CC BY
50
С. Д. Пивкин, Н. Ш. Валеева, Р. Х. Шакуров
САМОРАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ В УСЛОВИЯХ МНОГОЯЗЫЧИЯ
Ключевые слова: самореализация, языковая личность, языковая реальность, многоязычная среда.
Рассматривается развитие языковой личности в условиях многоязычия. Самореализация языковой личности описывается как постижение смысла бытия и своего существования, выраженного в слове и текстах. Подчеркивается важность творческого отношения к языку как к хранителю смысловой сферы человека.
Key words: self fulfillment, linguistic personality, linguistic reality, multilingual environment.
Developing linguistic personality in the multilingual environment is described in this paper. Under study is also self fulfillment of linguistic personality as a process of learning the sense of objective reality and existence through a word and texts. A focus is on creative dealing with the language as a storage of semantic sphere of the man.
Становление языковой личности имеет поступательный вектор развития и обращено к будущему, она (языковая личность) стремится реализовать себя в речевой деятельности и выбирает для этого оптимальные пути, начиная со школьной скамьи и кончая сознательной деятельностью в качестве состоявшейся зрелой личности. Подобно движению к вершине пирамиды, индивид как homo loquens всю свою сознательную жизнь поднимается по ее ступеням вверх к постижению смысла бытия и своего существования, выраженного в текстах. «Мир и человек
представляют собой политексты» - утверждает В.П. Зинченко [2, с. 298] и не без основания. Человек не рождается с готовым знанием языка, постижение его тайн только предстоит ему. С помощью языка он описывает «мир и себя в нем или мир в себе» [2, с. 298], в этом проявляется его глобальная духовная потребность. Взрослый человек живет в словесно означенном мире, и было бы наивно принуждать его вернуться к иному состоянию. Образование, которое он получает, в какой-то мере удовлетворяет эту потребность, но как определить в какой степени? Как справедливо замечает А.А. Леонтьев, не существует верхней границы овладения языком, во всяком случае, если учитывать имеющиеся педагогические возможности [4]. Казалось бы, этот очевидный неутешительный вердикт ставит крест на дальнейших попытках совершенствовать систему обучения в плане достижения предельных результатов в овладении языком. Тем не менее, не следует спешить с окончательными выводами. В системе языкового образования закладываются основы работы с языком, которые в будущем могут привести к значительным результатам как в художественном творчестве, так и в ораторской речи и не только в этих сугубо гуманитарных областях. Очевидно, ответ на поставленный вопрос лежит в плоскости взаимоотношений конкретного индивида и языка как хранителя смысловой сферы человека. В учебном заведении индивид постигает те глубинные основы языковых знаний, без которых дальнейшее движение вперед как духовной развитой личности трудно себе представить, если вообще возможно. Человек научается постигать тайны, заложенные в языке и тексте, и через них
глубже понимать себя и мир вокруг. «Анализ
соотношения языков описания мира и человека свидетельствует не столько об их сосуществовании и переводимости (хотя бы частичной), сколько об их взаимной дополнительности при чтении «мира-текста» и «человека-текста». Анализ показывает также, что многообразие языков связано не столько с полнотой прочтения этих текстов, сколько с поиском языка, адекватного стоящей перед ним задачи» [2, с. 306]. «Мир-текст» и «человек текст» описываются на разных языках, и в этом описании наблюдается тождество, поскольку люди без труда узнают описываемые объекты. Установление тождества требует определенных усилий и навыков, обучить которым призвано образование. Научить этому бывает нелегко, но совершенно необходимо. И учиться, прежде всего, следует родному языку основательно и глубоко и одновременно осваивать другие языки, без которых инструментарий познания окружающего мира все-таки оказывается ограниченным и недостаточным. В этой связи представляется очень печальной тенденция «отодвигать» лингвистическое образование и языковые дисциплины на периферию интересов академической науки в современных школах и вузах. Все-таки все начинается с родного языка, он сопровождает человека всю его жизнь, как «родовое клеймо», и в этом его сила и непреходящая ценность, от него идут пути к проникновению в иные сферы деятельности. Грамотность и точность в «чувствовании» и использовании языка, которая прививается в школе и вузе, несомненно, открывает путь к тому, чтобы постигать другие многочисленные неродные, в том числе и формальные языки (языки движений, искусства, логики и т. п.), не связанные напрямую со словом, но крайне необходимые для познания современного мира.
Если предметом деятельности личности является язык и связанные с ним явления, то вполне естественным для нее становится творческое отношение к языку. Творчество как желаемое и присущее только человеку состояние венчает труды человеческого гения. Если личность развивается, то она не может не испытать, правда, в разной степени воздействия творческих сил и творческого начала.
Знаково-символьная деятельность есть непременное условие человеческого развития, при которой внутреннее вырывается наружу и проявляется в порождении новых форм, в частности в языке. Творчество в языке - это отдельная тема исследования, широко дискутируемая, но еще недостаточно раскрытая. Ее можно понимать двояко: как языкотворчество и как творчество с использованием возможностей языка.
Языкотворчество предполагает творческое отношение к языку, экспериментирование с языком, нетрадиционное использование его выразительных средств за счет выдумки, комбинирования и преобразования известных элементов и структур языка. Вершиной языкотворчества может считаться литературное творчество, а также перевод как искусство возможного в языке и особенно поэтическое творчество. Однако не каждому дано проявить себя в языке в такой же степени насыщенности, как это удается сделать представителям творческих профессий. Вместе с тем есть место для проявления творчества и в обыденной человеческой речи, которая характеризуется своеобразной выдумкой и настроением. Она не может быть всегда ровной по эмоциональному воздействию, и это достигается за счет непривычного по своему строению подбора слов и другими средствами. Способность человека отходить от стандартов и стереотипии в речи и порождать оригинальные высказывания, таким образом, свойственна и обычному человеку. На обыденном уровне вполне возможно сделать речь яркой и непохожей на бытующие образцы, так сказать, выйти за пределы привычных рамок речевых моделей. Это в основном касается ораторского искусства и деятельности преподавателя, но не только их. И все-таки в большей степени в этом отношении приходится говорить о речевой деятельности преподавателя, напрямую воздействующего посредством слова на сердца и души подрастающего поколения. Речь страстная и неординарная увлекает учащихся, заражает своей энергией и дает ростки тех плодов, которые человек пожинает, сидя за школьной скамьей, или намного позднее, когда он становится зрелой и самостоятельной личностью. Разумеется, такая речь по возможности должна быть свободной от речевых штампов и клише, иначе воздействующий эффект от нее будет незначительным. Это касается не только исключительно филолога, лингвиста или преподавателя литературы. Всякий учитель стремится пользоваться словом изобретательно и умело для того, чтобы донести смысл своего высказывания до своих учеников и вызвать интерес к обсуждаемой теме или предмету. Искусство возможного в словесном творчестве на занятии достигается нелегко, но оно необходимо, ибо оно развивает личность, открывает перед ней широкие горизонты восхождения к вершинам творческой свободы в любом деле, которым человек занят. В связи с этим невозможно не коснуться и второй
стороны взаимоотношений между языком и творчеством: использования языка как важнейшего инструмента созидания и творческого
преобразования мира. Возможности языка в означивании и описании мира поистине безграничны. Более того для того чтобы знание было полным, одного языка явно недостаточно. Их количество должно быть несоизмеримо большим, чем число известных нам языков: «Человечеству, видимо, очень далеко до создания единого универсального языка, с помощью которого можно было бы прочесть мир-текст. Слишком он сложен. И сам человек не проще. Тем более что он сам - не только текст, находящийся в контексте мира и социума, но и носитель и создатель языков для его прочтения. И если уж он может путать мир-текст и язык, то еще больше вероятность того, что он смешивает «себя-текст» с языком, созданным им же для прочтения себя. Человек не только читает тексты, но и порождает новые с помощью все того же языка» [2, с. 295]. Отсюда становится понятным расхожее представление о том, что язык как инструмент обладает неисчерпаемыми
возможностями не только для постижения и творческого преображения мира, но и для познания и изменения самого человека как частицы этого мира. Человек также сложен, как и мир, который его окружает, этим он интересен и окружающему его миру, и, прежде всего, самому себе. «Ситуация многократно усложняется, когда в качестве исследуемой реальности выступает сам человек. Дело в том, что у этой реальности есть еще язык в самом широком смысле этого слова, и она никоим образом не дана познанию вне его. Эту реальность нельзя в чистом виде наблюдать отдельно от ее же языка...» [2, с. 294].
Язык находится в постоянном развитии, он, по образному выражению В.П. Зинченко, порождает себя. Человек также меняется вместе с языком, последний слишком глубоко пустил корни в него, и от этого никуда не уйти. Если на этом пути совместного существования есть конечная цель, то в чем же она состоит? Правда, при этом можно допустить, что язык живет своей собственной жизнью, отделенной от «мира-текста», что может означать: не только человек влияет на язык, но и язык меняет человека. Следовательно, человек может вполне реально стать орудием языка. Если так, то во что такое преображение может вылиться? Является ли оно благом для человека или таит в себе некую опасность? Не состоит ли одной из задач образования обучить человека правильному отношению к языку, культуре владения им и гармоничному использованию себе во благо? Что касается опасности, то ее не стоит преувеличивать. Относительно самостоятельное существование языка дает нам ощущение свободы пользования им как безусловной реальностью и соответственно позволяет занять активную позицию по отношению к нему.
Можно без преувеличения сказать, что самореализация языковой личности как бы
подводит черту под взаимоотношением между личностью и языком и представляет собой сложный и не одномоментный процесс. С одной стороны, человек привязан к родному языку неразрывными узами и всю свою жизнь питается его живительными соками. С другой - потребность проникнуть в его глубь возникает или, правильнее сказать, ощущается тогда, когда он стоит перед необходимостью освоить новыми языковые системы, поскольку, как было подмечено ранее, ему всегда не хватает средств для выражения своей мысли. Человек, владеющий несколькими вербальными языками, понимает, что одна и та же мысль может быть раскрыта в различной степени детализации и полноты в разных языковых системах. Каждый язык может быть красноречив или косноязычен - утверждает В.П. Зинченко. Языки не только знакомы человеку, но между ними устанавливается связь. Они могут быть близкими и отстоять друг от друга далеко. Языки могут тесно сотрудничать между собой и устанавливать привилегированные отношения. Они учат и дополняют друг друга. Между языками также происходит соперничество и особая форма взаимодействия в описании модели мира, его объектов и явлений. Если обратиться к тому, что в этом смысле может дать образование, то, очевидно, курс следует держать на усвоение совокупности языков и не обязательно только вербальных. «Пространство языков необходимо не только из-за сложности, многокрасочности мира, но и потому, что, как указывалось выше, той или иной язык больше пригоден для решения одних задач и меньше или вовсе не пригоден для решения других. Разнообразие языков, создаваемых для описания мира или проблемных ситуаций, соответствует разнообразию задач, возникающих перед человеком» [2, с. 310].
Поиски одного единственного языка не имеют перспективы, скорее выход видится в усвоении и овладении большим набором вербальных и невербальных языков для того, чтобы получить в руки универсальный инструментарий познания объективного мира и себя в нем. Это процесс не имеет конца и вместе с тем не нуждается в искусственном ускорении. Стремление во что бы то ни стало овладеть множественными языковыми системами также контрпродуктивно, если за этим не стоит серьезная цель. Все упирается в конечном итоге, насколько ваши знания языка способны описать смысловую сферу индивида и позволяют выразить себя через смысл своего бытия. Как это не печально осознавать, усилия, которые человек тратит для того, чтобы усвоить различные языковые системы, также неодинаковы у разных людей. Если к этому прибавить, что родной язык в этом смысле вне конкуренции, то картина становится менее радостной, но небезнадежной.
Поскольку пафос данной работы состоит в понимании возможности человека овладеть неродными для него языками, то хотелось бы отметить, что и глубина такого овладения
неодинакова. Иной раз приходится наблюдать случаи, когда человек говорит только на родном языке, а понять его чрезвычайно затруднительно. Что это неспособность, или неразвитость языкового мышления, или человек говорит на своем каком-то особом языке, или ищет возможности высказаться иначе, используя для этого приемлемые ему способы? Можно, безусловно, согласиться с тем, что пространство языков избыточно и одновременно недостаточно [2]. Каждый человек стремится заявить о себе, используя для этого тот образный язык, который в наибольшей степени соответствует его натуре. Поэтому мы имеем возможность общаться на языке живописи, искусства, науки и проч. В связи с этим встает проблема перехода от одного языка на другой, которая до конца непонятна и еще только ждет своего решения. Несмотря на трудности перевода, он возможен в принципе, если не заострять внимания на качественной стороне дела. Другое дело, как это перевод осуществляется, каков его механизм? Ученые давно бьются над этой проблемой. Наиболее приемлемой объяснительной гипотезой такого преобразования служит предположение о существовании языка глубинных семантических структур. Насколько эта гипотеза верна, покажет время и дальнейшие исследования в этой области. Однако эта проблема выходит за пределы вербального языка и не может быть рассмотрена в рамках данной работы.
Как известно, большинство языков, которыми человек осознанно или неосознанно пользуется, выполняет ряд широко описываемых функций, они (языки) могут быть средством общения, познания и действия. Познание мира - это одновременно и действие, направленное на его преображение и себя в нем. Действие может быть адаптивным или продуктивным, и то и другое невозможно без порождения картины мира и/или собственного образа, которое предстает в виде «мира-текста» или «себя-мира». Читая мир-текст с помощью языка, мы можем освободиться от рабской зависимости от мира, считает В. П. Зинченко, поскольку прочтение все возрастающего количества страниц расширяет наше представление о нем. И уже не «текст читает нас», а мы читаем его. «Благодаря языку мы расширяем число степеней свободы для своего познания и действия, освобождаемся (хотя бы относительно) от таких суровых определений человеческого бытия, как пространство, время и даже социум. Сам язык это не знание (хотя его тоже нужно знать, может быть, даже не столько знать, сколько владеть им), а инструмент общения, усвоения, мышления, порождения нового знания, его сохранения, развития и трансляции, в том числе и самому себе, Трансляция самому себе - это перевод значения на язык смысла. Такой перевод представляет собой исходный, базисный уровень понимания и даже нормального образования» [2, с. 318].
Если говорить об общении посредством слова, то вербальные языки остаются наиболее универсальным (если этот термин вообще применим в данном случае) способом выражения смысла для человека. При этом важно напомнить, что языки функционируют не изолированно друг от друга, между ними постоянно существует взаимодействие и родной язык в этом процессе занимает особое место. Когда мы рассматриваем человека вместе с языком, то родной язык в силу естественных обстоятельств оказывается доминантным в развитии личности, во всяком случае, до тех пор, пока на его место не приходит другой язык, преобладающий над остальными в межнациональном общении. Зачастую родному языку на каком-то важном этапе отводится роль локомотива в поступательном движении вперед. Однако как мы убедились, ограничиваться рамками родного языка весьма сомнительное занятие для развивающейся личности. Отстаивать приоритет только одного языка значит культурно обеднять себя и заведомо ставить себя в неравное положение в восприятии многоцветной картины мира. Формирование поликультурного и полимодального образа мира происходит только в условиях многоязычия. Многоязычие предполагает равные возможности для всех языков, малых и больших, на огромном пространстве «глотосферы», где они встречаются, узнают друг друга, взаимодействуют и дополняют один другой. Между ними происходит диалог и обмен, который идет на пользу не только языкам, но и в значительно мере субъектам межкультурного общения. Взаимное обогащение языков позволяет наиболее полно и глубоко прочесть «мир-текст», а также саму личность, вплетенную в картину этого мира.
В условиях реального многоязычия языковая личность получает уникальные возможности по достраиванию своего облика как способной пользоваться языками осмысленно, глубоко и глобально в межкультурной коммуникации. Способность общения на межкультурном уровне добавляет к этому облику новое измерение, которое проявилось в виде понятия «поликультурной (вторичной) языковой личности». Поликультурная языковая личность, по сути, есть признание важной роли бесконечно разнообразной и полифонической мировой культуры во взаимодействии с вербальными и невербальными средствами коммуникации, которые раньше рассматривались как «внелингвистические факторы» в языке. Роль внелингвистических факторов всегда ощущалась в языке, но в последнее время в связи с формированием мультилингвальных социумов эта проблема выходит на новый уровень, без осознания которой современная наука теряет почву под ногами в объяснении разнообразного влияния многоязычной среды на формирование языковой личности. Выход один: для осмысленного диалога на неродном языке необходимо учесть весь
арсенал этно-региональных особенностей и реалий, стоящий за каждым словом в национальном языке.
Межкультурная коммуникация глубоко затрагивает все уровни организации языковой личности. На вербально-семантическом
существенному воздействию этнокультурного фактора подвергается вербальная сеть, возникают неожиданные ассоциативные связи, входят в оборот новые модели словосочетаний, которые нарушают сложившуюся строгую традицию в языке. На когнитивном уровне появляются свежие идеи и концепты, дополняющие картину мира
национальным колоритом этнической общности и региона. На прагматическом уровне определенной реконструкции подвергается коммуникативная сеть, появляются новые символы прецедентных тестов культуры.
Уровень самореализации языковой личности также не остается незатронутым мощным воздействием явлений культуры, окрашенной национальной спецификой. Найти свое место в воплощении национальной идеи, декларируемой молодыми демократиями, да и не только ими, становится знаком бурного столетия, которое мы с интересом наблюдаем. Так, например, в постсоветской Молдавии самую высокую должность в стране - президента - занимал лингвист по образованию, который пришел к власти на волне возрождения родного языка. Очевидно, не последнее место в этой идее отводится национальному языку, объединяющему вокруг себя многие слои населения и выдающиеся личности. Целые группы государств, как, скажем, Европейское сообщество формулирует свою особую позицию в отношении языковой стратегии на континенте, отличающуюся прагматичностью и поразительной терпимостью. В самом деле, можно с определенной осторожностью говорить о формировании некого облика европейца, носящего в себе черты космополита, проявляющего терпимость к представителям даже небольших этнических групп и одновременно стремящегося к подлинному многоязычию. В Российской Федерации проблема многоязычия также не лишена остроты, она проявляется в росте национального сознания больших и малых народов, в стремлении восстановить интерес к духовным традициям различных народов, населяющих ее территорию. Преобладание русского языка в межнациональном общении никак не мешает возродить традицию подлинного многоязычия и многоукладности жизни в общественном сознании, что только обогащает культуру народа, делает ее уникальной и неповторимой в стремительно меняющемся современном мире.
Литература
1. Гальскова, Н.Д. Теория обучения иностранным языкам / Н.Д. Гальскова, Н.И. Гез Лингводидактика и методика. - М.: Издательский центр «Академия», 2007.
2. Зинченко, В.П. Психологические основы педагогики (Психолого-педагогические основы построения
системы развивающего обучения Д.Б. Эльконина - В.В. Давыдова): Учеб. Пособие / В.П. Зинченко. - М. : Гардарики, 2002.
3. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. - М.: “Наука”, 1987.
4. ЛеонтьевД.А. Основы психолингвистики: Учеб. для студентов, обучающихся по специальности «Психология» / А. А. Леонтьев. - М.: Смысл, 2003.
5. Пивкин, С.Д. Психолого-педагогические аспекты
развития языкового сознания при овладении иностранными языками / С.Д. Пивкин // Вестник Казан. технол. ун-та. 2011. Т. 14, № 3.
© С. Д. Пивкин - канд. пед. наук, доц. каф. иностранных языков НХТИ КНИТУ, [email protected]; Н. Ш. Валеева - д-р пед. наук, проф., зав. каф. социальной работы, педагогики и психологии КНИТУ, [email protected]; Р.Х. Шакуров - д-р пед. наук, проф. каф. социальной работы, педагогики и психологии КНИТУ.
