CC BY
14DOI: 10.24411/9999-022A-2019-10205 УДК 398
ББК 82.3(2Рос=Рус)-6
О. И. Чарина (Якутск)
Русский фольклор Якутии 1940-х годов: особенности фиксации прозаического текста
В наши дни остается важным изучение русской народной духовной культуры старожилов, уже несколько веков населяющих низовья рек Колымы и Индигирки.
В рамках изучения материалов якутских экспедиций 30-40-х гг. ХХ в. представляется важным рассмотреть особенности сбора русского фольклора в низовьях р. Индигирки. Сбор материала в эти годы был организован учеными Института языка и культуры при Совнаркоме Якутской АССР.
Принципы работы этих экспедиций были основаны на положениях, сформулированных А. А. Саввиным при подготовке фольклорно-диалектологической экспедиции 1938-1939 гг. в Вилюйские районы. Основными задачами своей экспедиции он считал
<...> сбор материалов устного народного творчества, материалов по верованию и говору отдельных местностей, организация учета по охране памятников старины, учета сказителей и их песенно-былинного репертуара. Главными из этих задач были сбор материалов по верованию, запись богатырских былин «олонхо», народных песен. Организация корреспондентской сети для постоянного сбора на местах фольклорного материала диктовалась, с одной стороны, тем положением, что для изучения устного народного творчества в<илюйских> я<кутов>, во всех его разнообразных видах и явлениях, были, безусловно, необходимы обширные материалы, сбор которых <...> два сотрудника, в сравнительно короткое время, благодаря громадности территории этих районов и трудности передвижения, не были бы в состоянии обеспечить, а с другой стороны тем, что фольклор, как и сама жизнь и идеология народа, постоянно видоизменяясь, как по своей форме, так и по содержанию, требует систематического и постоянного сбора [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Д. 270. Л. 7-8].
Традиционный русский фольклор в Якутии записывают там, где русские начали селилиться еще в XVII в.: нижнее течение рек Колымы и Индигирки.
Нами будут рассмотрены материалы Северной экспедиции 1939-1941 гг., организованной А. А. Саввиным и С. И. Боло, и этнографическо-лингвистической экспедиции по изучению русского старожилого населения в низовьях р. Индигирки в 1946 г. под руководством Т. А. Шуба. Собранные в этих экспедициях материалы хранятся в Рукописном фонде Якутского научного центра СО РАН.
Русские начали заселять Якутию с XVII в., когда там проживали юкагиры, эвены и чукчи. В устье Индигирки (с. Русское Устье) русские пришли с Европейского Севера. В это же время они появились и на Колыме (с. Походск). И. С. Гурвич, рассматривая положение русского населения на северо-востоке Якутии, пишет,
что трудно определить численность русского населения в XVII в. Часть русских составляли казаки, причем «большая часть казаков выезжала на службу семьями» [Гурвич 1966, 61].
Как пишет Ю. И. Смирнов:
Русские первопоселенцы, как видно, обосновывались в устье Индигирки поодиночке или мелкими группами. Общий фольклорный материал у них поэтому формировался постепенно, по мере установления тесных, зачастую родственных связей друг с другом [РЭП 1991, 27].
Что касается записей фольклора на Колыме, то Смирнов указывает собирателей, а относительно местного репертуара пишет:
Как и в других местах Сибири, эпический репертуар Колымы и Анадыря по происхождению — смешанный [РЭП 1991, 36].
Фольклор Русского Устья и Походска имеет свои локальные особенности, которые связаны с влиянием фольклорных заимствований из фольклора аборигенных народов, проявившихся в жанрах, поэтике, языке русского фольклора. В свою очередь, нельзя не отметить явное влияние русской культуры на якутский, эвенский, юкагирский фольклор, которое проявляется в языке, поэтике и даже в жанровой системе.
Важно подчеркнуть и связи между Европейским Севером и северо-востоком Якутии, где промежуточным звеном становится Урал в широком смысле слова.
Анализ сборника Кирши Данилова позволяет говорить о связи текстов этого сборника с народной поэзией Сибири. Ю. А. Новиков пишет о географических реалиях, например, появляются указания на такие места, как «Якутск, Селенга-река, Даурская сторона» [Новиков 2009, 180].
Якутск вместе с другими городами (Иркутском, Енисейском) как географическая привязка предстает в шуточной песне «Свиньи хрю, поросята хрю» [Кирша Данилов 1977, 221-222].
Остановимся также на истории сбора русского фольклора на северо-востоке Якутии. Сказки и несказочную прозу начали записывать на Колыме со второй половины XIX в. И. А. Худяков, находясь в ссылке с 1867 по 1874 г., записал шесть русских сказок в Верхоянском округе от уроженца с. Русское Устье. Р. П. Матвеева пишет о сказке «Ворон»:
Сюжет типа «Победитель змея» (по указателю СУС 300А); вместо змея, которого побеждает младший брат, — ворон. Вводный эпизод принадлежит сюжету «Три царства» (по указателю №301А) [РНССоБ 1979, 292].
Далее Матвеева подробно объясняет особенности сказок русскоустьинцев:
В сказке сильно влияние местного охотничьего колорита, якутского быта, языка народов Севера, их фольклора. Так, замена змея вороном, очевидно, возникла под влиянием национального фольклора, где ворон занимает особое место, так как считается верховным существом, творцом мира». Исследователь отмечает: «В то же время сказка полна типично русской эпической поэзии: «Фу, долго спал, бодро встал», «Когда во-рон-от родится, на пору пригодится. На ладонку посадим, на другую приплющим, мы
с перстами, мокренько будет!» В стиле традиционной русской поэтики дано, например, обращение сыновей к отцу: «Тятенька мой, родименькой. Отпусти меня в чисто поле, широко раздолье, людей посмотрю, да и сам себя покажу, сестру поищу, брата» [РНССоБ 1979, 292].
B. Г. Богораз опубликовал пять сказок, записанных в низовьях Колымы: «На морском берегу, на острове стояла заимка», «Трое живут мущин», «Люди живут люднеро, десять-пятнадцать домов» (здесь «люднеро» значит «их много», с ударением на первом слоге), «Раз юкагиры жили», «Шел стрелок», и написал в предисловии:
Четыре из приводимых сказок носят более или менее инородческий характер, так как и вообще в сказочном мире нижнеколымского русского населения юкагирские элементы очень заметны, хотя сказочники теперь стали спутывать племена и безразлично заменяют имя юкагиры именем ламуты и чукчи [Богораз 1901, 333-334].
Сказки «Трое живут мущин», «Люди живут люднеро, десять-пятнадцать домов» представляют юкагирский фольклор.
В 1912 г. несколько произведений фольклора записал В. М. Зензинов [ФРУ 1986,
214-215].
В 1928 г. в Русском Устье работала этнографическая экспедиция Н. Д. и Д. Д. Тра-виных, зафиксировавшая несколько сказок [ФРУ 1986, 9-10].
Затем, в 1931 г., в рамках работы Индигирской экспедиции Наркомводтранса СССР, фольклором местного русского населения заинтересовались А. Л. Биркен-гоф и М. А. Кротов. А. Л. Биркенгоф записал сказку [ФРУ 1986, 87-89], а М. А. Кротов — предание [ФРУ 1986, 217].
История собирания русского фольклора в Якутии нашла свое отражение и в материалах двух указанных выше экспедиций: С. И. Боло в момент работы Северной экспедиции в 1939-1941 гг. [РФ АЯНЦ. Ф. 5. Оп. 3. Д. 444, 446, 452-454, 456] и Т. А. Шуба в период работы Индигирской этнографо-лингвистической экспедиции 1946 г. [Там же. Д. 762-781].
C. И. Боло, вооруженный программой, которую составил А. А. Саввин, собирал русский фольклор в 1940-1941 гг. и был в селах Походск на Колыме в ноябре — декабре 1940 г. и Русское Устье на Индигирке в марте 1941 г. Там он записал произведения русского фольклора, термины, связанные с наименованием окружающего мира русскоустьинцев и походчан, их именами и фамилиями, кличками собак [Там же. Ф. 5. Оп. 3. Д. 444, 446, 453, 546], песни «Рассоха», «Про Тана Богораза» (уличная песня), «А сказать-то промолвити», «О монахе», «Ты застой-застой», «Тюремщики», «Про дьякона», «Я вечор поздно», «С того голуба», «Все песни перепели», «На дубе», «Замузная еще так моя», «Ключница», частушки. На Колыме Боло записал песни, былины, сказки. Среди записанных им сказок представлены следующие сюжеты: «Ивашко Пе-пелушко», «Кривой Ерахта», «Ванюшка», «Боба-королевич», «С хвостом человек», «Дума Премудрая», «Король со сыном», «Иван-царевич и царь-Девица», «Собачка», «Конёк-Горбунёк», «Хедор Бирмечин», «<О старинном поселении:»» [ФРУ 1986, 306-318]. Собиратель отмечает, что один из лучших сказочников Походска, П. Н. Новгородов, переехал из Русского Устья [РФ АЯНЦ. Ф. 5. Оп. 3. Д. 446. Л. 28-29].
Записи фольклора С. И. Боло производил на листы форматом А4, сразу переписывал набело, обязательно атрибутировал: данные об исполнителе, некоторые вводные о тексте произведения. Поскольку у него было мало времени, часть произведений он не смог записать, а лишь отразил их названия [ФРУ 1986, 311]. Определенным образом на малый объем собранных текстов повлияло то, что в экспедиции работал всего один собиратель. Такой результат работы связан с тем, что экспедиции были маршрутными.
Записи, сделанные в экспедиции Т. А. Шуба в 1946 г., отличаются теми особенностями, которые характерны для стационарных экспедиций. С самого начала были распределены задачи между тремя участниками экспедиции. Так, обрядовый фольклор, малые жанры фиксировал этнограф Николай Михайлович Алексеев [ФРУ 1986, 7]. Теодор Абрамович Шуб осуществлял общее руководство и как языковед уделял большее внимание диалектологическим особенностям языка русскоустьинцев.
Записи производили или карандашом, или ручкой в дневниках, на бумаге разного размера. Песни и былины записывали на бумагу стандартного формата. После все переписали набело и представили в архив. Отчет экспедиции был внушительным:
Находясь сравнительно длительное время среди «досельных», объездив все места их расселения на территории наслега, мы имели возможность более обстоятельно ознакомиться с жизнью, бытом местного населения и записать основные образцы поныне бытующих жанров устного народного творчества: 11 былинных сюжетов в разных вариантах, полностью и частично, как они сохранились в устах певцов, 62 сказки (из них только 6 на местные темы, очевидные заимствования у соседей, юкагизированных эвенов из рода Дудке), свыше 100 различных песен, среди которых много исторических («Скопин», «Ермак», «Сынок Стеньки Разина», «Ми-лославский» и др.), большое число загадок, пословиц, поговорок, всевозможных частушек [Шуб 1956, 210].
Из того, что записали Н. М. Алексеев и Т. А. Шуб, в сборнике «Фольклор Русского Устья» опубликовано 16 произведений (сказки и несказочная проза) [ФРУ 1986, 162-217].
Третьим участником экспедиции был учитель Николай Алексеевич Габышев, который записал основной корпус русскоустьинских сказок. Его вклад в науку особо подчеркивал Г. Л. Венедиктов во вступительной статье к корпусу сказок в сборнике «Фольклор Русского Устья»:
Основную часть текстов сборника составляют записи, произведенные в 1946 г. Н. А. Га-бышевым [ФРУ 1986, 7].
Это 32 сказки от разных исполнителей [ФРУ 1986, 39-210]. Стационарная экспедиция, в условиях которой работали Т. А. Шуб, Н. М. Алексеев, Н. А. Габышев с их разнонаправленностью работы, способствовала тому, что было записано большое количество произведений фольклора разных жанров.
Н. А. Габышев записал сказки: «Кот да петушок», «Шню-шню бычок», «Арно Арнович», «Отставной солдат», «Коток да кобелек», «Три амбара иглы», «Окошечко отворала?», «О голи кабацкой», «<Шут>», «С хвостами люди», «Анчиух», «Шветогор-богатыр», «Кот-баюн», «Худая девка», «Беломонет-богатырь», «Семь
Семенонов», «Стариково парень», «Три сестры и людоед», «Хриштьянин», «На-сташша Замориявна», «Крест-цепочка», «Тать и Борма», «Перстень», «Солныш-ково сестра», «Мартын-разбойник», «Куклу кушай и мое горе слушай», «Собачка», «Гробовщик», «Дочь-семилетка», «Двенадцать разбойников», «Громобой» [ФРУ 1986, 308-315].
Записывал сказки и предания и Н. М. Алексеев. Им зафиксированы следующие сюжеты: «Царская дочь», «Купец», «Фиофисного ясного сокола перышко», «Как произошли люди», «<Как окончился первый свет>», «<Медведь>», «<Медведь просил:», «Пчела (буденица)», «<Кто откуда:», «<О переселении в Русское Устье>», «<Гибель охотника:» [ФРУ 1986, 311-318]. Записывал он и совместно с Т. А. Шубом предания и былички: «Как швет начиналша», «Про сендушного», «Про мамонта», «Как появилась жемля», «Про собаку» [ФРУ 1986, 316-317].
Остановимся на некоторых примерах записи русских сказок, имеющих литературный источник, зафиксированных на Колыме и Индигирке в 40-е гг. ХХ в.
Часть текстов усваивалась через «третьи руки», т. е., возможно, сказки были рассказаны или прочитаны старожилам Колымы и Индигирки грамотными ссыльными. К таким текстам относится сказка П. П. Ершова «Конёк-Горбунёк», записанная от Пантелеймона Чикачева, 1877 г. р., в с. Русское Устье Аллаихов-ского района 19 марта 1941 г. [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Д. 454. Л. 4; ФРУ 1986, 315].
Эта присказка приведена в сборнике «Фольклор Русского Устья» в укороченном виде — 18 стихов, где начало:
Не на небе — на земле,
а концовка:
охто мою сказку не дослушат,
до порогу бежит -
ползади отвалится, <ползада>
за порог завалится,
до шелу зади отвалится <весь зад>
[ФРУ 1986, 201].
Текст опубликован в сборнике «Фольклор Русского Устья» в сокращенном виде, видимо, из соображений представить другие оригинальные тексты, которые даны в прозе.
Здесь приводится текст вступления сказки П. П. Ершова до стиха:
Дорогой ты Ванюша, Вот огонёк горит, сходи-ка, Ты принеси-ка!..
Конёк-Горбунёк отвечает им:
— Дорогой ты брат Ванюша, Этот не огонёк, а жарчища перо.
[РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Д. 454. Л. 4-5].
Всего представлено 211 стихов.
Г. Л. Венедиктов, комментирующий сказки, пишет:
Присказка к пересказу сказки Ершова (пересказ доведен до того, что герой увидел перо) [ФРУ 1986, 315].
С. И. Боло, записывая текст сказки, отметил:
Чикачев Пантелеймон в свое время, когда еще был молодым, слыхал от одного старика-русскоустьинца, который умер в 100 лет от роду за 40-50 лет. По сведениям Чикачева, эта сказка еще не законченная, либо тот сказитель ему сказывал только один раз и не всё. Чикачев мне декламировал два раза, а третий раз он сумел диктовать на запись. После диктовки Чикачев декламировал еще раз, я в это же время следил за проверкой, и кое-что было дополнено, поправлены почти все пропуски. Таким образом, мы получили этот текст с оригинальным содержанием [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Д. 454. Л. 7].
В тексте сказки есть диалектные слова. Например, диалектное слово «норги» — «норки» вместо авторского «ноздри» в 208-й строке:
Из норог дим, из рота прама огненным.
Фраза не окончена, слово «огненным» относится к слову «дим», где «дим» — «дым», а «прама» — прямо.
Другая сказка, «Худая девка», записана Н. А. Алексеевым [ФРУ 1986, 145-146]. Текст сказки, записанной Н. М. Алексеевым, восходит к сюжету сказки «Золушка» (СУС — 510А). Это произведение рассказал И. Н. Чихачев. Г. Л. Венедиктов пишет:
Как исполнитель — в основном песенник. Материал заимствовал от отца, большого любителя песен и сказок <...> Насколько можно судить по четырем записям, сказочник сохраняет традиционное волшебное начало, демифологизация текста у него слабая [ФРУ 1986, 310].
Вместе с тем сказка рассказана обыденным языком, который настраивает на обязательность происходящего в сюжете: «Жил-бул старик со старухой», «А от них недалеко жил сар» <царь>; «мулись, мулись и пошли» <мылись, мылись> [ФРУ 1986, 145].
Для данного текста свойственна русская сказочная обрядность: три сестры, трижды все едут в церковь, только на третий раз выясняется, что именно третья сестра невеста царя.
Примечательно, что девушки ездят в «золотые караты», т. е. в карете. Но рассказчик тяготеет к тому типу сказывания, когда снижается торжественность повествования и необычность ситуации. Так, в его сказке речь идет не об изящной туфельке, а о суровом «башмаке», который приклеился к полу, на том месте, которое предусмотрительный царь повелел смазать смолой: девушка потеряла обувь. Обыденность в сказке показывает жестокие нравы: девушки «выволакивают» сестру и бьют ее за шутливое предположение: «Не я була?» Сестры при этом «даже голову проломили».
Другая особенность сказки связана с проявлением якутского влияния. Развитие сюжета следующее: девушки по дороге к царю встречают путников. Вначале они должны помочь перелить молоко, две сестры отказываются, а третья помогает. Далее им встречается человек, который «сору да кумыс переливат» (сорат
и кумыс — кисломочные продукты). Третья встреча связана с человеком, который тонет в болоте. Третья сестра «выдернула» его из болота. «Дал он к ней три прута: «меной, оловенной, железный». После этого девушка получает сакральные знания и волшебный предмет:
Когда, говорит, уедет сар в серку <церковь> венчаться, ти вожьми железный прут и поди
в поле, есть там холм, ударь этим прутом по холму. Узнашь, чего будет [ФРУ 1986, 145].
Здесь проявляется не только влияние якутского языка («сорат», «кумыс»), но и представления народа саха о мире: сказку, которую записал Алексеев, рассказчик слышал от якута. Здесь проявилось важное сакральное значение молока и молочной продукции, характерное для якутов как скотоводов, об этом пишет Г. У. Эргис [Эргис 1984, 153-166]. Далее происходит встреча с человеком на болоте, который связан с предыдущими встреченными людьми. В данном случае также обращает на себя внимание тот факт, что развитие сюжета построено на предопределенности. Встреченный человек заранее знал, что царь выберет в жены сначала другую сестру (старшую), и только после ряда событий сказка заканчивается свадьбой героев, которую гуляли двенадцать дней.
Локальные особенности сказок проявляются в употреблении местной лексики, например, в сказке о мачехе и падчерице (запись М. Ф. Дружининой) дело происходит в «юрте пужанки» [ФРУ 1986, 172], что говорит о влиянии якутского языка. Далее мачеха посылает старика за его дочерью в эту «юрту», где, как она полагала, его «дочерь съел пужанка» [Там же]. В этой сказке наблюдается переосмысление сюжета о том, что мышка помогает обмануть медведя (сказка «Маша и медведь»), и сюжета сказки о мачехе и падчерице. В сказке активно объясняется, что юрта — не русская изба. В ней живут чужие, но знакомые отцу героини существа — «пужанка», которая предстает в образе кобыльей головы, что также характерно для якутского фольклора.
Сказкам свойствен локальный стиль, который характеризуется тем, что ткань произведений пронизана как собственно диалектной лексикой, так и заимствованиями из соседних языков, в данном случае из якутского.
Важно, что С. И. Боло впервые после В. Г. Богораза записал произведения русского фольклора в Походске. К сожалению, после этих записей в Походске в период активного бытования традиции фольклор русских не фиксировался.
Следует отметить, что записи фольклора, произведенные С. И. Боло на Индигирке, важны, в частности, тем, что они явились руководством к организации следующей экспедиции в это село. Наиболее полными явились записи фольклора, которые в 1946 г. зафиксировала экспедиция под руководством Т. А. Шуба, в которую входили Н. А. Алексеев, Н. А. Габышев [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Д. 762-781].
Экспедиции 1940-х гг. зафиксировали русскую сказку Якутии в момент ее активного бытования. Материалы экспедиций послужили созданию академического сборника «Фольклор Русского Устья», интересны они и для последующих научных изысканий.
Архивные материалы
РФ АЯНЦ СО РАН - Рукописный фонд Архива ЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Д. 270, 444, 446, 452-454, 546, 762-781.
литература
Богораз 1901 - Богораз В. Г. Областной словарь колымского русского наречия / Собр. и сост.
В. Г. Богораз. СПб., 1901. Т. 68. №4. Гурвич 1966 - Гурвич И. С. Этническая история северо-востока Сибири. М., 1966. Кирша Данилов 1977 - Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым / 2-е
доп. изд., подгот. А. П. Евгеньева, Б. Н. Путилов. М., 1977. Новиков 2009 - Новиков Ю. А. Динамика эпического канона. Из текстологических наблюдений над былинами. Вильнюс, 2009. РЭП 1991 - Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока / Сост. Ю. И. Смирнов. Новосибирск, 1991. (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока). РНССоБ 1979 - Русские народные сказки Сибири о богатырях / Сост., вступ. ст. и комментарий
Р. П. Матвеевой. Новосибирск, 1979. СУС 1979 - Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка / Сост. Л. Г. Бараг и др.
Л., 1979. URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/sus (дата обращения: 24.06.2018). ФРУ 1986 - Фольклор Русского Устья / Сост. С. Н. Азбелев, Г. Л. Венедиктов, Н. А. Габышев и др. Л., 1986.
Шуб 1956 - Шуб Т. А. Былины русских старожилов низовьев Индигирки // Русский фольклор:
Материалы и исследования. Т. 1. М.; Л., 1956. С. 207-236. Эргис 1974 - Эргис Г. У. Очерки по якутскому фольклору. М., 1974.
