CC BY
122
Молотков С. Н.
кандидат исторических наук Тамбовский филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации,
г. Тамбов, Россия
СДВИГИ В ВОСПРИЯТИИ ВОЙНЫ ВОЕННОСЛУЖАЩИМИ ВЕРМАХТА НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ В 1943-1945 ГГ.
Аннотация: В статье рассматриваются трансформации в восприятии и оценках войны военнослужащих вермахта на Восточном фронте в период с 1943 г. по 1945 г. Особое внимание уделяется морально-психологическому состоянию военнослужащих вермахта на этом этапе Великой Отечественной войны.
Ключевые слова: восприятие войны, фронтовая повседневность, образ «врага», пропаганда, фронтовой быт, моральный облик.
Molotkov S. N.
Ph. D. in History
Tambov branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
Tambov, Russia
CHANGES IN WEHRMACHT PERCEPTION OF THE WAR AT THE EASTERN FRONT IN 1943-1945
Abstract: The paper examines how Wehrmacht personnel of the Eastern Front transformed their perception and assessment of the war during the period from 1943 to 1945. Particular attention is paid to the moral and psychological state of Wehrmacht personnel at this stage of the Great Patriotic War.
Key words: war perception, frontline daily routine, image of «the enemy», propaganda, frontline life, moral character.
После провала Курского наступления германская армия окончательно потеряла инициативу на Восточном фронте, в ряде мест перейдя к позиционной обороне. Поражение летом 1943 г. имело и другие последствия для вермахта. Солдаты и офицеры все чаще стали задумываться об окончании войны, о судьбе Германии и своей личной судьбе. Затраченные до Восточной кампании усилия казались напрасными. Офицер 29 моторизованной дивизии 2 танковой группы генерал-полковника Г. Гудериана записал в своем дневнике 15 августа 1943 г.: «Каждый старается убедить себя в близости благополучного конца войны. Мы ведем политику страуса и все еще себя обманываем. Впрочем, я тоже не верю, что война будет продолжаться еще 4 года. Но какой будет конец? Каким он может быть?» [6, с. 26-27].
Отсутствие давно обещанной победы, все возрастающая сила Красной Армии, ухудшение положения на фронте усиливали у немецких солдат ощущение бесперспективности этой войны. Самые худшие прогнозы о длительности этой войны, казалось, сбывались. Многие из них воспринимали фронтовые будни уже не как войну за новую Германию, а как бойню, на которую отправляло государство своих граждан. Смерть в таких масштабах обезличивала людей, заставляя зачастую помнить лишь количество потерь, а не личности погибших. Постоянное соединение жизни и смерти на
войне заставило людей жить в некоем «пограничном» состоянии.
В течение зимы 1943-1944 гг. советским войскам удалось провести ряд успешных наступательных операций на южном крыле германских войск. В итоге был освобожден практически весь юг СССР, а весной 1944 г. и Крым. Германское высшее военное командование пыталось с помощью пропаганды сгладить «шок» от неудач последнего года войны. В этой связи была «видоизменена информация», приходившая с передовой. Большая часть газетного пространства была занята фотографиями награжденных Рыцарским крестом. Данные о потерях в технике у русских приводились за несколько дней, чтобы увеличить внушительность цифр. Специально был найден и широко использовался термин «эластичный фронт». Отступление называлось удачным стратегическим действием. Кроме того, видоизменяется методика немецкой пропаганды, она теперь направлена на внушение своим солдатам страха поражения, мобилизацию их для защиты своей жизни и жизней близких. В этой атмосфере появилась и получила большое распространение поговорка: «Радуйтесь войне, ибо мир будет страшным». На последнем этапе у немецкой пропаганды появился еще один лозунг: «Победа или Сибирь!».
В то же время войска на этом этапе «требовали» уже достоверной информации о своем противнике. Войска критиковали в 1943 г. «несвоевременный материал» о Советском Союзе. Они обратили внимание отдела, ответственного за «военно-духовное воспитание» солдат, что немецкий боец 1943 г. «совершенно другой», чем боец 1939 г. Он ненавидит приукрашивание действительности, потому что ему уже давно стала понятна эта война. Он хотел объективной информации о реальном положении дел и причинах отступления. К этому немецкое военное руководство, конечно, не было готово, но информация о противнике стала все-таки больше соответствовать действительности. В официальных брошюрах происходит изменение образа советского солдата, особенно его боевых качеств.
Тяжелое положение немецких войск требовало от военного командования Германии чрезвычайных мер для поднятия боевого духа войск. На завершающем этапе советско-германской войны были ужесточены наказания в рядах вермахта. В приказе штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии о мероприятиях по борьбе с перебежчиками от 13 декабря 1944 г. говорилось: «На решающей стадии нашей борьбы за существование имеют место случаи перехода отдельных потерявших честь элементов на сторону противника с целью избежать боя и сохранить свою жалкую жизнь. На основании указаний фюрера приказываю: 1. Немедленно открывать огонь из всех видов оружия по каждому солдату, явно переходящему на сторону противника; 2. При возникновении подозрения в том, что солдат перебежал к противнику, необходимо тотчас же на месте организовать судебное разбирательство; 3. Если в результате расследования будет установлен факт перехода к противнику, то судебное разбирательство следует закончить приговором к смертной казни, и приговор привести в исполнение; 4. Семья приговоренного к смерти перебежчика отвечает за преступление осужденного имуществом, свободой или жизнью» [4, с. 61].
Но сколько бы жесткими не были меры командования, нарушения дисциплины были достаточно распространенным явлением в немецкой армии 1944 г. Генерал-полковник Г. Фриснер, командующий в 1944 г. в разное время группами армий «Север» и «Южная Украина», признавал в своей книге «Проигранные сражения»: «Переход отдельных военнослужащих через линию фронта к противнику стал повсеместным явлением. И такие люди попадались не только среди солдат, но и среди офицеров всех званий и рангов» [9, с. 57, 98]. В такой ситуации увеличивается число «показательных расстрелов» немецких военнослужащих с целью укрепления дисциплины в войсках.
Новость об открытии союзниками Второго фронта послужила для военнослужащих вермахта дополнительным поводом задуматься о своей жизни в условиях реальной опасности военного поражения Германии. Пленный офицер 557 пехотного полка
331 пехотной дивизии заявил: «Мы не можем выиграть войну, так как мы теперь слабее, чем Россия, Англия и Америка. Нам не победить. У нас нет больше людей, чтобы пополнять армию» [2, с. 199]. Смятение в умах солдат, по мнению командующего 4 армией генерала В. Мюллера, вызывали и противоречащие друг другу установки верховного командования, которое утверждало, что «война решается на Западе» и тут же, не переводя дыхания, провозглашало, что «большевизм - главный враг» и «враг у восточных ворот рейха» [5, с. 302].
Показательным является также анализ мнений немецких фронтовиков о перспективах войны, составленный на основе допросов и письменных опросов в советском плену. В 1941-1942 гг. у большинства из них не было никаких сомнений в скорой победе Германии. Однако некоторые солдаты с середины 1942 г. выражали сомнения в скором исходе войны, говоря, что ожесточение борьбы постоянно возрастает, сопротивление советских войск постоянно усиливается, а боевой дух вермахта снижается [3, с. 105].
В записях первой половины 1943 г. прослеживаются две точки зрения на дальнейший ход войны. Большая часть пленных оценивала итоги зимней кампании как тяжелую, но временную неудачу. Они знали о гибели 6 армии в Сталинграде, о прорыве блокады Ленинграда, однако, надеялись, что это, возможно, временное поражение и что вслед за этим вермахт вновь добьется побед. Однако не редкими стали и более пессимистические взгляды на исход войны.
Летом 1944 г. после новых мощных ударов Красной Армии мысль о поражении Германии была неприемлемой для большинства пленных, так как они считали, что в случае победы Советского Союза их страна будет расчленена, а население угнано в Сибирь. Поэтому немцы отчаянно пытались цепляться за очередные «соломинки», способные, по их мнению, еще изменить ситуацию к лучшему. К таким факторам они относили: разлад в антигитлеровской коалиции, непреодолимые германские оборонительные линии на различных естественных рубежах, которые последовательно сменяли друг друга (р. Днепр, Пинские и Мазурские болота, р. Висла и т. д.) [3, с. 105106].
Однако, несмотря на шок, пережитый немцами при вторжении союзников в Европу, свыше 40 % пленных верило, что изгнание союзников из Франции было тогда еще вполне осуществимым делом. В ноябре, то есть во время активизации действий немецких войск, процент верящих достиг 50, в январе снова составил 40 и затем стал быстро падать. Характерно, что из опрошенных в августе 1944 г. военнопленных более половины верило в конечную победу Германии. Уже в январе 1945 г. количество уверенных в победе Германии составило 40 % от числа опрошенных [10, S. 267]. Анализ протоколов допросов показывает, что даже в марте - апреле 1945 г. среди части солдат из пополнения еще были надежды на благополучный исход войны. Старые фронтовики и большинство офицеров уже не видели пути к спасению, однако, находясь в этом отчаянном положении, вермахт продолжал сопротивляться вплоть до подписания капитуляции [3, с. 107].
К концу 1944 г., с ухудшением положения на фронтах, немецкие солдаты все чаще задумываются о сохранении собственной жизни вразрез с призывами пропаганды к самопожертвованию: «Стимулом (для продолжения войны), - вспоминал солдат Г. Сайер, - могло быть озлобление, вызванное непрестанными ударами противника, частично сказывалось чувство самосохранения, часто свое действие оказывала хорошая порция алкоголя. Нам было приказано идти на смерть и мы бились ради самих себя, ради того, чтобы выжить» [7, с. 205]. Свое стремление продолжать сопротивление на фронтах немецкие военнослужащие зачастую объясняли инстинктом самосохранения, стремлением воевать, чтобы жить.
Всеобщая усталость немецких военнослужащих от фронта вылилась во все увеличивающееся количество нарушений воинской дисциплины и дезертирство. Почти все немецкие военнопленные в советском плену сообщали о драках, азартных играх, пьянстве, мародерстве. Приказы уже не выполнялись беспрекословно. Немецкое военное
командование рассчитывало с помощью все большего ужесточения наказаний вернуть в воинские части дисциплину и организацию. В обращении генерал-полковника Г. Гудериана к солдатам Восточного фронта в январе 1945 г. говорилось: «...Те, которые хотят за счет отечества обеспечить свою личную безопасность, умрут позорной смертью, осужденные на месте летучими полевыми судами и специальными командами. Та же судьба постигнет злостных нарушителей дисциплины, распространителей слухов и нытиков!» [4, с. 62]. В большом количестве выносились смертные приговоры. В своей книге «Сага о падении Берлина» шведский журналист Э. Сондеберг, находившийся в то время в Берлине, пишет: «Неподалеку от моста Янновитцбрюка висел солдат, на груди которого была прикреплена табличка со следующей надписью: «Я вишу здесь за то, что не обращался со своим оружием так, как это приказал фюрер». Рядом болталось ружье с проржавевшим дулом» [8, с. 68]. Эти приказы о смертных приговорах намеренно широко распространялись в войсках, а также печатались в газетах [4, с. 64]. Печатались и сообщения о расстрелах дезертиров и нарушителей дисциплины на фронте. На допросе в советском плену 21 марта 1945 г. унтер-офицер 6 роты полка «Ганф» Ганс Альбена свидетельствовал: «.Почти ежедневно. расстреливают от 10 до 20 солдат и фольксштурмовцев за дезертирство и трусость, однако дезертирство продолжается. Дней 8 назад командир роты зачитал нам приказ по полку, в котором было сказано, что за переход солдат на сторону врага будут расстреляны их семьи». Об отсутствии дисциплины в своей части пишет в своем приказе от 23 марта 1945 г. командир 715 пехотной дивизии фон Рор: «.Наши солдаты обладают весьма незначительной стойкостью. Я требую, чтобы все командиры самым энергичным образом воздействовали на своих солдат, а против трусов, отбившихся от частей, и против шкурников, увиливающих от фронта, пускали бы в ход пистолеты» [4, с. 65].
Министр пропаганды Германии Й. Геббельс записал в своем дневнике 13 марта 1945 г.: «Настроение, как в тылу, так и на фронте падает все ниже. Органы министерства пропаганды жалуются в своих донесениях: народ не видит никаких шансов на успех. В своей критике военного руководства он уже не останавливается и перед критикой самого фюрера» [1, с. 211]. Начало 1945 г., по признанию многих немецких солдат, стало моментом, когда они в большинстве своем осознают бессмысленность сопротивления: «Мы не смирились с неизбежностью поражения, но то, что победить невозможно, мы уже осознали» [7, с. 424]. Для них стало важно выжить, для того чтобы получить шанс в послевоенном мире.
Таким образом, после Курской битвы наступил перелом в восприятии войны военнослужащими вермахта. Перестал казаться невероятным разгромом фашистской Германии. Немецкие фронтовики осознали возможность погибнуть в этой войне, так и не увидев расцвета «новой великой Германии». Мысль о победе в войне против СССР зачастую вытесняется желанием скорейшего завершения «кровавой бойни». Высадка союзных войск в Нормандии, покушение на Гитлера негативным образом сказались на психологическом состоянии немецких войск. Германские военнослужащие оказались в ситуации, в которой они могли надеяться только на себя. Уже не было единства в оценках итогов войны, многие из фронтовиков, воевавших на Восточном фронте, уже не видели смысла в продолжении сопротивления. Часть фронтовиков уже отвергала национал-социализм, но они считали своим солдатским долгом сражаться за Германию до конца.
Список литературы
1. Геббельс, Й. Последние недели рейха: Из дневников / Й. Геббельс // Новая и новейшая история. - 1992. - № 5. - С. 189-231.
2. Еременко, А. И. Годы возмездия. 1943-1945 / А. И. Еременко. - М., 1985. - 424 с.
3. Кожин, С. В. Изучение противника органами спецпропаганды Красной Армии в период Великой Отечественной войны / С. В. Кожин // Военно-исторический архив. -
2002. - № 2. - С. 94-114.
4. Моральный крах вермахта // Военно-исторический журнал. - 1995. № 3. - С. 60-66.
5. Мюллер, В. Я нашел подлинную родину. Записки немецкого генерала / пер. с нем. / В. Мюллер. - М., 1974. - 324 с.
6. Немцы о русских: сб. «Столица». - М., 1996. - 192 с.
7. Сайер, Г. Последний солдат Третьего рейха / пер. с англ. / Г. Сайер. - М., 2003. -496 с.
8. Сондеберг, Э. Сага о падении Берлина / Э. Сондеберг // Родина. - 2002. - № 6. - С. 66-70.
9. Фриснер, Г. Проигранные сражения / пер. с нем. / Г. Фриснер. - М., 1966. - 238 с.
10.«Ich will raus aus diesem Wahnsinn». Deutsche Briefe von der Ostfront 1941-1945 (aus sowjetischen Archiven) / Hrsg. Anatoli Golovchansky. - Wuppertal, 1991. - 316 S.
