CC BY
192
изображает в драме «Живой труп» и повести «Дьявол», включая в художественную систему произведений мотивы стихии и самообольщения, дабы подчеркнуть порочность и исчерпанность мнимого жизненного успеха героев и вызвать в читательском восприятии негативное отношение к ним как таковым. Мотив как устойчивый компонент текста, обладающий самостоятельным и глубинным смыслом, соотносится с художественной системой писателя, так что мотив стихии как антитеза искомой благодати захватывает во мраке нравственного неведения героев «Живого трупа», отрешившихся, в отличие от Брехунова, Степана Касатского, Ивана Ильича и Позднышева, от перспективы нравственного прозрения.
Глубина и трагизм катастрофы рубежа Х1Х-ХХ вв., которую переживает человек, побуждает его искать неведомого спасения, но признать несовершенство своей жизни он не может, и тогда это спасение оказывается иллюзорным. Ситуация самообмана, воплощенная использованием мотива самообольщения в картинах жизни человека, понимается Л.Н. Толстым так: «Людям не столько
хочется, чтобы сознание работало правильно, сколько то, чтобы им казалось, что правильно то, что они делают» (т. 27, с. 281-282).
Все это свидетельствует о пристальном внимании писателя к художественному преломлению идеи Воскресения, тогда как в изображении героев, так и не нашедших пути к нравственному спасению, Л.Н. Толстой использует мотивы стихии и самообольщения как идейно-структурные основы сюжета.
1. Ремизов В.Б. Л.Н. Толстой: диалоги во времени. Тула, 1998. С. 121.
2. Опульская Л. // Толстой Л.Н. Божеское и человеческое: произведения 1903-1910 гг. М., 1994. С. 8.
3. Осмоловский О.Н. Достоевский и русский психологический роман. Кишинев, 1981. С. 147.
4. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. М., 1954. Т. 29. С. 210. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы.
Поступила в редакцию 30.11.2006 г.
РУССКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР В ТРАКТОВКЕ Н.С. ЛЕСКОВА (К ВОПРОСУ ТВОРЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ ПИСАТЕЛЯ)
Н.В. Ангелова
Angelova N.V. N.S. Leskov’s interpretation of the Russian national character (on problem of the writer’s creative evolution). N.S. Leskov had an artistic development in depicting of the Russian national character: with his critical views, gradually «cleaning» it, from political and social layers, the writer represented the character in his artistic world, reaching its ethnopsychological bases. In every work of his the artist created his own typology of the Russian character without reducing it only to the only type. Leskov portrayed the Russian character as a permanent dominant. The reason of random enthusiasm, sudden rebellion, unexpected awakening of «shameless conscience» as well as manifestation of brutality and savagery lies exactly in the soul of the Russian man, in the indecomposable fundamental principle.
Значительная часть литературного наследия «многоликого, многоличинного, как Россия» Н.С. Лескова - это уникальный кладезь типов русского характера [1]. Писатель создал в своих художественных сочинениях яркие, порой неоднозначные, многогранные живые характеры.
Современное литературоведение открывает в творчестве Лескова все новые и новые грани [2]. В этой связи вспоминаются проро-
ческие слова Н. К. Пиксанова, сказанные в начале ХХ в.: «Можно предугадывать, что скоро вернутся к Лескову, Писемскому» [3]. Возвращение к Слову писателя состоялось. Из всех созданных писателем характеров наиболее изучены в последние годы его праведники, поскольку эта тема «достаточно глубоко разработана в трудах отечественных литературоведов» [4].
В осмыслении природы русского характера Н.С. Лесков стоит на позиции: «Дитя (народ-дитя, и злое дитя) надо учить многим полезным вещам...» [5]. В критическом свете явления русской жизни и проявления русского национального характера видятся более объективно и правдиво. Подобная установка есть, по Лескову, основа и фундамент для нравственного выздоровления и национального развития. Созданные им характеры -это не только его удивительные праведники, в художественном мире писателя есть место и другим типам русского характера. Человек в мире Лескова - загадка, его отличает парадоксальность, сложность. Сам художник отмечал, что «живой человек гораздо сложнее и добро у него мешается со злом.» [6]. Отношение Лескова - это оценка человека, ищущего истину, критически настроенного, но не пессимистически, человека, ощущающего противоречивость и удивительный потенциал русского характера.
Наметившийся в раннем творчестве пристальный интерес к проблеме русского национального характера, к его типологии впервые получил объемное воплощение в первом романе «Некуда» (1864).
Имеющий устойчивую репутацию восприятия русской критикой 60-х гг. XIX в. как антинигилистический роман «Некуда» интересен для современного читателя как роман - выражение заветных представлений Н.С. Лескова о России, русском национальном характере, его цельности, устойчивости по отношению к различным политическим деформациям, идейным вихревращениям и соблазнам.
Русский характер писателем в романе изображен отнюдь не идеальным, но писатель разглядел в нем плотную основу. Доктор Розанов из романа восклицает: «Экая порода задалась!» (т. II, с. 350). Его оценка созвучна точке зрения автора. Лескова поражает в русском человеке поистине фантастическое соединение широты, необузданности, жестокого упрямства, дикой воли и твердости.
Авторское понимание русского связано в его первом романе с «почвой» (красота, чистота, любовь, высокие отношения родителей к детям, в целом усадебный мир и провинция) и противостоит политическому радикализму, который, несомненно, этот характер деформирует. Органическое поведение человека, связанного с «почвой», видится писате-
лем в следовании законам жизни и природы. Изображая почву, Лесков рисует многообразие русской природы, которая во многом определяет особенности русского национального характера. Лесков живописует быт и нравы, особенности национального мироощущения, изображает уклад русской жизни в соответствии с временами года, с миром православных ценностей и традиций. Уклад старой жизни, усадьбы, сама эта жизнь художником понята как система и изображена как система, в центре которой выступает человек в органическом единстве с природой. Писатель в романе изображает разные грани русского человека «почвы».
Русский поляк (русский иностранец) Юстин Помада, родившийся и выросший в России, несмотря на его чистоту помыслов и лучшие человеческие качества, в романе противопоставлен многим русским. Помада, иностранец, не обладает «генетическим самосознанием русского человека», тем самосознанием, которое предваряет «непосредственный жизненный опыт и бытие во время жизни» русского человека (показателен диалог Помады и костоправки о травах, отражающий непонимание персонажей друг другом) [7].
Лесков, вводя антитезу «почва» - «болото», противопоставляет органике усадебного мира неестественное искусственное для русского человека. По словам историка литературы С.Н. Дурылина, «первый и важнейший грех нигилистов, по Лескову, <...> неиспо-ведание имени России», в отказе от национальных корней [1, с. 17].
Еще в 60-х гг. Н.С. Лесков пришел к выводу, что «России нужно и важно более всего знание, самопознание и самосознание» [8]. Лесков подмечал в обществе проявления «уносчивости», «легкости», «нетвердости» и полагал, что такая «шаткость» «не наша национальная черта», поскольку в прошлом были люди «замечательной твердости характера» [9]. Причину он видел в потере веры в самих себя, в утрате современным обществом связи с его прошлым. Наиболее ярко это выражено в повести «Смех и Горе» (1871).
В повести художник не только представил «целую массу русских положений и характеров» (т. XI, с. 405), но изобразил «калейдоскопическую пестроту русской жизни» (т. III, с. 384), используя подход: «велика
растет чужая земля своей похвальбой, а наша крепка станет своею хайкою» (т. III, с. 570). Такой принцип для писателя был важен, поскольку самолюбование русского человека самим собой лишь усложнит ситуацию, а разумная самоирония помогает противостоять природному стремлению к «витанию в облаках», мечтательности о несбыточном и оттого спонтанно возникающей жажде к радикальным переменам.
Необычность подзаголовка повести в том, что писатель вставляет в свой текст режущее глаз даже своей иноязычной формой словечко «роифоит» (т. III, с. 615). Еще до знакомства с фабулой и композицией повести уже звучат две мелодии: русская и иноземная. И связаны эти две мелодии проблемой национального характера, взаимодействием русского и европейского начал.
О явлении, заявленном в посвящении к повести, Лесков напишет в статье «Геральдический туман» (1886), что чиновник «по русской привычке свое дело считал неинтересным, а любил заниматься тем, что до него не касалось» (т. XI, с. 117). Время, да и сам себя русский человек не ценит, слова бросаются на ветер. В 1862 г. Лесков провел в очерке «Страстная суббота в тюрьме» сравнение между англичанами и русскими в их отношении ко времени и убедился в том, что «пренебрежение временем, точно так же как неуважение к своему слову, у нас делается по простоте ; это, похоже, отличительные черты, характеризующие нашу отчизну» [10].
Повесть «Смех и Горе» ознаменовала собой, по словам писателя, особый этап в его творчестве. После нее он «стал думать ответственно» и пребывал в настроении «критическом», «незлобивом» и «снисходительном» (т. XI, с. 401-402).
Лесков изображает жизнь русского иностранца Ватажкова как анекдот-символ. Русский характер для писателя есть постоянная доминанта, и Ватажков, несмотря на европейское воспитание и взгляды, остается все же русским. Целостный характер Ватажкова и другие персонажи с доминирующей чертой характера представляют собой разные типы русского характера, которые создают масштабную картину России. Политическое в русском характере уходит в изображении писателя на задний план, а вот социальное высвечено ярко.
Масштабно в повести дана социокультурная проблематика - противоречие в мировоззрении русского человека в его связях с европейской и азиатской культурой.
Образ Ватажкова - русского иностранца, отстраненному взгляду которого доверяет читатель повести - сродни реальным людям, которые долго прожили за границей: русскому писателю И.С. Тургеневу, писателю, революционеру А.И. Герцену.
В изображении русского характера писатель отходит от политического и социального, поскольку стремится обнаружить сердцевину его.
Лесков в большом и малом приоткрывает свой взгляд на русское. Для писателя типы и лица черноземной России представляли особый интерес как проявления русского характера. Всеохватывающий взгляд художника позволял изображать настоящую правду, «сшивную, как лоскутное одеяло у орловских мещанок», а в персонажах почувствовать «лица. и курские и тамбовские» [11].
Интерес писателя к жизни Тамбовского края проявился в 60-е гг. в статьях, в которых писатель рассуждает о расколе и сектантстве. Так, в статье «Санкт-Петербург. 1-го февраля» (1869) приведен материал корреспонденции о купце, главе скопцов Тамбовской губернии и всей России Максиме Платицыне [12]. Писателя не оставили равнодушным дикость, зверство скопцов. В статьях он придается глубоким размышлениям о русском человеке, подчеркивая, что и скопцы являются представителями русского народа, поэтому их характеры, как и само явление, стоит пристально изучать. Лесков постепенно в результате «личных наблюдений», изучения характера «живого раскольника», приобрел «твердое и неизменное убеждение», что в русском расколе нет ничего политического (т. VII, с. 197).
Первый выпуск книги «признанного патриарха тамбовского краеведения» И. И. Дуба-сова «Очерки из истории Тамбовского края» дал Лескову повод для выражения своего взгляда на русский национальный характер [13]. Писатель признавал, что Тамбовский край «далеко не из самых интересных в России», но все же отметил подвижническую деятельность митрополита Филарета и историка Дубасова [14]. Отметил писатель и тот факт, что это «дикое поле», по которому бродили «почти совсем дикие люди, способ-
ные удивлять нас исполинством своей грубости и зверства» и невежеством [15]. От книги Дубасова писатель сделает ряд интересных шагов в своем творчестве в изучении русского характера. Частично опыты Лескова в разгадке тамбовского русского характера воплощались в жанре публицистических статей и очерков: в незавершенном очерке «Тамбовские исполины» (1883), статье «Благоразумный разбойник» (1883), незавершенной статье «Церковные баламуты» (1883-1884), в последней писатель подметил «голос народный» и «совесть народную», являющие собой силу к очищению [6, с. 214].
В русской душе Лесков подметил нечто такое, что способно сделать грешника праведником. Так писатель побуждал обратиться к «Житиям», в которых написано о русских святых: «Сегодня стяжатель и грешник - завтра все всем воздал с лихвою и всем слуга сделался; сегодня блудник и сластолюбец -завтра постник и праведник» (т. XI, с. 49). Это было для художника чрезвычайно ценно и важно.
В очерке «О художном муже Никите и о совоспитанных ему» (1886) Лесков исследует особый пласт в душе - это пласт «непостыдной совести», совести «особливой» «высшего регистра», которая проявляется в особом случае: в момент сопричастности с человеческим горем [6]. Этой совестью совершаются в народе дела, достойные изумления и восхищения, но простые по своей сути. В очерке из цикла «Рассказы кстати» - «вещи пронзительной силы» (Л. Аннинский) - «Вдохновенные бродяги» (1894) писатель предостерегает от безудержной удали, которая таит в себе страшную опасность: отказ от исполнения «положений закона гражданского», приобщение к хвастовству, стремление приобрести все и сразу без труда, стремление к бесплодной мечтательности [16].
«Я не могу брать фактиком, а беру кое-что психиею, анализом характера, его рисовкою», - писал Лесков [17]. Он чрезвычайно интересовался душой русского человека, ее тайниками. В другом рассказе из этого цикла «Старинные психопаты» (1885) Лесков выражает уверенность, что «все эти козыри, как герои, так и плуты <. > выходят <. > тоже и «психопаты», не реализовавшие в повседневной жизни фантазию, свои потенциальные силы, которым нужен эпический размах
(т. VII, с. 451). Художественное своеобразие этого сочинения нам видится в жанре миниэпопеи, поскольку жизнь народа, его душа раскрыты на примере частной судьбы супругов Вишневских. Писатель восторгается этим типом, не сосредотачивая внимание ни на социальном статусе персонажа, ни на историческом фоне событий, ему интересна сама личность. Пестрая характеристика персонажа отражает внутреннее состояние его души, в которой нет «ничего политического», а тот, кто бы заглянул в нее, «почувствовал бы себя там как в амбаре, где все навалено и все, почитай, есть, но никто толком ничего не отыщет» (т. VII, с. 472). «Психопат» Вишневский способен вчувствоваться в божественную суть Бытия, это есть проявление генетического кода нации.
Вишневский обладает душой, подобной органу. Душа и орган разговаривают на языке музыки. В слушании девственных не-окультуренных звуков Бытия (например, ржания лошадей) «оригинал» Вишневский находит высшее наслаждение, недоступное даже меломану, слушающему неподражаемое бельканто. Перед смертью писатель «дарует» персонажу возможность слышать, понимать, чувствовать, но лишает его возможности сказать. Художник оставляет персонажу его эмоциональное чувствование, поэтически созерцательное восприятие, сопричастность Большому миру. «Старинные психопаты», по Н.С. Лескову, - это былинные персонажи, обладающие прочной связью с предками.
В мини-эпопее Лесковым изображены через увеличительное стекло страсти, мощь и красота русской души. Русский характер, воспринимаемый писателем отнюдь не идеальным, вызывает восхищение и любование, он очаровывает стремление к простору, к воле. Русский характер представлен в «очищенном виде» с широтой и страстями, трактуемыми писателем как символ высших сил.
В своем художественном мире Н.С. Лесков стремился познать русского человека, его характер в самую глубину, постепенно освобождая характер от политического и социального, дойти до этнопсихологических основ, обнажить сердцевину характера. В ней он нашел причины внезапного воодушевления, небывалой решительности, внезапного бунта, пробуждения «непостыдной
совести», «скрытой теплоты», а также проявления зверства и дикости.
1. Дурылин С.Н. Весь в Россию. Николай Семенович Лесков. Личность. Творчество. Религия. Исследование. Ч. 1. Рукопись. Автограф в тетради. РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 9. С. 43.
2. Лесков Н.С. Библиограф. указатель, 19962006 / под общ. ред. И.Н. Минеевой. Петрозаводск, 2006.
3. Пиксанов Н.К. Два века русской литературы. М., 1924. С. 11.
4. КретоваА.А. // Науч. тр. МИГУ. Сер. Гуманитарные науки. М., 1999. С. 85.
5. Лесков Н.С. Собр. соч.: в 11 т. М., 1956-1958. Т. XI. С. 328. Далее ссылки на это издание приводятся с указанием тома (римскими цифрами), страницы (арабскими цифрами).
6. Н.С. Лесков о литературе и искусстве. Л., 1984. С. 65-66.
7. Троицкий В.Ю. // Традиции. Культура. Образование: науч. сб. М., 1996. С. 28.
8. Лесков Н.С. Иолн. собр. соч.: в 30 т. М., 1996. Т. 2. С. 350.
9. Лесков Н. С. // Русский мир. 1871. № 1.
1 сент. С. 1. Цит. по: Столярова И.В. // Новое
о Лескове: межвуз. сб. науч. тр. Йошкар-Ола, 2006. Вып. 2. С. 66.
10. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: в 30 т. М., 1996. Т. 1. С. 473.
11. Письмо Н.С. Лескова к В.И. Иванову, в котором писатель говорит о «рапсодии» «Юдоль» (1892) // Гебель В. Н.С. Лесков. В творческой лаборатории. М., 1945. С. 90-91.
12. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: в 30 т. М., 1999. Т. 6. С. 442-446.
13. Алленова В.А., Мизис Ю.А. История Тамбовского краеведения (XIX в. - 30-е годы XX в.). Тамбов, 2002. С. 94.
14. Лесков Н. С. Тамбовские исполины. Очерк. Рукопись. Автограф. РГАЛИ. Ф. 275. Оп. 1. Ед. хр. 54. С. 1.
15. Лесков Н.С. Церковные баламуты (Тамбовское духовенство). Статья. Рукопись. Автограф. РГАЛИ. Ф. 275. Оп. 1. Ед. хр. 69. С. 1.
16. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: в 36 т. СПб., 1903. Т. 21. С. 124.
17. Лесков Н.С. Из неизданной переписки / вст. заметка, публикация и прим. К. Богаевской // В мире отечественной классики: сб. ст. М., 1984. С. 377-378.
Поступила в редакцию 13.11.2006 г.
ПОЭЗИЯ С.М. СОЛОВЬЕВА. ЭВОЛЮЦИЯ ТВОРЧЕСТВА
Н.Н. Ситникова
Sitnikova N.N. S.M. Solovyov’s poetry. The evolution of works. In the article great attention is given to a difficult period in the development of the Russian literature, where the author uses S.M. Solovyov’s poetry as a model. The author learns S.M. Solovjov’s literary heritage in its evolution pointing out the alterations taking place in the process of this evolution.
ВВЕДЕНИЕ
Поэтическое творчество С.М. Соловьева не нашло должного рассмотрения как в трудах отечественных, так и западных литературоведов. Сравнительно недавно были опубликованы лишь некоторые работы, позволяющие фрагментарно представить своеобразие поэзии молодого автора. Попробуем предложить некую периодизацию творчества С.М. Соловьева, которая позволит системно представить процесс длительного становления личности поэта.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
С.М. Соловьев - одна из самых загадочных фигур рубежа XIX-XX вв., жизнь и творчество которого были связаны с достаточно сложной исторической эпохой, временем катастроф, противоречий и надрывов. В этот период происходило разрушение традиций и идеалов прошлого. Тот путь, который еще совсем недавно определял жизнь предков, оказался вдруг в данной ситуации абсолютно неприемлем. Людям приходилось прилагать максимальные усилия, чтобы избежать болезненного столкновения с дейст-
