CC BY
191
8. Рубцова В. В. Александр Николаевич Скрябин / В.В. Рубцова. — М.: Музыка, 1989. — 447 с.
9. Сабанеев Л. Л. Воспоминания о Скрябине / Л. Л. Сабанеев. — М.: Классика — XXI, 2000. — 400 с.
10. Старчеус М. О хронотопах музыкального мышления / М. Старчеус // Музыкальная академия. — 2004. — № 3. — С. 156-163.
М. В. Фёдоров
С. В. РАХМАНИНОВ КАК ДИРИЖЕР
В статье содержится краткий обзор вопросов, посвященных изучению дирижерского наследия С. В. Рахманинова. Описываются исторические факты и события, явившиеся поводом для признания великого русского композитора и пианиста в качестве самобытного и талантливого дирижера начала XX века, анализируется дирижерский стиль мастера, делаются выводы о значении дирижерского наследия Рахманинова для русской национальной культуры. Ключевые слова: искусствознание, С. В. Рахманинов, дирижирование, наследие, интерпретация.
This article includes questions about conducting legacy by S. V. Rakhmaninov. Described historical facts and events, which open name Rakhmaninov, famous Russian composer and piano player, like a great conductor of a beginning XX century. Author does exploration by archive tracks, analyzing conductor portrait of maestro. In confinement, we can see withdrawals about significance conducting legacy of Rakhmaninov in the Russian national culture. Keywords: Rakhmaninov, conducting, legacy, interpretation, analyze.
Исследованию творчества Сергея Васильевича Рахманинова посвящено много литературы самых различных направлений. При этом основная часть работ посвящена изучению его композиторского таланта. Однако С. Рахманинов оставил после себя немалое наследие еще в одной сфере. Речь идет о его роли в развитии дирижирования — искусства управления оркестром.
Действительно, удивительным образом в этом человеке сочетались две грани музыкального таланта: композиторская и исполнительская. Причем исполнительская составляющая вмещала в себя дарование и пианиста, и дирижёра. В силу разных обстоятельств дирижёрская деятельность Рахманинова была непродолжительной, но в ней он достиг по-настоящему выдающихся результатов.
В разные годы под управлением С. Рахманинова прозвучало большое количество оркестровых произведений, но особой заслугой его стало то, что в дирижировании он оставался истинно русским художником. Не уменьшая заслуг его предшественников и современников, можно смело сказать, что Рахманинов явился вдохновенным толкователем русской классики, по-новому прочел оперные и симфонические партитуры отечественных композиторов, выступил реформатором оперного спектакля.
Первым событием, обратившим внимание общественности на Рахманинова-дирижера, стала постановка в 1904 году в Большом театре оперы «Жизнь за Царя» М. Глинки. Критика подчеркивала, что Рахманинов продирижировал оперой настолько удачно, что вряд ли кто из «старейших знатоков Глинки, даже сам М. А. Балакирев, сумел бы сделать это лучше» (4, с. 214).
Своего рода «прорывом» Рахманинова в элиту дирижерского корпуса стало исполнение им Пятой симфонии П. Чайковского. Критика отмечала, что Рахманинова можно смело сравнивать с феноменом Артура Никиша, в то время одного из самых видных деятелей оркестрового исполнительства. Самостоятельность рахма-
ниновской интерпретации обращала на себя внимание. В отличие от Никиша, который преподносил лирико-созерцательный характер симфонии, Рахманинов внес драматическую составляющую. Стремительность финала захватывала слушателей своей энергией и великолепным звучанием.
Среди западных композиторов Рахманинову была близка музыка Э. Грига, в которой его привлекала свежесть колорита, одухотворенность и лиризм. Ю. Эн-гель в «Русских ведомостях» писал, что особый восторг у слушателей вызывает вдохновенная передача дирижёром грандиозного подъема звучания в «Пещере горного короля».
Говоря в целом о дирижерском облике Рахманинова, можно сказать, что он больше тяготел к исполнению монументальной, эпической музыки, требующей от дирижёра большой воли и энергии. В восторженных откликах публики и критики высказывалось мнение, что Рахманинова следует считать крупнейшим русским дирижёром.
Н. С. Голованов (советский дирижер, композитор, в 1919-28 и 1948-53 годах главный дирижер Большого театра) был лично знаком с Сергеем Васильевичем. Впоследствии он стал большим почитателем его композиторского таланта, явился первым исполнителем в России Третьей симфонии (11 июня 1943 года) и «Симфонических танцев» (19 октября 1943 года). Он писал: «выше всех как дирижера я ставлю С. В. Рахманинова, выступавшего в симфонических концертах Большого театра. <...> Только те, кто имел счастье слышать под управлением Рахманинова "Пиковую даму", помнят необычайную колоритность оркестровой палитры, озарения и титанические взлеты его дирижерской фантазии в гениальной сцене "В казармах"» (3, с. 57-58).
Р. Глиэр вспоминал: «Внешняя сторона дирижирования Рахманинова поражала скупостью движений, уверенным спокойствием, графической точностью жестов, замечательно верным чувством темпа. Но самое важное, — его глубочайшее постижение самого духа музыки, правдивость толкования замыслов композиторов, чьи произведения он брался интерпретировать» (2, с. 435).
Язык дирижёрского жеста Рахманинова отличался большой собранностью и сосредоточенностью. М. М. Багриновский писал: «Особенности фигуры Рахманинова, высокой, немного угловатой и чуть сутулой, не позволили ему пленять слушающую аудиторию изяществом и пластичностью движений и жестов при дирижировании. Однако рахманиновские как будто "не гибкие" руки производили взмахи с такой непреоборимой волей, убедительностью, выразительностью, что целиком и полностью подчиняли себе исполнительский коллектив» (1, с. 42). Все средства Рахманинов направлял на раскрытие замысла исполняемых произведений. При тщательной отработке деталей, стройность и целостность произведения никогда не нарушалась.
Ю. Фортунатов так описывал свои впечатления: «Вы знаете, как Рахманинов начинал разработку Шестой симфонии Чайковского? Стоял неподвижно, как статуя. И никто не видел, как он одним пальцем показывал. И оркестр буквально взрывался, а в публике был шок. И каменное лицо Сергея Васильевича. <...> Это гораздо страшнее, чем трагический жест, потому что мы его видим, мы ожидаем, мы уже готовы» (6, с. 181).
Кроме накопления собственного дирижёрского опыта, Рахманинов вел тесное творческое общение с виднейшими дирижерами своего времени — такими, как: на ранних этапах — П. Чайковским, А. Рубинштейном, позднее — Н. Римским-Корса-ковым, А. Никишем, еще позднее — Ю. Орманди, А. Тосканини, Л. Стоковским, Г. Малером, С. Кусевицким и другими. Эти встречи и совместные исполнения, безусловно, оказали влияние на формирование взглядов Рахманинова на дирижерское исполнительство.
Работая в качестве дирижера Большого театра, Рахманинов выступил новатором в плане улучшения контакта дирижера с оркестром, а следовательно, повышения качества исполнения и практического удобства управления общим звучанием. Он перенес дирижерский пульт на то место, где сейчас он находится. До этого дирижер сидел спиной к оркестру, прямо за суфлерской будкой. Находясь ближе к певцам, он не имел необходимого визуального контакта с оркестром, что отрицательно сказывалось на качестве исполнения.
Нам известно, что Рахманинов положительно воспринял появление звукозаписывающей техники. В качестве дирижера Рахманинов успел записать три своих произведения: Третью симфонию, «Остров мертвых» и «Вокализ». Эти записи, сделанные с Филадельфийским симфоническим оркестром, являются большой ценностью, поскольку, анализируя их, можно увидеть подлинную работу Рахманинова как дирижера.
Исполнительский уровень коллектива — Филадельфийского оркестра, по словам Рахманинова, в то время был очень высок. Он одобрительно оценил свои записи и дал разрешение на выпуск. Однако позже критиковал исполнение «Симфонических танцев» этим же коллективом под управлением Ю. Орманди. Таким образом, становится понятно, что авторитет оркестра не довлел над С. Рахманиновым, он с ним работал как с обычным коллективом, в труде достигая нужных высот.
При прослушивании, во-первых, становится понятно, что дирижирование Рахманинова отличает большая одухотворенность и взволнованность. Во-вторых, в его дирижировании находят отражение характерные черты его композиторского стиля — всепроникающее ритмическое начало и беспрерывность звукового потока. В-третьих, по словам Рахманинова, он всегда старался в выступлении «поймать точку» — точно подготовленный узловой момент драматургии. Его кульминации всегда были очень точны по времени и сконцентрированы в плане ансамбля.
Обращая внимание на рахманиновские темпы, можно заметить, что в тексте автор зачастую указывает завышенные темповые обозначения, превышающие возможности исполнения. При дирижировании Рахманинов все же старался максимально приблизиться к ним. Обладая высокой техникой игры на рояле, он критически относился к оркестру, заставляя его быть максимально подвижным (пример — фугато из 3-й части III симфонии).
Очень внимательно Рахманинов относился и к вопросу дифференцированной динамики. Свои «рекорды» он сделал в 1929 и 1939 годах, когда еще не было «обработки» звука, так что запись велась «одним дублем». Тщательно выстраивая ансамбли, Рахманинов заботился о каждом элементе фактуры, вплоть до контрапунктирующих элементов или вторых голосов, определяя каждому свою степень важности.
Как известно, самым трудной проблемой для дирижера является сохранение ансамбля при исполнении агогических отклонений, а также выразительной фразировки, и достигается это сохранение ансамбля путем установления с оркестром прочнейшего контакта и зависимости от дирижерского жеста. Рахманинов смело обращался с коллективом, заставляя реагировать на любую «оттяжку» темпа, а потом своевременно и точно возвращаться в него (пример — предъемы в «Вокализе» и в побочной партии I части III симфонии). Этот вопрос является очень важным в раскрытии «русского» характера в исполнении. Выразительная фразировка всегда считалась основным критерием оценки исполнения русской классики.
Размышляя об искусстве дирижёра, Рахманинов писал: «Из всех музыкальных призваний дирижирование стоит особняком — это индивидуальное дарование, которое не может быть благоприобретенным. Чтобы быть хорошим дирижёром, музыкант должен иметь огромное самообладание. <...> Необходима высокая
интенсивность музыкального чувства, но в его основе должны лежать совершенная уравновешенность мышления и полный самоконтроль. Дирижируя, я испытываю нечто близкое к тому, что я ощущаю, управляя своей машиной, — внутреннее спокойствие, которое дает мне полное владение собой и теми силами — музыкальными или механическими, — которые подчинены мне» (5, с. 130).
Эти слова в очередной раз дают понять, что гений Рахманинова-дирижера так же велик, как и гений Рахманинова-композитора и пианиста. Он проник в самые сокровенные тайны дирижёрской профессии, получил главное — способность «спокойно» творить, созидать музыку за дирижёрским пультом. Это «спокойствие» можно объяснить так: во время исполнения дирижёр полностью абстрагируется от «техники» дирижирования и «техники» исполнения оркестрантами своих партий. (Подразумевается, что этот компонент отработан в процессе репетиции.) Выстраивая художественный образ, маэстро использует не дирижёрский аппарат и не живых исполнителей, он обращается с «музыкальной тканью» в высоком смысле этих слов. Можно также говорить о том, что Рахманинов обладал дирижёрской «харизмой», присущей только большим мастерам дирижирования. Это качество вызывает у оркестрантов стремление к качественному совместному творчеству, позволяет добиваться полного единения оркестра с музыкой.
Подводя краткий итог можно сказать, что дирижерская деятельность С. В. Рахманинова в музыкальной жизни XX века незамедлительно приобрела статус явления очень неординарного. На волне общего подъема русской национальной культуры начала века Сергей Васильевич Рахманинов явился полноправным представителем той когорты мастеров, чьими стараниями Россия стала одной из ведущих музыкальных держав Европы. Интерпретация Рахманинова, его подход к исполнению отечественных оркестровых произведений послужили основой для формирования русского стиля в дирижировании.
Примечания
1. Багриновский М. М. Памяти С. В. Рахманинова / М.М. Багриновский // Воспоминания о Рахманинове. — М., 1974. — Т. 2.
2. ГлиэрР. М. Встречи с С.В. Рахманиновым / Р.М. Глиэр // Воспоминания о Рахманинове. — М., 1961. — Т. I.
3. Н. С. Голованов: [сборник статей и воспоминаний] / сост. Е. Грошева и В. Руденко. — М., 1982.
4. Келдыш Ю. В. Рахманинов и его время / Ю.В. Келдыш. — М., 1973.
5. Рахманинов С. В. Литературное наследие. — М., 1978. — Т 1.
6. Фортунатов Ю. А. Лекции по истории оркестровых стилей / Ю.А. Фортунатов // Воспоминания о Ю. А. Фортунатове / сост., расшифровка текста лекций, примеч. Е.И. Гординой. — М., 2004.
