CC BY
42
История, философия, социология
РУССКО-КРЫМСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В КОНЦЕ 30-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 40-х гг. XVI в.
А. Б. КУЗНЕЦОВ, доктор исторических наук
Середина XVI в. была сложным временем в истории России. Разразившийся во второй половине 30-х — 40-е гг. политический кризис и связанная с ним чехарда боярских правительств, стоявших во главе страны, не только привели к политической нестабильности, но и усложнили международное положение Российского государства. Верховная власть не могла, как это было раньше, во времена правления Василия III, крепко держать в руках основные нити внешней политики, направлять внешнеполитические акции, призванные укрепить положение России на мировой арене. Потребность же в этом становилась очевидной.
Соседние страны — Великое княжество Литовское, Крымское и Казанское ханства все более открыто занимают антирусские позиции. В подобной ситуации нужно было четко определить, с кем из государств отношения должны стать приоритетными, где следует сосредоточить усилия. Для названного периода предпочтительнее было обратить внимание на Крымское ханство. Еще при регентстве Елены Глинской Россия стремилась нормализовать русско-крымские связи, поддерживать мир с ханством [3, с. 87 — 102]. Теперь, в обстановке углубления политической нестабильности, правящие круги продолжали эту линию: правительство Шуйских—Вельских летом 1538 г. направляет в Крым посольство С. И. Злобина, которому поручалось подтвердить прежний курс к миру с ханом [7, л. 489].
Крымский хан Сагиб-Гирей, вниматель-
но следивший за событиями, считал, что наступил подходящий момент, чтобы оказать давление на Москву, заставить ее отказаться от своей политики в отношении Казани и признать преобладающее влияние на нее Крыма. Поэтому ханский посол Дивей-мурза, прибывший в русскую столицу, заявлял от имени Гирея, что «Казанская земля — нам своя земля», и предупреждал: если Россия предпримет какие-то шаги, враждебные Казани, то «шед на твою землю, зимовати буду, не так, как Магмет-Гирей царь шед да воротился» [7, л. 535 ]. Таким образом, Крымское ханство не скрывало, что намерено идти по пути конфронтации, избрав поводом русско-казанско-крымские отношения. Бахчисарайские политики лелеяли мысль о создании союза Крыма с Казанью, где тогда сидел хан Гирей, и собирались отстаивать свой план с оружием в руках.
В данной ситуации русское правительство должно было попытаться найти противовес враждебным силам на юге и востоке и нашло его. Это была Ногайская Орда, которая испытывала давление со стороны как Крыма, так и Казани, а потому выступала естественным союзником русских.
Летом 1538 г. к ногайцам поехал сначала Я. И. Кашинцев, а затем И. Выродков. Нашим дипломатам важно было убедить партнеров по переговорам в том, что действия Крыма и Казани одинаково опасны и для них, и для русских и необходимы совместные усилия в борьбе с ними [8, л. 206]. Им удалось успешно решить
© А. Б. Кузнецов, 2004
поставленную задачу, добившись согласия ногайских мурз на мир с Москвой, общие меры против происков Крыма и
Казани [8, л. 233].
Одновременно Россия старается обеспечить свою безопасность на юге в военном плане. В августе-сентябре 1538 г. на южных рубежах были сосредоточены значительные войска, которые расположились в Коломне, Серпухове, Рязани, Туле
[6, с. 94 - 95].
Основной своей целью правительство продолжало считать поддержание мира с Крымом и использовало прежде всего дипломатические каналы. Потому в Москве с одобрением встретили весть о том, что хан Сагиб-Гирей отправил в нашу столицу посольство Сулеша, который являлся одним из лидеров прорусской группировки в Крыму [10, с. 370]. Посланец, прибывший в мае 1539 г., привез грамоту хана, в которой тот обещал «быть с великим государем в крепкой дружбе и в любовном братстве и до своих животов на всех недругов быти за один» [4, с. 128]. Однако в ходе переговоров выяснилось, что он свое «одиначество» обставляет целым рядом условий, среди которых важнейшее — создание такой системы русско-казанских отношений, которая отвечала бы видам Крыма. В частности, хан настаивал, чтобы Москва согласилась с требованием казанского хана Сафа-Гирея о даче «поминок» казанцам, что было откровенным ущемлением престижа России. Ведший переговоры Ф. Карпов решительно заявил от имени своего правительства: «А в прежних летах того не бывало, чтобы поминки казанскому царю давали прежние государи великие князья» [7, л. 643]. Иными словами, Москва не собиралась поступаться достоинством и
превращаться в данника Казанского ханства.
Сулешу пришлось согласиться, что нынешнее положение не является нормальным. Раскрывая причины этого, крымский дипломат объяснил, что сейчас в Крыму большим влиянием пользуются противники России, которые требуют, чтобы «не хотел быть государь наш царь с великим князем в миру и государь бы наш царь своей шертной грамоты не велел писать и
правды бы нашей к великому князю не учинил» [7, л. 595]. И, по словам ханского посла, Сагиб-Гирей не удерживает недоброжелателей России.
Посольство Сулеша еще раз показало, что антирусские силы в Крыму готовы воспользоваться той ситуацией, которая сложилась в Русском государстве, для обострения русско-крымских отношений. Отсюда в Москве должны были сделать вывод, что вряд ли можно рассчитывать на долгосрочные отношения с Бахчисараем. Однако сохранение мира с ним было крайне необходимо. В мае 1539 г. к Сагиб-Гирею был направлен И. Б. Федцов. Ему надлежало подтвердить благожелательность Москвы. В знак этого правительство готово было даже отказаться от своих антиказанских выступлений. Видимо, не слишком доверяя миролюбию Ги-рея, оно стремилось повлиять на него при помощи своих сторонников в Крыму. В частности, Москва обращается к влиятельным в Бахчисарае Ширинским князьям с просьбой активизировать свои действия, направленные на поддержание русско-крымского мира [7, л. 632 об. — 633].
Однако подобная политика уступок была несостоятельна. Дело в том, что по мере возрастания антирусских тенденций правящие круги Крыма прямо провоцировали усиление напряженности: в октябре 1539 г. отряды во главе с Имине-ком совершают набег на русские земли. Правда, он не имел серьезных последствий, ибо русские войска под командованием князя С. И. Микулинского сумели отбросить нападавших [4, с. 130]. Однако сам по себе этот факт подтвердил, что следует неотложно принять меры для обеспечения безопасности южных рубежей. Поэтому русское правительство вынуждено было сосредоточить здесь весьма значительное войско и одновременно провести переговоры с ногайцами об укреплении дружественных отношений [6, с. 96 — 97; 5, с. 36].
Беспокойство в нашей столице вызывала и позиция Турции. В конце 30-х — начале 40-х гг. XVI в. Османская империя активизирует свое наступление на Восточную Европу и в этой связи рассматривает Русское государство в каче-
стве основного противника в данном регионе. Турция, занимая все более антирусские позиции, требует от крымского хана Сагиб-Гирея сближения с Польшей и Литвой. Эти настроения встречают в Бахчисарае понимание и поддержку. Крымская дипломатия ведет переговоры с Сигизмундом-Августом, и в конце 1539 г. с ним подписывается договор, имевший антирусский характер и содержащий условия взаимопомощи Крымского ханства и Великого княжества Литовского в борьбе против Русского государства [1, № 200, с. 363].
Создание литовско-крымского союза ставило Москву в очень сложное положение, из которого надо было выйти как можно скорее. В поисках путей Москва продолжает политику поддержания мира с ханом. Весной 1540 г. в Крым было направлено несколько посольств, в задачу которых входило различными мерами улучшить русско-крымские отношения. Одновременно Россия не забывает использовать Ногайскую Орду как противника хана. В марте-апреле, а затем и ноябре 1540 г. дипломаты ведут переговоры с представителями ногайского князя Кошу-ма и других ногайских князей [5, с. 38]. Они должны были создать противовес Крыму на юге и как-то уменьшить опасность с его стороны.
Кроме того, правительство обменивается послами с астраханским ханом Абды-Рахманом. Видимо, эти контакты были достаточно успешны, ибо в ноябре 1540 г. он через своего посла Ян-Ахмета предложил, «чтобы похотел великий князь... быти в дружбе и в братстве... И другу бы еси нашему друг был, а недругу недругом, и на всех бы недругов наших был с нами заодин» [5, с. 38].
В такой ситуации Сагиб-Гирей начинает маневрировать: не желая пока идти на окончательный разрыв с Россией, он направляет в ее столицу своего посла Та-галдея-мурзу с мирными заявлениями, но не перестает готовиться к новым враждебным акциям.
Со своей стороны русское правительство предпринимает новые шаги для нормализации обстановки и посылает к хану в сентябре 1540 г. А. В. Кашина, и
обязывает его добиваться, чтобы Сагиб-Гирей дал шертную грамоту, в которой принял бы на себя обязательство не посягать на Россию [4, с. 132 — 134; 5, с. 37 - 38].
Однако мирные предложения Москвы едва ли могли способствовать серьезному улучшению русско-крымских отношений. В Турции и Крыму, внимательно наблюдая за происходящим в России, считали, что развернувшуюся там борьбу за власть боярских группировок и связанное с этим ослабление внешнеполитической активности необходимо использовать для нанесения по ней решающего удара. Именно такие цели преследовал Стамбул весной 1541 г., неоднократно требуя от хана Сагиб-Гирея быстрой подготовки к походу против русских.
Первые сведения о надвигающейся опасности Москва получила в мае 1541 г., когда поступило сообщение о том, что «стоит царь и царевичи со многими людьми Крымскими и с ногаи на Днестре, на Ислам-Кремени, а отпускает со многими людьми, а говорят в Крыму, что царь хотет идти на великого князя» [4, с. 137]. Становилось ясно, что недруги решили обрушиться всей мощью, чтобы поставить русских на колени, для чего создавалась мощная коалиция. Историк В. В. Каргалов справедливо замечал: «Фактически Русскому государству противостоял единый фронт всех татарских улусов — Крымского, Казанского и Астраханского ханств, Ногайской Орды, Турции и Литвы» [2, с. 94]. Летописи подчеркивают, что этот поход готовился в то время, когда в Бахчисарае находился русский посол А. В. Кашин, а в Москве — представитель хана Тагал-дей, т. е. за завесой мирных переговоров.
Получив тревожные вести, правительство принимает срочные меры. В Путивль, к наместнику Ф. Овчине-Плещееву, было направлено распоряжение «послать станицу (разведывательный отряд. — А. К.) на Поле поперечь дороги». В ее задачу входила разведка путей и направления движения противника. Вскоре она столкнулась с передовыми отрядами Сагиб-Гирея, но сумела благополучно отойти к своим границам, сообщив о приближении врага.
Представляя всю опасность действий крымцев, Москва уделила особое внимание подготовке войск и расположению их в наиболее важных местах. В Коломне была сосредоточена главная армия в составе Большого полка под командованием князей Д. Ф. Вельского, И. М. Шуйского, М. М. Кубенского, передового полка во главе с князем И. И. Пронским, полка правой руки, возглавлявшегося князем И. В. Шемякой-Пронским, полка левой руки с командующим князем И. М. Троекуровым, сторожевого полка во главе с князем Ю. И. Темкиным [6, с. 101 — 102]. Эта группировка должна была, опираясь на Коломну, встать на берегах Оки и воспрепятствовать переправе крымцев через реку. Кроме того, в других местах южной границы были размещены наши войска.
Тем временем крымцы приближались и 28 июля 1541 г. подошли к Осетру, одному из пограничных городов, который и попытались взять штурмом. Летопись особо отмечает, что «пришел крымский царь со многими людьми крымскими, и с ногайскими и с турскими» [5, с. 40], которые участвовали в штурме Осетра. Но попытка овладеть крепостью кончилась для них неудачей. Русские воины во главе с воеводой Назаром Глебовым отбили врага, нанеся ему значительный урон. Героическая оборона Осетра спутала планы Сагиб-Гирея.
Воспользовавшись задержкой хана, русское правительство принимает энергичные меры. Шах-Али и князь Булгаков двинулись на соединение с войсками князя Вельского, прикрывавшими основное направление. К Пахре были подтянуты отряды князей В. Н. Щенятева и И. И. Че-ляднева [4, с. 344]. Это позволило русским более надежно защитить пути, ведшие к Москве.
Наряду с организацией вооруженного отпора правительство беспокоил вопрос о местонахождении малолетнего великого князя Ивана Васильевича. Важность его заключалась в том, что нужно было обеспечить его безопасность и морально поддержать наши войска, показав, что Москва не боится неприятеля. Поэтому то, где должен пребывать великий князь, специально обсуждалось на совещании членов Бояр-
ской думы с митрополитом Иоасафом, которое, по всей вероятности, состоялось
29 июля. В результате было принято решение, что Иван IV останется в столице.
Это заставило правительство проявить особую заботу о ее укреплении. Опасность, нависшая над ней, была велика, и власти в первую очередь обратили внимание на усиление ее обороноспособности. По распоряжению правительства городовые приказчики начали «запасы городские запасати, пушки и пищала по местам ста-вити и по воротам и по стрельницам и по стенам люди расписали, и у посада по улицам надолби делати» [4, с. 345]. Принимались меры и для увеличения численности московского гарнизона.
Тем временем ситуация усложнялась.
30 июня главные силы Сагиб-Гирея подошли к Оке. Получив сообщение об этом, правительство направило на помощь стоявшим там войскам подкрепления. Командование провело перегруппировку их перед предстоящими боями.
Подойдя к берегу реки, крымцы попытались с ходу форсировать ее, однако не сумели сделать этого. Расположенный на месте переправы передовой полк во главе с князем И. И. Пронским оказал врагу успешное сопротивление. Противник решил выбить русских с занимаемых ими позиций, для чего значительно усилил огонь. Летописец сообщает, что «царь же велел ис пушек бити и ис пищалей стре-ляти, а велел отбити людей от берега, а хотеши за реку лезти» [4, с. 346]. Ситуация становилась все более сложной. В этот напряженный момент к передовому полку, пребывавшему в критическом положении, подошли отряды под командованием князей С. И. Микулинского и В. В. Серебряного-Оболенского. Вскоре сюда же прибыли полки князей М. М. Кубенского и И. М. Шуйского и большой полк под командованием князя Д. Ф. Вельского, который исполнял роль главнокомандующего.
Становилось очевидно, что возможность прорыва крымцев на русскую территорию делается все более призрачной. Потерпела неудачу и их попытка отбросить соперника артиллерийским огнем:
русские пушкари одержали победу над
цель похода жения —
врагом в этой дуэли.
Теперь Сагиб-Гирею предстояло решить, что делать дальше. Понимая, что главная
— нанесение военного пора-не достигнута, и опасаясь активизации действий русских войск, он счел за благо отдать приказ об отступлении. 1 августа 1541 г. крымцы начали отход от русских рубежей. Крымско-турецкий поход на Россию полностью провалился. В бессильной злобе хан направил Ивану IV послание, в котором писал: «Я заковал бы тебе ноги в колодки, велел бы копать отхожие места. Я показал бы твое значение и сделал бы тебя посмешищем всему миру» [9, с. 417]. Однако в Москве не реагировали на него, видя в нем лишь пустую угрозу.
Таким образом, тщательно подготовленный, но безрезультатный крымско-ту-
о
рецкии поход показал его организаторам, что вооруженная борьба против Русского государства не дает желаемого эффекта. Что же касается самих русских, то они еще раз убедились: на юге им противостоит коалиция мусульманских государств под эгидой Турции, представляющая для России серьезную опасность. Борьба против ее агрессивных посягательств является задачей первостепенной государственной важности.
Неудача похода на Россию не заставила врагов Москвы отказаться от своих планов. Они лишь изменили тактику, перейдя к отдельным набегам, нанося ущерб народному хозяйству и расшатывая систему обороны на юге.
Уже в марте 1542 г. крымский царевич Эмин-Гирей совершает поход к Путивлю, Стародубу, Новгород-Северско-му. Это нападение было отражено русскими войсками. В августе того же года крымские отряды во главе с Ишмагмет-мурзой дошли до рязанских мест, но снова не добились успеха [5, с. 344]. Русское правительство было вынуждено иметь на южных рубежах весьма значительные силы и совершенствовать систему обороны, которая, по мнению В. В. Каргалова, функционировала успешно [2, с. 103].
Что же касается русско-крымских дипломатических контактов, то в 1542 — 1545 гг. они были весьма редкими. Крымское ханство все откровеннее становилось на путь конфронтации с Русским государством и не было заинтересовано в поддержании с ним добрососедских связей.
Итак, важнейшей задачей России в 1538 — 1545 гг. было устранение опасности, которая нависла над южными границами страны, добиваясь поддержания мирных отношений с Крымским ханством. Несмотря на неблагоприятные условия, в
которых она оказалась в данный период, Москва проявила большую гибкость и настойчивость в достижении поставленной цели. Русская дипломатия использовала любые трения в правящих кругах Крыма, стремясь привлечь на свою сторону те силы, которые могли оказать влияние на хана, заставить его отказаться от враждебных действий.
В то же время велся поиск таких сил, которые могли бы выступать в качестве противовеса Крыму. Используя натянутые отношения влиятельных кругов Ногайской Орды и Крыма, Москва сумела добиться русско-ногайского сближения, которое способствовало ослаблению угрозы для России на юге.
Усилия дипломатии подкреплялись оборонительными мерами. На протяжении 1538 — 1545 гг. правительство делало максимум возможного, чтобы прикрыть южные границы страны от нападения врага. Продолжала совершенствоваться линия обороны, проводилась концент-
рация войск на самых опасных направлениях. Серьезным испытанием на прочность явился крымско-турецкий поход 1541 г. Отразив его, русские войска доказали свою боеспособность и высокие боевые качества.
Самоотверженная борьба русских воинов и умелые действия дипломатов не позволили Крымскому ханству и стоящей за его спиной Османской империи разгромить Русское государство и установить свое господство в Восточной Европе. Это было значительным успехом России.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Акты Западной Руси Т. 2. СПб., 1848. 410 с.
2. Карга лов В. В. На степной границе: Оборона «Крымской украины» Русского государства в
первой половине XVI в. М.: Наука, 1974. 182 с.
3. Кузнецов А. Б. Дипломатическая борьба России за безопасность южных границ (первая половина XVI в.). Минск: Университетское, 1986. 134 с.
4. Полное собрание русских летописей. Т. 13. М., 1963. 387 с.
5. Полное собрание русских летописей. Т. 29. М., 1965. 376 с.
6. Разрядная книга 1475 - 1598 гг. М., 1966. 440 с.
7. Российский Государственный архив древних актов. Ф. 123, кн. 8.
8. Российский Государственный архив древних актов. Ф. 127, кн. 2.
9. Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII в. СПб., 1887. 487 с.
10. Шмидт С. О. К характеристике русско-крымских отношений второй четверти XVI в. // Международные связи России до XVIII в. М., 1961. С. 364 — 378.
Поступила 08.07.03.
ЭСТЕТИЧЕСКОЕ В ЗЕРКАЛЕ МОДЕРНИЗАЦИИ
Б. А. ФРОЛОВ, кандидат философских наук
Предпринимаемые в последние годы усилия по модернизации нашего общества ставят целью принятие различных мер для ускорения перехода к рыночной экономике. Но это одновременно означает изменение в социальной, профессиональной, образовательной и других сферах, переориентацию человека на активный поиск и риск, выработку у него стремления выиграть и добиться успеха, то есть предполагает отказ от традиционных форм жизнедеятельности, с трудом совмещающих логику культурно обусловленных стереотипов поведения, мироощущения с привычными институтами и механизмами социализации, создававшими устойчивость российскому обществу. Эта трансформация при внимательном рассмотрении оказывается сдвигами в культуре, причем совершаемыми «неестественным» путем — в том смысле, что в процессе модернизации широко используются постмодернистские технологии. Благодаря современным технологиям, основанным на технической информационной базе, становится возмож-
ным формирование особой атмосферы самой жизни — «виртуальной реальности», завораживающей и порождающей иллюзию, что жизнь может быть только такой и только в таком виде она желательна.
Известно мнение о том, что эстетическое есть лишь одна из граней культуры, которая по своей значимости, безусловно, уступает практически-утилитарной сфере (экономика, политика, наука, профессиональная подготовка и т. п.). Эстетическое напрямую не связано с непосредственными жизненными интересами людей, а составляет лишь некий духовный (релак-сирующий) довесок к ним. Этому взгляду противопоставляется утверждение, что оно изначально укоренено в культуре, неотрывно от всего спектра социальных устремлений и установок социума (религиозных, нравственных, художественных, научных, педагогических, экономических и т. д.), что придает эстетическому то или иное направление, содержательность и внешнюю выраженность.
© Б. А. Фролов, 2004
