CC BY
72
ФИЛОСОФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ НАУКИ
3
Вестник Челябинского государственного университета. 2018. № 2 (412).
Философские науки. Вып. 47. С. 79—86.
УДК 1/14
ББК 87
САМООПРЕДЕЛЕНИЕ ФИЛОСОФИИ НАУКИ: ФРАКТАЛЬНЫЙ ПОДХОД
В. П. Прыткое
Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б. Н. Ельцина,
Екатеринбург, Россия
Излагается основанная на принципе фрактальности модель построения и понимания философии науки, в частности ее предмета, структуры и функций. Принцип фрактальности имеет не узко дисциплинарное, а общефилософское значение. Некоторые другие философские дисциплины — например, философия политики и философия техники — также могут развиваться на основе фрактального подхода.
Ключевые слова: мироотношение, наука, научное мироотношение, проблема, философия науки, принцип фрактальности, субъект, объект, деятельность.
Бесспорным фактом является то, что в эпоху модерна в сознании людей формируются два противоположных отношения общества к науке, весьма условно выражаемых бинарной оппозицией «сциентизм — антисциентизм». Вокруг этой оппозиции на протяжении столетий ведутся многочисленные и напряженные, подчас ожесточенные, философские дискуссии, идеологические и политические споры и другие виды полемики. Данная оппозиция позволяет разделить участников дискуссий на три группы (если мы полагаем, что указанные понятия находятся в отношении противоположности, и если соблюдаем правила логики). Во-первых, это так называемые «сциентисты», явные и неявные, или сочувствующие им. Во-вторых, «антисциентисты». Именно о них писал К. Ясперс: «Современные философы говорят о науке, будто им ведома ее природа, и рассматривают ее затем как временное исторически обусловленное заблуждение мировоззренческого порядка» [26. С. 113]. В-третьих, те, кто трактует указанные альтернативы как ошибочные, некорректные; кто стремится «избежать двойного
заблуждения перед наукой, как суеверного преклонения перед наукой, так и ненависти к ней» [Там же. С. 112]. К этой группе принадлежит и автор данной статьи.
Философия науки призвана понять природу науки, закономерные свойства научного отношения человека к миру. Однако ее современное состояние вызывает впечатление интеллектуального хаоса, которое не исчезает, даже если не принимать всерьез сочинения радикальных антисциентистов, например П. Фейерабенда [22]. В работах многих отечественных авторов отсутствуют такие качества научного духа, как ясность и методическая упорядоченность, которые воспевал Г. Башляр [3. С. 369]. Указанные обстоятельства выступают как мотивы для разработки альтернативных подходов к самоопределению философии науки.
Цель статьи — изложить один из возможных подходов, основанный на принципе фрактально-сти, который гласит: каждая выделенная из целого категориальная подсистема (часть) в определенном смысле подобна целому. Ранее была опубликована гипотеза о том, что философское знание
имеет фрактальный характер [17]; здесь оно рассматривается в качестве целого, а философия науки — в качестве части, которая подобна целому. Далее излагаются методологические следствия, выводимые из принципа самоподобия и из ряда положений, установленных отечественными и западными философами.
Предмет философии науки. Неустранимый плюрализм философских учений (в том числе многообразие ответов на вопрос «Что такое философия?») парадоксальным образом ограничивается тем, что представители разных направлений и школ повсеместно используют так называемую «картезианскую парадигму». По этому поводу Б. Рассел писал: «Почти всё в общепринятой философии было тесно связано с дуализмом субъекта и объекта» [19. С 736]. Такие противоположные философские мировоззрения, как материализм, спиритуализм, гилозоизм и прочие, констатирует К. Ясперс, имеют один общий момент — разделение бытия на субъект и объект. Учитывая результаты исследований С. Л. Рубинштейна,
B. А. Лекторского, К. Н. Любутина и других отечественных авторов, можно сформулировать следующий тезис: отношение «человек — мир» есть единое основание и предмет философии как целого. В работе «Человек и мир», своем философском завещании, С. Л. Рубинштейн кардинально трансформирует картезианскую дуалистическую парадигму, предлагая такое решение проблемы, которое направлено «против отчуждения как человека от бытия, так и бытия от человека». Раскрывая свой замысел, он писал: «Человек как субъект должен быть введен внутрь, в состав сущего, в состав бытия, и, соответственно, определен круг философских категорий» [20. С 284]. Предложенные им определения исходных категорий таковы: а) человек выступает «как сознательное существо и субъект действия, прежде всего как реальное, материальное, практическое существо» [Там же.
C. 285]; б) «Мир — общающаяся друг с другом совокупность людей и вещей, точнее совокупность вещей и явлений, соотнесенных с людьми» [Там же. С 289]. В философской концепции Рубинштейна «человек выступает как часть бытия, сущего, осознающая в принципе все бытие» [Там же. С 357]. Именно поэтому она допускает применение принципа фрактальности.
Следующий шаг состоит в дифференциации исходного мироотношения на три основных вида: практическое, познавательное и ценностное отношение человека к миру. Ясно, что данная трактовка имеет свои истоки: во-первых, в знаменитых антропологических вопросах Канта; во-вторых, в понимании философии Маркса как философии
практики (А. Грамши); в-третьих, она позволяет реконструировать постановку основных проблем классической философии. Наиболее последовательно и четко эта трактовка изложена в монографии К. Н. Любутина и Д. В. Пивоварова [12]. Используя фрактальный подход и указанные пожелания, получаем следующую дефиницию: предмет философии науки есть научное отношение человека к миру, включающее познавательное, практическое и ценностное мироотношения. Ми-роотношение — это «интегральная сумма» взаимодействий человека с миром. В онтологическом плане данное понятие, согласно С. Л. Рубинштейну, амбивалентно: «С одной стороны, отношение человека к миру — это отношение к нему как к бесконечности, которая включает в себя человека, может его поглотить и подавить, обусловливает всю его жизнь, и, с другой стороны, отношение к миру как к объекту, в который человек может проникнуть познанием и переделать действием» [20. С 357]. Эта формулировка открывает главу, которая носит знаменательное название — «Онтология человеческой жизни».
Понятие научного мироотношения впервые ввел, по-видимому, В. И. Вернадский, трактуя его как общую и неизменную (инвариантную) компоненту научного мировоззрения, чрезвычайно неустойчивого и изменчивого [5. С 57]. Содержание этого понятия можно раскрыть, на наш взгляд, лишь в контексте последующего изложения. Его эвристическая ценность заключается в том, что оно позволяет преодолеть редукционистские подходы к осмыслению природы науки. Например, представители первого позитивизма (О. Конт, Дж. С. Милль, Г. Спенсер) редуцировали науку к рационально упорядоченному чувственному опыту; лидеры третьего позитивизма — к языку науки; «эпистемологический анархист» П. Фей-ерабенд отождествляет науку с такими формами культуры, как миф и религия. Эволюция понятия науки в Античности и в Новое время исследовалась в работах П. П. Гайденко [6], а эволюция философии науки в XIX—XX вв. анализировалась В. С. Стёпиным [21].
Структура философии науки. Структура любой системы — это совокупность связей и отношений между ее элементами (компонентами, подсистемами). Если философия понимается как открытая, культурно-исторически определенная когнитивная система, то любое рациональное описание структуры предполагает спецификацию элементов. В качестве таковых можно выбрать традиционные философские дисциплины. Их выделение есть результат деления объема понятия «философия». Логика учит, что деление должно
производиться по одному основанию. Что служит основанием деления в решении данной задачи? Его выбирает исследователь. В концепции К. Н. Любутина и Д. В. Пивоварова искомым основанием служит основной вопрос философии, анализируя который авторы выделяют шесть аспектов: онтологический, методологический, гносеологический, социологический, аксиологический, антропологический [12. С. 410—411]. Продолжая их рассуждения, выделим следующие философские дисциплины — основные и производные: 1) онтология; 2) теория познания; 3) методология, которая, в свою очередь, делится на методологию познавательной деятельности и методологию практической деятельности, или праксиологию; 4) социальная философия, которая включает такие производные дисциплины, как философия культуры, философия политики, философия права и т. д.; 5) аксиология — общее учение об идеалах и ценностях человеческого существования, а также этика и эстетика; 6) философская антропология как системообразующая дисциплина; 7) история философии, рассматриваемая и как эмпирическое основание любой философской системы, и как метафилософия.
Используя фрактальный подход, можно утверждать, что в структуре философии науки (а также философии техники) должны быть представлены гомеомерии перечисленных выше дисциплин. Уместно напомнить, что термин «гомеомерии» (по-русски — «подобочастные») был введен Аристотелем в «Метафизике» для характеристики учения Анаксагора о началах [1. С. 72]. Рассмотрим искомые элементы и связи между ними более подробно.
1. Онтология науки. Для ее характеристики целесообразно использовать гегелевскую тираду «Всеобщее — Особенное — Единичное», схему В — О — Е. На уровне В конструируется философская картина мира, формулируемая на языке принципов и категорий. Она отвечает на вопрос «Как устроен этот мир?», который порождает цепь вопросов: «Что существует?», «Каковы критерии существования?» и т. д. Онтология науки соответствует уровню О: здесь строится научная картина мира (НКМ) — высшая форма систематизации научного знания (согласно И. Я. Лойфма-ну [11]). Основу современной НКМ образуют, на наш взгляд, принципы системности/целостности, вероятностного детерминизма (сочетающего динамические и статистические законы), развития (в синергетической трактовке).
Уровню Е соответствуют дисциплинарные онтологии — картины физической, химической, биологической и других реальностей. Например,
согласно Э. М. Чудинову, «понятие физической реальности характеризует объективно-реальный мир не сам по себе, а в том его виде, как он просматривается сквозь призму данной физической теории» [24. С. 229]. Вопрос о реальности того или иного объекта (гравитационных волн, бозона Хиггса и т. п.) ставится и решается именно в отношении теоретизированного мира, а не объективного мира самого по себе, как полагают сторонники наивного реализма.
2. Эпистемология (теория научного познания). Схема В — О — Е эффективно функционирует на всех уровнях теоретико-познавательной проблематики. В этом смысле онтология неотделима от эпистемологии — эту связь фиксирует термин «онтогносеология», который использовали многие отечественные философы (М. А. Лифшиц, И. Я. Лойфман и др.). В философской теории познания (уровень В) обсуждаются как традиционные проблемы (познаваемости мира, природы знания, истины и ее критериев), так и новые, неклассические: эволюционная эпистемология, формальная эпистемология, эпистемология жизненного мира и т. д. Проблематика этой старейшей философской дисциплины, отмечает В. А. Лекторский, становится все более актуальной, поскольку на современном этапе развития цивилизации когнитивная подсистема общества — производство, распространение и использование всех видов знания — начинает определять социально-экономические, политические и культурные процессы. Он пишет: «Проблемы эпистемологии приобретают новый вид, новые формулировки, возникают новые подходы к их решению. «Общество знаний» не делает жизнь проще. Колоссально расширяя возможности человека, это общество ставит его перед не-существовавшими рисками и угрозами» [10. С. 49]. Общество знаний формирует новый культурно-исторический тип — Человека познающего.
На уровне особенного по-прежнему актуальна исследовательская программа В. С. Соловьёва (1874), направленная против позитивистов. Русский мыслитель отмечал, что «позитивизм сводится к известной системе частных эмпирических наук безо всякого универсального значения». Речь идет о «разводе», об отделении науки от философии. Данная установка не выдержала испытания историческим временем. После Второй мировой войны, подчеркивает В. С. Стёпин, начинают преодолеваться все «фундаментальные установки позитивизма — рассматривать науку, абстрагируясь от ее связей с философией и другими областями культуры, абстрагируясь от исторического развития научной рациональности, абстрагируясь
от связей с практической деятельностью» [21. С. 581]. Однако справлять «поминки по позитивизму» еще рано. Его установки укоренились и «процветают»: а) в других философских традициях (экзистенциально-феноменологической, постмодернистской и т. д.); б) в сознании научного сообщества («физика, остерегайся метафизики!»); в) в решениях и действиях чиновников Минобрна-уки, ВАК и ФАНО, направляемых «бухгалтерской логикой» [2].
3. Методология науки. В этой дисциплине можно констатировать противостояние двух тенденций. Первая представляет собой системно-деятельностный подход к пониманию природы науки, разработанный в 1960—80-х гг. плеядой отечественных философов. Его результаты подытожены в работе Э. Г. Юдина [25], они сохраняют свою значимость. Вторая — концепция сложного мышления, представленная в серии публикаций французского исследователя Эдгара Морена. Он утверждает, что в нашем распоряжении имеется антиметод. Основные понятия и тезисы Э. Морена таковы:
— необходимо подвергнуть сомнению сам принцип картезианского метода, абсолютное отделение объекта от субъекта;
— необходимо найти метод познания сложности, который обнаруживает связи, соединения, импликации;
— следует начинать поиск с неясного и неопределенного. «Мы можем отправляться в путь только в неведении, неопределенности, смятении» [14. С. 41];
— неопределенность становится самоподдерживающей, сомнение о сомнении рождает рефлексивность;
— субъект вопрошает об условиях собственного мышления, в итоге порождает мышление потенциально релятивистское, реляционное и самопознающее;
— смятение есть средство сопротивления разного рода упрощениям. У нас имеется антиметод, в котором «незнание, неопределенность, смятение становятся добродетелью» [Там же].
Сравнительный анализ указанных концепций требует самостоятельного исследования. Тезисы Морена созвучны проблемно-рефлексивной модели развития науки [18], однако между ними есть и принципиальные расхождения: познание сложности возможно на основе системно-деятельност-ного подхода.
4. Социально-философские исследования науки ведутся в рамках различных философских традиций (позитивизм, марксизм, феноменология
и т. д.) и порождаемых ими исследовательских программ. Наиболее влиятельны среди них следующие: а) социология знания — от К. Маркса до М. Шелера и К. Манхейма; б) нормативная социология науки Р. Мертона; в) постпозитивистские концепции М. Полани, Т. Куна и др.; г) феноменологическая традиция — от Э. Гуссерля до А. Шюца, П. Бергера и Т. Лукмана; д) концепции М. Малкея, Д. Блура, Б. Латура и др. В отечественной социальной философии выделим работы А. П. Огурцова, М. А. Розова, В. Е. Кемерова. Центральная тема указанных исследований — это проблема социальной обусловленности познания в целом и научного познания в частности. Следовательно, принцип фрактальности работает и здесь.
5. Аксиология науки. Эта дисциплина находится на стадии формирования, с предыдущей ее связывает очевидное обстоятельство: науку делают люди. В этой связи В. Е. Кемеров формулирует тезис о многомерной социальной обусловленности познания. Речь идет о «сочетании разных детерминаций познания: обществом, отдельными научными и культурными сообществами, субъектной и межсубъектной деятельностью» [8. С. 232]. Люди, которые делают науку, рождаются, воспитываются, трудятся и живут в определенной национальной культуре — с молоком матери усваивают ее язык, идеалы и ценности. Полагаем, в этом смысле ценностно нейтральная наука невозможна.
6. Антропология науки. Из пунктов 4 и 5 следует тезис: наука — это часть антропологической реальности. В 1926 г. В. И. Вернадский писал: «Наука не существует помимо человека и есть его создание. <...> В научно-выраженной истине всегда есть отражение — может быть, чрезвычайно большое — духовной личности человека, его разума» [5. С. 14—150]. Стремление осмыслить человеческое измерение науки — идея далеко не новая: о ней писали И. Кант, И. В. Гёте, Ф. Ницше, В. Дильтей, С. И. Гессен и другие мыслители. Современные отечественные философы также разрабатывают эту идею. Так, например, Л. А. Микешина формулирует принцип доверия человеку познающему. Констатируя, что в классической эпистемологии представлен «частичный» гносеологический субъект, она призывает вернуть целостного человека в современную эпистемологию [13. С. 7—8]. Дело за малым — создать концепцию целостного человека. Эвристически перспективным является предложенное Д. В. Пивоваровым введение двух новых понятий: осваивающее познание и отчуждающее познание [13. С. 74—79]. В развитии антропологии науки
нерешенными остаются следующие проблемы:
а) поиск единого концептуального основания в условиях плюрализма и мультипарадигмальности;
б) как сочетать субъектность научного творчества и объективность его результатов; в) как преодолеть отчуждение науки от человека.
Пункт 7 нет не—ходимости комментировать.
Следует признать правоту И. Лакатоса: «Философия науки без исторти науки пусое; тстория науки без филосафидтоудислепа»[9. С. 201]. Результаты исто псоо-филостИскихиисооннкм-научных исследований — неотъемлемая часть философии науки.
Функции философии науки. Кому и зачем нужна философия? Известные из истории ответы великих мыслителей: а) Платона — об антагонизме философа и толпы, о губительном действии извращенного государственного устройства на философов, о необходимости слияния государственной власти и философии и т. д.; б) Эпикура — о том, что занятия философией необходимы для здоровья души и обретения счастья; в) Маркса — о том, что философия — это «живая душа культуры», и т. д. — отвергают многиссовремснныд одторы, причем ничтоже сумняшеся, не утруждая себя аргументированным рассуждением. Эти авторы составляют «похоронную команду», я не из их числа. По-видимому, функционирование философии в здоровом обществе должно служить его развитию, гармонизации, совершенствованию, в частности способствов атд во1осоатию,птатансвке, исследованию, обсуждению и решению актуальных общественныхпроблем.Укатокмыет тадии образуют жизненсыицису аДщсстстсстй теи-блемы. О каких пииОоемас идет речь?
На уровне всеобщего, В — это вечные философские проблемы. Мок ихможно упорядокмыь? Удачную типологиюпрдДлижиоД. И.Дубровский. Он выделяет четыре основных типа философских проблем: Г — гносссноиичесмые, С0 — ыптоло-гические, А — аксиодигичаотьс и ф — уракси-ологические, полагая, чтоани ди уенуцдНУемы, но взаиморефлексируемы, а для наглядности размещает их в вершинax«Иилoытф«кога ккдд рот а» [7. С. 46—47]. СхкюкДyИpав«ытьo, на ыашвзгкид, можно модифицировать: в центре квадрата разместить пятый тип: Э — экзистенциальные проблемы, проблемы человеческого существования — такие, как «жизнь — смерть — бессмертие», «свобода — рабство», «любовь — ненависть», «смысл — абсурд», проблема одиночества и т. д.; кроме того, переобозначить вершины, ориентируясь на материалистическое решение основного вопроса философии. В итоге получаем схему, представленную на рис. 1 и 2.
О' ' П
Рис. l.Ысискoфcсuй квадодтг
Рис. 2. МсМифицикосанный фuлсмофоомйк?aдуam (схема Д. И. Дубровского)
На урoвнeуcoбeннйом, О, дасполтжены фуно-ции философии науки и соответствующие им проблемы. Coциальнo«пьсдньаоaуeуиe фйл?сoфич науки соссоитвотм, чтибы оомыслшнпкполь-мынаучного кироотиошеиия,косорые являются «проекциями» (гомеомериями) проблем уровня В^брасующими ФOдпфифдpoвaнныйфо.лocтф -с^йкинло-ттсм-риси). Наиболсе острой из них в условиях современного российского общества представляется проблема сохранения, выживания фyнукмлнрео«ФаHнаф-о и кеисниокультурного нтсоуса. 0 этом лс aнкпиыььaтсльны сами названия выступлений участников круглого стола «ФондaмeниесонaыIФяy онвХХ1«е ке»: А. Л. Ни-^^т*.^!^*^^ — «Фчндаментальная ааука умирает?»; Е. А. Мамчур — «Нет, фундаментальная наука будет жить!»; Б. И. Пружинин — «Надеюсь, что будет жить» [4. С.-50—171 ]. Редакторы этой стулективной афии цитыфуют выступле-
ние президента США Б. Обамы в апреле 2009 г. (в разгар мирового финансового кризиса!) перед Американской национальной академией наук. Обама заявил: «Поэтому сегодня я здесь, чтобы поставить такую цель: мы будем выделять более трех процентов ВВП на исследования и разработки» [Там же. С. 8]. Сравним этот показатель с нашими данными: по сообщениям СМИ, российские ученые требовали обеспечить финансирование фундаментальных научных исследований в 2017 г.
на уровне не ниже 0,22 % ВВП и доведение этих расходов до 0,35 % ВВП.
Естественно, что функционирование и развитие отечественной науки определяется не только уровнем бюджетного финансирования. В действительности изучение условий развития составляет крупномасштабную междисциплинарную проблему, требующую синергийных усилий всех социально-гуманитарных и философских дисциплин, от Аксиологии до Языкознания. Какие функции способна реализовать философия науки? Во-первых, методологическую: изучая строение и динамику науки, она может (или должна) раскрыть закономерности развития науки, решить вопросы о соотношении фундаментальных и прикладных исследований, науки и технологий, о критериях оценки достижений, о различиях между открытием, изобретением и инновацией и т. д. Во-вторых, мировоззренческую: решая онтологические и эпистемологические проблемы, она вносит свой вклад формирования современной НКМ, органической части светского мировоззрения, позволяет вести дискуссии о соотношении науки и религии, науки и искусства, науки и лженауки, науки и власти (политики, идеологии, утопии и т. п.), раскрыть мировоззренческий смысл новейших открытий и технологий. В-третьих, социокультурные функции: решая вопросы о социальных последствиях экспансии технологий, возможных антропологических рисках, состоянии развития среднего и высшего образования, повышении культуры дискуссий, логической и
организационно-управленческой культуры наших «эффективных менеджеров», представителей всех ветвей власти и лидеров общественного мнения. Разве этого мало?
Таким образом, фрактальный подход позволяет определить предмет, структуру и функции философии науки. Этот подход некоторые авторы используют при изложении философии политики [15], хотя и не вполне последовательно. По-видимому, он применим для изложения философии техники и других философских дисциплин. Фрактальный подход используют в качестве формы интеллектуальной интуиции для решения актуальных мировоззренческих проблем. Например, в работе «Европейский нигилизм» М. Хай-деггер выделяет пять главных рубрик ницшев-ской метафизики: «нигилизм», «переоценка всех прежних ценностей», «воля к власти», «вечное возвращение того же», «сверхчеловек». При этом Хайдеггер утверждает, что указанные рубрики «показывают метафизику Ницше каждый раз в одном, но всегда определяющем целое аспекте» [23. С. 67]. Каждая рубрика (понятие, идея) есть часть, определяющая целое, то есть фрактал. В лекции «Что такое метафизика?» Хайдеггер подчеркивает, что «всякий метафизический вопрос всегда охватывает метафизическую проблематику в целом. Он всегда и идет от этого самого целого» [Там же. С. 16]. Другими словами, философское вопрошание имеет фрактальный характер, а принцип самоподобия имеет общефилософское значение.
Список литературы
1. Аристотель. Соч. : в 4 т. Т. 1. — М. : Мысль, 1976. — 550 с.
2. Афанасьева, В. В. Пять признаков тяжелой болезни [Электронный ресурс] / В. В. Афанасьева. — URL: http://www.pravmir.ru/pyat-priznakov-tyazheloy-bolezni-rossiyskogo-obrazovaniya (дата обращения 19.05.2017).
3. Башляр, Г. Избранное. Т. 1. Научный рационализм / Г. Башляр. — М. ; СПб.: Университет. кн., 2000. — 395 с.
4. Будущее фундаментальной науки: Концептуальные, философские и социальные аспекты проблемы / отв. ред. А. А. Крушанов, Е. А. Мамчур. — М. : КРАСАНД, 2011. — 228 с.
5. Вернадский, В. И. О науке. Т. 1 / В. И. Вернадский. — Дубна : Феникс, 1997. — 576 с.
6. Гайденко, П. П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ / П. П. Гайденко. — М. : Наука, 1980. — 566 с.; Гайденко, П. П. Эволюция понятия науки (XVII— XVIII вв.) / П. П. Гайденко — М. : Наука, 1987. — 447 с.
7. Дубровский, Д. И. Относительное и абсолютное. К проблеме концептуального осмысления релятивизма / Д. И. Дубровский // Релятивизм как болезнь современной философии / отв. ред. В. А. Лекторский. — М. : Канон+, 2015. — 392 с.
8. Кемеров, В. Е. Общество, социальность, полисубъектность / В. Е. Кемеров. — М. : Академ. проект, 2012. — 252 с.
9. Лакатос, И. Избранные произведения по философии и методологии науки / И. Лакатос. — М. : Академ. проект, 2008. — 475 с.
10. Лекторский, В. А. Трансформация эпистемологии: новая жизнь старых проблем / В. А. Лекторский // Эпистемология: перспективы развития. — М. : Канон+, 2012.
11. Лойфман, И. Я. Мировоззренческие штудии: Избранные работы / И. Я. Лойфман. — Екатеринбург : Банк культур. информ., 2002.
12. Любутин, К. Н. Диалектика субъекта и объекта / К. Н. Любутин, Д. В. Пивоваров. — Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 1993.
13. Микешина, Л. А. Эмпирический субъект и категория жизни / Л. А. Микешина // Эпистемология и философия науки. — 2009. — № 1.
14. Морен, Э. Метод. Природа Природы / Э. Морен. — М. : Канон+, 2013.
15. Панарин, А. С. Философия политики / А. С. Панарин. — М. : Новая шк., 1996.
16. Пивоваров, Д. В. Наука и религия: гносеологические очерки / Д. В. Пивоваров. — Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2013.
17. Прытков, В. П. Фрактальный характер философского знания / В. П. Прытков // Вестн. Челяб. гос. ун-та. — 2016. — № 3 (385). Филос. науки. Вып. 39. — С. 26—35.
18. Прытков, В. П. Человек вопрошающий / В. П. Прытков. — Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2006.
19. Рассел, Б. История западной философии / Б. Рассел. — Новосибирск : Изд-во Новосиб. ун-та, 1997.
20. Рубинштейн, С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир / С. Л. Рубинштейн. — СПб. : Питер, 2003.
21. Стёпин, В. С. Философия и методология науки. Избранное / В. С. Стёпин. — М. : Академ. проект, 2015.
22. Фейерабенд, П. Наука в свободном обществе / П. Фейерабенд. — М. : АСТ, 2010; Фейерабенд, П. Прощай, разум / П. Фейерабенд. — М. : АСТ, 2010.
23. Хайдеггер, М. Время и бытие : статьи и выступления / М. Хайдеггер. — М. : Республика, 1993.
24. Чудинов, Э. М. Природа научной истины / Э. М. Чудинов. — М. : Политиздат, 1977.
25. Юдин, Э. Г. Методология науки. Системность. Деятельность / Э. Г. Юдин. — М. : Эдиториал УРСС, 1997.
26. Ясперс, К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. — М. : Республика, 1994.
Сведения об авторе
Прытков Владимир Павлович — кандидат философских наук, доцент ВАК, доцент кафедры философии, Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б. Н. Ельцина. Екатеринбург, Россия. a_konashkova@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2018. No. 2 (412). Philosophy Sciences. Iss. 47. Pp. 79—86.
SELF-DETERMINATION OF PHILOSOPHY OF SCIENCE: FRACTAL APPROACH
V.P. Prytkov
Ural Federal University named after the First President of Russia B.N. Yeltsin, Yekaterinburg, Russia. a_konashkova@mail.ru
The outlined model of composition and understanding of philosophy of science, in particular its subject, structure and functions, is based on the principle of fractality. This principle states that "every allotted of a whole categorical subsystem (a part) in a certain sense is similar to the whole". In this article philosophical knowledge is considered to be a whole, while philosophy of science is meant to be its part, which is similar to the whole. The author formulates the following definition: "The subject of philosophy of science is a scientific attitude of a human to the world and includes cognitive, practical and moral kinds of world-view". Components of philosophy of science and its function are characterized in the article. The author claims, that the principle of fractality does not have a narrowly disciplined, but a general philosophical significance.
Keywords: world relation, science, scientific relation, problem, philosophy of science, fractality principle, subject, object, activity.
86
B. n. npbimmB
References
1. Aristotel'. Sochineniya v 4 t. T. 1 [The Works in 4 vol. Vol. 1]. Moscow, Myisl Publ., 1976. 550 p. (In Russ.).
2. Afanas'eva V.V. Pyat'priznakov tyazheloy bolezni [Five signs of a serious illness]. Available at: http:// www.pravmir.ru/pyat-priznakov-tyazheloy-bolezni-rossiyskogo-obrazovaniya, accessed 19.05.2017. (In Russ.).
3. Bashlyar G. Izbrannoye. T. 1. Nauchnyy ratsionalizm [Favourites. Vol.1. Scientific rationalism]. Moscow, St. Petersburg, Universitetskaya kniga Publ., 2000. 395 p. (In Russ.).
4. Budushcheye fundamental'noy nauki: Kontseptualnye, filosofskiye i sotsialnye aspekty problemy [The future of fundamental science: Conceptual, philosophical and social aspects of the problem]. Moscow, KRASAND Publ., 2011. 228 p. (In Russ.).
5. Vernadskiy V.I. O nauke. T. 1 [About science. Vol. 1]. Dubna, Feniks Publ., 1997. 576 p. (In Russ.).
6. Gaydenko P.P. Evolyutsiya ponyatiya nauki. Stanovleniye i razvitiye pervykh nauchnykh programm [Evolution of the concept of science. Formation and development of the first scientific programs]. Moscow, Nauka Publ., 1980. 566 p.; Gaydenko, P.P. Evolyutsiya ponyatiya nauki (XVII—XVIII vv.) [Evolution of the concept of science (XVII—XVIII centuries)]. Moscow, Nauka Publ., 1987. 447 p. (In Russ.).
7. Dubrovskiy D.I. Otnositel'noye i absolyutnoye. K probleme kontseptual'nogo osmyisleniya relyativizma [Relative and absolute. To the problem of conceptual comprehension of relativism]. Relyativizm kakbolezn'sovre-mennoy filosofii [Relativism as a disease of modern philosophy]. Moscow, Kanon+ Publ., 2015. 392 p. (In Russ.).
8. Kemerov V.E. Obshchestvo, sotsial'nost', polisub''ektnost' [Society, sociality, polysubject]. Moscow, Akademicheskiy proekt Publ., 2012. 252 p. (In Russ.).
9. Lakatos I. Izbrannye proizvedeniya po filosofii i metodologii nauki [Selected works on philosophy and methodology of science]. Moscow, Akademicheskiy proekt Publ., 2008. 475 p. (In Russ.).
10. Lektorskiy V.A. Transformatsiya epistemologii: novaya zhizn' starykh problem [Transformation of epistemology: new life for old problems]. Epistemologiya: perspektivy razvitiya [Epistemology: prospects of development]. Moscow, Kanon+ Publ., 2012. (In Russ.).
11. Loyfman I.Ya. Mirovozzrencheskiye shtudii: Izbrannye raboty [Worldview studies: Selected works]. Yekaterinburg, Bank kul'turnoy informatsii Publ., 2002. (In Russ.).
12. Lyubutin K.N., Pivovarov D.V. Dialektika sub ''ekta i ob ''ekta [The dialectic of subject and object]. Yekaterinburg, 1993. (In Russ.).
13. Mikeshina L.A. Empiricheskiy sub''ekt i kategoriya zhizni [The empirical subject and the category of life]. Epistemologiya i filosofiya nauki [Epistemology and Philosophy of Science], 2009, no. 1. (In Russ.).
14. Moren E. Metod. Priroda Prirody [Method. The Nature of Nature]. Moscow, Kanon+ Publ., 2013. (In Russ.).
15. Panarin A.S. Filosofiyapolitiki [Philosophy of politics]. Moscow, Novaya shkola Publ., 1996. (In Russ.).
16. Pivovarov D.V. Nauka i religiya: gnoseologicheskiye ocherki [Science and religion: epistemological essays]. Yekaterinburg, 2013. (In Russ.).
17. Prytkov V.P. Fraktal'nyy kharakter filosofskogo znaniya [The fractal nature of philosophical knowledge]. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Chelyabinsk State University], 2016, no. 3 (385). Filosofskiye nauki, iss. 39, pp. 26—35. (In Russ.).
18. Prytkov V.P. Chelovek voproshayushchiy [The inquiring person]. Yekaterinburg, 2006. (In Russ.).
19. Rassel B. Istoriya zapadnoy filosofii [History of Western philosophy]. Novosibirsk, 1997. (In Russ.).
20. Rubinshteyn S.L. Byitiye i soznaniye. Chelovek i mir [Existence and consciousness. Man and the world]. St. Petersburg, Piter Publ., 2003. (In Russ.).
21. Styopin V.S. Filosofiya i metodologiya nauki. Izbrannoe [Philosophy and methodology of science. Favourites]. Moscow, Akademicheskiy proekt Publ., 2015. (In Russ.).
22. Feyerabend P. Nauka v svobodnom obshchestve [Science in a free society]. Moscow, AST Publ., 2010 (In Russ.).; Feyerabend P. Proschay, razum [Good-bye, mind]. Moscow, AST Publ., 2010. (In Russ.).
23. Haydegger M. Vremya i byitiye: Stat'i i vystupleniya [Time and being: articles and speeches]. Moscow, Respublika Publ., 1993. (In Russ.).
24. Chudinov E.M. Priroda nauchnoy istinyi [The nature of scientific truth]. Moscow, Politizdat Publ., 1977. (In Russ.).
25. Yudin E.G. Metodologiya nauki. Sistemnost'. Deyatelnost' [Science methodology. System. Activity]. Moscow, Editorial URSS Publ., 1997. (In Russ.).
26. Yaspers K. Smyisl i naznacheniye istorii [The meaning and purpose of history]. Moscow, Respublika Publ., 1994. (In Russ.).
