CC BY
348
Keywords: negative life events, suicidal thoughts, suicide attempts, gender features.
УДК: 159.972 + 616.89-053.71
САМООТНОШЕНИЕ ПОДРОСТКОВ С ПОТЕНЦИАЛЬНЫМИ РИСКАМИ СУИЦИДАЛЬНОГО И АДДИКТИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ
Н.Д. Узлов, Е.С. Стряпунина
Березниковский филиал ФБГОУ ВПО «Пермский государственный национальный исследовательский университет», г. Березники, Россия
Контактная информация:
Узлов Николаи Дмитриевич - кандидат медицинских наук. Место работы и должность: профессор кафедры естественных и гуманитарных наук Березниковского филиала ФБГОУ ВПО «Пермский государственный национальный исследовательский университет». Адрес: 618416 Пермский край, г. Березники, ул. Юбилейная, д. 99. Телефон: (3424) 24-66-33; e-mail: knots51@mail.ru
Стряпунина Елизавета Сергеевна - педагог-психолог, МАДОУ «Детский сад № 88». Адрес: 618426, г. Березники, Пермский край, ул. Набережная, 35. Телефон: (3424) 22-40-03; e-mail: izastr777@mail.ru
С помощью методики выявления суицидального риска, опросника «Группа риска наркозависимости» и методики исследования самоотношения у подростков обследовано 87 учащихся 10-11 классов. Установлено значительное (80,5%) число латентных носителей факторов риска суицидального и аддиктивного поведения. Перекрестные риски суицидального и аддиктивного поведения, выявлены у 18,3% обследованного контингента. При исследовании структуры самоотношения выявлены статистически значимые различия по параметру «саморуководство»: у потенциальных суицидентов его показатель статистически значимо выше, а у носителей факторов аддиктивного риска - ниже, в сравнении, с «не рискующими». Поставлен вопрос о разработке новых программ профилактики исследуемых девиаций, ориентированных на работу с контингентами интеллектуально развитой молодежи.
Ключевые слова: подростки, суицидальный риск, риск аддиктивного поведения, самоотношение, саморуководство.
Одной из серьезных проблем современного российского общества является рост детских и подростковых суицидов. Согласно официальной статистике, ежегодно каждый двенадцатый подросток в возрасте 15-19 лет пытается совершить попытку самоубийства. Показатель суицида среди молодежи в России составляет 20 на 100 тыс. населения, что превышает средний мировой показатель в 2,7 раза [23, 25]. Суициды лидируют в ранжире бремени от смертей молодежи в связи с внешними причинами [11].
В 2009 году в Пермском крае было зафиксировано 1223 случая самоубийств. По информации Пермского отделения Госкомстата, за шесть месяцев 2010 года число завершенных суицидов достигло 554.
Самоубийства в Прикамье составляют самую большую долю среди погибших от неестественных причин (насилие, ДТП, несчастные случаи). В среднем ежедневно добровольно уходят из жизни 3 человека [4]. Среди городов Края в конце 2005 года г. Березники лидировал
по числу суицидальных попыток взрослых, когда примерно раз в неделю кто-то пытался расстаться с жизнью [1]. По данным Министерства социального развития Пермского края в 2009 году закончили жизнь самоубийством 44 ребенка (в 2008 году - 40 детей) [22]. По данным Пермьстата, в 2012 году детьми и подростками в возрасте от 10 до 19 лет было совершено 49 самоубийств. По уровню подростковых суицидов Пермский край входит в первую пятерку среди субъектов Российской Федерации [16].
Вызывают интерес данные, указывающие на связь молодежной суицидальности с другой чрезвычайно важной для России проблемой -зависимым поведением. Эта связь описывается в отношении химической, игровой и компьютерной зависимости и другими формами рискового поведения подростков [2, 12, 19 и др.]. Например, было показано, что более чем у 50% опийнозависимых аддиктов аутоагрессивные тенденции прослеживались еще далеко до начала потребления наркотиков [5].
Проблема подростковых токсико- и наркоманий в г. Березники стоит не менее остро. В декабре 2012 года в рамках городской антинаркотической программы «Рывок из Зазеркалья» было проведено социологическое исследование среди учащихся 10-11 классов, в котором приняли участие 842 человека, которое показало, что 19% респондентов пробовали наркотики. Другая категория опрошенных - студенты ВУЗов и средних специальных учреждений - 1017 человек. Из них 570 (56,0%) юношей и 447 (44,0%) девушек в возрасте от 14 до 30 лет. Каждый четвертый (п=266; 26,1%) указал, что употребляет наркотики, в том числе 5,2% (п=14) ежедневно, 22,9% (п=61=) - 2-3 раза в неделю, остальные 69,9% (п=186) - от нескольких раз в месяц до 1-2 раз в год.
Таким образом, две эти проблемы имеют высокое распространение в исследуемой популяции, и, безусловно, взаимосвязаны между собой. Соответственно, одной из важнейших целей современной суицидологии и аддиктоло-гии является выявление как потенциальных самоубийц, так и потенциальных потребителей наркотиков. Для ее достижения необходимо решить, как минимум, три вида задач. Во-первых, осуществить поиск общих «маркеров» суицидальной и наркотической опасности, которые в теоретическом плане хорошо прописаны и известны (личностные особенности, ситуативные факторы, параметры поведенческой активности и др.). Все эти факторы способны проявлять себя как явно, так и латентно. Они могут быть наблюдаемы и / или диагностированы. Вторая значимая задача - выбор и оценка существующих методик по определению суицидального и наркотического риска [6, 9, 10, 21]. Третья задача - выявление индивидуальных диагностических признаков скрытой суицидальной и наркотической активности, и построение на их основе профилактических и психокоррекционных программ [17, 20, 26 и
др.].
Среди многообразия факторов, вызывающих проявление наркотической и суицидальной активности в подростковом возрасте выделяют личностно-смысловые и ценностные характеристики, особенности самооценки, образ Я и Я-концепцию, принятие себя, локус контроля и др. [7, 8, 18]. Одним из таких «ядерных образований» является самоотношение, которое в отечественной психологии рассматривается как отношение личности к собственному «Я», включая его эмоциональную и смысловую составляющие [15, 24].
Анализ данных литературы показывает, что усилия ученых направлены главным образом на изучение самоотношения подростков с уже сформировавшимся девиантным поведением [27, 28 и др.]. Вместе с тем, самоотношение подростков, относящихся к группам риска по суицидальному и аддиктивному поведению, изучено недостаточно.
Цель исследования: изучение самоотношения подростков с потенциальными рисками суицидального и аддиктивного поведения.
Материал и методы:
В исследовании приняли участие 87 старшеклассников в возрасте 15-17 лет, из них 51 юношей и 36 девушек, учащихся девятых (п=56) и десятых (п=31) классов двух общеобразовательных школ (в том числе одной из них элитной, с углубленным изучением предметов физико-математического профиля - п=47).
Все испытуемые происходили из социально благополучных семей, имели достаточный уровень успеваемости в школе. В употреблении психоактивных веществ и суицидальных намерениях никто из этих учащихся замечен не был.
В работе использовались скрининговые опросники:
1) методика выявления суицидального риска (авторы А. А. Кучер, В.П. Костюкевич) [10];
2) опросник «Группа риска наркозависимости» (ГРН) (авторы Б.И. Хасан, Ю.А. Тюменева) [14];
3) методика исследования самоотношения (МИС), адаптированная для подросткового возраста (автор М.С. Пантилеев) [13].
Две первые методики являлись отборочными.
Результаты исследования и их обсуждение.
Результаты, полученные с помощью методики выявления суицидального риска, показали, что 21 учащийся являлся носителем разнообразных факторов риска, среди которых ведущими были факторы «отношения с окружающими» и «алкоголь, наркотики». Из числа указанных у трёх подростков выявлялось сочетание двух (алкоголь, наркотики + потеря смысла жизни; алкоголь, наркотики + несчастная любовь; алкоголь, наркотики + добровольный уход из жизни), а одного - трех факторов риска (алкоголь, наркотики + противоправные действия + проблемы взаимоотношения с окружающими). Всего к группе повышенного риска - склонных к суициду - было отнесено
три человека (фактор «добровольный уход из жизни»). Указанные субъекты - юноши-десятиклассники (у одного из них выявлен дополнительный фактор «алкоголь, наркотики»). В рейтинге проблем алкогольно-наркотический фактор занимал ведущее место (6,9%). Далее следовали в равной доле «школьные проблемы» и «добровольный уход из жизни» (3,4%), «несчастная любовь» и «противоправные действия» (по 2,2%). Замыкал список фактор -«потеря смысла жизни» (1,1%).
Для сравнения можно привести данные исследования, проведенного психологами г. Березники в 2009 г. на выборке 1453 учащихся 79 классов из 15 школ города. Тогда в рейтинге проблем первую позицию занимали «отношения с окружающими», вторую - «алкоголь и наркотики», третью - «проблемы с деньгами». Четвертое место было связано с переживаниями «чувства неполноценности, ущербности, уродливости», которое в нашем исследовании среди старшеклассников совсем не актуализировалось.
Наиболее интересующая нас позиция «добровольный уход из жизни» занимала пятое место. В абсолютных цифрах она составляла достаточно большую группу - п=111, причем 39 из них (2,7% от общей массы респондентов), уже требовалась определенная психологическая помощь [3].
Результаты, полученные с помощью опросника «Группа риска наркозависимости», показали, что в первую группу риска - «потенциально готовые к пробе» попали 54 (62,1%),
Совпадение факторов суици
во вторую - «совершившие пробу» - 6 (6,9%), в третью - «аддиктивное поведение» вошли 3 (3,4%) подростка. Таким образом, в целом группа риска составила 65 человек, или три четверти - 74,7% от обследованного контингента. Более глубокий опрос этих лиц показал, что 6 опрашиваемых (6,9 %) однократно пробовали наркотики, а 5 учащихся (5,7%) предположительно продолжают их употреблять.
Следуем обратить внимание, что, несмотря на хорошие социальные показатели, отмеченные при отборе учащихся, только каждый четвертый - 25,2% (п=22) был отнесен к категории «не рискующих», то есть не проявляющих интереса к наркотикам.
Далее был проведен анализ соотношения факторов суицидального и наркотического рисков у обследованных учащихся. Как было отмечено выше, в результате опроса выявлено 18 носителей факторов суицидального риска и 3 склонных к суициду учащихся, а также 54 респондента, готовых к наркотической пробе, 11 - уже ее совершивших (табл. 1).
Сопоставление факторов суицидального и наркотического риска (табл. 1) показало, что только 17 человек (19,5%) из числа обследованных являются устойчивыми в плане рисков суицидального и аддиктивного поведения, остальные 70 учащихся (80,5%) попадают в ту или иную зону потенциального риска, например, не склонные к суициду, но готовые испытать на себе действие наркотика. Это самая многочисленная группа из 43 человек (49,4%).
Таблица 1
ного и наркотического риска
Показатель Суицидально не рискующие Носители факторов суицидального риска Склонные к суициду
п % п % п %
Наркотически не рискующие 17 19,5 4 4,6 1 1,1
Потенциально готовые к пробе (1-я группа риска) 43 49,4 10 11,5 1 1,1
Совершившие пробу (2-я группа риска) 5 5,7 1 1,1 -- --
Аддиктивное поведение (3-я группа риска) 1 1,1 3 3,4 1 1,1
«Перекрестные риски» являются крайне неблагоприятным сочетанием, они выявлены у 16 респондентов (18,4%). При этом одна девиация может подпитывать другую. Между ними могут быть также и причинно-следственные связи, например, вовлеченность в наркотизацию может повлечь суицидальную
активность, или потенциальный суицидент станет использовать алкоголь и наркотики как антидепрессант и прочее [21].
Результаты исследования самоотношения по возрастному и половому признакам показали, что его параметры, у обследованных учащихся, находились в основном в границах
средних значений. В зоне относительно низких уровней (4,9±0,3 стэнов) определялся показатель внутренней конфликтности у юношей-десятиклассников, что может свидетельствовать о наличии у них эскапизма (отрицании проблем), закрытости и поверхностного самодовольства. В зоне повышенных значений (8,1±0,4 стэнов) находился показатель самоценности у девушек-десятиклассниц. Согласно интерпретативным характеристикам опросника, высокие оценки по данной шкале отражают заинтересованность в собственном Я, любовь к себе, ощущение ценности собственной личности и одновременно предполагаемую ценность своего Я для других.
При сравнении показателей самоотношения испытуемых по группам риска суицидального поведения получены статистически значимые различия между группами не рискующих и носителями факторов суицидального риска по параметру «саморуководство» (р<0,05). Повышение показателей по этой шкале у носителей факторов риска можно рассматривать как тревожный симптом: подобная «суицидальная интернальность» свидетельствует о том, что подростки ответственно относятся к своему выбору и их добровольный уход из жизни, при определенных обстоятельствах, может носить осознанный характер. С другой стороны, как это следует из теоретических представлений, на которых базируется опросник МИС, данная шкала отражает переживание подростком «собственного «Я» как внутреннего стержня, интегрирующего и организующего личность и жизнедеятельность» в плане управления собственной судьбой, обоснованности и последовательности принятия решений на основе своих внутренних побуждений и целей. Однако этот «внутренний стержень» находится еще в стадии формирования, а позиция «Я сам» проявляется завышенными притязаниями на взрослость и самостоятельность, свойственными данному возрасту реакциями эмансипации и оппозиции и др. Повышенная аффективность, слабость самоконтроля (произвольной саморегуляции) при недостаточности жизненного опыта, использования адекватных ситуации стратегий совладания со стрессом и иных ресурсов, выступают ограничителями при принятии разумных, взвешенных, кажущимися подростку «взрослых» решений, имеющих отношение к многочисленным проблемам его взаимоотношения с окружающим миром. Значимость трудностей в разрешении этих проблем оборачивается «факто-
рами риска» (обозначаемые в методике А.А. Кучера и В.П. Костюкевича как мотивы поведения подростков, которые, так или иначе, могут выступать провоцирующими суицид, поводами). Вместе с тем, можно предположить, что накопленный подростком опыт успешного решения жизненных ситуаций, в которых он проявляет себя интернально, может служить буфером, снижающим суицидальную настроенность.
При сравнении показателей самоотношения испытуемых по группам наркотического риска установлено, что обследованные учащиеся имели средние показатели по всем шкалам, за исключением группы «аддиктивное поведение», выявивших относительно низкие уровни по шкалам самоуверенность» (4,8±0,2 стэнов) и «зеркальное Я» (4,4±0,3 стэнов), что свидетельствует о вероятной неудовлетворенности собой и своими возможностями, сомнения в способности вызывать уважение, подтвержденное негативным отраженным самоотношением (зеркальное Я).
Как и при оценке суицидальной опасности, статистически значимые различия (р<0,05) были обнаружены по параметру «саморуководство» между группами «потенциально готовые к пробе» и «совершившие пробу», однако с противоположной тенденцией - в сторону снижения показателей (средние значения соответственно 5,6±0,2 и 4,5±0,1 стэнов). Такие испытуемые демонстрировали экстернальный способ поведенческого контроля, оказываясь подвластными влияниям среды и слабо противостоящим внешним влияниям. Примечательно также, что число потенциально готовых к пробе учащихся, которых одолевали мысли и разговоры о наркотиках, было в 9 раз больше, чем тех, кто отважился наркотики попробовать. Таким образом, через фильтр «саморуководства» проходят многие, но его обрушение обнаруживается лишь у некоторых. Тем не менее, это не дает основания для утешительных прогнозов, поскольку число лиц, которых наркотики абсолютно не интересовали, в 2,4 раза меньше тех, кого эта тема была актуальной.
Приведём несколько клинических наблюдений, на наш взгляд, представляющих интерес для анализа структуры самоотношения у трех юношей, склонных к суицидальному поведению.
Испытуемый И., 17 лет, угрожаемый по суициду, по методике ГРН был отнесен к группе не рискующих в плане аддикций. Обнаружил высокие показатели самоотношения по
параметрам «саморуководство» (8 стэнов), «внутренняя честность» (7 стэнов) и «самоценность» (8 стэнов) при низких уровнях шкал «самообвинение» (4 стэна) и «внутренняя конфликтность» (5 стэнов). Его можно охарактеризовать как амбициозную личность, обладающую внутренними убеждениями и ценностями, способную, как ему думается, распоряжаться своей собственной жизнью, отличающегося самодовольством и повышенным самомнением, недостаточной критичностью, низким уровнем чувства вины. Учителя характеризуют его как интеллектуально развитого юношу, но с трудным характером, стремящегося подчеркивать перед сверстниками свою исключительность, эгоцентричного, с пренебрежительной манерой общения со сверстниками и нежеланием считаться с чужими интересами, не склонного поддерживать близкие контакты, закрытого для неформального общения. Можно предположить, что его манера поведения является защитной, а скрытая суицидальность определяется внутренним конфликтом между высокими притязаниями на свою исключительность и непризнанием этих качеств окружающими.
Испытуемый А., 16 лет с суицидальной наклонностью обнаружил низкие значения по шкале самоуверенности (4 стэна), что говорит о неудовлетворенности собой и своими возможностями, сомнениях в способности вызывать уважение у окружающих; и средневысо-кие - по шкале самопривязанности (7 стэнов). Значения последних свидетельствуют о ригидности Я-концепции, нежелании меняться, привязанностью к неадекватному Я-образу. Согласно школьной характеристике юноша обладает хорошими способностями. Однако на фоне других учащихся, которые имеют более высокие достижения в учебе, выглядит «бледно» (в спецклассе высокая конкурентность). Среди сверстников ничем не выделяется, отличается уступчивым характером. При оценке наркотического риска аддиктивной активности он был диагностирован как «потенциально готовый к пробе».
Испытуемый В., 17 лет, также обнаружил высокий уровень по шкалам «саморуководство» (8 стэнов) и «самопривязанность» (7 стэнов). По наркотическому риску он попал в третью категорию риска «аддиктивное поведение». Учителя считают его способным, разносторонне развитым. Увлекается восточными учениями и современной рок-музыкой. В приватной беседе установлено, что подросток в
течение полугода употребляет марихуану. При этом «курение травки» не считает чем-то зазорным, поскольку это никак не отражается на его учебе, и даже наоборот, «способствует раскрытию творческих способностей». Им движет желание «всего попробовать», но остаться собой. Его потенциальная суицидальность оправдывается, по его мнению, правом человека распоряжаться жизнью по своему усмотрению.
Таким образом, приведенные выше данные свидетельствуют о том, что вопросы своевременной и правильной диагностики личностных ценностей и ценностных ориентаций, присущих как потенциальному суициденту, так и аддикту, и целенаправленной психологической работы по их формированию или коррекции у подростков, имеют большую практическую значимость в современном обществе. Следует согласиться с мнением профессора И.А. Кудрявцева [7], что именно на этом пути можно достичь успехов по направленной превентивной профилактике самоубийств и других социально опасных форм отклоняющегося поведения.
Проведенное нами исследование позволяет сделать следующие выводы:
1. Среди учащихся старших классов имеется значительное число латентных носителей факторов риска суицидального и аддиктивного поведения, среди которых можно выделить особую группу «формально благополучных» - интеллектуально развитых и социально адаптированных подростков.
2. Наибольшего внимания требуют подростки с перекрестными рисками суицидального и аддиктивного поведения, которые выявляются у 18,4% обследованного контингента старшеклассников.
3. Структура самоотношения носителей факторов риска суицидального и аддиктивного поведения не имеет принципиальных различий у групп «не рискующих» и «рискующих» подростков, за исключением параметра «саморуководства»: у потенциальных суицидентов его показатель статистически значимо выше, а у носителей факторов аддиктивного риска - ниже в сравнении с «не рискующими».
Заключение.
Результаты исследования подростков с суицидальными и наркотическими рисками показали, что такое поведение затрагивает глубинную, ценностно-смысловую, «идеологическую» основу личности, ее ядерные образования, связанные с самоотношением. В свете полученных данных требуют пересмотра устояв-
шиеся представления о том, что подростковые девиации чаще всего являются следствием семейного или микросоциального неблагополучия, так как в наркотизацию и игры со смертью втягивается все больше детей из благополучных семей, с академическими успехами и вполне социально адаптированных. С этих позиций становится актуальным постановка вопроса о разработке принципиально новых моделей психопрофилактики исследуемых девиаций, ориентированных на работу с континген-тами интеллектуально развитой и социально адаптированной молодежи.
Литература:
1. Березники становятся городом суицидов [Электронный ресурс]. - URL: http://perm.rfn.ru/rnews.html?id=15193&date=22 -11-2005
2. Бухановский А.О., Солдаткин В.А., Баранова И.В. Факторы предрасположения к патологическому гемблингу // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. - 2008. - № 10. - С. 20-25.
3. Галинова Н.А., Гришина А.Е., Жулдыбина Т.Ю., Узлов Н.Д. Оценка риска подросткового суицида и превентивные мероприятия // Суи-цидология. - 2010. - № 1. - С. 53-65.
4. За полгода в Прикамье добровольно ушли из жизни 554 человека [Электронный ресурс]. -URL: http: //www.beriki .ru/2010/09/10/za-polgoda-v-prikame-dobrovolno-ushli-iz-zhizni-554-cheloveka
5. Зотов П.Б., Михайловская Н.В. Неумышленные передозировки наркотика и суицидальное поведение больных наркоманиями // Суицидо-логия. - 2013. - Том 4, № 3. - С. 48-57.
6. Каневский В.И. Ситуация, надситуативность и парасуицид // Суицидология. - 2013. - Том 4, № 1. - С. 36-42.
7. Кудрявцев И.А. Смысловая типология суицидов // Суицидология. - 2013. - Том 4, № 2. - С. 3-7.
8. Кудрявцев И.А., Декало Е.Э. Психологические факторы и механизмы суицидогенеза как критерии суицидального риска и направленной профилактики // Суицидология. - 2012. - № 2. - С. 3-11.
9. Кухаренко И.А., Рычкова М.В., Хасан Б.И. Методика исследования динамики риска ад-диктивного поведения в подростковом возрасте (на примере наркозависимости) // Психологическая диагностика. - 2005. - № 3. - С. 1744.
10. Кучер А.А., Костюкевич В.П. Выявление суицидального риска у детей // Вестник психосоциальной и коррекционно - реабилитационной
работы. - 2001. - № 3. - С. 32-39.
11. Любов Е.Б., Морев М.В., Фалалеева О.И. Экономическое бремя суицидов в Российской Федерации // Суицидология. - 2012. - № 3. - С. 310.
12. Меринов А.В. К вопросу диагностики суицидального поведения при алкогольной зависимости у мужчин // Суицидология. - 2012. - № 2. - С. 21-24.
13. Методика исследования самоотношения (МИС) / С.Р. Пантилеев [Электронный ресурс].
- URL: http://testoteka.narod.rU/lichn/1/41.html
14. Опросник «Группа риска наркозависимости» (ГРН). Выявление групп риска наркозависимости в старшем подростковом возрасте / Б. И. Хасан, Ю.А. Тюменева. - [Электронный ресурс]. - URL: http://rudocs.exdat.com/docs/index-70378.html?page=2#3147617
15. Пантилеев С.Р. Самоотношение как эмоционально-оценочная система. - М.: Изд-во МГУ, 1991. - 110 с.
16. Пермский край входит в первую пятерку регионов РФ по уровню подростковых суицидов [Электронный ресурс]. - URL: http://news.rambler.ru/19070720/
17. Положий Б.С., Панченко Е.А. Дифференцированная профилактика суицидального поведения // Суицидология. - 2012. - № 1. - С. 8-12.
18. Прихожан А.М. Проблема подросткового кризиса // Психологическая наука и образование.
- 1997. - № 1. - C. 82-87.
19. Рахимкулова А.С., Розанов В.А. Суицидаль-ность и склонность к риску у подростков: биопсихосоциальный синтез // Суицидология. -2013. - Том 4, № 2. - С. 8-24.
20. Сирота Н.А., Ялтонский В.М. Профилактика употребления наркотиков и других психоактивных веществ среди детей и подростков. -М.: ННЦ наркологии МЗ РФ, 2003. - 95 с.
21. Солдаткин В.А., Дьяченко А.В., Меркурьева К.С. Исследование суицидологической и ад-диктологической обстановки в студенческой среде г. Ростова-на-Дону // Суицидология. -2012. - № 4. - С. 60-64.
22. Специальный доклад Уполномоченного по правам ребенка в Пермском крае «О соблюдении прав и законных интересов детей в Пермском крае в 2009 году» [Электронный ресурс].
- URL: http://lib.znate.ru/docs/index-141089.html
23. Статистика суицидов [Электронный ресурс]. -URL:
http://www.lossofsoul.com/DEATH/suicide/statist ic.htm
24. Столин В.В. Самосознание личности. - М.: МГУ, 1983. - 284 с.
25. Страшная статистика подростковых самоубийств [Электронный ресурс]. - URL: http://www.kp.ru/daily/25802.5/2783101/
26. Узлов Н.Д., Узлов А.Н. Модель превенции суицида в условиях учебного заведения // Суи-цидология. - 2010. - № 1. - С.75-76.
27. Чевачина А. Современные эмпирические исследования по проблеме самоотношения у подростков // Гумашзащя навчально-виховного процессу. - 2012. - Спецвипуск 9. -Слов'янськ. - С.179-188.
28. Чевачина А.В. Психологические особенности развития самоотношения у старших подростков в условиях различных воспитательных систем: автореферат дис. ... канд. психол. наук: 19.00.07. - Нижний Новгород, 2012. - 24 с.
Транслитерация:
1. Berezniki stanovjatsja gorodom suicidov [Jelektronnyj resurs]. - URL: http://perm.rfn.ru/rnews.html?id=15193&date=22-11-2005
2. Buhanovskij A.O., Soldatkin V.A., Baranova I.V. Fak-tory predraspolozhenija k patologiche-skomu gem-blingu // Zhurnal nevrologii i psihiatrii im. S.S.Korsakova. - 2008. - № 10. - S. 20-25.
3. Galinova N.A., Grishina A.E., Zhuldybina T.Ju., Uzlov N.D. Ocenka riska podrostkovogo suicida i pre-ventivnye meroprijatija // Suicidologija. - 2010. - № 1.
- S. 53-65.
4. Za polgoda v Prikam'e dobrovol'no ushli iz zhizni 554 chelo veka [Jelektronnyj resurs]. - URL: http://www.beriki.ru/2010/09/10/za-polgoda-v-prikame-dobrovolno-ushli-iz-zhizni-554-cheloveka
5. Zotov P.B., Mihajlovskaja N.V. Neumyshlennye pere-dozirovki narkotika i suicidal'noe povedenie bol'nyh narkomanijami // Suicidologija. - 2013. - Tom 4, № 3.
- S. 48-57.
6. Kanevskij V.I. Situacija, nadsituativnost' i parasuicid // Suicidologija. - 2013. - Tom 4, № 1. - S. 36-42.
7. Kudrjavcev I.A. Smyslovaja tipologija suicidov // Suicidologija. - 2013. - Tom 4, № 2. - S. 3-7.
8. Kudrjavcev I.A., Dekalo E.Je. Psihologicheskie faktory i mehanizmy suicidogeneza kak kriterii suicidal'nogo riska i napravlennoj profilaktiki // Suicidologija. - 2012.
- № 2. - S. 3-11.
9. Kuharenko I.A., Rychkova M.V., Hasan B.I. Metodika issledovanija dinamiki riska addiktivnogo povedenija v podrostkovom vozraste (na primere narkozavisimosti) // Psihologicheskaja diagnostika. - 2005. - № 3. - S. 1744.
10. Kucher A.A., Kostjukevich V.P. Vyjavlenie sui-cidal'nogo riska u detej // Vestnik psihosocial'noj i kor-rekcionno-reabilitacionnoj raboty. - 2001. - № 3. - S. 32-39.
11. Ljubov E.B., Morev M.V., Falaleeva O.I. Jeko-nomicheskoe bremja suicidov v Rossijskoj Federacii // Suicidologija. - 2012. - № 3. - S. 3-10.
12. Merinov A.V. K voprosu diagnostiki suici-dal'nogo povedenija pri alkogol'noj zavisimo-sti u muzhchin // Suicidologija. - 2012. - № 2. - S. 21-24.
13. Metodika issledovanija samootnoshenija (MIS) / S.R. Pantileev [Jelektronnyj resurs]. - URL: http://testoteka.narod.ru/lichn/1/41.html
14. Oprosnik «Gruppa riska narkozavisimosti» (GRN). Vyjavlenie grupp riska narkozavisimosti v starshem po-drostkovom vozraste / B.I. Hasan, Ju.A. Tjumeneva. -[Jelektronnyj resurs]. - URL: http://rudocs.exdat.com/docs/index-70378.html?page=2#3147617
15. Pantileev S.R. Samootnoshenie kak jemocional'no-ocenochnaja sistema. - M.: Izd-vo MGU, 1991. - 110 s.
16. Permskij kraj vhodit v pervuju pjaterku regionov RF po urovnju podrostkovyh suicidov [Jelektronnyj resurs]. -URL: http://news.rambler.ru/19070720/
17. Polozhij B.S., Panchenko E.A. Differencirovannaja profilaktika suicidal'nogo povedenija // Suicidologija. -2012. - № 1. - S. 8-12.
18. Prihozhan A.M. Problema podrostkovogo krizisa // Psihologicheskaja nauka i obrazovanie. - 1997. - № 1.
- C. 82-87.
19. Rahimkulova A.S., Rozanov V.A. Suicidal'nost' i sklonnost' k risku u podrostkov: biopsihosocial'nyj sin-tez // Suicidologija. - 2013. - Tom 4, № 2. - S. 8-24.
20. Sirota N.A. , Jaltonskij V.M. Profilaktika upotreblenija narkotikov i drugih psihoaktivnyh veshhestv sredi detej i podrostkov. - M.: NNC narkologii MZ RF, 2003. - 95 s.
21. Soldatkin V.A., D'jachenko A.V., Merkur'eva K.S. Issledovanie suicidologicheskoj i addiktologicheskoj obstanovki v studencheskoj srede g. Rostova-na-Donu // Suicidologija. - 2012. - № 4. - S. 60-64.
22. Special'nyj doklad Upolnomochennogo po pravam rebenka v Permskom krae «O sobljudenii prav i zakon-nyh interesov detej v Permskom krae v 2009 godu» [Jelektronnyj resurs]. - URL: http://lib.znate.ru/docs/index-141089.html
23. Statistika suicidov [Jelektronnyj resurs]. - URL: http://www.lossofsoul.com/DEATH/suicide/statistic.htm
24. Stolin V.V. Samosoznanie lichnosti. - M.: MGU, 1983.
- 284 s.
25. Strashnaja statistika podrostkovyh samoubijstv [Jelektronnyj resurs]. - URL: http://www.kp.ru/daily/25802.5Z2783101/
26. Uzlov N.D., Uzlov A.N. Model' prevencii suicida v uslovijah uchebnogo zavedenija // Suicidologija. -2010. - № 1. - S.75-76.
27. Chevachina A. Sovremennye jempiricheskie issledo-vanija po probleme samootnoshenija u podrostkov // Gumanizacija navchal'no-vihovnogo processu. - 2012.
- Specvipusk 9. - Slov'jans'k. - S.179-188.
28. Chevachina A.V. Psihologicheskie osobennosti razvitija samootnoshenija u starshih podrostkov v uslovijah razlichnyh vospitatel'nyh sistem: avtoreferat dis. ... kand. psihol. nauk: 19.00.07. - Nizhnij Novgorod, 2012. - 24 s.
SELF-RELATION OF ADOLESCENTS WITH POTENTIAL RISKS OF SUICIDE AND ADDICTIVE BEHAVIOR
N.D. Uzlov, E.S. Stryapunina
Berezniki Branch of the Perm State National Research University, Russia
By means of the Questionnaire of Identification of suicide risk, the Questionnaire «Group of Risk of a Drug Addiction» and the Questionnaire «Research of the self-relation at teenagers» 87 pupils of 10-11 classes are surveyed. All respondents were treated categories as socially adapted, successful pupil. It was established that among the examined teenagers there is a considerable number of latent carriers of risk factors of suicide and addictive behavior. The greatest danger is represented by cross risks of suicide and addictive behavior which come to light at 18-20% of the surveyed contingent of teenagers. The self-relation structure at carriers
of risk factors of suicide and addictive behavior has no basic distinctions between groups «not risking» and «risking» teenagers, except for parameter of the self-management: at potential self-murderers its level is statistically significantly higher, and at carriers of factors of risk - is lower in comparison with «not risking» adolescents. The question of creation up of new programs of prevention of the studied deviations focused on work with the contingents of intelligent youths is raised.
Keywords: adolescents, self-relation, self-management, suicide risk, risk of addictive behavior.
УДК: 616.89-008.44
ИНТЕГРАЛЬНАЯ МАТРИЦА ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ САМОУБИЙСТВ
A.A. Гизатулина, A.A. Тараданов
ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте
Российской Федерации» (Челябинский филиал), г. Челябинск, Россия
ФГБОУ ВПО «Челябинский государственный университет», г. Челябинск, Россия
Контактная информация:
Гизатулина Анастасия Александровна - социолог. Место работы и должность: специалист лаборатории прикладной политологии и социологии ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации» (Челябинский филиал). Адрес: г. Челябинск, ул. Комарова, 26. Телефон: 8 (912) 310-06-01, е-шаИ: gizatulinaaa@mail.ru
Тараданов Александр Ардалионович - доктор социологических наук, профессор. Место работы и должность: заведующий кафедрой социальной работы и социологии ФГБОУ ВПО «Челябинский государственный университет». Адрес: г. Челябинск, ул. Братьев Кашириных, 129. Телефон: 8 (351) 779-70-81, е-mail: taradanov@csu.ru
В статье систематизированы мотивационные типы-установки самоубийства (табу, подвиг, поступок, протест, укор, выход, уход), выработаны (определены) понятия действительного и недействительного самоубийства, непосредственного и опосредованного самоубийства; обоснована и предложена категорийно-мотивационная структура самоубийств; определены и разведены понятия самоубийства как осознаваемого убийства человеком себя и суицида как его разновидности - действительного (преднамеренного или аффективного) непосредственного убийства себя, имеющего мотивационным содержанием «протест»; и (или) «укор»; и (или) «выход»; и (или) «уход»).
Ключевые слова: осознаваемое убийство человеком себя (самоубийство), непосредственное и опосредованное самоубийство, действительное и недействительное самоубийство, действительное (преднамеренное или аффективное) непосредственное убийство себя (суицид как разновидность самоубийства).
В истории человеческой цивилизации представлены самые разнообразные виды самоубийств и их оценки вплоть до диаметрально противоположных, что весьма усложняет определение понятия суицида и, соответственно, дальнейших теоретических и эмпирических его исследований. В древнем Китае больные и старики, потеряв способность к труду, обязаны были убить себя [7]. В Индии совершались религиозные самоубийства в виде самоутопления и самосожжения, последователи Вишну бросались под колеса громадных колесниц, принося себя в жертву [8]. Долгое время в Индии обяза-
тельным было самоубийство вдов - «сати» [22], которое было одним из наиболее распространенных видов ритуального самоубийства, а добровольным - «браминов», которым не следовало дожидаться старости и болезней, дабы не испортить «сансару» - возрождение в новом, более прекрасном и благородном теле [6].
В Японии до сих пор имеют место исторически сложившиеся неформальные, но обязательные «требования чести» - ритуальные самоубийства, окруженные ореолом святости [4]. Самоубийство по определенному ритуалу безальтернативно, если следует искупить вину или
