CC BY
6ство любви к русскому языку, русской культуре, истории, искусству, литературе. Благодаря такому контакту молодых людей с естественной языковой средой, русский язык начинает в Польше заново возрождаться. Молодежь делится своими впечатлениями с другими, ломает стереотипы. И польско-русские браки (и не только среди молодежи!) - не редкость.
В сфере бизнеса также происходят изменения. Россияне открывают предпринимательскую деятельность в Польше, различные польские фирмы и организации обмениваются опытом с российскими коллегами, ведутся переговоры, организуются встречи. Говорить по-русски выгодно!
Все больше носителей русского языка, людей разного возраста и разных профессий приезжает в Польшу, знакомит поляков не только с языком, передавая его тонкость и глубину, могущество и мелодичность, но и с реалиями жизни в России. Мы, славянские народы, умеем это чувствовать, переживать, понимать, сочувствовать. Взаимодействие наших языков, культур играет существенную роль в нашей жизни. Русский язык всегда останется богачом, благодаря межкультурной коммуникации, сотрудничеству между странами во всех сферах жизни, обмену опытом. Русский язык за рубежом будет и впредь играть свою важную роль в процессе обучения и воспитания, одновременно требуя к себе бережного отношения. Он сближает нации, развивает духовное богатство человека, его высшие эмоциональные качества, помогает понять трудности жизни. Значение языка всегда будет велико. Его богатство никогда не оскудеет.
Русский в изгнании: размышления космополита
Нона Бобохидзе, ассоциированный профессор департамента славистики Госуниверситета им. Ак. Церетели (Кутаиси, Грузия)
Моя американская подруга Лиля говорила, что если бы побывала в Грузии раньше, чем ее семья подала документы для эмиграции в Америку, то, возможно, перебралась бы из Киева сюда, ко мне, а не в чужую страну с нерусскими, говорящими на сложном и непонят-
ном (поначалу) языке. Но уезжали они почти двадцать лет назад... Перестройка и авария в Чернобыле, путч и первый президент СССР, распад Союза, волна эмиграции в Новый Свет, где предполагалось явно больше и света (хоть и в 120 вольт!), и всего, что он может освещать.
Пока моя подруга обживала Америку, я переживала тяжелые 90-е в Грузии. К слову сказать, в 2000-е я тоже находилась здесь. Когда я слышу «Разве можно сравнивать тот и этот период?» в пользу последнего, я вспоминаю, как мы работали тогда: холодные аудитории, школы, где стояли буржуйки и дровяные печки, и все равно все сидели одетыми, даже в перчатках иногда. После пяти вечера мы нередко зажигали свечи и торопились дать задания студентам, а затем все вместе, на ощупь, спускались по темным лестницам здания и бежали на остановку, чтоб успеть на последний автобус (транспорт ходил до шести-семи вечера). Во время экзаменов у нас на этаже появлялись вооруженные автоматами молодые бородатые люди, которые приходили «договариваться» насчет своих родственников, которым преподаватели русского языка смели не ставить оценки! А декан просила нас не так часто и шумно проводить мероприятия на русском языке.
Времена Гамсахурдиа, фанатики с горящими глазами, лозунги за свободу и независимость Грузии, стенды «Язык, отчизна, вера». Но какими бунтарями мы были! Как можно было не организовать и не отпраздновать Новый год, отмененное тогда новой властью 8 Марта, посвящение в студенты?! И кафедра наша была кафедрой русского языка, а студенты учились с удовольствием, потому что целенаправленно приходили на специальность «русский язык и литература».
Сейчас все совершенно иначе. Наш департамент славистики объединяет бывшие кафедры языка и литературы, избегая «непопулярное» слово «русский». Ежегодно мы получаем возможность принять на свою специальность 15 студентов. Но в последние годы не набирается более десятка, и те, как правило, попадают по дополнительным спискам для недобравших баллы на определенные специальности абитуриентам. Редко кто из них остается после первого курса. Мероприятия сами сошли на нет: едва владеющие русской речью студенты отказываются в них участвовать, а тем немногим, кто говорит свободно, просто неинтересно.
Когда я слышу в городе русскую речь, стараюсь сдержаться и не оборачиваться, хотя интересно: кто это и откуда? В Кутаиси, недавно еще интернациональном городе, который говорил одновременно по-грузински и по-русски (рядом знаменитый курорт Цхалтубо и санатории «Шахтер», «Донбасс» и т.д.), не осталось ни одной русской школы! Было пять, а теперь оставили одну грузинскую, но с «углубленным изучением русского языка», - в нашем регионе единственную! При этом у нас достаточно много учеников и даже студентов, приехавших из России. Первое время мы тянулись к ним за информацией и за «речью», живой русской речью, по которой мы скучаем. Но, надо сказать, язык и лексика большинства из них так далеки от нормированной, что это обескураживает и даже отталкивает: мы-то с трепетом рассказываем своим ученикам о московском говоре, о знаменитых литературных клубах Петербурга и Москвы, о тонкостях произношения и т.п. Мы ощущаем, что «наш» русский беден, будучи в изгнании, но что происходит с «богачом» на родине?
И все же, наверное, эти изменения лучше, чем метаморфозы «русский в Америке». Мне довелось там побывать у той самой подруги Лили и получить полное представление о том, как говорят по-русски наши бывшие соотечественники. Помнится, когда мы провожали Лилю с семьей в Америку, в аэропорту Шереметьево было множество людей. Мы с Лилькиной сестрой Леной стояли, обнявшись, и плакали навзрыд у той желтой, последней полосы, отделяющей нас от нее. На нас долго глядел какой-то невысокий пожилой еврей, а потом, покачав головой, сказал: «Ну и что вы так рыдаете, дамочки? Это они пусть там плачут, что мы к ним едем!». Истинность сказанного я в полной мере осознала в «той» Америке, куда не «ходят» наши «русские» (а русскими американцы называют всех выходцев из Союза). Первое время я была просто шокирована как русским, так и английским вариантами произношения «наших» американцев. «Драйвать по турунпайку полмайла до екзита восемь, а потом турн на екзит шесть и не забыть про тикет на гейте!» - один из немногих записанных мною шедевров американского русского или русского английского. Слова девочки лет восьми о том, что колбаску гостям режут «слайсиками», а ей надо нарезать «писиками», наводили на грешные мысли о неправильном воспитании. Уезжала я из этого рая, отправившись назад тем же рейсом Ташкент-Киев-Нью-
Йорк, но в обратном порядке и с полупустым пассажирским салоном. На следующий день после прибытия в любимый и знакомый до слез Киев, город моего детства, где была бабушка, поменявшая коммуналку на Доватора в Москве на отдельную квартирку на Лихачева в Киеве, я чудом избежала удара тяжелой двери метро, которую пустил, не придержав, молодой человек. «Чего рот-то раззявила!» - закричала мне какая-то добрая женщина, идущая следом, и я окончательно поняла, что вернулась.
Еще через пару лет уже я встречала Лилю, приехавшую ко мне в гости, в Стамбуле, и мы ехали через полстраны автобусом в Грузию. На таможне тогда были страшные поборы. И я уяснила вечный смысл стихотворения Владимира Маяковского о паспорте, наблюдая, как Лилька доставала свой американский паспорт и как радикально менялись выражения лиц у таможенников от пренебрежительных и презрительных до подобострастных. По-русски стали понимать все! Водитель автобуса на ломаном, правда, русском уверял нас, что это первый случай, чтоб его автобус не проверяли и отпускали мгновенно. «Русские американцы» - так он нас называл. Конечно, я себя таковой не считала. Да и кто я вообще? По нормам президента нашей страны М. Саакашвили, в грузинки я так точно не гожусь. Вероятно, я «русская грузинка», если вы понимаете, что я имею в виду. Мы, рожденные и воспитанные во времена Союза, наверное, все такие. Родилась в Грузии, росла на Украине, училась в России, затем опять вернулась в Грузию. Мне понятнее, чем нынешней молодежи, новомодный термин «глобализация» и его продукт - человек-космополит. Да, я легко адаптируюсь, мне все равно, что есть - грузинское сациви или уральские пельмени, украинское сало или ласточкины гнезда. Но мне не все равно, на каком языке я говорю, как не все равно, что происходит с этим языком. Проблема «русский язык в изгнании» или «на вольных берегах» очень остра, и во что это выливается, мы наблюдаем воочию. Не менее острой видится мне проблема сохранения чистоты языка на его родине. О каком обогащении идет речь?! Не может быть «богачом» язык, если он в изгнании и принимает некую законсервированную форму, как это произошло с русским в Грузии. Но язык может стать «бедняком» и на родной почве, если не следовать его нормам, говорить на сленге. И если у «дарагого караля» все будет «в шоколаде», то хочется добавить к этому, извините, блин, -роднее звучит!
К вопросу о том, как дальнее и ближнее зарубежье обогащают русский язык, хотелось бы добавить еще одно замечание. Вспоминается фраза профессора Преображенского из повести «Собачье сердце» о ненужности идти «параллельно с природой»: «Гипофиз - закрытая камера, определяющая человеческое данное лицо. Данное!.., а не общечеловеческое!». Для меня язык - это продукт и достояние одного народа (не национальности, заметьте!) и естественно формируется и развивается он на «своей» территории среди «своих». И пусть бросят в меня камнем австралийцы и крикнут «Куии!» на своем «австралийском» английском языке. Не нравится мне и никогда не понравится «американский» русский, и люблю я варианты исключительно местные русские. «Какая я дурака! Шанежки поставила, а печенку-то забыла!» - вспоминаются мне причитания моей уральской квартирной хозяйки Евгении Алексеевны. Печенка - это печеная картошка, кстати, а другая печенка -это ливер - так мне объясняли. А блины я и сейчас грешиками зову и объясняю, почему надо побольше их съесть за неделю масленицы.
Возможно, я ошибаюсь. «Разве такая зима?..» - вздыхал эмигрант Иван Шмелев. И зима не «такая», и язык не «такой», и птицам не за чем лететь в теплые края - они там живут, в тепле и . изгнании.
Язык языку не враг
Лариса Аннабердиева, учитель русского языка и литературы Мариупольского научно-воспитательного комплекса «Коллегиум-школа» №1 (Украина)
Русский язык: богач? бедняк? Я осознанно несколько изменила формулировку темы, так она мне ближе, хронологически точно соответствует моему жизненному пути.
Полжизни я прожила в СССР. И именно эту часть жизни я связываю с понятием «язык-богач». Вторую же половину - в «незалежной» Украине, чему соответствует в некоторой степени понятие «язык-бедняк».
По происхождению я украинка, но русский язык для меня родной. Исторически сложилось так, что моя родина - Донбасс - соз-
