CC BY
309
4
СТАТЬИ
М.В. Пулъкин
САМОСОЖЖЕНИЯ СТАРООБРЯДЦЕВ В КОНЦЕ XVII - XVIII вв.
Старообрядческое учение об «огненной смерти», приведшее к гибели нескольких тысяч приверженцев «древлего благочестия», не имеет конкретного места зарождения. Известно, что идейными предшественниками самосжигателей стали «морильщики» - проповедники и участники массовых самоубийств голодом, действовавшие в 1660-х гг. в вологодских, костромских, муромских и сузцальских лесах. Они «запирали себя в избы или норы, чтобы избежать соблазна спасения жизни, и там держались полного по ста до по следнего издыхания»1 . Начинание получило массовую поддержку среди противников никоновских церковных реформ, а практика добровольной голодной смерти постепенно трансформировалась в самосожжения. Распространение эсхатологических настроений в конце XVII - начале XVIII в. привело к тому, что проповедь самосожжения, отожествляемого с погружением в очищающее апокалиптическое пламя2, нашла отклик в сердцах многих православных людей.
Богословская дискуссия старообрядцев об «огненной смерти» развивалась на фоне начавшихся массовых самосожжний. Первые небольшие самосожжения происходили почти одновременно в ряде местностей страны. Так, «малый» Сенька в 1666 г. сообщил нилсгородскому воеводе И.С. Прозоровскому, что «в Нижегородском уезце чернецы, когда пришли стрельцы, запершись в кельях, зажгли их и сгорели». В марте этого же года некто С.А. Зубов писал из Вологды в Москву, что и здесь произошло первое самого жжние: «Четыре человека, нано ся в избу сена и склав и запершись, и изнутри зажгли сами и сгорели; да семь человек, утаясь от людей, вышли из деревни ночью в по ле и сели в дехтярном срубе, и зажгли сами, и в том срубе сгорели»3.
В 1675 г. на Волге начались первые массовые самосожжения: старообрядческие материалы гоюрят о «происходивших в это время гарях и насчитывают до 2 тыс. добровольно сгоревших в районе Нижнего Новгорода, особенно по реке Кудмс»1. В 1670-1680-х гг. центром распространения гарей стало Пошехонье, одна из наиболее отсталых территорий тогдашнего Российского государства, иуда, возможно, собирались сжигаться не только местные жители, но и москвичи, близко
к сердцу принявшие проповедь «огненной смерти». Сведения о числе погибших на этой территории в первых «гарях» различны: от четырех -пяти тысяч до 1 920 человек5. На зловещее первенство мог претендовать и Арзамасский уезд: здесь значительные «гари» начались в 1675 г. и продолжались до 1678 г.6
Поскольку одним из наиболее заметных наставников старообряд-цев-самоубийц стал поволжский старец Капитон, то и учение об «огненной смерти» получило на Руси название «капитонство». Лишь на первых порах, в начале никоновских церковных ре форм, Капитон проповедовал иные способы смерти. Его сторонников обвиняли в том, что они «живых в гроб кладут», запирают людей в кельях и морят голодом7 . В дальнейшем именно самосожжение стало излюбленным способом самоубийства среди противников никоновских «новин». Так, в челобитной крестьян Черевковской волости Устюжского уезда, датированной 1690 г, указывалось, что в их волости «крестьянишки» сгорели «в капидонстве»8. Таким образом, с юга России учение о самосожжении, по выражению старообрядческого автора, «свирепо потече» вверх по Волге и распространилось по Европейскому Северу. Быстрому распространению «самогубительной смерти» на значительной территории способствовала поддержка со стороны протопопа Аввакума и ряда других радикальных предводителей церковного раскола.
В последнее десятилетие XVII в. по Европейскому Северу России прокатилась первая волна самосожжений. В Новгородском крае первое самосожжение состоялось в ночь с 9 на 10 марта 1682 г в с. Федово Ново-Торжсюго уезда; погибло около полусотни человек9, предводительствуемых местным священником. Встревоженные власти послали в это село пристава, чтобы «остановить дальнейшее распространение самосожиганий». Но того ожидал решительный отпор: «местные крестьяне спрятали священника и чуть не убили с амого пристава»10.
Начало трагическому ряду крупных самосожжений положили «гари» в Каргопо льсюмуезде, в Дорах11. Затем последовали крупнейшие в истории старообрядчества массовые самоубийства -Па леостров-ские 1687 и 1688 г. (в них, по преданиям, погибло до четырех тысяч человек) и Пудожская 1693 г. (более тысячи человек)12.
Вскоре волна самосожжений до стигла Сибири: 24 октября 1687 г. произошло массовое самосожжение в Тюменском уезде, унесшее около 300 жизней13. В том же году в Верхотурском уезде в огне погибло около 100 человек. В 1688 г. в своих домах в Тобольском уезде добровольно сожгли себя около 50 человек14. Однако здесь самосожжения вскоре прекратились на полстолетия, и следующее состоялось в 1751 г., когда нашлись новые фанатики-руководители15.
На Европейском Севере череда самосожжений не прерывалась на протяжении последней четверти XVII и всего XVIII в. А рецидивы самосожжний случались вплоть до середины XIX в. Последнее само-
сожжние старообрядцев, произошедшее в 1860 г. в Каршпольском уезде Олонецюй губернии, унесло 14 жизней16.
В некоторых местностях Севера самого жжния повторялись регулярно. Так, с 1690 по 1753 г. в Верхнем Псдвинье произошло 8 массовых самосожжений, в которых погибло 611 человек17. В Поморье идея «огненной смерти» нашла поддержку у весьма влиятельных и образованных проповедников - бывших соловецких монахов, чудом избежавших беспощадной расправы по еле взятия «честной обители» царскими войсками. В Соловецком монастыре в период восстания 1667-1676 гг. иде ал страдания стал весьма популярным, причем в ходе бунта произошел переход от идеи «пассивного страдания и непротивления насилию» к практике «вооруженной борьбы против слуг Антихриста»18. Постепенно идеи добровольного страдания и сопротивления власти слились воедино в поддержанном соловецкими монахами учении о с амосожжениях.
Протопоп Аввакум уверял своих учеников, что «на том свете» соловецкие иноки наказывают царя Алексея Михайловича за штурм православной святыни и собственные страдания, «распиливая его тело и подвергая его другим мучениям»19. Но и «на этом свете» участие соловецких монахов в борьбе против господствующей церкви вообще, и в организации самосожжений в частности, оставало сь активным. В значительной степени это обстоятельство повлияло на дальнейшее распространение учения о «самогубительной смерти». На эту закономерность первым обратил внимание еще в конце XVII в. старообрядческий писатель Семен Денисов в «Повести об осаде Соловецкого монастыря». Так, самосожжением 1693 г. в деревне Сгрокиной Пудожской волости рукоюдил бывший соловецкий монах Иосиф Сухой. Сам он был убит во время перебранки с гонителями: «от воинов, обличающ новины, их пулею устрелен». Но его решительные сторонники все же довели до конца дело, начатое наставником: «огнем скончашася, числом суще яю тысяща двесте душ». Еще большую известность снискал Игнатий Соловецкий: он стал наставником старообрядцев, захвативших в 1687 г. Палеостровский монастырь и совершивших самосожжение в его стенах. Здесь погибло, по данным старообрядческого автора,
2 700 человек20. В этом же году обессмертил свое имя еще один соловецкий монах - «пречестный диакон и благоговейный инок» Герман Коровка, организовавший самосожжение в деревне Березов Наволок Кольского присуда.
После гибели большинства соловецких монахов и их последователей самосожжения продолжались некоторое время по традиции, освященной гибелью «за древлее благочестие» выдающихся старообрядческих проповедников и их последователей.
В царствование Петра I в распространении «самогубительной смерти» произошел перелом, за которым, по мнению Д.И. Сапожнико-
ва, «должно было последовать постепенное, но медленное исчезновение этого и л верства с исторической сцены»21. Но полному искоренению самосожжений помешало новое явление. Начиная с 1740-х гг. во главе самосожигателей становились представители филипповского толка, одного из наиболее радикальных в старообрядчестве. Они отказывались совершать молитвы за императора, ограничивали контакты своих последователей с внешним миром и всегда были готовы к самосожжению22. Наставник филипповцев, старец Филипп, «с прогчими», погиб в огне организованного им же самосожжения в середине XVIII в., личным примером вдохновив своих последователей на новые самоубийства23 . Влияние филипповцев сохранялось на протяжении всего XVIII в. на территории Русского Севера, вплоть до Урала, где и происходили «гари». На тот факт, что некоторые сибирские самосожжения в XVIII в. возглавлялись филипповцами, указывает, в частности, академик Н.Н. Покровский24. Но все же их влияние уступало неограниченному авторитету соловецких монахов. Ведь филипповцам противостояли другие старообрядческие толки: даниловцы, федосеевцы, аристовцы.
Своеобразная эстафета «с амогу бительной смерти» создавала пред-посылки как для непрерывного распространения самосожжений по территории Ро ссии, так и для все новых и новых «гарей» в тех местностях, где они происходили прежде. До юнца XVIII в., по подсчетам Д.И. Сапожниюва, в Тобольской губернии произошло 32 самосожжения, в Олонецкой - до 35, в Архангельской - 11, в Вологодской - до 10, в Новгородской - 8, в Ярославской - 4, в Нижегородской, Пензенской и Енисейской - по 1, а всего - 103 самосожжния25.
Общей тенденцией в развитии самосожжений стало постепенное сокращение числа их участников. Для XVIII в., как справедливо указывает Н.Н. Покровский, «не были характерны грандиозные гари, каждая из которых уносила в XVII в. тысячи жизней»26. Наиболее подробным источником информации по данному вопросу является старообрядческий синодик (список погибших, составленный для поминовения), содержащий упоминания о 45 старообрядческих самосожжениях, произошедших в разное время в России. Первые по времени самосожжения конца XVII в. стали самыми грандиозными в истории: они унесли жизни 8 416 челов ек. Далее отчетливо обозначилась тенденция к убыванию: в следующих 15 «гарях» погибло 1 537 человек. И, наконец, последние по времени массовые самоубийства конца XVIII - XIX в. привели к гибели 149 человек27.
Источники позволяют судить еще об одной особенности статистического учета самосожжений. Сведения о небольших, в том числе семейных, самосожжниях значительно реж проникали в делопроизводство органов власти, и, следовательно, эта разновидность информации о массовых самоубийствах о стается недо ступной. О том, что и
такого рода «гари» имели место, свидетельствуют отрывочные данные. К их числу относится, например, переписная книга Арзамасского уезда, датированная 1678 г Причины запустения дворов в деревнях Ко-вакса, Соляная Гора и селе Страхово объяснены в ней следующим образом: «Двор пуст Фофанка Андреева, а он, Фофанко с детми, на овине сгорел в 186 году, ажнаевоумре». Или: «Двор пуст Антропка Васильева, а он, Онтропко, з женою и з детми бесовскою прелестью собрався в овин згорел в 183 году» и т. д. Всего названо 8 крестьянских дворов, запустевших от гари28.
Ослабление эсхатологических настроений в юнце XVIII в. привело к прекращению массовых самоубийств. Вполне вероятно, что к этому времени в огне самосожжений погибли почти все более-менее радикально настроенные старообрядцы - сторонники «огненной смерти». Однако организация самосожжений оставалась на протяжнии всего XVIII в. главным обвинением, которое власть предъявляла старообрядцам. Эти обвинения не в последнюю очередь были связаны с тем, что массовые с амоубийства происходили на окраинных, и без того малонаселенных, территориях и, таким образом, наносили ущерб государственным интересам.
Локализация самосожжений, на первый взгляд, представляется парадоксальной: в массовых самоубийствах участвовали жители тех губерний, где давление на старообрядцев не отличалось высокой интенсивностью. Объяснение этому следует искать, во-первых, в наибольшем распространении влияния старообрядчества именно на той территории, где репрессии оставались менее ощутимыми. Во-вторых, - в
э ффекге «последней капли»: эти земли стали по следним пределом, куда мог скрыться от «слуг Антихристовых» приверженец «древлего благочестия». После этого, вновь подвергаясь преследованиям, он находил лишь одно спасение - огонь.
Идея о самоистреблении оформилась в старообрядчестве в первые годы его существования. Первоначально с амоубийство совершали путем с амсу морения голодом, затем перешли к самоутоплению, самозакланию и самосожжению. Иные способы гибели (самопогребение2' , самоудушение дымом в пещере, подрыв при помощи порохового заряда и поочередное отрубание голов всем собравшимся30) не получили широкого распространения. Источники позволяют предположить, что с амоут опление совершало сь в тех случаях, югда возможность организовать самосожжение отсутствовала. Так, в 1752 г. жна обратившегося из «раскола» в православие крестьянина Степана Кудрявцева, напуганная местными церковниками, которые утверждали, что ее «за раскол заберут в острог», «нарочно выдолбила на озере большую прорубь и спустилась под лед с детьми в числе 7 человек»31. Напротив, «гари» не были исключением: они приобрели массовый характер. В то время
как жертвы самосожжения исчислялись тысячами, к самозакланию прибегали единицы32.
Выбор времени и места для самоубийства вполне поддается логическому объяснению. Конечно, первоочередную роль здесь играл успех в сборе сторонников, сюевременно е завершение предсмертных обрядов (исповеди и перекрещивания по старообрядческим правилам) и подготовка необходимых для «зшрения» запасов. Но не менее важны и религиозные мотивации. Самосожжения часто происходили в канун церковных праздников (например, Пасхи). В Палеостровском монастыре самосожжение произошло «святого и великого поста четвертая недели, крестопоклонной, в пятку В НОЧЬ»53 .
Вполне логично будет предположить, что все предшествующие длительные обряды были рассчитаны так, чтобы самосожжение пришлось на праздничные дни. С точки зрения религиозного человека, это вполне понятно. Во-первых, праздник в народном сознании связывался с переходом в новое качество, реинкарнацией. Смерть в такие дни считалась почетной. Например, среди усть-цилемских старообрядцев считалось счастьем умереть в день Святой Пасхи, «поскольку в этот день Господь призывает к себе только самых преданных вере»34. Таким образом, выбор времени для само сожжения вполне соответствовал традиционным представлениям о рождении, крещении, смерти и воскресении как о проявлениях всеобновляющего круговорота в природе и человеческой жизни.
Во-вторых, возможно более рациональное, секуляризированное, психологическое объяснение выбора времени для массоюго самоубийства. Оценивая трагические последствия реформ Никона, известный психиатр И.А. Сикорский утверждал: «Разделение русских людей на старообрядцев и право славных не остается без серьозных психологи-че ских последствий, оно способно колебать настроения народных масс, особенно среди событий исключительных. %пех и подъем духа у одних может вызвать противоположные чувства у других»35. Вполне вероятно, что это обстоятельство учитывали старообрядческие наставники, которым значительно легче было подтолкнуть своих сторонников к самоубийству именно во время ликования православных - приверженцев «никонианской» церкви.
Источники позволяют прояснить и то, какими принципами руководствовались старообрядческие наставники, выбирая место для «гари». На самом деле это вовсе не было простой задачей. С одной стороны, местом самосожжения чаще всего избирались глухие, удаленные от поселений места, где возюдились специальные постройки, названные в следственных документах «згорелыми домами». С другой стороны, иногда в качестве ме ста массового самоубийства избирались монастыри, связанные с внешним миром водными или сухопутными путями со-
общений. Наконец, единичные свидетельства показывают; что самосожжения могли происходить в памятных для старообрядцев местах. Так, Палеостровский Рождс ственский монастырь «привлекал этих ужасных и иступленных водителей на гари, потому что по старообрядческому преданию именно здесь, по приказанию патриарха Никона, был убит или сожжен первый мученик за старую веру, епископ Павел Коломенский»36.
В редких случаях самосожжение проис ходило непосредственно в населенном пункте, в деревне, на глазах у множества изумленных зрителей.
В городах самосожжения никоща не совершались. На это указывали еще авторы «Жалобницы»: «Градския же житилие отнкд сего не творят», не только не сжигаются сами, но и «сердечно воздыхают и непрестанно Бога молят, чтобы утолил го сподь самосожжения мятеж и уцеломудрил бы разсуждением еуангелския правды»37. Эта закономерно сть сохранялась и в XVIII в. В действительности такое поведение горожан объясняется, с одной стороны, большим рационализмом городской жизни, а с другой - большими возможно стами контроля над жизнью отдельного человека в городской среде.
Довольно часто местом самосожжения становились старообрядческие поселения. В конце XVII - перюй половине XVIII в. призрак «огненной смерти» постоянно витал над старообрядческими сообществами. Появление любой опасности неизбежно приводило к обсуждению, наступил или нет момент, когда, «яко в некую прохладу», пора войти в огонь. Так, при приближении комиссии О.Т. Квашнина-Самарина (в 1731 г.) «лучшие люди во общежительстве (Выговском. -М. П.) начаша думати, что сотворити, овии и ко страданию глаголаше готови-тися, яко и отцы прежние в Палеостровеком монастыре огнем сожгли-ся». Не желающие «страдати», «разбежалися, и в руки им не вгатися, кои еще хотяху пожити, а овии лутчие люди о сем начаша от Писания рассу ждати и препятствовати, что страдати де не за что»38. Настроения, провоцирующие самосожжения, быстро распространились в прилегающих к Выго веко му общежительству поселениях: «...И донесоша Самарину сие, что згорели несколько человек, и с Лексы пришла в монастырь весть, что хотят горети вси», - сообщает выговский историк Иван Филиппов39.
Вполне возможно, что длительная эволюция старообрядчества привела к тому, что лишь на первых этапах его существования самосожжения являлись ответом на гонения, а в дальнейшем, после прекращения преследований (в царствование Екатерины II), появления богатых и многолюдных старообрядческих «общежительств», ослабления эсхатологических настроений мотивы самосожжения стали иными. В частности, в самосожжениях постепенно начал проявляться протест не только против «мира Антихриста», но и против тех старообрядцев, ко-
торые отказались от радикальных воззрений. Кроме того, вполне вероятно, что в разных регионах России имели место разные, хотя и объединенные общим эсхатологическим содержанием, точки зрения самих старообрядцев на столь радикальную форму неприятия окружающего мира. Наконец, представители различных старообрядческих толков даже на одной территории могли по-разному реагировать на события и выбирать момент для самосожжения, руководствуясь собственными критериями.
В выборе способа с амоубийства также проявляются определенные закономерности. Как говорилось выше, первоначально старообрядцы предпочитали «огненной смерти» гибель от голода и утопление. В конце XVIII в., когда самосожжния почти полностью прекратились, самоутопления и самопогребения начали выходить на первый план. Так, судя по указу Ялуторовской канцелярии, в 1782 г десять крестьян, «по прельщению лжеучителя», утопились в озере Сазывуле40.
Таким образом, распространение старообрядческого учения об «огненной смерти» подчинялось определенным закономерностям, связанным с преемственно стью радикальных настроений между старообрядческими наставниками - бывшими соловецкими монахами, выгов-скими «общежителями» раннего периода существования пустыни и филипповцами, отделившимися от прочих старообрядцев именно по причине приверженности крайним формам противостояния «миру Антихриста».
Примечания
1 Зенъковский С.А. Русское старообрядчество: духовные движния XVII в. М., 1995. С. 272.
2 Плюханов а М.Б. О некоторых чертах народной эсхатологии в России XVII -XVIII вв. // Ученые записки Тартусшго ун-та. 1985. Т. 645. С. 54-70.
3 Барское Я.Л. Памятники первых лет русского старообрядчества // Летопись занятий Императорской Археографической комиссии за 1911 год. СПб., 1912. С. 335.
4 Зенъковский С.А. Указ. соч. С. 327.
5 Сапожников Д.И. Самосожжение в руссшм раскопе (Со второй половины XVII в. до конца XVIII в.): Исторический очерк по архивным документам. М., 1891. С. 8.
6 Сиротшн С.В. «Расшльничья прелесть» в Арзамасском уезде в 70-е гг XVII в. // Старообрядчество в России (ХУП-ХХ вв.). М., 1999. С. 262.
7Барское ЯЛ. Указ. соч. С. 334.
8 Акты Холмогорской и Устюжской епархий // Русская историческая библиотека. Т. 12. СПб., 1894. Стлб. 1000-1002.
9 Зенъковский С.А. Указ. соч. С. 387.
10 Там же.
11 Юхименко Е.М. Каргопольские «гари» 1683-1684 гг. (К проблеме самосожжений в русском старообрядчестве) // Старообрядчество в России (XVII-XVIII вв.). М., 1994. С. 64.
12 Там же. С. 64.
13 Шашков А.Т. Самосожжения как форма социального протеста крестьян-старо-обрядцев Урала и Сибири в юнце XVII - начале XVIII в. // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Новосибирск, 1992. С. 297.
14 Сырцов И. Самоссжигательство сибирских старообрядцев в XVII и XVIII столетиях // Тобольские епархиальные ведомости. 1887. № 13-14. С. 295.
15 Там же. С. 296.
16 Национальный архив Республики Карелия. Ф. 33. Оп. 2. Д. 7/198. Л. 1-20.
17 Щипии В.И. Старообрядчество в верхнем течении Северной Двины. М., 2003.
С. 12.
18 Чумичева О.В. Соловецкое восстание1667-1676 гг. Новосибирск, 1998.
С. 121.
19 Зенъковский С.А. Указ. соч. С. 376.
20 Повесть об осаде Соловецшго монастыря. М., 1988. С. 186.
21 Сапожников Д.И. Указ. соч. С. 52.
22 Никольский Н.М. История руссшй церкви. М., 1983. С. 271.
23 Яковлев Г. Извещение праведное о расколе беспоповщины. М., 1888. С. 41-42. 24Покровский Н.Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старо-
обрядцев в XVIII в. Новосибирск, 1979. С. 105.
25 Сапожников Д.И. Указ. соч. С. 158.
26 Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 104.
27Пругавин А. Самоистребление: Проявления аскетизма и фанатизма в расшле // Русская мысль. 1885. Кн. 1. С. 94.
28 Сироткин С.В. Указ. соч. С. 262.
29 Сикорский И.А. Эпидемическия вольныя смерти и смертоубийства в Терновс-ких хуторах (близ Тораполя): Психологическое изследование. Киев, 1897. С. 96.
30 Добротворский И. О самоссжигательстве раскольников // Праю славный собеседник. 1861. Т. 1. С. 441.
31 Сырцов И. Самос сжигательство сибирских старообрядцев в XVII и XVIII столетии//Тобольские епархиальные ведомости. 1887. № 19-20. С. 361.
32 Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVII в. СПб., 1898. С. 54.
33 Исповедание Игнатия Соловецшго // Памятники старообрядческой письменности. СПб., 1998. С. 125-126.
34 Дронова Т.Н. Русские староверы-беспоповцы Усть-Цильмы: Конфессиональные традиции в обрядах жизненного цикла (шнец XIX - XX в.). Сыктывкар, 2002. С. 120.
35 Сикорский И.А. Указ. соч. С. 96.
36 Зенъковский С.А. Указ. соч. С. 445.
37 ДемковаН.С. Из истории ранней старообрядческой литературы: «Жалобница» поморских старцев против самосожжений (1691)// Памятники литературы и общественной мысли эпохи феодализма. Новосибирск, 1985. С. 244.
38 Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. СПб., 1862.
С. 383.
39 Там же. С. 399.
40 Павлов А.А. Самосожигатели и самоутопленники в Сибири. 1782-1783 гг. // Русская старина. 1879. № 10. С. 338.
