CC BY
8
УДК 94(47)
С. Л. Дударев, А. А. Головлёв Рецензия на книгу Ю. Ю. Клычникова «Солдат империи Николай Иванович Евдокимов». Пятигорск: ПГУ, 2019. 277 с.
Такому незаурядному военно-политическому деятелю Кавказа, каким был Николай Иванович Евдокимов, с памятью потомков явно не повезло. Мы имеем в виду современные (тем более, монографические) публикации, посвященные этой исторической фигуре, которые немногочисленны4. Именно поэтому изданная недавно монография известного северокавказского историка Ю. Ю. Клычникова весьма актуальна и может быть востребованной широкой научной общественностью.
Причина явно недостаточной изученности деятельности Н. И. Евдокимова заключается в том, что он, будучи крупным военачальником Кавказской армии, решал вопросы, связанные (выражаясь современным языком) с интеграцией народов Кавказа в состав Российского государства, способами, которые оцениваются многими историками в русле жесткого колониального дискурса. Это особенно касается оценок деятельности по отношению к горским народам Северного Кавказа в эпоху «Кавказской войны», встречающихся в национальной историографии применительно к Н. И. Евдокимову и некоторым другим военным деятелям XIX в. (А. П. Ермолов, А. А. Вельяминов, Г. Х. Засс, Л. М. Серебряков). В этой связи требовалась немалая смелость ученого для того, кто взял бы на себя миссию написания труда о деятельности Н.И. Евдокимова. Пятигорский историк-кавказовед Ю.Ю. Клычников взял на себя эту нелегкую задачу и подготовил монографию, освещающую основные этапы военной карьеры и последующей гражданской жизни кавказского полководца. Целью настоящей рецензии является выяснение того, насколько полнокровным и объективным получился портрет генерала, который принадлежал к числу наиболее ярких исторических личностей, олицетворявших российскую политику в регионе в первой половине - середине XIX в.
Раздел, с которого начинается монография Ю. Ю. Клычникова, играет роль предисловия и именуется так: «Как появился человек-война, или кавказские реалии XIX столетия». Он является репрезентативным фоном для будущего портрета «солдата империи», представляя авторский взгляд на кавказские события того времени. Трактовка историком характера
S. Dudarev, A. Golovlyov Book review Yu.Yu. Klychnikov «Soldier of the Empire Nikolai Ivanovich Evdokimov». Pyatigorsk: PSU publ, 2019. 277 p.
«Кавказской войны» хорошо известна его коллегам, поскольку неоднократно была представлена в опубликованной ранее серии монографий и статей ученого, поэтому нет необходимости в детальном анализе вступительной части данной работы исследователя. Укажем лишь на общие подходы автора к пониманию реалий указанного отрезка северокавказской истории и кратко прокомментируем некоторые из них.
По мнению исследователя, у России не было серьезных социально-экономических причин в присоединении Кавказа, но существовали основания военно-стратегические. Соглашаясь с Ю. Ю. Клычниковым в доминировании последних, напомним известную ему цитату из А. П. Ермолова: «России нечего опасаться за свои владения, пока соседями с той стороны остаются такие слабые народы, как Персияне и Турки. Но притаись где-нибудь Англичане, доставь горцам артиллерию, научи их военному искусству, и тогда нам надо будет укрепляться уже на Дону»5. Она лучше всего иллюстрирует приведенную выше мысль историка. При этом, взгляд автора на решающую роль, говоря широко, геополитических мотивов в присоединении Кавказа, является, скорее, отражением восприятия некоторых современных исследователей места этого региона в системе традиционных приоритетов внешней политики России. Ибо никто иной, как Петр I, «имел крепкое намерение» построить в устье р. Куры большой город-крепость, который бы играл роль военно-морской базы и самого крупного коммерческого центра, который должен был стать средоточием торговых маршрутов для купцов из многих стран мира. Самодержец желал развивать на Кавказе табаководство, виноделие, шелководство. Не будем забывать и о том, как в начале XIX в. С. М. Броневский сокрушался о приоритете иноэтничных купцов (прежде всего, армянских) в кавказской торговле и слабости позиций русского купечества.
Так или иначе, но причины «Кавказской войны» видятся автору следствием ряда объективных и субъективных причин, коренящихся как в социально-экономической, так и ментальной природе горских обществ, которым предстояло влиться в состав Российской империи на
4 В досоветский период биографические материалы о 5 Эта цитата ошибочно приписывается А. Н. Чеботаревым
Н. И. Евдокимове не были редкостью (см., например, «Кав- императору Александру I.
казский календарь» за 1878 и 1888 гг.)._^^^^^^^^
постоянной основе, а не на условиях союзничества или «вассалитета». Это влекло за собой необходимость серьезной перестройки всего их политического и хозяйственного уклада. Парадокс, однако, заключался в том, что попытки уйти от болезненного и обременительного «огосударствления» со стороны России (и политика А. П. Ермолова была одним из его наиболее жестких проявлений), которое являлось неизбежным в силу политических причин, вызвали в горских обществах необходимость «модернизации» с опорой на собственные силы. Хотели этого горцы или нет, но автор прав, указывая, что происходившее вело к изменению, а то и к отмиранию их традиционного уклада (с. 9). Идеологией, которая стала знаменем не только сопротивления российским военным силам, но и внутреннего преобразования северокавказских социумов, вставших на путь сопротивления, стал мюридизм. Однако эта идеология, как и связанная с ней государственная организация, оказались приемлемыми не для всех горских «комбатантов». Отдельные удачные прецеденты по внедрению опыта имамата для организации сопротивления российским силам на Северо-Западном Кавказе (деятельность наиба Мухаммед-Амина и др.) не привели к тем же результатам, что и на востоке региона. Западные черкесы так и не смогли создать эффективное государственное объединение, которое должно было не только консолидировать их перед лицом противника, но и сделать первые важные социо-политические «прививки» подчинения порядкам, идущим сверху. То, что удалось сделать имаму Шамилю в Дагестане, в какой-то степени подготовившему своих «подданных» к будущей российской имперской реальности, преодолевая притом ожесточенное сопротивление многих из них, не получилось у тех, кто собирал Сочинский меджлис, и т.п. Свершился трагический исход адыгов в Османскую империю. К тому, чтобы выстрадать свою будущую государственность (здесь уместно вспомнить это очень точное определение Е. А. Норченко и С. А. Айларовой), находясь под державным российским скипетром, они оказались не готовы. Другими словами, в «предисловии» Ю. Ю. Клычникова «красной нитью» проводится мысль о том, что во взаимоотношениях как России и горцев, так и внутри самих горских обществ, сопротивлявшихся и внешнему, и внутреннему «переформатированию», серьезную (практически основную) роль играл силовой фактор (при использовании и прочих), который был главным способом судьбоносных преобразований и мобилизаций среди северокавказского населения, ведущих к «ответам-на-вызовы» времени. В данном контексте становится весьма логичной основная суть мер, кото-
рые оказались в будущем применены Н. И. Евдокимовым для достижения результата, т.е. «покорения Кавказа». Примечательно и то, что конфликт, возникший между Россией и горскими обществами, описывается автором, с одной стороны, через призму теории фронтира. Это весьма показательный момент, поскольку основатель Кавказоведческой Школы, к которой принадлежит Ю. Ю. Клычников, В. Б. Виноградов, был категорическим противником этой теории. С другой стороны, автор рецензируемой монографии освещает указанный конфликт также и с помощью концепции «северокавказского кризиса» XIX в. В. Б. Виноградова, что демонстрирует нам гибкость теоретических подходов Ю.Ю. Клычникова при анализе событий «Кавказской войны». Полагаем, что автору следовало бы во вводной части монографии особо обозначить концептуальные основания своего труда, как это принято делать в подобных случаях.
Разумеется, основным содержанием монографии является создание исторического портрета Н. И. Евдокимова, который состоит из отдельных очерков, касающихся различных этапов в жизни этого деятеля. Мы не станем вслед за автором последовательно рассматривать их в хронологическом порядке, но предпочитаем, не теряя, все же, определенной связи с чередованием основных событий в жизни героя, ориентироваться на узловые характеристические черты этой персоны, проистекавшие из особенностей эпохи, конкретного места событий и социально-политической среды.
По Ю. Ю. Клычникову, одной из главных черт Н. И. Евдокимова является последовательный и зримый качественный рост исследуемой личности на путях военной карьеры, способность к самосовершенствованию, внимательному и трезвому учету опыта действий кавказских войск и своего собственного. Если молодой Н. И. Евдокимов азартен, и стремится к тому, чтобы отличиться во что бы то ни стало, что ведет к тяжелым ранениям (эпизод в Тарки), едва не стоившим ему жизни, то в будущем неуемная тяга к славе сменяется хладнокровием и расчетливостью [1, с. 36-37]. Происходя из самых низов, Н. И. Евдокимов, «этот «человек, сделавший сам себя» [1, с. 59], имел склонность к самообразованию, постоянно занимался чтением работ по тактике, фортификации, артиллерии и т.д. [1, с. 90]. Все это помогало талантливому военачальнику быть на самом высоком уровне предъявляемых требований в сложнейшей обстановке «горно-лесной войны». Но, как показывает ее опыт, часто горький для российских военных (причем не только в изучаемое время, но и гораздо позднее), теоретических наработок европейской военной науки было явно недостаточно для того, чтобы
успешно решать боевые задачи на кавказском театре. Необходимо было внимательно вникать в тонкости войны в весьма специфических местных условиях, знать не только особенности ландшафта региона, но и иметь очень хорошие знания о местном быте, менталитете, нравах и психологии горцев, изучить один из основных языков6, иметь связи в автохтонной среде и многое другое. Кроме того, нужно было быть и индивидуальным бойцом, с высокой закалкой, который не уступал бы самым отважным кавказским джигитам в воинской доблести и умении не щадить себя. Иначе говоря, тому, кто вел борьбу с горцами, нужно было самому быть «кавказцем», причем даже еще большим, чем лермонтовский вариант такового. В. А. Потто называл одного из самых известных горских наездников XIX в., чеченского бяччу Б. Тайми-ева, «артистом войны». Н. И. Евдокимов, как удалось продемонстрировать Ю.Ю. Клычни-кову, тоже был им, обладая всеми указанными выше качествами. Едва ли не самым репрезентативным в этом смысле является драматический эпизод в Унцукуле [1, с. 50], вновь едва не стоивший жизни российскому офицеру, когда он, будучи приставом в Койсубулинском обществе, родном для имамов Гази-Магомеда и Шамиля, получил тяжелейшие ранения, но сумел ответить «обидчику» в духе лучших горских «рубак».
Но дело, разумеется, не только в этом. Автор убедительно показал, что Николай Иванович за время службы на Кавказе вырос не просто в мастера, но гроссмейстера искусных и внезапных для противника действий, нестандартных решений и ходов [1, с. 40], которым предшествовала подготовительная работа по введению его в заблуждение с помощью ложных слухов, т.е. дезинформации [1, с. 111]. Ярким примером результативного использования дезинформации в военных целях служат события, развернувшиеся в Чечне в 1858 г. накануне штурма неприступной горской твердыни -укрепленного Аргунского ущелья. Не только распространение ложных слухов, но и отвлекающие демонстрации войск, и другие нестандартные действия Н. И. Евдокимова до такой степени запутали имама Шамиля - умного и опытного военачальника - что он был вынужден играть роль статиста и постоянно опаздывать с ответными шагами. По воспоминаниям старых кавказских офицеров, недавно прибывшие на Кавказ офицеры сначала с явным непониманием относились к казавшимся им нелепым распоряжениям Н. И. Евдокимова. Но ста-
рые кавказцы молчаливо посмеивались над новоприбывшими. Казавшиеся им самыми абсурдными распоряжения Н. И. Евдокимова через несколько промежуточных ходов выстраивались в единую логическую цепочку действий, приносивших желаемый результат.
Следует заметить, что действия Евдокимова, предпринятые в 1858-1859 гг. в Чечне, вписали блестящие страницы в историю войны на Восточном Кавказе. Однако материал, представленный в монографии Ю. Ю. Клычникова, не в полной мере раскрывает этот период боевой жизни военачальника. Вот почему период 1858-1859 гг. нуждается в детализации и дополнении.
Кратко охарактеризуем действия Н. И. Евдокимова, предшествовавшие занятию Аргунского ущелья. Согласно К. Дидимову, знавший о том, что неприятель зорко следит за каждым движением русских войск, Евдокимов зимой 1858 г. распространил ложный слух о своем намерении следовать к укрепленному аулу Ав-туры у входа в ущелье р. Хулхулау. Затем у мирных чеченцев было арендовано несколько сот арб для доставки провианта в укрепление Бердыкель, в котором сосредоточился большой отряд русских войск (как все считали, для движения на Автуры). Русские войска из Берды-келя совершали рекогносцировки к аулу Ав-туры, что убедило имама Шамиля в стремлении Н. И. Евдокимова атаковать ущелье Хулхулау для последующего наступления на столицу гор -укрепленный аул Ведено. Поэтому в окрестности аула Автуры имам перебросил войска, защищавшие вход в Аргунское ущелье.
Тем временем, незаметно для неприятеля, небольшими частями войска из крепости Грозной передислоцируются в Воздвиженскую крепость, стоявшую у входа в Аргунское ущелье. По приказу Н. И. Евдокимова, глубокой январской ночью войска из Бердыкеля выступили в поход, но не к Автуры, а по правому берегу р. Аргун к входу в Аргунское ущелье. Параллельно «бердыкельскому» отряду, по левому берегу Аргуна, из Воздвиженской крепости к Аргунскому ущелью выдвинулись войска во главе с Н. И. Евдокимовым. Малочисленный гарнизон Аргунского ущелья (ослабленный имамом Шамилем из-за переброски значительных сил к аулу Автуры) не смог удержать оборонительные позиции. Русские войска вступили в Аргунское ущелье и заняли позицию у аула Дачу-Бар-зой. Там, где иной полководец мог принести в жертву победе половину своей армии, войска Н. И. Евдокимова понесли ничтожную потерю.
6 Н. И. Евдокимов изъяснялся с имамом Шамилем без переводчика. К сожалению, другие российские военные, в том числе наиболее подготовленные офицеры-разведчики
(вроде барона Ф. Ф. Торнау), имели языковой пробел в своей подготовке.
Как отмечает Ю. Ю. Клычников, против горцев успешно использовалась их же собственная тактика внезапных нападений, например, с помощью команды «охотников» (подобной той, которую возглавлял М.Ю. Лермонтов), которые перехватывали и истребляли неприятельские партии [1, с. 69, 116-177]. Н. И. Евдокимов был мастером изощренных ловушек противнику, когда, например, производилось минирование оставленных русскими войсками позиций [1, с. 78].
Впрочем, методы, которыми пользовался этот военный деятель, были не только связаны с привычным для местной ситуации набором средств, когда хитрость и коварство были не последними в номенклатуре таковых. К специфическим средствам «Кавказской войны», о которых уже неоднократно писалось историками (В. В. Лапин, и др.), автор относит его набеги на горцев с целью взятия «баранты» (эти эпизоды, причем, весьма удачные, в боевой биографии военачальника, не являлись редкостью российской военной практики в то время) [1, с. 44, 54], уничтожение зимних запасов горцев, с целью воздействовать на них с помощью голода [1, с. 89] и т.п. Разумеется, Н. И. Евдокимов не был одинок в осуществлении такой «методики», которую против горских комбатантов применяли и такие известные военные, как А.А. Вельяминов, Л. М. Серебряков и др. Н. И. Евдокимов широко пользовался платными агентами для сбора сведений о противоборствующей стороне [1, с. 82, 89] что вполне соответствовало уже «европейским» понятиям о ведении войны. Однако всего этого было бы недостаточно для достижения успеха в конфликте, который тянулся десятки лет и был основан с обеих сторон, практически, на тактике взаимных набегов, которые с российской стороны имели вид «наказания» за т.н. «шалости» горских молодцев и нарушения ранее достигнутых договоренностей.
Ю. Ю. Клычников весьма рельефно показал то, что Н. И. Евдокимов, верный «ермолов-ской» тактике ведения войны, со временем придал ей совершенно другой вид, который, часто вообще не имел ничего общего с привычными военными действиями типа «стреляй, руби, коли». Этот военачальник четко, глубоко и разносторонне планировал свои будущие кампании [1, с. 94], стремясь исключать фатальные ошибки, и осуществлял систему медленного, но верного вытеснения «немирных» горцев [1, с. 93], в которой не штык, а топор был главным орудием завоевания [1, с. 101]. Рубка просек, строительство дорог, ведущих в самое сердце гор, осуществлявшиеся в русле принципа
7 См. в сети Интернет лекции профессора А. И. Фурсова о России в эпоху Екатерины II.
8 Потакание графа Н. И. Евдокимова своим родственникам было прекрасно известно его главнокомандующему
Н. И. Евдокимова «торопится медленно», лишали горцев очень важных преимуществ для ведения «партизанской» войны и вкупе с неожиданными маневрами и переходами, неотвратимо приближали окончательное покорение Кавказа. При этом полководец был далек от обычной для Кавказской армии практики, когда серьезность военных действий подтверждалась немалыми потерями. Он берег своих подчиненных [1, с. 103, 109], реализуя принцип «Больше пота, меньше крови» [1, с.120] (ярким примером сбережения солдат является упоминавшийся выше штурм Аргунского ущелья), что вызывало критику со стороны оппонентов, обвинявших его в нерешительности [1, с. 102].
Впрочем, со стороны последних, это не были самые неприятные обвинения. На страницах своего исследования Ю. Ю. Клычников не раз поднимает тему инкриминирования коррупции Н. И. Евдокимову. Она преследовала героя повествования нашего автора на протяжении значительной части его карьеры [1, с. 45, 119120]. Исследователь, с одной стороны, не находит прямых подтверждений участия Н.И. Евдокимова в злоупотреблениях, но с другой, применительно, например, к его деятельности в должности пристава, считает допустимым полагать, что возможно получаемые российским представителем «подарки» были своего рода принятой в той ситуации «статусной рентой» [1, с. 45]. Практика обогащения командиров, действовавших в Кавказской армии, за счет полковых средств и т.п. хорошо известна, например, по мемуарам самих же российских военных. М. И. Венюков упоминает о таком «отце-командире», который, несмотря на «стрижку» в Ставрополе (т.е., говоря современным языком, «откаты» начальству), каждый год клал себе в карман 15-20 тыс. рублей. Всевозможные «проделки», осуществляемые с целью личного обогащения командного состава, осуществлялись, практически открыто и также свободно обсуждались в офицерской среде. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, хотя подобная практика осуждалась официально, но в частном общении она являлась делом естественным даже на самом высоком уровне. Так, еще Екатерина II начертала на прошении бывшего командира полка, пожаловавшегося государыне на бедность: «Дурак. Полком командовал, а состояния не нажил»7. Поэтому обвинения против Н. И. Евдокимова, который, скорее всего, не был свободен от указанных привычек8, являлись более проявлением зависти к успешному
А. И. Барятинскому, что последний уже после отъезда с Кавказа в частной переписке не скрывал от великого князя Михаила Николаевича [1, с. 162].
военному, нежели стремлением искоренить названное зло9.
Самой же проблемной, «болевой» стороной портрета Н. И. Евдокимова, создаваемого Ю. Ю. Клычниковым, является его участие в решении «черкесского вопроса», т.е. удалении основных контингентов западно-адыгского населения с исторической территории проживания. В монографии этот военный деятель позиционируется автором как жесткий и неумолимый сторонник его переселения, первенства и защиты русских интересов над остальными, осуществлявший свои планы в данном направлении всеми возможными мерами [1, с. 187-189]. В то же время нельзя не указать на то, что автор одновременно дает понять осознание Н.И. Евдокимовым всего трагизма положения с переселенцами [1, с. 189], который воспринимался им, тем не менее, как неизбежная данность. Рассуждая о методах Н. И. Евдокимова в данном вопросе, можно ли считать, что российский военачальник дискриминировал кавказские народы в принципе? Исследование Ю. Ю. Клычникова убедительно демонстрирует тот факт, что героя повествования его монографии нельзя заподозрить в примитивном шовинизме. На протяжении всей своей военной карьеры Н. И. Евдокимов неоднократно обнаруживал свои недюжинные дипломатические способности, ведя переговоры с «немирными» горцами в целях привлечения их на российскую сторону (например, с шатойским наибом Батокой и др.) [1, с.118-119]. И такая деятельность порой давала весьма ощутимые результаты (переселение на плоскость 96 аулов гойтинского общества) [1, с. 121]. Что же касается жителей «мирных» аулов, а также вновь перешедших от имама Шамиля, то Н. И. Евдокимов стремился защищать их с помощью российских войск, решая вопросы с наделением их землей и иными средствами для жизни [1, с. 117]. Другой немаловажной гранью отношений полководца с горцами являлось то, что он, по свидетельству современников (А. Л. Зиссерман), выдвигал на административные должности, говоря современным языком, «национальные кадры», с подчинением соотечественников [1, с. 111]. При этом отношение к «туземным» чиновникам было отнюдь не слепым и презентивным. Известно, как отрицательно Н. И. Евдокимов относился к приставу Х. Уцмиеву. Рассматриваемая сторона деятельности данного российского военачальника, и в этом еще одна заслуга работы Ю. Ю. Клыч-никова, не находится, как, может быть, ни пока-
жется кому-то странным, в противоречии с отношением Н. И. Евдокимова к русским соотечественникам. Стремясь удалить в Османскую империю беспокойную адыгскую вольницу, грозившую российским станицам, селам и укрепленным пунктам новыми набегами, приносившими их жителям немалые бедствия, притом в виду возможной новой интервенции иностранных держав (вроде недавней Крымской войны), Н. И. Евдокимов вовсе не был сторонником «миндальничанья» со «своими». Здесь нужно напомнить о жестком конфликте начальника Кубанской области с казаками по поводу переселения целых полков на новые места. И хотя Н. И. Евдокимов нашел, в конце концов, в себе силы для компромисса, далось ему это очень непросто [1, с.161-165]. Но это еще не самый наглядный пример «государственного» подхода к подчиненным. Да, этот военный и администратор старался беречь людей в бою. Но во время встречи с императором Александром II он ясно дал понять самодержцу, что для завершения покорения Западного Кавказа нужно будут фактически принести задействованные здесь немалые военные силы в жертву этому делу, вызвав неподдельный ужас царя. И дело тут было не только в прямых потерях в виде убитых и раненных. Мемуары кавказских офицеров (скажем, Н. Дроздова) прямо говорят о том, что страшное перенапряжение человеческих сил участников евдокимовского покорения Западного Кавказа в виде холода, голода, бессонницы, тяжких работ приводило к повальным заболеваниям среди них после окончания эпопеи, к их преждевременному старению и смерти. Девизом Н. И. Евдокимова по отношению к подчиненным теперь стало: «Пусть умрут на работе!» [1, с. 186]. «Философия» этого высказывания слишком хорошо знакома читателю не только по событиям дореволюционной истории России, но и по действительности XX -начала XXI вв. Государственные интересы превыше всего... И это не был лишь некий антигуманизм «солдата империи», стремившегося во что бы то ни стало выполнить «указания сверху». Ю. Ю. Клычников весьма уместно приводит пространную цитату о действиях Н. И. Евдокимова на Западном Кавказе из Л. А. Тихомирова, в которой ключевыми являются слова: «У Николая Ивановича Евдокимова текла в жилах кровь мужика, энергичного и чуждого жалости, когда дело касается его интересов» [1, с. 210]. Роль крестьянской психологии в действиях Евдокимова подмечена очень точно10. Суровая
9 От наветов завистников страдало немало прославленных
российских командиров, действовавших на Кавказе, о чем наглядно говорит, например, судьба генерал-майора Н. П. Слепцова (см. работы В. Б. Виноградова).
10 В мемуарах выдающегося советского скифолога А. И. Те-реножкина (1909-1981) встречается яркий пример проявления подобной психологии в ситуации, являющейся более чем экстремальной. Он описывает разговор своих родственников, матери и дяди, касающийся их поведения во
реальность двигала, по мысли автора, этого деятеля по избранному пути, полному трагических перипетий для всех участников исторической драмы окончательного включения Кавказа в состав России.
Автор монографии останавливается и на послевоенной жизни главного персонажа своего повествования. Рецензируемая монография служит хорошим подтверждением того факта, что люди вроде «солдатского графа» Н. И. Евдокимова, чье предназначение замечательно выражено определением «человек-война», чаще всего, не могут органично вписаться в мирную жизнь. Именно это и случилось с Н. И. Евдокимовым, хозяйственные начинания которого, в конечном счете, потерпели полный крах. В финальной части монографии Ю. Ю. Клычников затронул тему посмертной ком-меморации Н. И. Евдокимова. Ее судьба, как и судьба многих подобных ей на Кавказе (и, разумеется, не только), связанных с увековечением памяти деятелей самодержавного режима, была превратной (см. работы Д. С. Ткаченко). В конкретном случае, заметим от себя то, что варварское разграбление могилы Евдокимова в 1935 г. было не просто актом вандализма, а своеобраз-
ной, может быть и не осознанной его участниками, ритуальной посмертной казнью «царского сатрапа», очень напоминающей то, что революционеры проделали, например, с останками Кромвеля, Ришельё и др. Она должна была символически подвести черту под «проклятым» прошлым и открыть дорогу в будущее для новой «светлой реальности».
Однако разрушение советского строя в 1991 г. определило необходимость переоценки истории вообще, и роли исторических деятелей, в частности. В этом смысле потребовалось и серьезное переосмысление роли столь колоритной исторической личности, как Н. И. Евдокимов. Ценность труда Ю. Ю. Клычникова видится нам и в том, что оценка деятельности русского генерала произведена с точки зрения незыблемых приоритетов Отечества на Кавказе (как бы в данный момент оно не называлось). Полагаем, что монография Ю. Ю. Клыч-никова внесла серьезный вклад в осознание данной реалии, а незаурядная и цельная личность «солдата империи» представлена заинтересованному читателю без флёра «неоимперской» идеализации, но и без демонизации в духе «антиколониальной» историографии.
Литература
1. Клычников Ю. Ю. Солдат империи Николай Иванович Евдокимов. Пятигорск: ПГУ, 2019. 277 с.
References
2. Klychnikov Yu. Yu. Soldat imperii Nikolay Ivanovich Evdokimov (Soldier of the Empire Nikolai Ivanovich Evdokimov). Pyatigorsk: PSU publ., 2019. 277 p. (In Russian).
Информация об авторах
Дударев Сергей Леонидович - доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры всеобщей и отечественной истории Армавирского государственного педагогического университета (Армавир) / dudarev51 @mail.ru
Головлёв Алексей Алексеевич - доктор географических наук, доцент, профессор кафедры мировой экономики Самарского государственного экономического университета (Самара) / kme@sseu.ru
Information about the author
Dudarev Sergei - Doctor of History, Professor, Chair of General and Russian History, Armavir State Pedagogical University (Armavir) / dudarev51@mail.ru
Golovlev Aleksey - Doctor of Geographical Sciences, Associate Professor, Professor, Department of World Economy, Samara State University of Economics (Samara) / kme@sseu.ru
время страшного голода в Поволжье (откуда родом был сам ученый) в 1920-е гг. Вопрос женщины: «Это правда, что вы съели бабушку?». Ответ ее собеседника (который сам Те-реножкин прокомментировал так: «ответил сухо, по-кре-стьянски^без эмоций» (курсив наш. - Авт.): «Елена, все
ели». И добавим, продолжали жить, работать, думать о будущем, не сойдя при этом с ума от кошмара произошедшего.
