CC BY
42
26 Переписка Императора Александра I с сестрой Великой княгиней Екатериной Павловной. С. 83-84.
27 См.: Пугачев В В. Отношение России к Тильзитскому миру // Учен. зап. Молотовского (Пермского) гос. ун-та. 1953. Т. 7.
28 ЭдлингР.С. Записки // Державный сфинкс. С. 178, 179.
29 Переписка Императора Александра I с сестрой Великой княгиней Екатериной Павловной. С. 84.
30 Там же. С. 87.
31 Там же. С. 88.
32 Там же. С. 90.
33 Там же. С. 91.
34 Шильдер Н.К. Указ. соч. T. 3. С. 117.
35 Эдлинг Р.С. Указ. соч. С. 178-179.
36 Русский архив. 1886. № 4. С. 87.
37 Имеется в виду Послание к Евреям (гл.11).
38 Русский архив. С. 89.
39 EmpeytazH.L. Notice sur Alexandre, Empereur de Russie. Genève, 1828; Lutteroth H. La Russie et les jésuites de 1772 à 1820 d'après des documents inédits. Paris, 1845; Eynar Ch. Vie de madame de Krdener. Paris, 1849. T. 1-2; MühhlenbeckE. Etude sur les origins de la Sainte-Alliance. Paris; Strasbourg, 1887.
40 Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1983. С. 131.
41 Военский К. Указ. соч. С. 14.
42 Подр. см.: ПарсамовВ.С. Библейский нарратив войны 1812-1814 гг. (в печати).
УДК 271.2(470.44-25) «18»
САРАТОВСКАЯ ДУХОВНАЯ СЕМИНАРИЯ И ЕЕ РОЛЬ В ПРЕОБРАЗОВАНИИ КУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА ГУБЕРНСКОГО ГОРОДА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
А.С. Майорова
Саратовский государственный университет, кафедра истории России E-mail: [email protected]
Сведения документов семинарии, воспоминаний семинаристов и публикаций справочно-биографического характера позволяют предполагать, что уже в первые десятилетия существования этого учебного заведения оно могло оказывать влияние на культурную ситуацию в Саратове. В начале 1850-х гг. из числа ее воспитанников некоторые добились всероссийской известности - Н.Г. Чернышевский, Г.Е. Благосветлов, И.И. Введенский. Воспитанники семинарии в Саратове пополняли состав того социального слоя, который впоследствии стал называться интеллигенцией. Они активно содействовали дальнейшему расширению культурного потенциала губернии и своего региона. Возможно, именно они были наиболее заинтересованными пропагандистами идеи открытия в Саратове университета.
Saratov Theological Seminary and Its Role in Transformation of Cultural Environment of Principal Town of Province in the First Half of XIX Century
A.S. Mayorova
Date of Seminary records, memoirs of seminarians and publications of referential and biographical nature suggest that even in its first decades of existence this educational institution could influence the cultural situation in Saratov. In early 1850s some of its pupils, such as N. G. Chernyshevsky, T. E. Blagosvetlov, I. I. Vvedensky, become renowned all over Russia. Saratov Seminary pupils joined the social stratum that later was called intelligentsia. They contributed significantly to the growing cultural potential of the province. It may well be that these people were be the most concerned advocates for the establishment of the university in Saratov.
Учебные заведения играют очень важную роль в процессе развития русской культуры на протяжении более чем трех столетий, со времени создания первых из них в середине XVII в. Значение различных типов образовательных учреждений со сменой эпох менялось. В разных регионах оно также было различным, - об этом можно говорить с уверенностью. Учебные заведения духовного ведомства в последнее время все более привлекают внимание исследователей, однако их интерес сосредоточен на процессах, которые протекали в сфере церковного образования в общероссийском масштабе. Положение духовных училищ и семинарий в культурном пространстве губернского города - малоизученный вопрос. От его рассмотрения зависит расширение наших представлений о том, как в XIX в. функционировали учебные заведения различных типов в русской провинции, как они взаимодействовали между собой и каковы были результаты их деятельности.
В третьем томе «Очерков русской культуры XIX века» учебным заведениям православной церкви посвящена статья В.А. Федорова1. На основе изучения законодательных материалов автор проследил основные этапы развития церковного образования в XIX столетии, указал на его изменения, затронул важные вопросы взаимоотношений духовных учебных заведений с церковными и светскими властями. Им отмечены
несомненные заслуги семинарий и духовных академий в развитии культуры и «вообще в духовной жизни страны». Однако основное внимание автора привлекает изучение церковной школы именно как системы образовательных учреждений. Его вывод об их значительном вкладе в развитие образования в России вполне обоснован. Тем не менее вопрос о роли учебных заведений церкви в духовной жизни отдельных регионов не получил в «Очерках русской культуры XIX века» должного освещения.
В первом томе данного коллективного труда В.Н. Козляков и А.А. Севастьянова - авторы раздела, посвященного культурной среде провинциального города, отмечают факторы, которые оказали решающее воздействие на развитие этой среды в начале столетия. По мнению названных исследователей, важнейшее значение для провинции имело разрешение «вольного» книгопечатания и открытие в губернских городах гимназий, лицеев и университетов2. Открытие семинарий как фактор изменения культурной среды провинции авторами не отмечен. Не упоминается и о роли духовенства в этой области.
В монографии Е.А. Вишленковой достаточно много места отведено вопросу о положении православной духовной школы и ее реформировании в начале XIX столетия3. Основное внимание автор обращает на правительственные мероприятия, анализируя стратегию власти в данной сфере. Поэтому главным источником для Вишленковой являются законодательные акты и материалы обсуждения проектов реформы. Ее результаты автор оценивает в самом общем плане, с позиций интересов церкви. Следует отметить, что сам процесс реализации реформы нуждается в изучении. В каждой епархии, несомненно, он протекал по-разному. Кроме того, итоги преобразований касались не только церковной сферы, они имели более широкое поле действия.
О взаимосвязи духовного и светского образования (применительно к XVIII в.) писал М.Т. Белявский. Рассматривая историю развития образования, он обращает внимание на то, что школы духовного ведомства выполняли тогда функции начальных общеобразовательных учебных заведений. Часть их учеников продолжала образование в средних специальных учебных заведениях4. Более широко подходит к вопросу о результатах деятельности школ духовного ведомства Л.М. Артамонова. Она отмечает, что в XVIII в. «бывшими семинаристами пополнялся не только клир и причт, но и чиновничий аппарат, университетская и академическая наука, преподавательский состав гражданских и военных училищ»5. Исследовательница подчеркнула очень важный момент, касающийся роли учебных заведений в жизни русской провинции конца XVIII в., правда, ее вывод относится к светской школе. Оценивая роль народных училищ, которые начали создаваться в 1780 г. в губернских городах, Артамонова
отмечает: «Народные училища становились там не только первыми учебными заведениями, но и первыми музеями, библиотеками, центрами распространения научных знаний.. .»6.
Значение учебных заведений в жизни Саратова уже на более позднем этапе, в первой половине XIX в., подчеркивал местный историк В.М. Покровский. Описывая торжества по случаю открытия семинарии, он замечает, что день открытия духовного учебного заведения был «как бы общим торжеством всего города, потому что в Саратове в то время было слишком мало учебных заведений, которые так оживляют город»7. Покровский был единственным автором, который посвятил специальную статью истории Саратовской духовной семинарии. В трудах историков XX в. проблема духовного образования в Саратове более не рассматривалась. П.Г. Любомиров в статье, опубликованной в 1924 г. и посвященной истории народного образования в Саратовском Поволжье в дореформенный период, не касался вопросов развития церковной школы8. В первом томе коллективной монографии «Очерки истории Саратовского Поволжья» автор главы «Культура Саратовского края в первой половине XIX в.» Г.А. Малинин также не останавливает своего внимания на проблемах духовного образования9.
Упомянутая выше статья В.М. Покровского охватывает в основном первое десятилетие существования семинарии, хотя автор на основе материалов архива семинарии приводит отдельные сведения, относящиеся к концу 50-х гг. XIX в. Особенно подробно Покровский освещает события, связанные с ее открытием, приводя обширные цитаты из документов, дает характеристики преподавателям, ректорам и инспекторам. В публикации можно найти сведения о составе предметов преподавания, обеспеченности учащихся литературой и учебными пособиями. Покровский оценивает значение семинарии по результатам ее деятельности, т. е. по успехам ее выпускников. Интересно, что для него представлялись значительными успехи только на духовном поприще - он называет имена тех, кто стали учеными-богословами или видными деятелями церкви.
В статье Покровского семинария предстает как нечто самостоятельное, как островок духовного образования, связанный только с родственными учебными заведениями в других городах, а в Саратове - с епархиальным начальством. Связь с городом, с «мирской» жизнью проявляется в описании подробностей приобретения дома для семинарии и при упоминании страшного бедствия - эпидемии холеры в 1830 г., из-за чего на некоторое время пришлось прервать занятия. Вопрос о взаимоотношениях духовного учебного заведения с культурной средой губернского центра Покровский не затрагивает. Тем не менее он важен и при рассмотрении истории конкретного города, и не менее значителен как часть общей проблемы существования духовного образования в контек-
сте культуры XIX в. Общеизвестно, насколько велик был вклад представителей духовенства и выходцев из этой среды в формирование облика русской культуры указанного периода. Такой вывод можно сделать на основании исследований, в которых рассматриваются вопросы общественной жизни Нижнего Поволжья и затрагиваются определенные аспекты развития культуры региона в указанный период. Так, в изучении истории Саратова значительное место принадлежит работам, которые посвящены жизни и деятельности Н.Г. Чернышевского, сына протоиерея Г.И. Чернышевского.
А. А. Демченко в связи с созданием научной биографии Н.Г. Чернышевского обратил внимание на роль представителей духовенства, и особенно преподавателя Саратовской духовной семинарии Г.С. Саблукова, в изучении истории Нижнего Поволжья в 30-50-е гг. XIX в. По мнению исследователя, именно епископ Иаков (Вечерков), Саблуков и Г.И. Чернышевский могут считаться основоположниками местной исторической тра-диции10. Выводы Демченко вполне обоснованы, и заставляют обратить серьезное внимание на то, как влияло саратовское духовенство и семинария на развитие исторического знания, создание первых музеев и архивов, и на культурную ситуацию в губернии в целом.
Получить представление о том, какую роль играла семинария в преобразовании культурной среды губернского города и Саратовской губернии, можно на основании сохранившихся документов фонда самой семинарии (Государственный архив Саратовской области - далее ГАСО, ф. 12), материалов воспоминаний семинаристов и публикаций справочно-биографического характера. Особый интерес с этой точки зрения представляют мемуарные источники, так как именно из них мы узнаем о методах преподавания учебных дисциплин, обстановке на уроках, взаимоотношениях учеников и учителей и о некоторых бытовых подробностях жизни семинарии. Наиболее значительный комплекс воспоминаний о Саратовской семинарии начала 40-х гг. XIX в. появился в результате собирания материалов о жизни Н.Г. Чернышевского в Саратове, начало которому было положено Ф.В. Духовниковым (он занимался этим с конца 80-х гг. XIX в)11.
Когда мы анализируем воспоминания из комплекса мемуаров о Чернышевском, то нужно иметь в виду, что резкие оценки методов преподавания и атмосферы в учебных заведениях возникали под влиянием нескольких факторов. Но основным моментом здесь было то, что представления об образовательном процессе и о методах преподавания во второй половине XIX в., когда мемуаристы писали воспоминания, были уже иными, нежели в первой половине столетия, когда они были учениками семинарии. В середине XIX в. произошел качественный скачок: изменилось отношение к образованию, критерии его оценки,
с одной стороны, а с другой - изменилась и сама направленность образования. С позиций новой педагогики порядки в духовной семинарии и в гимназии в первые десятилетия их существования казались рутинными, неприемлемыми. Поэтому на страницах воспоминаний мы встречаем иногда достаточно резкие характеристики, касающиеся методов преподавания, отношения учителей к ученикам, содержания учебников и самого образовательного процесса.
Чернышевский был и остается, пожалуй, самым знаменитым из учеников семинарии. Но кроме него здесь учились и многие другие замечательные личности. О том, в каких областях деятельности проявили себя бывшие семинаристы, можно узнать из биографических справочников. Наиболее известным из них является труд С. Д. Соколова «Саратовцы - писатели и ученые»12. Эта работа, к сожалению, осталась незавершенной - справочник доведен только до буквы О. Сведения, частично дополняющие материалы названного издания, можно получить в справочнике Н.Ф. Хованского «Краткие биографии некоторых членов Саратовской ученой архивной комиссии за 25 лет ее существования»13. Материалы биографических справочников позволяют увидеть многообразие путей реализации тех возможностей, которые были предоставлены семинарским образованием. С другой стороны, сведения о биографиях преподавателей семинарии помогают оценить их роль не только в рамках этого учебного заведения, но и в культурной жизни губернского города. В.М. Покровский, первый историк семинарии, отметил стабильность ее преподавательского состава, из чего им сделан вывод о «счастливом подборе наставников» с начала существования учебного заведения14.
Следует отметить, что сама история семинарии остается недостаточно изученной. По вопросу о времени ее возникновения исследователи высказывали различные мнения. В «Историческом очерке Саратовского края» А. Ф. Леопольдов писал, что еще до открытия семинарии в Астрахани, которое произошло в 1777 г., в Саратове «было училище под названием духовной семинарии». Оно якобы было переведено впоследствии в Астраханскую семинарию15. Эти сведения Леополь-дова воспроизведены в сборнике «Саратовский край»16. Сомнения в их достоверности вполне справедливо высказал уже Любомиров17, однако в монографии Л.М. Артамоновой они повторены18. Указания Леопольдова не находят подтверждения в источниках XVIII в., касающихся истории Саратова. О наличии в Саратове какого-либо училища ничего не сказано в так называемом «Дневнике» Г. А. Скопина, который на самом деле является городской летописью за период с 1762 по 1796 г.19 В «путешественных записках» И. И. Лепехина и П. С. Палласа, которые посетили город в 1769 и 1773 гг., также ничего не сказано ни о духовной семинарии, ни об училище20.
Вопрос о наличии (а точнее - об отсутствии) училищ в городе освещен в интересном документе, сохранившемся в фонде Саратовской учёной архивной комиссии (СУАК) в Саратовском областном архиве. Документ представляет собой ответы на вопросы какой-то анкеты, он был составлен между 1769 и 1772 гг. (происхождение анкеты не установлено, документ датируется по содер-жанию)21. Один из пунктов ответов сообщает, наряду с другими сведениями, об отсутствии в Саратове каких-либо училищ: «В городе Саратове никаких училищ и богаделен и иных публичных строений, кроме воеводской канцелярии и низовой соляной конторы каменной, да двух деревянных казенных домов ..., а других никаких строений нет»22. Следует отметить, что сама возможность открытия духовного училища в одном из городов епархии, в то время как в центре епархии, в Астрахани, ничего подобного не было - весьма сомнительна.
Е.А. Вишленкова относит открытие семинарии в Саратове к 1800 г., при этом исследовательница основывается на законодательных актах23. Однако на самом деле семинария была открыта тогда не в Саратове, а в Пензе, хотя и носила наименование Саратовской24. Дело в том, что вновь образованная в 1799 г. епархия носила наименование Саратовской и Пензенской, открытая в Пензе консистория называлась Саратовской. Местопребывание епископа в Пензе первоначально считалось временным, поскольку в Саратове не нашлось для него солидного особняка. Но позднее выяснилась необходимость создания самостоятельной Саратовской епархии, что и было осуществлено на основании высочайше утвержденного доклада Синода от 3 ноября 1828 г.25
Саратовская семинария открылась в тот период, когда осуществлялась реформа духовного образования, начатая в 1808 г. Создание учебных округов во главе с духовными академиями, открытие новых семинарий и училищ предусматривалось по всей России26. Вполне естественно, что в каждой епархии вновь открытые учебные заведения кроме общих задач должны были решать и какие-то специфические проблемы, связанные с особенностями региона. В саратовской епархии главной задачей духовенства считалась борьба с расколом. Семинария должна была готовить священников, способных к «увещанию» старообрядцев. Это обстоятельство особо отмечает В.М. Покровский27. Уместно подчеркнуть, что и сама Саратовская епархия была открыта с целью усиления воздействия на старообрядцев Нижнего Поволжья28.
Ко времени открытия семинарии в Саратове здесь уже существовали духовные училища - уездное и приходское. Относительно времени их возникновения точных сведений не имеется. Три даты основания приходского училища названы в «Саратовской летописи» - 1808, 1818 и 1820 гг.29 («Летопись» была составлена на основании
различных по характеру источников и исследований в конце XIX в.). Для читателя остается не ясным, которая из трех названных дат наиболее достоверна. В одном месте говорится, что уездное училище было открыто одновременно с приходским в 1820 г. В другом месте просто упоминается факт существования обоих учебных заведений в одном здании30. В «Записках дневных» протоиерея Н. Г. Скопина, который являлся ректором этих училищ, в качестве даты их создания указан 1820 г.31
Сам процесс обучения в духовном учебном заведении, вероятно, оценивался современниками неоднозначно, поскольку он был сопряжен с рядом негативных моментов. Духовников, опираясь на свои наблюдения и на суждения одного из однокашников Н. Г. Чернышевского, указывает причины, по которым его отец не хотел отдавать его в училище: «Испытав на себе всю тяжесть суровой школьной жизни и зная ее как инспектор духовного училища, . Гавриил Иванович рассудил, что незачем отдавать сына в училище, где все дело обучения почти ограничивалось задаванием и спрашиванием уроков и наказанием неисправных учеников.». Здесь же указано, что он опасался еще и влияния на сына детей, «не отличавшихся высокой нравственностью»32. Эти замечания позволяют судить о негативных сторонах жизни духовного училища. В этом же фрагменте воспоминаний указана интересная подробность - далеко не все родители отдавали своих детей в такие учебные заведения: «.Тогда было в обычае только записывать детей в училищные ведомости, которые отсылались в семинарское правление и в Казанскую духовную академию и в которых ученики, обучавшиеся в домах родителей, отмечались так: "находится в домовом образовании"»33.
Об открытии и первых годах существования Саратовской семинарии достаточно достоверные сведения представлены в статье В. М. Покровского. Автор приводит фрагмент из указа Синода от 12 ноября 1828 г., из которого видно, что одновременно с созданием епархии преосвященному Моисею, назначенному Саратовским епископом, было предложено выбрать в городе здание, удобное для размещения семинарии34. В августе 1830 г., после покупки необходимого здания, были утверждены документы о причислении Саратовской духовной семинарии к Казанскому учебному округу, о назначении ректора и преподавателей. В первые годы существования семинарии она была переполнена учащимися35. Возможно, этому способствовало издание специального указа от 6 декабря 1829 г., о котором упоминает В. М. Покровский. Согласно этому указу требовалось замещать «священнические места отныне исключительно только учениками, окончившими семинарский курс учения». Правда, тут же он отмечает, что, несмотря на существование данного постанов-
ления, «в начале 40-х годов было еще очень мало людей с полным семинарским образованием, даже и в тех епархиях, где давно существовали духовные школы»36.
Сведения о структуре семинарий на основании уставов 1808-1814 гг. приводит В. А. Федоров в очерке о русской духовной школе XIX в. В семинариях был установлен шестилетний срок обучения, который состоял из трех двухгодичных «классов» (или отделений) - низшего, среднего и высшего37. Саратовская семинария не была исключением, как показывают сведения, приведенные Покровским. Каждый класс делился на «параллели» (если говорить по-современному, были классы «а» и «б»). «Основные и параллельные классы назывались половинами», - сообщал информатор Духовникова Виноградов. Первый класс семинарии назывался в разговорном языке «риторикою», второй класс - «философией», а третий класс - «богословием»38 (эти сведения заставляют вспомнить повесть Н.В. Гоголя «Вий», в начале которой описывается быт киевских семинаристов и бурсаков).
Федоров называет учебные дисциплины, которые входили в программу семинарского образования: расширенные курсы латинского, греческого и древнееврейского языков, а также новых - немецкого и французского, которые велись факультативно. Предусматривались общеобразовательные дисциплины - математика (включая алгебру и геометрию), география, российская и всеобщая история, теоретическая и опытная физика, история философских систем. Значительное место в программе занимали богословские предметы: Священное Писание, герменевтика (толкование канонических текстов), гомилетика (теория проповеди), догматика, нравственное и пастырское богословие, церковная история и церковная археология. Федоров отмечает, что разработанные программы предусматривали варианты - в поволжских и сибирских семинариях преподавание классических древних языков заменялось обучением языкам народов Поволжья и Сибири, поскольку эти семинарии должны были готовить миссионерские кадры39.
В отношении преподавания языков, как показывают материалы статьи Покровского и мемуаров о Чернышевском, в Саратовской семинарии существовали свои особенности. Хотя Саратов относится к числу поволжских городов, преподавание древних языков в здешней семинарии считалось обязательным. Из числа языков народов Поволжья в ней велось преподавание татарского, да и то в качестве факультатива. Повышенное внимание к древним языкам, в том числе и к еврейскому, можно объяснить тем, что Саратовская семинария в тот период должна была готовить миссионеров не для «обращения язычников», а для пропаганды православия в среде местных старообрядцев. Для осуществления этой миссии на должном уровне было необходимо хорошо разбираться в канони-
ческих текстах, читать их в подлинниках, а также читать сочинения богословов.
Полного перечня дисциплин, входивших в состав программы Саратовской семинарии, Покровский не приводит, но он указывает фамилии лиц, назначенных в качестве преподавателей некоторых предметов: словесности (К. Сокольский), греческого языка и гражданской истории (И. Синайский). Оба названных преподавателя были переведены из Пензенской духовной семинарии, назначение остальных должен был осуществить Московский митрополит Филарет40. Из числа выпускников Московской духовной академии в Саратов был направлен Г.С. Саблуков, который должен был преподавать общую гражданскую историю и греческий язык. Для ведения занятий «по физико-математическим наукам» был назначен Я.А. Розанов41. Покровский в своей статье дает оценку не только педагогической деятельности первых преподавателей семинарии, но также их творческих успехов. При этом он выделяет результаты трудов И. Ф. Синайского, который составил греко-русский и русско-греческий словари, исследование о греческом стихосложении и греческую грамматику42. Особое внимание он уделяет научной деятельности Саблукова - крупного ученого-ориенталиста первой половины XIX в.43
Приведенные Покровским сведения о наставниках семинарии позволяют предполагать, что уже в первые десятилетия существования этого учебного заведения оно могло оказывать определенное влияние на культурную жизнь Саратова. Наши представления по этому вопросу расширяют материалы воспоминаний о Н. Г. Чернышевском. Здесь упоминается, что в названный период было заметно «некоторое умственное оживление», связанное с деятельностью преосвященного Иакова, который возглавлял епархию с марта 1832 г. до середины января 1847 г. Духовников подчеркивает, что в истории просвещения Саратовского края епископ Иаков «должен занять видное и самое почетное место, поскольку он занимался не только открытием церквей в селах, но и содействовал развитию научных знаний»44. Благодаря сведениям, которые он приводит, мы узнаем о том, кто и каким образом собирал материалы по истории Саратовского края в 30-40-е гг. XIX в.
А.А. Гераклитов называет А.Ф. Леопольдова единственным человеком, который интересовался историей Саратовского Поволжья в названный период45. Хотя исследователи XX в. (в частности, В.Г. Миронов и В. М. Захаров46) и повторяли этот тезис, дело обстояло иначе. Сведения для написания Леопольдовым его трудов по статистике и истории Саратовской губернии собирал не только он сам. Епископ Иаков воспользовался своей властью для того, чтобы заставить духовенство своей епархии присылать ему «заметки и статьи географического, статистического, этнографического и исторического содержания»47. Как видно из воспоминаний, эти статьи после исправления
и дополнения епископ отсылал в ученые общества - в Одесское общество истории и древностей, Русское географическое общество - или передавал Леопольдову48. Эти замечания свидетельствуют о том, что труды пока не известных нам по именам исследователей местной истории представлялись на суд членов исторических обществ, а также в какой-то степени послужили материалом для трудов Леопольдова. Духовников сообщает, что ознакомился с некоторыми из этих «статей», так как рукописи их частично сохранялись в семинарской библиотеке. Его вывод таков: Леопольдов «много воспользовался» этими статьями, «а некоторые. даже целиком напечатал без означения их заимствования в своих сочинениях» - «Статистическом описании Саратовской губернии» и «Историческом очерке Саратовского края»49.
Итак, мы видим, что с начала 30-х гг. XIX в. в Саратовской епархии велась активная и целенаправленная работа по собиранию сведений о прошлом края, наряду со сведениями по географии, этнографии, о развитии экономики (все это включалось тогда в комплексное понятие «статистика»). Кроме того, в воспоминаниях, собранных Ду-ховниковым, имеется непосредственное указание на наличие фонда подобных материалов, которые хранились в семинарской библиотеке вплоть до конца 80-х гг., когда он занимался поисками сведений о Н. Г. Чернышевском. Духовников отмечает также инициативную роль Иакова в организации археологических раскопок, которые проводили Г.С. Саблуков и протоиерей Шиловский. Они вели поиски столицы Золотой Орды вблизи Царицына, а свои находки передавали епископу Иакову, который «или отсылал их в ученые общества, или оставлял у себя, или отдавал их на хранение в семинарскую библиотеку»50.
Таким образом, в библиотеке семинарии помимо архивного фонда рукописей краеведческого характера существовал и небольшой археологический музей. Более подробные сведения о рукописях семинарской библиотеки и музейных предметах, которые там хранились, можно найти в статье А.А. Лебедева. Он посвятил специальное исследование деятельности Иакова по собиранию рукописей и древностей51. Лебедев приводит интересные сведения о биографии епископа, подчеркивая, что его научные интересы проявились еще до назначения Иакова на саратовскую кафедру, и сообщает о высокой оценке результатов его научных изысканий. Саратовский епископ был избран членом нескольких научных обществ - Общества северных антиквариев, Одесского общества истории и древностей, а также Русского географического общества52.
В Саратове он собирал древние книги, рукописи, записки, «снимки с древних вещей», монеты, раковины и т. п. По предположению Лебедева, для собирания сведений по археологии была даже составлена особая программа, автором которой являлся Г.С. Саблуков53. В результате усилий
Иакова, пишет Лебедев, в семинарии образовался «целый музей древностей». Первые упоминания о музее, по его сведениям, относятся к 1842 г. Сюда поступали в массовом порядке «вещи из раскопок, проводившихся духовенством Саратовской епархии во времена Иакова». Некоторые из находок были переданы им в музей при Казанской духовной академии, другие - продолжали храниться в Саратовской семинарии, о чем есть сведения, относящиеся к 1869 г., а также к концу 1880-х гг. В 1907 г. Лебедев составил «Опись предметов, находящихся в музее Саратовской духовной семинарии». В этой описи, кроме монет и окаменелостей (раковин), перечислялись и такие предметы, как «рог мамонта» (бивень), рога оленя, мраморная доска с изображением креста, лепной карниз с украшениями, фрагменты лепных украшений, большие урны, водопроводные трубы, обломки мраморных пилястр, «зеркало, употребляемое монгольскими жрецами», фигурка калмыцкого «кумира», кувшинчики из красной глины с раскопок Сарая и т. п.54
К сожалению, судьба этих двух фондов (архива краеведческих рукописей и музея) вполне сходна с судьбой любого школьного музея - они сохранялись, вероятно, до тех пор, пока в семинарии работали люди, заинтересованно относившиеся к местной истории. Следы архива краеведческих рукописей можно встретить в документах Саратовской семинарии, которые хранятся ныне в ГАСО. Так, в деле № 506а находятся доноше-ния протоиерея Шиловского епископу Иакову и описание его раскопок на Селитренном городище вблизи Царицына с приложением плана раскопок; история села Самодуровки неизвестного автора, статистические сведения о Саратове и его план 1831 г.; записи воспоминаний саратовского жителя о прошлом губернского города; рукописи по истории Царицына, Вольска, Хвалынска; сведения о саратовских монастырях и т. д.55
Что же касается музейных ценностей, то уже ко времени написания Лебедевым его статьи у него не было сведений о местонахождении большинства из этих предметов. Он сообщает, что в начале XX в. в здании «новой семинарии» сохранялись монеты из музейной коллекции. «Что же касается более крупных вещей, - пишет Лебедев, - то они должны, по всей вероятности, считаться потерянными для науки., я не мог разыскать эти вещи»56. Однако факт существования в семинарии небольшого краеведческого музея и фонда рукописей истори-ко-статистического содержания на протяжении полувека не вызывает сомнений. Мы видим, что это учебное заведение действительно сыграло роль «первого музея, библиотеки» и в определенной степени - «центра распространения научных знаний», как было сказано Л.М. Артамоновой в уже цитированной статье.
Сведения, собранные Покровским, свидетельствуют о гуманитарном направлении научных интересов преподавателей семинарии, что оказало
решающее влияние на судьбы наиболее талантливых ее выпускников. Покровский отмечает среди семинаристов первых выпусков именно тех, кто занимали высокие места в церковной иерархии либо отличились как преподаватели духовных учебных заведений57. Покровский обратил внимание на два важных момента, указывающих на существенную роль Саратовской семинарии в преобразовании культурного пространства губернии. Контингент детей из духовного сословия, которым стало доступно семинарское образование, по его наблюдениям, значительно увеличился благодаря открытию этого учебного заведения в Саратове. Покровский подчеркивает, что не у всех священников имелась возможность посылать сыновей на учебу в пензенскую семинарию, ведь многие сельские священники были слишком бедны. «Блестящие дарования» и желание учиться оставались в таком случае не востребованными, а открытие семинарии в Саратове предоставило им возможность реализовать свои таланты58. Кроме того, как заметил автор статьи, некоторая часть ее выпускников продолжала свое образование не только в высших духовных заведениях, но и в светских, и они проявили себя «на разных поприщах гражданской службы»59.
Материалы биобиблиографического словаря С.Д. Соколова «Саратовцы - писатели и ученые» позволяют судить о том, в каких сферах деятельности прославились выпускники и ученики здешней семинарии. Уже в первые десятилетия ее существования (в начале 50-х гг. XIX в.) некоторые из воспитанников добились всероссийской известности. Кроме Н. Г. Чернышевского к ним относятся Г. Е. Благосветлов - крупный журналист, издатель и редактор журналов «Русское слово» и «Дело», а также И. И. Введенский - автор первых переводов романов Ч. Диккенса и У. Теккерея и выдающийся педагог. Большинство выпускников семинарии того времени прославились в провинции. А. Я. Леопольдов (племянник знаменитого саратовского историка А. Ф. Леопольдова) стал преподавателем риторики сначала в Симбирской, а затем в Саратовской семинарии, позднее перешел в Мариинское земледельческое училище. П. Г. Горизонтов (отец одного из самых видных саратовских журналистов И. П. Горизонтова), служа священником, был «усердным сотрудником "Саратовских губернских ведомостей" и Русского географического общества», протоиерей П. А. Бобров - церковным журналистом.
Более многочисленны добившиеся известности выпускники семинарии второй половины XIX в. Большинство из них совмещали служение церкви с публицистической и литературной деятельностью, исследованиями в области церковной истории или богословия, преподаванием в духовных учебных заведениях. Таким образом, семинария выполняла не только свое прямое назначение - готовить будущих служителей церкви. Она расширяла круг образованных людей среди
населения губернии. Общая гуманитарная направленность семинарской подготовки отразилась на профессиях, к которым тяготели ее выпускники. Среди них было много педагогов и журналистов, причем некоторые из них не просто трудились на церковном и светском поприще одновременно, а стали яркими деятелями в светской жизни. Конечно, большинство знаменитых воспитанников семинарии обучались в ней уже во второй половине XIX в. Это связано и с развитием самой Саратовской семинарии, и с теми процессами, которые происходили в местном обществе, а также и с социальными сдвигами в масштабах России. Но уже в первые десятилетия существования семинарии ее учениками были вышеназванные выдающиеся личности.
Важно то, что довольно часто семинаристы были детьми «беднейших родителей», близко стоявших по условиям своей жизни к основной массе трудового населения губернии. Для таких детей семинария была единственным учебным заведением, которое открывало путь не только к продолжению семейной традиции служения церкви. Семинарская подготовка давала возможность устраиваться на гражданскую службу или даже получить высшее образование. Хотя возможность учиться в университете была чисто теоретической - ведь университеты находились далеко от Саратова. Но тяга к образованию была очень велика, поскольку его получение позволяло повысить социальный статус и улучшить материальное положение. Вероятно, именно существование семинарии и наличие контингента ее выпускников, заинтересованных в получении университетского образования, послужило основой для формирования определенно выраженной потребности местного общества - иметь в Саратове университет.
Известно, что уже в 50-е гг. XIX в. идея открытия в городе университета приобрела достаточно много сторонников. В. А. Соломонов в монографии, посвященной истории Саратовского университета, приводит очень важное свидетельство существования этой идеи в местном обществе. Он пишет, что в отчете за 1858 г. саратовского губернатора А. Д. Игнатьева выражено желание «дворянства и всех просвещенных сословий» ходатайствовать об открытии в Саратове универ-ситета60. Автор монографии высказывает свои соображения относительно того, какие слои населения губернского города выражали наибольшую заинтересованность в осуществлении этой идеи. По его мнению, это были представители интеллигенции и дворянства.
Приведенные выше сведения о воспитанниках Саратовской семинарии позволяют уточнить, кто из среды местной интеллигенции мог проявлять основную инициативу в процессе формирования общественного мнения по данному вопросу. Как мы видели, многие из бывших семинаристов занимались публицистикой, они активно сотрудничали и в местных и в общероссийских периодических
изданиях. Таким образом, в их руках находился очень важный инструмент формирования общественного мнения - пресса. Следовательно, воспитанники семинарии в Саратове не только пополняли состав того социального слоя, который впоследствии стал называться интеллигенцией. Они активно содействовали дальнейшему расширению культурного потенциала губернии и своего региона. Возможно, именно они были наиболее заинтересованными пропагандистами идеи открытия в Саратове университета.
Примечания
1 Федоров В.А. Духовная православная школа // Очерки русской культуры XIX века: В 3 т. Т. 3. Культурный потенциал общества. М., 2001. С.365-386.
2 Козляков В.Н., Севастьянова А.А. Культурная среда провинциального города // Там же. Т. 1. Общественно-культурная среда. М., 1998. С. 130.
3 Вишленкова Е.А. Заботясь о душах подданных: Религиозная политика в России первой четверти XIX века. Саратов, 2002. С. 310-338.
4 Белявский М.Т. Школа и образование // Очерки русской культуры XVШ в. Ч. 2. М., 1987. С. 263.
5 Артамонова Л.М. Общество, власть и просвещение в русской провинции в XVIII - начала XIX в. (Юго-восточные губернии Европейской России). Самара, 2001. С. 77.
6 Там же. С. 5.
7 Покровский В.М. Материалы к истории Саратовской духовной семинарии // Тр. СУАК. Аткарск, 1902. Вып. 22. С. 24.
8 Любомиров П.Г. К истории народного образования в Саратовской губернии до освобождения крестьян // Тр. Ниж.-Волж. обл. науч. о-ва краеведения «ИСТАРХЭТ». Саратов, 1924. Вып. 34, ч. 2. С. 32-53.
9 Очерки истории Саратовского Поволжья. Саратов, 1993. Т. 1. С.217-225.
10 Демченко А.А. У истоков саратовского краеведения // Годы и люди. Саратов, 1990. Вып. 5. С. 168-183.
11 Николай Гаврилович Чернышевский, его жизнь в Саратове. (Рассказы саратовцев в записи Ф. В. Духовникова) // Н. Г. Чернышевский в воспоминаниях современников. М., 1982. С. 41.
12 Соколов С.Д. Саратовцы - писатели и ученые: Материалы для био-библиографического словаря. Саратов, 1913-1916.
13 Хованский Н.Ф. Краткие биографии некоторых членов Саратовской ученой архивной комиссии за 25 лет ее существования // Соколов В.П. 25-летие Саратовской ученой архивной комиссии. Саратов, 1911. С. 1-45.
14 Покровский В.М. Указ. соч. С. 36.
15 Леопольдов А.Ф. Исторический очерк Саратовского края. М., 1848. С. 124.
16 Саратовская летопись // Саратовский край: Исторические очерки, воспоминания, материалы. Саратов, 1893. Вып. 1. С. 46.
17 Любомиров П.Г. Указ. соч. С. 33.
18 Артамонова Л.М. Указ. соч. С. 39-40.
19 Дневник происшествий Герасима Алексеевича Скопина // Саратовский исторический сборник. 1891. Т. 1. С.1-40.
20 Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российского государства. СПб., 1788. Ч. 3. Половина 2-я. С. 243; Лепехин И.И. Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства. СПб., 1795. С. 360-361.
21 ГАСО, ф. 407, оп. 2, д. 1555. л. 1-3.
22 Там же. Л. 3об.
23 Вишленкова Е.А. Указ. соч. С. 316.
24 Саратовская летопись.. С. 54.
25 Покровский В.М. Указ. соч. С. 1.
26 Федоров В.А. Указ соч. С. 368-369
27 Покровский В.М. Указ. соч. С. 27.
28 См.: Правдин А.М. Историческая записка о Саратовской епархии. Саратов, 1879. С. 5.
29 Саратовская летопись... С. 57, 62.
30 Там же.
31 Скопин Н.Г. Записки дневные о делах и вещах достопа-мятных//Саратовский исторический сборник. Саратов, 1891. Т. 1. С. 659.
32 Николай Гаврилович Чернышевский. С. 34.
33 Там же.
34 Покровский В.М. Указ. соч. С. 1-2.
35 Николай Гаврилович Чернышевский. С. 40.
36 Покровский В.М. Указ. соч. С. 26
37 Федоров В.А. Указ. соч. С. 369.
38 Николай Гаврилович Чернышевский. С. 40.
39 Федоров В.А. Указ. соч.. С. 369-370.
40 Покровский В.М. Указ. соч. С. 19-21.
41 Там же. С. 42-44.
42 Там же. С. 39-40.
43 Там же. С. 42-44.
44 Николай Гаврилович Чернышевский. С. 40.
45 Гераклитов А.А. История Саратовского края в XVII-XVIII вв. Саратов; М., 1923. С. 28.
46 См.: Захаров В.М., Миронов В.Г. У истоков саратовского исторического краеведения: Учеб. пособие по курсу «Историческое краеведение». Балашов, 1991. С. 6-7.
47 Николай Гаврилович Чернышевский. С. 40.
48 Там же. С. 40-41.
49 Там же.
50 Там же. С. 40-41.
51 Лебедев А.А. Преосвященный Иаков (Вечерков), архиепископ Нижегородский и Арзамасский и его рукописное собрание // Тр. СУАК. Саратов, 1911. Вып. 30. С. 1-96.
52 Там же. С. 1.
53 Там же. С. 3.
54 Там же. С. 5.
55 ГАСО, ф.12, оп. 1, д. 506а.
56 Лебедев А.А. Указ. соч. С. 6.
57 Покровский В.М. Указ. соч. С. 58.
58 Там же. С. 57.
59 Там же. С. 58.
60 Соломонов В.А. Императорский Николаевский Саратовский университет (1909-1917). Саратов, 1999. С. 24.
