CC BY
122
УДК 94(47+57) ББК 63.3(2)6-3 И 23
СЕКРЕТНОЕ ДЕЛОПРОИЗВОДСТВО ОРГАНОВ ВКП(Б). 1920-Е - НАЧАЛО 1930-Х ГГ. (НА МАТЕРИАЛАХ СЕВЕРОКАВКАЗСКОЙ КРАЕВОЙ КК-РКИ)
(Рецензирована)
Иванцов Игорь Григорьевич,
кандидат исторических наук, доцент кафедры истории, культурологии и музееведения Краснодарского государственного института культуры, г. Краснодар. Тел.: (905) 476 92 07, е-mail: IIG23@yandex.ru
Аннотация. Статья посвящена секретному делопроизводству ВКП (б), которое начало свое существование уже в самый ранний период советской власти. В СССР, в 1922-1923 гг. была негласно проведена партийно-государственная реформа, в результате которой была установлена диктатура правящей в стране коммунистической партии. Прежняя модель господства отдельных большевистских лидеров была устранена. Вся полнота власти сосредоточилась в руках единиц ее руководителей на самом верху. По мере дальнейшего развития возникла простая и архаичная система власти, не связанная ни законами, ни контролем общества. Тот, кто находился на вершине, распоряжался всем и властвовал над всеми. Основу советской государственности составляла иерархия партийных комитетов во главе с назначенными секретарями. Помимо всего этого, после вступления И.В. Сталина в должность генсека связь высших партийных органов с партийными аппаратами на местах стала носить секретный характер, переписка между ними была засекречена. Круг функционеров, которым рассылались выписки из протоколов ЦК ВКП (б), партийных комитетов и отдельные распоряжения секретарей ЦК и парткомов, лиц осуществлявших внутрипартийную переписку был строго ограничен.
Ключевые слова: ВКП (б), делопроизводство, конспирация, контрольные комиссии, партийная организация, политическая система, правила, секретная переписка, секретный отдел, фельдъегерский корпус.
SECRET OFFICE WORK OF ORGANS OF THE CPSU (B). 1920S - EARLY 1930S. (ON MATERIALS OF THE NORTH CAUCASUS REGIONAL KK-RKI).
(Reviewed)
Ivantsov Igor Grigoryevich,
candidate of historical Sciences, associate Professor of history, cultural studies and Museum studies, Krasnodar state Institute of culture, Krasnodar. Tel: (905) 476 92 07, e-mail: IIG23@yandex.ru
Summary. The Article is devoted to the secret correspondence of the CPSU (b), which began its existence in the early period of Soviet power. In the USSR, 1922-1923 were secretly carried out of the party and state reform, in which was installed dictatorship of the ruling Communist party. The old model of domination of individual Bolshevik leaders were eliminated. All power concentrated in the hands of few of its leaders at the top. As further development, there is a simple and archaic system of government which is not bound to any laws or control of the company. Whoever was at the top, dispose of everything and governs all. The basis of the Soviet state was the hierarchy of party committees headed by appointed secretaries. In addition, after the entry of Stalin in the post of Secretary General of the relation of the Supreme party organs to the party apparatus on the ground began to carry secret correspondence between them was classified. Circle functionaries who were sent extracts of the minutes of the Central Committee of the CPSU (b), the party committees and individual orders of the secretaries of the Central Committee and party committees, persons carrying out intra-party correspondence was strictly limited.
Keywords: CPSU (b), paperwork, secrecy, control Commission, the party organization, political system, rules, secret texts, the secret service, courier case.
В советской политической системе, которая в основном сложилась уже к 1920 г., были некоторые специфические, характерные только для нее черты, на которые стоит обратить пристальное внимание. Одной из таких черт была всеобъемлющая и все пронизывающая секретность.
Секретное делопроизводство начало свое существование уже в самый ранний период советской власти. После вступления И.В. Сталина в должность генсека связь высших партийных органов с партийными аппаратами стала носить конспиративный характер, вся переписка была засекречена. 30.11.1922 г. Оргбюро ЦК утвердило порядок хранения секретных документов. С этого времени круг лиц, которым рассылались выписки из протоколов ЦК РКП (б), партийных комитетов и отдельные распоряжения секретарей ЦК и парткомов, определялся одним из секретарей ЦК или секретарями парткомов. Выписки адресовались только этим лицам.
19 августа 1924 г. пленум ЦК ВКП (б) утвердил документ, под названием «Правила обращения с конспиративными документами ЦК РКП». Он был разослан в виде секретного циркуляра от 5 сентября 1924 г, за подписью Сталина, в адрес всех членов и кандидатов ЦК, членов ЦКК, членов Центральной ревизионной комиссии, национальным ЦК, крайкомам, губкомам и обкомам партии. Циркуляр разъяснял, какие именно документы являются конспиративными. В последующие годы эти правила периодически обновлялись, в них вносились отдельные изменения. По постановлению политбюро от 5.05. 1927 г. протоколы политбюро и пленумов ЦК должны были возвращаться не более чем через 3 дня со дня получения, выписки из политбюро не позже чем в 7-дневный срок. Срочная переписка высших парторганов с местными парткомами и наоборот, осуществлялась посредством шифротелеграмм, которые расшифровывались сотрудниками шифбюро ЦК и секретно-директивных частей местных парткомов, а полученные подлинники обязательно сжигались.
Подлинники документов уничтожались не только на высшем, но и на низовом партийном уровне. Например, постановление Северо-Кавказской краевой КК и Управления краевой РКИ, принятое на совместном заседании 28.11. 1932 г., как раз касалось такой практики. Это постановление было адресовано только председателям областных, городских и районных КК-РКИ ВКП (б). Оно разъясняло порядок уничтожения на месте (путем сожжение), всех протоколов и решений президиума и партколлегии краевой КК до 1931 г. включительно. На уничтожение должны были составляться специальные акты комиссий, в состав которых входили:
председатель (областной, городской, районной) КК, уполномоченный местного отдела ОГПУ и один работник КК-РКИ (имевший соответствующий допуск). Копии актов должны были высылаться в секретную часть Северо-Кавказской краевой КК. Протоколы за 1932 г. разрешалось сохранять в течение текущего года для работы и руководства [1]. Но по истечении разрешенного времени они подлежали уничтожению.
Уничтожались не только подлинники секретных документов. Так президиум краснодарской городской КК, секретным решением от 15.03. 1932 г. постановил: привлечь библиографический актив для создания партийной ячейки краснодарского бибколлектора, с целью оказания помощи в деле изучения идеологически вредной литературы. Ячейке поручалось «разработать технику и методы производства изъятия книг, обратив особенное внимание на контроль своевременного исполнения циркуляров по изъятию всей сети». Было решено ввести при краснодарском библиотечном коллекторе каталог рецензий и аннотаций «социально-вредных» книг, немедленно организовать «Бюро изъятий» таковых [2]. Изъятая литература подлежала уничтожению.
Работать в качестве сотрудников секретных отделов могли быть только члены партии или преданные советской власти, проверенные и имеющие авторитет в партийной среде беспартийные, за которых поручились не менее чем два ответственных (авторитетных) коммуниста [3]. В целях обеспечения строгой конспирации всех ответственных за нарушения «Правил» привлекали к строгой ответственности, их дела разбирались в ЦКК. Текст постановления оргбюро ЦК печатался на обратной стороне каждого документа, исходящего из высших органов, для напоминания об обязательности его исполнения.
Подобные установки копировались решениями парторганизаций на местах. Текст, утвержденный постановлением Бюро Северокавказского крайкома ВКП (б) от 10 января 1928 года, дублировавшим основное постановление оргбюро ЦК от 1922 г., назывался «Порядок пользования секретными документами Северо-Кавказского крайкома ВКП (б)», и в нем говорилось следующее:
«Товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки Северо-кавказского крайкома. Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается. Отметка и дата ознакомления делается на каждом документе лично товарищем, которому документ адресован и за его личной подписью. Выписки и отдельные распо-
ряжения Северо-Кавказского крайкома надлежит хранить в особых секретных личных делах, и ни в коем случае не допускается их приложение к советскому и профсоюзному делопроизводству.
Основание: Постановление Бюро Северо-Кавказского крайком ВКП (б) от 10 января 1928 года (пр. № 12. § 1564)» [4].
Подобное соблюдение мер секретности осуществлялось и Северокавказской краевой КК-РКИ. Интересен внутренний «Порядок пользования и хранения постановлений Северо-Кавказской Краевой Контрольной Комиссии ВКП (б)». В этом распоряжении речь идет о порядке пользования выписками из протоколов заседаний. Предусматривались следующие меры по пользованию ими: 1. «Выписки из протокола заседаний Северо-Кавказской Краевой Контрольной Комиссии ВКП (б) не могут быть передаваемы лицам, не указанным в адресе». 2. «Воспрещается копирование выписок, а также письменная ссылка в советском и профессиональном порядке на постановления Край КК, не опубликованные в общей советской прессе» [5].
Кроме того, согласно постановлениям СевероКавказской краевой КК ВКП (б) предусматривался особый порядок обращения с рассылаемыми протоколами заседаний пленумов, президиума и партколлегии краевой КК ВКП (б). Они посылались для ознакомления, использования их в работе и руководства ими:
1. Всем членам краевой КК и представителям бюро крайкома ВКП (б).
2. Всем областным, окружным КК и районным КК г. Ростова.
3. Краевому комитету ВКП (б).
4. ЦКК.
5. Всем руководителям групп и отделов краевой КК, контрольно-плановой части и краевому бюро жалоб.
6. Краевым и областным КК в порядке обмена (для ознакомления).
Все, кто получал протоколы, были не в праве никого знакомить с их содержанием без особого на то разрешения краевой КК.
Устанавливался следующий порядок возврата протоколов:
1. Члены краевой КК, проживавшие в г. Ростове, возвращали их в краевую КК не позже 10 дней, со дня их получения.
2. Члены краевой КК, проживавшие вне г. Ростова на Дону, возвращали протоколы лично, либо через фельдсвязь ОГПУ, в местную областную (окружную) КК для последующего уничтожения (сжигания), о чем, после уничтожения, составлялся специальный акт, который в свою очередь пересылался в краевую КК.
3. Председатели областных и окружных КК, а также районных КК г. Ростова, протоколы не возвращали, а хранили их в секретных делах [6].
Атмосферой секретности были окружены очень многие дела и на местах, особенно когда это касалось подбора кандидатов на ответственные должности, переписка по этим вопросам. Причем иногда переписка носила, безусловно, секретный, но, тем не менее, доверительно-личный характер. Характерным примером может служить переписка между секретарем районной парторганизации Ванновского района Северо-Кавказского края и заведующего орготделом ВЛКСМ Северо-Кавказского крайкома партии. Документ представляет собой доверительный запрос-просьбу, адресованную секретарю районной парторганизации. Приводится полностью:
Гриф: Секретно-лично. Только секретарю (Ванновского - И.И.) райкома ВКП (б) из С.К. крайкома ВЛКСМ. 15.09. 1932 г.
Сложность хозяйственной обстановки в деревне требует значительного повышения качества работы комсомольского районного звена.
Северо-Кавказский крайком ВЛКСМ под руководством крайкома ВКП (б) проводит большую работу по изучению и укреплению районного комсомольского руководства села. В дополнение к материалам, имеющимся в крайкоме ВЛКСМ, просим тебя срочно выслать партийную характеристику на вашего секретаря райкома ВЛКСМ и заведующего организационным отделом под углом их положительных и отрицательных качеств, умения руководить комсомольской организацией, а также замечания об аппарате райкома ВЛКСМ и состоянии среднего звена в районе (секретари совхозных и колхозных ячеек ВЛКСМ).
На все эти вопросы, особенно о секретаре РК ВЛКСМ, ждем полный ответ лично от тебя. С коммунистическим приветом. Зав. орг. отд. С.К. крайкома ВЛКСМ - М. Красников [7].
Сборщиком конфиденциальной информации было само первое лицо района. Впрочем, по его поручению, это могли делать и другие, доверенные, лица. Но им не объяснялось, для чего нужна эта информация, куда она пойдет. Этот документ в некотором смысле раскрывает механизм действия организационных отделов, способы получения ими интересующей информации и т.д.
Постановления высокого уровня секретности (международная политика, военная промышленность, проведение репрессий) вообще не вписывались в протоколы заседаний политбюро и шли под грифом «особая папка». Уже в приложении к протоколу политбюро ЦК от 3-8 февраля 1922 г. имелся пункт, вскоре ставший играть основополагающую
роль в секретном делопроизводстве партийного аппарата. Этот пункт гласил: «Особо секретные предложения и решения Политбюро вносятся в протокол, в самой краткой форме, само же решение заносится на особом листе. Необходимые сообщения заинтересованным лицам делаются на особом листе под их распиской, причём, безусловно, и немедленно по прочтении возвращаются в Секретариат ЦК». А с 1923 г. в протоколах политбюро ЦК уже постоянно встречается вместо решения запись - «см. особую папку».
Впрочем, со временем это стало общим правилом для всех парткомов, от районного уровня и ниже. Например, в протоколе заседания президиума краснодарской городской КК-РКИ, от 10.12. 1932 г. можно прочесть следующее: Слушали (вопрос 521) - «особая папка». Постановили «особая папка» [8].
Такая же система хранения наиболее секретных документов под грифом «особая папка» действовала не только в системе партийных органов, но и во всех государственных структурах, и не только в Центре, но и на местах [9]. Так в 1927 г. с грифом «для служебного пользования» был отпечатан и роздан для ознакомления с ним партийных функционеров в губерниях (областях, округах) составленный ЦКК так называемый «Конспект оппозиционной платформы», хранившийся в «особой папке». В принципе он был предназначен для многих. Но, тем не менее, в реальности, круг людей, которые могли с ним ознакомиться, был крайне ограничен [10].
Иногда документы шли под грифом «для руководства». Например «Краткий справочник для коммунистов, обращающихся в органы КК по вопросу о партположении и партвзысканиях». В принципе он был предназначен для всех, но, тем не менее, ознакомиться с ним можно было, только пройдя специальную разрешительную процедуру [11].
Кроме того, секретными были документы, где давались распоряжения о размере зарплаты должностных лиц-коммунистов, о прикреплении их к спецраспределителю, различные «особые списки» для получения дефицитных товаров, жилья и т.д. [12]
На Северном Кавказе уже с конца 1920-х гг. стали возникать трудности в области снабжения продовольствием и товарами. Это послужило причиной возникновения «спецраспределителей» и «особых снабженческих списков» уже на районном уровне. Все руководящие работники районного звена прикреплялись к спецраспределителю и входили в особый снабженческий список [13].
Особый снабженческий список являлся документом совершенно секретным и доводился во
все снабженческие организации района, для ознакомления, только их руководителям, под роспись. Впрочем, здесь не было ничего удивительного, партийная номенклатура сложилась уже давно, давно возник и порядок ее особого снабжения, причем как самих должностных лиц, так и членов их семей. Секретность объяснялась сильным раздражением, как реакцией на само существование спецраспределителей, со стороны рядовых коммунистов. Раздражение вызывало и отсутствие в свободной продаже товаров (и даже хлеба), которые раньше можно было везде купить. Но к началу 1930-х гг. они приобретались уже только на рынке, или по знакомству в тех, же государственных магазинах, где в связи с большим дефицитом для остальных категорий покупателей, товара не было.
Из разряда действительно строго-секретных документов можно привести, как пример, постановление Северо-Кавказского крайкома, принятое на заседании бюро крайкома 1.06. 1932 г. Постановление, принятое на основе решений СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 1.05. 1932 г., предусматривало уменьшение плана мясозаготовок по колхозно-крестьянскому сектору края на 2-3-4 кварталы 1932 года. Всего план скотозаготовок по 87 районам и национальным областям Северо-Кавказского края был снижен почти в половину, на 46,7 % [14]. Это постановление имело гриф строгой секретности, и было адресовано только секретарям райкомов и председателям районных КК-РКИ. Приведенное постановление возникло из стремления приблизить планы мясозаготовок к реальности.
Совершенно секретными являлись и циркулярные письма. Такое письмо пришло из СевероКавказской краевой КК-РКИ в адрес всех председателей областных, городских и районных КК-РКИ в 1931 г. В письме речь шла о предстоящей проверке-чистке органов милиции Северо-Кавказского края, в связи с массовыми нарушениями законности в их деятельности [15].
Секретная переписка активно велась и непосредственно на местах, на районном уровне, между партийными комитетами и «репрессивными» органами. Начальник районного отделения ОГПУ Белоглинского района Г. Зубков прислал председателю районной КК и секретарю райкома партии совершенно секретную докладную записку. В ней он информировал о следующем. Ряд руководящих работников партийных и советских организаций Краснополянского и Кулешовского сельсоветов Белоглинского района были замешаны в подлогах, махинациях и расхищении изъятого кулацкого имущества, хранившегося в сельсоветах. Такая информация тоже была строго секретной [16]. Другой пример. Секретное письмо (гриф В) председателя
Краснодарской районной КК-РКИ, адресованная всем секретарям парткомов, ячеек района и т.д. В содержании говорилось, что при проведении в ноябре 1932 г. чистки советского, колхозного, кооперативного, заготовительного аппаратов, целый ряд членов ВКП (б) позволяет себе «вести правооппор-тунистические разговоры по поводу выполнения хлебозаготовок, об их нереальности, тем самым, срывая хлебозаготовки (в станицах Новотитаров-ской, Старомышастовской, Корсунской, Марьян-ской, Васюринской и др.)». Председатель краснодарской районной КК Прокопенко предупреждал, что если так будет продолжаться далее, то замеченные в подобных разговорах будут подвергаться как партийному, так и судебному преследованию [17].
Любые антиправительственные выступления тоже засекречивались. В Горячеключевском районе, в станице Саратовской, в помещении сельсовета, 10.07. 1932 г., собрались 23 человека. На собрании местные жители вместе с секретарем станичной парторганизации осудили линию партии и советов по неправильному выселению, решили просить власти вернуть выселенных. Собрание признали антиправительственной вылазкой кулаков. Материалы по этому делу хранились в «особой папке» и были строго секретными [18].
Связь между вышестоящими и нижестоящими органами была обоюдной. Областные, краевые и республиканские партийные комитеты регулярно посылали в ЦК закрытые письма секретарей (что было введено как постоянная практика с февраля 1922 г.), а также многочисленные отчёты и протоколы своих заседаний, которые также оформлялись как секретные документы. Секретность во всех трёх измерениях - «сверху - вниз» (от райкома ко всей партийной массе), «снизу - вверх» (от исполнительного партийного органа к вышестоящему -руководящему) и «по горизонтали» (от равного к равному). Такая система секретности позволяла добиться положения, когда многие стороны работы партийного аппарата были неизвестны даже большинству самих «аппаратчиков» [19].
Причем документы, посылаемые вышестоящей организации, там, как правило, очень внимательно вычитывались, замечались любые мелочи и несоответствия. Примером тому служит следующий документ: Председателю Каневской районной КК. При пересмотре протокола (заседания) Президиума Вашей рай КК от 02.12.1932 г. за № 35 по вопросу 206 о привлечении к уголовной ответственности тов. Гриненко, вы допустили неправильную формулировку: Санкционировать арест чл. ВКП (б) т. Гриненко. Когда президиум КК поручает привлечь к уголовной ответственности члена ВКП (б), тем самым дается санкция на арест. Если следственные
органы арестовывают отдельного члена партии, этот вопрос должен согласовываться с КК. Подписи: Зам. зав. орготделом краевой КК-РКИ /Муце-нек/. Ответ. инструктор /Симсон-Земит/ [20].
Секретная корреспонденция делилась на серии. Особо важная серия «К», включала распоряжения, переписку и доклады совершенно секретного характера. Это относилось в первую очередь к материалам политбюро, оргбюро и секретариата ЦК. Корреспонденцию серии «К» следовало передавать только в руки самого адресата, который при этом был обязан оставить расписку на пакете. В случае отсутствия адресата, они возвращались обратно, в отправивший их аппарат фельдсвязи. Исключения допускались лишь в отношении заместителей этих лиц, их личных секретарей или других лиц, если у них имелась письменная доверенность непосредственно от адресата. Адресовать корреспонденцию серии «К» на учреждение, без указания фамилии адресата, запрещалось.
Конверты с расписками после вручения адресату передавались для возвращения посыльному фельдсвязи ОГПУ. Ни в коем случае не допускалась задержка адресатом конвертов более суток, не говоря уже о невозвращении таковых. Причем шифротелеграммой Сталина от 21 июня 1922 г. предписывалось возвращать их обязательно прошитыми, за сургучными печатями и передавать непосредственно заведующему Бюро секретариата ЦК под личную расписку [21]. Несоблюдение секретности строго каралось. Характерным является контрольное дело Александра Максимовича Воробьева, 1904 г.р., по социальному происхождению -крестьянина, кандидата в члены ВКП (б) с 1930 г. Он работал в должности ответственного секретаря Брюховецкого райисполкома Северо-Кавказского края. Как следует из материалов дела (следствие вела районная КК), Воробьев проявил небрежность в ведении секретной переписки мобилизационного характера. Несмотря на отсутствие соответствующего допуска он вскрывал секретные пакеты (ему не предназначенные), задержал на 1 месяц секретное мобпредписание, перепоручал работать с секретными директивами посторонним лицам. За все эти проступки, которые квалифицировались как должностные (и не только должностные) преступления, в январе 1932 г. он был снят с должности и исключен из партии [22], что в то время было равносильно судебному приговору.
Начальник милиции Шапсугского района Северо-Кавказского края, дело которого разбирала районная контрольная комиссия, помимо всего прочего, был обвинен в похищении секретной переписки. Непонятно, зачем она ему понадобилась, но 30.01. 1934 г., ночью, он открыл окно рабочего
кабинета своего зама, уполномоченного особого отдела и просто взял ее, без соответствующего разрешения и оформления в официальном порядке. В итоге с работы он был снят, из партии исключен [23].
Вся секретная переписка партийных и государственных органов должна была отправляться только через фельдъегерский корпус ОГПУ-НКВД. Масштабы деятельности фельдъегерской службы можно представить себе хотя бы по тому факту, что с 1930 г. фельдсвязью были охвачены все районы страны, а объяснялось это «усилением темпов социалистического строительства». Насколько серьезным делом была перевозка секретной корреспонденции, особенно серии «К», свидетельствует выступление начальника фельдъегерского корпуса ОГПУ Жукова, на совещании начальников фель-дотделов ОГПУ 17 марта 1929 г.: «Если вы утеряли 50 или 100 тыс. рублей, то это плохо, но если Вы утеряли пять пакетов серии «К», то это во много раз хуже. Людям, которые теряют от 5 до 15 тыс. рублей, коллегия дает 3-5 лет, а людям, которые теряют два секретных пакета, дает 10 лет, а иногда и высшую меру наказания» [24].
Литерная корреспонденция серия «А» (срочно-секретно) и серии «В» (секретно, но не срочно) составляли строго секретную и секретную переписку государственных органов, пользовавшихся фельдсвязью ОГПУ-НКВД. При ее получении обязательно давалась расписка. Текст расписки был приблизительно следующего содержания: «Расписка. Получен мною пакет с Литером «А», на имя Край КК-РКИ за №-26/27-1-31. В чем и расписуюсь. Дата. Подпись». На расписке обязательно ставилась печать для пакетов соответствующей парторганизации [25].
С начала 30-х годов также правилом стало неукоснительное исполнение постановлений ЦК и Совнаркома (в таком виде за подписями Сталина и Молотова поступали на места практически все указания Центра), а также срочных шифрованных телеграмм серии «Г». Был установлен и незыблемый, в дальнейшем, порядок исполнения партийных директив государственными органами. Партийная директива или решение вышестоящего парткома поступали в секретную часть государственного органа, занимавшего место, соответствующее по уровню в иерархии месту партийного комитета, передавшего директиву. Заведующий секретной частью знакомил с ней руководителя своего ведомства, который, исходя из полученной директивы, принимал соответствующее постановление уже от своего имени. Ни в одном официальном протоколе или приказе государственных органов не должно было быть ссылок на постановление партийного органа.
Партийный аппарат стремился сохранить анонимность своей власти и поддерживать образ партии просто как некой очень значимой, но все же общественно-политической организации. По этой причине вся переписка с партийными органами по вопросам директивного характера, постановления и выписки из постановлений политбюро, оргбюро и секретариата ЦК, президиума ЦКК, а также переписка, содержащая указания на постановления партии, шла под грифом «секретно». Эти материалы не следовало проводить по журналам входящих и исходящих бумаг, и никем, кроме руководителя учреждения (или лица имеющего соответствующие полномочия руководителя учреждения), они не могли вскрываться. Хранить их также следовало только в секретном отделе. Лишь в тех случаях, когда партийные органы обращались к советским учреждениям за содействием или присылкой необходимых для них сведений просто как общественная организация (бывало и так), лишь тогда документация проходила, открыто, в официальном порядке.
ИСТОЧНИКИ:
1. ЦДНИКК. (Центр документации новейшей истории Краснодарского края). Ф.431. Оп.1. Д.22б. Л.25.
2. ЦДНИКК. Ф.20. Оп.1. Д.10. Л.89-90, 297-297 об.
3. Павлова И.В. Механизм политической власти в СССР в 20-30-е годы.// Вопросы истории. № 11-12. 1998. С.54-58.
4. ЦДНИКК. Ф.10587. Оп.1. Д.21. Л.128 об.
5. ЦДНИКК. Ф.10581. Оп.1. Д.8. Л.74 об.
6. ЦДНИКК. Ф.797. Оп.2. Д.7. Л.103.
7. ЦДНИКК. Ф.10587. Оп.1. Д.21. Л.121.
8. ЦДНИКК. Ф.20. Оп.1. Д.29п. Л.2.
9. Павлова И.В. Механизм политической власти в СССР в 20-30-е годы. С.63.
10. ЦДНИКК. Ф.12. Оп.1. Д.91.
11. ЦДНИКК. Ф.797. Оп. доп. Д.28. Л.1-3.
12. ЦДНИКК. Ф.4387. Оп.1. Д.31. Л.93.
13. ЦДНИКК. Ф.4387. Оп.1. Д.31. Л.93.
14. ЦДНИКК. Ф.10587. Оп.1. Д.21. Л.129-132 об.
15. ЦДНИКК. Ф.8350. Оп.1. Д.22. Л.196.
16. ЦДНИКК. Ф.12172. Оп.1. Д.19. Л.1-3.
17. ЦДНИКК. Ф.20. Оп.1. Д.15. Л.149.
18. ЦДНИКК. Ф.12172. Оп.1. Д.19. Л.1-3.
19. Оников Л. А. КПСС: анатомия распада. М. 1996, с. 179.
20. ЦДНИКК. Ф.10581. Оп.1. Д.5. Л.111.
21. Павлова И.В. Механизм политической власти в СССР в 20-30-е годы. С.59-60.
22. ЦДНИКК. Ф.4380. Оп.1. Д.8. Л.14.
23. ЦДНИКК. Ф.8485. Оп.1. Д.8. Л.6-7.
24. Павлова И.В. Механизм политической власти в СССР в 20-30-е годы. С.60.
25. ЦДНИКК. Ф.2668. Оп.1. Д.4. Л.56.
