CC BY
120
И. В. Меркулов
СЕКРЕТНАЯ МИССИЯ КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТА С.И. ПЛЕЩЕЕВА В ШВЕЦИИ в 1777 г.
Во второй половине XVIII столетия российским морским ведомством была возрождена петровская практика стажировки моряков на европейских флотах. Соответствующий запрос к английскому правительству о принятии во флот некоторого числа молодых русских дворян был направлен спустя несколько месяцев по вступлении на престол Петра III1, однако последовавший вскоре дворцовый переворот послужил тому, что реализация этого начинания пришлась на царствование Екатерины II2 и ее ближайших преемников. Уже осенью 1762 г. первая группа из шестнадцати офицеров отправилась к берегам туманного Альбиона, причем впоследствии практика стажировок продолжалась вплоть до начала XIX столетия. И хотя Англия теперь стала основным питомником для русских морских офицеров, некоторые из них имели случай послужить в Средиземном море на французских и испанских судах, на мальтийских галерах, а также побывать в шведских портах3. Помимо воспитания для флота профессиональных моряков, российское правительство в условиях отсутствия специальных органов внешней разведки пыталось использовать представившуюся возможность для ознакомления с теми частями света, которые еще оставались terra incognita для отечественного мореплавания и торговли. От стажеров требовалось непременное ведение журналов, в которые должны были заноситься сведения, не всегда даже имевшие прямое отношение к их профессиональной деятельности, причем особо оговаривалась необходимость ведения журналов «со осторожностью», т.е. тайно, чтобы не навлечь на себя подозрений4. Так, российские офицеры, делавшие далекие кампании на иностранных судах, выполняли одновременно функции неофициальных военных атташе и коммерческих агентов5. Однако интерес к загадочным американским и африканским землям, к Восточной и Западной Индиям был чисто академического свойства, поскольку лишь самому смелому воображению оказалось под силу представить российский военный, а тем более торговый флаг развивающимся на рейдах далеких колониальных портов. Другое дело Балтийское море, в водах которого Россия все более и более уверенно стала ощущать себя безусловной хозяйкой. Несмотря на это, именно Балтика являлась основным оперативным театром российского флота, на котором ему реально могли противостоять шведские военно-морские силы.
После восшествия в 1771 г. на престол короля Густава III6 отношения между Россией и Швецией были обречены на обострение. Стремление короля к реставрации абсолютизма не могло встретить сочувствия в Петербурге. С формальной точки зрения последний по условиям Нейштадтского мирного договора 1721 г. выступал гарантом сохранения олигархического правления в Швеции, ограничивавшего после смерти Карла XII7 прерогативы короны. Однако в большей степени Россия была заинтересована не в буквальном соблюдении взятых на себя обязательств, а в поддержании в соседствовав-
© И.В. Меркулов, 2007
шем государстве таких отношений между монархом и сословиями, которые способствовали бы дальнейшему его ослаблению. Поэтому вожделенная Густавом III реставрация абсолютизма не могла не вызвать раздражения у Екатерины II. К 1777 г. отношения между дворами достигли критической точки, и только личный визит шведского короля в Петербург позволил избежать разрыва. Тем не менее в Петербурге не исключали возможности развития событий в сторону открытой конфронтации, которая в конечном итоге предполагала военное столкновение. Однако даже безотносительно к настоящему политическому моменту Швеция была с геополитической точки зрения естественным и вероятным противником России и в первую очередь на Балтике, в непосредственной близости от столицы империи. Отдавая себе в этом отчет, русское правительство должно было обратить особое внимание на состояние шведского флота и приложить усилия к возможно более подробному изучению театра военных действий.
В журнале Государственной адмиралтейской коллегии8 (ГАК) 1 августа 1777 г. было записано, что капитан-лейтенант С.И. Плещеев9 и корабельный мастер майор A.C. Катасанов10, «по склонности своей к морской службе и дабы приобресть во оной большее познание и совершенство», просили отправить их в Швецию «для сделания примечаний флотской службы». Коллегия согласилась удовлетворить просьбы офицеров и определила их в командировку с выплатой соответствующего содержания из специальной употреблявшейся на такого рода поездки суммы с тем, чтобы они вернулись в Россию до окончания навигации11. Собственно говоря, в самом этом обстоятельстве не было ничего необычного, поскольку все отправлявшиеся в этот период на стажировку офицеры должны были входить в ГАК с официальным прошением на высочайшее имя. Однако необычным был предполагавшийся маршрут Плещеева и Катасанова. Дело заключалось в том, что, в отличие от английского флота, считавшегося к тому времени лучшим в мире, потенциальные возможности шведского «водоополчения» реально оценивались морским ведомством России, в котором даже не поднимался вопрос о стажировке морских офицеров на королевских судах. Правда, когда в 1771 году российский корабль «Вячеслав» потерпел крушение в Балтийском море близ шведских берегов, в результате чего его команда провела более полугода в Швеции, несколько гардемаринов и унтер-офицеров Морского кадетского корпуса брали в Карлскроне12 уроки у преподавателей местного корпуса, однако их занятия ограничивались изучением французского, немецкого и шведского языков13. В свете вышесказанного кажутся непонятными причины, побудившие Плещеева и Катасанова просить об увольнении в Швецию, а также мотивы ГАК, с готовностью согласившейся на столь сомнительное в рассуждении пользы предприятие.
Очевидно, что идея командировки офицеров принадлежала не им самим и, вероятно, даже не ГАК, а вице-президенту коллегии графу И.Г. Чернышеву14, заручившемуся поддержкой императрицы, и относилась к весне 1777 г., т.е. ко времени, предшествовавшему посещению Густавом III Петербурга. В письме к находившемуся в отпуске Плещееву от 16 мая Чернышев писал: «Государь мой Сергей Иванович. Хотя я и уверен, что Вы к данному Вам от коллегии сроку, то есть к первому июня месяца здесь будете, но как оказалась некоторая небольшая, но весьма знатная для Вас посылка, то я, назнача Вас во оную, надеюсь, что Вы, тотчас по получении сего и не дожидаясь сроку отпуска Вашего, сюда поедете для приуготовления к вышеозначенному получению приказаний»15. Не подлежит сомнению, что речь в данном случае шла именно о предполагавшейся командировке в Швецию, поскольку вплоть до своего отправления Плещеев не был занят чем-либо, заслуживающим особого любопытства. Обратим внимание и на то,
что Чернышев избегал сообщать в письме определенно о характере будущего поручения. Не исключено, что о его целях не была осведомлена даже ГАК, которая удовлетворила якобы исходившие от Плещеева и Катасанова просьбы.
Сразу после отправления офицеров в Швецию, решения технических и материальных аспектов которого были исправно проведены через ГАК, вся переписка, относившаяся до их миссии, сосредоточилась в руках вице-президента, и автор этих строк не располагает подтверждениями того, что он ознакомлял с ней присутствие. Вместо этого Чернышев писал к вице-канцлеру графу И. А. Остерману16, прося рекомендательных писем для Плещеева и Катасанова к российскому министру в Стокгольме И. М. Симо-лину17, от которого требовались покровительство и помощь в исполнении поручения. Из письма Остермана к Симолину видно, что Чернышев несколько приоткрыл завесу таинственности перед вице-канцлером, который сообщал министру, что от ГАК отправляются два офицера «для примечания, на сколько это будет возможно, новых учреждений короля, до флота относящихся». Остерман просил приложить усилия к доставлению им способа видеть различные новоизобретенные суда, особенно «touromas», снять их планы и сделать описания. При этом он обращал особое внимание Симолина на секретность изысканий Плещеева и Катасанова. «Я отдаю на Ваше, милостивый государь, благоусмотрение наиболее сообразные к достижению сего средства, - писал вице-канцлер, - однако важно, чтобы ничего не обнаружилось и не могло возникнуть ни малейшего подозрения о цели путешествия наших офицеров» {«Je laisse à vous, monsieur, d’aviser sur les moyens les plus propres à y parvenir, mais il est essentiel qui rien ne transpire et qu ’on ne puisse former le moindre soupçon sur le but du voyage de nos officiers».)18
Поскольку нам не известно послание Чернышева, адресованное Остерману, невозможно утвердительно сказать, на сколько он был откровенен с последним, однако в письме к Симолину вице-канцлер изложил лишь малую и самую безобидную часть задания, полученного офицерами, причем она относилась лишь к Катасанову как корабельному мастеру. Что же касается Плещеева, то в деле корабельной архитектуры он был дилетантом, а потому толку от его посылки было бы немного. Сам Чернышев в письме к тому же Симолину предпочел обойтись многозначительным эвфемизмом, прося министра «поспешествовать... к достижению до желаемого предмета» и помочь осмотреть готовые и строившиеся доки, в чем офицеры по его старанию, «конечно, преуспеют, как и в желаемом...»19.
Между тем миссии Плещеева и Катасанова придавалось большое значение, и в Петербурге очень спешили с их отправлением. Если еще 4 августа Чернышев предписывал офицерам возможно скорее отыскать отходившее в Швецию судно20, то уже 8 числа определением ГАК им было предписано отправляться сухим путем несмотря на то, что это увеличивало путевые издержки21. Хотя коллегия изначально ограничивала срок командировки временем до прекращения навигации и снабдила офицеров деньгами до 1 октября, однако спустя неделю уже допускала, что им придется задержаться, почему Симолину предписывалось ссужать Плещеева и Катасанова по их требованиям деньгами. Уже одним этим они резко отличались от другими стажеров, которые во время . пребывания за границей принуждены были обходиться строго установленным диетическим жалованием и не только не могли ничего требовать сверх того от министров, но не всегда аккуратно получали даже заслуженные ими деньги. Наконец, привлечение к организации миссии вице-канцлера также свидетельствовало об ее неординарности. И все-таки Чернышев упорно избегал сообщать кому бы то ни было письменно о действительных целях командировки и, кажется, очень хорошо делал. Знаток русско-
го XVIII столетия А.Г. Брикнер22 писал, хотя и не без кислого подтекста,'о перлюстрации и так называемых cabinets noir23 прошедшего столетия: «Тогда легче, чем в настоящее время, прибегали к таким мерам. Сохранение тайны писем, добросовестность при управлении почтою не в такой степени, как ныне, считались обязанностью правительств». К этому надо добавить, что даже дипломатическая переписка не была гарантирована от любопытных посторонних глаз24. Чернышеву же было чего опасаться в случае, если бы действительные цели миссии Плещеева стали известны шведскому правительству. В его фонде сохранилось донесение капитан-лейтенанта из Швеции, которое проливает свет на таинственное предприятие 1777 г.25
Собственноручный рапорт от 15 сентября из Стокгольма был передан Плещеевым Чернышеву через отправлявшегося обратно в Россию Катасанова, поскольку в его случае доверяться щепетильности почтовых служителей было бы верхом легкомыслия. Содержание послания не могло стать достоянием кого-либо, кроме узкого круга лиц, имевших непосредственное отношение к организации миссии. Уверенно можно лишь говорить, что во все подробности были посвящены сами Плещеев и Катасанов, министр в Стокгольме Симолин, очевидно, только изустно узнавший от офицеров о целях поездки, и Чернышев. Наконец, еще одним осведомленным в деле лицом был генерал-адмирал великий князь цесаревич Павел Петрович26, которому Плещеев также с Катасано-вым направил письмо, близкое по содержанию к донесению Чернышева. Именно последнего он просил лично вручить его наследнику.
В своем донесении Плещеев подробно описывал не только все увиденное им в Швеции, но и способы к получению секретной информации, интересовавшей Чернышева. Путь офицеров из Петербурга в Стокгольм пролегал через Гельсингфорс27, в гавани которого располагалась часть шведского флота. Именно здесь они впервые увидели упоминавшиеся Остерманом «touromas» или «трумы», как их название транскрибировал Плещеев, по словам которого Катасанов имел о них довольное понятие, а сам он не преминул сделать надлежащее примечание об их оснастке. Однако, несмотря на все старания, комендантом Свеаборгской крепости28 графом Спарром офицерам учтивым образом было отказано в позволении взойти на эти суда. Разумная осторожность коменданта тем не менее не помешала Плещееву известиться о состоянии финляндской флотилии, точные сведения о числе и классах судов которой (о наличном числе морских служителей и о сумме, ежегодно выделявшейся на ее содержание) он сообщал вице-президенту. По его сведениям, флотилия насчитывала 78 больших и малых судов, на которых состояло 400 человек волонтеров и 80 кают-юнг29. По полученным данным комиссионер Чернышева доносил ему, что в 1775 г. финляндской флотилии было отпущено 175 246 талеров 19 2/3 эров сильвеминт. Нельзя не отметить, что если сведения о количестве судов Плещеев мог в принципе почерпнуть из собственных наблюдений, то в отношении численности войск и тем более столь точной сметы, вероятно, пользовался показаниями достаточно надежного источника. В том, что он был вполне способен отыскать такой источник, сомневаться не приходится, имея в виду ту ловкость, с которой Сергей Иванович действовал в дальнейшем.
Пребывание Плещеева в Свеаборге доставило ему возможность внимательно осмотреть и описать возводившуюся крепость, долженствовавшую со временем стать надежной защитой Гельсингфорса и его порта со стороны моря. Однако, вероятно, настороженность шведской администрации и в данном случае воспрепятствовала ему в достижении главной цели. Он сообщал Чернышеву, что сколько ни старался достать план крепости и порта, употребляя на то все способы, но вынужден был отъехать, не испол-
нив своего намерения. Зато в Стокгольме, куда офицеры направились из Финляндии, их ждал полный успех, даже надеяться на который было слишком нескромно. По приезде в шведскую столицу Плещеев и Катасанов были в Дроттнингсхольме30 представлены королю, который, посчитав их за людей, путешествовавших из пустого любопытства, простодушно посоветовал им не оставить своим посещением Карлскрону, где находилось главное адмиралтейство и военная гавань. Сложно сказать, из простой ли наивности Густав III, только что вернувшийся из Петербурга, с легким сердцем проявил такую благорасположенность к русским офицерам или он руководствовался расчетом, желая сделать любезность Екатерине II, однако Плещеев доносил, что президенту Адмиралтейской коллегии Швеции барону Фалкенгрейну уже было приказано заготовить письма к главнокомандующему в Карлскроне с предписанием допустить его и Катасанова осмотреть все достойное любопытства. Поскольку мы не располагаем отчетом Плещеева обо всей поездке, который, не исключено, был сообщен лишь устно лично Чернышеву, невозможно утвердительно сказать, воспользовался ли Сергей Иванович приглашением короля. Однако из Стокгольма он намеревался отправиться именно в Карлскрону и, пробыв там некоторое время, через Гётеборг отправиться в Данию.
Пока же офицеры оставались в Стокгольме, Плещеев через посредство Симолина свел знакомство с корабельным мастером Ф.-Х. Чапманом31, на которого ему указывали еще в Петербурге как на первоклассного специалиста. И здесь он проявил дипломатическую гибкость и знание человеческой психологии, которые оказались необходимы, поскольку, по признанию самого Плещеева, Чапман был «издревне отменно ревностен к противной нам партии32 и отменно предан интересам своего государя, который его отличает и в большой содержит милости». Поэтому для «дальнейшего с ним ознакомления и снискания его... благоприятства» Плещеев счел за полезное сторговать и, наконец, купить у младшего брата Чапмана, державшего в Стокгольме партикулярную верфь, небольшую яхту. Благодаря этому удачному приобретению русские офицеры стали вхожи к обоим братьям и в конце концов «по неотступной, но с искусством предлагаемой... просьбе» достигли цели, вынудив старшего из них показать им свою модель-камеру33. После неудачи подробно изучить конструкцию трумов в Свеаборге экскурсия по модельной Чапмана с лихвой восполнила недостаток сведений как об этих, так и о некоторых других судах. Плещеев и Катасанов выяснили, что трумы, спроектированные бывшим генерал-фельдмаршалом А. Эренсвердом34, насчитывали четыре вида, которые напоминали французские поляки35, и отличались способами гребли. Сергей Иванович сделал вкратце описание конструкций этих судов, их парусного и артиллерийского вооружения, оставив более подробное сообщение профессиональному перу (или речи) Катасанова.
В обязанности посланных в Швецию офицеров в отношении Чапмана входило также постараться устроить на его верфь корабельного ученика В. Афанасьева. Несмотря на всю ловкость Плещеева, рассеять предубеждение мастера против России ни ему, ни Катасанову так и не удалось. Чапман наотрез отказывался принять русского ученика, ссылаясь на слабость здоровья, недосуг и апеллируя к «вышней команде», без разрешения которой он, якобы, не мог согласиться на просьбу. В письме к Чернышеву раздосадованный Плещеев заключал, что отговорки Чапмана «не иное как малое их доброжелательство к нам означивают», почему ввиду безнадежности затеи пришлось отступить от требования приема Афанасьева, который впоследствии был отправлен в Англию, где на частных верфях уже обучались русские корабельные ученики.
После неудачи с определением Афанасьева миссия Катасанова была завершена, и он отправился в Петербург. Однако поручения, полученные самим Плещеевым, не были до конца исполнены, и он остался в Швеции. Еще до отъезда Катасанова Сергей Иванович предпринял определенные шаги для разведывания состояния шведских военно-мор-ских сил, находившихся в Стокгольме. Как и в случае с финляндской флотилией, он с точностью сообщал Чернышеву, что там насчитывалось до 175 больших и малых судов, укомплектованных сотней волонтеров, 98 канонирами, 50 записными купеческими матросами и 15 кают-юнгами - всего 263 чел. Относительно находившихся в строю шведских галер, которых, по его сведениям, было более 30 судов, Плещеев писал, что они, «хотя и содержатся в покрытых сараях, но со всем тем в ветхом состоянии все находятся, ибо нет между ними ближе построенных, как в 1749 году. Адмиралтейство же здешнее, -продолжал он, - запущено и в котором уже давно никакого строения не производится, а имеются в городе три партикулярные верфи, строящие большие торговые суда для Ост-Индской Готембургской (Гетеборгской. - И.М.) компании и разные другие ластовые суда». Очевидно, что в Петербурге с нескрываемым удовлетворением принимали информацию о слабости морских сил потенциального противника, которая имела немалое значение при выстраивании всей внешнеполитической линии Российской Империи.
Однако интерес Чернышева вызывало не только состояние шведского флота, но также географическое, а следовательно, и стратегическое положение соседнего неспокойного государства. Имея это в виду, Плещеев доносил ему, что уже собрал несколько планов приморских провинций, а также внутренних водных коммуникаций, соединявших посредством рек и озер Стокгольм с отдаленными территориями. Намереваясь отправиться в Гётеборг, он рассчитывал распространить свои поиски, причем надеялся в этом случае воспользоваться содействием торговавших в Швеции англичан, рекомендательными письмами к которым запасся в Стокгольме. От кого именно Плещеев получил рекомендации, он не упоминал, но, вероятно, это не составило для него большого труда. Когда в 1764 г. братья Сергей и Василий Плещеевы были переведены из унтер-офицеров гвардии во флот мичманами, они по именному указу императрицы отправились на стажировку в английский флот и провели пять лет сначала в Великобритании, а затем в кампаниях на море. За время своего пребывания за границей они не только прекрасно изучили английский язык, но и обзавелись знакомствами, которыми Сергей Иванович, надо полагать, не преминул воспользоваться в Швеции.
Очевидно, что стремление капитан-лейтенанта запастись подробными описаниями шведских земель было продиктовано волей пославшего его Чернышева, который, разумеется, предполагал их использовать отнюдь не для прокладывания туристических маршрутов. Не из праздного любопытства Плещеев прилагал немалые усилия и для доставления в Петербург подробных планов карлскронских крепости, гавани и доков, однако раздобыть их в Швеции казалось делом безнадежным, поскольку они составляли предмет большой секретности. И все-таки даже в этом случае находчивый офицер не растерялся и обратился за содействием к Симолину. Последний писал Чернышеву, что датский посланник, барон Гюльденкрон, незадолго до того отправил к своему двору упомянутые планы, и Симолин просил его снабдить Плещеева рекомендательным письмом для подачи в Копенгагене и добиться от имени российского министра позволения Сергею Ивановичу снять с них копии якобы для поднесения желавшему их иметь великому князю. Симолин намекал Чернышеву, что мог бы употребить и другие средства, но просил об этом Гюльденкрона с тем, чтобы сэкономить время и деньги36. В сущности, он был прав, поскольку, как в Польше и Турции, так и в Швеции, русское золото открывало
путь к познанию и больших государственных тайн. Датский посланник, вероятно, подавленный авторитетом наследника российского престола, согласился снабдить Плещеева требовавшейся рекомендацией, что сослужило последнему еще одну важную службу. Симолин писал, что путешествие в Копенгаген поможет Плещееву «лучшим образом скрыть цель его посылки» {«de masquer d’autant mieux le motif de leur envoi»)31. Сам капитан-лейтенант с тем же намерением просил Чернышева позволить ему ехать из Копенгагена в Петербург южным берегом через Любек, чтобы поддержать сложившееся о нем мнение как о частном путешественнике.
Удалось ли Плещееву достать в Копенгагене планы Карлскроны - в документах не упоминается, но он довольно надолго задержался в Дании и был представлен королю38. Только в середине декабря Чернышев послал своему резиденту повеление как можно скорее вернуться в Россию, обещая выгодное определение39. Наконец, в феврале 1778 г. Плещеев прибыл в Санкт-Петербург40.
По ознакомлении с донесением Плещеева становится очевидно, что Чернышев организовал поездку в Швецию отнюдь не с образовательными, а с разведывательными целями. В то же время задачи миссии предопределили выбор кандидатуры для ее исполнения. Графу Ивану Григорьевичу для реализации его замыслов был необходим человек, с одной стороны, знающий и способный принимать нестандартные решения, а с другой - такой, в котором он мог быть уверен и полностью на него положиться. Плещеев удовлетворял этим требованиям идеально. Ученик английских моряков и участник только что завершенной блестящей победой русско-турецкой войны, георгиевский кавалер - он по праву почитался одним из наиболее образованных и искусных морских офицеров своего времени. Сергей Иванович и его семейство были очень коротко знакомы с Чернышевым, который явно благоволил молодому капитан-лейтенанту, и, кроме того, уже вполне осязаемое сближение Плещеева с наследником было самой блестящей его рекомендацией. Хотя будущий вице-адмирал и генерал-адъютант Павла I еще не состоял формально при малом дворе, но упоминавшееся личное неофициальное письмо великому князю из Стокгольма определенно свидетельствовало о характере их отношений.
Однако решающим доводом в пользу кандидатуры Плещеева стала его опытность в разведывательной деятельности, а также недавний эпизод служебной биографии. Еще во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг. прибывший из Англии в Архипелаг Плещеев был отправлен графом А.Г. Орловым41 в Сирию к сражавшемуся против турок Али-бею42 с целью уяснения его военного потенциала и перспектив сотрудничества с российскими вооруженными силами, находившимися в Средиземном море. Эта отчасти дипломатическая, отчасти разведывательная миссия была осуществлена в 1772 г., а на следующий год Плещеев опубликовал ее описание, посвященное Орлову43. Наконец, в 1775 г. он был командирован в Константинополь в составе посольства князя Н.В. Репнина44, при котором по сути дела исполнял обязанности военно-морского атташе. Сам Плещеев доносил тогда Чернышеву, что он «не преминул... употребить всевозможное старание, яко морской офицер, разведывать, в каком состоянии оттоманские морские силы ныне находятся, тако же и для случающихся впредь надобностей узнать и описать берега Дарданелльского и Константинопольского проливов и порта, с показанием крепостей, глубины и якорных мест и с примечаниями, нужными для прохождения оных». Все планы и описания он препроводил тогда же Чернышеву45. В послужном списке Плещеева указано, что после окончания выполнения им своих функций в Константинополе он был послан Репниным в Синоп и Трапезунд «для делания примечаниев и описи»,
причем имел особую комиссию «зайтить в Керчь и Еникул (Еникале. - И.М.) для лучшего осведомления тогдашних крымских обстоятельств и для рассмотрения жалоб и неудовольств поселившихся в них греков и албанцев», после чего через Таганрог и станицы донских казаков возвратился в Петербург.46
Таким образом, ко времени организации командировки в Швецию Плещеев уже почитался опытным разведчиком, способности которого решено было использовать и в этот раз для получения аналогичных сведений. Находясь в Швеции, он предполагал также провести работы, которые с успехом незадолго до того исполнил в Черном море. После покупки яхты Плещеев доносил Чернышеву, что предвидел в ней, помимо прочего, еще одну выгоду. В случае, если ему было бы разрешено на следующий год по вскрытии льда привести судно в Петербург, он намеревался «не токмо узнать фарватер, между шхерами простирающийся к Стокгольму, но и получить лучшее сведение о гаванях и рейдах, в шхерах и но финляндскому берегу находящихся». Однако эта инициатива Плещеева не нашла отклика, и в конце июля 1778 г. яхта была приведена в Петербург специально командированным для этого штурманом и двумя матросами. Судно оказалось столь крохотным, что они, не нанимая шведских мореходов, обошлись своими силами.47
Осуществленная в условиях обострения русско-шведских отношений в обстановке повышенной секретности миссия Плещеева, к сожалению, не нашла полного отражения в сохранившихся документах. Даже дошедшие до нас отрывочные сведения о ней зачастую слишком неконкретны, поскольку имевшие отношение к посылке корреспонденты, не доверяясь бумаге, многое оставляли недосказанным. Однако и на основании имеющихся в нашем распоряжении источников можно утвердительно говорить о ее характере и целях. Русское правительство в преддверии надвигавшегося военного столкновения со Швецией было обеспокоено попытками последней стабилизации политического строя и усиления военной мощи и искало способы осведомиться о действительном положении вещей. Не имея возможности вести разведывательную деятельность на постоянном основании и в то же время ощущая недостаточность информации, получаемой по дипломатическим каналам, оно прибегло к очевидному средству, которое подсказывал предшествовавший опыт использования посылавшихся за границу россиян в разведывательных целях. Именно «легенда» стажировки была использована в 1777 г. при отправлении Плещеева и Катасанова. Важность полученных в результате сведений оказалась неоспоримой, а сам успех акции стал следствием удачного выбора лиц, ее осуществивших.
1 Петр III Федорович, Карл-Петер-Ульрих (10 (21) II 1728 - 7 (18) VII 1762) - герцог Гольштейн-Готторпский, наследник российского престола с 1742 г., император всероссийский с 25 XII 1761 (5 1 1762) по 28 VI (9 VII) 1762. Сын герцога Карла-Фридриха и великой княжны Анны Петровны, дочери Петра Великого. Свергнут с престола в результате дворцового переворота своей супругой императрицей Екатериной II.
2 Екатерина II Алексеевна Великая, Софья-Фредерика-Августа (21 IV (2 V) 1729 - 6(17) XI 1796) -принцесса Ангальт-Цербстская, с 1745 г. - великая княгиня, супруга наследника российского престола Петра Федоровича; 28 VI (9 VII) 1762 г. в результате дворцового переворота свергла своего супруга императора Петра III и вступила на престол.
3 Подробнее см.: Меркулов И.В. Стажировка российских моряков на иностранных флотах в начале царствования Екатерины II. 1762-1775 гг. // Человек. Природа. Общество: актуальные проблемы: Материалы 12-й Международной конференции молодых ученых 27-30 декабря 2001 года. СПб., 2001. С. 549-555.
4 См. инструкцию ГАК стажерам от 1762 года (РГА ВМФ. Ф. 212 1762 год. Д. 17. Л. 312.).
5 См., напр.: [Полубояринов Н.К.] 1) Журнал путешествия мичмана Никифора Полубояринова в Индию в 1763-1764 гг./ Публ. В. А. Дивина // Труды Ин-та истории естествознания и техники. М.,
1959. Т. 27. С. 280-306; 2) Записки 1762-1765 гг. // Козлов С.А. Русский путешественник эпохи Просвещения. СПб., 2003. Т. 1. С. 262-276.
6 Густав III (13 (24) I 1746 - 18 (29) III 1792) - шведский король с 1771 г. Сын короля Адольфа-Фредерика и Луизы-Ульрики Прусской, племянник Фридриха II Великого и троюродный брат Петра III. Опираясь на армию и феодальное дворянство, 8 (19) августа 1772 г. он произвел государственный переворот, положив конец так называемому режиму свободы (1718-1772), и восстановил сильную королевскую власть, чем вызвал недовольство как оппозиционных кругов внутри страны, так и в Петербурге. Проигнорировав позицию сословий, начал крайне непопулярную и неудачную войну против России (1788-1790), что обусловило выступления части армии, объединившейся в антиабсо-лютистский Аньяльский союз. 16.марта 1792 г. на маскарадном балу был смертельно ранен И.-Я. Анкарстремом.
7 Карл XII, (7 (17) VI 1682 - 19 (30) XI 1718) - шведский король с 1697 г. Сын Карла XI и датской принцессы Ульрики-Элеоноры. Продолжая политику отца, стремился к упрочению абсолютизма. Основная деятельность Карла XII была связана с руководством военными действиями в ходе ряда военных конфликтов, в том числе Северной войны 1700-1721 гг. с Россией и ее союзниками, вследствие чего не уделял достаточного внимания внутренней политике, втянув Швецию в тяжелый политический и экономический кризис. Убит при осаде крепости Фредериксхалль в Норвегии. После смерти Карла XII на престол была возведена последняя представительница Пфальцской династии - его сестра Ульрика-Элеонора, пошедшая на подписание новой формы правления, в соответствие с которой королевская власть была существенно ограничена в пользу кригсрода и кригсдага.
8 Государственная адмиралтейская коллегия - высший орган управления морским ведомством в России в XVIII в. Учреждена Петром I 12 декабря 1718 г. В результате министерской реформы 1802 г. вошла в состав Морского министерства.
9 Плещеев Сергей Иванович (1752 - 23 I 1802), вице-адмирал (1797), действительный тайный советник (1800). Происходил из древнего дворянского рода. Сын премьер-майора Ивана Васильевича Плещеева от брака с Марией Кирилловной Чичериной. Получил домашнее образование. В 1759 г. был записан солдатом в лейб-гвардии Измайловский полк; по прошествии трех лет произведен в каптенармусы, а в ноябре 1764 г. переведен во флот с чином мичмана и командирован в Англию для изучения морской теории и практики. С 1765 по 1770 г. ежегодно совершал кампании на судах британского флота у берегов Северной Америки. В 1769 г. произведен в лейтенанты и на следующий год на корабле «Святой Георгий Победоносец» в составе российской эскадры был отправлен в Архипелаг. Участвовал в боевых действиях; в 1772 г. был послан графом А.Г. Орловым в Сирию к армии восставшего против турок Али-бею с дипломатическими и разведывательными целями, после чего вернулся в Россию. В 1775 г. командирован в составе посольства князя Н.В. Репнина в Турцию. В 1777 г. выполнял секретную миссию в Швеции. В сентябре 1781 г. как опытный морской офицер был назначен состоять при генерал-адмирале великом князе цесаревиче Павле Петровиче, в котором качестве заслужил уважение и личную симпатию как наследника, так и великой княгини Марии Федоровны, которой преподавал географию России. В 1781-1782 гг. сопровождал великокняжескую чету в путешествии по Европе, описание которого позднее составил и опубликовал. Будучи масоном, оказал в этом смысле влияние на наследника. Продолжая службу во флоте, командовал различными судами на Балтике, дослужившись до чина капитана генерал-майорского ранга, но в 1794 г. из-за интриг был удален от наследника, ко двору которого вернулся только через два года. По восшествии на престол Павла I Плещеев был пожалован в генерал-адъютанты, а затем в вице-адмиралы с назначением состоять при императоре. После опалы в 1798 г. был уволен от службы и выслан в Москву, где, переименованный в тайные советники, управлял Воспитательным домом в звании почетного опекуна. Был кавалером орденов Св. Александра Невского и Св. Иоанна Иерусалимского. Скончался во Франции, в Монпелье.
10 Катасанов Александр Семенович (ок. 1737-1804) - российский судостроитель, генерал-лейте-нант (1801). В качестве мастера ластовых судов принимал участие в Первой Архипелагской экспедиции (1769-1774). Находясь в Средиземном море на эскадре адмирала А.Г. Спиридова, занимался ремонтом судов. В 1775 г. вернулся в Россию и работал на верфях Кронштадта, Казани, Херсона и-Санкт-Петербурга. В 1797 г. назначен обер-сарваером (главой кораблестроительной части флота), а в 1798 г. - директором Училища корабельной архитектуры. Руководил постройкой двенадцати крупных кораблей, в том числе 100-пушечных «Ростислав» и «Гавриил», а также 130-пушечного «Благодать».
11 РГА ВМФ. Ф. 172. Оп. 1. Д. 187. Л. 9,10; Ф. 212. Государственная Адмиралтейств-коллегия (1717— 1827). Канц. II отд. Д. 417. Л. 92.
12 Карлскрона - главный город шведской провинции Блекииге и военная гавань в Балтийском море на Троссене и других островах, соединенных между собой и с материком мостами. Была одной из лучших в Европе гаваней, с большими доками, вырубленными в граните, верфями и арсеналами; доступ к которой прикрывался укреплениями Кунгсгольма и другими. Основана Карлом XI в 1680 г.; в 1790 г. почти целиком сгорела.
13 Об этом см.: [Шишков A.C.] 1) Разбитие русского военного корабля у берегов Швеции в 1771 г. (Отрывок из жизни N...) // Отечественные записки, издаваемые Павлом Свиньиным. СПб., 1821. Ч. VIII. № 20. Декабрь. С. 289-323; 1822. Ч. IX. № 21. Январь. С. 35-70; Ч. IX. № 22. Февраль. С. 174-208; 2) Разбитие русского военного корабля у берегов Швеции в 1771 г. (Отрывок из жизни N...) / Коммент. И.В. Меркулова (Готовится к публикации) и др.; Меркулов И.В. 1) Стажировка российских моряков па иностранных флотах... С. 554; 2) Автобиографическая «пьеса» адмирала A.C. Шишкова // Мир в новое время: Сб. материалов Третьей и Четвертой конференций студентов, аспирантов и молодых ученых «Мир в новое время», 2001-2002 гг. / [Сост. Н.А. Власов]. СПб., 2003. С. 20-29; 3) Адмирал Александр Семенович Шишков. К 250-летию со дня рождения [Ч. 1] // Кортик. Флот. История. Люди: Сб. статей. СПб., 2004. Вып. 3. С. 14-22.
11 Чернышев Иван Григорьевич, граф (24 XI 1726 - 26 II 1797) - генерал-фельдмаршал от флота (1796). Происходил из старинного дворянского рода, выехавшего из Полыни в конце XV в. Младший сын генерал-аншефа графа Г.П. Чернышева от брака с Е. И. Ржевской. Родился в Санкт-Петербурге. Получил домашнее образование, в 1739 г. определен в Сухопутный шляхетный кадетский корпус, но пробыл там недолго и в 1741 г. был отправлен дворянином российского посольства в Копенгаген, куда его старший брат был назначен посланником. В 1742-1745 гг. служил при брате в посольстве в Берлине, занимаясь самообразованием. По возвращении в Россию поступил на службу подпрапорщиком в лейб-гвардии Семеновский полк и в 1746 г. произведен в прапорщики. В октябре 1749 г. по случаю женитьбы на двоюродной племяннице императрицы Елизаветы Петровны Е.О. Ефимовской из гвардейских прапорщиков был пожалован в камер-юнкеры. В декабре 1755 г. пожалован в действительные камергеры. В 1756-1762 гг. - на придворной и дипломатической службе; с августа 1760 г. - обер-прокурор Сената, с октября того же года - главный директор учрежденной при Сенате комиссии о коммерции. В день коронации Екатерины II произведен в генерал-поручики с оставлением в звании действительного камергера. В ноябре того же 1762 г. назначен членом особой духовной комиссии. В это время Чернышев сблизился с графом Н.И. Паниным и другими лицами, составлявшими окружение наследника престола цесаревича Павла Петровича, в декабре 1762 г. назначенного генерал-адмиралом флота и номинальным президентом ГАК. Панин привлек Чернышева на службу в морское ведомство, и в марте 1763 г. он получил назначение члена коллегии. В том же году возглавил комиссию для рассмотрения вопроса о преобразовании российского флота и адмиралтейского правления, а также комиссии для обсуждения мер по улучшению российской коммерции. В мае 1764 г. по ходатайству Чернышева была снаряжена полярная экспедиция В.Я. Чичагова, инициатором которой являлся М.В. Ломоносов. С 1764 г. - докладчик при императрице по делам морского ведомства. В 1764-1790 гг. - главный командир галерного флота. Близость Чернышева ко двору наследника престола и доверие к нему императрицы делали его первым лицом в морском ведомстве, причем все высочайшие указы и повеления объявлялись ГАК через него. В 1768-1769 гг. - чрезвычайный и полномочный посол в Великобритании. По возвращении из Лондона назначен вице-президентом ГАК. В 1783 г. сопровождал Екатерину II во Фридрихсгам для встречи с Густавом III. В ноябре того же года назначен сенатором в Первый департамент. Во время русско-шведской войны 1788-1790 гг. энергично руководил постройкой судов и снаряжением флота. Сразу, но вступлении на престол Павла I, назначен президентом ГАК и произведен в генерал-фельдмаршалы от флота с тем, однако, «чтобы он не был генерал-адмиралом», поскольку император не сложил с себя этого чина. Кавалер всех высших российских орденов; в 1790 г. был пожалован алмазными знаками к ордену Святого Апостола Андрея Первозванного. Последние месяцы жизни провел за границей; скончался в Риме. Похоронен в Санкт-Петербурге в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры.
15 РГА ВМФ. Ф. 172. Он. 1. Д. 315. Л. 315, 52.
16 Остерман Иван Андреевич, граф (25 IV 1725 - 18 IV 1811) - действительный тайный советник (1781), канцлер. Второй сын вице-канцлера, кабинет-министра и генерал-адмирала графа Г.-И.-Ф. Ос-термана. Получил домашнее образование, служил в гвардии. После ссылки отца в 1741 г. из капитанов гвардии переведен в армию тем же чином. С 1757 г. - на дипломатической службе. В 1760-1774 гг. -посланник в Стокгольме. Член Государственной коллегии иностранных дел (ГКИН), вице-канцлер (1775), канцлер (1796). С 1797 г. в отставке.
17 Симолип Иоанн-Матиас (Иван Матвеевич) (1720-1799) - российский дипломат, сын шведского проповедника из Ревеля, польский барон (1776). С 1743 г. па службе в ГКИН, с которого времени состоял при дипломатических миссиях в Копенгагене и Вене; с 1758 г. - резидент в Регенсбурге при Имперском собрании. В 1774 г. сменил графа И.А. Остермана в должности чрезвычайного посланника в Стокгольме; в 1779 г. был переведен полномочным министром в Лондон. С 1785 г. - посол в Париже, после отзыва отсюда во время революции состоял при коллегии, одновременно с этим будучи президентом Юстиц-коллегии лифляндских, эстляндских и финляндских дел.
18 Дипломатическая переписка Екатерины II. Ч. 9. 1776-1777 гг.: Correspondance diplomatique de l’impératrice Catherine II. IX partie. 1776-1777 // Сб. Имп. русск. ист. об-ва. СПб., 1914. T. CXLV. С. 390-391.
19 РГА ВМФ. Ф. 172. Оп. 1. Д. 315. Л. 315, 83 (курсив наш. - И.М.).
20 Там же. Л. 81.
21 Там же. Ф. 212. Канц. II отд. Д. 417. Л. 93.
22 Брикнер Александр Густавович (24 VII 1834 - 3 XI 1896) - русский историк. Занимался преимущественно историей России XVII и XVIII вв.; особое внимание уделял политической истории, истории культуры и финансов.
23 Cabinets noir - доел.: черные кабинеты (франц.); в данном случае имеются в виду перлюстрационные ведомства.
24 Брикнер А. [Г.] Вскрытие чужих писем и депеш при Екатерине II (перелюстрация) // Русская старина: Ежемесячное историческое издание. СПб., 1873. T. VII. С. 75-84.
23 РГА ВМФ. Ф. 172. Оп. 1. Д. 187. Л. 1-8.
26 Павел III Петрович (20 IX (1 X) 1754 - 12(24) III 1801) - сын императора Петра III и императрицы Екатерины II, император с 6 (17) XI 1796 г. Убит в результате дворцового переворота.
27 Гельсингфорс - ныне Хельсинки. Основан королем Густавом Вазой в 1550 г. у устья р. Ванды, в шести верстах от позднейшего места. На нынешнее место перенесен в первой половине XVII в. Развивался медленно и в XVIII в. много терпел от нападений русских войск. В 1712 г. часть русского флота обстреливала Гельсингфорс, а в 1713 г. он был занят русскими, причем шведы, отступая, зажгли город, который и сгорел почти дотла. В 1721 г. по условиям Нейштадтского мирного договора Гельсингфорс снова перешел во власть шведов и возвратившимся жителям пришлось сначала жить в бараках, построенных русскими войсками. В 1741 г. русские войска вновь заняли город и пробыли здесь два года. С этого времени шведское правительство стало деятельно заботиться об укреплении Гельсингфорса На группе островов Варгшерен была построена крепость Свеаборг. Еще в середине XVIII столетия в Гельсингфорсе было лишь около 2 тыс. жителей и городские купцы имели только один корабль. В 1788 г. временно был занят русскими войсками. Быстрое развитие города началось со времени присоединения Финляндии к России по Фридрихсгамскому мирному договору в 1809 г. при помощи «золотого пороха».
28 Свеаборг - сильная крепость, защищающая с моря Гельсингфорс. Расположен на семи скалистых островах, составляющих группу Волчьих шхер. Самый сильный из фортов - Густавссверд. Решение об укреплении Варгских шхер было принято шведским правительством после Абоского мира 1743 г. и спустя еще три года оно было поручено генералу А. Эренсверду при содействии архитектора Тунберга. В 1748-1758 гг. был сооружен теперешний Густавссверд; все работы были закончены в 1770 г. и обошлись в 25 млн риксталеров. В 1808 г. крепость была осаждена русскими и скоро взята.
29 Кают-юнга - ученик, мальчик на судне, готовящийся в матросы. Это слово перешло к нам от голландцев, без перемены значения, вместе с другими иностранными терминами морского искусства, во времена Петра Великого.
30 Дроттнингхольм - замок близ Стокгольма, загородная резиденция шведских королей.
31 Чапман Фредерик-Хенрик (1721-1808) - шведский кораблестроитель, ученый, вице-адмирал. В 1760 г. на королевской верфи в Штральзунде по своим чертежам начал постройку принципиально новых судов с усиленным артиллерийским вооружением. Продолжил работу на верфи в Свеаборге ( 1763— 1764), затем в Юргардене, недалеко от Стокгольма. Создал вооруженные небольшим числом крупнокалиберных орудий гребные канонерские лодки и канонерский йол. Суда, построенные Чапманом, успешно действовали в русско-шведской войне. За заслуги в области судостроения и научные труды удостоен дворянского титула и избран членом Королевской академии наук в Стокгольме.
32 Вероятно, речь идет о сочувствии Чапмана так называемой партии шапок. «Шапки» и «шляпы» - названия двух политических партий в Швеции в XVIII в. «Революция» 1719 г., крайне ослабившая королевскую власть, передала ее в руки аристократии, которая распалась на две партии, враждовавшие друг с другом: «шапки» и «шляпы». Название шляп или ночных колпаков дано было второй из
них в насмешку королем Фридрихом I, но принято самой партией; в противоположность ему, противники стали называть себя «шапки», поскольку шапка считалась символом свободы. «Шапки» видели главную политическую задачу в мщении России за поражения, причем рассчитывали на поддержку Франции; «шляпы» считали борьбу непосильной и стремились к внутренним реформам. До 1738 г. во главе правительства стоял А.-Б. Гори, бывший вождем «шляп»; в 1738 г. он был низвергнут и власть досталась «шапкам». Они вовлекли Швецию в две несчастные для нее войны: с Россией 1741-1743 гг. и с Пруссией 1757-1762 гг., которые привели к очень печальным финансовым последствиям. В 1765 г. власть вновь досталась «шляпам», при помощи России, а в следующие годы она многократно переходила от «шляп» к «шапкам» и обратно. «Шапки» стали искать поддержку в монархической власти; государственный переворот Густава III (1772), укрепивший власть короны, был произведен при их участии и содействии. После переворота король особым законом запретил употребление самих названий «шапки» и «шляпы», и они действительно вышли из употребления.
33 Модель-камера - собрание моделей судов.
34 Эренсверд Август, граф (1710-1772) - шведский генерал-фельдмаршал. Приобрел известность как строитель крепости Свеаборг и создатель армейского гребного флота (1756 г.), хорошо приспособленного к рифам, окружающим берег Финляндии. Во время Семилетней войны был главнокомандующим в Померании. Известен также как поэт, художник и гравер.
35 Поляка - гребное судно.
36 РГА ВМФ. Ф. 172. On. 1. Д. 187. Л. 12. - франц. текст. Письмо Симолина было датировано тем
же числом, что и донесение Плещеева и, вероятно, его тоже доставил в Петербург Катасапов.
37 Там же Л. 11
38 Христиан VII (1749-1808) - король датский (с 1766), сын Фридриха V и первой супруги его Луизы, дочери английского короля Георга II. Страдал психическим расстройством. Наследовал Христиану VII сын его Фридрих VI, еще задолго до того ставший фактическим властителем страны в качестве нринца-регента.
39 Там же. Д. 315. Л. 166.
40 Там же. Ф. 212. Канц. II отд. Д. 417. Л. 117.
41 Орлов-Чесменский Алексей Григорьевич, граф (24 XI (5/Х) 1737 - 24 XII 1807 (5 I 1808)) - русский военный и политический деятель, граф (1762), генерал-аншеф (1769). Активный участник дворцового переворота 1762 г. В 1768-1769 гг. разработал план экспедиции против Турции в Средиземном море, где командовал эскадрой русского флота.
42 Али-бей (1728 - 27 IV (8 V) 1773) - мамлюкский правитель Египта в 1763—1772 гг.. В 1769 г. поднял восстание против Турции; вступил в сношения с Россией, находившейся с 1768 г. в состоянии войны с Портой. В 1772 г. был свергнут мамлюкскими беями, противниками борьбы с Турцией, и бежал в Сирию. Погиб при неудачной попытке восстановить свою власть в Египте.
43 [Плещеев С.И.] Дневные записки путешествия из архштелагского России принадлежащего острова Пароса в Сирию и к достопамятным местам, в пределах Иерусалима находящимся. С краткою историек» алибеевых завоеваний Российского флота лейтенанта Сергея Плещеева в исходе 1772 лета. СПб., 1773.
44 Репнин Николай Васильевич, князь (11 (22) III 1734 - 12 (24) V 1801) - русский военачальник и дипломат, генерал-фельдмаршал (1796). В 1775-1776 гг. - посол в Турции.
45 РГА ВМФ. Л. 55-55 об.
46 Там же. Ф. 406. Оп. 7. Д. 17. Л. 230 об. - 231. Описание турецкого черноморского побережья и портов под титулом «Известие о турецком флоте, о Трапезунде, Платане и Синопе, собранные флота капитан-поручиком Сергеем Плещеевым в 1776 г.», очевидно, как и донесение из Швеции, было представлено цесаревичу и хранилось среди бумаг кабинета императора Павла I. Весной 1830 г. в Александрии, имении императрицы под Петербургом, Николай I передал документ в Гидрографическое депо Морского министерства, в архив которого спустя месяц он и поступил, откуда был извлечен занимавшимся историческими разысканиями A.B. Висковатовым в счет пополнения его собрания рукописей, о чем свидетельствует экслибрис на листах обложки. После смерти историка документ возвратился в архив Морского министерства. В отличие от рапорта из Швеции, «Известие...» 1776 г. содержало преимущественно сведения о географическом положении и материально-техническом оснащении турецких портов на Черном море, тогда как сведения о численности и составе турецкого флота, о конструкциях, вооружении и комплектовании судов Плещееву получить не удалось (Там же. Ф. 315. On. 1. Д. 350.).
47 Там же. Ф. 172. On. 1. Д. 188. Л. 1-3.
Статья принята к печати 28 сентября 2006 г.
