CC BY
44
А. В. Михалёв
РУССКИЙ ЯЗЫК В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ ПОСТСОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ МОНГОЛИИ1
В представленной статье описывается политическая борьба за языковое пространство Монголии. Этот процесс исследуется в контексте постсоветских трансформаций. В качестве аналитической модели для исследования выбрана концепция «soft power», определяющая место языка в системе политических коммуникаций. Поэтому процесс борьбы за языковое пространство рассматривается как аспект региональной геополитики. Исходным посылом исследования является тезис
о том, что Монголия по-прежнему остается частью русскоязычного пространства, при этом на институциональном уровне эта позиция оспаривается проамериканским законом об обязательном иностранном языке, которым является английский. Это создает постоянную угрозу разрушения единого русскоязычного пространства Внутренней Азии.
Ключевые слова; русский язык, русский мир, Монголия, языковая политика, постсоветские трансформации, геополитика.
Распад Советского Союза и временный «уход» России из государств Центральной и Внутренней Азии (Казанцев, 2008, с. 128131) изменили статус русского языка в дальнем и ближнем зарубежье. Его роль как lingva imperii, главного языка коммуникаций различных народов стран соцлагеря, в 1990-е годы перестала быть ведущей. Этот процесс отчетливо прослеживается на примере Монголии, являвшейся, по оценкам американских советологов, «старейшим сателлитом» СССР (см.: Murphy, 1966). В ходе политических трансформаций конца ХХ в. в стране изменилась языковая ситуация: на первый план выступил английский язык — язык так называемого «третьего соседа» Монголии — США.
Ключевым посылом к подготовке этого исследования послужило введение и скоропалительная отмена в 2006/2007 учебном году русского языка как второго обязательного для изучения в монгольских школах. В центре нашего исследовательского внимания — борьба за языковое пространство Монголии. В работе анализируется языковая политика, ее место и роль в политическом дискурсе страны. Вопрос о статусе языка в данной ситуации — это вопрос идентичности. Умение говорить по-русски олицетворяет принадлежность к социальной группе людей, получивших совет-
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научноисследовательского проекта РГНФ (Российское присутствие в Монголии: модернизация «советских» институтов на «постсоветском» пространстве), проект № 09-03-00395 а/Р.
© А. В. Михалёв, 2010
ское/российское среднее и/или высшее образование. Это формирует вполне определенные политические предпочтения — ориентацию на пророссийские силы.
В данном исследовании мы отталкиваемся от концепции «мягкой силы» (soft power), сформулированной Дж. Наем и отражающей основные тенденции в сфере распространения политического влияния США. «Мягкая сила» подразумевает формирование позитивного образа США, вокруг которого выстраивается система ценностей, позволяющая в дальнейшем транслировать данный образ (Nye, 2004). Принятый в Монголии в 1991 г. закон об английском языке как об основном и обязательном к изучению в школах иностранном языке положил начало трансформации языкового пространства Монголии. В ходе этого процесса были сформированы институты политического присутствия США в Монголии (сектор НПО и протестантские религиозные общины). В этом контексте концепция «мягкой силы» формирует рамки борьбы за политическое влияние в Монголии, а язык обеспечивает эффективность трансляции соответствующих политических ценностей и идеологий. Концепция «мягкой силы» актуальна в силу геополитического положения Монголии, граничащей только с Китаем и Россией и имеющей США в качестве «третьего соседа», уравновешивающего позиции двух обозначенных государств. Применение «жесткой силы» — военного вмешательства по отношению к Монголии на протяжении ХХ в. приводило к серьезному дисбалансу сил во Внутренней Азии. Сегодня такая модель политического воздействия имеет в большей степени демонстративный характер. Так, в ответ на проведенные в 2007 г. монголо-американские военные учения «В поисках хана» (Khan Quest) были проведены российско-монгольские учения, что привело к восстановлению стратегического паритета. Конкуренция в экономической сфере также не приводит к однозначному доминированию одной из сторон. В этих условиях США при реализации своих интересов в этой стране опираются на доктрину «мягкой силы», а с начала 2000-х годов схожие шаги начала предпринимать и Россия. В сущности, конкуренция за экономические ресурсы и политическое влияние в Монголии сопровождается борьбой за языковое пространство, религиозно-идеологическую сферу, образование и коммуникации. Поэтому в данной статье мы постарались сконцентрировать исследовательское внимание на политике вокруг статуса русского языка в Монголии и, соответственно, на вопросе о том, каким образом изменяются отдельные факторы, определяющие эффективность стратегии «мягкой силы» по отношению к Монголии (Казанцев, 2008).
Академический дискурс о статусе русского языка сформировался
под влиянием преобразований 1990-х годов и посвящен положению русскоязычного населения в так называемых новых независимых государствах постсоветской Центральной (Средней) Азии, т. е. преимущественно в республиках бывшего СССР (Джагаева, 2003). В этом контексте Монголии, формально не входящей в эту категорию государств, уделяется сравнительно меньше внимания. Непосредственно монгольская проблематика представлена в работах В. Д. Дугарова (2004), Н. Е. Единарховой, А. С. Железнякова (2007), С. Г. Лузянина (2007), В. А. Родионова (2009), С. Эрдэнэмаам (www.mapryal.org/shownews.phtml?id=47; www.slavistika.rU/pdf/1/ erdenemaam.pdf/), Г. С. Яскиной (2002).
Современная Монголия: специфика этнополитической
ситуации
Монголия — страна с населением в 2,9 млн человек, вторая по очередности после СССР страна «победившего социализма» с самой большой русской диаспорой в Азии. С 1991 г., после вывода советских войск и распада СССР, Монголия стала одним из национализирующихся государств постсоветского пространства2 (Цогзолмаа, 2007, с. 3; Мип^-Е^епе, 2006, р. 51-98). В это время из страны под давлением экстремистских сил активно вытеснялось советское/русское население. Начался процесс формирования новых гражданских и этнических идентичностей.
В период социализма национальный состав Монголии был представлен социалистической монгольской нацией и тремя нацменьшинствами — бурятами, тувинцами и казахами. Государственный монгольский язык основан на диалекте самой крупной племенной группы — халхов. После демократической революции 1991 г. в стране начался новый виток нациестроительства. В паспортах графа «национальность» была заменена на племенную принадлежность (халх, дюрбет, баит, мянгат и т. д.). Сущность этого процесса свелась к тотальной халхаизации монгольской идентичности, заключенной в формуле: «Халх — значит монгол» (см.: Kaplonski, 2004; Ви1ад, 1998).
В начале 1990-х годов началась трансформация ключевых институтов эпохи социализма, изменялось практически все: история, идентичность и даже название государства. Переход от «Монголь-
2 Под национализирующимся государством (термин Р. Брубейкера (Brubaker, 1996)) понимается государство, еще не ставшее национальным, но пытающееся сделать свою государственность собственностью нации, номинально являющейся государствообразующей. Основная задача такого государства — достижение энтокультурной гомогенности.
200 _____________________________________________________________________
ской Народной Республики» (МНР) к «Государству Монголия» (Монгол улс) был связан с реформированием ключевых политических институтов: современная Монголия — многопартийная парламентская республика. Большую роль начали играть такие неформальные политические институты, как трайбализм и патримониализм.
Сформировалась новая система политических ценностей. На смену культу вождя монгольской революции 1921 г. Д. Сухэ-Батора приходит культ Чингисхана. Именно Чингисхан стал ключевой фигурой национализирующейся Монголии 1990-х годов (см.: Kaplonski, 2004; с. 181-182). От него ведется история государственности и законов, он был провозглашен отцом монгольской нации. Сконструирована новая модель исторической памяти, а вслед за ней и политической идентичности, ориентированной на идею Великого Курултая и культ Чингисхана — отца монгольской демократии. С начала 1990-х годов ханы из династии чингизидов украсили наиболее крупные купюры денежного оборота Монголии, а портрет Сухэ-Батора остался лишь на более мелких денежных образцах.
Произошло переосмысление социалистического периода в истории страны, а также роли советской помощи, оказанной Монголии, которая под влиянием западной либеральной идеологии стала оцениваться как негативная3. Серьезные изменения в российско-монгольских отношениях начались лишь во второй половине 1990-х годов и получили новый импульс в 2000-е годы (см.: Лузянин, 2007, с. 385). Возвращение российских инвестиций в Монголию привело к актуализации казавшихся ненужными политических ресурсов времен советско-монгольского содружества. После визита В. В. Путина в Улан-Батор и подписания Улан-Баторской и Московской деклараций можно говорить о выстраивании преемственности в сфере добрососедских отношений между двумя государствами в условиях новой системы политического мироустройства (Родионов, 2009, с. 100). С этого момента Россия становится активным игроком в борьбе за влияние в Монголии, в частности за возможность инвестировать в ее добывающую промышленность (месторождения меди, угля, урана).
С 2000 г. началась реализация проекта «Соотечественники», в рамках которого по сей день оказывается систематическая поддержка ветеранам русской диаспоры в Монголии. Проводятся месячники монголо-российской дружбы, увеличиваются тиражи рус-
3 Например, член монгольского парламента Л. Гундалай прокомментировал возврат Монголией 250 млн долларов советского долга фразой: «Долг выплачен убийцам». В этой фразе подразумевалось активное участие советских спецслужб в репрессиях 1930-х годов в МНР (Лиштованный, 2007, с. 68).
_________________________________________________________________ 201
скоязычных газет «Новости Монголии», «Монголия сегодня», поддерживаются русскоязычные телеканалы, построена православная церковь.
После подписания ряда соглашений о списании советского долга и привлечении российского капитала руководство Монголии предприняло жест доброй воли — утвердило закон о втором иностранном языке, которым должен был стать русский. В этот же период начинается активизация китайского капитала, приведшая к переходу медно-золотого месторождения Оюу-Толгой к китайским собственникам. В ходе этой борьбы закон о русском языке был отменен.
Русский язык в Монголии: история, институты, агенты
Пространство языка — это ареал его распространения и востребованности. Конструирование этого пространства основывается на формировании институтов, конституирующих статус языка посредством политических действий. «Язык приобретает свой статус, когда за ним стоит армия», — это замечание принадлежит Б. Андерсону и вполне применимо к ситуации в Монголии (Андерсон, 2001, с. 89). Она связана не только с формированием литературного монгольского языка на основе халхаского диалекта, но и со статусом lingva imperii для русского. Ввод советских войск в 1965 г. в МНР обеспечил доминирование русского языка в стране. В данной ситуации распространение языка было ресурсом для дальнейшего идеологического влияния и переформатирования социального пространства страны.
Монголия уже пережила период экспансии русского языка, начавшийся после национально-демократической революции 1921 г. Этот процесс был частью «культурной революции», основной задачей которой было формирование новой пролетарской культуры (Михалёв, 2006а). Поскольку в Монголии не было своего национального пролетариата, культурные заимствования осуществлялись из соседнего СССР. В 1941 г. страна отказалась от вертикальной старомонгольской письменности и перешла на кириллицу. Смена алфавита проходила на всем попавшем под советское влияние монголоязычном пространстве: в МНР, Бурятии и Калмыкии. Большая часть монгольской политической элиты того времени освоила русский язык, получив образование в крупнейших научных центрах СССР. Знание русского языка было политической необходимостью, а его изучение — важным направлением в науке.
В период «культурной революции» под влиянием марксизма деятелем Коминтерна Б. Ишиндоржиным был создан первый монгольский словарь политических терминов «Краткий справочник об основах развития человечества, революции, народных партий и го-
сударства» (издание 1922 г.). Эта книга конституировала восприятие основных категорий политической сферы монголами в соответствии с конвенциональными дефинициями, принятыми в СССР. Нужно отметить, что словарь вскоре был запрещен, а его создатель был расстрелян в 1936 г. по делу о панмонгольском заговоре (Михалёв, 2006б, с. 37). В идеологическом плане Советский Союз оказал большое влияние на гуманитарную сферу Монголии, именно с русского языка переводилась классика мировой литературы, многие термины марксизма вошли в монгольский язык калькой с русского.
Командно-волевым решением сверху диктовалось изучение русского языка не только в учебных заведениях всех ступеней, но и в кружках, на курсах. Человека не выдвигали на ответственные партийные и государственные должности, если он не владел русским языком. При Совете министров МНР работала Центральная комиссия по русскому языку во главе с заместителем Председателя Совмина (см.: Наумов, www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/publications/
агйс^/агйс1е0224.Мт1).
Советско-монгольские отношения характеризовались целенаправленной политикой в сфере культурного сближения двух стран и отличались высоким уровнем интеграции. Ведущую роль в этом процессе играло Общество монголо-советской дружбы (ОМСД). Эта организация занималась развитием и укреплением двусторонних связей, особенно обменами в сфере образования и науки. Именно ОМСД способствовало распространению русского языка в Монголии. К началу 1990-х годов 67,5% жителей Монголии читали и понимали по-русски, 45% — писали, 44,8% — понимали и 33,7% — говорили на русском языке. 74% опрошенных утвердительно ответили на вопрос: «Используете ли Вы русский язык?» Причем 20% использовали русский язык ежедневно, 22% — несколько раз в неделю, 17,2% — несколько раз в месяц, остальные — с иной периодичностью (Эрдэнэмаам, www.slavistika.ru/pdf/1/erdenemaam.pdf/).
Советские институты занимались не только и не столько распространением языка, сколько реализацией политических установок СССР. Фактически вся система образования в стране была выстроена по советскому образцу с учетом марксистской идеологии. Русский язык был необходим для развития экономики (так как Монголия зависела от поставок СЭВ), науки, потому что многие научные исследования попадали в страну в переводе с русского. Подобных фактов можно упомянуть много. Это свидетельствует о том, что в период социализма в стране существовала гипертрофированно большая роль русского языка. Не случайно Президент РФ В. В. Путин во время встречи с Президентом Монголии Н. Энхбаяром в Кремле в декабре 2006 г. сказал: «Мы высоко ценим внимание мон__________________________________________________________________ 203
гольского руководства к развитию гуманитарных связей с Россией и к русскому языку. Мы намерены способствовать созданию курсов и программ по изучению русского языка, продвижению олимпиад и конкурсов среди школьников и студентов Монголии. Мы готовы и к более масштабным шагам в этом направлении, в частности к реализации в Монголии мероприятий, предусмотренных Федеральной целевой программой "Русский язык”. Это позволит существенно расширить возможности граждан Монголии, прежде всего молодежи, ориентироваться в информационном пространстве России, учиться в российских вузах, развивать культурные и научные связи» (цит. по: Эрдэнэмаам, www.mapryal.org/shownews.phtml?id=47).
Пророссийский политический дискурс формирует сегодня представление о русском языке в Монголии как языке межкультурной коммуникации. В советский период в Монголии сформировалась целая группа интеллектуалов, ориентированных на СССР и, соответственно, на русский язык. В 1990-е годы с началом нового этапа национально-государственного строительства многие из них остались без работы (сократилось количество школ с преподаванием русского языка, закрылись издательства и т. д.). Сегодня, когда Монголия укрепляет экономическую интеграцию с Российской Федерацией, возникла возможность восстановить почти утраченную инфраструктуру для того, чтобы больше знакомить монголов с русской культурой. Однако завоевания «культурной революции» воспринимаются современными монгольскими этнонационалистами как акт разрушения монгольской цивилизационной идентичности (см.: ВааЬа^ 1999).
Основную функцию в деле распространения русского языка в Монголии выполняет Российский центр науки и культуры (РЦНК) при поддержке фонда «Русский мир». Именно благодаря РЦНК в течение последних пяти лет по монгольскому телевидению постоянно ведутся телеуроки русского языка. Также при поддержке РЦНК Монголия стала одной из немногих стран, где создан Центр тестирования по русскому языку, в котором монгольские граждане могут получить российский образовательный сертификат.
Место русского языка в поле монгольской политики
Русский язык сыграл большую роль в формировании современной политической и культурной элиты Монголии, сложившейся еще в период социалистического строительства. Многие крупные монгольские политики прошли через все базовые институты социализации того времени, в том числе советские вузы. В первое пятилетие после демократической революции 1991 г. в Монголии не было большего раздражителя, чем русский язык. Его преподавание в
школах перестало быть обязательным, правительство страны волевым решением попыталось расстаться с кириллическим письмом. Попытка перехода на старописьменный алфавит, предпринятая в начале 1990-х годов, потерпела фиаско и привела к возврату кириллического письма, а также к практике дублирования надписей на двух алфавитах. Это объясняется тем, что в течение 70 лет социалистического строительства старомонгольская письменность оставалась в компетенции лишь лингвоспециалистов и ряда этнолиде-ров. В результате возврат к «исконно монгольской цивилизационной идентичности», основанной на кочевом способе производства и старописьменном языке, оказался невозможен (см.: Ibid.). Политическая элита, возглавившая процесс создания национализирующегося государства, была сформирована в рамках советского политического и идеологического заказа на образование и уже в силу этого не смогла изменить культурные установки предыдущей эпохи. Задача возвращения к идентичностям начала ХХ в. оказалась нереальной.
Однако после 1990 г. количество людей, свободно говорящих по-русски, в столице Монголии значительно уменьшилось. По замечанию американского антрополога К. Каплонски, если в 1991 г. на улице Улан-Батора монгольские дети говорили на чистом русском языке, то уже в 1993 г. у них появился сильный акцент. В 1991 г. пытавшиеся заработать подростки говорили «деньги, деньги», а в 1993 — «money, money» (Kaplonski, 2004, c. 153).
Демократизация страны шла одновременно с десоветизацией и внешнеполитической ориентацией на США, Южную Корею и Японию. Перекодифицировалось политическое пространство страны, были разрушены советские памятники, переименованы улицы. В этих условиях переформатировалась и политическая элита, почти в массовом порядке получавшая дополнительное образование в США, Европе и Японии. Формировался новый образ публичного политика, мыслящего в категориях идеологии либерализма. Большую роль в этом процессе сыграл Азиатский фонд США.
Политика «третьего соседа», провозглашенная США, сводилась к поддержке Монгольской демпартии, сектора НКО, СМИ. Победа на выборах демократов в 1996 г., по оценкам экспертов, была обеспечена поддержкой фонда К. Аденауэра и американского Международного института республиканцев. В 2008 г., после победы на парламентских выборах проророссийской МНРП, в столице страны начались массовые беспорядки. Пресса писала об очередной «цветной революции», лишь ввод войск восстановил порядок в городе (Родионов, 2009, с. 173).
Несмотря на все перепитии 1990-х годов, в Монголии сохрани_________________________________________________________ 205
лась целая сеть российско-монгольских школ. Престижные образовательные заведения этого времени ставили во главу угла привлечение иностранных специалистов для преподавания в этих школах. Нужно отметить, что этому способствовала и ситуация на рынке труда в России: задержки в выплате заработной платы и падение статуса профессии способствовали трудовой миграции в Монголию (Михалёв, 2006б, с. 36-59). Преемственность в преподавании русского языка не была окончательно прервана. Сегодня едва ли не основным тезисом в поддержку русского языка является тот факт, что сын прежнего президента Монголии Н. Энхбаяра учится в российско-монгольской школе. Совокупность этих факторов дает русскому языку в Монголии статус языка межкультурной коммуникации наряду с английским. Однако этот статус носит номинальный характер. Государственное регулирование языковой политики приводит к заданности взаимодействий между людьми на повседневном уровне.
По данным соцопроса, проведенного Центром изучения общественного мнения «Сант Марал фонд»4, хорошую и удовлетворительную оценку своим знаниям русского языка дали свыше половины респондентов — 50,1% (13,3% — хорошую, 36,8% — удовлетворительную). Еще 21,6% оценили свои знания русского языка как слабые, т. е. почти 3Л столичных жителей знают в той или иной мере русский язык. Побывали в СССР или нынешней России 37% опрошенных. Видимо, со всем этим связана высокая популярность российских телеканалов, книг, газет, журналов среди респондентов — свыше половины из них (57,6%) смотрят телепередачи, транслирующиеся из России, почти четверть (24,5%) читают российскую печатную продукцию. За распространение печатной продукции из России на территории Монголии через сеть специализированных магазинов и библиотек высказались 89,2% опрошенных. Еще более высокой оказалась доля респондентов, считающих, что нужно преподавать русский язык в средних школах (93,3%), что монгольской молодежи необходимо знание русского языка (94,8%), что в стране нужны школы с преподаванием на русском языке (95,9%), что нужно направлять студентов в Россию (98,5%) (Железняков, 2007, с. 17).
По данным на 2008 г., все монгольские парламентарии стопроцентно владели русским языком. Более того, 76% всех членов парламента русский язык считали первым своим иностранным языком. Все члены монгольского Правительства, все 11 штатных советников Президента, все главы городских, аймачных и районных админист-
4 Заказчиком опроса был НПО «Российский фонд», приурочивший его к Дням монголороссийской дружбы.
206 ___________________________________________________________________
раций тоже стопроцентно владеют русским языком (Эрдэнэмаам, www.slavistika.rU/pdf/1/erdenemaam.pdf/).
Российские специалисты в Монголии — три слова
по-монгольски?
Советское/российское культурное доминирование в стране имеет и негативную сторону. Проблема, которая неоднократно поднималась в монгольской прессе, — практически массовое незнание российскими специалистами, работающими в Монголии, языка принимающей страны. Знание монгольского считается прерогативой лишь небольшой группы местнорусских, ученых и дипломатических служащих — вся остальная масса технических специалистов и педагогов обычно ограничивает словарный запас набором фраз, необходимых для адаптации в этом государстве. Большинство оправдывает это тем, что монголы сами свободно говорят по-русски.
Вопрос о статусе языка — это и вопрос о власти над символическим языковым пространством, так как проблема распространения той или иной речи должна рассматриваться в контексте отношений господства и подчинения. Иллюстрацией к этому тезису может служить советская схема межнациональных отношений, в частности отношений «старшего и младшего братьев» (советского и монгольского народов), а также известная поэтическая формула: «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин!»
Несмотря на то, что советская эпоха давно уже в прошлом и российские позиции в Монголии серьезно потеснили Китай, США и Япония, отечественные специалисты в стране по-прежнему занимают ведущее место в структуре трудовой миграции, количественно уступая лишь китайским рабочим. По официальным данным, количество русских, работающих и живущих в Монголии, составляет 3191 человек (для сравнения, в 1989 г. их было 54 тыс. человек). Но в целом, по данным статистики, в Монголии по рабочим контрактам находится 6602 иностранных гражданина, из них 3031 — граждане Китая (49,9%) и 1607 (24,3%) — россияне (данные информационного агентства «МОНЦАМЭ» на 2007 г.).
Более того, анклавность жизни российских специалистов в Монголии, ведущая отсчет еще со времен «строительства социализма», предоставляет возможность даже в повседневной жизни обходиться знанием лишь русского языка. Как отметил монгольский еженедельник «©неедер» (Унодор) от 12 января 2006 г., российские специалисты имеют весьма низкий уровень знания монгольского языка, их лексикон состоит преимущественно из трех слов — «сайн байна уу» (здравствуйте), «баяртай» (до свидания) и «баярлалаа» (спасибо). В 2006 г. 11 специалистов, работающих на ГОК «Эрдэнэт», начали изучать монгольский язык в филиале Монгольского государст-
венного университета в аймаке Орхон. Однако наряду с ними есть и специалисты, сносно владеющие языком принимающего государства. Проблема российских специалистов в Монголии заключается в советском культуртреггерском наследии, которое определяет и современные практики. Более того, созданная в период социализма инфраструктура из так называемых «русских школ» и ориентация экономики на Россию снимают многие барьеры, ограничивающие гастарбайтеров, в том числе и языковой.
Отдельного внимания заслуживает привлечение в страну именно русскоговорящих специалистов — либо для работы в «русских школах», либо потому, что квалифицированная рабочая сила из России дешевле и имеет идентичные принимающему сообществу образовательные и профессиональные параметры. Это предоставляет возможность также ограничиваться знанием лишь одного языка. Хотя необходимо отметить, что существует и сравнительно небольшая группа российских «спецов», проработавших в стране более десяти лет и хорошо владеющих монгольским языком.
«Русский мир» как новая модель геополитики
С формированием нового вектора российской «восточной политики» в начале 2000-х годов (см.: Лузянин, 2007) в политический дискурс широко вошло понятие «русский мир». Оно олицетворяет собой проект, направленный на сохранение российского культурного и политического присутствия на постсоветском пространстве. Монголия как страна, на которую, по оценкам К. Дэмбрэла, приходилось 3Л всех советских специалистов, работавших за рубежом, также вошла в число стран, где планируется развивать «русский мир» (Дэмбрэл, 2002, с. 143). Продвижением этого проекта в Монголии занято правительство Москвы. Как заявил в интервью монгольской прессе мэр Москвы Ю. М. Лужков, «правительство Москвы уделяло и будет уделять большое внимание поддержке наших соотечественников и защите их прав. В то же время для нас очевидно, что без подключения потенциала самой диаспоры сложно будет укрепить позиции русского мира за границей» (Лужков, 2005, с. 1).
Несомненно, что в ходе политических трансформаций периода социализма в Монголии была создана модель культуры, ориентированная на «старшего брата» — СССР, с выраженной русской культурной доминантой. За период пролетарского интернационализма в МНР сформировались многие институты и структуры, делавшие ее частью советского политического пространства. В этом контексте взгляд на Монголию как на часть русского мира (русскоязычного пространства) соответствует системе устоявшихся политических идентичностей в рамках новой геополитической модели.
Одной из ключевых задач проекта «Русский мир» является сохранение языка и культуры россиян, оказавшихся за границей. Это подтверждается выступлением В. В. Путина на Конгрессе соотечественников, проживающих за рубежом: «Сохранение русскоязычного пространства — один из приоритетных вопросов нашего с вами взаимодействия. Нас тревожит, что в ряде стран идет демонтаж системы образования на русском языке. Кроме того, русские театры, библиотеки, культурные центры испытывают сегодня трудности, в том числе финансового и кадрового характера» (Путин, 2006, с. 1). В этом контексте борьба за языковое пространство представляется как существенный фактор, определяющий диспозиции институциональных агентов в геополитике Внутренней Азии. Окончательная деконструкция модели русскоязычного пространства может привести к перекодировке всего поля политики современной Монголии.
В 2009 г. в Монголии были открыты два русских центра — в филиале РЭА им. Г. В. Плеханова и в Монгольском университете науки и технологий. Как отметил руководитель региональных программ фонда «Русский мир» Г. Толораи, «кабинеты "Русского мира” будут открыты в нескольких учебных заведениях Монголии: в филиале Монгольского государственного университета науки и технологии в городах Эрдэнэт — крупнейшем центре горной добычи, где действует совместное российско-монгольское предприятие, и в Дархане. Фонд также оказывает помощь кафедре русского языка Военного университета Монголии в комплектации учебной литературой. Кроме того, нашим фондом осуществляются программы по помощи открытому Алтайским государственным университетом Центру русской культуры в Ховдском государственном университете» (Толораи, www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/publications/comments/comment0020.html).
На современном этапе Монголия все еще является частью языкового пространства, основанного на русском языке. Эта позиция позволяет формировать структуры политического влияния в стране: русскоязычные телеканалы, прессу, целый сегмент Runet и проч. Придание большого значения российской культуре в Монголии (высшего и среднего образования, литературы, музыки) представляется важным фактором, определяющим геополитическую идентичность этой страны.
Однако важной стороной рассматриваемого вопроса является широкое распространение английского языка в Монголии. Провозглашенная Д. Бейкером и Дж. Бушем политика США как «третьего соседа» Монголии, ориентирована на широкое культурное и идеологическое влияние Штатов в этой стране. Гражданам Монголии предоставлена возможность бесплатно получать высшее образование в США, в Улан-Баторе активно действуют американские про__________________________________________________________________ 209
тестантские миссии (преимущественно мормоны, адвентисты). Распространение христианства является реакцией на идеологический вакуум, возникший после распада СССР. Адекватной замены дефолтной идеологии марксизма современная Россия Монголии не предложила. Сегодня Православная Церковь ведет активную деятельность по распространению христианства и русского языка в Монголии, однако российские позиции в религиозной сфере значительно слабее позиций других христианских конфессий.
***
Вопрос о статусе русского языка в Монголии, в которой он никогда не был государственным5, имеет широкое значение, является стратегическим. В условиях сложных постсоветских трансформаций на территории бывшего СССР русский язык начал утрачивать свои позиции. Монголия в этом контексте является едва ли не исключением — как минимум положительным прецедентом. Русский язык по-прежнему остается языком межкультурной коммуникации, а в политическом плане обеспечивает устойчивость российского влияния в стране.
Русский язык в современной Монголии — иностранный язык № 2, постепенно уступающий позиции корейскому языку. После длительной монополии эпохи социализма — это несомненная утрата позиций, хотя ситуация не является катастрофичной, поскольку в стране по-прежнему сохраняется устойчивая российская культурная доминанта. В то же время существуют и другие акторы, занимающие конкурентные позиции по отношению к России в данной сфере, например Южная Корея, в которой на постоянной основе трудятся порядка 100 тыс. гастарбайтеров из Монголии, или Китай, активно инвестирующий средства в монгольскую экономику. В 2009 г. КНР предоставила кредит Монголии в размере трех миллиардов долларов (данные информационного агентства «МОНЦАМЭ» на 2009 г.).
Борьба вокруг языка была начата в период временного «ухода» России из региона, однако на современном этапе значение русского языка в Монголии растет, о чем заявил министр образования страны Отгонбаяр при встрече с В. Никоновым 24 августа 2009 г. в
5 Таковым являлся китайский язык — основной язык государственного делопроизводства империи Цин, в состав которой до 1911 г. входила Монголия. С этого времени, несмотря на высокий уровень экономической интеграции стран, в Монголии существует устойчивое неприятие китайской культуры. По сей день в период выборов в стране основным ресурсом «черного пиара» являются обвинения кандидатов в связях с Китаем (наличие китайского диплома, родственников-китайцев, связь с китайской мафией).
210 _______________________________________________________________________________
Улан-Баторе (Эрдэнэмаам, 2009, с. 4). Его востребованность обусловлена не только российскими инвестициями в страну, но и возрастающей ролью России во Внутренней Азии. Монголия в региональном контексте имеет мощную базу для подготовки специалистов по русскому языку. Нужно отметить, что и в соседнем с Монголией Китае значение русского языка повышается. В этих двух случаях мы сталкиваемся с примером длительного российского культурного влияния, ведущего историю с конца XIX в.
Пример Монголии специфичен еще и тем, что современный политический истеблишмент страны был сформирован в русскоязычных школах и советских вузах. Однако существует и другая сторона этой медали — те же монгольские политики помимо российских дипломов имеют еще и дипломы американских вузов, используя их как ресурс в зависимости от конъюнктуры. Поэтому говорить о доминирующих позициях России в культурном и политическом пространстве Монголии не приходится. Ситуация с монгольскими политиками — результат преемственности политической элиты социалистической и постсоциалистической эпохи. Со временем ситуация может кардинально измениться.
Литература
1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.
2. Дугаров В. Д. Взаимоотношения России и Монголии в XVI1—Х1Х вв.: вопросы историографии. Улан-Удэ, 2004.
3. Джагаева О. А. Россия и Монголия: очерк истории взаимоотношений последней четверти ХХ столетия. М., 2003.
4. Дэмбрэл К. Влияние международной среды на развитие Монголии: сравнительный анализ в историческом контексте ХХ в. Иркутск, 2002.
5. Железняков А. С. Монгольская геополитика и фактор России (по данным социологического опроса) // Гуманитарные исследования Внутренней Азии. 2007. № 1. С. 15-18.
6. Казанцев А. А. «Большая игра» с неизвестными правилами: мировая политика и Центральная Азия. М., 2008.
7. Лиштованный Е. И. От великой империи к демократии: очерки политической истории Монголии. Иркутск, 2007.
8. Лужков Ю. М. Интервью // Вестник центра «Москва-Улаанбаатар» (приложение к газете «Монголия Сегодня»). 2005. № 4 (спецвыпуск). С. 1.
9. Лузянин С. Г. Восточная политика Владимира Путина. Возвращение России на «Большой Восток» (2004-2008 гг.). М., 2007.
10. Михалёв А. В. Монгольская революция 1921 г. в советской и российской историографии. Улан-Удэ, 2006а.
11. Михалёв А. В. Российские учителя в Улан-Баторе: стратегии адаптации // Диаспоры. 2006б. № 1. С. 36-59.
12. Наумов А. Русский след в Монголии. Часть 2 // www.russkiymir.ru/russkiymir/ ru/publications/articles/article0224.html
13. Путин В. В. Вступительное слово Президента РФ Владимира Путина на Всемирном Конгрессе соотечественников, проживающих за рубежом // Вестник центра «Москва-Улаанбаатар» (приложение к газете «Монголия Сегодня»). 2006.
С. 1.
14. Родионов В. А. Россия и Монголия: новая модель отношений в начале XXI в. Улан-Удэ, 2009.
15. Толораи Г. Открытие русских центров в Монголии. Комментарии Георгия Толораи // www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/publications/comments/comment0020.html
16. Цогзолмаа Д. Из истории изучения русского языка среди общественности Монголии // Вестник центра «Москва-Улаанбаатар». 2007. № 1-2 (22-23). С. 3.
17. Эрдэнэмаам С. Русский язык в Монголии // Международная ассоциация преподавателей русского языка и литературы // www.mapryal.org/shownews. phtml?id=47
18. Эрдэнэмаам С. Русский язык в сегодняшней Монголии (2009) // www.slavistika.ru/pdf/1/erdenemaam.pdf/
19. Яскина Г. С. Монголия и внешний мир. М., 2002.
20. Brubaker R. Nationalism Reframed: Nationhood and the National Question in the New Europe. Cambridge, 1996.
21. Baabar From World Power to Soviet Satellite. History of Mongolia. Cambridge-Nepko, 1999.
22. Bulag U. E. Nationalism and Hybridity in Mongolia. Oxford, 1998.
23. Kaplonski C. Truth, History and Politics in Mongolia. The Memory of Heroes. London; New York, 2004.
24. Munkh-Erdene L. The Mongolian Nationality Lexicon: From the Chinggisid Lineage to Mongolian Nationality (From The seventeenth century to the early twentieth century) // Inner Asia. 2006. Vol. 8. P. 51-98.
25. Murphy G. Soviet Mongolia: A Study of the Oldest Political Satellite. Berkley; Los Angeles, 1966.
26. Nye J. S. Soft Power: The Means to Success in World Politics. New York, 2004.
