CC BY
55
В.С. Авдонин
РЯЗАНСКАЯ ОБЛАСТЬ: «УМЕРЕННЫЙ»
АВТОРИТАРИЗМ
_ ________ ______ __ __¡к
СТАНОВИТСЯ ЖЕСТЧЕ*
Аннотация:
В статье анализируется функционирование регионального политического режима в Рязанской области в 2011-2012 гг., изучаются новые явления и процессы, проявившиеся в этот период, совпавший также с «большим избирательным циклом» региона (выборы в Госдуму, выборы Президента и выборы губернатора), исследуется изменение тенденций и аспектов его развития в направлении более четко выраженного авторитаризма. Анализ осуществляется через рассмотрение «критических точек» или моментов неопределенности, возникавших в этот период в функционировании регионального режима и позволяющих более отчетливо показать механизмы и стратегии действий по сохранению, укреплению и усовершенствованию сложившейся в предшествующий период модели «умеренного авторитаризма». На основе предложенного анализа уточняется картина аналитических показателей, применявшихся в исследовании регионального режима в рамках методологической концепции «четырех осей».
Ключевые слова:
региональные политические режимы, Рязанская область, региональный авторитаризм, электоральный авторитаризм, политическая неопределенность, выборы губернаторов, акторы, «наведенный» авторитаризм
V. Avdonin
RYAZAN REGION: "MODERATE" AUTHORITARIANISM BECOME HARDER
Abstract:
The paper analyzes the functioning of the regional political regime in the Ryazan region in 2011-2012., Study new phenomena and processes that emerged in this period also coincided with the "big election cycle" of the region (the State Duma elections, the presidential elections and the election of the Governor), study changing trends and aspects of its development towards a more explicit authoritarianism. The analysis is carried out through the examination of "critical points" or moments of uncertainty arising in this period in the functioning of the regional regime and allowing more clearly show the mechanisms and strategies to preserve, strengthen and improve the existing models in the preceding period of "moderate authoritarianism". Based on the proposed analysis clarifies the picture of analytical data used in the study of the regional regime in the methodological concept of "four axes".
Key words:
regional political regimes, Ryazan region, regional authoritarianism, electoral authoritarianism, political uncertainty, the election of governors, actors, "induced" authoritarianism
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научноисследовательского проекта РГНФ «Современная эволюция политических систем и режимов в регионах России: сравнительный анализ», проект № 10-03-00074а.
Введение
В парадигме сравнительного исследования региональных случаев полезно использовать кросс-темпоральные сравнения. Они позволяют развивать и углублять концептуальные аспекты исследования региональных режимов, верифицировать выводы и положения анализа путем сравнения их функционирования на различных временных отрезках, порой заметно отличающихся друг от друга. В этом смысле предлагаемый анализ функционирования регионального режима в Рязанской области в 2011-2012 гг. базируется на выводах и положениях анализа этого режима в предшествующий период (2008-2010 гг.), представленный в статьях и материалах «Умеренный авторитаризм и его проблемы» [1, с. 203-206].
Предшествующий анализ, проводившийся на базе методологической концепции «четырех осей» [2, с. 77-95] , позволил установить основные характеристики и тенденции развития регионального режима по показателям этих выделенных четырех измерений. По оси «автономия -зависимость» развитие в строну зависимости от центра, по оси «демократизация - авторитаризм» - в строну авторитаризма, по оси «полицентризм - мноноцентризм» - в строну моноцентризма и по оси «конкуренция - консолидация» - в сторону консолидации. В итоге режим в Рязанской области был определен как умеренно-авторитарный, развивающийся в сторону авторитаризма, но сталкивающийся на этом пути с различными проблемами и ограничениями. В их числе, в частности, были названы проблемы в отношениях с центром в условиях «тандема», слабый электоральный контроль власти в областной столице, наличие влиятельных региональных акторов с автономными ресурсами и их скрытая конкуренция и др. Были также охарактеризованы и основные направления действий власти (во взаимоотношениях властных институтов, на электоральном поле, в партийной политике, в сфере СМИ и т.д.) по совершенствованию авторитарных практик и ослаблению соответствующих ограничений.
В предлагаемом материале анализируется самый последний период функционирования регионального режима (2011-2012 гг.), исследуется изменение тенденций и аспектов его развития, изучаются новые явления и процессы, проявившиеся в этот период, совпавший также с «большим избирательным циклом» региона (выборы в Госдуму, выборы Президента и выборы губернатора). В целом этот анализ предполагается осуществлять через рассмотрение критических точек или моментов неопределенности, возникавших в этот период в его функционировании и позволяющих более отчетливо показать механизмы и стратегии действий режима по сохранению и укреплению сложившейся в предшествующий период модели. На основе этого анализа предполагается также до-
полнить и уточнить картину аналитических показателей, применявшихся на начальном этапе исследования регионального режима в рамках методологической концепции «четырех осей», а также внести предложения по разработке моделей региональных режимов.
«Критические точки» в функционировании регионального режима в 2011-2012 гг.
В целом политическое развитие регионального режима в 20112012 гг. было достаточно противоречивым. В нем не было, на наш взгляд, однозначной предопределенности движения к некоему новому оформляющемуся сегодня состоянию. Скорее, была борьба тенденций, которая в определенной мере зависела от действий акторов и от более широкого общенационального политического контекста. Хотя борьба эта была неравной, так как ресурсы ее участников были несопоставимы, а институциональные правила - несправедливы. Все же борьба была, и это приводило к тому, что в эволюции режима в этот период не раз возникали моменты неопределенности, обозначавшие возможности неких альтернатив. Правда, ни одна из них так и не реализовалась. Доминирующему актору удавалось в критические моменты концентрировать ресурсы и манипулировать правилами таким образом, чтобы блокировать неблагоприятные изменения. В итоге, несмотря на возникавшие моменты неопределенности, в целом режим сохранял в этот период вектор развития в сторону укрепления авторитарной модели охранительного типа.
«Критические точки» 2011 года
Региональный режим, получивший на первом этапе нашего исследования определение «умеренного» авторитаризма или авторитаризма с проблемами и ограничениями, убедительно подтвердил этот статус в ходе событий региональной политики в 2011 году. Уже весной этого года вокруг ключевого актора режима - губернатора Олега Ковалева стала расти неопределенность. Слухи и информация в оппозиционной прессе пророчили ему скорую отставку и замену новой фигурой - вицегубернатором Андреем Шевелевым. Последний был включен в кадровый резерв президента Медведева и считался фигурой, приближенной к президентскому окружению. Примечательно, что именно в этот период своего апогея достигли слухи и суждения о возможности второго президентского срока Дмитрия Медведева. Естественно, что в этих условиях губернатор Ковалев, прочно идентифицированный как «человек Путина» и активно эксплуатировавший этот ресурс, мог почувствовать себя неуверенно. Вице-губернатор, действительно, какое-то время был более активен и шире представлен в СМИ, чем губернатор.
Еще один момент неопределенности был связан с результатами довыборов депутатов Гордумы Рязани в трех округах. (Довыборы проходили в марте 2011 год в округах, депутаты от которых были избраны в
2010 году депутатами Областной думы.) Они показали резкий рост негативного отношения избирателей к кандидатам, выдвинутым «Единой Россией». И, хотя все они на довыборах победили и стали депутатами Гордумы, результаты голосования отразили крайнюю неопределенность настроений в электорате. Победы были достигнуты с огромным трудом, большинством всего в несколько десятков голосов, а по подведению итогов голосования подавались жалобы и иски в правоохранительные органы. Эти довыборы обнажили тренд к утрате властью политических ресурсов, что сулило режиму осложнения в будущем, особенно, учитывая приближение избирательного цикла.
Но к маю-июню 2011 неопределенность вокруг губернатора рассеялась. Шевелев, действительно, был назначен губернатором, но... Тверской области. И сменил он не престарелого Ковалева, а молодого Зеленина. Вместе с Шевелевым из области ушла и его группа управленцев, ситуация скрытой конкуренции для Ковалева разрядилась. К тому же тенденции изменились и в центре - шансы на второй срок Медведева стремительно таяли. Региональный режим в условиях начавшегося ослабления модели «тандема» стал вновь набирать устойчивость. Правда, электоральная ситуация в регионе для «Единой России» не улучшилась. Как показывали социологические опросы летом 2011 года в ряде районов области, рейтинги «Единой России» были заметно ниже, чем в 2007 году, накануне предшествующего цикла выборов в Госдуму.
Следующий момент неопределенности возник для регионального режима в конце 2011 года и был связан с ходом избирательной кампании выборов в Госдуму и их итогами. Осенью 2011 года электоральные проблемы «Единой России» в регионе, о которых говорилось выше, продолжали нарастать. Этому, конечно, способствовала операция «рокировка» в центре (заявление о возращении Путина на пост президента вместо Медведева), вызвавшая недовольство части избирателей. Важным фактором также стал рост в регионе активности парламентских партий в ходе избирательной кампании. Они почувствовали изменение настроений в электорате и к финалу кампании резко усилили свою активность. Проводившиеся в этот период опросы показывали заметный рост их рейтингов.
На их фоне кампания «Единой России» выглядела явно слабее, чем в 2007 году. К тому же в ЕР возникла внутренняя напряженность, вызванная действиями губернатора. При формировании регионального списка «Единой России» он действовал без учета мнения местных партийных функционеров. По настоянию губернатора на проходной второй
позиции списка оказалась не имевшая известности и влияния в партии депутат из района Екатерина Мухина. А влиятельный депутат Госдумы, много лет возглавлявший региональное отделение ЕР Николай Булев был перемещен на проблемную четвертую позицию. Это вызвало скрытое недовольство части партийных функционеров, что сказалось на активности кампании ЕР в регионе. Еще один просчет губернатора в кампании - он не смог предотвратить появление во главе списка СР по региональной группе Рязанской и Тамбовской областей Дмитрия Гудкова (ставшего вскоре одним из лидеров протестного движения), а затем заблокировать кампанию этой партии в регионе.
Итогом всех этих процессов стало крайне неудачное выступление ЕР в области на выборах Госдуму 4 декабря 2011 года. Она получила около 39%, что было на 18% меньше уровня 2007 года (тогда 57%). Область попала в число регионов с наименьшими показателями голосования за ЕР, что свидетельствовало также о слабости политических позиций губернатора и, по существу, о кризисном состоянии всего регионального режима. Особенно катастрофичным было поражение власти в Рязани - здесь ЕР (29,3%) уступила КПРФ (29,6%). Всего КПРФ получила в области почти 24%, третьей была СР - 15,1%, четвертой - ЛДПР -15,05%. В общем партии парламентской оппозиции получили в регионе ок. 54%, заметно опередив «партию власти».
После выборов губернатор оказался в сложном положении. Его политические ресурсы уменьшились. В центре им были недовольны. Ему снова прочили отставку за провал показателей «партии власти» ( в ряде регионов это действительно в дальнейшем происходило) и за получение мандата Дмитрием Гудковым, чем был очень недоволен центр. В то же время политические ресурсы его конкурентов возросли. КПРФ укрепила свой статус важнейшего электорального актора в регионе, заметно повысила свой автономный статус и СР, получившая мандат в Госдуме. На эти ресурсы могли теперь опираться для поддержания своей автономии и другие акторы режима, прежде всего, «городская группа», учитывая особенно значительное снижение электоральных ресурсов власти в областном центре. Ослабли позиции губернатора и в отношениях с ЕР. После выборов ему, например, пришлось после сложного торга уступить мандат своей ставленницы Мухиной более влиятельному в местной «Единой России» и более автономному от него Булаеву. Второй мандат получил также не входящий в ближний круг губернатора отставной военный Красов.
В декабре в регионе появились и признаки протестного движения. Сразу после выборов, 8 декабря в Рязани властями был разогнан несанкционированный и немноголюдный протестный митинг «за честные выборы», ряд активистов были задержаны. А 10 декабря, в день перво-
го московского митинга на «Болотной», в Рязани состоялся массовый несанкционированный выход людей на площадь, организованный через сообщения по сети. (В нем участвовало до 1,5 тыс.) Выход был без лозунгов, плакатов и выступлений, люди просто стояли толпами и разговаривали, полиция не вмешивалась. После этого в городе был создан Комитет протестных действий, который готовил и организовывал последующие протестные акции. Но значительной массовости они уже не достигали. Постепенно их состав сократился до 2-3 сотен участников. Значимым актором режима это движение не стало. Но определенное место в региональной политике его лидеры все же заняли, стали проходить их контакты с парламентскими партиями (КПРФ и СР), а также с представителями «группы городского бизнеса».
Декабрь 2011 года был, таким образом, важной критической точкой функционирования регионального политического режима в исследуемый период. Неопределенность режимной ситуации в этот момент заметно возросла. Предыдущая модель «умеренного» авторитаризма испытывала явный кризис. Ее ограничители стали заметнее. При этом политические ресурсы акторов и их стратегии стали менее определенными, возникли условия для возможных изменений модели политического режима. Изменения в политических ресурсах акторов могли, например, стимулировать их к расширению коалиционных и переговорных стратегий в рамках режима, приведя к его модификации. Но эти возможности и условия, как показал ход дальнейших событий, не были реализованы.
Президентские выборы как фактор укрепления
регионального режима
В феврале-марте 2012 года наметился выход регионального режима из неопределенного, кризисного состояния. Решающим фактором здесь было влияние федеральной политики. Столкнувшись с утратой части политических ресурсов по итогам выборов в Госдуму, центральная власть восполнила их путем массированного ввода в политику тех компонентов своей ресурсной базы, которые были очень значительны, но в то же время не были затронуты политическим кризисом и находились в ее полном распоряжении. Прежде всего, это были контролируемые властью финансовые ресурсы и ее административные полномочия («вертикаль власти»). В президентской кампании Путина власть не только сосредоточила огромный объем этих ресурсов, но и применила технологию их конвертации в политику.
Точно так же власть действовала и в рамках регионального режима. Она стала усиливать административно-финансовое воздействие на политику. Как и в центре, в области были организованы массовые про-властные митинги и другие акции, «налажена работа» с избирательны-
ми комиссиями и СМИ, привлечены медийные фигуры, идеологи и по-литтехнологи, включены в действие рычаги административной мобилизации на предприятиях и в учреждениях. Масштаб всех этих действий был намного шире, чем в кампании выборов в Госдуму, и, разумеется, был несопоставим с возможностями влияния на политику всех других акторов режима.
Итоги президентских выборов, на которых со значительным перевесом победил Путин (в области - 59,7%), показали, что электоральные ресурсы власти, в том числе и в регионе, в основном восстановлены, а усиление административно-финансового воздействия на политику принесло результат. Модель режима быстро утрачивала неопределенность и восстанавливалась. При этом восстанавливалась в варианте более определенном, чем раньше. Тот «умеренный» авторитаризм, о котором мы говорили применительно к предшествующему периоду, становился менее «умеренным» и более «жестким». Прежде всего, об этом свидетельствовали электоральные результаты. Голосование за Путина выглядело по региону заметно более ровным, чем результаты всех других выборов. Существенных отличий показателей в городе не наблюдалось - они были почти такими же, как в районах. Это говорило об ужесточении практики административной мобилизации в городе и повышению ее эффективности, чего не хватало режиму раньше. Кроме того, в городе было обнаружено и много просто примитивных фальсификаций (переписывание протоколов в УИК), что также свидетельствовало о расширении практики электорального авторитаризма на всем региональном пространстве.
Еще один результат этих выборов - ослабление электоральных ресурсов всех других акторов режима. Все партийные лидеры получили в регионе меньше голосов, чем их партии в декабре 2011 года, и только Путин заметно больше, чем «Единая Россия». (Зюганов - 2,2%, Жириновский - 7,5%, Миронов - 10,9%, Путин + 20%.) Никто не продемонстрировал электорального усиления и, следовательно, роста автономии и коалиционного потенциала. Политические позиции акторов ухудшились. В этих условиях позиции доминирующего актора режима - губернатора - укрепились. Победа его «патрона» в центре повысила и его собственный статус. К тому же снималась и неопределенность, присутствовавшая вокруг губернатора в период «тандема».
Примечательно, что, несмотря на расширение на выборах в регионе практики давления и фальсификаций, никто из представителей парламентских партий не предпринял против этого значимых демаршей. Фактически это означало, что они признали утрату электоральных ресурсов, новый статус-кво и снижение, по сравнению с декабрем 2011 года, своего статуса в рамках режима. Единственным исключением ста-
ли представители Прохорова, не имевшие в регионе статуса актора. Они несколько месяцев весьма вяло вели судебную тяжбу по итогам выборов на ряде участков в Рязани, которая, впрочем, закончилась безрезультатно.
Еще одним проявлением укрепления режима после выборов было наращивание административно-политических ресурсов губернатора в областном центре. Весной он организовал смещение с поста главы Рязани - председателя Городской думы Федора Провоторова, близкого к группе городского бизнеса, и замену его более управляемой и подконтрольной фигурой депутата-главврача Ларисы Максимовой. В оппозиционной прессе эту замену связывали с борьбой за экономические ресурсы - контроль над городскими тепловыми сетями. Но в ней был и политический смысл - утрата поста главы города представителем «городской группы» ослабляло и ее политические ресурсы.
Досрочные выборы губернатора: борьба с «неопределенностью»
Выход режима из состояния неопределенности на путях укрепления авторитарной модели весной 2012 года обозначился весьма отчетливо, но, тем не менее, был еще не полным. Теперь неопределенность режима сохранялась за счет институционального фактора, который появился в российской политике в связи проектом политических реформ, провозглашенных Медведевым в конце 2011 года. В их числе было и введение или восстановление в регионах нового/старого института -прямых выборов губернаторов. Для регионального режима это институциональное изменение создавало серьезные проблемы.
Во-первых, вопрос о выборах губернатора становился фактором региональной политики практически сразу после введения этого института, так как срок полномочий действующего губернатора завершался весной 2013 года. Ближайший год становился для него «длинным предвыборным периодом» и стимулировал всех акторов на активизацию борьбы за пост губернатора. Во-вторых, политический опыт региона, где дважды на прямых выборах уже происходила смена губернатора (в 1996 и 2004 гг.), свидетельствовал о весьма проблемном для действующей власти функционировании этого института. В-третьих, статус «варяга», возраст и сам стиль работы действующего губернатора, слабо ориентированные на публичную политику и действия на электоральном поле, дополнительно осложняли для него предвыборную борьбу за губернаторский пост. Кроме того, и социально-экономическая ситуация в регионе была далеко не простой. Низкие доходы населения, обострение инфраструктурных проблем, резкий рост долгов бюджета, коррумпированность и неэффективность управления и др. создавали весьма слож-
ный фон для сохранения действующего режима в условиях прямых выборов губернатора.
Были, разумеется, и факторы, благоприятные для сохранения у власти действующего губернатора и его режима. Прежде всего, это уже упоминавшийся успех власти на прошедших президентских выборах в регионе, обеспеченный повысившейся эффективностью административной мобилизации, и поддержка центра, возможности которой для Ковалева после возращения в президенты Путина, заметно усиливались.
И все же баланс проблемных и благоприятных моментов был не вполне ясен, что создавало поле политической неопределенности вокруг губернатора и регионального режима в целом. Поэтому первой реакцией губернатора была попытка снять эту неопределенность и вообще избежать выхода на прямые выборы. В апреле-мае 2012, по информации инсайдеров, он предпринимал усилия для того, чтобы быть включенным в число губернаторов, переназначаемых центром по старой схеме (без прямых выборов).
Центр, однако, этого решения не принял. Почему? Вероятно, здесь могли сыграть роль конкуренция между губернаторами и имиджевые соображения центра. Ведь избежать выхода на прямые выборы хотели многие губернаторы, и они добивались переназначений. Перед принятием закона центр переназначил губернаторов по строй схеме в 16 регионах, и число выборов губернаторов в избирательной серии 2012 года было сокращено с 10 до 4. Продолжать переназначения было уже затруднительно, так как грозило имиджевыми потерями. Становилось слишком очевидно, что объявленная реформа откровенно выхолащивается. Так или иначе, но рязанский губернатор в число переназначенных глав регионов не попал, и ему предстояло весной 2013 года выходить на прямые выборы.
Но при этом центр максимально облегчил действующим губернаторам условия переизбрания посредством институционального манипулирования. На заключительной стадии обсуждения в закон о прямых выборах губернаторов был введен так называемый «муниципальный фильтр» (требование для кандидатов собирать большое количество подписей муниципальных депутатов и глав). На практике это означало существенное усиление возможностей губернаторов контролировать подбор участвующих в выборах кандидатов. Благодаря этой институциональной манипуляции, административные ресурсы действующих губернаторов возрастали, а неопределенность выборов заметно снижалась. Характерно, что с момента закрепления нормы о муниципальном фильтре в законе о выборах, досрочные назначения губернаторов прекратились, а некоторые из только что назначенных губернаторов (на-
пример, Шойгу) даже заявили, что готовы подкрепить свои назначения досрочными прямыми выборами.
Вполне возможно, что именно появление этого крайне выгодного действующим губернаторам федерального закона о выборах и сыграло решающую роль в изменении сценария губернаторских выборов в Рязанской области. «Блиц-сценарий» досрочного переназначения и позиционный сценарий «долгой кампании» до 2013 года были отставлены. Вместо них губернатор взял курс на наиболее оптимальный, на его взгляд, сценарий «ускоренной кампании» досрочных выборов осенью 2012 года.
В июне этот сценарий держали в тайне, хотя ряд признаков говорил о том, что по нему идет активная работа. Прежде всего, об этом свидетельствовало форсированное принятие регионального закона о выборах губернатора. Он спешно принимался под диктовку самого губернатора в максимально возможном по жесткости варианте (запрет на самовыдвиженцев и максимальная квота на подписи муниципальных депутатов - 10%). Никто из акторов режима значимого влияния на этот процесс оказать не смог. Единственным имитационным жестом губернатора стало обсуждение законопроекта с представителями партий, в результате которого губернатор снизил квоту муниципальных подписей с 10% до 7%. В ответ представители партий (за исключением КПРФ) поддержали законопроект. В Облдуме закон был принят 27.06.12 без поддержки депутатов КПРФ.
В конце июня о тайной подготовке губернатора к досрочным выборам написала оппозиционная пресса, сославшись на информацию из Администрации президента. Но пресс-служба губернатора эти сведения опровергла, и сценарий досрочных выборов продолжали держать в тайне. Между тем, крайний срок назначения выборов губернатора для их включения в осенний избирательный цикл 14 октября (по закону - за 90 дней до дня голосования) приближался. Наконец, 11 июля, за три дня до истечения этого срока, тайное стало явным - был объявлен Указ президента о досрочной отставке губернатора Ковалева и о назначении его и.о. губернатора до новых выборов. В этот же день Областная дума приняла решение о назначении досрочных выборов губернатора на 14 октября 2012 года.
Таким образом, в результате активных институциональных манипуляций, принимавших порой гротескные формы секретных спецопераций, как, например, описанное выше сохранение в тайне досрочных выборов, а также благодаря возросшей поддержке центра губернатору удалось существенно снизить неопределенность вокруг регионального режима, вызванную введением института прямых выборов губернатора. Все другие акторы режима были ослаблены не только на электоральном поле, но и в
институциональном плане путем создания максимально неблагоприятной для них институциональной среды. На этом фоне позиции губернатора как доминирующего актора режима продолжали укрепляться.
Тем не менее, даже в этих условиях режиму пришлось пережить еще один всплеск неопределенности, имевший место уже в ходе проходившей кампании губернаторских выборов. Его основой стала отчаянная попытка местных акторов преодолеть наложенные на них институциональные ограничения. Для этого они были вынуждены объединять усилия, формируя коалицию негативного консенсуса против доминирующего актора.
На местном уровне в ней объединились представители городской и аграрной групп, которые только общими усилиями могли преодолеть муниципальный фильтр автономно от губернатора. При этом в условиях укрепившегося контроля доминирующего актора над связями с центром, для создания реальной конкуренции в избирательной кампании им, как воздух, была необходима фигура, тоже связанная с центром и способная подорвать контроль губернатора над этими связями.
В этой роли в кампании выступил федеральный чиновник и победитель первого тура губернаторских выборов 2004 года Игорь Морозов, имевший, как считалось, связи в Кремле. В августе вокруг него сложилась коалиция местных групп, объединившая городскую и аграрную группы и опиравшаяся на их ресурсы. В партийно-политическом плане коалицию составили региональные отделения СР, «Патриотов России», вновь образованной Аграрной партии и часть ЕР, объединившаяся вокруг видного местного агрария Сергея Сальникова занимавшего пост заместителя секретаря РРО ЕР. Совместными усилиями они смогли «прорваться» через муниципальный фильтр автономно от губернатора и добиться регистрации на выборах своего кандидата - Морозова.
Для базовых параметров регионального режима это создало серьезную угрозу. Налицо был раскол элиты, подрывавший консолидацию и моноцентризм режима, сформировался альтернативный центр элитной консолидации, способный привести к реальной конкуренции на выборах, не исключавшей даже поражения губернатора. Электоральный потенциал альтернативной коалиции был не вполне ясен, но большинство экспертов оценивали его как значительный, поскольку она могла мобилизовать существенные электоральные ресурсы как в областном центре через «городскую группу», так и в сельской местности через «аграриев». Электоральная ситуация для губернатора становилась неопределенной, что означало и рост политической неопределенности для всего регионального режима.
Действующей власти в этих условиях пришлось подключать к кампании дополнительные ресурсы, поскольку уже сконцентрированных в
ней доминирующим актором административных, финансовых и институциональных ресурсов оказалось недостаточно, чтобы заблокировать на выборах реальную конкуренцию с местными акторми. Дополнительные ресурсы ввел в кампанию центр, инициировавший распад конкурирующей с губернатором коалиции местных акторов. В середине сентября под давлением центра (в область прибыли председатель партии «Патриоты России» Семигин, от которой выдвигался Морозов, и один из лидеров ЕР Неверов) было объявлено о «добровольном» снятии с выборов кандидата Морозова и переходе его к поддержке губернатора Ковалева. Альтернативная коалиция была обезглавлена и дезорганизована. Попытки ее участников создать новую коалицию с одним из двух оставшихся в кампании значимых кандидатов - Федоткиным (КПРФ) или Шериным (ЛДПР), хотя и предпринимались, но эффекта не имели. После «операции» с Морозовым неопределенность в избирательной кампании резко снизилась, а безальтернативность выборов, соответственно, возросла.
Следует отметить, что снятие Морозова с выборов отнюдь не было примером перехода доминирующего актора к переговорной стратегии, хотя сам Морозов и получил от губернатора обещание назначить его сенатором от области. Это был персональный сговор, в котором члены коалиции, возглавляемой Морозовым, участия не принимали. Они просто были поставлены перед фактом его перехода к поддержке Ковлева без всяких для них компенсаций. В конце сентября губернатор все же провел встречу со «сторонниками Морозова», где обещал им, что «репрессий не будет». Но это были не «переговоры», встреча «победителя» с «разгромленной армией». Лидеры потерпевшей поражение коалиции, кроме самого Морозова, в ней участия не принимали.
В финале кампании власть все же продолжала испытывать некоторое беспокойство, опасаясь второго тура. В кампании оставался выдвинутый КПРФ Владимир Федоткин, который мог рассчитывать на значительную электоральную поддержку, особенно, в областном центре. Но активной избирательной кампании он не вел и расширенной коалиции вокруг него не сложилось. Среди кандидатов также оставался представлявший ЛДПР Александр Шерин. Его электоральный ресурс был меньше, но в кампании он был активнее, хотя в местных кругах его подозревали в скрытых договоренностях с губернатором. Тем не менее, в финале кампании власть по максимуму использовала и административную мобилизацию, и ресурсную поддержку центра, и технологии манипулирования (накануне выборов, например, были сняты в пользу Ковалева еще два «технических» кандидата). В итоге, конкурентность кампании была снижена до минимума. В выборах участвовало 4 кандидата (минимальное число за всю историю губернаторских выборов в регионе) из 10 выдвинутых.
Выборы, проходившие 14 октября, принесли победу действующему губернатору в первом туре, что произошло впервые за всю историю проведения подобных выборов. (Все прошлые выборы проходили в области в два тура.) Губернатор победил с очень высоким результатом -более 64%. Его главный конкурент - Владимир Федоткин имел лишь 21%, третьим был Шерин - ок. 9%. Распределение данных голосования за Ковалева по региону тоже было по-своему показательным. Губернатор несколько уступил мартовскому графику Путина в областном центре, но намного превысил его в районах и сельской местности, что в целом позволило губернатору почти на 5 % превзойти региональный результат президента. По существу, это означало, что региональные элиты, консолидированные в рамках режима, осуществляли мобилизацию избирателей за губернатора более активно, чем за президента.
Для регионального режима итоги выборов губернатора были весьма показательны. Они продемонстрировали явный сдвиг режима в сторону авторитарной модели практически по всей гамме показателей, предложенной в рамках используемой в нашем проекте методологической концепции «четырех осей».
Изменения регионального режима
Итоги рассмотрения функционирования регионального режима сквозь призму моментов «неопределенности» и их преодоления позволяет дополнить и уточнить ранее представленный анализ этого режима по методологии «четырех осей».
Ось автономия - зависимость. Проведенный анализ показал, что в этом блоке появился новый аспект рассмотрения регионального режима, связанный с возвращением института прямых выборов губернатора. Пока этот аспект для российских региональных режимов в их актуальном состоянии является достаточно новым, так как апробирован на практике лишь в пяти регионах. Рязанская область оказалась в их числе, поэтому выявление региональных характеристик этого процесса может иметь значение для исследований и в других регионах.
Наш анализ показал, что введение прямых выборов губернатора в Рязанской области в целом не привело к регенерации практик, сопровождавших функционирование этого института в региональной политике в предшествующий период. Учитывая, что структурные условия региона изменились в этот период незначительно, можно полагать, что новые параметры процесса в большей мере определяются изменениями в действиях акторов. Влияние на эти действия с помощью ресурсных и институциональных составляющих обеспечивает решающее влияние и на характер всего процесса. В нашем случае изменения были обеспечены пу-
тем концентрации при помощи центра административно-финансовых ресурсов и институционального контроля в руках доминирующего актора регионального режима при ограничении в этом плане всех других акторов, что и позволило ему осуществить модификацию практики губернаторских выборов в благоприятном для себя направлении.
Что касается изменений в положении регионального режима на шкале автономия - зависимость после введения прямых выборов губернатора, то они, на наш взгляд, были незначительны. Несмотря на введение этого института, контроль центра над формированием региональной власти полностью сохраняется. Изменились лишь некоторые параметры этого контроля, но его ключевой компонент - контроль через доминирующего актора - не изменился. Характер выборов губернатора показал, что его автономия не повысилась, политическая зависимость от центра сохраняется в полной мере. Более того, усиление легитимности зависимого от центра губернатора лишь усиливает общую зависимость регионального режима от центра, что, на наш взгляд, и произошло в области в обзорный период. Привлечение на выборах к поддержке губернатора более широкого круга региональной элиты не должно вводить в заблуждение. Они включены в режим не на автономных, а на подчиненных правах, и еще плотнее встраиваются в «вертикаль».
Косвенным подтверждением зависимости губернатора от центра является и состав регионального представительства в центре. Несмотря на упрочение положения внутри региона, губернатор не смог сократить автономию представительства в центре. В нем по-прежнему большинство составляют фигуры с автономным ресурсом, не контролируемым губернатором. В этом смысле положение в обзорный период также не изменилось.
Ось демократия - авторитаризм. В отличие от предыдущей шкалы, ситуация регионального режима по параметрам этого блока претерпела в обзорный период отчетливые изменения. Наиболее заметными были изменения в блоке показателей, характеризующих укрепление электорального авторитаризма в регионе. Причем эти изменения проходили скачкообразно. Если в конце 2011 года показатели свидетельствовали об ослаблении авторитарных тенденций в электоральной сфере, то в течение 2012 года происходило их быстрое усиление, достигшее кульминации на губернаторских выборах. Показатели сменяемости власти и электоральной конкуренции характеризовали их как явно менее конкурентные, чем раньше. Заметно больше стало данных о нарушениях и административном давлении на избирателей. Более явным стало неравенство власти и ее конкурентов в ходе избирательной кампании. Увеличилось число свидетельств о фальсификациях и махинациях в ходе голосования и подсчета голосов.
Важным аспектом режима в этом плане стало также усиление электорального авторитаризма в областном центре, где раньше он проявлялся ограниченно. Но на президентских выборах электоральные показатели в городе приблизились к показателям районов, что показывало усиление административного давления в городе. На выборах губернатора, правда, электоральные показатели в городе и районах опять разошлись, но не за счет снижения поддержки губернатора в городе, за счет аномально высоких показателей за него в районах. Степень административного давления вновь обнаружила различия, но общий тренд на его усиление проявился вполне отчетливо.
Примечательно, что, как уже отмечалось выше, голосование за губернатора почти на 5% превзошло голосование за Путина на президентских выборах. В этой связи можно отметить, что при анализе региональных режимов достаточно информативным может быть сравнение этих показателей в регионе. Его можно использовать, в частности, для оценки отношений региональных автократий с центром. Сюда же может быть добавлено и сравнение электоральных показателей губернатора и ЕР, что может служить для оценки степени «партийности» региональных автократий. В нашем случае это сравнение явно не в пользу ЕР, что отражается и на дальнейшем снижении ее статуса в рамках регионального режима (подробнее см. ниже).
Можно также отметить, что институциональные изменения, связанные с облегчением регистрации партий, в исследуемый период никак не повлияли на сдерживание авторитарных тенденций регионального режима. За это время число зарегистрированных в регионе партий, имеющих право участвовать в выборах, выросло с 7 до 25 и продолжает расти. Но на демократизации режима это пока никак не сказывается. Скорее, наоборот, новые партии режим использовал на губернаторских выборах для выдвижения технических кандидатов, в целях давления на конкурентов. В этой связи в анализе региональных режимов целесообразно разработать показатель, позволяющий определять наличие в регионе «технических» партий, используемых властью, и более-менее «реальных», способных оказывать собственное влияние на политику.
По показателям насильственных действий против оппозиции изменения регионального режима не столь заметны. Но определенная тенденция прослеживается и здесь. Во всяком случае, в обзорный период имели место и насильственный разгон митинга с задержаниями активистов, и провокации спецслужб против оппозиционеров, и акции судебных преследований оппозиционных СМИ. На выборах губернатора в ряде районов области были отмечены участившиеся факты угроз и насилия против активистов и наблюдателей от оппозиции, осуществляемые
полукриминальными группами, действующими под прикрытием органов правопорядка.
Ось моноцентризм - полицентризм. Здесь функционирование режима в обзорный период также изменялось весьма отчетливо. Губернатор продолжал последовательно наращивать контроль над всей системой органов власти в регионе. Областная дума, уже давно не создающая губернатору никаких проблем, в обзорный период продолжала действовать в духе одобрения всех инициатив и предложений правительства. (Получила в регионе прозвище «штамповочная машинка губернатора».) Оппозиционная деятельность там была все менее заметна и не оказывала никакого влияния на принятие решений. Фактически оппозиция там «сжалась» до 4-х депутатов от КПРФ. Единственным достойным внимания эпизодом за этот период стали робкие предложения ввести в региональный закон о выборах губернатора право на участие самовыдвиженцев, которые были решительно отвергнуты, и голосование фракции КПРФ против этого закона, что, впрочем, ничего не изменило. Последний по времени эпизод - утверждение в Думе замов губернатора после губернаторских выборов. Никто в Думе даже не попытался как-то использовать этот важный рычаг влияния на исполнительную власть, вводившийся когда-то (еще при губернаторе Шпаке) после сложных дискуссий и компромиссов между депутатами и губернатором. Теперь все было решено кулуарно, без всяких дискуссий на заседании.
В отношении уровня местной власти контроль губернатора также был явно усилен. Во-первых, весной 2012 года, как уже отмечалось выше, он сменил главу областного центра, заменив относительно автономного Провоторова на более управляемую Максимову, что позволило усилить непосредственное влияние губернатора в областном центре. Во-вторых, в ходе избирательной кампании, региональной властью осуществлялась «двойная» мобилизация муниципального уровня. Сначала местных депутатов и глав «организовывали» на сбор подписей «за губернатора», а потом - на «работу» с избирателями. О масштабах этих мероприятий говорят такие данные: из примерно 3 тыс. депутатов и глав «за губернатора» отдали подписи более 1,5 тыс. Кроме того, областные чиновники «организовали» сбор еще более 700 подписей за «технических» кандидатов, обеспечивающих кампанию губернатора. В этих условиях автономия местного уровня продолжала сокращаться, а практика его административного подчинения и встраивания в «губернаторскую вертикаль» усиливаться.
Как уже отмечалось в первой части исследования, важную роль в укреплении моноцентризма режима сыграло усиление губернаторского контроля над региональной структурой «Единой России». В обзорный период на фоне электорального ослабления этой партии и создания в
регионе параллельной политической структуры ОНФ ее зависимость от губернатора возросла еще больше. Она все больше используется им не в политическом, а в чисто административном плане в качестве инструмента одобрения его решений в представительных органах. Идет дальнейшее ослабление в ней относительно автономных фигур, применяются санкции в отношении проявлений нелояльности. Последний по времени пример - исключение после выборов из фракции ЕР в Облдуме лидера аграрной группы Сергея Сальникова, поддержавшего на выборах альтернативную коалицию.
В отношении федеральных структур в регионе губернатор действует не столь явно. Но и здесь можно отметить признаки усиления губернаторского моноцентризма. Например, после коррупционных скандалов в региональном УМВД был сменен его начальник - генерал Агошков, несколько офицеров оказались под следствием. Эта структура была ослаблена. В это же время (июль 2012) губернатор создал в регионе починенное ему новое силовое суперведомство - Министерство региональной безопасности и контроля, которое возглавил генерал Перов -бывший начальник УВД области, занимавший этот пост до уволенного Агошкова. Эти действия позволили губернатору увеличить перед выборами свои административно-силовые ресурсы и повысить влияние на структуру УМВД. Другой пример - дестабилизация обстановки в руководстве ряда федеральных вузов в регионе, вызванная перевыборами ректоров и планами слияний и поглощений. Губернатор опять активно влияет, требуя повышения лояльности от руководства этих федеральных учреждений.
Таким образом, в целом губернаторский моноцентризм в системе власти в регионе, а, следовательно, и моноцентризм регионального режима явно усилились.
Ось консолидация - конкуренция. На этом направлении изменения режима были в обзорный период также весьма значительны. По сравнению с той картиной ранжирования акторов и их взаимоотношений, которая была дана в первой части исследования, нынешняя выглядит уже по-иному. Она определяется, во-первых, заметным ростом ресурсов доминирующего актора и ослаблением либо стагнацией их у всех других акторов, во-вторых, более определенными стратегиями отношений между акторами.
Главный элемент этой новой картины - заметное снижение ранга такого важного и устойчивого актора регионального режима как «аграрная группа». (Подробнее о ней см. прошлый отчет). Сегодня о ней как об акторе первого порядка говорить уже вряд ли возможно. Она расколота, ее статус понижен, ресурсная база сократилась. Основной причиной такого положения стало политическое поражение лидеров
этой группы в открытом столкновении с губернатором в ходе предвыборной кампании.
Как уже отмечалось в первой части исследования, «аграрная группа» на протяжении многих лет играла ключевую роль в региональной политике. С приходом в область губернатора Ковалева у него с «аграриями» складывались непростые отношения, характеризовавшиеся смешанными конфликтно-консенсусными стратегиями. Губернатор не мог обойтись без «аграриев», которые контролировали ситуацию в районах, имели влиятельную группу в Облдуме и автономную группу в ЕР. Вместе с тем, он пытался их подчинить, постепенно сокращая их влияние.
Возвращение прямых выборов губернатора стало для сторон решающим моментом. Губернатор после электорального успеха президентских выборов и сосредоточения в своей кампании огромных ресурсов решил действовать в духе силовой стратегии, подключив к своей кампании «аграриев» в подчиненном статусе. Какая-то их часть на это согласилась. Но лидер группы Сергей Сальников заявил об автономии и требовал переговорной стратегии, как это было и на всех предшествующих губернаторских выборах. Но Ковалев это проигнорировал. Тогда Сальников пошел на конфликт и заключил союз с антигубернаторской коалицией местных акторов, на роль лидера которой был выдвинут имеющий связи в Кремле Морозов. Коалиция смогла обеспечить регистрацию Морозова и быстро набирала влияние, конкуренция на выборах стала реальной, избрание Ковалева оказалось под угрозой.
В этот момент к кампании был подключен ресурс центра. Морозов снялся с выборов, поддержав Ковалева, коалиция была обезглавлена и не смогла принять участия в выборах. Лидеры группы были дискредитированы и дезорганизованные «аграрии» были вынуждены принимать участие в выборах на условиях губернатора. После выборов Сальников был лишен всех руководящих постов в Облдуме и в ЕР, фактически утратив статус лидера «аграрной группы».
Примерно то же произошло и с «городской группой», часть которой была включена в коалицию губернатора на подчиненных условиях, а автономная часть вошла в коалицию местных акторов и вступила в конкуренцию с губернатором на выборах. Но после снятия Морозова и выхода коалиции из кампании тоже была вынуждена перейти к работе с губернатором в подчиненном статусе. При этом политические ресурсы она тоже утратила.
Все партийные акторы тоже столкнулись в обзорный период с понижением статуса и утратой ресурсов. ЕР пережила это в декабре
2011 года, а другие парламентские партии в ходе президентских и губернаторских выборов. При этом на общем неблагоприятном фоне наибольшую устойчивость все же продемонстрировала КПРФ, показавшая
на выборах губернатора значимый результат в областном центре при весьма ощутимых потерях в районах. А наибольшую неустойчивость -СР, которая на президентских выборах имела самые большие электоральные потери, а в губернаторских вообще не смогла участвовать. ЛДПР выглядела чуть устойчивее, но тренд снижения электоральной поддержки у нее также был очень заметен. В этих условиях стратегии губернатора в отношении партийных акторов были различны: в отношении КПРФ - нейтралитет с элементами острожного давления; в отношении ЛДПР - переход к неявной переговорной стратегии и включение в режим на подчиненных ролях; в отношении СР - жесткое давление в целях раскола и маргинализации.
Наименьшие изменения в рамках регионального режима произошли в обзорный период в положении «группы ТЭКа». Ее статус и ресурсная база не изменились. Губернатор по-прежнему придерживался в ее отношении стратегии «дружественного консенсуса», на что никак не повлияло изменение его собственного статуса как избранного губернатора.
Таким образом, в плане консолидации - конкуренции региональный режим явно продвинулся в сторону консолидации. Практически все акторы режима, кроме губернатора, утратили политические ресурсы и потеряли в статусе. При этом особое значение имела потеря статуса «аграрной группой» - важнейшего и в течение многих лет влиятельнейшего политического актора в регионе. Это привело к заметному расширению в рамках регионального режима практик принудительной консолидации и сокращению конкурентного поведения акторов. Сегодня режим выглядит явно более консолидированным, чем раньше. В то же время сам тип этой консолидации, достигнутой на основе принудительных стратегий властвования, составляет проблему данного режима, которая по-прежнему не решена.
Таким образом, подводя итог, можно констатировать, что региональный политический режим в Рязанской области в ходе процессов последних месяцев явно сдвинулся в сторону авторитаризма. Сегодня он уже может быть избавлен от прилагательного «умеренный», которое мы давали ему в первой части исследования. И ответ на вопрос о том, как и почему он смог избавиться от этого «смягчающего» определения, дает нам представленный выше анализ этого режима на основе концепции «четырех осей». Из него видно, что становление более четкой и определенной модели регионального авторитаризма сопровождалось движением по всем направлениям («осям»), кроме одного - «автономии». Именно на этом направлении изменения незначительны, либо даже наоборот - зависимость возрастает. А отсюда вывод (а также и ответ на
поставленный выше вопрос) - этот авторитарный режим «наведенный», инициированный центром.
Разумеется, это не значит, что в регионе не было собственной почвы для произрастания авторитарных тенденций. Они, безусловно, были, и политическая линия центра ложилась на подготовленную почву. Но наш анализ показывает, сколько ресурсов политических, технологических, институциональных и др. было вложено центром, чтобы эти тенденции выросли, набрали силу и укрепились в рамках регионального режима, избавив его от определения «умеренный» или «слабый». В этом смысле региональный авторитаризм в нашем случае не автохтонный, а в большей мере именно «наведенный» и зависимый от центра.
Этот вывод нашего анализа может иметь значение и для дискуссий о региональных или субнциональных авторитаризмах в России. Как правило, считается, что они в большей мере автохтонны и органичны для российских регионов, а центр в основном поощряет и использует их в своих интересах. Анализ рязанского случая показывает, что это не всегда так. И мы можем иметь дело и с модельным типом регионального авторитаризма инициированного, а во многом и созданного центром.
В этой плоскости лежит ответ и на другой вопрос - об устойчивости и перспективах этого режима. И в нашем анализе он тоже очевиден. Да. При сохранении и укреплении зависимости от центра, получении оттуда ресурсов экономической, политической, институциональной поддержки региональный режим может просуществовать довольно долго, он может справляться с возникающими дисфункциями, подавлять проявления конкуренции и т.д. Но, и в этом и состоит проблема «наведенных» режимов. Высока вероятность, что при ослаблении центра и прекращении или ограничении ресурсной поддержки режим может ожидать кризис и трансформация в более автономном и органичном для региональных условий направлении. В нашем случае кризис режима может возникнуть также при персональной смене доминирующего актора, учитывая преклонный возраст местного губернатора, что, впрочем, тоже характерно для автократий.
Литература
1. Авдонин В.С. Рязанская область: «умеренный» авторитаризм и его ограничения // Политическая наука. 2011. №4.
2. Туровский Р.Ф. Региональные политические режимы в России: к методологии анализа // Полис. 2009. №2.
