CC BY
94
Стр. 1 из 5 Ю.С. Цурганов
«РУССКОЕ ЭМИГРАНТСКОЕ ОБОРОНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ»(1936 - ?)
В феврале 1936 г. в Париже инициативная группа российских эмигрантов заявила о создании новой политической организации - «Русского эмигрантского оборонческого движения» (РЭОД). В ее основание легла идея: «Оборонец тот, кто при всех условиях ставит защиту своей Родины выше политических разногласий с властью».[1] Были созданы Организационная комиссия (Н.Н. Алексеев, Г. А. Грехов, В.И. Лебедев, А. Петров, А. Пилипенко, М. Л. Слоним, Ю.А. Ширинский-Шихматов) и Ревизионная комиссия (В. Издебский, П. Коротков, В. Яновский).
Появление организации было вызвано уверенностью ее основателей в том, что СССР грозит внешняя опасность: «Планы враждебных России держав к началу 1936 года выяснились с совершенной очевидностью. В этих планах Россия рассматривается, как объект колониальной политики, необходимый для наций, якобы более достойных и цивилизованных. Более или менее открыто говорится о разделе России,... поддерживаются всякие сепаратистские движения, возможные в многонациональной стране в революционный период ее жизни».[2]
В РЭОД приняли участие люди с различной политической судьбой. Движение было не однородно по своему составу. Его идеология в основном базировалась на социалистических и либеральных идеях, а также на историософских концепциях пореволюционных течений - сменовеховства, евразийства, утвержденчества. Одни заявляли о своей готовности защищать Советскую власть без всяких оговорок. Другие заранее предупреждали, что только временно, пока Отечество в опасности, они откладывают свои претензии к большевистскому режиму, намереваясь потом предъявить их снова.
Одним из главных идеологов РЭОД был Н.Н. Алексеев - до революции профессор юридического факультета Московского университета, член Всероссийского земского союза. В 1918 г. он опубликовал работу «Введение в изучение права», в которой анализировал истоки и сущность российской революции, подчеркивал анархический характер социально-политических течений в России, их нигилизм в отношении права. В том же году он на несколько месяцев выехал в Берлин. Во время пребывания за границей Алексеев сделал вывод, во многом определивший его мировоззрение: большевизм нельзя свергнуть при помощи иностранной интервенции. Своей задачей на том историческом этапе он считал участие в формировании белых армий. С этой мыслью он вернулся на родину, редактировал газеты «За единую Россию» и «Великая Россия», участвовал в боевых действиях, работал в Осваге, принял предложение генерала П. Н. Врангеля занять место начальника информационной части при его штабе. В 20-е гг, находясь в эмиграции, Алексеев стал одним из разработчиков евразийской теории. В монографии «На путях к будущей России (Советский строй и его политические возможности)», вышедшей в 1927 г., он выдвинул концепцию «идеократического государства». Оно, по убеждению автора, должно взять на себя организацию всей жизни общества, и прежде всего народного хозяйства. На смену классовым организациям должны прийти организации «государственно-идеологические». Новый идеал Алексеева соответствовал социально-политической модели СССР.
Идейную основу евразийства, одним из главных создателей которой был Алексеев, образовали несколько идеологем, в том числе отрицание европоцентризма и резко критическое отношение к романо-германскому Западу. Эта концепция, разрабатывавшаяся в 20-е гг., во многом определила позиции оборонцев в середине 30-х гг.
Евразийская идея о том, что русская революция была, с одной стороны, катастрофическим завершением гибельного процесса европеизации страны, с другой же - началом благодетельного поворота России к Востоку, способствовала переходу части евразийцев на просоветские позиции.
Другой видный идеолог РЭОД - князь Ю.А. Ширинский-Шихматов - был до революции офицером-кавалергардом и военным летчиком, в эмиграции - шофером такси. В 20-е гг. он стал инициатором создания «Союза российских национал-максималистов», на свои деньги издавал журнал «Утверждения», вокруг которого объединились несколько идейно близких организаций: национал-максималисты, народники-мессианисты, неодемократы и националисты-христиане. Утвержденцы критиковали капиталистическое общество и мечтали о создании общества «социальной правды и подлинной демократии».
Утвержденцы, главным идеологом которых стал Ширинский-Шихматов, в отличие от сменовеховцев и евразийцев не только не принимали правящий большевистский режим в России, но и призывали к борьбе с ним, хотя и совершенно иными методами, чем, например, «Русский общевоинский союз» (РОВС) и «Национально-трудовой союз нового поколения» (НТСНП). Утвержденцы отвергали интервенцию и терроризм.
В 1933 г. Ширинский-Шихматов стал председателем «Объединения пореволюционных течений», в 1932 г. - одним из основателей «Пореволюционного клуба» в Париже, в 1934 - 1936 гг. являлся председателем исполнительного комитета клуба.
Писатели и литературоведы М. Л. Слоним и В.И. Лебедев представляли левоэсеровское направление в политической эмиграции. Они были делегатами Съезда бывших членов Учредительного собрания, который проходил в Париже в 1921 г. Там они проявили свою приверженность левой идеологии, что стало одной из причин произошедшего на съезде раскола. Лебедев еще в 1919 г. был в числе тех, кто считал поддержку адмирала А.В .Колчака преступлением против России. Он утверждал, что большевизм должен быть изжит путем внутренней эволюции, которой и нужно содействовать. В 1922 - 1932 гг. Лебедев и Слоним работали в редакции эсеровской газеты «Воля России».
В первом номере газеты «Оборонческое движение», вышедшем в Париже в мае 1936 г., говорилось, что РЭОД - «не продукт сговора нескольких лидеров более или менее фиктивных политических организаций. Это ответ нескольких человек, принадлежащих разным направлениям, на настойчивое низовое требование беспартийной эмигрантской массы».[3] В качестве первой предпосылки оборончества Ширинский-Шихматов назвал стремление эмигрантов выразить сочувствие происходящей в России «национальной революции» (он, однако, не объяснял, что подразумевает под этим термином). Надежды на перерождение большевиков периодически проявлялись в эмиграции и, в частности, способствовали добровольному возвращению эмигрантов в СССР. Первая, бытовая и сменовеховская волна реэмиграции, была связана с НЭПом. Новая, очень небольшая по численности, группа вернулась на Родину в конце 30-х гг. Это было вызвано в том числе и частичной реабилитацией русского национального самосознания в СССР. П.Н. Милюков в те годы даже высказывал предположение, что чистки в рядах ВКП(б) и судебные процессы над представителями «ленинской гвардии» Сталин осуществляет для того, чтобы избавиться от «засилья левых».
Возможно, именно эти, характерные для СССР второй половины 30-х гг., процессы Ширинский-Шихматов назвал «национальной революцией». Словосочетание это часто появлялось на страницах эмигрантских газет разной политической ориентации, и смысл в него вкладывался разный. Так, например, солидаристы из НТСНП считали бы «национальной революцией» свержение Сталина, а не его собственную внутреннюю политику.
Еще одной важной предпосылкой эмигрантского оборончества Ширинский-Шихматов считал «естественную патриотическую тревогу», которая тем сильней у эмигранта, чем больше он ощущает в нынешнем «эволюционирующем СССР - вечную Россию, свою страну, свое Отечество».[4] Он отмечал наметившуюся среди эмигрантов тенденцию отмежеваться от реставраторов и от тех, кто готов идти против большевиков «хоть с чертом». Белое движение, в его исторической ретроспективе, он характеризовал как трагическую ошибку («пусть - из лучших побуждений»). Он утверждал: «Генеральная линия российской истории проходила через Москву, а не через Омск, Архангельск и Севастополь». Последняя фраза оставляет определенный простор для толкований. Возможно, его мысль заключается в том, что население России в период Гражданской войны психологически тянулось к той силе, которая контролировало столицу, и в этом заключается одна из причин поражения белых. В этом случае речь идет только о стратегии и тактике. Но если он вкладывал в свои слова философский смысл, то это означает с его стороны историческое оправдание победы большевизма.
В любом случае, Ширинский-Шихматов не призывал эмигрантов идти каяться в полпредство СССР или записываться в «возвращенцы». «Служить России он («Среднестатистический эмигрант». - Авт.) хочет, оставаясь таким, каков он есть, с теми убеждениями, которые ему присущи... Сочувствие России... не совпадает с признанием марксовой доктрины».[5]
Еще одной предпосылкой возникновения оборончества Ширинский-Шихматов считал нежелание рядовых эмигрантов вступать в партии, так как это ведет к разделению, в то время как обстоятельства требуют объединения.
Появление РЭОД вызвало мощную ответную реакцию на страницах зарубежной печати. Эмигрантские политические группировки были вынуждены заняться организованным обсуждением вопросов, поднятых РЭОД. Была подготовлена почва для совместных действий различных организаций и частных лиц, разделяющих основные идеи оборончества в духе РЭОД.
Одной из своих главных задач организаторы РЭОД считали борьбу с пораженчеством любого толка, категорически отказывая своим оппонентам в каком-либо другом понимании патриотизма, кроме как защиты страны во время войны с внешним врагом независимо от ее политического строя: «Во имя борьбы с существующим в России правительством некоторые круги эмиграции открыто солидаризируются с. вражескими планами, надеясь ценою раздробления Родины купить себе возможность возврата в нее и захвата в ней государственной власти».[6]
Между тем, авторитетные лидеры правого крыла эмиграции, принципиально оставаясь на позициях «Единой и Неделимой России», заявляли о своем отказе от всяких имущественных и властных притязаний после свержения большевизма в России силами нацистской Германии. Эти идеи были высказаны на Зарубежном съезде, проходившем в апреле 1926 г., и были приняты в качестве руководства к действию. Они базировались на принципах, провозглашенных политическим лидером эмиграции вел. кн. Николаем Николаевичем и председателем РОВС генералом П.Н. Врангелем. Приверженность этим идеям неоднократно подтверждалась и в начале 40-х гг. (об этом свидетельствуют письмо генерала Зинкевича членам «Галлиполийского союза в Праге» от 11 августа 1941 г.[7] и информация Управления III отдела РОВС в Болгарии от 17 февраля 1942 г.[8]). Однако это очевидное обстоятельство оборонцами игнорировалось.
Слоним описывал психологические типы, часто встречающиеся в эмигрантской среде, для которых пораженческие настроения являлись наиболее характерными. Он стремился убедить тех, кто считал Россию погибшей, в том, что революция - это не только крушение старого уклада жизни, но и рождение нового. Других, которые, по оценке Слонима, перенесли свою ненависть к большевизму на весь народ, он упрекал в потере эмоциональной связи с народом.[9]
Основатели РЭОД придавали большое значение разоблачению расовой теории германских нацистов. Алексеев писал в газете «оборонческое движение», что некоторые эмигранты «не отдают в ней никакого отчета и потому считают немцев своими друзьями и возможными освободителями России»[10] (свою статью он проиллюстрировал цитатами из Гитлера, Розенберга, Франка, передовиц нацистской печати и книги Гауха «Новые основы учения о расах»). В том же номере газеты отдельно была приведена большая подборка высказываний вождей Третьего рейха о «превосходстве германской нации» над всеми другими, в том числе и над русской. Алексеев заканчивает свою статью утверждением: «"Благородное человечество" обязано германскому духу созданием еще другой теории, применение которой стоило также немало крови - теории борьбы классов. Но эта последняя учит о «последнем освобождении» всех людей через «класс-Мессию» - международный пролетариат. В основах своих теория борьбы классов гуманистична, тогда как теория борьбы рас - явно бесчеловечна. Она зовет не к «последнему освобождению», но к «последнему угнетению» как идеалу. И бороться с марксизмом силой национал-социализма - не значит ли это просто - "из огня да в полымя "?».[11]
Основным объектом критики РЭОД избрало «Управление делами русской эмиграции» (УДРЭ) в Германии, которое возглавлял генерал В.В. Бискупский. Ему инкриминировали участие в организации «Ауфбау», созданной с целью налаживания связей между российскими эмигрантами правого толка и германскими нацистами. Участники движения уделяли много внимания проблеме российских беженцев на Дальнем Востоке, агрессивным планам Японии в этом регионе, проблеме безопасности дальневосточных границ СССР. Генеральному секретарю Лиги Наций Авенолю и председателю международного офиса Нансена для беженцев Гансону неоднократно направлялись официальные телеграммы, в которых затрагивались эти темы. Активисты РЭОД просили защитить своих соотечественников, проживающих на Дальнем Востоке, от преследования со стороны «Бюро по делам русских эмигрантов в Манчжурии». Бюро, созданное японскими властями, возглавлял генерал Рычков, а после его смерти - генерал Бакшеев. По информации РЭОД, инициатива создания бюро исходила от командования Квантунской армии для того, чтобы облегчить себе проникновение на сопредельные территории, в том числе и на территорию советского Дальнего Востока. С русской стороны вдохновителем создания бюро был атаман Г.М. Семенов, который использовал его для преследования эмигрантов, не согласных с его взглядами и действиями. Жертвами преследования становились не только либерально настроенные эмигранты, но и представители правых кругов, бывшие высокопоставленные чиновники правительственного аппарата адмирала Колчака, чины РОВС.
Идеологам РЭОД приходилось и самим отвечать на критику, исходившую и из того лагеря, который они считали близким по духу. П.Н. Милюков в своей газете «Последние новости» обвинял организаторов движения в том, что они присвоили себе название того явления, которое существовало в эмиграции уже давно и независимо от них. Ему возражали, что главным является единение оборонческих сил, а не выяснение того, кто был провозвестником идеи.
Одним из важнейших для РЭОД был вопрос: «Станет ли Красная армия защищать Россию?» Ответ давался только положительный, причем утверждалось следующее: «Да, народы Союза будут защищать свою страну. И не только территорию, посевы и недра, леса и реки: они будут защищать землю, родившую Революцию, освободившую их от векового рабства царю и помещикам, Революцию, вернувшую им человеческое достоинство».[12] Генерал А.И. Деникин обвинял РЭОД в том, что оно черпает свою идеологию «на улице Гренель»[13] (там находилось полпредство СССР). В 1936 - 1939 гг. он опубликовал серию статей в газете «Доброволец». Основные их положения были потом сведены воедино в книге «Мировые события и русский вопрос» (1939). Деникин сформулировал «двуединую» задачу для населения России и для эмиграции - защитить страну от внешнего врага и освободить от внутреннего. Оборонческие взгляды Деникина не означали его примирительного отношения к большевикам. Это было главным препятствием на его пути к сотрудничеству с РЭОД.
Вступление в ряды РЭОД зачастую становилось результатом не вполне адекватной оценки событий, происходящих в СССР. Так, донской казак А. Семенченков писал в газете «Оборонческое движение»: «Советское правительство после семнадцатилетнего расказачивания казачьих областей всенародно объявило о восстановлении казачества».[14] Заявляя о начале «новой эпохи» для родных ему краев и для казаков в эмиграции, о «массовом стихийном подъеме» казачества по обе стороны границы, он сообщал о возобновлении ношения казачьей формы в СССР и о том, что иногородним будто бы было предложено «в циркулярном порядке ее надеть». Из этого он делал вывод, что с вековой враждой казаков с иногородними покончено навсегда, попутно высказывая упреки в адрес казаков-националистов, отстаивавших идею создания независимого государства «Казакия» после гипотетического освобождения России от большевиков.
Но чаще участие в РЭОД становилось следствием перипетий эмигрантского существования. Грехов выступил в «Оборонческом движении» со статьей в жанре открытого письма. Этот чрезвычайно эмоциональный документ свидетельствует, прежде всего, о разочаровании рядового участника Белого движения в руководителях военных организаций Российского зарубежья: «Многолетние скитанья, «собачья жизнь», борьба за кусок хлеба и за право этот кусок хлеба заработать, бездеятельность и пустословие «вождей» заставили нас задуматься и посмотреть в будущее уже не чужими, а своими собственными глазами».[15] Долгие годы российские военные эмигранты жили мечтой о «весеннем походе», то есть о возобновлении гражданской войны с большевиками, которая на этот раз должна была, по их мнению, закончиться успехом. Эта идея вносила смысл в существование многих российских беженцев из числа ветеранов Белого движения. Но с каждым годом надежды на реванш рассеивались, и это приводило к конфликтам в среде военных эмигрантов. «Началась внутренняя вражда, - пишет Грехов, - и доброволец 1917 года перестал узнавать добровольца 1936 года».[16]
Приход людей, подобных Грехову, в лагерь оборонцев, равно как и стремление других связать с Гитлером надежду на долгожданный «весенний поход», было следствием одного и того же - глубокого психологического надлома, охватившего Российское зарубежье вообще и военную эмиграцию в частности во второй половине 30-х гг.
Литература:
Варшавский В.С. Незамеченное поколение. Нью-Йорк,1956.
Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. Ставрополь,1992.
Примечания:
[1] Оборонческое движение (Париж).1936.№ 1.С.8.
[2] Там же.
Стр. 5 из 5
[3] Ширинский Ю. Предпосылки эмигрантского оборончества//Оборонческое движение.1936.№ 1.С.5.
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] Оборонческое движение.1936.№ 1.С.5.
Щ ГА РФ.Ф.5796.Оп.1.Д.4.Л.52.
[8] ГА РФ.Ф.6461.Оп.2.Д.35.Л.23.
[9] Слоним М.Л. Плакальщики и ругатели//Оборонческое движение.1936.№ 1. С.4.
[10] Алексеев Н.Н. Мания величия//Оборонческое движение.1936.№ 1.С.4.
[11] Там же.
[12] Оборонческое движение.1936.№ 1.С.7.
[13] Деникин А. Мировые события и русский вопрос.Париж,1939.С.65.
[14] Семенченков А. Казачество и оборончество//Оборонческое движение. 1936.№ 1.С.4.
[15] Грехов Г.А. Письмо добровольца//Оборонческое движение.1936.№ 1.С.5.
[16] Там же.
