Научная статья на тему 'Русский язык: активные лексические процессы в эпоху нестабильности'

Русский язык: активные лексические процессы в эпоху нестабильности Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
2541
128
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
РУССКИЙ ЯЗЫК / RUSSIAN LANGUAGE / ЯЗЫКОВЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ / LANGUAGE CHANGES / ЭПОХА НЕСТАБИЛЬНОСТИ / TIME OF INSTABILITY / ЛЕКСИКА / VOCABULARY / ДИССИПАТИВНЫЙ ПРОЦЕСС / DISSIPATIVE PROCESS / ЯЗЫКОВОЕ РАЗВИТИЕ / LANGUAGE DEVELOPMENT

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Пушкарева Наталия Викторовна

Активные процессы, протекающие в русской лексике, рассматриваются в статье в связи с изменениями в жизни общества, переживающего период нестабильности. Описывается связь языковых изменений с историческими событиями, особенно ярко проявившаяся в русском языке на рубеже XX-XXI веков. Проявления нестабильности в языке рассматриваются как диссипативный процесс, порождающий порядок и беспорядок и являющийся катализатором языкового развития. В качестве иллюстраций используется материал из публицистики и интернет-ресурсов.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

RUSSIAN LANGUAGE: ACTIVE VOCABULARY PROCESSES IN THE TIME OF INSTABILITY

Active processes taking part in Russian vocabulary are being observed in the article in the connection with the changes in the life of the society overcoming the time of instability. The link between language changes and historical events which was especially strong at the border of XX-XXI centuries is described here. Showing of instability in Russian language is evaluated as the dissipative process creating order and disorder at the same time and acting as the catalyst of language development. Material from newspapers and internet-resources is used like illustrations.

Текст научной работы на тему «Русский язык: активные лексические процессы в эпоху нестабильности»

лингвотеоретические исследования

русский язык: активные лексические процессы в эпоху нестабильности

Наталия Викторовна ПУшКАРЕВА,

доктор филологических наук, доцент кафедры русского языка Санкт-Петербургского госуниверситета,

e-mail: pushkarevanata@gmail.com

Активные процессы, протекающие в русской лексике, рассматриваются в статье в связи с изменениями в жизни общества, переживающего период нестабильности. Описывается связь языковых изменений с историческими событиями, особенно ярко проявившаяся в русском языке на рубеже XX-XXI веков. Проявления нестабильности в языке рассматриваются как диссипативный процесс, порождающий порядок и беспорядок и являющийся катализатором языкового развития. В качестве иллюстраций используется материал из публицистики и Интернет-ресурсов.

Ключевые слова: русский язык, языковые изменения, эпоха нестабильности, лексика, диссипативный процесс, языковое развитие.

russian language: active vocabulary processes in the time of instability

Natalia Viktorovna PUSHKAREVA,

Doctor of Philology, Associate Professor, Department of Russian Language of the St. Petersburg State University,

е-mail: pushkarevanata@gmail.com

Active processes taking part in Russian vocabulary are being observed in the article in the connection with the changes in the life of the society overcoming the time of instability. The link between language changes and historical events which was especially strong at the border of XX-XXI centuries is described here. Showing of instability in Russian language is evaluated as the dissipative process creating order and disorder at the same time and acting as the catalyst of language development. Material from newspapers and internet-resources is used like illustrations.

Key words: Russian language, language changes, time of instability, vocabulary, dissipative process, language development.

Языковые изменения различного типа являются неотъемлемой чертой живого языка и свидетельствуют о том, что язык реагирует на процессы, протекающие в окружающей действительности, в обществе и в сознании носителей языка. Развитие языка невозможно без появления новых слов, конструкций, оценочных единиц, без изменения стилистических и пунктуационных норм, а также без ухода в пассивный запас тех компонентов, которые утрачивают связь с повседневностью. Русский язык, в силу особенностей исторического развития России, уже много лет находится в процессе языковых изменений, затрагивающих все уровни языка и протекающих с нарастающей скоростью. Интерес лингвистов к языковым изменениям получил воплощение в ряде лексикографических и научных работ, являющих-

ся важными источниками теоретической и практической информации о состоянии русского языка в современную эпоху [10, 11, 12, 13]. Количество новаций и скорость их распространения таковы, что деятельность по выявлению и описанию их становится своего рода обязанностью исследователя, занимающегося современным русским языком.

Также нельзя не учитывать интерес, проявляемый к нормам русского языка его носителями. Количество обращений в университеты и лингвистические исследовательские институты с просьбой о консультации по тому или иному вопросу растет, жалобы на невнятное или неграмотное изложение мыслей публичными деятелями или журналистами стали привычным компонентом нашей жизни. Внимание к форме и содержанию высказываний проявляют не только учащиеся и преподаватели филологических вузов, но и те профессионалы-нефилологи, которые вынуждены работать с документами, как печатными, так и создаваемыми в электронном виде, - а количество таких людей увеличивается с ростом новых форм профессиональной деятельности.

Отметим, что языковые изменения только на первый взгляд кажутся хаотичными и нелогичными. При ближайшем рассмотрении в них прослеживаются четко определяемые направления, связь с системными параметрами русского языка, следование традиционным языковым тенденциям и прагматичность. Новые тенденции в русском языке взаимосвязаны и влияют друг на друга. Прежде всего, они заметны на уровне лексики, поскольку именно она служит для называния новых предметов и явлений. Заимствования, проникающие в русский язык в большом количестве, употребление разговорных лексем, изменение коннотаций привычных слов и некоторые другие явления вызывают критическое отношение носителей языка, становятся причинами споров и порой разделяют поколения: то, что понятно и удобно младшему поколению, может вызывать недоумение и непонимание у представителей старших поколений.

В русской лексике одновременно наблюдается несколько процессов, причем некоторые идут в прямо противоположных направлениях. Так, ряд слов, ушедших в пассивный запас после 1917 года, вернулись после 1991 года, но не всегда в том значении, в котором использовались раньше. Например, в лексике сферы образования снова активны слова гимназист, гимназистка, а у слова лицеист появилась пара женского рода - лицеистка. Вернулись слова бакалавр, магистр, их возвращение совпало с реформированием системы образования России. Оба слова относятся сегодня к лицам и мужского, и женского пола, хотя до 1917 г. женщины не имели доступа к высшему образованию и, соответственно, названия ученых степеней применялись только к лицам мужского пола. Для поколений, получивших образование до современных образовательных реформ, это новые слова, называющие компоненты новой системы обучения. Для обучающихся в вузах и их преподавателей это слова повседневного употребления, называющие реалии сегодняшней жизни. Таким образом, вернувшиеся из пассивного запаса слова оказались «лексическими приметами времени» [1: 15], причем дважды: в советскую эпоху они обозначали реалии ушедшего после 1917 г. мира, а в сегодняшних текстах называют реалии современности.

Схожая картина наблюдается в случае со словами, называющими реалии и явления советской эпохи, например, колхоз, обком, парторг, Политбюро. Эти слова ушли из активного употребления после распада Советского Союза и стали историзмами, приметами времени, для понимания которых уже необходимо справляться со словарями. Если некоторые из этих лексем и возникают в активном употреблении, то, скорее, как средства создания иронии или языковой игры.

Некоторые слова переживают смену оценочности, например, политическая лексика демократ, левый, правый, коммунист, консерватор. Если до 1991 года слова демократ, левый, коммунист имели безусловно положительную коннотацию, а слова правый и консерватор - отрицательную, то сейчас их оценочность или сменилась на прямо противоположную, или получила различные коннотации, как произошло со словами демократ, демократия и их производными. В начале перестройки слова демократ, демократия, демократический стали лексической приметой времени. Умонастроения эпохи перемен начала 90-х годов отражены в словосочетаниях настоящий демократ, приход демократов к власти, демократические перемены, демократические принципы, демократический подход. Словосочетания передают положительное отношение к демократии как политическому явлению, наблюдавшееся в начале периода реформ, что подтверждают примеры из прессы тех лет: Все понимают необходимость прихода демократов в правительство и с нетерпением ждут этого (газета «Смена», нач. 90-х годов);

н. в. ПУШКАРЕВА

Свободное государство должно строиться на истинно демократических принципах и иметь демократическое правительство (газета «Смена», нач.90-х годов).

В середине 90-х - начале 2000-х годов изменились условия жизни населения, а с ними и оценка происходящих реформ и реформаторов: При коммунистах хоть какой-то порядок был, а при демократах каждый делает, что хочет, а в результате все разваливается... (программа «Времечко», август, 2001); У пенсионеров при демократии жизнь несладкая: если заплатить за квартиру и за телефон, то оставшейся пенсии хватает только на 1 неделю (газета «Петровский курьер», сентябрь, 2001). В приведенных примерах слова демократы и коммунисты по-прежнему противопоставляются, однако положительная оценка теперь соотносится с лексемой коммунисты. Современное употребление этих слов показывает постепенный отход от оценочности: Нельзя воспринимать движение РГГУ в сторону демократии в контексте какой-то враждебности к государству. Тот, кто так думает, глубоко ошибается [7]; Демократия - это вовсе не монопольная власть «демократов», как ошибочно считалось в 1990-х. Целью является как раз установление коллегиального разделения власти с ведущей ролью парламента [9]. Таким образом, политическая лексика хоть и находится в нестабильном состоянии, но понемногу утрачивает идеологическую оценочность, а оценка описываемых лиц или явлений все больше зависит от ситуации, а не от идеологии.

Еще одним актуальным процессом является продвижение лексем вверх по стилевой шкале. После 1991 года вследствие демократизации языка разговорные и просторечные слова стали проникать практически во все сферы языковой деятельности, зазвучали из уст официальных лиц (повышая таким образом свой статус). Ярким примером является слово беспредел, которое пришло из криминального жаргона, но в современной разговорной речи широко употребляется в значении «отсутствие каких-л. норм, правил, законов в общественной, политической, экономической и т. п. жизни, во взаимоотношениях между людьми» [12: 83]. Вкрапления разговорных элементов становятся в последнее время характерной чертой выступлений официальных лиц, стремящихся таким образом усилить воздействие на слушателей. Вот цитата из речи официального представителя МИД РФ М. В. Захаровой: Самое интересное, что мы с удивлением слышали от германской стороны призыв «не обращать внимание на сообщения СМИ по данному вопросу». Так и хочется сказать: «Приехали» [2].

Следующим процессом, интересующим и волнующим практически всех носителей русского языка, является заимствование лексики. Появление новых слов оставляет впечатление волны, смывающей все на своем пути. Однако если посмотреть повнимательнее, то станут заметны те сферы человеческой деятельности, в которых новые слова появляются как наименования новых реалий или новых жизненных обстоятельств.

Прежде всего, это, конечно, оргтехника, для наименования которой в неофициальной речи все чаще используется изменяющееся по второму склонению русского языка английское слово «гадже-ты». Перечисление названий различных устройств, вошедших в нашу жизнь, заняло бы изрядное количество места на странице и выглядело бы как отрывок из каталога магазина электроники: ноутбук, смартфон, айфон, айпэд и т. п. Однако это обычное явление, сопровождающее технический прогресс и отражающее распространение по миру технической терминологии не в переводе, а в транслитерированном виде. Всеобщий охват мира средствами мгновенной передачи информации и глобализация играют в этом процессе ведущую роль. Впечатление переизбытка подобных слов связано с большим количеством возникающих предметов, которые приходят в повседневную жизнь с теми названиями, которые им дают создатели. Исключением является лексема планшет, заимствованная из французского и ставшая в современном русском языке синонимом к ушедшему из активной практики слову, обозначавшему «плоскую сумку с прозрачным верхом для ношения карт» [5: 413].

Интересна вторая группа слов, состоящая из названий профессий. Среди этих слов выделяются сочетания слова менеджер с различными несогласованными определениями. Это могут быть словосочетания, заменяющие существовавшие раньше названия: менеджер по работе с персоналом (раньше: заведующий кадрами), менеджер по продажам (раньше: торговый агент или продавец), менеджер по рекламе (новое), менеджер по доставке (раньше: курьер или экспедитор) [3, 6]. Применение такого названия служит повышению престижа работника, хотя и не свидетельствует об изменениях выполняемой работы. Целесообразность подобного названия сомнительна, однако стоит подождать и посмотреть, надолго ли все эти варианты задержатся в языке.

Так же слово менеджер с несогласованным определением может «затемнять» характер выполняемой работы: менеджер по безопасности (а не просто охранник), менеджер по переписке (а не просто письмоводитель или секретарь), менеджер по чистоте (а не просто уборщица). В данном случае наименование профессии работника, не выполняющего никаких начальнических функций, с помощью слова менеджер может ввести в заблуждение, поскольку слово менеджер чаще используется в современном русском языке для обозначения человека, обладающего некоторой ответственностью и правом распоряжаться другими людьми. Данные названия возникают, скорее всего, вследствие стремления найти более престижное название для обыденного труда, однако результаты вызывают путаницу и неопределенность.

Еще одну группу названий профессий формируют слова, называющие профессии, появившиеся сравнительно недавно. В нее входят как собственно заимствования, изменяющиеся по падежам как существительные мужского рода (брокер, дилер, мерчендайзер, криэйтор, промоутер, продюсер), так и слова, образованные от заимствованной основы с помощью активных словообразовательных аффиксов, например, компьютерщик, пиарщик, 1Т-шник и айтишник (единообразное правописание не установилось). В этой группе наглядно видно, как русский язык справляется с задачей подбора слов для нового явления: заимствованные слова, которые совпадают по форме с русскими существительными, адаптируются грамматически и встраиваются в русское формоизменение; при необходимости передать значение «занимающийся данным делом» происходит образование новых слов из заимствованных основ. Таким образом, параллельно процессу заимствования с дальнейшей адаптацией слов по параметрам русской грамматики идет и процесс русского словообразования, то есть расширение состава исконных слов.

Любопытно, что потребность в назывании человека, выполняющего особую работу, привело к появлению курьезных слов сушист (специалист по приготовлению суши) и пиццерист (специалист по приготовлению пиццы). Названия также созданы из заимствованных основ с помощью заимствованного суффикса -ист. Получившиеся слова являются тем не менее русскими, поскольку не отсутствуют в словарях других языков. Слова зафиксированы в издании, печатающем объявления о вакансиях [6].

Наряду с логичной картиной встраивания заимствованной лексики в русский язык, наблюдается и появление неизменяемых слов, остающихся несклоняемыми. Это хорошо заметно на примере группы заимствований, называющих блюда и напитки. Например, названия кофейных напитков латтэ; ка-пучино/каппучино/капуччино/каппуччино (встречаются все варианты написания); мокиато/моккиато (встречаются оба варианта написания); мокко ведут себя как несклоняемые существительные, однако в языковой практике могут сочетаться с другими частями речи и по среднему, и по мужскому роду: Вот твое капучино - Капучино совсем остыл (примеры из картотеки автора статьи, записи 2010-2015 гг.). На выбор варианта среднего рода влияет совпадение формы заимствования с русским средним родом, сочетаемость по мужскому роду опирается на родовое «напиток». Возможно, носители языка помнят сложности с родовым отнесением слова «кофе» и учитывают этот факт в своем выборе. Примечательно, что заимствованное название холодного супа гаспаччо в записанных примерах практически всегда вступает в словосочетания как слово мужского рода (родовое слово «суп» не имеет такой сложной истории адаптации, как слово «кофе»).

Отметим еще одно важное направление языковых изменений: формирование набора языковых средств и стилистических норм для новых речевых жанров, например, для ток-шоу, выступления в прямом эфире, собеседований, комментариев в интернете, написания проектов и резюме. Слова шоу-мен, шоу-программа, экспресс-опрос используются для обозначения новых и остромодных явлений, при этом употребление иностранного слова или компонента в сложном слове придает лексеме значительность и престижность. Возможно, это положение будет меняться, и установление различий между шоу-программой и развлекательной программой позволит двум наименованиям существовать в языке, называя различные мероприятия.

Вхождение в язык иностранных слов не всегда оказывается хаотическим процессом, не имеющим смысла и логики. По словам л. П. Крысина, «по-видимому, можно говорить о некой отмеченности, выделенности иноязычного слова не только в языке .. .но и в сознании говорящих», поскольку иноязычное слово связано с книжной культурой, смысл его не всегда понятен, и вследствие этого слово служит «символом недоступной учености, почему и речь, содержащая иноязычные слова, часто расценива-

н. В. ПУШКАРЕВА

ется как социально престижная» [4: 189]. Выражение социального престижа через язык, связывание заимствованных слов с «ученостью» - не самое плохое из того, что может произойти в языке. Русскому языку в определенном смысле повезло, поскольку большинство его носителей осознают ценность книжной культуры, признают важность точного слова и грамотной речи, хотя сами и не всегда могут похвастаться идеальным владением всеми функциональными стилями языка. Уже упоминавшийся интерес к нормам употребления языка подтверждает это соображение.

Перечисленные процессы свидетельствуют о нестабильном состоянии лексической системы, о наличии в ней одновременно действующих противоположных тенденций. Списывать все на необразованность и неграмотность говорящих и пишущих нерационально, поскольку в условиях всеобщей грамотности, доступа к источникам информации и коммуникации, к СМИ, в ситуации знакомства большей части населения с основами иностранных языков такой аргумент представляется неубедительным.

При рассмотрении новых явлений в лексике, привлекающих внимание и носителей языка, и исследователей, становится ясно, что языковые изменения идут в тех же направлениях, что и в других живых языках, и вызываются в основном сходными причинами. Так, лексические изменения обусловлены появлением новых реалий и явлений, развитием новых технологий и связанных с ними профессиональных сфер, культурными и экономическими контактами, изменениями в государственном устройстве, изменениями в оценках реалий и явлений. Если первые три причины типичны для всех живых языков, то две других отражают особенности исторической судьбы русского языка на рубеже ХХ-ХХ1 веков.

Разумеется, лексические изменения - это только вершина айсберга, трансформационные процессы протекают и на других языковых уровнях. Так, на морфологическом уровне привлекают внимание возникающие предложно-падежные конструкции, варьирующиеся падежные окончания, увеличение количества глаголов с несколькими приставками, адаптация заимствованных слов к русской грамматической системе. Нестабильность в лексике и морфологии не может не сказаться на синтаксических параметрах современной фразы: их следствием оказываются нарастание аналитизма на уровне словосочетания и предложения и рост синтаксической неопределенности, которая во многом становится приемом литературы для внимательного и заинтересованного читателя. Как следствие изменений в синтаксисе складываются изменения в постановке пунктуационных знаков. Не соответствующая традиции расстановка знаков препинания может оказаться как следствием ошибки, так и результатом применения не грамматического, а интонационного пунктуационного принципа [13].

Результатом всего этого оказывается такое положение дел, при котором каждый участник коммуникации не просто получает информацию, но становится ее интерпретатором, поскольку при столкновении с новыми особенностями русского языка он вынужден самостоятельно декодировать информацию, основываясь на собственном языковом и жизненном опыте.

Перечисленные процессы возникают как следствие демократизации языка, происходящей вслед за изменениями в общественной жизни страны. Демократизация языка в целом и лексики в частности проявляется в форме снятия жестких ограничений на употребление языковых средств в какой-либо определенной ситуации общения, исчезновения четких границ между функциональными стилями, использования разговорных, просторечных, вульгарных единиц в печатных текстах, официальных публичных выступлениях, в том числе первыми лицами государства, в профессиональной коммуникации, а также в тенденции к приближению речи публичных лиц к манере речи собеседников или слушателей.

Русский язык пережил в ХХ веке две волны демократизации: в 1917 году и в 1991 году. Между ними есть и сходство, и различия. Если первая волна демократизации проходила в условиях малого количества образованных и просто грамотных людей и кардинальной смены привычных общественных ориентиров, то сейчас картина принципиально иная: демократизация языка происходит в условиях образованности населения, по крайней мере, на уровне средней школы, при повсеместном распространении технических средств получения информации.

Первая волна демократизации сопровождалась формированием и внедрением в языковую практику новых языковых стандартов, лексем, клише, часто ориентированных на идеологические критерии. Общая тенденция была направлена в сторону нормализации, повышения уровня грамотности и владения языком в определенных коммуникативных ситуациях.

Вторая волна демократизации языка двигалась от официозности и канцелярщины к живой неформальной речи. Новые стандарты вырабатывались в речевой практике «улицы», как протестующей, так и криминальной, а далее продвигались вверх по стилистической шкале в публицистику, другие виды СМИ, в речь политиков и публичных людей. Процесс демократизации языка сопровождается в последние годы своеобразным «языковым консерватизмом», то есть стремлением вернуть устную и письменную речь в нормативные рамки. Языковой консерватизм выливается в активный интерес населения к тому, как правильно написать или сказать что-то. Обращения людей в организации, связанные с русским языком, или в редакции СМИ с вопросами или претензиями по поводу языка, стали привычным явлением. Интерес делового сообщества к нормам русского языка выражается в росте запросов на лингвистическую экспертизу документов, что приводит к взаимодействию лингвистов и бизнеса. Как видно, уже не только специалисты, но и большинство носителей языка чувствуют мощные потоки языковых изменений, происходящих в русском языке. Важно, что это волнует не только старшее и среднее поколение, но и молодежь, в частности, студентов, активно участвующих в языковых исследованиях.

Все вышесказанное позволяет утверждать, что современное нестабильное состояние русского языка укладывается в синергетическую теорию: русский язык проявляет себя как диссипативная система, то есть система, в которой одновременно присутствуют стабильные и нестабильные явления. Взаимодействие этих явлений порождает порядок и беспорядок, которые, существуя в одно и то же время, становятся катализатором развития. Как писал И. Р. Пригожин, «порядок и беспорядок <.. .> оказываются тесно связанными - один включает в себя другой» [8:49], а следовательно, процессы, выявляемые в русском языке в эпоху нестабильности, не просто свидетельствуют об изменениях, утрате и новациях, но и доказывают, что язык развивается, вырабатывает новые каноны и активизирует потенциальные возможности языковой системы.

ЛИТЕРАТУРА

1. Анализ художественного текста (русская литература ХХ века: 20-е годы) / под ред. К. А. Роговой. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1997. 244 с.

2. Брифинг официального представителя МИД России М. В. Захаровой. Москва, 29 января 2016 года. URL: http://www.mid.ru/press_service/spokesman/briefings/-/asset_publisher/D2wHaWMCU6Od/content/ id/2039123#12 (дата обращения: 30.01.2016)

3. Есть работа. 2011. № 50 (67).

4. Крысин Л. П. Русское слово, свое и чужое. М.: Языки славянской культуры, 2004. 888 с.

5. Крысин Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. М.: Эксмо, 2008. 944 с.

6. Любая работа. 2011. № 46 (708).

7. Преподаватели РГГУ не склонны следовать за «дудочкой крысолова». URL: http://izvestia.ru/ news/602891#ixzz3zQi4jKT0 (дата обращения: 30.01.2016)

8. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. № 6. С. 46-52.

9. Розов Н. Выход есть. URL: http://www.gazeta.ru/comments/2016/01/18_a_8028575.shtml (дата обращения: 30.01.2016)

10. Современный русский язык. Социальная и функциональная дифференциация. М.: Языки славянской культуры, 2003. 568 с.

11. Современный русский язык. Активные процессы на рубеже XX-XXI веков. М.: Языки славянской культуры, 2008. 712 с.

12. Толковый словарь русского языка конца ХХ века. Языковые изменения. СПб.: Фолио-Пресс, 1998. 702 с.

13. Шубина Н. Л. Пунктуация современного русского языка. М.: Академия, 2006. 256 с.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.