CC BY
40ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2014 № 4 (20)
Русский национализм в кризисЕ?
Экспертный опрос
Валерий Соловей, доктор исторических наук, профессор МГИМО (У) МИД РФ
У меня нет сомнений, что русский национализм переживает серьезный кризис — не первый в своей истории, и без того испещренной кризисами, но могущий оказаться для него почти фатальным. Этот кризис проявляется в нескольких аспектах.
Первый из них — глубокий политический раскол русского национализма в отношении войны на Украине. Для максималистски настроенной части националистов это вопрос отношения к политике Кремля в целом, а не к украинской его стратегии в частности. Они тотально отрицают любые шаги Кремля, следуя принципу «разве может что-нибудь хорошее исходить из Назарета?» Прямая противоположность — идеалисты-романтики, которые увидели в крымской эпопее и войне на Украине как раз шанс качественной трансформации российской власти, ее «превращения из Савла в Павла». Большинство же русских националистов, как мне показалось, пыталось мыслить реалистически, в духе: Кремлю мы не верим, но если сейчас его политика ситуативно совпадает с русскими национальными интересами, то почему бы эту политику не поддержать?
Вот это обстоятельство — понимание русских национальных интересов, даже, я бы сказал, экзистенциальное отношение к русскости — и стало подосновой политического раскола русского национализма. И хотя экзистенциальные переживания очень трудно
вербализовать и, тем паче, концептуализировать, я знаю, что в глубине души русские националисты ощущают (хотя многие предпочитают об этом умалчивать): вопрос не в отношении к Кремлю и к Донбассу, а в понимании русскости и в отношении к русским.
Второй аспект кризиса русского национализма — потеря собственной повестки дня. До войны на Украине она, пусть и не очень разнообразная, но была: борьба с иноэтничной и ино-культурной миграцией — как внешней, так и внутренней — и ее негативными последствиями. И эта повестка обеспечивала политико-идеологическую независимость русского национализма. Однако присоединение Крыма и война на Украине перекроили прежнюю систему политико-идеологических координат, оставив для всех политических сил лишь одну ось политического самоопределения: «за» Крым и войну или «против». И хотя сами по себе проблемы миграции никуда не делись, в общественном внимании они совершенно очевидно отошли на второй план. Не очень понятно, надолго или нет. Но, так или иначе, теперь ВСЕМ политическим силам России приходится самоопределяться по отношению к повестке, заданной властью, и шансов задать собственную у них практически нет.
Третий аспект кризиса — организационный. Русским националистам не удалось зарегистрировать собственной, относительно независимой политической партии. И, с большой вероятностью, при нынешнем режиме и не удастся. Вместе с тем из-за политического
7
раскола по отношению к войне русские националисты потеряли надежду на внутреннее единство и разорвали пусть слабенькое, но все же кое-как начинавшее было выстраиваться политическое взаимодействие с либерально-демократическим лагерем.
Важно понимать, что этот кризис, как я упоминал выше, может оказаться для русского национализма фатальным, обрушить всю его с трудом заработанную за последние двадцать лет самостоятельность. И вот почему.
Вполне очевидно, что акцентированный патриотизм стал идеологической доминантой действующей власти. Отныне все трудности и проблемы, все глупости и злоупотребления будут легитимироваться, объясняться, оправдываться и покрываться патриотизмом и «национальными интересами». В результате любая идеология, вызывающая коннотации с патриотизмом, опротивеет людям до крайней степени. Нечто подобное уже происходило на рубеже 80-90-х годов прошлого века. А в 90-е годы так была инфлирована либеральная идеология.
В общем, года через два-три мы рискуем оказаться в положении, когда ВСЕ большие идеологии — левая, либеральная и националистическая — в России будут девальвированы.
Поэтому уже сейчас надо искать новый идеологический синтез, думать о новой повестке и новых организационных формах. В противном случае, когда режим пойдет ко дну (а тонуть он будет быстрее «Титаника»), он утянет с собой и русских националистов. И не потому, что они лояльны власти, а потому, что они окажутся не готовы к решительным переменам.
Александр Жучковский, публицист, общественный деятель
Когда Императору Александру III сказали, что «Россия стоит на краю пропасти», он возразил: «А когда она там не стояла?» Подобным же образом
хочется ответить, когда я слышу о «кризисе русского национализма». А когда он в нем не находился? Русский национализм находится в кризисе перманентно. Причины этого общеизвестны: традиционно «натянутые» (мягко говоря) отношения между русским национализмом и российским государством, с одной стороны, и между самими представителями русского национализма (то есть идеологами и практиками русского движения) — с другой. Почему это так, вряд ли нужно читателям объяснять. Конфликт с русским национализмом заложен в само основание нынешнего «государства российского», а отсутствие согласия и единства между русскими националистами давно стало притчей во языцех.
Поэтому говорить о том, что какие-то политические обстоятельства вызвали «кризис русского национализма» (или «раскол националистов»), на мой взгляд, неверно. Можно лишь говорить о том, что в одних случаях этот кризис и раскол временно сглаживается (например, из-за репрессий против националистов или в ходе совместных выступлений против «общего врага»), в других случаях — предельно обостряется, как мы видим на примере нынешних событий вокруг Украины.
Будь национальное движение в РФ идейно и политически единым, «бескризисным», ни украинский, никакой другой вопрос не стал бы причиной очередных раздоров и расколов. Евромай-дан и последующая война на Донбассе только обозначили, засвидетельствовали кризис русского национализма и русского движения.
Проблема состоит в том, что большим количеством людей, которые являются русскими националистами или относят себя к ним, русский национализм, русские национальные интересы понимаются неодинаково, иногда и ровно противоположно. На примере русско-украинской войны определить русского националиста, казалось бы, очень просто: поддерживаешь рус-
8
ских — русский националист, поддерживаешь украинцев — не русский националист. Однако есть люди, которые не считают эту войну русско-украинской, характеризуют её как борьбу «свободной Украины» с агрессивной путинской Россией, а восставших русских Донбасса — агентами путинского режима, который носит антирусский характер (с последним не поспоришь). Исходя из этого, эти люди не увидят ничего странного и противоестественного в том, чтобы поддерживать Украину и украинцев с позиций русского национализма.
Для меня, русского националиста, изначально поддержавшего русское восстание на Украине, такая позиция кажется абсолютно противоестественной (да, путинский режим носит антирусский характер, но это еще не повод поддерживать другой антирусский режим, даже если он враждует с путинским). Проще всего отказать этим людям в праве именоваться националистами. Я так и делаю, заявляя о том, что все без исключения националисты поддержали Новороссию, а неподдер-жавшие являются не русскими, а украинскими националистами.
Это сильно упрощает ситуацию и на первый взгляд решает проблему кризиса русского движения путем ухода от конфликтной ситуации. Тем не менее конфликт остается. Отказом некоторым людям в праве именоваться националистами и чисткой рядов кризис русского движения не решить. Следует признать, что если немалое количество называющих себя русскими националистами людей в межнациональном конфликте встают на чужую сторону — значит, с самим русским национализмом что-то не так.
Преодоление кризиса русского национализма невозможно ни традиционными увещеваниями «оставить разногласия» и «умерить амбиции», ни временными тактическими мерами вроде «объединиться перед лицом общего врага». Понятно, что прочно объединиться можно только «за», а не «про-
тив», что искусственными методами сплотиться невозможно. Значит, нужно стремиться к ситуации, при которой кризис русского национализма будет преодолен естественным путем.
Что это за ситуация? На мой взгляд, это появление в стране цивилизованной политической системы (как и когда она появится — отдельный вопрос), при которой русское движение (так же как и левое, и либеральное, и любое другое) будет представлено политически ответственными и грамотными людьми. Ответственный и грамотный политик, представляющий интересы не только своей партии или организации, но главным образом интересы своего народа, должен будет очень хорошо понимать, что такое национальные интересы, — хотя бы для того, чтобы участвовать в политическом процессе и получить доверие граждан. Мне кажется, что в такой политической системе русское движение обретет качественно иной облик, станет сообществом людей, выдвигающих наверх лучших своих представителей. Такое движение, в котором всякое сектантство и сумасбродство (ныне русское движение оно просто переполняет) было бы просто исключено, преодолело бы все кризисы и расколы.
В этих условиях маргинальные элементы, выступающие с непопулярными в обществе или просто бредовыми идеями, перестали бы как-то влиять на облик и самочувствие русского движения, как бы себя эти элементы ни называли — хоть националистами, хоть национал-демократами.
Именно тогда русский национализм станет наконец цивилизованным, а русское движение — единым.
Олег Неменский, историк, политолог
Распространённый нынче тезис о кризисе русского национализма мне представляется крайне странным.
Во-первых, чтобы с чем-то случился кризис, это что-то должно к тому 9 времени иметь хоть какую-то историю
реального существования. А русский национализм в его современном (постсоветском) изводе до сих пор находится на стадии раннего формирования — мы наблюдаем его предысторию, а не развитие. Собственно идеологии русского национализма как известной в обществе и в общих чертах довольно цельной концепции создания национальной государственности до сих пор нет, есть только наработки отдельных идеологов в этом вопросе. Более того, если взгляды каждого конкретного идеолога и можно представить как законченную версию русского национализма, то следует признать, что таких национализ-мов у нас много. Синтез этих идеологий — дело далёкого будущего. Кроме того, подозреваю, что таких синтезов тоже будет несколько, и какой из них сможет стать наиболее популярным в обществе — пока что трудно предположить, ведь и наша страна к тому времени наверняка сильнейшим образом изменится. А пока что любые трудности, с которыми сталкиваются национально мыслящие люди в России, являются лишь этапами становления нового для нашей культуры политического дискурса и формирования самых общих свойств современного русского самосознания, без чего никакого реального национализма быть просто не может.
Во-вторых, если говорить о ситуации в национально ориентированной русской общественности, то здесь я вижу скорее довольно мощное, ускоренное развитие, которое вполне может стать началом расцвета национального движения. Русский вопрос в наши дни состоит из трёх основных моментов, трёх проблем, на решение которых он настроен. Первое — это деструктури-рованное состояние русской идентичности, которая в нынешнем виде просто не может быть консолидирующим общество признаком. Второе — это отсутствие у русских своего легального политического представительства, своего не то что национального базового региона, но даже инструментов куль-
турной автономии. И третье — это пребывание русского народа в расколотом состоянии, его компактное проживание в границах нескольких государств, проводящих в отношении к нему открыто этноцидную политику. И здесь самой крупной проблемой является украинская, как наиболее ярко выраженная в идеологическом и практически-политическом ключе.
Я вижу, что все три проблемы в 2014 г. подверглись значительной актуализации, и теперь в них вовлечена несопоставимо большая часть общества, чем даже год назад. Это само по себе — большая победа русского движения, так как показывает, что именно его вопросы являются сейчас всё более и более актуальными почти для всех. Вполне естественно, что ответы на них даются самые разные, в том числе и теми, кто уже давно составляет костяк движений, открыто называющих себя националистическими. Полагаю, что это нормальная ситуация для нынешней стадии развития национальной мысли: в будущем, когда появится преобладающая версия русского национализма, все остальные его прежние вариации — реальные и фейковые — будут рассматриваться как не имеющие к нему прямого отношения. В постсоветской России «националистами» себя называли (и по сей день называют) все, кому не лень, то есть люди с самыми разными, часто радикально противоположными друг другу взглядами, в том числе и не имеющие вообще никакого отношения к сфере национального и даже не ориентирующиеся в самой общей информации по этому поводу. Как то, что в своё время Гитлер вполне искренне считал своё движение социалистическим, не побуждает большинство современных исследователей и политиков-социалистов рассматривать его таковым. Или же то, что Жириновский себя называет либеральным демократом, вряд ли является основанием рассматривать идеологические наработки его партии как часть либеральной мысли России. Так и здесь:
не надо видеть всё, что называет себя националистическим, как часть «современного русского национализма» и искать соответствующие расколы и отсюда кризисы.
Наоборот, я вижу в наши дни скорее расцвет русского национального движения. Впервые у него появился свой базовый регион — Донбасс, свои вооружённые силы, своя линия фронта. Впервые русское движение оказалось в центре внимания всей исторической России. Впервые за все постсоветские годы русские добровольцы едут на русскую же землю воевать за русскую власть с русофобским постсоветским режимом. Это десятки тысяч человек, такого масштаба русского движения прежде просто не было. А к этому надо прибавить ещё сотни тысяч, если не миллионы, которые добровольно оказывают им посильную помощь. То, что именно украинский вопрос сейчас оказался центральным для всей политической жизни экс-СССР, стало поводом для новых, несомненно, имеющих большое позитивное значение размежеваний в национал-патриотической среде России. Есть основания надеяться, что этот «вызов» спровоцирует ещё большее расхождение собственно национальной (во всех её вариациях) и либерал-нацистской сфер российской политической жизни. Более того, происходящее на Донбассе стало вызовом для центральной власти России, и, независимо от её реальной политики, она вынуждена реагировать на всё это в чисто национальном ключе. Фактически, официальная Россия впервые в этом году заговорила на языке русского национализма — это огромная дискурсивная победа русского движения и, несомненно, его заслуга, ведь это доказывает, что оно смогло донести некоторые основные свои идеи до сферы большой политики, в которой само оно пока что не имеет возможности участвовать.
Вот где у русского движения действительно большие проблемы, которые можно назвать кризисом, — это
на территории Украины, подконтрольной Киеву и союзным с ним олигархам. В обстановке откровенного террора и атмосфере «войны с москалями» оно заглохло и в социальной сфере, и в информационной среде. Однако всё указывает на то, что это положение временное. В общем-то русские со времён гитлеровской оккупации не жили под таким жёстким гнётом, и нам известно, что наш невероятно терпеливый народ терпит всё же не бесконечно, загонять его в угол нельзя. Тем более когда это делает столь слабая власть, почти лишённая ресурсов для дальнейшего развития своего государства.
Есть все основания полагать, что в 2015 г. именно русские Украины будут давать русским в России основные стимулы для активизации и осмысления своих задач. Более того, как и в 2014 г., это будет иметь сильный отголосок и в Белоруссии, и в Казахстане. В этом плане я полагаю, что есть все основания для весьма оптимистичного взгляда на перспективы дальнейшего становления русского движения. Главное, что именно в этом году оно смогло стать действительно общерусским.
Сергей Беляков, историк, литературный критик
Кризис русского национализма спровоцирован событиями на Украине, у которых, конечно, были и положительные для русского национального движения стороны.
Во-первых, к России вернулся Крым. Вольно или невольно, современная российская власть поспособствовала собиранию русских земель. Явление, имеющее аналоги и в недавнем историческом прошлом. Вспомнить хотя бы роль сталинского режима (чуждого украинскому национализму) в присоединении к УССР Галиции, Буковины и Закарпатья.
Во-вторых, кризис показал реальность современной русской нации. Стоило государству несколько помочь национальной мобилизации, как мил-
лионы людей стали единым фронтом. Русские в Донбассе пользовались массовой поддержкой русских из России, что подтверждается многочисленными источниками. Успех пропаганды не был бы таким грандиозным, если бы русские не составляли настоящей нации и не чувствовали своего единства.
С другой стороны, кризис как будто многих поставил в тупик. Трудно понять людей, прежде известных своим русским патриотизмом и активной деятельностью в русском национальном движении, но теперь проклинающих свою страну, желающих ей поражения, армии — разгрома, стране — распада. Бесспорно, русский националист может понять украинского, но как можно переходить на сторону последнего и желать зла своему Отечеству?
Очень многие русские патриоты, напротив, стали активными, принципиальными, даже оголтелыми украи-нофобами. Эти люди как-то перестали замечать все, что творится в современной России и на постсоветском пространстве, не считая Украины. Неужели теперь русским хорошо живется в Средней Азии и на Кавказе? Разве война на Украине прекратила азиатско-кавказскую миграцию и все связанные с ней беды? Или, может быть, салафиты в Дагестане перешли к мирной и спокойной жизни? На Кавказе больше не гибнут люди? России перестали угрожать исламисты? Или Россия превратилась в русское национальное государство? Но почему тогда русских в Донбассе снова стали называть «русскоязычными», хотя сам этот термин применительно к восточной и центральной Украине лишен смысла. Большинство украинских националистов там хорошо знают русский, хотя не всегда владеют украинским.
Наконец, не стоит ли русским националистам задуматься над приоритетами? Украинцев стали воспринимать как главных, смертельных врагов всего русского, но разве это соответствует действительности? Разве с Украины до
появления проекта «Новороссия» и начала войны в Донбассе бежали русские люди, оставляя землю, квартиры, имущество? Они, конечно, бежали еще в 1990 годы, но вовсе не с Украины...
Силы русского народа потрачены на войну, изначально бесперспективную. Как-то все упустили из внимания тот факт, что во всех регионах Украины, кроме Крыма, этнические украинцы накануне войны составляли большинство. Шапкозакидательские настроения, уверенность в слабости «украинского национального проекта» и утверждения, что украинцы — «фейковая нация», толкнули тысячи людей на авантюру, последствий которой они себе не представляли.
Вопреки ожиданиям, украинская нация не раскололась, но лишь сплотилась вокруг своего национального государства. А эта нация очень большая: около 37 миллионов украинцев только на Украине, а ведь украинцы живут и в России, в Канаде и т.д. Эти 37 миллионов поддержаны Западом (материально и морально). Они не исчезнут, не рассеются, как дым.
За военной эйфорией как-то упустили из виду, что ни одна из масштабных целей войны не достигнута: не удалось ни создать «большую Новороссию», ни ликвидировать «украинский национальный проект», ни установить границу по Днепру, ни даже федерали-зировать Украину (я уж не говорю об аморальности подобных целей и планов). Символично, что даже Мариуполь взять не удалось, хотя в победе все были уверены еще накануне штурма. Судьба «малой Новороссии», созданной героизмом русских людей, но разрушенной войной, пока что незавидна, а ее будущее — туманно.
Я уж не говорю о тяжком экономическом кризисе, стагфляции, падении рубля. О таких «меркантильных» вещах русские националисты как-то позабыли, а зря. Последствия развала экономики могут стать началом гибели государства. Военная эйфория прой-
дет, и что будет тогда? Столетний юбилей Первой мировой войны побуждает к мрачным ассоциациям.
Год, начавшийся так триумфально для России (Крым), обернулся едва ли не геополитической Цусимой. И русские националисты приложили к этой «Цусиме» свою руку.
Александр Севастьянов, политический публицист
Кризис Русского движения, современного русского национализма налицо. Я могу это утверждать как участник Движения с 1991 года, многое и многих повидавший, а в настоящее время заканчивающий работу над историческим очерком Русского движения. Кризис не первый и не смертельный, хотя и затянувшийся.
Что этот кризис собой представляет, в чем состоит?
Он состоит в сложившемся противоречии между надеждами и чаяниями русского народа и тем путем, по которому его ведут с 2008 года наличествующие лидеры Русского движения. Рост русского национализма, происходивший с начала 1990-х годов по экспоненте, натолкнулся на некий потолок, за которым его нормальное развитие приостановилось. И даже немного пошло вспять. По данным ВЦИОМ, процент тех, кто считает, что «Россия в первую очередь для русских, которые должны объединиться для защиты национальных интересов», снизился с 50% в ноябре 2013 г. до 38% в мае 2014-го.
Между тем поддержка лозунга «Россия для русских» (пусть с оговорками) в 2005-м была и того выше: 61%. По некоторым данным, росла она и далее, доходя до 70 с лишним процентов, в то время как категорически против было не более 23%.
Некоторые социологи полагают, что к спаду националистических настроений россиян привели события на Украине и в Крыму, поскольку демонстрация «успехов» украинских нацио-
налистов, бандеровцев, значительно уронила акции национализма как такового, приведя за те же полгода к росту тех, кто считает, будто «Россия должна быть многонациональным государством, объединяющим разные народы», с 44% до 57%.
Конечно, украинские события оказывают влияние на настроения вообще и на националистическую готовность в частности. Но в любом случае от верной позиции лидеров зависит очень многое, а если такие русские «лидеры» (приходится брать это слово в кавычки), как братья Александр и Владимир Потки-ны, да и не одни они, публично встают на сторону бандеровцев, то понятно, какую сумятицу вносят они в массовое сознание! Их вина в девальвации Русской национальной идеи очевидна и несомненна.
Однако преувеличивать роль «русской весны» в снижении русского националистического настроя было бы неверно. Ведь происходящее на Украине дает козыри и аргументы как противникам, так и сторонникам Русской идеи (о чем говорит и сам термин: «русская весна»).
На самом деле снижение популярности радикального русского национализма началось не в связи с украинскими событиями, а значительно раньше, и лежит целиком на совести тех, кто не сумел подъем Русского движения 19982011 гг. конвертировать в разумную политику с ясными и привлекательными целями, сопряженными с устремлениями русского большинства.
Проще говоря, лидеры завели Движение в тупик, вызвав в массах огромное разочарование, недоверие и недоумение: куда идти, с кем и за кем, что делать дальше?
Как свидетель и участник событий я считаю, что первопричина кризиса уходит корнями в 2008 год, когда впервые состоялся открытый союз части националистов с либералами по сценарию адепта «национал-оранжизма» и цветных революций Станислава Бел-
13
ковского. Подготовленный им союз осуществили три националистические организации: ДПНИ братьев А. и В. По-ткиных, «Великая Россия» А. Савельева и С. Пыхтина и РОД К. Крылова со товарищи, создавшие т.н. «коалицию 8 июня» с организацией либерального толка «НАРОД» в лице А. Навального, П. Милосердова и др.
В среде русских националистов такой альянс вызвал сильное возмущение, что привело к расколу ДПНИ и Оргкомитета Русского Марша. Последнее особенно плачевно, т.к. Оргкомитет фактически выполнял роль координационного центра всего Русского движения, поддерживая разумный баланс разных течений и сил в нем.
Как получилось, что противоестественный союз либерализма (столь очевидно губительно проявившегося с начала 1990-х гг. в судьбе России и русского народа) и национализма встал на повестку дня и состоялся-таки к негодованию большинства русских людей?
Я не говорю здесь о работе представителей закулисья, которые не имели отношения к Русскому движению и преследовали далекие от него цели. Им, понятно, бессмысленно предъявлять счет за развал и дискредитацию РД или ДПНИ, поскольку ничего иного они и не хотели. Они целенаправленно работали в данном направлении, добились успеха и пожали лавры.
Беда не в этом, а в том, что к указанному противоестественному союзу вполне искренне устремились многие лидеры и даже идеологи Русского движения. Одни из конъюнктурных или иных материальных соображений, другие — в силу роковых заблуждений. Таким образом, мы столкнулись с ошибочной стратегией и тактикой влиятельных в Движении лиц, которые и довели общее дело до сегодняшнего упадка.
Говоря о горе-теоретиках, сторонниках национал-либерализма, я имею в виду, например, зам. главного редактора Агентства политических новостей
(при Институте национальной стратегии все того же Белковского) Павла Святенкова, который еще в 2006 году писал в специальной статье «Младо-русский национализм»: «В России зарождается новый, гражданский национализм. Он должен быть (и будет) синтезом либерализма (нормального, того, что за свободу, рынок и демократию, а не того, который "вся власть олигархам!") и национализма (государство должно отстаивать интересы русского народа, понимаемого как гражданская нация, порядок, приоритет национальной экономики и культуры над иностранными)». Святенков надеется и мечтает: «Мы начнём эпоху нового национализма с чистого листа. Возможно, новый национализм следует назвать младорусским. Младорус-ский национализм будет — гражданским, либеральным, демократическим. Он даст ответ на национальный запрос русского народа» (http://www.apn.ru/ риЬ11сайоПБ/аг^с1е10821.^т).
Святенков не потрудился объяснить, отчего это «национальный запрос русского народа» является «гражданским, либеральным, демократическим». Просто ему так помечталось.
Вслед за ним о национал-либерализме замечтали и другие теоретики из окружения Константина Крылова, именующие себя русскими националистами, в первую очередь Александр Храмов. По этой причине, как я полагаю, РОД, а вслед за ним и НДП оказались в союзниках у российских системных либералов — «сислибов», рванувшихся к реваншу.
Что же касается ДПНИ и «Великой России», они, мне думается, руководствовались куда более прозаическими, прагматическими соображениями. А в результате все вместе оказались на обочине истории.
Русский народ, русские националисты в общем и целом не приняли курс на революцию под водительством «сис-либов». Это становится совершенно ясным, когда мы сравниваем 12-тысячную
«Манежку» 2010 года или 20-тысячный Русский Марш 2011 года с теми жалкими сотнями людей, которых Белову, Крылову, Демушкину удалось привести в поддержку «снежной революции». Не угадали вожди смысл и направление порыва масс (антилиберального по сути)! Революция, да не та-с...
Прошедшие годы образумили некоторых участников, занявших в последнее время более конструктивную и созвучную времени и русским интересам позицию. Хотя, к сожалению, самая некогда большая и сильная организация — ДПНИ братьев Поткиных — так и не нашла в себе разумных сил сойти с пути бессмысленной, пустой, никчемной фронды ради фронды. Еще и усугубленной фальшивой позицией по Украине, безрассудной поддержкой бандеровского Майдана. Сегодня я не вижу у обоих братьев ни малейших перспектив в русской политике, выйти из бутылки им никак не удается. Боюсь, что для обоих путь эмиграции, уже избранный одним из них, является единственным выходом. Искренне жаль.
Но куда жальче, что в результате стратегических, идейно-теоретических ошибок и просчетов московских вождей образовался роковой разрыв между миллионными массами стихийных русских националистов, научившихся за последние четверть века думать в национальном ключе, — и теряющим доверие руководством Русского движения.
Положение усугубляется еще и тем, что сегодня это Движение снова весьма далеко от единства и сплоченности — и тоже «благодаря» своему руководству.
Еще не так давно, в 2005-2008 гг., Оргкомитет Русского Марша служил прообразом единого русского координационного и организационного центра. Раскол, возникший из-за «коалиции 8 июня», основательно подорвал это единство, а закон, позволивший создавать партии всего от 500 участников, поставил на нем крест. Поскольку все тут же расползлись по своим штаб-
квартиркам, занятые склеиванием микропартиек вместо создания единой большой организации, которая так необходима сегодня русскому народу, наконец сознающему свои права и интересы.
События на Украине, в Новороссии болезненно указали нам на недопустимость долее оставаться без такой организации, объединяющей русских (желательно еще и поверх границ). Очень многое могло бы там протекать совсем по-иному, будь у нас такой политический рычаг.
Сегодня, во-первых, наиболее чутким и адекватным руководителям русских организаций необходимо вернуть себе доверие масс. Для чего им следует открыто и последовательно вписаться в ту русскую антилиберальную революцию (или контрреволюцию, если угодно), которая развернулась сегодня на всех фронтах: политическом, экономическом, культурном, дипломатическом, военном. Первая задача — покончить с «пятой колонной», полностью обнаружившей себя. Вторая задача — поддержать Новороссию, добиться ее признания Россией. Если порой придется при этом сотрудничать с Кремлем (а такая возможность открыта) — что ж, это не худшее из возможных зол. Если придется критиковать Кремль, пытаясь скорректировать позицию властей в том или ином вопросе, — это надо делать, но конструктивно и в легальных рамках. Вовсе не обязательно «сливаться в экстазе с властью». Но доносить до нее, пользуясь моментом и тактической близостью в ряде вопросов, наши принципиальные требования и проблемы — вот это обязательно! Конкурировать с нею в борьбе за доверие русского народа — обязательно! Надо, однако, понимать, что, находясь всегда и по любому поводу в оппозиции к власти, нелепо ожидать от нее понимания и взаимодействия, а от народа — уважения.
Надо надеяться, что в связи с войной в Новороссии у русских появятся и но-
вые лидеры, а возможно, и новые оргструктуры, крещенные кровью.
Во-вторых, нужно выработать единую «Русскую платформу» и приступить к созданию, вместо многих маленьких партиек, единой большой русской партии.
Возможно, при этом следует вначале делать акцент на инициативе регионов, стремясь на первом этапе к объединению национал-патриотов на местах, а уж потом — к общероссийскому «Русскому съезду».
Отсутствие до сих пор у русского народа субъекта его права и воли — это безобразный и недопустимый факт, с которым надо покончить во что бы то ни стало.
В-третьих, нуждается в переформатировании и Русский Марш, который должен стать манифестацией не только нашего национального единства, но и наших разумных, привлекательных для большинства народа требований. Нам нужен привлекательный, обаятельный образ Русского движения, который притягивал бы, а не отпугивал народ.
В перспективе нам нужен «миллионный марш на Москву», подобный тому маршу чернокожих, что в 1960-е годы перевернул их судьбу, решил большинство их проблем. Или мы дурнее негров?!
Русский Марш — идеальная основа и тренинг для такого мероприятия. Нужна воля.
В-четвертых, во избежание в дальнейшем таких контрпродуктивных зигзагов, как тот, что привел ряд вождей в лагерь «сислибов», нужен постоянно действующий теоретический семинар, на котором должна вырабатываться общая стратегия и тактика Русского движения. Назовите его «советом старейшин» или как угодно. Но подобный волюнтаризм, как в 2008 году, не должен повториться.
В-пятых, есть настоятельная потребность в учебных курсах — курсах русского национализма. На которых ковались бы кадры среднего руково-
дящего звена для Русского движения, теоретически подкованные, способные ответить на любой вопрос. Не создав этот многочисленный слой «унтер-офицеров», мы не сможем удержать власть, даже если когда-нибудь возьмем ее.
Ярослав Бутаков, историк, политолог
Чтобы говорить о кризисе современного русского национализма, надо сначала определить, что такое русский национализм. А поскольку это заняло бы непродуктивно много места, то буду сразу исходить из своего понимания этого явления. Из дальнейших разъяснений, надеюсь, станет ясно, как я его понимаю.
Так вот, с моей точки зрения, никакого кризиса русского национализма нет, ибо нет самого русского национализма. Есть некая совокупность людей, называющих себя русскими националистами. Есть также некая совокупность людей, которых другие называют русскими националистами. Причём эта вторая совокупность не полностью совпадает с первой. А русского национализма как общественно-политического явления нет. Как все парадоксы, этот только кажущийся. На самом деле он глубоко закономерен.
Названные русские националисты целиком и полностью зависят от правящей бюрократии. Это блестяще показал пример очередной несостоявшейся регистрации НДП летом 2014 года. Об этой регистрации уже объявили как о совершившемся факте, и вдруг — отказ в самый последний момент. Лидеры и активисты НДП полагали, видимо, что, отказавшись откритики власти и полностью поддержав её линию в украинском вопросе, они могут в благодарность рассчитывать на официальное признание своей партии. Но правящая бюрократия в очередной раз самодовольно показала, что нуждается в русских националистах только как в биомассе для питания собственного политического
тела. Для правящей бюрократии «русский национализм» — всего лишь набор мемов для манипулирования общественным мнением.
Завтра эта бюрократия одним росчерком пера может создать десяток подобных НДП, а послезавтра мигнёт — и половина лидеров таких партий окажется за решёткой. И всё это будет проделано совершенно без опасений протестов со стороны названных русских националистов. Более того, в следующий раз эти же националисты снова радостно кинутся в расставленные им ловушки, как только им опять покажется, будто власть реализует какие-то их лозунги.
Русский национализм не имеет общественной базы, независимой от власти. Главное зло для русского народа — эта постсоветская правящая бюрократия, а не Госдеп, не «укроп» и даже не мигранты. Нельзя идти на компромисс с главным злом ради избавления от зол меньших (даже если они реальны). Наоборот, необходимо использовать любые трудности нашего главного зла ради избавления от него самого, в том числе с помощью любых его ситуативных противников. Пока русские националисты этого не поймут — до тех пор русский национализм останется профанацией, «ловушкой для дураков», как говорилось в одном известном фильме.
Итак, проблема заключается не в том, как преодолеть «кризис» русского национализма, а в том, как помочь ему вообще появиться на свет. Его «внутриутробное развитие» что-то уж очень затянулось. «Ребёнку» пора рождаться, если он не хочет родиться мёртвым.
Неоднократный автор «ВН» Павел Святенков как-то сказал очень хорошую фразу: «Нация — это, прежде всего, пакет прав». Не знаю, насколько успешно сам Павел применяет своё определение к действительности и даже разделяет ли он сейчас то своё мнение, но сказано было удачно. Действительно, нация невозможна без прав человека и гражданина, причём равных прав.
Это, понятное дело, не исчерпывает всех атрибутов нации, но это то, без чего её просто нет. Рождение нации есть рождение гражданской и политической свободы, а не захват территорий и сплочение вокруг вождя.
Таким образом, гражданская и политическая свобода является главным предметом устремлений русского национализма без кавычек. А многие ли названные русские националисты сознают это? Очевидно, нет.
Многие русские националисты заняты педантичным определением, кто русский, кто нет, кому давать полные гражданские права в «будущем русском национальном государстве», кому не давать, какие генетические га-плогруппы в русском народе являются «истинно русскими», а какие нет, и т.д. Русскому национализму навязывается сегрегационный и дезинтеграционный дискурс. Между тем как избавление России от главного зла есть общая проблема всех народов России. Исторический шанс и естественная стратегия русского национализма — выступить лидером всей России в борьбе против этого зла, а не закукливаться в искусственно созданном мирке «истинно русских», что только укрепляет главное зло.
Русские националисты не формируют своей политической повестки, а следуют за навязанными им со стороны проблемами и раскалываются по своему к ним отношению. Типичный пример — бушевавшие два года страсти по поводу известной скандальной акции в Храме Христа Спасителя. Она сыграла совершенно провокационную роль, и в результате одни названные националисты стали обвинять других в «неправославии» и «русофобии». Все проблемы, которые могли бы объединить русских националистов, были напрочь забыты.
Безотказно провокационную функцию выполняют регулярные обсуждения темы: как поступить с мёртвым телом Ленина? И многие названные националисты смакуют этот вопрос как
18
якобы главный для «нации» и ищут друг в друге «жидобольшевика-русофоба».
Подобные вещи формируют вокруг «русского национализма» стойкую ауру пошлой клоунады, разыгрываемой время от времени по прихоти правящей бюрократии.
Когда дело доходит до серьёзных вопросов, то русские националисты «сливаются». В 2013 году кипели общественные страсти по поводу ликвидации Российской академии наук. Будущее отечественной науки — действительно один из жизненно важных для нации вопросов. Где были русские националисты? Даже те, что однозначно выступили против этой «реформы», не сумели возглавить общественный протест и тем повысить свой рейтинг. А некоторые и вовсе «глубокомысленно» обосновывали «пользу» от ликвидации РАН как якобы «прогнившего советского учреждения».
Один за другим принимаются законы, ограничивающие политические и социальные права граждан. Часто ли мы слышим протесты русских националистов по этому поводу?
Некоторые националисты боятся как огня т.н. социальных вопросов. Им кажется, что это вообще не их забота, а левых: наше дело, мол, борьба с мигрантами, которых левые защищают. То есть им в любом социальном вопросе чудится «социализм». Тем самым они отдают эти вопросы полностью на откуп левым группам. Между тем социальная справедливость, «социалка» вовсе не обязательно подразумевает социализм. Может быть, она даже противоречит ему. Националистам нужно внятно сформулировать своё отношение по всем социально-экономическим вопросам современной жизни России и её будущего развития. Сводить всё к «засилью мигрантов» — политический инфантилизм, выгодный всё той же правящей бюрократии.
Было время, когда довольно значительная часть русских националистов бравировала словосочетанием «нацио-
нальная революция». Когда же в феврале 2014 года в соседней Украине произошла действительно национальная революция — против прогнившей власти, против коррумпированной постсоветской бюрократии, за реальное участие народа в управлении, — то многие названные русские националисты не восприняли её как пример активного социально-политического действия для самих себя. Они испугались её, они отвернулись от неё, и многие стали активными сторонниками российской власти в безумной надежде, что Украина скоро распадётся совсем. На мой взгляд, во враждебном отношении большинства названных русских националистов к украинской революции (и украинской государственности) проявляется комплекс собственной политической неполноценности: осознание своего бессилия совершить что-то подобное в России.
В своём естественном стремлении к свободе и демократии русские, в конце концов, смогут обойтись и без националистов, если те так и не встанут на высоте своих исторических задач. Претенденты на то, чтобы выражать интересы русского народа и говорить от его имени, найдутся всегда. Конкуренция здесь острая. Настоящих русских националистов такая перспектива должна заботить и тревожить, побуждать думать и действовать в правильном направлении — для борьбы с нашим главным злом, названным выше.
Игорь Артемов, председатель национального совета РОНС
Никакого кризиса русского национализма в широком понимании этого слова в наши дни не существует! Безусловно, есть немалые проблемы и трудности у русских политических организаций, их лидеров и активистов. Но именно эти трудности есть признак того, что русский национализм — это очень живая и перспективная идеология.
Каждая здоровая нация должна
иметь свой национализм, и никакие силы не могут ей в этом помешать. Не имеет национализма только тот народ, который еще не осознал себя единой общностью (как многие африканские племена), или тот, который такую общность уже потерял или теряет (к чему быстро идут многие европейцы). К счастью для нас, мы, русские, находимся в середине этой шкалы. Мы нация, которую убивали долго и целенаправленно, много повредили и покалечили, но не убили. И сегодня в смысле перспектив русского национализма, а значит и надежды на национальное выживание, мы намного сильнее, чем немцы или итальянцы.
Если бы русский национализм был слаб и бесперспективен, с ним бы никто не боролся. Не было бы в России 282-й статьи Уголовного кодекса, не было бы идиотских законов о выборах, о партиях, о местном самоуправлении и других, у которых только одна задача — не пустить русских националистов к власти. Если бы нас не боялись стоящие сейчас у власти антирусские силы — они бы так не напрягались, не рядились бы в одежду «мы тоже патриоты».
В начале 90-х годов прошлого века можно было свободно и открыто декларировать себя русским националистом, можно было создавать русские партии и организации, участвовать в выборах, что мы и делали. Но русский народ нас в массе своей мало понимал. Не то чтобы был против. Скорее равнодушен и нейтрален. Поэтому ельцинские СМИ обзывали нас «фашистами», но не сажали в тюрьму. Каждые выборы нам приходилось «продавливать» избирателей, прилагать огромные усилия для того, чтобы донести до них наши идеи, которые многим казались какой-то теоретической экзотикой.
Считаю, что с начала 1990-х годов разные русские организации, и Русский общенациональный союз (РОНС) в первую очередь, проделали огромную работу по изменению сознания русских, в первую очередь молодежи и образо-
ванного сословия. Говорю это не потому, что сам состою в РОНС с момента его основания, а потому, что РОНС является единственной русской организацией, которая с момента своего основания и до наших дней участвует в выборах, побеждает на выборах, имеет депутатов и занимается практическим строительством русской национальной и государственной жизни.
Борьбу за сознание людей мы за эти годы во многом выиграли. В практической политике тоже уверенно продвигались вперед, никакими законными методами остановить это движение было невозможно. Сегодняшний взрыв эмоционального патриотизма в России, пусть не имеющий еще строгого вектора, структуры и организации, есть наша и только наша, практических русских националистов, большая заслуга. Именно поэтому Путин с некоторых пор объявляет себя «патриотом и государственником». Русская национальная идеология подсознательно господствует в умах и душах миллионов деловых, образованных и активных людей, и игнорировать эти настроения уже никто не может.
Власти РФ увидели эту тенденцию в начале 2000-х годов и явно испугались. Если вы помните, на совещании в правительстве РФ, кажется, в 2003 году, русское национальное политическое движение было признано главной угрозой «национальной безопасности РФ». Нынешние правители России не боятся никаких, даже самых «крутых» лозунгов. Не боятся терактов (террористов легко поймать и обезвредить, а страдают от них второстепенные фигуры), никаких маршей и демонстраций, представляющих из себя просто ежегодный выхлоп пара. Они боятся только одного — практического участия русских националистов в жизни страны, их прохождения в органы власти, появления русских СМИ, русского бизнеса и русской самоорганизации. Это политическая смерть для коллективного «дудае-вачубайса». И они это хорошо знают.
19
20
Поэтому начались политические преследования, появились репрессивные статьи УК, начались фээсбэшные внедрения и провокации в русском движении. Заметьте, что удар наносили и наносят не по тем, кто что-то много, умно и долго говорит или пишет «экстремистские» книжки. Это никому не страшно. Под каток репрессий попадают в первую очередь те, кто поставил себе задачу вернуть русским в своей стране политическую власть и кто действует в этом направлении. И это не удивительно.
Русские Марши каждый год ходят по РФ и, говорят, даже расширяют свою географию. Количество «виртуальных воинов национал-социализма» тоже не уменьшается. Зато выбиты из политического процесса все фигуры и организации, которые могли бы составить конкуренцию властям РФ на открытых выборах. Выбиваются из легального поля те фигуры, которые могли бы быть в русской России министрами, губернаторами, главами корпораций. Запрещены все основные русские политические организации. Почти не осталось русских газет и журналов. На центральные СМИ время от времени попадают только те из «националистов», интеллектуальный и культурный уровень которых заранее оценен как ничтожный и для системы не опасный.
Политические репрессии властей и провокационная деятельность спецслужб РФ, конечно, являются главной причиной трудностей для современных русских политических организаций и их лидеров. Играет роль также отсутствие у русских националистов самостоятельной финансовой и экономической базы, которая позволяла бы строить нашу работу не столько на энтузиазме подвижников, сколько на профессиональном уровне. Но трудности эти преодолимы. Правители не вечны. Материальную базу можно создать.
Русское движение никуда не исчезло. Сейчас в России намного больше
предпринимателей, которые берут на работу только русских или христиан. Намного больше интеллектуалов, которые признают правоту русского дела. Намного больше представителей среднего класса, кто будет голосовать за националистов на первых же свободных выборах. Пока все эти люди по объективным причинам не объединены в одно движение. Но это дело наживное. Идет ротация кадров. Исчезают «субкультурщики», любители зиговать и «слэмиться» на рок-концертах. Появляется больше специалистов и профессионалов.
А в том, что на многих активистов русского движения обрушился в последние годы каток репрессий, есть и своя положительная сторона. Мы увидели, кто стоек, а кто слаб, кто струсил, а кто остался верен своему делу и русской идее. Мы знаем, кто пошел на сотрудничество с «кураторами», а кто послал их на популярные у русских три буквы. Мы увидели и поняли, кто на что способен. Грустно, что таким способом. Но только жесткие ситуации проверяют людей.
Выход из сегодняшней ситуации для меня очевиден. Нужно сохранять любой ценой существующие русские структуры и связи между людьми. Развивать коммуникации, информацию и связь. Ничего не бояться.
Каждый из нас, тех, кто считает себя русским националистом, должен лично продолжать свое дело, даже если многие вокруг ослабнут и отвернутся. Идти к цели. Быть спокойным и упрямым, как пелось в одной замечательной старой песне. Искать и находить новых людей, средства, мудрые решения для любых ситуаций. Строить структуры. Привлекать союзников. Верить в конечную победу. Помогать друг другу. Не отчаиваться от неудач и свято верить в то, что мы делаем единственно правильное, благородное и божеское дело.
Владимир Пастухов, доктор политических наук
Русский национализм находится в процессе становления. В точном смысле слова русского национализма никогда не существовало. Славянофильство как в своей оригинальной, так и во всех своих производных формах, вплоть до современного евроазиатства (не путать с «евразийством» как продуктом русской идеалистической философии начала ХХ века), к русскому национализму не имеет никакого отношения.
То, что подразумевают под национализмом в России на бытовом уровне, есть архаика, рудимент дополитическо-го сознания (черты которого, впрочем, можно легко обнаружить в любом обществе, в том числе и в самом что ни на есть развитом «европейском»). Это не национализм, а «рев племени», как об этом образно написал один из авторов сборника «Из глубины» (1918).
Национализм не может появиться раньше, чем возникла нация. Спокойный и непредвзятый взгляд на проблему должен привести объективного наблюдателя к мысли, что процесс становления русской нации пока еще не завершен (как минимум). Есть русский этнос, есть русский народ, но русская нация — это не история, это будущее.
В то же время нельзя сказать, что в России вовсе нет элементов национального строительства. «Нациогенез» идет в России своим особым, непростым путем с Петровских времен. Россия на свой особый манер, «толчками» входит в Новое время. Она, как длинный караван, растянулась на несколько исторических поясов. Хвост еще топчется где-то в Средневековье, а голова уже влезла в окошко постпостиндустриальной эпохи и аккуратно осматривается по сторонам.
Отчасти переживаемые Россией невзгоды как раз и обусловлены тем, что мы наблюдаем процесс становления русской нации (ошибочно полагая, что имеем дело с чем-то давно устоявшим-
ся). Соответственно нужно смотреть и на проблемы русского национализма. О его кризисе можно говорить весьма условно, как о кризисе подросткового периода в духе «детской болезни левизны в коммунизме».
Рациональный, взвешенный русский национализм по-настоящему еще себя не проявил. Он втянут в какую-то ложную бессмысленную борьбу с тем, что называется в России либерализмом, но что имеет к действительному либерализму весьма условное отношение. Настоящий национализм может быть только либеральным по духу, а настоящий либерализм не существует вне национальной формы.
Исторически становление нации и либерализма в Европе — это два совпадающих процесса. Но в России они оказались разведены по разным комнатам, как непослушные дети. Другой вопрос, что приоритеты могут быть расставлены по-разному. Поначалу и в Европе либерализм отнюдь не был так абсолютен и демократичен, как сегодня. Учитывая, что современная Россия и современная Европа (по моему мнению) живут немного разным историческим временем, то национализм и либерализм в современной России по определению должны выглядеть несколько иначе, чем в современной Европе.
Основной причиной кризиса национализма в России (если только не путать национализм со средневековой схоластикой, паразитирующей на склонении на разные лады слова «русский») является его неспособность осмыслить самого себя как модернизационную идеологию, цель которой — не защищать архаику, а превратить Россию в конкурентоспособное в условиях постпостиндустриального мира общество.
Сегодняшний «национализм» нацелен исключительно на сохранение черт некой иллюзорной (потому что на самом деле ее давно нет) Московии, а должен быть нацелен на изменение России, на ее просвещение (не в смысле ученического подражания Западу, а в смысле
развития собственных творческих сил), на то, что Андрей Кончаловский называет «культурной индоктринацией».
Русский национализм должен формировать новые «полезные» ценности, а не консервировать привычки и традиции, тормозящие развитие русского общества, делающие его уязвимым в условиях меняющегося мира. Кризис «современного» русского национализма можно преодолеть только в том случае, если он по-настоящему и в действительности станет современным.
Парадокс ситуации состоит в том, что, с другой стороны, у России нет другого способа преодолеть кризис и вернуться в колею исторического развития, как обрести в качестве идеологии такой современный национализм, не отвлеченный, не архаичный, а просвещенный и ориентированный в будущее.
Александр Елисеев, историк, политолог
Откровенно говоря, русского национализма как сколько-нибудь влиятельного политического движения еще попросту нет, поэтому говорить о его кризисе не приходится. Нечему быть в кризисе. Можно говорить об отдельных идеологах, функционерах, небольших группах, изданиях и сайтах в Интернете, но это и в совокупности имеет очень малый вес. Были отдельные относительно успешные проекты, такие как РНЕ или ДПНИ, но период их подъема был весьма краток, так что они скорее являются тем самым исключением, которое только подтверждает правило.
Русский национализм так и не смог стать полезным обществу, ибо не сумел найти столь необходимую ему альтернативу. Со времен перестройки русские националисты выступают за «третий путь», отличный как от коммунизма, так и от либерализма (капитализма). Однако давно уже выяснилось, что ком-22 мунизма как некоей политической силы нет (как и национализма, кстати) —
есть несколько маловлиятельных левых групп «сталинистов», «троцкистов» и др. А есть государственный капитализм, который объединяет самые разные силы — от «правых» до «левых». Какой-то идеологической основы у него нет, он может примерять и носить разные идеологии, но при этом общим является одно — признание ведущей роли бюрократии в условиях капиталистического строя. Собственно, основы нынешнего государственного (по сути, бюрократического капитализма) были заложены ещё в «советское» время. Тогда бюрократия усиливала свои позиции под соусом «коммунизма» и «социализма».
Госкапитализм имеет «официального оппонента» в лице либерализма, выступающего за капитализм «классический», «западный». Сущностных различий между двумя этими направлениями практически нет, они выступают за встраивание России в глобальный капитализм, но только на несколько разных условиях. Госкаповцы считают, что ведущая роль здесь должна быть за бюрократией — при сохранении экономического (но не политического) могущества тех групп бизнеса, которые претендовали на власть в 1990-е. Либералы же предлагают сделать ведущими именно эти самые группы, указывая на то, что они типологически ближе к «классическому», «западному» бизнесу. Граница между госкапитализмом и либерализмом весьма подвижна, оба направления пересекаются друг с другом во множестве важнейших, узловых точек.
Так вот, националисты по сути отказались от обретения собственной субъ-ектности («третий путь») и раскололись по вопросу о поддержке одного из двух направлений. Не случайно же в момент политического кризиса 2011-2012 гг., ставшего своеобразным «моментом истины», сторонники госкапитализма (этатизма) из числа националистов оказались, условно говоря, на прокрем-левской «Поклонной», а приверженцы
«европейства» — в рядах пролибераль-ной «Болотной» (последние составили большинство). Ну и спрашивается, зачем кому-то нужны эти малочисленные группы, которые не предлагают ничего нового? А старое существует и так.
Националистам необходимо обрести субъектность, встав наконец-то на тот самый «третий путь» — между госка-питалистическим этатизмом и либерал-капиталистическим индивидуализмом. Интересы общего и целого органично сочетаются в пределах «малого пространства» — общины (территориальные, производственные, т.е. артели и т. д.), где люди знают друг друга и имеют возможность для самоорганизации. Именно общины и должны стать базовой ячейкой — как политической системы, так и экономического строя. Их многоуровневая федерация и станет той самой национальной Россией, о которой так много говорят националисты.
Я бы использовал для характеристики подобного строя слово «социализм», но понимаю, что у многих оно вызывает ассоциации с псевдосоветским госкапитализмом. Поэтому вариантов тут может быть много — «солидаризм», «соборность», «коммунотаризм» и т.д. Главное — сама суть. И здесь русским националистам здорово помогут труды русских народников и анархистов (В.П. Воронцова, П.А.Кропоткина и др.), которые органично сочетали: 1) самобытность и модернизацию; 2) национальное, социальное и демократическое.
Ярослав Белоусов, политолог
Не стоит рассматривать мнимый раскол правых сил в России по отношению к событиям на Украине как наступление некоего кризиса движения националистов. В этом отношении позиция по Крыму и проекту Новороссии скорее выступает фильтром, позволяющим разграничить собственно русских националистов разной степени демократичности и представителей субкультурных движений, для которых некоторые по-
литические символы оказываются важнее борьбы за пробуждение русского национального самосознания у населения юго-востока Украины и защиты проживающих там этнических русских от агрессии украинского интегрального национализма. Причем зачастую такие ультраправые, заявляющие о необходимости оказания помощи Киеву в его политике унификации страны, стараются как можно дальше дистанцироваться от защитников населения ДНР и ЛНР и занимают более крайние точки зрения, чем даже большинство деятелей либерального движения в России. Есть некоторое количество образованных и вменяемых людей, которые заняли позицию, противоречащую национальным интересам только из принципа быть постоянно несогласными с Путиным. К сожалению, они оказываются теми самыми жителями деревни, которых в одной детской сказке обманывал пастушок, крича «Волк!». Такие граждане поступают всегда наоборот тому, к чему их призывает государство, но в определенных случаях это приводит к издержкам не только для них, но и для всего общества.
Повторю — никакого кризиса русского национализма нет. Есть только большая проблема институционали-зации этого движения, которому не дают нормально оформиться в партию (или партии) и стать участником электорального процесса. По сути, русским националистам государство оставляет небольшую резервацию в виде улицы и культурной деятельности, умение перестроить которую станет главным фактором прихода представителей данного политического и идейного течения в большую политику.
Культурная гегемония и трансформация матрицы общественного сознания должны стать первостепенной задачей национальной интеллигенции, желающей сделать Россию полноценным национальным государством. Надо говорить на одном языке с массой и 23 стимулировать её самоорганизацию в
гражданское общество. Для этого подготовлена отличная почва — и в XIX, и в XX веках был создан уникальный по мировым меркам культурный багаж. Националисты должны приспособить его к современным условиям, обеспечивая историческую преемственность, и чаще обращаться к исторической памяти народа. То есть должны быть как те, кто занимается утонченной интеллектуальной деятельностью в академической и художественной сферах, так и организаторы низовой активности граждан, способные в нужные моменты обеспечить массовую этническую мобилизацию. На самом деле ростки всего этого уже есть, и причем ростки многообещающие. Остается лишь культивировать их и ждать, когда распустится цветок, который не может не быть прекрасным.
Максим Брусиловский, публицист
Это не кризис — это конец определенного этапа. Точно так же внезапно закончился «национализм 90-х», от которого в новом времени одиноким утёсом остался А.Н. Севастьянов. Прочие же лидеры националистов периода лихолетья канули в Лету вместе со своими идеями и программными текстами. Многие из них ещё живы, но мы уже не помним их имён.
Рождённый 4 ноября 2005 года Новый Русский Национализм со скандалом скончался в свой десятилетний юбилей после долгой и продолжительной болезни.
Его наиболее удачным годом был 12-й, но именно в нём был заложен трагический финал. На подъёме волнений, когда, казалось бы, пришло время проявить себя, Новый Русский Национализм не смог доказать ни свою численность, ни влиятельность. Да — массы в целом разделяют националистические лозунги, но при этом совсем не спешат поддержать уже имеющиеся национа-24 листические организации или прислушаться к призывам немногочисленных
лидеров русского движения. Иезуитски проведенные выборы в Координационный Совет Оппозиции выявили и электоральную несостоятельность этих лидеров — число голосовавших за националистическую курию в нём оказалось достаточно скромным.
Спад 13-го принёс разочарование — даже Русский Марш, ранее прорвавшийся в центр Москвы, был отжат обратно в окраинное Люблино при полном попустительстве лидеров, даже не попытавшихся проявить твёрдость и удержать завоёванное с таким трудом.
Курьёзно, но финальным ударом для всего русского движения оказались события на одной из наиболее жалких окраин бывшей Российской Империи, где местная квазинация попыталась построить свою государственность единственным известным ей способом — в виде Гуляй-поля. Это вызвало разброд и нестроения в и так немногочисленной среде «националистических организаций». Выяснилось, что в словосочетании «русский национализм» для одних важно первое слово, и они готовы сотрудничать с представителями других политнаправлений ради блага соплеменников, а для других более важно второе, и ради «интернационала националистов всех стран» они могут поступиться кровными узами.
Как итог — Русский Марш 14-го, проведенный организаторами через «не могу и не хочу» всё в том же Люблино, дал пятикратное падение численности при общем доминировании «заукраин-цев».
Единственным отрадным моментом оказался небольшой удельный вес суб-культурщиков среди националистов. Тезис: «Каждый год 4 ноября мы с друзьями ходим прогуляться с растяжками и кричалками, ну нельзя же вот так взять и не прийти на Русский Марш!» — не нашел широкой поддержки. Люди проголосовали ногами, ясно дав понять: они приходили на политическое мероприятие, на демонстрацию нацио-
нальной солидарности и протеста против притеснений русского народа, а вовсе не на бойкую праздничную гулянку в стиле «Люблино Святого Патрика». И идти абы с кем в одном шествии, пусть и в разных колоннах, они тоже не хотят. Так что этап закончился, а русский национализм остался. Просто затаился. В ожидании новых лидеров, идей, организаций.
Ждём.
Александр Храмов, публицист, общественный деятель
Русский национализм, как, впрочем, и все остальные политические течения, подчиняется логике развития страны в целом. В отличие от бывших союзных республик, Россия после распада СССР не пошла по пути построения национального государства. Вместо этого на протяжении последних 23 лет российские власти предпринимали всё новые попытки реинтегрировать бывшие «братские народы». С этой целью были созданы СНГ, ОДКБ, Союзное государство России и Белоруссии и, наконец, Евразийский союз. Кремль экономически поощрял постсоветские режимы, закрывая глаза на их отношение к русским меньшинствам, и приветствовал массовую миграцию из ближнего зарубежья. Слова Владимира Путина, заявившего о невозможности введения визового режима с бывшими республиками Советского Союза, поскольку в таком случае «мы их совсем утратим», являются яркой иллюстрацией этой политики.
Затянувшийся постимперский транзит отразился и на русском национализме. Многие из тех, кого относят к его сторонникам, подобно руководству России страдают фантомными болями по утраченной империи. Особенно ярко это проявилось в связи с ситуацией на Украине. Несмотря на то что русские националисты разошлись в своих оценках происходящего, многие из них исходили из одной и той же неоимпер-
ской парадигмы, просто по-разному интерпретированной.
Например, по мнению Дмитрия Демушкина, выступившего с критикой путинской политики в отношении Украины, «если кто-то хотел присоединить Крым, то надо было искать возможности присоединить всю Украину». Демушкин и его сторонники не видят смысла в локальных проявлениях русского ирредентизма, поскольку они хоронят «единство Великорусов, Малорусов и Белорусов». Представители данного лагеря (кстати, как и многие либералы) критикуют российскую власть за то, что она отпугнула «братские народы», то есть усложнила задачу по восстановлению имперского пространства. Сюда же относятся и русские ультраправые, примкнувшие к своим украинским коллегам, чтобы защищать от посягательств Москвы интересы «белых братьев». Как и в случае со сторонниками Демушкина, интернациональная славянская общность оказывается для них важнее отдельно взятой русской нации.
Представители национал-патриотической общественности, поддержавшие курс Кремля на Украине, также взглянули на текущие события с наднациональной «колокольни», однако увидели в них не крах имперского проекта, а, наоборот, первые серьезные шаги по возрождению империи, одновременно в дореволюционной и советской ее ипостасях. Многие из них, влившиеся в ряды повстанцев на Донбассе, восприняли войну на Украине не как межнациональное противостояние русских и украинцев, а как войну России с Западом за право оставить бывшие имперские владения в зоне своего влияния и выбить из Киева засевших там прозападных «фашистов», возродив, как заявил Александр Ходаковский, один из полевых командиров, «пророссийскую единую Украину».
В случае с Украиной, как и во многих других ситуациях, как действующая власть, так и большинство ее противни-
25
26
ков и сторонников из околонационалистических кругов вообще не мыслят в национальных категориях. Основная задача любого националистического движения в привычном смысле этого слова состоит в том, чтобы добиться максимального совпадения границ нации и государства, но для большинства активистов русского национального движения она вообще не стоит на повестке дня. В глазах Игоря Стрелкова, ставшего для национал-патриотов символом сопротивления Юго-Востока, сама идея создания русского национального государства является опасным отступлением от имперских канонов: «как построить "национальное" государство на месте многовековой Российской Империи, в которой мирно жили и развивались сотни народов?» — вопрошает он.
Разумеется, существует и прослойка русских националистов, которые всё-таки руководствуются традиционной европейской идеей nation state. Эта идея предполагает, как можно видеть из истории XIX-XX веков, не только этнокультурную однородность уже имеющегося населения, но и включение в состав национального государства зарубежных территорий компактного проживания соотечественников. Конечно, сдвиг существующих границ не всегда реализуем в силу внешнеполитических причин, однако in potentia националисты никогда не отказываются от такого сценария. Поэтому в событиях в Крыму и на Донбассе некоторые представители русского национализма (в основном национал-демократической ориентации) увидели попытку русского меньшинства на Украине воссоединиться с остальной русской нацией и приветствовали ее.
Такая точка зрения навлекла на национал-демократов критику с разных сторон. Действительно, им нередко приходилось выдавать желаемое за действительное. Не говоря уже о позиции Москвы, как уже отмечалось, многие ключевые действующие лица в
Крыму и самопровозглашенных Луганской и Донецкой республиках, вопреки национал-демократам, не осознают происходящее в качестве русской ирреденты. Не находят понимания национал-демократы и у сторонников «славянского единства», которые не видят разницы между русскими и украинцами и потому не приемлют конфликта между ними. Наконец, желание национал-демократов ограничить амбиции России на постсоветском пространстве защитой русских меньшинств неприемлемо для национал-патриотов, считающих, что война на Донбассе должна стать началом полномасштабной имперской экспансии.
Кризис русского национализма начался не вчера и даже не 20 лет назад. Он вытекает из исторических особенной российской государственности, благодаря которым русская политическая нация так и не состоялась. Имперская идея всё еще властвует над умами — вот почему повстанцы Юго-Востока поднимают на своих блокпостах советские знамена, а их критики из числа организаторов Русских Маршей рассуждают о единстве малороссов и великороссов, не замечая украинских бомб, обрушивающихся на города Донбасса. Кризисные явления в русском национализме свидетельствуют о том, что поворот России от империи у русскому национальному государству произойдет еще очень нескоро.
Надежда Шалимова, шеф-редактор журнала «Вопросы национализма»
Не вижу кризиса русского национализма. Наоборот, в стране национальный подъём.
В Россию возвращаются русские территории и русский народ, искусственно отторгнутые 24 года назад и ставшие заложниками политических амбиций временщиков в руководстве РФ. Русским националистам надо чаще и чётче озвучивать свои ориентиры. Именно русские националисты сформулирова-
ли важнейшие проблемы нашей страны и предложили пути к их разрешению.
1. Конституционное признание России национальным государством русского народа. Предоставление другим народам России законодательных гарантий равноправия и сохранения их национальной культуры, аналогичных европейскому законодательству о национальных меньшинствах.
2. Законодательное признание русских разделенным народом, имеющим право на воссоединение. Установление права этнических русских, вне зависимости от места рождения и гражданства, на репатриацию в Россию. Объявление России государством-убежищем для русских всего мира.
3. Практическая реализация конституционного права на добровольное указание своей национальности, в том числе и с помощью соответствующей отметки в паспорте.
4. Законодательное ограничение миграции и введение визового режима со странами Средней Азии и Закавказья. Депортация нелегальных мигрантов.
5. Практическая реализация конституционного принципа равноправия регионов. Отмена гласных и негласных льгот и преференций национальным республикам. Пресечение практики дифференцированного правоприменения, оправдания правонарушений и преступлений «национальными и религиозными традициями и обычаями». Обеспечение единства и главенства российского закона на всей территории России.
6. Практическое осуществление принципа бюджетного федерализма. Бюджетная обеспеченность регионов должна быть приведена к среднему уровню с предельным законодательно установленным отклонением (включая национальные республики Северного Кавказа и Москву). В России не должно быть ни политических, ни бюджетных, ни криминальных оффшоров.
7. Прекращение переселенческих проектов из республик Северного Кавказа в русские регионы.
8. Возврат Ставропольского края из Северо-Кавказского в Южный федеральный округ.
9. Разработка и реализация федеральных и региональных программ стимулирования рождаемости для регионов и этнических групп, страдающих от депопуляции.
10. Поэтапная легализация короткоствольного огнестрельного гражданского оружия. Легализация групп самообороны - народной милиции и дружин.
11. Немедленная отставка скомпрометировавших себя в глазах общественного мнения, провалившихся и некомпетентных чиновников.
12. Расформирование Департамента по противодействию экстремизму МВД РФ и создание на его основе подразделения по борьбе с этническими и организованными преступными группировками.
13. Отмена ст. 282 УК РФ, отрицающей принцип свободы слова. Реабилитация политических заключенных.
14. Прекращение гласного и негласного финансирования властью организаций и частных лиц, участвовавших в проведении в жизнь антирусской политики.
15. Практическая реализация конституционного права на свободу политической деятельности. Либерализация избирательного законодательства. Проведение подлинно свободных выборов. Поэтапное восстановление прямых выборов губернаторов.
16. Практическая реализация конституционного запрета на цензуру в СМИ. Равный допуск политических сил к общенациональным телевизионным каналам. Начало широкой общественной дискуссии о межнациональных и межрегиональных отношениях в России.
