мудрец, государственный деятель и поэт Солон считал, что радостное наслаждение жизнью — это состояние, достойное того, чтобы к нему стремиться, и другие великие умы (такие, как Пиндар, Вакхилид, Симо-нид) были с ним в этом согласны». Так определяет идеал древних эллинов Ганс Лихт. По его мнению, «греческая культура есть не что иное, как хвалебный гимн Гедоне или счастливому наслаждению жизнью и в особенности любовью», «исповедуя чувственность и претворяя свою веру в жизнь, грек не встречал противодействия в лице ригористичных государственных законов или лицемерного осуждения со стороны общественного мнения» (Лихт, 1995, с.8). И по сей день, эллинские нравы ассоциируются с сексуальной свободой,
распущенностью, падением нравов. При этом, все эти понятия рассматриваются как синонимы, а смысл в эти слова вкладывается современный.
Продуктивен ли такой подход? Античные представления о должном и правильном значительно отличаются от современных. Этот, на первый взгляд незначительный, вопрос наглядно показывает разницу между традиционными и современными обществами и местом личности в них.
Все источники по истории античных нравов: эпиграфика, законодательные акты, поэзия, публичные речи, сочинения философов, исторические и географические труды, а также рисунки греческих ваз и римская живопись, должны рассматриваться в контексте не современной, а античной морали.
Что понимается под «сексуальной свободой» сегодня? Отрицательное определение «половая распущенность и неразборчивость» не корректно, поскольку используется для нравственной оценки не запрещенных законом действий. Но ведь это лишь часть, один из видов свободы индивида. Свобода рассматривается с философской и правовой, а также бытовой точек зрения.
Свобода — способность человека действовать в соответствии со своими интересами и целями, опираясь на познание объективной необходимости (Пил-пенко, 2005).
В словаре Даля «свобода» трактуется как «своя воля, простор, отсутствие стеснения, неволи, рабства, подчинения чужой воле, как сравнительное понятие, имеющее градации от «простора частного ограниченного» до «необузданного произвола» (Даль, 1863-1866).
Исходя из этих определений, в античности только очень ограниченный круг людей принадлежал к разряду свободных. Эллин был вполне свободен только в своем городе. В чужом его могли выставить на продажу, как это случилось с Платоном, на счастье которого среди покупателей оказался один из его просвещенных поклонников. Начало современному, пониманию свободы было положено в феодальную эпоху, когда свободный от феодала был свободен от земли, от труда, от очага. Из свободных нищих формировались общины городов, где свобода стала синонимом неподневольности, так и не приобретя значения нового родства (Васильева, 2002, с.313).
Основой современных представлений о правах и свободах человека стали идеи данные нам философами-просветителями, которые считали, что человек обладает естественными, неотъемлемыми правами (право на жизнь, право на свободу и др.), принадлежащие ему от рождения, которые не могут быть отняты ни государством, ни обществом. Свобода перестала быть свободой от и стала свободой для — свободой слова, собраний, передвижения, совести и т.д. (Васильева, 2002 с.314).
В обществах древности все было иначе. Приговоренному к смерти Сократу друзья предлагают побег — за стенами Афин теряли силу приговоры афинского суда. Сократ отказался. «По афинским законам мой отец взял в жены мою мать и дал воспитание сыну, здесь я — в своем городе, здесь я свободен, а в чужом городе — я никто, я не свободен, даже если и не раб» (Мосин, «Правопорядок»),
Таким образом, современное понятие свободы шире территориально, глубже проникает в общество, больше по объему прав, более сбалансировано.
Вернемся к понятию «сексуальной свободы». Как и любая сфера человеческого поведения, сфера сексуальных отношений имеет мотивацию, правила (сценарии) поведения, одобряемые, разрешаемые и запрещаемые обществом. Человек в современном обществе имеет право самостоятельного выбора из имеющихся моделей. Право граждан на половую неприкосновенность, т.е. свободу от принуждения в этой сфере.
Сексуальная свобода в современном понимании это моральная и юридическая санкция общества на сексуальные, а также брачные отношения (или их отсутствие) вне зависимости от общественного и финансового положения личности, этнической принадлежности, ограничиваемое этическими запретами, имеющими рекомендательную, а не запретительную силу. Ограничения начинаются там, где начинается посягательство на свободу других, мужчины и женщины юридически равноправны. Это пусть не всегда реализуемый, идеал к которому стремится общество.
В традиционных обществах роли мужчины и женщины в обществе предписаны, ограничены строгими рамками. Например, Гесиод в «Трудах и днях» описывает поведение, приличествующее незамужней девушке: «Дома сидеть остается она подле матери милой, чуждая мыслей пока о делах многозлатой Киприды», «незамужние девушки особенно нуждаются в опеке», «замужней женщине приличествуют домоводство и молчание» (Гесиод, 520-521).
Но и для мужчин тоже существовала модель брачных уз, Гесиод подробно остановился на условиях «приличного» брака (Гесиод, 696-706). Не следует забывать, что к браку относились как к исполнению долга перед богами и общиной. Брак был одновременно средством обзаведения законными потомками и способом упорядочить и обустроить домашние дела (Лихт, 1995, с.43-57). При этом не исполнивший свой долг, подвергался санкциям со стороны общества.
Спартанцы, наказывали не только холостяков, но и тех, кто женился слишком поздно или заключал неудачный (неравный или оказавшийся бездетным) брак. По законам Ликруга, холостяки подвергались унизительным ритуалам и были лишены тех почестей и уважения, какие молодежь оказывала старшим (Плутарх, Ликург, 15).
Существуя в этих жестких рамках, люди архаических обществ выработали определенные психологические адаптивные механизмы. Есть основания полагать, что древнегреческие, а также латинская и многие другие архаические культуры не были культурами едиными: условно говоря, одни и те же нравственные правила не действовали на всей «культурной территории». В рамках одной культуры сосуществовали два культурных пласта - официальный, публичный, гражданский и частный, игровой. Подчиняясь в публичной жизни многочисленным обязанностям, древние сбрасывали накопившиеся стрессы в рамках этой приватной, игровой сферы, причем это была не контркультура, а ограниченное строгими рамками пространство той же культуры. «Игривая» древне-
греческая культура была категорически несовместима с «серьезной» культурой гражданской и клановой ответственности — и тесно сосуществовала с ней. Основанием для обвинения в распутстве становился в таком случае не сам по себе факт неподобающего поведения или исполнения неподобающего текста, но факт нарушения определенной культурной границы, за которой акт или текст, доселе вполне аутентичный, становился, опасен настолько, что мог быть уподоблен богохульству (Михайлин, 2005, с.302).
Периодический, вписанный в строго определенные правила «выход из культуры», начиная от дружеских пирушек и заканчивая оргиастическими культами, обставлялся определенными правилами, которые компенсировали психологические последствия недостатка свободы, с помощью перемещения из серьезной культуры в игровую. Причем это касалось не только граждан, но и женщин (вакханалии, женские союзы поклонения богиням) и даже рабов (Сатурналии). В результате их Космос при всей его ограниченности, все-таки оставался более- менее стабильным. Но чувство тревоги, боязнь зависти бессмертных, поклонение Судьбе показывают, что механизм приспособления был небезупречен. Современные люди западных обществ обладают гораздо большей внешней, правовой сексуальной свободой. Но чувство беспокойства и неудовлетворенности, комплексы, мне кажется подобные. Иначе вопрос о сексуальной свободе в античности не занимал бы место на страницах порносайтов.
Древние воспринимали секс, как нечто само собой разумеющееся, точно так же, как они воспринимали смерть. Только наш век сумел сделать секс чуть ли не самой главной нашей заботой, взвалив на него бремя всех остальных форм любви (Мэй, 1997. с.33-34).
Список источников
Гесиод. Труды и дни / Гесиод. Перевод Версаева В.В. Любое издание.
Платон. «Законы». Книга VI / Платон. Любое издание.
Плутарх. Избранные жизнеописания / Плутарх. Любое издание.
Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля // Мобильная версия Даль В.И., издание 1863-66 г.г. 2001—2009 «Яндекс» http://slovari.yandex.ru/dict/dal/article/dal/03160/32000.1ит?1ех1=свобода
Список литературы
Лихт, Г. Сексуальная жизнь в Древней Греции / Г. Лихт. - М., 1995.
Михайлин, В. Древнегреческая «игривая» культура и европейская порнография новейшего времени / В. Михайлин // Тропа звериных слов: Пространственно ориентированные культурные коды в индоевропейской традиции. - М., 2005.
Мосин, О.В Правовой статус человека и гражданина / О.В. Мосин // Юридический портал «Правопорядок» Ьпр:/Ау\у\у.оргауе.ru/statii/Megdvnarondoe-texts05.html
Мэй, Р. Парадоксы любви и секса / Р. Мэй // Любовь и воля. - М., 1997.
Пилипенко, В.Ф. Безопасность: теория, парадигма, концепция, культура/ В.Ф. Пилипенко // ПЕР СЭ 2005
http ://slovari .yandex .m/dict/bczopasnost/article/bcz/bez-045 3 .htm?tcxt=cBo6ofla
Ильин М.С., исторический факультет
«Дьявольские козни» в повседневной культуре европейского средневековья
(на примере рассказов «Хроники» Титмара Мерзебургского)
«В густонаселённом и крайне разнообразном мире успех борьбы Добра со Злом зависел не только от двух верховных существ, пребывавших в постоянном конфликте, но и от повседневной храбрости, доброй воли и хитрости представителей рода человеческого».
Робер Мюшембле
История западноевропейской цивилизации многогранна и полиморфна. Однако можно ли с уверенностью утверждать, что все эти грани и образы «исторического» изучены повсеместно? Вероятно, нет. Необходимо отметить, что истории социально - политической и социально - экономической в этом отношении повезло гораздо больше, нежели истории «ментального» в повседневности, или скажем «воображаемого». Пожалуй, закономерно, что современная западноевропейская медиевистика - это расцвет изучения повседневной культуры, сменившей безвозвратно ушедшую в прошлое так называемую «глобальную историю» - историю систем, историю - «longue duree». Стоит вспомнить и о том, что именно эта история вдохновила многих к изучению «мира повседневности» во всём его многообразии. Со временем оказалось, что существуют и иные пространства преемственности мысли - «миры воображаемого», предлагающие исследователю образы «другого средневековья» - то, что никогда не было материальным, но в значительной степени его обуславливало, становясь неотъемлемой частью повседневной культуры. «Воображаемое является таким же объектом изучения, как и поступки людей» - замечает Р. Мюшебле, (Мюшембле, 2005, с. 33).
Возникает вопрос: стоит ли отказаться от изучения его «тёмных сторон»? Французский историк М. Блок ответил бы на этот вопрос отрицательно, поскольку для него «даже страх перед адом - важный социальный фактор средневековья» (Гуревич, 1993, с. 46.; Февр, 1991, с. 84). А можно ли вообще изучать «другое средневековье», «воображаемое» в повседневности, и нет ли здесь риска поглощения истории собственным «воображаемым»? Безусловно, что риск есть, однако, подобного рода тематика имеет одну весьма весомую для исследователя черту, а именно - наглядность. Многочисленные гравюры и фрески, горельефы и скульптура, не говоря уже о письменных источниках, навод-
