CC BY
108
СЕКРЕТНЫЙ СОТРУДНИК ЖАНДАРМСКОГО УПРАВЛЕНИЯ МЕЖДУ ДВУМЯ РЕВОЛЮЦИЯМИ
(НА МАТЕРИАЛАХ ЕНИСЕЙСКОЙ ГУБЕРНИИ, 1907=1917)
SECRET AGENT OF GENDARMERY DEPARTMENT BETWEEN THE TWO REVOLUTIONS
(ON THE MATERIAL OF THE YENISEI PROVINCE, 1907-1917)
Д.А. Бакшт
D.A. Baksht
Секретный сотрудник, агент, жандармское управление, Корпус жандармов, Департамент полиции, Енисейская губерния, провокация.
В статье рассматриваются роль и место провинциального секретного сотрудника органов государственной безопасности в последнее десятилетие российской монархии. Показаны пути формирования, финансирования и виды классификации осведомителей. Впервые представлены итоги исследования численного состава и социологического портрета жандармских агентов в Енисейской губернии.
Secret agent, agent, gendarmerie department, Administration site of gendarmes, Police Department, the Yenisei Province, provocation. The article describes the role and place of a provincial secret agent of the public security bodies in the last decade of the Russian monarchy. The ways of formation, financing and types of informants' classification are shown. For the first time the results of the study of the strength and the sociological character of gendarmerie agents in the Yenisei province are presented.
Секретные осведомители использовались в России в борьбе с оппозицией, однако работа с ними носила децентрализованный и эпизодический характер. Система работы с этой категорией стала налаживаться в России лишь с конца XIX в. в связи с массовым революционным движением, тогда как в Европе к этому пришли еще в первой половине того же столетия [Schleifmann, 1988, р. 152]. Неточные представления о количественном и качественном составе осведомителей полиции создают стереотипы и мифы относительно характера деятельности органов социального контроля и их роли в историческом развитии страны. Поэтому статья имеет целью реконструировать образ секретного сотрудника жандармерии в условиях сибирской провинции.
Современные авторы стали более объективно подходить к теме секретных сотрудников. З.И. Перегудова указывает на перенос полицией акцента на методы «внутреннего наблюдения» из-за появления массового революционного движения. Одновременно она отрицает линейный характер развития агентурной сети Департамента полиции МВД (ДП МВД) [Перегудова, 2013, с. 211, 229].
Близок к этой позиции Ю.Ф. Овченко, добавляя, что агент-необходимая и полезная фигура, а провокация - один из «оперативно-тактических приёмов» [Овченко, 2010, с. 16].
В англоязычной историографии происходит отход от доминирования школы тоталитаризма Д. Дейли считает Первую революцию ключевым фактором поворота государства к методам «внутреннего наблюдения». С учетом субъективных факторов в управлении полицией провокация, по его мнению, неизбежное явление [Daly, 2004, р. 60]. Иной точки зрения придерживается Й. Лох-лан, показывая малочисленность агентов. Он отказывается от традиционного определения императорской России как «полицейского государства» [Lauchlan, 2005, р. 50].
В начале XX в. секретный агент - информатор, систематично предоставлявший сведения о незаконных проявлениях оппозиции в территориальные органы ДП МВД (в Енисейской губернии -в Енисейское губернское жандармское управление, ЕГЖУ). Они не были частью бюрократической системы империи, какой был Отдельный корпус жандармов (ОКЖ). К концу XIX в. социологический
портрет и численность политической оппозиции меняются, появляется потребность в секретных сотрудниках в качестве каналов связи между бюрократией и населением. При всех индивидуальных характеристиках конкретных осведомителей работа с ними сводилась к универсальным правилам и приемам, на смену «отработавшим свое» приходили новые люди. Такой процесс показывает не только масштаб оппозиции в обществе, но и системный характер этой части работы репрессивного аппарата.
Офицеры ОКЖ до Первой революции в массе своей пренебрегали подобной работой, концентрируясь на выполнении своих формальных обязанностей по ведению дознаний. Это было следствием как принципиального неприятия «шпионства», так и отсутствия опыта [Перегудова, 2013, с. 196-197]. Исключения составляли столичные охранные отделения. Краткое пребывание начальника одного из них (С.В. Зубатова) во главе Особого отдела ДП МВД слабо повлияло на методы работы в провинции. Потрясением стали события 1905-1907 гг., показавшие беспомощность существовавшей полицейской системы. Появляются различные административные распоряжения, увеличено финансирование. Однако в 1908 г. МВД отмечало инертность и практически полное отсутствие агентуры в провинции [Перегудова, 2013, с. 214, 216-217, 220].
Открытым остается вопрос о численности «сибирских» секретных сотрудников. В Историческую энциклопедию Сибири относительно 1906-1917 гг. вошла цифра около 200 чел. [Шиловский, 2009]. Это вызывает сомнения: за этот же интервал нами фиксируется 128 чел. только в Енисейской губернии. Поэтому сравнить изменение доли губернской агентуры в динамике пока нет возможности. Более конкретным будет срез на канун падения монархии: с октября 1916 по февраль 1917 г. на всю страну действовало 1579 сотрудников [Перегудова, 2013, с. 251], в Енисейской губернии, по нашим данным, - 24 (т. е. менее 2 % от общего количества по империи). Предположительно, это связано с войной и вызванными ею движениями людских ресурсов: часть сотрудников подверглась воинскому призыву, другая часть - прекратила сотрудничество. Восполнение кадров в условиях военного времени было более затруднительно
для полиции. Этот вопрос требует отдельного более тщательного исследования.
Сотрудники имели различную классификацию: по характеру сотрудничества (регулярное / периодичное, «штучное»); по предмету информирования; степени надежности. Разделение по характеру сотрудничества вышло из практики Московского охранного отделения. С.В. Зубатов негативно относился к «штучникам», считая их «продажными шкурами» [Спиридович, 1928, с. 50]. Постоянные агенты находились на ежемесячном содержании, контактировал с ними только курировавший их офицер, со «штучниками» - жандармские унтер-офицеры. Хотя в ЕГЖУ непостоянные агенты могли со временем попасть в «секретный» штат.
В ЕГЖУ до 1908 г. мы не фиксируем наличие постоянных сотрудников. Сведения из Сибирского областного комитета ПСР и Комитета Сибирского союза социал-демократов, которые располагались в Красноярске, собирались осведомителями из Иркутска и передавались затем в Енисейскую губернию (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 237. Д. 5. Ч. 16. Л. 36). Появление собственной агентуры связано с учреждением Красноярского розыскного пункта (политический розыск в губернском центре и прилегавшем уезде). К началу 1908 г. было три сотрудника: С. Беда - социал-демократ, Е.П. Фролов - в ПСР и И. Стрепетов - анархист (ГАКК. Ф. 827. Оп. 3. Д. 171. Л. 10).
Осведомители из леворадикальных организаций распределялись по партийной принадлежности. Из-за уменьшения численности анархистов после 1908 г. осведомление о них вышло из приоритетов, а работа свелась к перлюстрации писем (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 242. Д. 12. Ч. 25, лит.«Б». Л. 1-77). В1912 г. ЕГЖУ предложило Московскому охранному отделению услуги И.В. Серкина {Орленок), т. к. «анархических организаций в районе Енисейской губернии не имелось» (ГАКК. Ф. 827. Оп. 3. Д. 220. Л. 27). Сотрудников среди социал-демократов за 1907-1917 гг. насчитывалось не менее 22 человек. Ключевой фигурой из них был железнодорожный рабочий Стра-бовский (Петров, 1909-1917). Его жалование было крупнейшим среди агентов ЕГЖУ (100 руб. в месяц). Даже после крупной ликвидации красноярской организации (ГАКК. Ф. 827. Оп. 2. Д. 97. Л. 10 об.; Д. 148. Л. 27) он не только не попал под подозрение, но и представлял сибирский областной коми-
тет на Венской конференции ЦК РСДРП в 1912 г. ¡Большевики..., 1990, с. 187, 332]. В губернских организациях ПСР было не менее 26 сотрудников, но не того уровня, как Страбовский.
Сведения по «нелегалам» разных категорий могли доставлять и «партийные» агенты. До 1914 г. в Енисейской губернии дезертирства было меньше в разы, но массовые призывы значительно расширили это явление, обратив на себя внимание жандармерии. Циркуляр командира ОКЖ В.Ф. Джунковского (13 марта 1913 г.) воспретил привлекать к сотрудничеству нижних чинов [Агентурная..., 2006, с. 293-294]. Его приемник попытался в 1915 г. отменить этот запрет, но безуспешно из-за позиции армии [Глобачев, 2009, с. 95]. В Красноярске существовала агентура в кругах, близких как к солдатам, так и к агитаторам. Военную организацию ПСР в 1916-1917 гг. освещал С.И. Базаров (Таежная мошка), а сведения по меньшевистской пропаганде в гарнизоне - Ф.И. Берзин (Великанов, служил в городской управе). Однако осведомление оставалось слабым, а борьба с дезертирством превратилась в борьбу с последствиями.
Внимание ЕГЖУ к военнопленным было эпизодичным и касалось лишь лагеря в Красноярске. Другие пункты их концентрации оставались вне контроля. Весной 1916 г. удалось завербовать лейтенанта германской и обер-лейтенанта австро-венгерской армий Й. Менгерта {Тощий) и Д. Хорвата {Тонкий). С их помощью выявлены пособники беглых в городе и пресечена торговля датскими паспортами, но их сотрудничество оказалась недолгим: летом 1916 г. Хорват, приняв русское подданство, выбыл в действующую армию, а к декабрю из списков агентов исчез Менгерт (ГАКК. Ф. 827. Оп. 1. Д. 282. Л. 12; Д. 1414. Л. 19 об., 28; Оп. 3. Д. 841. Л. 1-14). Контрразведкой ЕГЖУ практически не занималось, а предложивший услуги по разведке МЛ. Бахов (Ачинский) в 1913 г. был сразу передан в Киевский военный округ для работы в Галиции (ГАКК. Ф. 827. Оп. 3. Д. 136. Л. 5-8).
Выделялись сотрудники по уголовным преступлениям. Самый ценный постоянный агент из этой категории - П.В. Радайкин {Вася, 1912-1917) с содержанием 25 руб. в месяц. Арестованный в качестве поставщика оружия анархистам, дал показания на своих покупателей (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 241. Д. 9. Ч. 25, лит. «Б». Л. 47). В дальнейшем Радайкин
выдал 15 человек, в основном фальшивомонетчиков. Остальные сотрудники данной группы фиксировались как «штучники» и в отчетах числились под собирательными именами (ГАКК. Ф. 827. Оп. 2. Д. 110. Л. 41; Д. 148. Л. 27).
Для составления социологического портрета агента ЕГЖУ мы попытались установить возраст, национальность и сферу профессиональной деятельности. Эти параметры удалось выявить лишь у 61 человека. У всех возраст варьировался от 20 до 45 лет. Только двое были женщинами. По национальностям произошло следующее распределение. По трое латышей, немцев, поляков, малороссов; 1 белорус; 1 австриец, 8 евреев, остальные -русские. По социальному статусу: 16 ссыльных, 14 рабочих, 12 почтовых чиновников, 6 служащих, 5 без определенных занятий, 2 военнопленных, учитель, учащийся и отставной военный. Предположительно, остальные также принадлежат к ссыльным, железнодорожным рабочим и служащим, т. к. это наиболее распространенные категории, дававшие из своей среды осведомителей. Напрашивается вывод, что в собирательном портрете сотрудника отображается информация о регионе. Это справедливо, если мы оговоримся, что за рамками оставлено аборигенное население («инородцы») губернии. Они не представляли опасность для власти, а значит, и внедрение информаторов в их среду было бы лишней тратой средств и усилий.
Значительное количество ссыльных объяснимо. Во-первых, в губернии существовали районы политической ссылки. Ссыльные были удобны для работы: их принадлежность к нелегальным организациям уже выявлена, оставалось лишь установить наблюдение. Во-вторых, поимка при побегах каралась вплоть до каторги, поэтому для закрытия своего дела ссыльные становились осведомителями. В-третьих, сотрудничество могло повлиять на смягчение режима содержания или сокращение срока наказания.
Наличие почтовых служащих среди агентов также не случайно. Опыт показывал, что перлюстрация приносила больше материала, чем поиск осведомителей из оппозиции. МВД финансировало и поощряло эту практику, т. к. в столицу регулярно высылались отчеты. Материал передавался только лично или через заранее заготовленные пакеты с бланком и печатью ЕГЖУ под ви-
дом служебной корреспонденции (ГАКК. Ф. 827. Оп. 3. Д. 173. Л. 79). В Красноярске на службе полиции состоял начальник почты A.A. Галлер {Павлов). К 1916 г. из 9 почтово-телеграфных контор, 22 почтово-телеграфных и 25 почтовых отделений региона жандармами контролировались 5 контор и 2 почтовых отделения.
Финансовым источником являлись т. н. «секретные суммы» ДП МВД. Их сметы не афишировались и не подлежали ревизии Государственного контроля [Правила ведения..., 1910, с. 31]. Их утверждал лично император, но Николай II не особо вдавался в содержание [Джунковский, 1997, с. 131-132]. В 1911 г. среднее ежемесячное жалованье в Красноярске составляло 50 руб. в месяц, вознаграждения осведомителей, работавших сдельно, - от 1 до 40 руб., в Енисейске (1912-1917) - 20 руб., «штучников» - до 10 руб. (ГАКК. Ф. 827. Оп. 2. Д. 62. Л. 28, 37, 53, 97, 107,115, 119).
Оценить интенсивность работы сложно, т. к. первичные документы, заполнявшиеся офицерами после встреч, практически не дошли до нас. Сохранился лишь один подобный источник, охватывающий сотрудников помощника начальника ЕГЖУ по Красноярскому и Канскому уездам Л.А. Оболенского (17 человек) со второй половины 1915-1916 гг. (ГАКК. Ф. 827. Оп. 1. Д. 369. Л. 1-65). За осень 1915 г. Оболенским организовано 41, а в 1916 -122 встречи. Заметим, что в дневники не заносились сотрудники почты, и в день могло проходить не более 2-3 свиданий.
Говоря об агентуре, невозможно не затронуть «провокацию». С позиций и правительственного, и оппозиционного лагерей звучало это слово. Первые так обозначали действия сотрудника, ведущего «двойную игру», вторые - все оперативные маневры полиции, связанные с осведомлением. Понимая термин как искусственное создание преступления, заметим, что субъектом мог быть и полицейский, и агент. При уличении последнего издавался циркуляр по стране, в котором указывалось не нанимать «не заслуживающего доверия». В ЕГЖУ так было уволено 11 сотрудников, но не все были «провокаторами»: несколько уличены в алкоголизме, в банальной лжи, один - за наркоманию; чаще они просто не сходились в оплате, прибегая к шантажу офицеров. Но существовали и реальные случаи провокации. В 1910 г.
Ш.Б. Розенцвейг (Палестинский), наладив производство фальшивых денег в Ачинске, сдал жандармерии это предприятие (ГАКК. Ф. 827. Оп. 3. Д. 210. Л. 18-25). Ф.И. Берзин, пытался за полтора месяца до революции создать организованную группу среди солдат гарнизона (ГАКК. Ф. 827. Оп. 2. Д. 109. Л. 2; Д. 112. Л. 39 об.).
Гораздо опасней была «провокация», исходившая от полицейских. По уголовному законодательству, агент являлся преступником, находясь в организации. Если еще он занимал там руководящие должности, то это было отягощающим обстоятельством, за которое ответственность нес курирующий его офицер как осведомленное лицо. Поэтому одна только деятельность Страбовского может служить фактом «провокации». ДП МВД в 1913 г. предписал ликвидировать организацию в момент ее раскрытия, не дожидаясь роста [Агентурнвя..., 2006, с. 339], что расходилось с принципом целесообразности, поэтому часто игнорировалось. Начальник ЕГЖУ М.С. Байков докладывал о процессе складывания губернских организаций РСДРП и ПСР, где «при полно налаженной агентуре в любой момент возможна ликвидация» (ГАКК. Ф. 827. Оп. 1. Д. 256. Л. 36 об., 37 об.; Д. 282. Л. 2 об.
Опасность заключалась в том, что сотрудники, избегая арестов, возрождали организации и под покровительством полиции вновь концентрировалась оппозиция. Это было выгодно жандармам: более неповоротливая постоянная структура требовала меньше ресурсов для контроля. При ликвидации давала внушительные цифровые показатели, ускоряя карьеру полицейского. В Енисейской губернии все это также присутствовало, даже был опыт создания фиктивной организации. Ротмистр В.Ф. Железняков в 1913 г. написал письмо в Лондон эсеру Сидрабсу (Sidrabs) от имени вымышленных ссыльных латышей Туруханского края, создавших якобы кассу взаимопомощи наподобие существовавших в более ранний период времени [Бакшт, Валюх, 2013, с. 208]. Из Лондона, Парижа и Либавы шли литература, адреса и деньги. Эту практику остановил начальник ЕГЖУ, считая подобное «недопустимым» (ГАКК. Ф. 830. Оп. 1. Д. 39. Л. 1-17).
В работе с секретными сотрудниками жандармы прибегали к произвольному открытию и закрытию дел, выдаче подложных документов, со-
крытию ссыльных и т. д. Это можно отнести к тактическим приемам, но они выходили за рамки существовавших законов. И если в уголовной полиции аналогичные методы были оправданы борьбой с преступностью, то в данной сфере аргументация была менее твердой. С точки зрения верховной власти такая форма «борьбы» была опасна: при взращивании организованной оппозиции во время кризиса может возникнуть момент, когда подавлять ее станет затруднительно. Поэтому «провокация» со стороны полиции - естественное следствие чрезмерного доверия высшей бюрократии и делегирования больших властных полномочий аппарату.
Подводя итог, отметим, что секретные сотрудники ЕГЖУ - немногочисленная и непостоянная категория. Социологический портрет сотрудника был схож с портретом оппозиционера: преимущественно русский мужчина от 20 до 40 лет, работающий на немногочисленных объектах инфраструктуры региона. Появившись после 1906 г., система работы с информаторами в этом учреждении вобрала в себя все особенности и недостатки, свойственные органам в других частях империи.
Список сокращений
1, ГАКК - Государственный архив Красноярского края.
2. ГАРФ - Государственный архив Российской Федерации.
Библиографический список
1. Агентурная работа политической полиции Российской империи: сб. документов. 1880-1917/ сост. Е.И. Щербакова. М.; СПб., 2006. 384 с.
2. Бакшт Д.А., Валюх Е.П. Значение «Польского фактора» в Туруханском бунте начала XX века // Вестник КГПУ. 2013. № 2. С. 206-210.
3. Большевики: документы по истории большевизма с 1903 по 1916 г. бывшего Московского Охранного отделения / сост. М.А. Цявловский. Изд. 3-е. М., 1990. 335 с.
4. Глобачев К.И. Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. М., 2009. 519 с.
5. Джунковский В.Ф. Воспоминания. М., 1997. Т. 2. 688 с.
6. Овченко Ю.Ф. Московская охранка на рубеже веков. 1880-1904 гг. М., 2010. 232 с.
7. Перегудова З.И. Политический сыск России (1880-1917 гг.). 2-е изд. М., 2013. 519 с.
8. Правила ведения хозяйства в частях и управлениях Отдельного корпуса жандармов / сост. И.П. Залесский. Спб., 1910. 288 с.
9. Спиридович А.И. Записки жандарма. Харьков, 1928. 205 с.
10. Шиловский Д.М. Жандармерия // Историческая энциклопедия Сибири. URL: http:// russiasib.ru/zhandarmeriya/
11. Daly J. The Wachful State. Security Police and Opposition in Russia, 1906-1917. DeKalb, 2004. 320 p.
12. Lauchlan I. Security Policing in Late Imperial Russia // Late Imperial Russia: Problems and Prospects-Essays in Honor of R.B. McKean / Ed. Thatcher I. Manchester, 2005. P. 44-63.
13. Schleifmann N. The Internal Agency: Linchpin of the Political Police in Russia // Cahiers du Monde russe et soviétique, 1983. № 1/2. Vol. 24. P. 151-177.
