CC BY
237
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2012. № 5
Л.В. Горина
(доктор ист. наук, профессор кафедры истории южных и западных славян
исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА 1877-1878 гг.:
РОССИЙСКО-БОЛГАРСКИЕ НАУЧНЫЕ ВСТРЕЧИ
В статье анализируется новейшая историография Русско-турецкой войны 1877—1878 гг., основные направления которой были представлены на международных конференциях, прошедших в Болгарии (София, 2008 г.) и России (Москва, 2009 г.), а также на ряде других форумов. Материалы международных научных встреч позволили выявить степень изученности целого ряда важнейших проблем истории войны двух империй, разительно отличавшейся от девяти предыдущих войн. Кроме того, по мнению автора, результаты последних исследований российских и болгарских ученых позволяют достойно противостоять волюнтаристским интерпретациям прошлого.
Ключевые слова: Русско-турецкая война 1877—1878 гг., Сан-Стефанский мирный договор, Берлинский мирный договор, международные конференции (София, 2008 г. и Москва, 2009 г.).
The article analyzes the latest historiography of Russian-Turkish war of 1877— 1878, presented at the international conferences held in Bulgaria (Sofia, 2008) and Russia (Moscow, 2009), as well as at number of other forums. Materials of international scientific meetings have allowed the author to identify the degree of scrutiny of some important issues of the history of the war between the two empires, markedly different from the previous nine wars. In addition, according to the author, the results of recent studies of Russian and Bulgarian scientists can adequately withstand voluntaristic interpretations of the past.
Key words: Russian-Turkish war of 1877—1878, San Stefano peace treaty, the
Berlin peace treaty, international conferences (Sofia, 2008 and Moscow, 2009).
* * *
Автор статьи обратился к традиционной теме Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. в силу ряда причин. Во-первых, история очередной войны двух империй вполне актуальна как научная проблема в рамках «года российской истории», каковым является нынешний год. Кроме того, исполнилось 135 лет с начала этого эпохального события, которое имеет богатейшую историографию как отечественную, так и зарубежную. Правда, монографического анализа этой литературы, к сожалению, пока не появилось. Направления новейшей историографии Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. удачно представлены в материалах двух международных конференций, 2008 и 2009 гг. Первая из них состоялась в Болгарии (София).
* Горина Людмила Васильевна, тел.: (495) 939-56-50; e-mail: gorinaludmila@yandex.ru
Она являлась частью программы Национального комитета Болгарии, созданного для «чествования 130-й годовщины освобождения Болгарии от турецкого рабства». Устроителями конференции стали Институт истории Болгарской Академии наук и «Форум Болгария — Россия». Название конференции — «Болгария и Россия между признательностью и прагматизмом».
Участниками конференции стали (здесь мы рискуем утомить читателя, но считаем необходимым показать представительность форума): Институт российской истории РАН, Институт славяноведения РАН, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Институт военной истории, Уральский университет (Екатеринбург), Дагестанский университет (Махачкала), Ивановский университет, Кубанский университет (Краснодар), Саратовский университет. С болгарской стороны: Институт истории Болгарской академии наук (БАН), Македонский научный институт балканистики БАН, Технический университет (Варна), Новый болгарский университет (София), Шуменский университет, Пловдивский университет; территориальные государственные архивы городов: Русе, Враца, Ямбол, Велико Тырново, Смолян, Пазарджик, Ловеч; а также Национальный исторический музей (София), Национальный военно-исторический музей. Доклады, произнесенные на Софийской конференции весной 2008 г., легли в основу сборника, вышедшего годом позже в Болгарии1.
В 2009 г. в Москве состоялась Международная научная конференция, приуроченная к «Году Болгарии в России», собравшая отечественных и болгарских историков, политологов, культурологов и литературоведов. Конференция получила название «Россия — Болгария: векторы взаимопонимания ХУ111—ХХ1 вв.». Вновь, как и на софийской встрече, доклады участников легли в основу сборника статей2. Организаторами встречи выступили Институт славяноведения РАН и комиссия историков России и Болгарии. Участниками стали: Институт славяноведения (РАН), МГУ, РГГУ. Саратовский, Дагестанский университеты, Международный университет природы, общества и человека (Дубна), Институт военной истории, Министерство юстиции РФ. Болгарскую сторону представляли ученые из Института истории БАН, Софийского и Пловдивского университетов, Центра военной истории, Центрального государственного архива (София), неправительственной организации «Форум Болгария — Россия».
Значительное число участников вышеназванных конференций выступили с докладами, посвященными Русско-турецкой войне
1 България и Русия между признателността и прагматизма. Доклади. София, 2009.
2 Россия — Болгария: векторы взаимопонимания. ХУШ—ХХ1 вв. Российско-болгарские научные дискуссии. М., 2010.
1877—1878 гг. В них раскрывались важнейшие составляющие большой историографической проблемы: это роль России в войне на Балканах и в освобождении Болгарии от османской власти, общеевропейский контекст развернувшихся событий, военные действия на полях кровопролитных сражений, роль и значение общественных движений, прежде всего России, как силы, оказывающей значительное воздействие на «власть предержащих», вершинные события войны, личные судьбы ее участников.
Основная конкретика событий была такова. В 70-е гг. Х1Х в. Балканы бурлили: в 1875 г. началось восстание в Боснии и Герцеговине, в апреле 1876 г. поднялось восстание в Болгарии, охватившее ее центральные и южные области. Болгарское восстание было жестоко подавлено турецкой властью. По данным источников, погибло более 30 тысяч мирных жителей и сожжено более 80 населенных пунктов. Репортажи российской и западноевропейской прессы о болгарских событиях, именуемых «Болгарские ужасы», буквально всколыхнули общественное мнение многих стран, особенно России. В июне 1876 г. войну Турции объявили Сербия и Черногория. В декабре 1876 — январе 1877 гг. была созвана конференция великих держав в Константинополе. Россия, Великобритания, Австро-Венгрия, Франция и Германия предложили Турции план решения Балканского вопроса.
Босния, Герцеговина и Болгария должны были получить статус автономных провинций, а Сербия и Черногория — независимость. Порта отклонила все предложения, и последующие события развертывались уже по военному сценарию. 12 апреля 1877 г. царь Александр II в Кишиневе, где находились русские войска и главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, подписал манифест об объявлении войны Турции. Туда же прибыл отряд болгарских ополченцев. Русский царь торжественно освятил флаг ополчения — знамя, подаренное болгарским воинам жителями Самары. Начальником ополчения стал генерал-майор Н.Г. Столетов. Еще в апреле русские войска перешли р. Прут и через Румынию направились к дунайскому берегу Болгарии. 15 июня 1877 г. в обстановке повышенной секретности войска перешли Дунай и освободили первый болгарский город Свиштов.
К началу июля на болгарском дунайском берегу находилась 100-тысячная русская армия. 7 июля передовой отряд генерала Н.В. Гурко освободил древнюю болгарскую столицу — Тырново и, овладев горными перевалами через Балканы, начал освобождение Южной Болгарии. В то же время Западный отряд начал атаковать г. Плевен (Плевну), однако осада затянулась на долгие месяцы. Обстановка на фронтах сложилась не в пользу русской армии. В августе начались бои за Шипкинский перевал. Его оборона была по-
ручена отряду численностью в 6 тыс. человек во главе с генералом Н.Г. Столетовым, против которого Сулейман-Паша бросил 27-тысячную армию. В течение долгих четырех месяцев русский отряд и болгарские добровольцы удерживали Шипку. Нарицательной стала фраза русского генерала Ф.Р. Радецкого, мужественно писавшего в эти дни в Петербург: «На Шипке все спокойно!». Перелом в ходе войны наступил со взятием Плевны 28 ноября 1877 г., после чего основные силы русских войск перешли в Южную Болгарию. 23 декабря 1877 г. была освобождена София, а в январе 1878 г. Пловдив. 8 января состоялось сражение на Шипке, в которой русской армией были разгромлены турецкие отряды, в плен попало 22 тыс. турецких солдат и офицеров. Пройдя менее чем за двое суток 88 км, русские войска вступили в Адрианополь. 3 марта 1878 г. Россия и Османская империя подписали в Сан-Стефано мирный договор, согласно которому на территории от Дуная до Эгейского моря и от Черного моря до Охридского озера образовывалось автономное Княжество Болгария. Против создания сильного Болгарского государства выступили Великобритания и Австро-Венгрия. Сан-Стефанский договор был пересмотрен в Берлине 13 июля
1878 г. Болгария по условиям этого договора была расчленена на северную часть — Княжество Болгария и южную — Восточная Ру-мелия, оставшуюся под властью султана.
При всей ущербности Берлинского договора Болгария все же получила возможность строить свою государственность, утраченную ею более 500 лет назад. Процесс возрождения государственности начался с помощью России. Еще до начала войны при главном командовании русской армии было образовано Гражданское управление, которое возглавил князь В.А. Черкасский. По предложению видного российского и болгарского ученого Марина Дри-нова столицей Княжества Болгария стала София. Он же стал первым вице-губернатором Софии, а затем министром просвещения и духовных дел. Под руководством российского комиссара действовало шесть отделов. При содействии России была изменена налоговая система, заложены основы банковской и почтовой систем. Были приняты меры для развития просвещения, науки и культуры, началось создание болгарской армии, наконец, 22 февраля
1879 г. в древней столице Болгарии — Тырново открылось Учредительное собрание для принятия Конституции страны.
Такова краткая событийная сторона истории Русско-турецкой войны 1877—1878 гг., представленная в источниках. Историография проблемы формировалась отнюдь не в безвоздушном пространстве, а под натиском идеологических и политических бурь и потрясений последующего времени. Девяностые годы века прошлого и первое десятилетие века нынешнего — наглядное тому 54
подтверждение. Историк зависим «в положительном смысле» и от источников изучаемых событий. Согласимся с высказыванием отечественного историка В.П. Козлова: «Источниковедческая составляющая — единственное, что может противопоставить современный честный историк и просто порядочный человек волюнтаристским интерпретациям прошлого»3.
Русско-турецкая война 1877—1878 гг. была десятым по счету столкновением двух империй, разительно отличавшимся от девяти предыдущих: если ранее их целью было решение территориальных проблем двух соседних держав, то в войне 1877—1878 гг. в центре стоял Балканский вопрос. Главное историческое значение этой войны состояло в том, что она положила конец пятивековому османскому владычеству на Балканах и стала Освободительной в полном величии этого слова. В судьбах народов Балканского полуострова — болгар, сербов, боснийцев, черногорцев, румын — она сыграла исключительную роль.
Вернемся в залы научных заседаний отечественных и болгарских историков, где коллеги по гуманитарному цеху анализировали вопросы, относящиеся к такому масштабному явлению, как Русско-турецкая война 1877—1878 гг., обращались они и к такой немаловажной проблеме, как время, в котором довелось жить и трудиться историку. И. Баева выделила среди наиболее значимых явлений изменение геополитического ландшафта в Европе в связи с крушением СССР и распадом всей системы социалистического содружества, полноправным членом которого являлась Болгария. В изменившихся условиях Болгария избрала прозападный курс — стала членом Евросоюза и НАТО. Традиционно дружественным отношениям России и Болгарии был нанесен сильнейший удар4. В Болгарии в начале 1990-х гг. стала стремительно набирать силу русофобия, что вылилось в малопочтенные действия по изъятию из преподавания всех прежних учебников по истории. Было дано задание написать новые тексты с откровенно антикоммунистических позиций. Русский язык стал повсеместно вытесняться английским в системе образования5. Об экономической и культурной ситуации в Болгарии конца прошлого и начала века нынешнего пишет Л. Ревякина6.
3 Козлов В.П. Предисловие // «О чем поведают архивы...» Российско-болгарские отношения и связи. М., 2011. С. 8.
4 Баева И. България и Съветския Съюз / Руската федерация след 1989 г. // България и Русия... С. 722—732.
5 Баева И. Образ СССР / России в Болгарии на закате «государственного социализма» // Россия — Болгария. С. 336.
6 Ревякина Л. Русия и България (1991—2007) // България и Русия. С. 765—775; Она же. Болгария и Россия: восстановление отношений. 1991—2009 // Россия — Болгария: Векторы. С. 590—602.
Важно подчеркнуть, что сами болгарские историки, работающие в XXI в., объективно оценивают состояние своей науки 90-х гг. ХХ в.
Такой анализ удался профессору Софийского университета А. Пантеву. Согласно его наблюдениям, «современная борьба с устойчивыми стереотипами прошлого распространилась и на болгарскую историографию. Хотя и с понятным для всякого подражательства опозданием. Это относится и к характеристике Русско-турецкой освободительной войны 1877—1878 гг., завершившейся появлением болгарского государства на европейской политической карте. Ее продолжают отмечать как отправную точку в истории Третьего царства. Но на этом бесспорном историческом факте согласие прекращается. Сегодня все чаще встречаем разного рода критические размышления относительно ее мотивации, осуществления и последствий... Эти амбиции — несомненный научно-исследовательский позитив. Они помогают раскрыть панорамные пласты обстоятельств, прозу и драму при восстановлении болгарской государственности. Но имеется и нечто другое. Часто встречаем критические сомнения относительно тогдашней необходимости освобождения, противопоставленной альтернативному видению болгарского развития без освобождения». Не менее сомнительна, пишет А. Пантев, и идея, что «конец османского управления у нас мог бы наступить позднее и более благоприятным для болгар способом»7. Болгарский историк дискутирует со своими коллегами, убедительно заключая: «мы таких времен не видим, принимаем историческую реальность такой, каковой она была тогда, т.к. условные наклонения ведут нас к тупиковым путям абстрактных предположений». Жесткий, но справедливый вывод А. Пантева таков: «Нетрудно установить, почему от фанфарной истории войны легко опуститься до ее вульгаризации как новой оккупации. Имеем в виду известные события после 1989 г.»8 Разделяем и следующий вывод ученого: «В сравнительном плане в иностранной историографии присутствует более сбалансированное отношение к мотивам и результатам войны, нежели в Болгарии... манерный скептицизм в отношении позитивов войны стал своеобразной модой среди пишущих по этому вопросу. Иногда это выглядит как личная индульгенция за написанное ранее, но в обратном смысле. Со стороны, и не только с русской точки зрения, это капризное недовольство сделанным для болгар совсем не выглядит привлекательным, еще менее достойным». Так, продолжает А. Пантев, «России вменяется исторический долг освободить болгар, во-вторых, в войне 1877—1878 гг. она не должна иметь прямых и кон-
7 Пантев А. Европа в навечерието на Българското освобождение // България и Русия... С. 55.
8 Там же. С. 56, 57.
кретных интересов, целей и претензий, кроме создания болгарского государства. Россию укоряют за то, что она не отстояла максимальный территориальный вариант для Болгарии, ставят знак равенства между русским общественным мнением, панславизмом и правящими кругами в понимании целей войны»9. А. Пантев справедливо указывает на то, что в болгарской историографии имеется много достойных исторических сочинений о войне, в их числе работы К. Косева, Ст. Дойнова, Хр. Христова и Кр. Шаровой.
На научных встречах российских и болгарских историков 2008— 2009 гг. прозвучали общие оценки истории, характера и значимости войны. Открывая международную конференцию в Софии, президент (в ту пору) Республики Болгария Георгий Пырванов подчеркивал: «Какими бы ни были превратности времени, ветры истории, есть нечто, что останется неизменным и никогда не изменится — это глубокая симпатия и признательность болгарского народа русскому народу, наши общие духовные и культурные корни»10. Академик РАН, председатель российской части Болгаро-российской исторической комиссии Г.Г. Литаврин замечал: «Независимо от каких бы то ни было изменений в будущем в международной обстановке, независимо даже от возможных колебаний в политическом климате отношений Болгарии и России, в историческом сознании и болгарского и русского народов сохранится на все времена память о событиях, сыгравших огромную роль не только в судьбах Болгарии, но и в судьбах всего юго-востока Европы»11. В приветственном слове конференции доктор исторических наук, директор Института славяноведения К.В. Никифоров подчеркивал: «Каждый народ имеет в своей истории даты, которые и делают население народом и нацией. Для новой истории Болгарии такая дата — освобождение страны от турецкого ига. и во многом — это заслуга России»12. Свои акценты расставил и директор Института истории БАН, академик Георгий Марков: «Была восстановлена болгарская держава после пяти столетий отсутствия на политической карте Европы. нет другой иностранной армии, кроме русской, которая, оставила бы так много надгробных памятников на болгарской земле. Жертвы ждут от следующих поколений признательности и сохранения памяти об их подвигах»13. Разумеется, приветственные слова уже в силу своего жанра должны быть пафосными, но и в их торжественном звучании присутствуют концептуальные оценки произошедших событий.
9 Там же. С. 58.
10 Първанов Г. Приветствие // България и Русия... С. 9—10.
11 Литаврин Г.Г. Приветствие // България и Русия. С. 11.
12 Никифоров К.В. Приветствие // България и Русия. С. 13—14.
13 Марков Г. Приветствие // България и Русия. С. 15.
Научные встречи коллег-гуманитариев — важная часть историографии проблем, избранных для обсуждения. Создается уникальная возможность ознакомления с состоянием исторической науки того или иного вопроса — в данном случае Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. и не только. Возникает целая палитра индивидуальных творческих манер и подходов, которыми владеют историки. Такие встречи инициируют дальнейшее развитие науки.
Сделаем акцент на творческом почерке выступающих, имея в виду идеи историка и их источниковую базу: и то, и другое — основание для выводов и заключений.
Проблема, несомненно, объединившая всех участников, — место и значение Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. в российской истории. Обратимся к текстам докладов. «Политика России на Балканах в ХУШ — начале ХХ веков: цели, задачи, методы» — такова тема выступления М. Анисимова и И. Рыбаченок. «Авторы видели свою задачу в том, чтобы, выявив этапы балканской политики в ХУШ — начале ХХ вв., обратить внимание на трансформацию ее целей, задач и методов, а также на те подвижки, которые происходили в правящих верхах России в поисках точек опоры на то или другое из балканских государств»14. Период 1878—1914 гг. принципиально отличался от всех предшествовавших появлением на Балканах независимых христианских государств, претендующих играть роль на международной арене. Различные этапы балканской политики сравниваются авторами между собой. Так, третий этап пришелся на 70-е гг. Х1Х в., когда Восточный кризис «заставил Петербург скорректировать тактику действий. Стратегическая цель России — пересмотр режима Проливов — остается актуальной. Средством ее осуществления становится укрепление политического влияния путем прямой поддержки борьбы балканских народов за создание национальных государств. По ходу развития кризиса методы достижения цели меняются от дипломатических до силовых». Важный вывод завершал доклад: «Особенностью балканской политики России, отличающей ее от политики других держав, было идеологическое обоснование религиозно-этническими факторами»15.
Что касается периода 1878—1897 гг., то здесь «в центре внимания Петербурга по-прежнему находились два вопроса — судьба Проливов и Балкан, .основное внимание на этом этапе Россия уделяла становлению государственности Болгарии»16. Столь взвешенные выводы авторам удалось сделать благодаря изучению ма-
14 Анисимов М., Рыбаченок И. Политика России на Балканах в ХУШ — начале ХХ веков: цели, задачи, методы // България и Русия... С. 159.
15 Там же. С. 163, 167.
16 Там же. С. 164.
териалов Архива внешней политики Российской империи и трудам И. Рыбаченок.
Общеевропейский контекст, сопутствующий событиям Русско-турецкой войны 1877—1878 гг., — еще одна проблема, которой уделили внимание собравшиеся на конференции историки. Уже упоминавшийся автор А. Пантев подчеркивает, что война была органической частью событийной канвы европейской истории последней четверти Х1Х в.: «она — часть европейской истории, сравнимая только с франко-прусской войной 1870—1871 гг.» А. Пантев находит важную ноту проблемы, а именно: новый элемент в общественном развитии Европы, когда в многообразные факторы принятия политических решений вмешивается «внутренний фактор», и «именно поэтому во время балканского кризиса 1875—1878 гг. с явной неохотой три коронованных главы сообразуются больше с партиями и общественным мнением, чем со своими личными предпочтениями17.
«Европейская» тема войны имеет солидную источниковую базу, причем виды и характер источников, ее составляющих, весьма разнообразны. Р. Генов обратился к британской и американской прессе, справедливо полагая, что она — «исключительно действующий фактор не только информации, но и формирования общественного мнения, так называемая "четвертая власть"»18. Информационная ценность используемых Р. Геновым источников велика. «Русско-турецкая война 1877—1878 гг. — одна из войн Х1Х в., самым полным образом и обстоятельно отраженная в тогдашней прессе. Десятки журналистов ведущих газет Старого и Нового Света были командированы для сбора информации о развитии военных действий по обе стороны линии фронта. В ряде случаев их сопровождают художники, которые зарисовывают моменты битв, фронтовой и гражданской жизни, после чего рисунки появляются как гравюры в иллюстрированных изданиях. Только на русской стороне армию сопровождали около 80 иностранных журналистов (английских, немецких, французских, американских и других), и эти материалы предоставляют нам "живую", волнующую и непосредственную историю событий»19.
Западная пресса дает, по мнению Р. Генова, возможность выяснить отношение журналистов к войне и представить общественные настроения болгар.
Выступление болгарской исследовательницы Т. Готовской-Хен-це с полным правом можно отнести к «европейским» штрихам
17 Пантев А. Европа в навечерието на Българското освобождение // България и Русия... С. 56.
18 Генов Р. Руско-турската война от 1877—78 г. през погледа на британски и американски журналисти и наблюдатели // България и Русия. С. 90.
19 Там же. С. 79.
войны и согласиться с высказанным автором суждением, что «события 1877—1878 гг. на европейском юго-востоке повлияли на общественное мнение всего континента. Более того, следы их воздействия обнаруживаются в настроениях, идеях и ценностях поколения, чье политическое и профессиональное вступление в жизнь произошло спустя десятилетие после окончания войны»20. В чешском обществе, например, война стала кульминацией русофильских и проболгарских симпатий, одновременно подняв национальное самосознание молодой славянской нации.
Тема вершинных событий войны, оценка их сущности и значимости, влияния на судьбы славянских народов является постоянно актуальной, побуждающа историка к размышлениям. Речь идет, в частности, о восприятии завершивших войну событий: заключений двух мирных договоров — Сан-Стефанского и Берлинского.
Сан-Стефано как образ, который связывал Россию и Болгарию на протяжении многих десятилетий, — эту проблему рассматривает историк Р. Гришина. Констатируя, что масштабные территориальные очертания Сан-Стефанской Болгарии превращали ее почти в гегемона на Балканах, автор полагает, что «стремительный, удалой дипломатический наскок не удался: в проекте Сан-Стефано изначально был заложен идеалистически романтический потенциал, весьма далекий от действительности, но активно поддерживаемый славянофильской российской общественностью. Впрочем, и с российским и болгарским романтизмом Европа не посчиталась. Карта с обозначенными в Сан-Стефано границами просуществовала всего три месяца и то — только на бумаге»21. Заключительный вывод автора таков: «Элементы непродуманности, непредусмотрительности, заложенные российской дипломатией в Сан-Стефано
в 1878 г., как бы генетически проявились в болгарских попытках
22
реализации его положения военным путем»22.
Звучала ли тема Сан-Стефано в выступлениях других участников упомянутых научных встреч? Можно ответить утвердительно, а сама проблема становится все более и более сложной. В самом деле, договор, заключенный между двумя империями, скорее хорош, чем плох, ведь Сан-Стефанский мирный договор подвел итоги начального этапа создания болгарской государственности. Таково мнение В.М. Хевролиной, более того, «после Сан-Стефанского мира Россия, вопреки желанию Запада, последовательно осуществляла линию на соединение двух Болгарий»23.
20 Готовска-Хенце Т. Русско-турецкая освободительная война 1877—1878 гг. и молодое славянофильское поколение в чешских и болгарских землях. // Бълга-рия и Русия... С. 359.
21 Гришина Р. Россия — Сан-Стефано — Болгария // България и Русия. С. 90.
22 Там же. С. 93.
23 Хевролина В.М. Россия и воссоздание болгарского государства // България и Русия. С. 34.
На наш взгляд, проблема значимости Сан-Стефано сложна, неоднозначна, тем более что автором проекта договора был один из выдающихся российских дипломатов Н.П. Игнатьев. Он же от лица России поставил свою подпись под мирным договором, заключенным между Россией и Турцией 3 марта 1878 г. И эта дата стала национальным праздником для болгар.
Пересмотр Сан-Стефанского договора в Берлине вызвал, как известно, бурную реакцию российского общества. Выразителем наиболее радикального недовольства берлинскими решениями стал Иван Сергеевич Аксаков. О. Дубовик обратилась к «личному» источнику (который стал основой ее выступления) — дневнику его жены А.Ф. Аксаковой. Подобного рода источник раскрывает эмоциональную часть сложной проблемы «власть и общество», в аспекте действий видных представителей этого общества, к каковым принадлежал И.С. Аксаков, выступивший со страстной речью против решений Берлинского конгресса на одном из заседаний Московского славянского общества24.
Палитра персонажей — героев Русско-турецкой войны 1877— 1878 гг., представленных на научных встречах, обширна и разнообразна. Ее главным действующим лицом стал граф Николай Павлович Игнатьев.
Для выступления на московской конференции В.М. Хевролина избрала тему «Н.П. Игнатьев и болгарский народ», т.е. тот ракурс сюжета, который мало представлен в научной литературе. В самом деле: «"Н.П. Игнатьев и болгарский народ" — тема очень широкая и многоаспектная. Она изучалась историками в политическом плане. но очень мало сказано о человеческих контактах Игнатьева с болгарским населением, крестьянством, о его восприятии Болгарии. Эта тема представляет интерес и с точки зрения изучения как личности самого Игнатьева, так и отношения к нему народных масс Болгарии»25. На основе документов из Архива внешней политики Российской империи Хевролина представила широкую панораму его деятельности на посту посланника в Константинополе. Причем Игнатьев «кардинально отличался от российских послов в европейских странах, круг связей которых ограничивался дипломатической бюрократией и высшими слоями общества страны пребывания. Население европейских стран вряд ли знало фамилии послов иностранных держав в своих столицах. Христианское население Болгарии считало Н.П. Игнатьева своим заступником»26. В 1999 г. той же исследовательницей был опубликован важный ис-
24 Дубовик О. Иван Сергеевич Аксаков о решениях Берлинского конгресса // България и Русия... С. 102—116.
25 Хевролина В.М. Н.П. Игнатьев и болгарский народ // Россия — Болгария. С. 116.
26 Там же. С. 117.
точник — «Походные письма 1877 года», отправленные И.П. Игнатьевым своей жене с балканского театра военных действий. В этих письмах — впечатления Игнатьева «о жизни и бытие болгарского населения, его помощи русской армии, о первых шагах, вводившегося на освобожденной территории гражданского управления». В статье В.М. Хевролиной находим яркие, запоминающиеся сведения о посещении графом Болгарии уже после ее освобождения: в 1896 г. он принял самое активное участие в возведении православного храма на Шипке, возглавив строительный комитет. По приглашению болгарской стороны «Игнатьев с супругой в сентябре 1902 г. побывал в Болгарии: участвовал в торжествах в связи с 25-летием боев на знаменитом перевале и в освящении построенного на Шипке храма. Посетил он и Софию»27.
Деятельность и личность графа Н.П. Игнатьева длительное время изучает болгарский историк И. Тодев, который выступил с докладами на научных встречах в Софии и Москве. Ученому удалось ввести в научный оборот малоизвестные факты, относящиеся к области личной дипломатии графа и его политической карьере. Так, «Игнатьев имел большие, если не самые большие, шансы быть избранным Первым Великим народным собранием болгарским князем»28.
В том же году, когда проходила Международная научная конференция российских и болгарских историков в Софии (2008 г.), вышла в свет документальная публикация «Граф Н.П. Игнатьев. Дипломатически записки (1864—1874 гг.). Донесения (1865—1876 гг.)» (Т. 1). Об этой публикации И. Тодев рассказал на Московской встрече в 2009 г., отметив, что «"Записки" лучше всего отражены в англоязычной историографии. В 1930-е годы они стали объектом тщательного и доброжелательного анализа известного английского исследователя Б. Самнера, в дальнейшем их широко использовал канадский ученый Т. Мейнингер. в российской историографии они стали объектом внимания историков лишь несколько лет на-зад»29. К самой публикации И. Тодев имеет самое непосредственное отношение: он переводчик, автор вступительной статьи и комментатор текста. Потому его оценка издания солидно обоснована: «читателя ждет встреча с подлинной историей, вобравшей в себя события мирового значения и ожившей под опытным пером одного из ее талантливых творцов, в жизни и деятельности которого Болгария занимает особое и важное место»30.
27 Там же. С. 119.
28 Тодев И. Граф Игнатьев и раждането на съвременна България. // България и Русия. С. 97.
29 Тодев И. О «Записках» и «Донесениях» графа Н.П. Игнатьева // Россия — Болгария. С. 113—114.
30 Там же. С. 114.
На «личностной» палитре войны 1877—1878 гг. находим и других героев, о которых шла речь в выступлениях российских и болгарских авторов. Доклад болгарского историка Ц. Павловской назывался «Император Александр II — царь освободитель». Выбор этой темы автором аргументируется: «Его личность неизменно и навсегда осталась в народной памяти болгар. Он — Царь-Освободитель. Но это высшее звание, этот самый яркий бисер в своей короне Александр II получает, во-первых, от своего народа, от России за освобождение крестьян от крепостничества в 1861 году, освободительная Русско-турецкая война 1877—1878 гг. и ее победоносное завершение вторично принесли ему венец Освободителя. Поскольку русский царь не только лично сопричастен к освободительному делу болгарского народа, но и сам непосредственно участвует в войне, более полугода пребывая на болгарской земле при войсках Дунайской действующей армии»31. Ц. Павловска, опираясь на материал источников, защищает точку зрения о принятии Александром II решения о войне с Турцией еще осенью 1876 г. «Император мало надеялся на успех мирного решения, потому и подготовка русских вооруженных сил шла синхронно с дипломатическими переговорами. Задвигалась тяжелая военная машина. Было обдумано и болгарское участие в войне. Еще 23 ноября 1876 г. лично Александр II одобрил предложение своего командования о формировании Болгарского ополчения. Было набрано первые шесть дружин в составе свыше 7444 человек». Автор констатирует: «В болгарской историографии вклад царя слабо изучен». Она спорит, защищая свою точку зрения: «Господствует мнение, что высочайшее присутствие в войсках в 1877 г. нарушало единоначалие, но источники, а они обильны, доказывают обратное. в ходе войны Александр II оставался персоной номер один в верховном командовании, что не нарушало единоначалия, а напротив, усиливало его и делало более эффективным. Император играл ведущую роль и находясь в действующей армии, и после, когда уехал в Петербург»32. Ц.Павловска акцентирует внимание и на политическом аспекте проблемы, при этом она обращается к «Дневнику пребывания Царя Освободителя в Дунайской армии в 1877 г.», изданному еще в 1902 г. Л.М. Чигаловым. Статья завершается выводом: «Мое исследование содержит оценочные аспекты, базирующиеся на аутентичных данных о Царе-Освободителе. Но это только краткий штрих великого дела императора Александра II, который в драматичные дни Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. встал во главе своих храбрых и свободоносных войск, принесших на окровавленных
31 Павловска Ц. Император Александър II — царят освободител // България и Русия. С. 145.
32 Там же.
штыках Освобождение Болгарии от полутысячелетнего турецкого рабства»33.
Большой эмоциональный заряд несет доклад Г. Рупчевой «Русские ветераны освободительной войны (1877—1878 гг.) — эмигранты в Болгарии в 20-е — 40-е годы ХХ в.». Многие ветераны оказались в Болгарии вместе с армией генерала Врангеля «как военные чины, сопровождаемые гражданскими беженцами». Прием, оказанный участникам освободительной войны, был самым доброжелательным: болгары видели в них своих живых освободителей, которым они были признательны, поэтому всячески облегчали их беженскую участь. Сообщаемые исторические подробности весьма красноречивы. По мнению автора, «освободительная Русско-турецкая война 1877—1878 гг. — общая историческая ценность болгарского и русского народов и как таковая сохраняется в общей исторической памяти двух народов. В очередной раз как ценностный исторический мотив война возникла в 20-е годы ХХ в., когда тысячи русских из России после гражданской войны нашли убежище в Болгарии, освобождение которой Россия оплатила многотысячными жертвами. Спустя 45 лет после конца войны всюду в Болгарии они были встречены как освободители, к которым население и гражданские власти относились с братским участием и которым оказывали и моральную, и материальную помощь».
Тема «русские ветераны войны 1877—1878 гг. — эмигранты в Болгарии» изучена лишь частично, отмечает Рупчева. Впрочем, ее ныне изучают как болгарские, так и российские историки. В болгарской историографии она «затронута частично и фрагментарно в рамках многократно исследованной истории русской эмиграции». Существенный вклад был сделан в последние годы в российской историографии в ряде новых изданий, «в которых содержится информация о военных частях врангелевской армии, с которой русские ветераны прибывали в Болгарию»34. В числе ветеранов освободительной войны мы видим 21 генерала, среди которых генерал А.В. Фок, «первым вступивший в Болгарию как капитан роты при форсировании Дуная у Свиштова и кавалер Георгиевского креста, А.А. Смагин — участник боев за Плевну»35. Г. Рупчева сообщила и такие трогательные сведения: часто русские ветераны селились в тех городах и селах, в освобождении которых они участвовали, там они находили хорошие условия для обустройства, были окружены заботой местных властей, становились почетными гражданами, получали награды. В городе Свиштове до конца своих дней прожил
33 Там же. С. 149.
34 Рупчева Г. Руските ветерани от освободителната руско-турска война (1877— 1878) — емигранти в България през 20-те — 40-те години на XX век // България и Русия. С. 324.
35 Там же. С. 330 сл.
его освободитель — генерал А.В. Фок, в городе Севлиево, затем Те-тевене — участник боев за их освобождение генерал А.Ф. Селец-кий, почетным гражданином Ловеча стал участник его освобождения полковник С.П. Касаткин, Трына — генерал А.В. Мосолов, города Елена — генерал Л.А. Ковалевский. Русские ветераны были почетными гостями на юбилейных торжествах 3 марта. Они получали и высшие болгарские награды. В частности, орден «За храбрость» по случаю 50-летней годовщины освобождения Болгарии, которую отмечали в 1928 г., получили 10 русских генералов. Болгары были благодарны своим освободителям. Таковы исторические факты, призывающие историка изучать феномен благодарной памяти.
Тема памяти прозвучала и в выступлении П. Черновой «Знаки благодарности и уважения к освободителям», в основе которого материалы из Территориального государственного архива г. Лове-ча36. Документы свидетельствуют, что «за свободу города Ловеча в июле — августе 1877 г. погибло около 1700 русских солдат и офицеров». Документы Ловеческого архива сообщают, что горожане радостно встречая освободителей, «с готовностью предоставляли квартиры, продукты питания, заботились о русской военной больнице в городе. Архив сохранил список офицеров, расквартированных в Ловече. Есть документы, содержащие сведения о ежегодном праздновании дня 3 марта с приглашением русских ветеранов. Ловчане регулярно посылали благодарственные телеграммы русскому императору, графу Игнатьеву, генералам Скобелеву, Парен-сову, Тутолмину. Ловеческий архив хранит десятки таких посланий. Последняя приветственная телеграмма была отправлена в 1939 г., в ней говорилось: "С чувством удивления, восторга и гордости преклоняемся перед великим подвигом наших освободителей — русских и болгар"». Красноречивые источники продолжают рассказ: почетными гражданами г. Ловеча были провозглашены генералы П.Д. Паренсов и И.Ф. Тутолмин в 1907 г. Среди ярких подробностей о встрече в Ловече в 1907 г. русских генералов — те, что сообщает письмо, отправленное директору Плевенского виноградного училища: «Прошу г. Директора выдать. 50 бутылок красного вина и 10 белого. Это вино для ужина, который будет дан в честь русских генералов, которые посетят наш город. Поэтому вино должно быть доброго качества»37. Такие детали, несомненно, оживят самое широкое историческое полотно. П. Чернева, развивая в своем докладе тему памяти и признательности, проводит интереснейшие факты, материализующие эти понятия. Так, 4 августа 1941 г. решением Общинного совета г. Ловеча городским улицам были присвоены
36 Чернева П. Знаци на благодарност и почит към освободителите // България и Русия. С. 173.
37 Там же.
имена генерала Скобелева, генерала Паренсова, генерала Добровольского и полковника Тутолмина. На болгарской земле воздвигнуто свыше 450 памятников в честь русских воинов-освободителей. Первый памятник, открытый в Софии в 1882 г., стали называть «Русским памятником».
В 1882—1887 гг. итальянским скульптором Луиджи Фарабоско был выполнен монумент, получивший наименование «докторский». Надпись на нем гласит: «Медицинским чинам, павшим в Русско-турецкую войну 1877—1878 гг.». П. Чернева говорит и о «самом изящном архитектурном творении на Балканах — храме-памятнике Александра Невского, средства на который собирал весь болгарский народ. Памятник был воздвигнут в Софии в 1912 г., его авторы — два русских архитектора, Богомолов и Померанцев. В Софии в 1907 г. был открыт еще один памятник освободителям, причем в присутствии генералов Столетова и Паренсова, специально приехавших на торжества. В 1934 г. в присутствии болгарского царя Бориса III и председателя правительства Кимона Геор-гиева был открыт памятник на Шипке. Болгарский царь выступил с приветственным словом: "На этом месте 57 лет тому назад решалась болгарская судьба. На этих вершинах русские и болгары в течение трех дней вели страшные бои, от которых зависел исход освободительной войны, и перед лицом воинов, героев и доблестных ополченцев, скажем: «Будьте горды! Ваш пример будет вечно воодушевлять болгарские сердца!» .С этими чувствами взволнованного почитания, с которыми у каждого болгарина связано уважение и к братскому русскому народу, и к русским героям и ветеранам освободительной войны, я преклоняюсь перед светлым делом нашего освобождения и от имени болгарского народа открываю этот памятник и передаю его грядущим поколениям в назидание вечной славы и признательности"»38.
Столь пространное цитирование автор настоящей статьи посчитал оправданным, поскольку такая категория, как благодарная память, сохраненная в источниках, призывает историка к размышлениям... В самом деле, политические отношения между Болгарией и СССР в 20—30-е гг. ХХ в. были далеко не безоблачны, более того, именно при Борисе III Болгария присоединилась к фашистскому блоку в марте 1941 г., но благодарность болгар России, освободившей их страну, столь сильна, что выдерживала русофобские удары. Эта тема была развита в выступлении В.И. Косика с характерным названием «Освобождение, освобождение, освобождение.»39.
38 Там же. С. 176.
39 Косик В. Освобождение, освобождение, освобождение // България и Русия... С. 131—138.
Еще раз подчеркнем, что источниковая составляющая научных встреч российских и болгарских историков весьма солидна и многообразна. На встречах была рассмотрена и мемуарная литература, в частности — в докладе Н.Н. Воробьевой, в котором речь шла о «Воспоминаниях» графини Е.В. Салиас де Турнемир (1815—1892). Графиня — русская писательница, активная сторонница движения за права женщин, происходила из старинного дворянского рода Сухово-Кобылиных, была родной сестрой знаменитого драматурга Александра Васильевича Сухово-Кобылина. Дочь ее вышла замуж за будущего героя Русско-турецкой войны генерала И.В. Гурко. Докладчик рассказала о рукописи, которой автор дала название «Воспоминания о войне 1877 и 1878 годов для внуков моих Ромейко— Гурко». Поскольку рукопись написана мелким трудночитаемым почерком, ее прочтение «потребовало значительных усилий, несмотря на то, что язык документа — русский, с незначительными вкраплениями французского»40. Этот новый источник по истории Русско-турецкой войны естественно вошел в круг документов уже изданных, его сведения красноречиво дополняют общеисторическую и личностную панораму событий. «Документ воспроизводит размышления, переживания и самого генерала, и близких ему людей. В "Мемуарах" читаем: "По убеждению в святости и высокой задаче войны, предпринятой для освобождения христиан, быть может, также по свойственной военному человеку любви к своему делу, он горел желанием ехать в действующую армию. В то время, когда я радовалась, что его не взяли на Дунай, он негодовал, что носит военный мундир для того только, чтобы распоряжаться маневрами"»41. В воспоминаниях ярко отражены настроения различных слоев общества Москвы и Петербурга, остро, хотя и по-разному, реагировавшего на победы и неудачи русской армии.
Историки России и Болгарии дискутировали, опираясь на прочный источниковый фундамент, что позволяло приходить к взвешенным научным заключениям. Важность таких заключений состояла и в том, что они позволяют доказательно спорить с авторами, принижающими значение Освободительной войны или прямо фальсифицирующими ее результаты.
Научные встречи российских и болгарских ученых 2008 и 2009 гг. не стали единственными. В 2009 г. в Москве состоялось заседание «Круглого стола», проведенное по инициативе Федерального агентства РФ и Государственного агентства «Архивы» Республики Болгарии. На этой встрече равноправной частью обсуждений была и тема Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Доклады, прозвучавшие
40 Воробьева Н.Н. Воспоминания о Русско-турецкой войне 1877—1878 гг. // Россия и Болгария. С. 122.
41 Там же. С. 123.
на «Круглом столе», стали основой специального сборника42. В нем немало сообщений архивистов обеих стран о «живых» архивных документах, связанных с войной. В докладе Н.Ю. Болотиной «История русско-болгарских связей в документах РГАДА» сообщалось: «важное значение для исследователей имеет фонд одного из директоров МГА МИД — Ф.Р. Остен-Сакена. За время своей дипломатической деятельности он собрал коллекцию копий документов, заметок, писем и печатных изданий о внешнеполитических событиях, современником которых являлся. Так, в личном фонде Остен-Сакена имеется несколько сборников "Восточный вопрос" за 1870—1890 гг. с конкретными фактами и оценками политики разных стран в отношении Болгарии»43. «Немалое количество интересных документов сохранилось в бумагах видной деятельницы славянофильского движения графини А.Д. Блудовой. среди них выделяется письмо-автограф болгарского князя Баттенберга от 22 декабря 1880 г. о проекте строительства храма в Софии как памятника России в честь ее вклада в освобождение Болгарии от турецкого владычества»44.
Н. Михайлова, главный эксперт Центрального государственного архива (Болгария), сообщила об интереснейших документах, там сохраняемых. Целый комплекс документов отражает историю взаимоотношений России и Болгарии в период становления болгарского государства. Среди прочих есть и заявление кн. В. Черкасского, в котором читаем: «Я желаю единственно устроить сильную администрацию, водворить порядок и предоставить возможность местному населению обустраивать свои общественные и частные дела при торжестве христианских принципов.; все остальное предлагаю предоставить самому болгарскому народу»45. В документах находим и красноречивое обращение 1877 г. князя А.М. Дондуко-ва-Корсакова, русского государственного комиссара в Болгарии, к болгарскому народу: «Я приложу всяческие заботы и старания, чтобы призвать все силы страны для установления в самое ближайшее время самостоятельного национального управления в Болгарии, основанного на началах самоуправления, удовлетворяющего дух и потребности призванного к новой жизни народа»46. Представляет интерес переписка А.М. Дондукова-Корсакова с военным министром Д.А. Милютиным и послом в Константинополе А.Б. Ло-
42 О чем поведают архивы. Российско-болгарские отношения и связи. М., 2011.
43 Болотина Н.Ю. История русско-болгарских связей в документах РГАДА // О чем поведают архивы. С. 16.
44 Там же. С. 23—24.
45 Михайлова Н. Россия и болгаро-российские отношения по фондам высших и центральных органов управления ЦГА за 1877—1910 гг. // О чем поведают архивы. С. 23—24.
46 Там же. С. 24.
бановым. В ЦГА хранятся документы о деятельности общественного комитета «Царь-освободитель Александр II», о закладке «Мав-золея-Параклиса» воинов, павших во время исторической осады Плевны.
С.Р. Долгова выступила с докладом «Герой Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Александр Александрович Пушкин»47, в котором речь шла об участии старшего сына знаменитого поэта в войне. А.А. Пушкин командовал полком, который входил в состав передового Рущукского отряда. Документы о боях, в которых принимал участие сын поэта, хранятся в РГАДА. Доклад С. Радева «Создание военно-судебной системы княжества Болгария (по документам ГВИА)» базируется на материалах, хранящихся в Государственном военно-историческом архиве Болгарии, которые свидетельствуют о том, что «на всех этапах Русско-турецкой войны 1877—1878 гг., от подготовки к военным действиям и плоть до вывода русских войск с территории Княжества Болгарии, создание судебной системы, в частности, ее военно-судебной части, было, прежде всего, делом русских офицеров»48.
И, наконец, еще об одной «встрече» ученых, на этот раз филологов, которая состоялась на страницах сборника статей «Болгария и Россия (ХУШ—ХХ век): взаимопознание», увидевшего свет благодаря усилиям Института славяноведения РАН и Института литературы Болгарской академии наук в 2010 г. В статье М.Г. Смолья-ниновой «Иван Вазов и Федор Достоевский о Русско-турецкой войне 1877—1878 гг.» автор аргументированно спорит с болгарским историком Ив. Лиловым, выпустившим книгу «Освободительни миссии на Русия — Съветския Съюз във и около България» (София, 2004). По мнению М.Г. Смоляниновой, Ив. Лилов фальсифицирует факты, утверждая, что Русско-турецкая война 1877—1878 гг. была не освободительной, а оккупационной. Обращаясь к творчеству Ф.И. Достоевского, она цитирует горькие размышления писателя: «Настоящая, например, всенародная русская война всего русского народа, с Царем во главе, поднятая против извергов за освобождение несчастных народов — эту войну оценили ли наконец, славяне сейчас, как вы думаете?.. признают ли эту войну великим подвигом, совершенным для их освобождения, решайте сами. Да ни за что на свете не признают! Напротив, скажут, что в качестве политической, а позднее и научной истины, что не будь во все эти 100 лет освободительницы России, так они давно бы сумели сами освободиться от турок благодаря своей доблести или с помощью
47 Долгова С.Р. Герой русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Александр Александрович Пушкин // О чем поведают архивы. С. 30—36.
48 Радев С. Создание военно-судебной системы княжества Болгария (По документам ГВИА) // О чем поведают архивы. С. 41.
Европы, которая не будь на свете России, не только не имела бы ничего против их освобождения, но и сама бы их освободила. Это хитрое учение наверно существует у них и сейчас, а впоследствии оно неминуемо разовьется в научную и политическую аксиому. Более того, даже о турках начнут говорить с большим уважением, чем о России. Они будут лебезить перед европейскими державами, будут клеветать на Россию, сплетничать о ней и интриговать против нее, но будут и такие, которые поймут, что значила, значит и будет значить для них Россия всегда. Они поймут все величие, всю святость дела России. Но эти люди, особенно в начале, будут в таком меньшинстве, что они будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже политическим гонениям»49.
Действительно серьезные, достойные ответы на сложные вопросы, относящиеся к истории войны, можно найти в материалах научных встреч российских и болгарских ученых, о которых шла речь в настоящей статье. Опубликованные материалы этих форумов свидетельствуют о высоком исследовательском мастерстве их участников. Необходимость подобных контактов бесспорна, ведь создается серьезная новейшая историография, в данном случае Русско-турецкой войны 1877—1878 гг., 135-летие со дня начала которой отмечается в нынешнем году.
Список литературы
1. България и Русия между признателността и прагматизма. Доклади. София, 2009.
2. Болгария и Россия (ХУШ—ХХ вв.): взаимопонимание. М., 2010.
3. О чем поведают архивы. Российско-болгарские отношения и связи. М., 2011.
4. Россия — Болгария: векторы взаимопонимания. ХУШ—ХХ1 вв. Российско-болгарские научные дискуссии. М., 2010.
49 Смольянинова М.Г. Иван Вазов и Федор Достоевский о Русско-турецкой войне 1877—1878 гг. // Болгария и Россия (ХУШ—ХХ вв.): взаимопонимание. М., 2010. С. 16—162.
