CC BY
111
УДК 81.371
САМОБЫТНОСТЬ РОССИИ: К ВОПРОСУ О СОДЕРЖАНИИ КОНЦЕПТА «САМОБЫТНОСТЬ»
В ДИСКУРСЕ РУССКОГО СЛАВЯНОФИЛЬСТВА
Трошина Н.В.
Статья посвящена описанию одного из ядерных концептов в дискурсе русского славянофильства - концепта «Самобытность». Оппозиция «русский / западный», которая является основополагающей в теории славянофилов, раскрывается через описание признаков, отражающих основные параметры противопоставления России и Запада. Ключевые слова: славянофильство, концепт, самобытность России, Запад, оппозиция.
RUSSIAN IDENTITY: THE ISSUE OF THE CONTENT OF THE CONCEPT «IDENTITY» IN THE DISCOURSE OF THE RUSSIAN SLAVOPHILISM
Troshina N.V.
The article describes one of the nuclear concepts in the discourse of Russian Slavophilism - the concept of «Identity». Opposition to «Russian / Western», which is fundamental to the theory of the Slavophils, revealed through the description of the symptoms, reflecting the basic parameters of the opposition of Russia and the West. Keywords: Slavophilism, concept, Russian identity, the West, opposition.
Одной из важных идеологем, под знаком которых шло формирование русского сознания и культуры XIX века, является понятие «самобытность». По словам К.С. Аксакова, к началу XIX столетия русская земля «очутилась в положении Америки: её надо было открыть. Нашлись Колумбы, которые сказали, что она есть Русская земля» [3, 193]. Этими Колумбами стали «старшие» славянофилы (А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, К.С. Аксаков, И.С. Аксаков и др.), поставившие вопрос о самобытности народа, о национальном самоуважении, самосознании. Конечно, представители славянофильства не являются первооткрывателями данной проблемы, но именно в их учении пребывающая идея национальной самобытности стала центром внимания, отправной точкой в оформлении целого комплекса идей, решений. Ядро всего этого комплекса -уникальный концепт «Самобытность». Его позиция в концептосфере славянофильства особая: он является доминантным среди всех ядерных концептов («Самобытность», «Славянофильство», «Соборность», «Народность», «Православие», «Община», «Народ»), отражающих фундаментальные основы славянофильского учения [13]. Доминантное положение концепта «Самобытность» обусловлена реализацией в нем архе-типической оппозиции «свой» / «чужой», основополагающей в теории славянофилов, преломленной ими в оппозицию «русский» / «западный».
Следует отметить, что в современных лингвистических исследованиях не наблюдается общего подхода к определению термина «концепт». В данной
статье под концептом понимается культурно отмеченный вербализованный смысл, дискретная содержательная единица коллективного сознания, отражающая предмет реального или идеального мира; при этом основой концептуального анализа признается описание лексической реализации концепта.
Лексема самобытность, основной репрезентант концепта, была широко распространена в публицистическом и научном языке 30-60-х годов XIX века, как и многие образования с местоименной частью само-. Ю.С. Сорокин объясняет этот факт особым вниманием к проявлениям духовных процессов, протекающих в отдельной личности, и к развитию активного, деятельного начала в общественной жизни [11, 300].
Академик В.В. Виноградов связывает появление лексемы самобытность в русском языке с именем А.С. Пушкина, который использовал прием семантического дублирования французского слова individualite русским словом самобытность [4, 1002]. Однако есть и другое объяснение происхождения данного слова: по замечанию автора «Историко-этимологического словаря современного русского языка» П.Я. Черных, едва ли лексема самобытность является калькой с французского; вероятно, она этимологически соотносится с др.-рус. и ст.-сл. бытьный - «насущный», от быть (бытие, бытье) - «бытие» [17, 138]. Значение «бытие, существование», действительно, входило в состав семантемы лексемы самобытность в древнерусском и старославянском языках: «Самобытный... сам собою существующий» [12, 246]. Указанное значение отмечается и словарями первой половины XIX столетия. Так,
в «Словаре церковно-славянского и русского языка» (1847), впервые зафиксировавшем лексему самобытность, представлены следующие значения лексем самобытный и самобытность: «Самобытный... Существующий сам собою»; «Самобытность. Существование самим собою» [10, 88].
Следует отметить, что значение лексемы самобытность в речевой практике 30-60-х годов XIX века было более широким, нежели ее лексикографическое представление. В то время лексема самобытный приобрела более специфическое, актуальное значение «оригинальный, независимый в своем развитии от внешних влияний» [11, 304], лексема самобытность, соответственно, означала «оригинальность, своеобразие, составляющее внутреннюю сущность какого-либо явления или личности».
В статьях представителей раннего славянофильства традиционные семемы лексемы самобытность участвуют в формировании содержательной стороны одноименного концепта и выступают в качестве его уровней:
1) «самостоятельность, отдельное существование»: «Частная, личная самобытность. была у нас так же мало известна, как и самовластие общественное» [7, 122];
2) «независимость от чужого влияния»: «... везде она (борьба между жизнью и иноземной образованностью - Н.Т.) выражалась в двух противоположных стремлениях: к самобытности, с одной стороны, к подражательности, с другой» [14, 132];
3) «оригинальность, своеобразие»: «... новые поколения, воспитанные на образцах отечественных, получат самобытность вкуса и твердость мнения, независимого от чужеземных влияний» [7, 83].
Исследование содержательной стороны концепта «Самобытность» в публицистических статьях славянофилов предполагает обращение к описанию такого аспекта, как самобытность России, так как основные размышления представителей славянофильства связаны не с самобытностью вообще, а именно с русской самобытностью. Уровень концепта «оригинальность, своеобразие» конкретизируется и представляется как «своеобразие России». Исследование признаков, его составляющих, опирается на выделение классификационных пунктов, отражающих основные параметры противопоставления России Западу.
1. Возникновение государственности.
По мнению славянофилов, русское государство создавалось мирным путем, потому значимыми оказываются такие признаки концепта, как «мир», «согласие»: «. в основании государства Западного: насилие, рабство и вражда. В основании государства
Русского: добровольность, свобода и мир» [2, 8]; «На нашей первоначальной истории не лежит пятно завоевания. Кровь и вражда не служили основанием государству русскому» [14, 55]; «добровольное соединение»: «Русское государство. было основано не завоеванием, а добровольным признанием власти» [2, 8].
2. Отношения власти и народа.
«Автономность народа и власти», «мир» -
признаки, раскрывающие отличительные особенности российского государственного устройства, согласно славянофильской теории: «Если народ не посягает на государство, то и государство не должно посягать на народ» [1, 85]; «На Западе идет постоянная вражда и тяжба между государством и народом. В России этой вражды и тяжбы не было .» [Там же].
3. Отношения между сословиями.
Идеал социальных отношений, основанных на единстве, славянофилы находили в древности: «И князья, и бояре, и духовенство, и народы, и дружины княжеские, и дружины боярские, и дружины городские, и дружина земская - все классы и виды населения были проникнуты одним духом, одними убеждениями, однородными понятиями, одинаковую потребностью общего блага» [8, 206]. Именно в старине (Древней Руси) представители славянофильства видели исток самобытного развития России и противопоставляли «старое русское» «западному»: «... там (на Западе - Н.Т.) враждебная разграниченность сословий - в Древней Руси их единодушная совокупность при естественной разновидности» [Там же, 217].
4. Законность.
В русском сознании закон представляется как «предел», что вполне соответствует архетипической семантике этимона закон, вскрывающей глубинные смыслы данного понятия. Лексема закон происходит от слова конъ, имевшего значение «предел, начало, конец, граница». Таким образом, закон - это то, что находится за пределом, за границей, то, что изначально. Такое осмысление концепта «Закон» нашло отражение в дефиниции лексемы закон в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля: «предел, постановленный свободе воли или действий; неминучее начало, основание; правило, постановление высшей власти» [5, 589].
Вместе с тем в этимоне лексемы скрывается представление о законе как о явлении, противоположном обычаю, традиции, внутренне связанным с народной жизнью (за конъ - за границами обычая, традиции); в подобном контексте раскрывается соотношение обычая и закона у славянофилов: «Обычай есть закон, но он отличается от закона тем, что закон является чем-то внешним, случайно примешивающемся к
жизни, а обычай является силою внутреннею, проникающею во всю жизнь народа, в совесть и мысль всех его членов» [14, 213]. Такое представление о законе оказывается весьма важным для раскрытия в русской картине мира концептуальной оппозиции «свой / чужой». В теории славянофильства закон воспринимался как явление чуждое, привнесенное извне под влиянием западного устройства, в то время как в России «... из подробностей быта слагается громада обычая, единственная твердая опора народного и общественного устройства» [Там же]. Правда и добрая совесть, по мнению славянофилов, должны иметь в обществе большее значение, нежели законный обряд; «внутренняя справедливость» должна брать верх «над внешней формальностью» [8, 207].
5. Быт.
Самобытность, уникальность устройства русского быта славянофилы усматривали в общине, органично сочетающей в себе два начала: хозяйственное (община как экономическая структура и юридическое лицо) и нравственное (община как нравственный организм).
Именно эта ячейка русского быта представлялась фундаментальной ценностью русской самобытности, корнем русской жизни: «. всякое государство или общество гражданское состоит из двух начал: из живого исторического... и из рассудочного... Корень и основа -Кремль, Киев, Саровская пустынь, народный быт . и по преимуществу община сельская» [14, 161-162]; «Начало общины есть по преимуществу начало славянского племени и в особенности русского народа.» [3, 365]; «. русский дух утвердил навсегда мирскую общину, лучшую форму общежительности в тесных пределах» [14, 249]. Неразрывная, органическая связь общины с русской жизнью подчеркивается композитом община-Россия, утверждающим соединение этих двух понятий: «Это чувство принадлежит собственно России-общине, живой и органической» [15, 124].
Община воспринималась славянофилами как исходное начало в развитии промышленности: «Община промышленная есть или будет развитием общины земледельческой» [14, 166]. При помощи общинного начала, по мнению А.С. Хомякова, можно было устранить существующую в Европе борьбу капитала и труда, ибо источник этой борьбы коренится в индивидуализме, в эгоизме личности, не допускающей ничего истинно общего.
Следует отметить, что община интересовала славянофилов не только и не столько как административно-экономическая единица, сколько как особый принцип человеческой жизни, воплощение идеальных межличностных связей, особая нравственная среда, в
которой развиваются лучшие черты русского характера. Община - это союз, основанный не на материальном расчете, а на понятии «естественного и нравственного братства» [14, 157], на христианской любви и общем согласии: «Община - .это действие любви, высокое действие христианское»; «Община есть союз людей, отказывающихся от своего эгоизма, от личности своей, и являющих общее их согласие» [2, 291].
При этом славянофилы подчеркивали «семейную» направленность общинного устройства: «Внутренняя задача Русской земли есть проявление общества., стоящего на твердых основах общины и семьи» [14, 224]. Семья выражает «ту простую стихию, из которой составлена простая и естественная община» [Там же, 66]. Семейно-общинный быт, имеющий в основе своей любовь, братство, милосердие, истинную нравственность, отражает самобытное начало русской жизни.
В концепции славянофильства община представлялась как особое нравственное начало, идеальное по своей сути»: «Община есть то высшее, то истинное начало, которому уже не предстоит найти нечто себя высшее, а предстоит только преуспевать, очищаться и возвышаться» [2, 291]; «... община стала идеалом недосягаемым, к которому предстоит вечно стремиться» [3, 364]. И стремление русского человека к этому идеалу отражает самобытность русской жизни.
6. Церковь и состояние веры.
Православная церковь в России, по мнению славянофилов, не смешалась с государством: «Церковь, ограничив круг своего действия, никогда не утрачивала чистоты своей жизни внутренней.» [14, 55]; «. там (на Западе - Н.Т.) церковь смешалась с государством, соединив духовную власть со светскою. в России она оставалась не смешанною с мирскими целями и устройством» [8, 217]. Такое самобытное состояние православной церкви позволило сохранить чистоту, истинность христианской веры.
«Истинность» как компонент концепта «Православие» в дискурсе славянофильства оказывается одним из основных в структуре концепта и репрезентируется чаще всего: «Православию, как истине, ложь враждебна по существу» [16, 61]; «... воспитание. должно быть согласно. с началами православия, которое есть единственное истинное христианство» [14, 224]; «Когда исчезнут ложные учения, не нужно будет и имя православная, ибо ложного христианства не будет» [16, 23].
«Истинность» православия связывается у славянофилов с «чистотой» христианского учения: «... остатки христианских начал. принадлежат не Западу, но более нам, принявшим христианство в его чистей-
шем виде» [7, 153]; «.сравним. начала общественного и частного быта, который. обозначился в прежней России, находившейся под прямым влиянием чистого христианства, без примеси мира языческого» [8, 113].
Важным признаком православной веры славянофилы считали и «полноту», эксплицирующую синтез двух компонентов оппозиции «единство» / «свобода». Категория «единство» воплощает в себе общее церковное начало, предполагает подчинение самостоятельного мышления авторитету церкви. «Свобода», напротив, выдвигает на первый план внутреннее проявление религиозных чувств отдельного человека. В православии, по мнению славянофилов, происходит гармонизация «единого» церковного начала с индивидуальной религиозностью членов церковного организма: «.человек уже не может понимать вечную истину первобытного христианства иначе, как в ее полноте, т.е. в тождестве единства и свободы, проявляемом в законе духовной любви. Таково православие» [14, 203]. Аксиологический компонент «любовь» в совокупности с категориями «единство» и «свобода» реализует, с одной стороны, идею общинности, с другой - признание абсолютной ценности каждой личности.
В определении свойств православной веры не менее значимой оказывается формула «вера» + «разум», реализующая в дискурсе славянофильства такой компонент, как «цельность духа»: «.каждый православный сознает во глубине души, что истина божественная не обнимается соображениями обыкновенного разума и требует высшего, духовного зрения.» [7, 261-262]; «Вера здорова для разума. Не довольно думать, надобно верить» [1, 197]. Именно «цельность духа», по мнению И.В. Киреевского, является основным принципом православия, на котором должна строиться цельность бытия.
7. Соотношение материального и духовного в жизни человека.
Согласно представлениям славянофилов, жизнь русского человека характеризуется такими признаками, как «приоритет духовного» и «простота жизненных потребностей»: «Он (русский человек - Н. Т.) знал, что развитие богатства есть одно из второстепенных условий жизни общественной и должно потому находиться не только в тесной связи с другими высшими условиями, но и в совершенной им подчиненности» [8, 215]; «Он (русский человек - Н.Т.) не мог бы понять, как можно с намерением раздражать чувствительность людей к внешним потребностям только для того, чтобы умножить их усилия к вещественной производительности» [Там же].
8. Тип мышления и образованности.
Русскому мышлению свойственны «цельность
мировоззрения», «разумность»: «... там раздвоение сил разума - здесь стремление к их живой совокупности»; «... там рассудочное и школьное изучение высших истин - здесь стремление к их живому цельному познаванию» [Там же, 17]. При этом корень образованности русского человека таится в «верности христианскому преданию»: «... там (на Западе - Н.Т.) взаимное прорастание образованности языческой и христианской - здесь (в России - Н.Т.) постоянное стремление к очищению истины» [Там же, 217].
9. Историческая судьба народа.
«История призывает Россию стать во главе всемирного просвещения» [14, 221]. Истинное христианство (православная вера) и общинное устройство - самобытные начала русской земли, определяющие её великое будущее, духовное лидерство в славянском мире.
Божие благословение дает России одновременно и святое право, и святую обязанность. Компонент «право» отражает «план культурно-исторической миссии России» [9, 62]: она может явиться представительницей православного Востока и встать во главе всемирного просвещения. Компонент «обязанность» связан с аспектом «религиозно-мистического мессианизма»: России предстоит сохранить божественную истину «в ее чистоте и святости» [8, 241], что пересекается с культурной идеей «Россия (Москва) - Третий Рим». По замечанию А.С. Хомякова, «.человечеству остается отныне выбор только между двумя путями, кафолическим православием или безверием» [16, 298].
Залог дальнейшего развития России и её мирового лидерства славянофилы видели и в общине: «Она (Россия - Н.Т.) прошла через великие испытания, она отстояла свое общественное и бытовое начало. и теперь должна явиться их представительницею для целого мира. Таково ее призвание, ее удел в будущем» [14, 203]. По замечанию А.С. Хомякова, община есть «есть одно уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории. Отними его, не останется ничего; из его же развития может развиться целый гражданский мир» [14, 162]. Это положение А.С. Хомяков высказывал в письме 1849 года, в то время, когда уже были подведены итоги февральской революции для Франции, а за ней и для всей Европы. Охватившее сторонних наблюдателей сознание бессилия Европы в решении вопросов, выдвинутых ее собственной жизнью, очень ярко отразилось в словах А.И. Герцена: «Прощай, отходящий мир, прощай, Европа! - Среди этого хаоса, среди этого предсмертного томления и мучительного возрождения.взоры невольно обращаются к Востоку.» Надежды Герцена
были связаны с русским человеком, который «бытом своим ближе всех европейских народов подходит к новому социальному устройству», сущность же этого устройства заключается в общине, сохраняющей «народное единство» [Цит. по: 6, 298-299]. Если один из западников возлагал такие надежды на общину, то тем естественнее это было для славянофилов, всегда веривших в мировое призвание русского народа.
Концепт «Самобытность» в учении русского славянофильства является ярким отражением «русской идеи». Он вбирает в себя всё, что касается специфических отличий «русского пути»: интерес к духу жизни, сокрытому в прошлом, признание решающей
роли православия и общинного устройства в формировании особенностей русского народа, обоснование принципа соборности как доминантного принципа русской жизни, внимание к простому народу - хранителю исконных начал русской жизни. Абстрактное понятие самобытности у славянофилов наполняется реальным содержанием, связанным с понятиями самоопределения, этнокультурной идентичности. Благодаря старшим славянофилам, самобытность прочно вошла в круг ключевых слов-символов русского сознания. Но до сих пор проблематика самобытности России, заявленная А.С. Хомяковым и его сторонниками, остается открытой, и вряд ли когда-нибудь она будет сведена к законченным теориям.
Список литературы
1. Аксаков К.С. Записка «О внутреннем состоянии России», представленная Государю Императору Александру II в 1855г. // Ранние славянофилы: Сборник. М.: Т-во И.Д. Сытина, 1910. С. 69-96.
2. Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. В 3 т. Т. 1. М.: Тип. П. Бахметева, 1861.
3. Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1995. 526 с.
4. Виноградов В.В. История слов. М.: Толк, 1994. 1183 с.
5. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Т. 1. М.: Русский язык, 1978. 699 с.
6. Завитневич В.З. Алексей Степанович Хомяков. В 3 т. Т. 1. Кн. 1.- Киев: Тип. И.И. Горбунова, 1902.
7. Киреевский И.В. Избранные статьи. М.: Современник, 1984. 383 с.
8. Киреевский И.В. Полное собрание сочинений. В 2 т. Т. 1. М.: Книгоизд-во «Путь», 1911. 289 с.
9. Кириллов И. Третий Рим. Очерк исторического развития русского мессианизма. М.: Т-во типо-литогра-фии И М. Машистова, 1914. 106 с.
10. Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым отделением Императорской Академии Наук. В 4 т. Т. 4. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1847. 490 с.
11. Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка. 30-90-е годы XIX века. М.-Л.: Наука, 1965. 565 с.
12. Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. В 3 т. Т. 3. Ч. 1. М.: Книга, 1989.
13. Трошина Н.В. Ядерные языковые концепты в учении русского славянофильства 30-60-х годов XIX века. Автореф. дис. канд. филол. наук. Орел, 2004. 22 с.
14. Хомяков А.С. О старом и новом: Статьи и очерки. М., Современник, 1988. 462 с.
15. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. В 8 т. Т. 1. М.: Университетская типография, 1900.
16. Хомяков А.С. Сочинения. В 2 т. Т. 2. М.: Изд-во «Медиум», журнал «Вопросы философии», 1994. 478 с.
17. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2 т. Т. 2. М.: Русский язык, 1999. 560 с.
Об авторе
Трошина Наталья Викторовна - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского, natalya_troshina@mail.ru
