CC BY
52
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ФИЛОЛОГИЯ. 2011. № 5
А.И. Любжин
«РУССКИЙ ГОМЕР». ОПЫТ О ЛИТЕРАТУРНОЙ РЕПУТАЦИИ
ЧАСТЬ 1
Творчество М.М. Хераскова, прежде всего эпическое, пользовалось при жизни и в первые годы после его смерти (f 1807 г.) репутацией одного из вершинных достижений русской поэзии; и это была не только официальная оценка: читатели, которые были младше его на 20-30 лет, искренне восхищались гармонией и красотой его стихов. Его высоко ценили выдающиеся современники, чье суждение о литературе пользовалось авторитетом, в том числе и у более молодых поколений (Г.Р. Державин, И.И. Дмитриев, Н.М. Карамзин). Но уже через несколько десятилетий после смерти — к сороковым годам XIX в. — его стали считать образцом надутости и бездарности. Репутационная катастрофа, постигшая его, практически не имеет аналогов. Тем важнее и интереснее описать и понять ее механизмы. Первые удары по репутации Хераскова были нанесены еще при жизни. Предвосхищая метрические споры, связанные с переводами Гомера, А.Н. Радищев выразил недовольство александрийским стихом, избранным для эпоса; это мнение, так и не ставшее тогда достоянием широкой публики, на фоне конвенциональных установок французской и русской словесности могло показаться весьма экстравагантным. Резок отзыв о прозе Хераскова, принадлежавший одному из лидеров нового направления словесности, А.Н. Тургеневу. Уже в 1812 г. мысли, близкие к своим последующим суждениям, высказывает А.Ф. Мерзляков. Но только в 1815 г. выходят в свет две критических статьи, с которыми традиционная история литературы связывает падение репутации Хераскова: умеренная, принадлежавшая перу того же Мерзлякова, и беспрецедентная по остроте — П.М. Строева.
Ключевые слова: литературная репутация, история критики, литературный канон, поэзия XVIII в., классицизм.
M.M. Heraskov's work, especially his epic, during his lifetime and in the early years after his death (d. 1807) enjoyed the reputation of a vertex of Russian poetry; and it was not only a formal evaluation: readers who were twenty or thirty years younger than him fervently admired the harmony and beauty of his poetry. He was highly valued by outstanding and authoritative contemporaries, including writers of the younger generation (G.R. Derzhavin, N.M. Karamzin, I.I. Dmitriev). But within a few decades after his death (beginning with 1840) he began to be regarded as a model of ineptitude and wordiness. Such catastrophic change of reputation is unique. That's why it is so important and interesting to describe and understand its mechanisms. The first blows on Heraskov's reputation were struck already during his life. Anticipating disputes about Homer's translations, A.N. Radishchev disapproved of the selection of Alexandrine as epic verse; this opinion was not then widely accepted and as compared to both French and Russian literary conventions might have seemed
very extravagant. One of the new literary leaders, A.N. Turgenev, commented rather sharply on Heraskov's prose. As early as 1812 A.F. Merzlyakov pronounced some judgements similar to his own well-known subsequent ones. But only in 1815 did two critical articles appear, which later had been usually understood as crucial to Heraskov's reputational fall: one of them, more moderate, belonged to Merzlyakov, but the other, written by P.M. Stroev, was unprecedentedly severe.
Key words: literary reputation, history of literary criticism, 18th century poetry, classicism.
Книги похожи на людей: покровительство часто заменяет им заслуги; никогда заслуги не могут обойтись без покровительства1.
Жозеф де Местр
Трудно найти в истории русской литературы катастрофу столь же масштабную, как та, которая постигла славу Хераскова. При жизни и вскоре после смерти (f 1807 г.) он был беспрекословно признан одним из крупнейших русских поэтов; с 20-х гг. того же столетия его начинают считать образцом надутости и бездарности, и ни разу с тех пор (может быть, кроме последних лет) ему не удается пережить хоть какой-нибудь всплеск интереса, что отличает его от сопоставимых по масштабу и репутации фигур — Тредьяковского, Сумарокова, Ломоносова, Державина2. Поскольку он связал свою судьбу прежде всего с крупным жанром — эпосом, современная культурная ситуация и обозримые перспективы ее развития не дают надежд на пробужде-
1 Cinq paradoxes à Madame la marquise de Nav... — Cinquème paradoxe. La réputation des livres ne dépend point de leur mérite // Lettres et opuscules inédits du comte Joseph de Maistre. Précédés d'une notice biographique par le Comte Rodolphe de Maistre son Fils. Deuxième édition revue et augmentée de nouvelles lettres. Tome second. Paris, 1853. P. 199.
2 Пожалуй, довольно точная параллель — поэтическая репутация Вольтера. В недавнем издании его стихотворений Гвенаэль Буше пишет: «Конечно, литературная критика вынесла формальный вердикт и сочла его достаточно обоснованным: антипоэт или не-поэт, Вольтер — поэт несуществующий. Между тем точнее было бы сказать "более не существующий". На самом же деле — въ полную противоположность этому всеобщему обвинению — в глазах XVIII века Вольтер пользовался прежде всего поэтической славой, и даже славой первого поэта своей эпохи» (Boucher Gwenaëlle. Un poète retrouvé // Voltaire. Poésies. Sous la direction de Charles Dantzig. Choix, introduction et notes de Gwenaëlle Boucher. Paris, 2003. P. 8-9). Далее Буше цитирует Гюстава Лансона: «Вплоть до публикацш Века Людовика XIV (1751) Вольтер для публики прежде всего поэт: въ этом его неоспоримая слава. Его научные и философские предприятия производят впечатление забав, едва ли не дерзостей, по меньшей мере — прихотей изящного ума, соблазненного стремлением к универсальности. Но ему не отказывают в совершенном вкусе, в поэтическом и трагическом гении» (P. 9; цит. по: Lanson Gustave. Voltaire. Paris, Hachette, 1906. P. 84).
ние широкого читательского интереса, хотя бы официальная оценка творчества Хераскова в негласной табели о рангах и повысилась. Независимо от того, каков истинный масштаб его поэтического вклада (автор этих строк убежден в том, что Херасков — один из лучших русских поэтов), сама по себе история этой катастрофы поучительна для исследования механизмов, с помощью которых создается национальный литературный канон; в данной статье нашим честолюбием является описание действия данных механизмов в конкретной обстановке конца XVIII — первой половины XX в. Критическим рубежом для славы Хераскова исследователи считают 1815 г.; описания интересующего нас процесса, к которым мы обратимся ниже, сосредоточены именно на нем — с подробным, насколько это от нас зависело, обоснованием возражений этой точке зрения.
I. На вершине Парнаса
Изначально репутация Хераскова складывалась чрезвычайно благоприятно. Служебное поприще поэта (место куратора Московского университета), широкая эрудиция, готовность помочь советом молодому дарованию, отсутствие профессиональной зависти к соперникам — все это делало его дом центром литературной жизни первопрестольной столицы. Место «Русского Гомера» упрочила за ним поэма, ставшая его визитной карточкой — «Россияда», вышедшая первым изданием в 1779 г. Гавриил Романович Державин тогда же в стихотворении «Ключ» назвал ее бессмертной, в «Академических известиях» Сергеем Герасимовичем Домашневым была дана такая оценка:
«Съ особливымъ удовольств1емъ, можемъ возвестить обществу о сочиненш долженствующемъ составить славную въ письме-нахъ нашихъ епоху; мы хотимъ сказать о героической поеме, коей содержате есть походы и взят1е Казани, такъ, какъ знаменитейшее произшестае въ нашей исторш. Искусный творецъ оной представилъ тутъ красоты, прежде неведомыя. Поема Ыя есть картина, которая кажется выше силъ одного живописца, ибо въ ней находятся все роды живописатя. Страшное, прмтное, свирепое, нежное попеременно уловляютъ внимате; изображете страстей, ихъ противоборств1я, отличающ1я каждую разсуждетя и изъяснетя. Картины натуры, во всехъ видахъ достойно ея начертанныя, даютъ сему сочинетю не только равенство, но верхъ надъ многими известными въ семъ роде на другихъ языкахъ сочинешями»3.
Юлий Иванович фон Каниц, один из ведущих отечественных педагогов второй половины XVIII в., руководитель Казанской гимназии, в критическом отзыве солидаризировался с этими похвалами:
3 1779, часть I. Месяцъ Генварь. С. 43-44.
«Ссылаясь на ше мы съ нашей стороны довольствуемся только сообщить почтенной публика вкратце нами выбранное изъ п®сенъ ея содержаше»4. Михаил Александрович Дмитриев свидетельствует: «Когда Херасковъ написалъ Росыаду, несколько петербургскихъ литераторовъ и любителей литературы собирались несколько ве-черовъ сряду у Н.И. Новикова, чтобы обдумать и написать разборъ поэмы; но не могли: тогда еще было не по силамъ обнять столь большое произведете поэзш! <.. .> Пусть судятъ по этому, насколько выше былъ Херасковъ тогдашнихъ литераторовъ!»5. Многократно переиздававшийся учебник архимандрита Аполлоса (Байбакова) рекомендует Хераскова как образцового эпика: <Достохвальный въ семъ Поезш родт предложилъ примтръ превосходнтйшш изъ Россшскихъ Стихотворцевъ Писатель, Высокоименитый наукъ покровитель МИХАЙЛО МАТВЪЕВИЧЬ ХЕРАСКОВЪ въ РосЫадщ въ сочиненш, исполненномъ знашя, и въ порядкт правильномъ до-стойномъ подражашя...»6.
За Херасковым постепенно упрочился титул «русского Гомера» или «русского Вергилия»7. Безусловно, мотив единства мировой литературы как набора устоявшихся жанров и прославленных в них произведений, а следовательно, состязания с древней и новой словесностью любой страны на всех поприщах живее в этих определениях, нежели собственно оценка масштаба творчества, а именно этот аспект, сильно раздражаясь, преувеличивали читатели XIX в.; но и он, несомненно, присутствовал. Уже после смерти Хераскова, в 1812 г., Петр Васильевич Победоносцев в статье «Заслуги Хераскова в отечественной словесности» писал:
«Прейдемъ ли молчашемъ заслуги, Росстскимъ Гомеромъ ока-занныя отечественной Словесности, и особенно Поэзш? оставимъ
4 Санктпетербургскш в®стникъ. 1779. Ч. 4. С. 125.
5 Мелочи изъ запаса моей памяти. М., 1854. С. 16.
6 Правила пштическ1я, о стихотворенш россшскомъ и латинскомъ со многими противъ прежняго прибавлетями: Съ прюбщешемъ Пштико-Историческаго Словаря, въ коемъ содержатся баснословныхъ боговъ, мтстъ, временъ, цвттовъ, деревъ и проч. имена, съ ихъ краткою Истор1ею и нравоучешемъ; также Овидгянстя превращешя, и при конц® отборные Пуб. Виргил1я Марона стихи. Въ пользу юношества, обучающагося Поезш въ Московской Славено-Греко-Латинской Академш и для вс®хъ Россшскаго Стихотворетя Любителей. Издате четвертое. М., 1790. С. 61.
7 Примеры многочисленны; приводить их не будем. Для разнообразия — мнение, которое высказал орловский педагог польского происхождения Фердинанд Фран-цевич Орля-Ошменец: «Сладкозвучный Россшскш Овидш Херасковъ, съ великимъ искусствомъ и усп®хомъ, воспользовался баснословными вымыслами въ своихъ творен1яхъ, въ коихъ сохранилъ онъ гаю степень пракраснаго, которая производитъ въ насъ сладостное впечатлете <зю! — А.Л.>» — Образцовые Россшсюе Писатели. — Другъ Росс1янъ и ихъ единоплеменниковъ обоего пола, или Орловскш Россшскш журналъ На 1816 годъ, издаваемый Титулярнымъ Сов®тникомъ и Орловской губернской Гимназш Старшимъ Учителемъ Фердинандомъ Орля-Ошменьцомъ въ Орл®. № VI. Декабрь. М., 1817. С.25.
ли безъ прославлешя любимца Музъ, который говоришь языкомъ вдохновешя, коего произведешя ознаменованы печатто ума, об-разованнаго и зрЬлаго, обильнаго вь изобрЬтенш, основательна-го вь сужденш, богатаго вь выраженш мыслей — воображетя плодовитаго вь вымыслахъ, игриваго вь мечтахь, пылкаго вь представлешяхь — чувства нЬжнаго, плЬнявшагося изящнымь и совершеннымь — вкуса тонкаго и разборчиваго? Забудемь ли того ПЬснопЬвца, котораго наставленм, совЬты и примЬрь много содЬйствовали кь образовашю способностей вь молодыхь Стихот-ворцахь, доказавшихь уже зрЬлость своихь талантовь? Забудемь ли знаменитаго Поэта, который поставляль славу свою вь прославленш благоденствующей Россш, и бывь уже украшень сЬдинами, сь юношескою пылкослю играль на златострунной лирЬ своей, привлекь внимаше многихь Россшскихь Монарховь, заслужиль отличное благоволеше каждаго изь Оныхь, и двукратно быль Попечителемь Московскаго Университета — Попечителемь, совершенно оправда-вшимь с1е почтеннЬйшее титло?»8.
Венок Хераскову в русской поэзии и количественно, и качественно уступает, пожалуй, только пушкинскому9 (издатель его
8 Труды Общества Любителей Россшской Словесности при Императорскомь Московскомь Университете. Часть первая. М., 1812. С. 118-119. Об изменениях оценки Победоносцева под влиянием новой конвенциональности см.: Соколов А.Н. История русской поэмы (XVIII — первая половина XIX века): Дисс. ... докт. филол. наук. 1948. Гл. III. Нацюнальное своеобраз1е русской классической эпопеи. С. 127.
9 Кроме упомянутого «Ключа», приведем следующие стихотворения: Ржевскш А.А. Стансь сочинень 1761 года !юля 19 дня по выездЬ изь деревни г. Х(ераскова); Богданович И.Ф. Стансь кь Михаилу МатвЬевичу Хераскову (СобесЬдникь любителей русскаго слова. 1783. Ч. 6. С. 3); Кутузов П.Г. Вь память безсмертному Хераскову, скончавшемуся Сентября 27 дня 1807 года, оть искренняго его почитателя. М., 1807; Княжна Катерина Урусова. Кь творцу Кадма (Чтете вь БесЬдЬ любителей Рускаго слова. Книжка первая. Санктпетербургь, 1811. С. 78-81); Костров Е.И. Ода на день рожден1я его превосходительства, Михайла МатвЬевича Хераскова. [М. Магницкш]. Дибирамбь (Пр1ятное и полезное препровождеше времени. Часть осьмая. М., 1795. С. 384-385); посвящете вь кн.: СрезневскйИ.Е. Плачь Публ1я Овид1я Назона. М., 1795. С. 5-6; Родзянка С. Кь портретамь Ихь Превосходи-тельствь, Гг. Кураторовь Университета, поставленнымь вь новой Пансюнской залЬ (Утренняя заря. Труды Воспитанниковь Университетскаго Благороднаго Пансюна. Книжка I. М., 1800. О ХерасковЬ на с. 180-181); Политковскш П. Стихи кь М.М.Х. (Новости руской литературы на 1803 год. Часть пятая. М., 1803. С. 62-64); Бобровъ С.С. Успокоете Россшскаго Марона (СЬверный вЬстникь. 1805. № 7. !юль. С. 109113. Еще одно стихотворение Боброва в честь Хераскова до нас, по-видимому, не дошло: на заседании Вольного Общества любителей словесности, наук и художеств в СПб. 28 мая 1810 г. было прочитано его стихотворение «Вопль музы по кончинЬ нашего Марона Михаила МатвЬевича Хераскова» (найдено вь бумагахь покойнаго автора и прочитано А.А. Писаревымь) (http://www.lib.pu.ru/rus/Volsnx/prot/prot10. html; В.Л. Коровину, новейшему издателю поэзии Боброва, не удалось отыскать его текст); Хвостовъ Д.И. Ода «Зима». М.М. Хераскову (Другь просвЬщешя. Ч. IV. 1805 . № 12. Декабрь. С. 193); Грамматинъ Н. Элега на кончину Михайла МатвЬевича Хераскова, основателя Университетскаго Благороднаго Пансюна, послЬдовавшую
эпических произведений книготорговец Александр Сергеевич Ширяев предпослал тексту поэм довольно значительную по объему подборку, разумеется, неполную)10. Слова князя Петра Ивановича Шаликова11 —
Любя Поэз1ю прелестну, Мы нектаръ почерпали въ ней, И сильну власть ея, чудесну Мы познавали на людей. Не разъ читая Росс1яду, Позабывали пищу, сонъ... «Не самъ ли нашу Ил1аду Писалъ богъ п®сней —Аполлонъ?» —
свидетельствуют о том, что интересующаяся литературой молодежь воспринимала стихи Хераскова так же, как иные позднейшие поколения — Пушкина, Блока и Мандельштама, и считать эти стихи мертворожденными на основании собственных впечатлений, по крайней
сего 1807 года, Сентября 27 дня (В®стникъ Европы. 1807. Ч. 35. № 20. С. 277-279); ИзмайловъВ. На кончину Михайла Матвеевича Хераскова (В®стникъ Европы. 1807. Ч. 36. № 23. С. 192-193); Державинъ Г.Р. Надпись къ портрету М.М. Хераскова (Ру-ской в®стникъ на 1808 годъ, издаваемый Серг®емъ Глинкою. Часть вторая. С. 77); Шаликовъ П. Чувство при изв®стш о награжденш, опред®ленномъ Россшскою Академ1ею за новую Трагед1ю М.М. Хераскова, по смерти его (Сочинен1я. Часть вторая. Стихи. М., 1819. С. 198); см. также посвящение С. Глинки: Сочинетя. Часть вторая. Театръ. Часть I. Сумбека, или Падете Казанскаго царства. Трагед1я въ пяти д®йств1яхъ. М., 1817. С. 5. Перечень неполон; но из него видно, что стихи Хераскову и о Хераскове писали практически все крупнейшие мастера тогдашней русской поэзии.
10 Эпичесюя творетя М.М. Хераскова. Часть первая. Росгаяда. Чесмесскш бой. М., 1820. Книгопродавец поместил заметку «Отъ издателя» (с. V-VI): «Вс® просвещенные народы, уважая память великихъ Писателей своихъ, съ особеннымъ тщашемъ собираютъ ихъ творешя и издаютъ въ св®тъ, не щадя иждивешя; — прим®ръ ихъ достоинъ соревновашя и похвалы. Желая доставить Любителямъ отечественной Словесности и славы хотя не роскошное, но исправленное издате эпическихъ творенш М.М. Хераскова, я р®шился напечатать ихъ въ новомъ вид®. Кром® полнаго собран1я вс®хъ сочиненш знаменитаго Поэта нашего, донын® не было у насъ хорошаго издатя Росгаяды и Владимира; ибо первыя два издан1я въ 1779 и въ 1787 годахъ едва ли соотв®тствуютъ достоинству сихъ произведены его Ген1я, и при всемъ томъ нын® сд®лались очень р®дки. Для благомыслящихъ Читателей, ум®ющихъ ц®нить талантъ Хераскова, пом®щено зд®сь краткое описате жизни и сочиненш его, и приложена дань усерд1я изв®стныхъ нашихъ п®сноп®вцевъ, благогов®ющихъ къ памяти знаменитаго творца Росгаяды и Владимира. — Въ разсужденш текста и порядка принято зд®сь второе издате, печатанное въ 1787 году подъ руководствомъ самаго Сочинителя, и заслужившее похвалу отъ знатоковъ; ибо перем®ны и поправки въ 3 изданш, по суждетю многихъ, нимало не усовершенствовали его творенш».
11 Къ В* А* К*** <В.А. Колобову — А.Л.; адресат раскрыт в изд. 1819 года>. — Послан1я въ стихахъ К. П. Шаликова. М., 1816. С. 82; ср.: Там же. С. 3: Херасковъ, Карамзинъ, Державинъ и Петровъ / Изъ рукъ у насъ тогда почти не выходили. / Пл®няясь красотой, талантомъ сихъ творцовъ, / Мы съ ними райское веселье находили. — Къ доктору, другу моему Е* И* А**. С.
мере, поспешно12. Иван Иванович Дмитриев, один из крупнейших поэтов рубежа XVIII-XIX вв., писал13:
Пускай Херасковъ, мужъ, отъ детства чтимый мной,
То въ миръ фантазш путь кажетъ за собой,
То къ райскимъ красотамъ на небо восхищаетъ,
То на цветущш брегъ Пенея провождаетъ
И, даже въ зиму дней умомъ еще цветя,
Манитъ на лирный гласъ крылатое дитя
И съ кротостью влечетъ, нежнейшихъ чувствъ владетель,
Любить поэзта, себя и добродетель.
Хераскова знали и за границей: уже в 1S23 г., когда в отечестве велись арьергардные бои, Сен-Мор включил в знаменитую антологию отрывок из X песни «^осс^ды» — прощание Сумбеки съ Казанью14; в предисловии (P. XVII) он пишет: « '^осс^да" <.. .> — самое замечательное произведение этого автора, решившегося воспеть завоевание Казанского царства: это значило избрать один из важнейших успехов русского оружия, поскольку он навсегда избавил ее от татарских набегов. Я не буду распространяться о достоинствах сей поэмы, чьи красоты поразили меня настолько сильно, что я не смог отказать себе в желании присовокупить к Антологии поэтический анализ сего произведения». Несколько раньше в Германии Иоганн Pихтер в первом выпуске своего сборника Russische Miszellen15 в самом начале помещает перевод I песни «^осс^ды», выполненный гекзаметром; по его мнению, «^осс^да» наряду с «Владимиром» — «гордость русской поэзии» (S. 3). С подчеркнутым уважением к Хераскову от-
12 Таково же мнение Александра Николаевича Соколова: «Высокая оценка 'Тос-сиады", засвидетельствованная многочисленными прозаическими и стихотворными откликами на эту русскую эпопею, была не только данью трудолюбию ее автора, но и выражением непосредственного восприятия», с прим.: «См., например, "Иппокрена", 1799, ч. 1, стр. 135-142; "Друг просвещения", 1805, ч. II, № 4, стр. 33, ч. IV, № 12, стр. 193; "Тусский вестник", 1S0S, № 3, стр. 372, 1S0S, № 7, стр. 94» (Соколов А.Н. Указ. соч. С. 127).
13 Послаше къ Н.М. Карамзину. — Аониды, 1797, кн. 2, с. 74, под загл. «Къ другу», подпись: ***; изд. 2, под загл. «Къ H—M — К***».
14 Anthologie russe, suivie de poésies originales, Dédiée à S. M. l'Impereur de Toutes les Russies; Par P.J. Emile de Saint-Maure, Chevalier de l'Ordre Royal de la Légion d'Honneur, ex-membre du Corpus Législatif, ancien sous-préfet, auteur des satires publiées, en 1S1S, sous le titre d'Hier et aujourd'hui. Avec six dessins lithographiés. Paris, Chez C.J. Trouvé, Imprimeur-Libraire, rue Neuve-St.-Augustin, № 17. M. DCCC. XXIII. P. 131-136; дальше он дает обзор содержания и краткую оценку.
15 Russische Miszellen. Hrsg. von Johann Richter. Leipzig, bey Johann Friedrich Hartknoch. Bd.1. № 1. 1803. S. 5-19, с прим. S. 19-20, Vorbericht S. 3-4. Подробнее см.: Артур Лютер. Pусские писатели XVIII-XIX века в немецких переводах II Временник Общества любителей русской книги. Париж, 1938. № 4. С. 113-128 (545-560), особенно с. 118-120 (550-552); именно эта статья послужила для нас источником информации.
носился лидер нового направления в русской литературе — Николай Михайлович Карамзин16; высоко ценил его таланты и влиятельный Михаил Никитич Муравьев17. И, казалось бы, ничто не предвещало общепризнанному светилу русской поэзии близкого заката.
Если сравнить эту ситуацию с той, которая сложилась уже к началу 40-х гг. XIX в., контраст получится разительным. О Хераскове уже и не спорили; его просто никто не читал. Эта ситуация зафиксировалась надолго: читателей «Росйяды» во всем мире вряд ли наберется больше нескольких десятков. Сохранившиеся свидетельства позволяют проследить процесс, который настолько радикально уничтожил славу поэта, но лишь до определенной степени; суждения перед нами, а их мотивами могут быть соображения как общего, так и частного порядка, и если первые поддаются реконструкции, о последних можно только догадываться. И сам Херасков — если верить воспоминаниям Сергея Николаевича Глинки — как будто предчувствовал посмертную судьбу своего творчества. Описание
16 О его отношенш к Хераскову см. мою статью «Ода М.М. Хераскова на восшемше на престолъ Императора Александра I» (Рукописи. Редкие издания. Архивы. Из фондов Отдела редких книг и рукописей. К 60-летию образования Отдела. М., 2008. С. 199).
17 В статье «Библиотека и читательские дневники М.Н. Муравьева» (Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. Л., 1981. С. 51) Иван Федорович Мартынов приписывает Михаилу Никитичу отрицательное отношение к ««Россиаде»: «Первые восторги скоро миновали. Архаичная тяжеловесность херасковского слога пришлась не по вкусу молодым читателям. 5 октября 1799 г. в муравьевской тетради с многообещающим заглавием "Успехи учения" появился подробный разбор поэмы Хераскова, где нелицеприятный критик тонко подметил многие ее изъяны, хотя и пытался доказать себе, что эти "мелочные примечания." не стоят "одного прекрасного стиха"». Оценка, на которую он ссылается, в полном виде такова: «Читалъ первую п®снь Росгаады. Въ начал® пов®ствоватя одушевленной Казани придаются чувствованы любви къ Россш, которыя кажется она не должна им®ть неотм®нно или по крайней м®р® он® мало сходствуютъ съ описашемъ, котораго он® составляютъ часть. Казань представлена причиняющею нещастая и собол®знующею объ оныхъ. Народъ Казанскш не им®лъ причины трогаться б®дств1емъ Россш. Сооруженъ непр1ятельскими руками, сей городъ долженствовалъ внушать ей ужасъ; но нимало чувствовать къ ней сродство. Нельзя сказать, чтобъ Троя страдала о погибели Грековъ, зат®мъ что имъ суждено было ее взять. С1е м®лочное <зю! — А.Л.> прим®чаше, можетъ быть см®ху достойное, стоитъ ли одного прекраснаго стиха, которыхъ такъ много въ семъ описанш? / С1е прим®чате опровергается сими стихами / Съ вершины видя горъ убшства и пожары / Гд® жили древте Россшсюе Болгары, / Разженны в®рою къ закону своему, / Казань./ Но Низовые Болгары всегда были Магометанскаго закона. / Борея прекрасное описате въ войн® которой побуждете Христаанскш законъ, не можетъ быть столь прилично, какъ въ Поемахъ Гомера и Виргил1я. Камоенсъ не смотр®лъ на ие. У него бетида пов®ствуетъ Гам® рожество Христово» (ОР РГБ. Ф. 298 (Н.С. Тихонравова). Раздел IV. К. 1. Ед. 2). Совершенно очевидно, что Мартынов приписывает Муравьеву те взгляды, которых он не высказывал, проецируя на вторую половину XVIII в. конвенциональные воззрения позднейших эпох.
визита к нему в записках будущего издателя «Русского вестника»
18
проникнуто мрачными тонами :
«Декабря 6-го 1806 года я съ моею трагед1ей — Сумбекой отправился къ творцу Росйады. <.. .> Херасковъ такъ радушно принялъ меня, что мне казалось, будто я давно былъ знакомъ съ нимъ. И это правда, знакомство съ писателями — не шарканье светское. Мы знакомы съ ними, не видя ихъ. Сумбека моя посвящена была Хераскову. Прочитавъ посвящете, Херасковъ сказалъ:
— Вы это сделали изъ человеколюб1я. Я отжилъ въ свете и для света.
Трудно описать, что я чувствовалъ при виде человека современ-наго колыбели новой нашей словесности XVIII века. Мы обедали втроемъ: Херасковъ, жена его, Елизавета Васильевна, и я. Хотя Ми-хаилъ Матвееичъ и сражался подъ знаменами Румянцева при Ларге и подъ Кагуломъ19, но о военныхъ дейстшяхъ 1806 года и о Наполеоне онъ не говорилъ ни слова. Супруга Хераскова сказала мне:
— Я принималась писать трагед1ю — Сумбеку, но дошла только до третьяго действ1я, и вамъ довелось кончить начатое мною.
— Не знаю, отвечалъ я: ожила ли въ моей Сумбеке Сумбека нашего поэта, но я старался вслушаться въ ея голосъ. Въ Росйаде онъ не уступаетъ въ выраженш страстей Тассовой Армиде. Вольтеръ говоритъ, что Кино въ опере своей оживилъ Тасса, но я не отважусь сказать этого о моей Сумбеке.
— Писалъ и я трагедш, сказалъ Херасковъ, — но я ими не дово-ленъ. Не то было бы въ нихъ, если бы летъ двадцать назадъ вышелъ Лагарповъ Лицей. Изучаю его и теперь, да поздно; скоро для меня опустятся и драматическая занавесь, и завеса общаго нашего м1ра.
— Для васъ нетъ этой завесы, — отвечалъ я.
— Нетъ, — возразилъ онъ, — я верю безсмерт1ю души, но безсмертто писателей не верю».
II. Первые удары
В поэтологических воззрениях радикальный не менее, нежели в политических, и одинокий в своей радикальности Александр Николаевич Радищев в тверской главе «Путешествия», где идет речь о желательной для него реформе русского стихосложения, пишет: «Хотя сш стихотворцы преподали правила и въ другихъ стихосложенмхъ, а Сумороковъ и во всехъ родахъ оставилъ примеры: но они столь маловажны, что ни отъ кого подражатя не заслужили. Естьли бы Ломоносовъ преложилъ !ова или Псалмопевца дактилями; или
18 Записки Сергея Николаевича Глинки. СПб., 1895. С. 201.
19 На самом деле в походе участвовал брат Михаила Матвеевича, генерал Александр Матвеевич Херасков.
естьли бы Сумароковъ Семиру или Димитр1я написалъ хореями: то и Херасковъ вздумалъ бы, что можно писать другими стихами кром® ямбовъ и бол®е бы прюбр®лъ славы осьмил®тнимъ своимъ трудомъ, описашемъ взят1я Казани свойственнымъ Эпопеи стихосложешемъ. Не дивлюсь, что древнш треухъ над®тъ на Виргил1я Ломоносов-скимъ покроемъ; но я желалъ бы, чтобъ Гомеръ явился между нами не въ ямбахъ, но въ стихахъ подобныхъ его гексаметрамъ; и Костровъ, хотя не Стихотворецъ, а переводчикъ, сд®лалъ бы эпоху въ нашемъ стихосложенш, ускоривъ шестше самой Поэзш ц®лымъ покол®темъ»20. Неприязненные нотки чувствуются, но единственный упрек, адресованный поэту, касается несамостоятельности в выборе размера. То, что Херасков будет потом против воли вовлечен в споры о должном метре для перевода гомеровских эпопей и что Радищев предвосхитит это участие, заложено в самой логике вещей и не может вызывать удивления. Преемственность попыток реформы русского стиха с опорой на гекзаметр — вопрос совершенно отдельный; он чрезвычайно интересен, но здесь мы затрагивать его не будем. Первый личный удар Хераскову был нанесен еще при жизни — в 1803 г. Рано умершая надежда русской поэзии, Андрей Иванович Тургенев, близкий друг Жуковского, сочинил весьма неблагосклонную эпиграмму — пока только о прозаических романах21:
Забытый старичок, прославленный пиита, Кому дорога к нам давно уже открыта, <.> Что «Кадма» ты сложил, прощает Фенелон, — Но если сведает о «Полидоре» он?
По-видимому, молодой Тургенев был в своих чувствах не одинок. Сергей Тимофеевич Аксаков много позднее вспоминал о разговоре с масоном Василием Васильевичем Рубановским (1808 ):
«"Да и за что такое поклонеше господину Ломоносову? Конечно, есть и у него достойные похвалы стихи, какъ, наприм®ръ: "Размышлеше о Бож1емъ величш" и "Ода къ !ову"; но поэма господина Хераскова "Владимiръ" содержитъ въ себ® несравненно бол®е хриспанскихъ истинъ, полезныхъ и душеспасительныхъ для челов®ка". Оскорбленный за Ломоносова до глубины души, я им®лъ
20 О поврежденш нравовъ въ Россш князя М. Щербатова и Путешемше А. Радищева. Факсимильное издание. М., 1983. С. 278-279.
21 Поэты начала XIX века. Вступительная статья, подготовка текста и примечания М.Ю. Лотмана. Л., 1961. С. 273. Это первая публикация — эпиграмма так и не стала при жизни автора и адресата достоянием широкой публики. По мнению публикатора и комментатора, Херасков в ту эпоху «исповедовал устарелые художественные принципы и откровенно реакционные взгляды» (Поэты 1790-1810-х годов. Вступ. ст. и сост. Ю.М. Лотмана. Подготовка текста М.Г. Альтшуллера. Вступительные заметки, биографические справки и примечания М.Г. Альтшуллера и Ю.М. Лотмана. Л., 1971. С. 826). Автор этих строк вынужден признаться, что смысл второго стиха от него ускользает.
неосторожность очень резко высказать свое мнете о Хераскове, где досталось и хриспанскимъ истинамъ, такъ пошло и безжизненно вы-ставленнымъ въ поэме Хераскова. Лицо моего хозяина исказилось отъ гнева; онъ злобно и съ презретемъ посмотрелъ на меня и ска-залъ: "Теперь я вижу, каюя мысли и правила внушены вамъ вашими воспитателями"»22.
Но эта резкая оценка высказана много позднее, первая осталась в рукописи, а следующих пришлось ждать долго — смерть М.М. Хераскова в 1807 г. не привела еще к падению его литературной репутации, о чем свидетельствуют процитированные нами слова П.В. Победоносцева. Но уже тогда поход против Хераскова был задуман. В том же 1812 г., когда Победоносцев рассуждал о заслугах поэта, самый видный литературный критик эпохи — профессор Московского университета Алексей Федорович Мерзляков — высказал совершенно другую оценку, по форме амбивалентную, по существу отрицательную:
«У насъ есть Росс1яда, Владим1ръ: две Поэмы, которыхъ содержашемъ самые важнейш1я происшеств1я нашей Исторш. — Большая часть Рускихъ знаетъ только по имени ту и другую Поэму, между темъ какъ Ганр1аду учатъ наизусть; разсказываютъ торжественно содержаше всехъ Волтеровыхъ трагедш, а никто не говорить о томъ, въ чемъ состоитъ завязка отечественной Поэмы, каюе главные узлы ея, въ чемъ чудесность, интересъ, каюе въ ней характеры! и — что всего горше! — почитаютъ Тень великаго Мужа оскорбленною, если кто обратитъ на его творешя испытательные взоры!.....
<...> Оживотворете страстей, какъ махинъ чудеснаго, всегда будетъ холодно: это фигуры риторическм, а не боги. После Волтера Херасковъ старался испытать сей способъ; но онъ вообще недо-статоченъ въ томъ и другомъ Писателе. — Сверхъ того въ Россмде вымышленныя силы не всегда определены, не всегда действуютъ по одному плану къ одной цели: это призраки, которые являются и изчезаютъ мгновенно, и часто безъ нужды. Характеры почти все однообразны. — Главный узелъ ослабленъ: Казань пала отъ соб-ственныхъ неустройствъ; а темъ самымъ у победы !оанновой отнята надлежащая важность. —С1я Поэма будетъ иметь всегда свою цену по обил1ю картинъ трогательныхъ, живописныхъ, по стопосложешю гладкому, чистому, благородному, по богатству эпизодовъ, хотя они иногда вредятъ единству дейстшя; по важности самаго содержанм, наконецъ по цели Автора нравоучительной и высокой»23.
22 Встреча съ мартинистами // Русская беседа. 1859. № 1. Кн. 13. С. 38.
23 Разсуждете о Россшской словесности въ нынешнемъ ея состоянш // Труды Общества Любителей Россшской Словесности при Императорскомъ Московскомъ Университете. Часть первая. М., 1812. С. 94-96. Интересно, что много позже оценка будет теплее: «Почтенный Херасковъ даровалъ Россш, кроме другихъ Эпическихъ
Впрочем, прогрессивная партия тогда эту критическую оценку разделяла не единогласно: Дмитрий Васильевич Дашков в статье «Н®что о журналахъ» пишет:
«Ломоносовъ, отецъ Россшскаго стихотворства, первый со славою открылъ намъ поприще Эпопеи. Херасковъ за нимъ посл®довалъ, и даже превзошелъ его въ своей Росйад®»; «.. .вспомнимъ только съ какимъ искусствомъ, съ какимъ усп®хомъ воспользовался Херасковъ баснословными вымыслами въ своихъ Поэмахъ; и кто изъ читателей не восхищался его казанскимъ л®сомъ и царствомъ Зимы!»24.
Через три года в своем журнале «Амфюнъ» Мерзляков даст весьма подробный разбор «Росаяды»25; именно этот разбор — по мнению многих современников — окажет решающее влияние на восприятие «Росйяды» в русской публике. По своей подробности уникальный в русской критике и затрагивающий все аспекты — композицию, «божественный аппарат», язык, лепку характеров, несмотря на комплименты, он ставит Хераскова далеко ниже сложившейся репутации: везде, во всех областях находит он нелепости и погрешности против здравого смысла.
В том же 1815 г. появилась в свет не столь подробная, но еще более резкая статья П. Строева «Письма о русской словесности. О Росйяд®, поэм® Г. Хераскова. (Письмо къ д®виц® Д.)»26. Менее основательный, разбор Строева отличался более критичным тоном и недостатком готовности признавать достоинства поэмы; он упрекал Хераскова и в смещении исторической перспективы — избранный
творенш, дв® велики Героически Поэмы: Росаяду и Владимгра, заслуживающм все наше уважете и признательность» (Краткое начертате теорш изящной словесности. Въ двухъ частяхъ. Издано профессоромъ А. Мерзляковымъ. М., 1822. С. 224).
24 Санктпетербургскш в®стникъ. 1812. № 1. С. 7, 10.
25 Россмда, Поэма Эпическая Г-на Хераскова (Письмо къ другу). Амфюнъ. М., 1815, 1, январь. С. 32-98; 2, февраль. С. 36-77; 3, март. С. 94-123; 5, май. С. 81-115, 6, тань. С. 1-41, 8, август. С. 86-115, 9, сентябрь. С. 49-128. Образцом для разбора, по-видимому, послужил цикл статей Аддисона о Мильтоне, опубликованный в «Спектаторе».
26 Современный наблюдатель россшской словесности. Издаваемый П. Строевым. Часть первая. М., 1815. № 1. С. 9-38; № 3. С. 71-82. Во второй части журнала опубликован возмущенный ответ: Письмо къ Издателю. Ч. II. № 17. Подпись на с. 131 — С.К. Захарьевка. С. 124: «Изъ вашего Журнала узналъ, что вы еще молодой студентъ, а изъ другаго Журнала св®далъ, что вы недоучившйся». С. 127: «Жертвою вашихъ наблюденш сд®лалсяХерасковъ, котораго Стоглавъ Словесности Россшской призналъ и нарекъ великимъ поэтомъ — и чего еще больше? Другой соревнователь Парнасскш, соборомъ Музъ ув®нчанный посвятилъ себя въ Аристархи нашего Гомера и на осьми или десяти листахъ печатныхъ изсл®дывая и, разбирая епопею, приводилъ въ умилете читателей и тщился изумить насъ изысканными красотами, пл®нить гетемъ п®сноп®вца. А вы, М. Г. вы старались насъ см®шить рапсод1ями — и въ ц®лой поем® не нашли и не показали намъ десяти хорошихъ стиховъ. Не самъ ли Херасковъ сказалъ: и въ солнцп и въ лунп есть темныя мпста? Посл® этого критику не сл®довало бы приниматься за перо, Наблюдателю не вооружать ясныя очи свои уменьшительнымъ стекломъ». «Другой соревнователь», безусловно, Мерзляковъ.
сюжет, взятие Казани, вовсе не имеет такого значения для России (с современной точки зрения выбор сюжета вряд ли может быть поставлен автору в вину), и в искажении реалий (Строеву не нравилось, например, что в описании ханского дворца появляются статуи — у мусульман изображения такого рода запрещены). Эти упреки исходят из совершенно разных предпосылок: первая — из традиционной классицистической поэтики, вторая — из новой, романтической, требующей «местного колорита», в то время как Херасков работал в традиционно-эпическом ключе.
(Продолжение следует)
Список литературы
Boucher Gwenaëlle. Un poète retrouvé // Voltaire. Poésies. Sous la direction de Charles Dantzig. Choix, introduction et notes de Gwenaëlle Boucher. Paris, 2003.
Maistre Joseph de. Cinq paradoxes à Madame la marquise de Nav... — Cinquème paradoxe. La réputation des livres ne dépend point de leur mérite // Lettres et opuscules inédits du comte Joseph de Maistre. Précédés d'une notice biographique par le Comte Rodolphe de Maistre son Fils. Deuxième édition revue et augmentée de nouvelles lettres. Tome second. Paris, 1853. Richter Joh. von. Vorbericht // Russische Miszellen. Hrsg. von Johann Richter.
Leipzig, bey Johann Friedrich Hartknoch. Bd. 1. 1803. № 1. Saint-Maure P.J. Emile Dupré de. Anthologie russe, suivie de poésies originales, Dédiée à S. M. l'Impereur de Toutes les Russies; Par P.J. Emile Dupré de Saint-Maure, Chevalier de l'Ordre Royal de la Légion d'Honneur, ex-membre du Corpus Législatif, ancien sous-préfet, auteur des satires publiées, en 1818, sous le titre d'Hier et aujourd'hui. Avec six dessins lithographiés. Paris, Chez C.J. Trouvé, Imprimeur-Libraire, rue Neuve-St.-Augustin. № 17. Аксаковъ С.Т. Встреча съ мартинистами // Русская беседа. 1859. № 1. Книга тринадцатая.
Аполлосъ (Байбаковъ А.Д.). Правила пштичесюя, о стихотворенш россшскомъ и латинскомъ со многими противъ прежняго прибавлешями: Съ прюбщешемъ Шитико-Историческаго Словаря, въ коемъ содержатся баснословныхъ боговъ, мпстъ, временъ, цвптовъ, деревъ и проч. имена, съ ихъ краткою Исторiею и нравоучетемъ; также Овидiянскiя превращетя, и при концЪ отборные Пуб. Виргилш Марона стихи. Въ пользу юношества, обучающагося Поезш въ Московской Славено-Греко-Латинской Академш и для всЪхъ Россшскаго Стихотворешя Любителей. Издаше четвертое. М., 1790. Глинка С.Н. Записки СергВя Николаевича Глинки. СПб., 1895. Дашковъ Д.В. НЪчто о журналахъ // Санктпетербургскш вЪстникъ. 1812. № 1.
[Дмитрiевъ И.И.] Послаше къ Н.М. Карамзину // Аониды. 1797. Кн. 2. Под
загл. «Къ другу», подпись: ***. Дмитриевъ М.А. Мелочи изъ запаса моей памяти. М., 1854.
[Домашнев Сергей Герасимович]. Вступлеше // Академичесюя изв'Еспя. 1779. Часть I. МЪсяць Генварь.
[Каниц, Юлий Иванович фон]. Россшда iсторическая поема, печатана при 1мператорскомъ московскомь университет^ 1779 года в четверть листа // Санктпетербургскш вЪстникь. 1779. Ч. 4.
Любжин А.И. Ода М.М. Хераскова на восшеств1е на престоль Императора Александра I // Рукописи. Редкие издания. Архивы. Из фондов Отдела редких книг и рукописей. К 60-летию образования Отдела. М., 2008.
Лютер А. Русские писатели XVIII-XIX века в немецких переводах // Временник Общества любителей русской книги. Париж, 1938. № 4.
Мартынов И.Ф. Библиотека и читательские дневники М.Н. Муравьева // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. Л., 1981.
Мерзляковъ А. О. Краткое начерташе теорш изящной словесности. Вь двухь частяхь. Издано профессоромь А. Мерзляковымъ. М., 1822.
Мерзляковъ А. О. Разсуждеше о Россшской словесности вь нынЪшнемь ея состоянш // Труды Общества Любителей Россшской Словесности при Императорскомь Московскомь Университет^. Часть первая. М., 1812.
Мерзляковъ А. О. Россшда, Поэма Эпическая Г-на Хераскова (Письмо кь другу). Амфюнь. М., 1815.
О поврежденш нравовь вь Россш князя М. Щербатова и Путешеств1е А. Радищева. Факсимильное издание. М., 1983.
ОР РГБ. Ф. 298 (Н.С. Тихонравова). Раздел IV. К. 1. Ед. 2.
Орля-Ошменецъ Ф.Ф. Образцовые Россшсюе Писатели. — Другь Росаянь и ихь единоплеменниковь обоего пола, или Орловскш Россшскш жур-наль На 1816 годь, издаваемый Титулярнымь СовЪтникомь и Орловской губернской Гимназш Старшимь Учителемь Фердинандомь Орля-Ошменьцомь вь ОрлЪ. № VI. Декабрь. М., 1817.
Побъдоносцевъ П.В. Заслуги Хераскова в отечественной словесности // Труды Общества Любителей Россшской Словесности при Императорскомь Московскомь Университете. Часть первая. М., 1812.
СоколовА.Н. История русской поэмы (XVIII — первая половина XIX века): Дисс. ... докт. филол. наук. М., 1948.
Строевъ П.А. Письма о русской словесности. О РоссшдЪ, поэмЪ Г. Хераскова (Письмо кь д'Ввиц'В Д.) // Современный наблюдатель россшской словесности. Издаваемый П. Строевым. Часть первая. М., 1815. № 1; 3.
Тургенев А.И. Забытый старичок, прославленный пиита. // Поэты начала XIX века. Вступительная статья, подготовка текста и примечания М.Ю. Лотмана. Л., 1961.
Шаликовъ П.И. Послашя вь стихахь К.П. Шаликова. М., 1816.
Ширяевъ А.С. Оть издателя // Эпичесюя творетя М.М. Хераскова. Часть первая. Росаяда. Чесмесскш бой. М., 1820.
Сведения об авторе: Любжин Алексей Игоревич, канд. филол. наук, зав. сектором книг отдела редких книг и рукописей НБ МГУ. E-mail: vultur@mail.ru
