CC BY
69
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2009. № 3
Л.В. Овчинникова
СЕКРЕТНЫЕ ИЗДАНИЯ ЯПОНСКОГО ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСТВА КАК ИСТОЧНИК ИЗУЧЕНИЯ КОЛОНИАЛЬНОГО ПЕРИОДА КОРЕЙСКОЙ И ЯПОНСКОЙ ИСТОРИИ (1920-1945)
Данная статья посвящена «секретным» и «особо секретным» изданиям японского генерал-губернаторства в Корее - материалам полиции, суда, прокуратуры, выпущенным до войны в Корее на японском языке для узкого круга чиновников японской колониальной администрации. Они содержат обширный фактический материал по колониальному периоду корейской истории, помогают анализу не только ситуации в этой стране, но и форм подавления антияпонской борьбы, методов управления и контроля японских властей. В этой связи они являются в полном смысле слова первоисточниками. Некоторые сведения из этих изданий приводились историками-востоковедами, но нет специальных комплексных исследований о них самих как об одном из важнейших источников изучения периода конца 1910-х - 1945 гг.
Ключевые слова: генерал-губернаторство, Япония, колониальная администрация, Корея, методы подавления, освободительное движение, источники, тайная полиция.
The article presents secret documents of Japanese colonial administration published by Governor General's Office, Police and Court in Korea in the 20-s-30-s. Most of the documents are marked «Secret» or «Top secret». Written for pragmatic or practical purpose and being used by senior Japanese colonial officials, they are believed to be more or less authentic. These books present us an original source of scientific research and a broad framework of enquiry concerning not only the situation in colonial Korea, but also strategy and tactics of Japanese colonial rule, methods of liberation movement suppression. Though some of the facts in the books have been previously mentioned by some researchers, none of them have conducted any full research of the documents themselves. Scientific data and facts concerning Korean colonial period are quite scarce, and that is why these documents are regarded to be one of the most important and significant source of scientific research of Korean and Japanese colonial history in 1919-1945.
Key words: Korea, Japanese colonial administration, liberation movement, Japan, suppressive methods, struggle for independence.
Исследование архивных материалов и документов всегда представляется для исследователей крайне важным и интересным. Оно помогает воссоздать картину того или иного исторического периода, пополнить знания об истории и культуре народа в целом.
В современных условиях некоторые оценки и трактовки исторических явлений в историографии пересматриваются, и расширение источниковедческой базы исследований становится одним из приоритетных направлений науки. К тому же во многих случаях эта база представляется недостаточной, и поиск новых источников, ранее неизвестных сведений, дополнительной информации приобретает большое значение. Это в полной мере относится и к колониальному периоду корейской истории. Отечественная ориенталистика создала немало трудов по этому этапу истории. Но наряду с объективными оценками и суждениями в них немало спорного, требующего переосмысления. Положение осложнялось тем, что долгое время советские кореисты были вынуждены следовать в своих трудах за официальной историографией КНДР. Она же, как известно, в угоду культу личности Ким Ир Сена, националистической доктрины «чучхе» грубо искажала исторические факты, особенно касающиеся рассматриваемого двадцатилетия. Это привело ко многим негативам, в частности к безымянности, отсутствию сведений о лидерах, участниках антияпонской борьбы. Тем более, что многие впоследствии оказались жертвами тоталитарного режима КНДР. Образовалось немало «белых пятен», нерасшифрованных страниц колониальной истории, чем и обусловлен выбор темы.
Автор исследует закрытые материалы японского генерал-губернаторства в Корее. После капитуляции Японии (14 августа 1945 г.) секретные материалы уничтожались, сжигались. Но некоторые из них служащие колониальной администрации припрятали и продали букинистам, и эти книги появились в книжных лавках, где их и сумели приобрести сотрудники Генерального Консульства СССР, проживавшие в то время в Сеуле. Среди них оказалась и Ф.И. Ку-ликова-Шабшина, впоследствии ставшая одним из ведущих специалистов по истории Кореи. Она пробыла в этой стране несколько лет - с небольшим перерывом с 1940 по 1946 г. - со своим мужем вице-консулом СССР в Сеуле. В драматические дни, когда завершилась Вторая мировая война, советский дипломат, понимая важность данных материалов, стал обладателем секретных документов генерал-губернаторства и тайной полиции. После войны эти книги были привезены в Москву. (Позже Ф.И. Шабшина первая в отечественной историографии исследовала некоторые закрытые издания генерал-губернаторства, приводила отдельные данные из них в своих книгах «Очерки новейшей истории Кореи», «В колониальной Корее», в разделах «Истории Кореи»). После войны чемодан с секретными архивами японского генерал-губернаторства и тайной полиции несколько десятилетий пролежал на антресолях, затем был передан автору. Вполне очевидно, какую огромную ценность представляют эти архивы для современных историков-востоковедов. Ведь они, 58
словно зеркало, отражают как деятельность японских колониальных властей, так и настроение корейской общественности, ее отношение к японскому господству, проливают свет на многие вопросы антияпонской борьбы.
Что же это за материалы?
Закрытые материалы японского генерал-губернаторства в Корее - материалы полиции, суда, прокуратуры (далее - источники) - были изданы в 1920-1945 гг. в Корее на японском языке. Книги содержат по периоду с конца 1910-х до конца 1930-х гг. большое количество фактического материала. Их чисто прагматические, прикладные цели, а также детализированные до мелочей сведения лишь повышают ценность рассматриваемых изданий. Встает вопрос о степени достоверности и объективности данных материалов. Ведь нетрудно догадаться, какими методами полиция добывала сведения у арестованных, многие из которых не выдерживали пыток, давали ложные показания. Думается, рассчитанная на узкий круг допущенных к закрытым изданиям чиновников информация, содержащаяся в этих материалах, может быть признана более или менее достоверной. Все же автор счел необходимым в процессе их исследования тщательно сверять ее с другими материалами. Можно предположить, что полицейско-жандармские службы нередко преувеличивали размах народной борьбы, антияпонских выступлений, дабы завысить свою роль в их подавлении, чтобы получить еще большие ассигнования, материальные средства и возможности для своей деятельности.
Отражено в источниках и несколько искаженное представление авторов об освободительном движении, рассматриваемом сквозь призму полицейской методологии и исключительно как продукт экспорта извне. Наиболее полно во всех закрытых изданиях отражена сфера подавления антияпонской борьбы. В них раскрываются многообразные разноплановые террористические, идеологические и другие методы, которые предпринимала японская колониальная администрация в колонии.
Исследуемые закрытые японские издания можно классифицировать следующим образом: а) комплексно-аналитические, исследовательские; б) оперативные; в) справочные; г) разные, главным образом обзорные. Рассмотрим наиболее, на наш взгляд, важные материалы.
К первой группе автор относит книгу «Состояние общественного спокойствия в Корее в последнее время» («Сайкин-ни окэру тё: сэн дзиан дзё: кё:») (Сеул, 1939 г.), созданную, как явствует из ее текста, не только полицейскими чинами, но и учеными-аналитиками. В ней затрагиваются вопросы антияпонского движения в Корее, содержатся сведения о его леворадикальном крыле, о лидерах патриотов, их организациях. В книге предприняты попытки периодизации и вы-
яснения особенностей и тенденций развития антияпонской борьбы. Приведен большой материал о методах ее подавления, о так называемых идеологических преступлениях, сводки, таблицы, подробные данные о процессах над их участниками. В этой книге, как и в других аналитических материалах, дифференцированный подход к антияпонским организациям сводится в основном к делению их на два потока: левый, возглавляемый или прямо отождествляемый с коммунистами, и буржуазно-националистический. О втором говорится гораздо меньше, чем о первом. Особую бдительность авторы книги «Состояния общественного спокойствия...» проявляют к проблеме единства действий, связям между этими двумя потоками, изыскивая пути предотвращения создания ими единого фронта. Интересны материалы книги о корейских религиозных организациях.
Отдельная глава в ней посвящена легальным ненасильственным формам выступлений корейцев за национальную независимость (участие в парламентских выборах и пр.). Другая глава книги, названная «Об общественном спокойствии», указывает на то, сколь тревожило администрацию состояние умов корейцев, их недовольство политикой колониальных властей, а в 1930-х гг. - развертыванием Японией военных действий в Китае. Чрезвычайные меры борьбы с «опасными элементами», включавшие не только репрессии, но и создание в колонии различных прояпонских организаций и разложение изнутри патриотических сил, отражены в книге весьма наглядно.
Основное внимание книга уделяет леворадикальному крылу патриотических сил, которое рассматривалось колониальной администрацией в качестве влиятельной силы корейской освободительной борьбы. Издание подчеркивает, что деятельностью левого крыла руководила Москва. Вместе с тем в разделах, посвященных 1930 гг., книга указывает и на большую роль китайской компартии в партизанской борьбе на территории Маньчжурии, в создании единого антияпонского фронта.
Обширный материал содержится в «Вестниках идеологии» («Сисо: ихо:») (автор проанализировал ставшие для него доступными выпуски за 1934 г. № 12, 1936 г. № 6, 1937 г. № 1, 1938 г. № 14 и 16; скорее всего, их было издано намного больше), которые можно отнести к группе оперативных материалов. В них приводятся отчеты прокуратуры Верховного Суда касательно «особо важных идеологических преступлений» в Корее, сводки о судебных делах, об арестах членов подпольных групп, «красных» союзов рабочих, крестьян, интеллигенции, ставивших задачи достижения независимости страны и создания «коммунистического» общества.
Новые материалы можно найти о «персоналии», о руководителях и активе патриотических организаций (в этом издании и других книгах упоминаются такие известные деятели антияпонского движения, как Ким Дубон, У Ёнхён, Пак Хонъён и т.д.).
В «Вестнике идеологии» говорится и о настроениях корейцев, проживавших в Японии, Китае, об «опасно мыслящих корейцах», связанных с деятельностью газет, журналов, других средств информации. Опубликованы там и обзорные статьи. Они, естественно, имеют прикладное значение, но содержат и элементы анализа. Например, статьи «Характеристика и особенности развития корейского коммунистического движения», «Новый курс компартии Кореи», а также «О деятельности христиан» и другие публикации повествуют о роли в борьбе за независимость религиозных организаций.
Затрагиваются в «Вестниках идеологии» и вопросы деятельности ВКП(б), компартий Японии и Китая с точки зрения их влияния на корейских патриотов.
В целом «Состояние общественного спокойствия», являясь как бы комплексным изданием, касается преимущественно общих вопросов корейского освободительного движения; «Вестники идеологии», предназначенные для оперативной информации, раскрывают механизм действия карательной системы. Они также дают подробный фактический материал о состоянии общественной мысли в Корее, об умонастроениях разных слоев ее населения, о позиции действовавших в стране политических сил.
Следует подчеркнуть также значительную ценность для исследователей секретных справочных изданий: «Корейская полиция» («Тё: сэн кэйсацу»), Сеул, 1938 г., и «Словарь тайной полиции» («Ко: то: кэйсацу ё: годзитэн»), Сеул, 1935 г.
В первой книге приводятся данные о числе и характере правонарушений, об арестах по всем провинциям Кореи за период 1921-1937 гг., о боевых действиях корейских партизан. Одна из глав, посвященная вопросам обеспечения общественного спокойствия, повествует о народной борьбе и ее подавлении полицией и жандармерией за длительный период со времени аннексии страны Японией в 1910 г. Книга дает возможность выяснить структуру существовавшего в Корее военно-полицейского режима, в частности системы надзора и сыска, обучения и финансирования аппарата насилия.
Другое справочное издание, «Словарь тайной полиции», является своего рода пособием для службы тайного сыска. В нем приведены данные о наиболее крупных корейских патриотических организациях, дается краткая характеристика каждой из них.
Основное внимание также уделено объединениям левой направленности; приведены сведения о ККП, комсомоле, некоторые их документы. Интересен приводимый в «Словаре» понятийный аппарат. Здесь дается расшифровка таких терминов, как капитализм, классовая борьба, национализм, социал-демократия, национальная независимость и др. Тем самым из книги можно извлечь не только конкретную информацию, но и уяснить трактовку японскими
службами, их руководством проблем корейского освободительного движения, ситуации в мире в целом.
Отнесенные автором к группе обзорных (разных) источники полнее позволяют раскрыть общую обстановку в стране, состояние корейского тыла. «Материалы комиссии по изучению чрезвычайных мер генерал-губернаторства» («Тё: сэн сотоку дзикёку тайсакай си-монган санкосё») Сеул, 1938 г., куда входят издания: «Общественные учреждения и мероприятия», «Движение за возрождение корейской деревни», опубликованные под грифом «секретно», «Внешняя торговля Кореи», «Промышленные ресурсы Кореи», «Справочник по бюджету генерал-губернаторства», «Мероприятия, связанные со спецификой Северной Кореи» (под грифом «сов. секретно») и другие говорят о возросшей роли Северной Кореи в военных планах Японии, о стремлении японцев укрепить свой тыл в период подготовки и ведения войны против СССР, превратить Корею в военно-стратегический плацдарм, а также о большом промышленном строительстве, которое там развернулось. (Чрезвычайные меры властей касались обороны - прежде всего противовоздушной, системы охраны важнейших городов, учреждений и транспорта - железнодорожного, морского и воздушного.)
Важными представляются и публикации «25 лет управления Кореей» («Сисэй нидзю: гонэнси»), Сеул, 1935 г., «30 лет управления Кореей» («Сисэй сандзю: нэнси»), Сеул, 1940 г., «Обстановка в Корее» («Тё: сэн дзидзё:), Сеул, 1941 г., 1943 г. и другие. Из этих книг исследователи могут почерпнуть сведения не только о ситуации в Корее и подлинном положении народных масс, но и о том, что конкретно было создано Японией в своей колонии. В частности, о создании там инфраструктуры, о промышленном и железнодорожном строительстве, о развитии культуры, что поможет преодолеть возможную односторонность в общей оценке колониального периода.
Таково в общих чертах содержание исследуемых книг. Учитывая их особый характер, задачи и цели их создателей, автор по мере возможности стремился сверять приводимые сведения с другими источниками и в первую очередь с закрытыми материалами, подготовленными российскими учеными. Это спецбюллетени для служебного пользования и инициативные записки сектора Кореи Института Востоковедения РАН; архивы А.И. Шабшина (Куликова), являвшегося вице-консулом в Сеуле (1939-1946), а затем (1946-1948) заместителем политического советника СССР в Северной Корее, и записи воспоминаний участников антияпонской борьбы, сделанные Ф.И. Шабшиной (Куликовой), проживавшей и работавшей в Генеральном консульстве СССР в Сеуле (1940-1946); советская пресса 1920-1930 гг. и многочисленные труды российских историков-коре-еведов, в наиболее общем виде отраженные в «Истории Кореи». 62
Повторяемость информации в исследуемых диссертантом источниках не снижает их значимости, позволяет - при сопоставлении этой информации с другими материалами - отсечь сомнительные, противоречивые сведения.
Из приведенного выше пересказа содержания японских секретных документов видно, что они имеют колоссальный фактический материал по истории корейского освободительного движения. В проводимом анализе автор старался выделить, по его мнению, наиболее важные сведения. Он стремился исследовать их с исторической точки зрения, по возможности всесторонне анализируя основные блоки вопросов. Формат статьи не позволяет представить весь объем информации, это может стать темой отдельной публикации. Ограничимся лишь упоминанием основных тем, которые источники помогают осветить.
По периоду конца 1910-х - 1920-х гг. - Ситуация в стране. Внутренние и внешние факторы подъема освободительного движения. Восстание 1919 г. Реформы колониальных властей. Зарождение социалистического движения. Создание и деятельность ККП. Проблемы и первые ростки единого национального фронта патриотических сил. Июньская демонстрация 1926 г. 6-й Конгресс Коминтерна, его новый курс и его проявление в Корее. Образование Синганхве как организации единого фронта.
По периоду 1-й половины 1930-х гг. - Роль, отводимая японским милитаризмом Корее. Левизна и сектантство в корейском освободительном движении, нанесенный ими тяжелый ущерб, отход от действий политики единого фронта совместных действий национальных сил. 6-й конгресс Коминтерна и его левосектантский курс. Роспуск Синганхве. Деятельность «красных» рабочих, крестьянских союзов, тайных обществ. Об общих изменениях в расстановке политических сил и процесс их размежевания.
По периоду 2-й половины 1930-х гг. - 7-й Конгресс Коминтерна. Антиколониальные, антивоенные выступления в стране. Партизанское движение. Рейды подразделения, возглавляемого Ким Ир Сеном. КПК и корейская партизанская борьба. Создание Общества возрождения отечества; его связи с Кореей.
Отдельный блок вопросов касается форм и методов управления в колонии, акциям японских властей, направленным на подавление освободительного движения. Хотелось бы раскрыть эту тему подробнее, поскольку исследовалась она отечественными японоведами лишь в небольшой степени.
Остановимся на периоде конца 1910-х - 1920-х гг. Материалы книг «Корейская полиция» и «Словарь тайной полиции» приводят данные по этому периоду. Они позволяют сделать вывод, что в рассматриваемый период эти методы менялись, трансформировались. После народных волнений 1919 г. японские власти встали перед
необходимостью реформ. Об этом свидетельствует специальная секретная публикация штаба японской жандармерии «Беспорядки в Корее» («Тё: сэн со: дзё дзикё»). Старые методы управления в колонии в новых мировых и внутренних условиях требовали значительных изменений, и реформы были проведены. Они охватывали различные области общественной жизни, урезанные, но вместе с тем ощутимые для народа. Была провозглашена так называемая эра культурного управления.
Наиболее существенным результатом реформ было некоторое расширение сфер деятельности корейской буржуазии - укрепление социальной опоры японских властей. В 1920 г. был отменен «Закон о компаниях», существенно ограничивавший возможность создавать компании, торгово-промышленные общества, банки, что дало толчок к росту корейской буржуазии. Реформы коснулись и политической сферы: была создана система «местного самоуправления». В качестве самой радикальной реформы объявлялось предоставление народу «политических свобод». В соответствии с положением о «свободе печати» разрешался выпуск корейских газет. «Свободу организаций» власти пытались свести к созданию спортивных, деловых и научных обществ. При всей ограниченности курса реформ они вызвали определенную либерализацию режима, облегчали условия антияпонской борьбы.
В справочнике «Корейская полиция» содержится материал, касающийся широко разрекламированной реформы «ликвидация жандармерии». Они показывают, что на самом деле произошло укрепление и расширение полицейского корпуса, что главным методом колониального господства остались репрессии. Число полицейских управлений в результате реорганизации в 1921 г. было увеличено по сравнению с 1917 г. на 155%, участков - на 52%, постов - на 36%. Почти на 50% - по сравнению с периодом до реформ - возрос и полицейский корпус1. В связи с тем, что охрана границы в 1923 г. перешла в ведение полиции, число полицейских увеличилось на 3254 человека и достигло к 1923 г. 20758 человек2. Расширилась и сеть тайной полиции.
Итак, в период 1919-1926 гг. Япония была вынуждена пойти на реформы. Одновременно материалы показывают многоплановость системы предпринятых мер, маневренность и гибкость ее политики. Хотя время реформации назвали периодом «культурного управления», источники свидетельствуют, что аппарат подавления колониальной администрации был укреплен еще в большей степени и в полную силу продолжал функционировать.
1 Корейская полиция. С. 23.
2 Там же. С. 5-6.
Период конца 1920-х - первой половины 1930-х гг. - наиболее противоречивый и драматичный период антияпонского движения. С одной стороны, Япония, наращивая милитаризацию и рассматривая Корею как военно-стратегический плацдарм, как базу продвижения на материк, все активнее добивалась спокойствия корейского «тыла». С другой стороны, мировой экономический кризис и военные приготовления Японии привели к дальнейшему ухудшению условий жизни широких слоев населения, обостряли их протест. Но характер и формы его проявления во многом противоречили насущным задачам антияпонской освободительной борьбы. В нем нарастала левизна, сектантство, ультрареволюционность, в значительной мере вследствие непродуманной экстремистской линии радикальных элементов.
Методы управления и контроля, которые применяла колониальная администрация, показаны в секретных материалах весьма наглядно. В рассматриваемый период они, как и ранее, были гибкими и, учитывая меняющуюся ситуацию, многоплановыми. Больше всего, судя по материалам, власти беспокоила антиколониальная и усиливающаяся антивоенная направленность борьбы. Ультрареволюционный курс радикалов, деятельность так называемых красных союзов, их лозунги как непосредственная опасность вряд ли воспринималась всерьез и в значительной мере даже облегчали полиции выявление «опасных элементов». Устраивал японскую администрацию и курс левых, направленный против единства действий с буржуазными националистами. Все же леворадикальное подполье в целом являлось влиятельной крупной силой освободительного антияпонского движения. Оно подтачивало, делало взрывоопасным корейский тыл, и против него был направлен основной огонь репрессий. Наряду с многочисленными арестами предпринималась система мер, ставящих своей целью углубление раскола патриотических сил с помощью самих же корейцев, засылки провокаторов в подпольные организации, инспирирования в них групповой борьбы.
Расширилась сеть тайного сыска. Как видно из материалов, полиция особенно бдительно следила за связями с Москвой, компартией Китая и КПЯ.
Необходимо подчеркнуть дифференцированный подход японских властей к разным слоям населения и их настроенности. Так, учитывая настроения крестьян, они с 1932 г. развернули движение «за возрождение деревни», главным образом в духовной области. Одновременно приняли десятилетний план по увеличению числа хозяйств крестьян-собственников, а в 1934 г. - «Земельный закон», устанавливающий трехлетний срок аренды. Это были меры, направленные на увеличение числа собственников земли, шагом к успокоению крестьянина. Это лишь часть примеров, упоминаемых в источниках. Что же касается рабочих, то колониальные власти
5 ВМУ, востоковедение, № 3
тревожили, главным образом, их антияпонские действия в военно-промышленных центрах, где наряду с репрессиями применялись и некоторые методы усмирения экономического характера (изменились тарифы и ставки заработной платы).
Властей интересовала и деятельность патриотически настроенной интеллигенции. Стараясь ослабить связи интеллигенции с рабочим и крестьянским движением, с ней заигрывали, всячески глушили ее острую реакцию на национальную дискриминацию.
И в рассматриваемое время, судя по материалам источников, японская администрация проявляла осторожность в отношении корейских традиций, проводила «японизацию» осмотрительно, дабы не сильно задеть национальные чувства и самолюбие корейцев.
Материалы позволяют исследователям выявить многообразный арсенал приемов - репрессии, идеологические и другие акции, применяемые на разных этапах управления в Корее. Особый аспект, требующий изучения, это учет японской колониальной администрацией, при всей жесткости режима, устойчивости национальных чувств и традиций, известная осторожность, нараставшая по мере расширения антияпонского движения и осуществления милитаристских действий, где Корее как военно-стратегическому плацдарму отводилось особое место.
В рассматриваемых материалах содержатся документальные сведения о методах управления и контроля колонией во второй половине 1930-х гг. - о мерах, предпринимаемых администраций и ее карательными органами, о результативности этих мер. Они много-плановы, тщательно продуманы. Главное в этих действиях - следующее: строгий учет общей ситуации в стране и в мире, изменений курса и расстановки сил в лагере антияпонской борьбы, ее негативов, просчетов, уязвимых точек и соответственно, изменение тактики ее подавления. Неизменным средством при этом оставались репрессии, обеспечиваемые мощным полицейским аппаратом. Но в рассматриваемое время ограничиваться ими становилось все труднее, и была разработана, продумана и приведена в действие система дополнительных приемов. Она включала: меры по расколу и разобщению патриотических организаций, по недопущению единого антияпонского антивоенного фронта, инспирирование и разжигание групповых распрей, насаждение в массах недоверия, подозрительности, настороженности, провоцирование конфликтов между корейцами, японцами и китайцами, широкое распространение круговой поруки через патриотические группы и другие меры. Полиция усилила преследования за провокационные слухи в связи с войной в Китае; здесь подчеркивается рост подобных слухов и серьезный вред, который они приносят Японии3.
3 Состояние общественного спокойствия в Корее в последнее время. Сеул, 1939. С. 105.
Японская администрация усилила идеологическую обработку народа. Была создана целая система борьбы с «идеологическими преступлениями» для воздействия на общественное сознание, подрыва влияния антияпонских, антивоенных сил. Была создана сеть новых организаций. Так, в 1937 г. была создана «Лига патриотических идей». Особое место в системе управления и контроля в колонии принадлежало «Союзу всеобщей мобилизации духа нации» (1938), ячейки которого - патриотические группы - были созданы по всей стране и механически охватывали все население поголовно. В 1939 г. в Корее насчитывалось 350 тыс. «патриотических групп», а в 1940 г. -438 тыс. Численность их соответственно составляла 4600 тыс. и 7080 тыс. человек (учитывались только главы семей)4. Задачи на Союз были возложены комплексные: политические - всемерное содействие осуществлению политики Японии и акциям военного времени; полицейские, точнее сыскные - выявление «опасных элементов», сомневающихся, колеблющихся и соответствующие меры в отношении них. Важной сферой деятельности Союза была идеологическая. Внедрение в общественное сознание идей «величия Японской империи», необходимость всячески содействовать ее победе и т.п. стали буквально частью жизни корейцев. Усиленно внушались им идеи японо-корейского единства. Лозунг «Корея и Япония - одно целое, одна семья» призван был ослабить нарастающий протест, стать бальзамом для больного национального самолюбия корейцев, повысить их усердие в труде. Из источников можно заключить, что этот лозунг, как и другие методы воздействия на массы, применялся дифференцированно к разным слоям населения.
С подобной целью были созданы еще несколько организаций: «Корейская ассоциация по борьбе с коммунизмом», задачей которой среди прочих был всемерный подъем национального духа; профашистская молодежная группа «Молодежный корпус» («Сэйнэндан»). Создавались различные прояпонские общества, союзы, группы, куда входили представители корейской буржуазии, помещики. Так, в 1939 г. было основано «Общество прогресса Кореи», широко пропагандировавшее идеи единства Кореи и Японии и девиз - «Все углы мира под одной крышей». Разжигая шовинистический угар, власти подчеркнуто изображали уважительное отношение к корейцам, как к «собратьям». Внедрялась концепция единства, содружества метрополии и ее колонии.
В «Состоянии общественного спокойствия...», к примеру, говорится о созданном в 1934 г. группой национал-реформистов обществе, пропагандировавшем идею: «Япония и Корея - одна семья»5.
Учитывая, сколь важную роль в истории Кореи играют религиозные организации, последователи которых были способны
4 Там же.
5 Состояние общественного спокойствия. С. 105.
расширить потенции единого фронта антияпонских антивоенных сил, колониальная администрация приняла в отношении этих организаций серию акций. Они включали репрессии, аресты и меры политического и идеологического давления. В то же время с конца 1930-х гг. настойчиво привлекались к сотрудничеству и религиозные организации. «Словарь тайной полиции» содержит на этот счет любопытный материал. В нем сказано, что «после начала японо-китайской войны власти созвали представителей 18 буддистских храмов, и было решено оказывать помощь тылу. Согласно указанию генерал-губернаторства, в 31 храме была проведена мобилизация 7000 монахов в помощь тылу»6. Кроме того, 1930-1940-е гг. - это время жесткого антагонизма между японскими властями и христианскими миссионерами
Довольно много материала содержится и о такой организации, как «Общество возрождения отечества «Чхондогё:». Так пишет о нем «Словарь тайной полиции»: «Хотя общество встало во главе широких народных масс, его последователи пропагандировали выполнение народом своих обязанностей.. .»7. Позднее общество было распущено. Источники содержат сведения и об обществе «Чхонудан» («Общество друзей Чхондогё»).
Все эти меры оказались в значительной мере действенными, результативными, может даже в значительно большей мере, чем об этом писалось в работах советских востоковедов. Многие патриоты в рассматриваемое время отошли от антияпонской борьбы. В секретных материалах приводятся результаты деятельности властей. «В связи с изменением внешней и внутренней политики стал намечаться отход подпольщиков от своих убеждений. После китайских событий (1937) многие опасные элементы, обладавшие большим практическим опытом работы, осознали свои ошибки и стали отдавать свои силы охране тыла. Но всё же подпольная деятельность патриотических сил полностью не прекратилась; как пишут источники, «формы ее стали лишь более искусными»8. Издания полиции отмечают, что некоторые «раскаявшиеся» стали оказывать помощь мероприятиям японского правительства. Но вместе с тем «Вестник идеологии» пишет о сожалении властей, что «некоторые из них снова нарушали закон об общественном спокойствии. - Предотвратить это - наша задача»9. Совсем подавить ее колониальные власти были не в состоянии.
Итак, исследуемые материалы помогают сделать вывод об умелой маневренности и гибкости, о продуманности и многообразии методов управления и контроля в колонии. Из них следует, что
6 Словарь тайной полиции. Сеул, 1935. С. 21-22.
7 Там же. С.63.
8 Состояние общественного спокойствия. С. 10-12.
9 Вестник идеологии. 1936. № 6. С. 93.
японскими властями тщательно учитывались внешние и внутренние условия, как стимулировавшие, так и ограничивавшие сопротивление масс колониализму и войне. Это касается факторов: экономических, политических, психологических, религиозно-этических, уровня массового сознания, черт национального характера, курса руководящих сил разных потоков освободительной борьбы, вообще специфических особенностей Кореи. Необходимо подчеркнуть следующее: хотя во все рассматриваемые периоды главным методом управления являлся сыск и террор, этой цели служила и созданная японскими колонизаторами мощная идеологическая система, для которой характерна была не только наступательность и жестокость, но и осмотрительность, умение приспособиться к обстоятельствам, особенно в сфере корейских национальных традиций.
Таким образом, «секретные» и «особо секретные» издания японской полиции, суда и прокуратуры представляют значительную ценность для исследования разных аспектов корейской истории колониального периода - прежде всего освободительного движения, форм, методов и масштабов антияпонского сопротивления. Во всех группах источников - оперативных, комплексно-аналитических, справочных, обзорных - содержится большой банк информации, во многом новой, касающейся массовых народных выступлений, деятельности политических организаций, их направленности и географии. Весьма ценны данные о персоналии освободительного движения, слабо представленной в трудах российских корееведов.
Кроме того, исследуемые издания также дают информацию и о ситуации в самой Корее, социальных, культурных, идеологических процессах, происходящих в этой стране. Они позволяют проследить многие изменения в социальной сфере - формирование корейской буржуазии, рост рабочего класса и пр., оценить формирующиеся там социально-политические силы.
Источники, разумеется, при критическом их использовании и сопоставлении с другими изданиями, помогают воспроизвести картину колониальной Кореи, восполнить многие «белые пятна» ее историографии.
Одновременно они представляют обширную информацию о деятельности колониальных властей, приводят на этот счет многочисленные данные, наглядно показывают формы и методы управления в Корее, особенности колониальной политики Японии в Азии.
Но дело не только в фактах. Своими материалами источники содействуют и переосмыслению, пересмотру некоторых ошибочных трактовок и выводов, способствуют поиску новых оценок, постановки новых проблем.
В целом, характеризуя значение секретных японских изданий как источника исследования колониального периода, автор считает,
что с введением в научный оборот новых, ранее неиспользованных материалов генерал-губернаторства в Корее вносится весомый вклад в пополнение источниковедческой базы исследований корейской и японской истории конца 1910-1945 гг.
Список исследуемых в статье закрытых изданий
японского Генерал-губернаторства в Корее
1. Состояние общественного спокойствия в Корее в последнее время («Сайкин-ни окэру тё: сэндзиан дзё: кё:»). Сеул, 1939 (секретно)
2. Вестники идеологии (Сисо: ихо:). 1934. № 12; 1936. № 6; 1937. № 11; 1938. № 14, 16 (секретно).
3. Корейская полиция (Тё: сэн кэйсацу) Сеул, 1938 (секретно).
4. Словарь тайной полиции (Ко: то: кэйсацу ё: годзитэн). Сеул, 1935 (секретно).
5. Материалы комиссии по изучению чрезвычайных мер Генерал-губернаторства (Тё: сэн сотоку дзикёку тайсакай симонган санкосё). Сеул, 1938. Издания:
а) Общественные учреждения и мероприятия (секретно).
б) Движение за возрождение корейской деревни (секретно).
в) Внешняя торговля Кореи (секретно).
г) Промышленные ресурсы Кореи (секретно).
д) Справочник по бюджету генерал-губернаторства (секретно).
е) Мероприятия, связанные со спецификой Северной Кореи (сов. секретно).
ж) Организация сухопутного транспорта (секретно).
з) Телеграф, почта, радио (секретно).
6. 25 лет управления Кореей (Сисэй нидзюгонэнси). Сеул, 1935.
7. 30 лет управления Кореей (Сисэй сандзюнэнси). Сеул, 1940.
8. Обстановка в Корее (Тё: сэн дзидзё:). Сеул, 1941.
9. Беспорядки в Корее (Тё: сэн со: дзё дзикё) Сеул, 1930.
10. Исследование поселков в Корее (Тё: сэн буракутё: тё: сахо: коку). Ч. 1. Сеул, 1924.
11. Город Сеул (Кэйдзё: фусэй иппан) Сеул, 1942 (секретно).
12. Ежегодник национального движения в Корее (Тё: сэн миндзоку ундо: нэнкан). Сеул, 1932 (секретно).
13. Приложение к законам и указам в Корее (Тё: сэн дзикёку канкэй хо: ки цуйроку).
Т. 8 Законы и указы в Корее на 1 июля 1941 г. (Тё: сэн Гё: сэй гаккай хакко), Сеул, 1941.
Сведения об авторе: Овчинникова Любовь Всеволодовна, доц. кафедры японской филологии ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: sakura@online.ru
