CC BY
51
КУЛЬТУРА
ЭТНОГРАФИЯ
Б.А. МЫШЛЯВЦЕВ (Новосибирск)
РУССКИЕ И ТУВИНЦЫ: «ОБРАЗ ДРУГОГО». ПРОБЛЕМА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ КУЛЬТУР
В данной работе этнические гетеростереотипы изучаются в связи с вопросом о степени традиционности нормативной культуры современных тувинцев и влиянии нормативной культуры русского населения на культуру тувинцев.
Автор исходит из представления о том, что стереотипы восприятия своей и чужой группы выполняют не только когнитивную функцию. В большей степени их можно назвать сжатой программой действий. В условиях недостатка реальной информации о чужой группе именно этнические стереотипы позволяют человеку быстро и достаточно эффективно реагировать на те или иные кризисные ситуации, связанные с межэтническим взаимодействием. Этнические стереотипы санкционируют те или иные действия в отношении представителей группы «чужих». Это становится возможным в силу теснейшей связи этих стереотипов со сферой нормативной культуры. В этнических стереотипах в сжатом виде содержится комплекс основных ценностей той или иной культуры, сформированных на основе этих ценностей целей, которые перед собой ставит индивид и социальных норм, т.е. санкционированных обществом вариантов достижения целей. Приписывание группе «чужих» того или иного негативно оцениваемого качества позволяет совершать в отношении представителей этой группы действия, недопустимые в отношении группы «своих». Таким образом, представления русских и тувинцев друг о друге являются одним из важнейших факторов, влияющих на процессы межкультурного взаимодействия. Анализ этих представлений позволяет оценить настроенность русских и тувинцев на такое взаимодействие. Рассматриваемые представления представляют собой своеобразный фильтр, через который те или иные культурные влияния пропускаются или не пропускаются. Этнические стереотипы влияют как на восприятие настоящего, так и на осмысление прошлого1. Восприятие группы «других» как далекой (и даже принадлежащей к другому миру антикультуры, хаоса) свидетельствует о маловероятности каких-либо заимствований в сфере культуры, особенно нормативной, в которой и проявляется все наиболее свойственное «настоящим людям».
Необходимость написания данной работы связана и со слабой освещенностью темы в этнографической литературе. Исследования авто- и гетеростереотипов русского и тувинского населения проводились главным образом этнопсихологами. Необходимо указать прежде всего на работы Л.М. Дробижевой и Г.У. Солдатовой. Некоторые результаты этих исследователей будут рассмотрены ниже.
Значительная часть материала впервые вводится автором в научный оборот.
Материалы по экзоэтнонимам публикуются впервые. Хронологические рамки работы - последнее десятилетие XX - начало XXI вв. Исследование основано, главным образом, на полевых материалах автора, собранных в г. Кызыле, Монгун-Тай-гинском, Бай-Тайгинском и других кожуунах Республики Тыва в течение 1997-2002 гг. При сборе материалов одним из главных был метод включенного наблюдения. Данные, полученные с помощью этого метода, позволяли корректировать данные, полученные с помощью устных и письменных опросов.
Итак, в данной статье будут рассмотрены представления тувинцев и русских друг о друге. Стереотипы восприятия группы «чужих» отражены также в употребляемых в отношении этой группы названиях, экзоэтнонимах. Большой интерес представляют случаи, в которых возможно или, наоборот, невозможно их употребление. Помимо эндоэтнонимов, таких как «тыва» для тувинцев и «русский» для русских, населением Тувы употребляется также ряд экзоэтнонимов. Эти экзоэтнонимы не являлись еще предметом научного изучения. Все они несут ту или иную смысловую и эмоциональную нагрузку. Рассмотрим сначала названия тувинского этноса, бытующие среди русскоязычного населения республики.
Этноним «тувинец» («тувинка») является официально признанным и в Туве, и в России, он нейтрален и может употребляться в любых ситуациях. Иногда слово «тувинка» употребляется в уменьшительной форме - «тувиночка», особенно если разговор происходит в присутствии женщин-тувинок. Иногда в качестве этнонима употребляется слово «азиат», чаще, если речь идет о женщине (в форме «азиатка»). Это слово может употребляться в случаях, когда говорящему неизвестна национальность того, о ком он говорит, поэтому на первый план выступают расовые признаки. Этот термин используется для описания внешности человека, в нем отсутствует информация о принадлежности субъекта речи к той или иной культуре. Таким образом, слово «азиат» является более широким, собирательным термином. Отметим, что слово «русский» так же может означать не только национальную принадлежность, но и расовые черты, являясь синонимом понятия «европеец». Про человека могут, например, сказать, что он русский, уточнив потом: «татарин», или «эстонец». Употребляется термин «азиат» чаще в отношении конкретного человека, а не народа в целом. Эмоциональная окраска слова нейтральна, оно может употребляться как русскими, так и тувинцами.
Слово «тувин», являющееся сокращением от «тувинец», употребляется русскими в отсутствие собеседников-тувинцев, только в отношении мужчин-тувинцев. Имеет несколько негативную семантику, но выраженную очень неявно. В принципе, это слово также может считаться нейтральным. Так может быть назван любой тувинец, в том числе и тот, с которым у говорящего хорошие, дружеские отношения. Употребляется и в отношении отдельных людей, и как собирательное «тувинцы» («тувины»).
Редко употребляемое слово «минусы» используется только как собирательное «тувинцы вообще», либо в отношении группы тувинцев. Оно никогда не используется в отношении конкретного человека. Эмоциональная и смысловая нагрузка слова несколько негативна. Используя это слово, человек дистанцируется от представителей другого этноса, проводя грань «мы - они». На вопрос «почему минусы?» наш информатор ответил: «потому что глаза узкие, как минусы». Этнодиффе-ренцирующим признаком здесь является внешний вид человека, его физический тип.
Малоупотребительными являются слова «негры» и «арабы», применяемые как собирательное название «районных» тувинцев. По объяснению нашего информатора, «это потому что у районных кожа темнее, бывают черные как негры». Сами тувинцы также используют в отношении этой категории населения сходный термин «кара кижи», «черный человек».
Наиболее употребительными среди русских в неформальном общении являются
слова «бесы», «черти», «толобайцы» или «толобы» (этимология последнего слова неясна). Употребляются они как собирательное название всех тувинцев, а так же и в случаях, если речь идет о конкретном человеке или группе людей. Эти названия могут быть применимы к любому тувинцу (чаще - к мужчине). Чаще всего они употребляются в отношении выходцев из сельской местности. «Бесами называют в основном районных, но и среди городских много бесов». Человек может перейти из разряда просто «тувинцев» в разряд «чертей», «бесов»: «Орлан постоянно с бесами шарится, сам бесом стал». По мнению многих русских, «некоторые тувинцы в 1980-е были нормальными людьми, а в 1990-е стали чертями, раньше общались с русскими, а стали общаться только с тувинцами». Таким образом, эти понятия не включают в себя физический облик человека, его происхождение. Смысл разделения на «тувинцев» и «бесов» лежит в области культурных отличий. Наиболее вероятно, что «бесом» назовут человека, который говорит по-русски с акцентом, общается преимущественно с тувинцами, в яркой форме сохраняет особенности «национального характера». Тувинцы, входящие в русскую компанию, также могут употреблять вышеуказанные термины в отношении других тувинцев, «закоренелых тувинцев», по выражению русского информатора. Мы можем предположить, что возможность употребления самими тувинцами этих оскорбительных, казалось бы, для них экзоэтнонимов объясняется тем, что эти слова не всегда выступают в роли именно этнонимов как таковых (т.е. как обозначение народа в целом). Они обозначают скорее некую часть данного народа. Не стоит так же преувеличивать негативную нагрузку этих терминов, чаще всего их употребление не несет в себе какого-то пренебрежения, желания оскорбить. По словам русского информатора, «это просто бравада». Можно сказать, что, употребляя эти термины, человек скорее констатирует, и подтверждает собственную принадлежность к определенной культуре. Употребление тувинцем таких терминов (что иногда встречается) свидетельствует о том, что он не желает отождествлять себя с группой своих, референтной группой для такого человека являются русские.
Представляет интерес то, что именно слова «черти» и «бесы» являются наиболее употребительными среди русских названиями тувинцев. Слова эти недвусмысленно указывают на нижний мир, противостоящий миру людей (христиан). Отметим, что среди русских Тувы в отношении тувинцев совершенно не употребляются распространенные в России (среди некоторых слоев населения) в отношении монголоидных народов слова «чурки», «чуреки», «узкоглазые», «косоглазые» и т.п. Думается, что немаловажное влияние на возникновение этих связанных с инфернальным миром экзоэтнонимов, а так же и вообще на процессы межэтнического взаимодействия тувинцев и русских оказал конфессиональный состав русскоязычного населения Урянхайского края. Так, на 1912 г. при общем количестве русских около 8000 чел. православные составляли лишь 35%. Так называемые «сектанты», по терминологии Г.Е. Грумм-Гржимайло, (в основном - старообрядцы) - 65%, (из них «лютеране и другие» - 5%)2. Причем именно старообрядцы еще в XIX в. начали нелегально селиться в Туве. Известно, что многие старообрядцы считали официальное православие «религией Антихриста», соответствующим образом относились они и к православным русским, основная масса которых стала переселяться в Туву уже в XX в. Местные русские встречали прибывших «очень враждебно»3. Тувинцы же, тем более, для старообрядцев являлись народом, «пребывающим во зле», не совсем людьми даже, а чем-то вроде нечистой силы. (Это не означает, что на уровне реального взаимодействия существовала недоброжелательность. Речь идет скорее о невмешательстве в дела друг друга). Ниже будет показано, что большинство приписываемых современными русскими тувинцам характеристик вполне соответствуют славянским представлениям о нечистой силе. Большинство наиболее значимых из выделяемых русскими информаторами в тувинцах качеств связаны с областью тьмы, хаоса, т.е. Ада. Так же весьма показателен известный среди русских Тувы
анекдот, в котором пародируется библейская история о сотворении человека: «Бог лепит людей из глины. Слепил одного, говорит: как раз. Слепил другого: сойдет. Ушел отдыхать. Черт все это подсмотрел и тоже захотел людей сделать. А лепить не умел. Слепил что-попало и говорит: хакас. Еще слепил: сойот [т.е. тувинец]». Мы видим, что, неумело пародируя действия Бога, Дьявол вместо «настоящих людей» сотворяет хакасов и тувинцев, название же эти народы получают вследствие неспособности черта повторить божьи слова.
Интересно, что весьма употребительный и нейтральный в прошлом термин «сойоты» в настоящее время и русскими и тувинцами воспринимается как чрезвычайно оскорбительный. Он довольно редко употребляется даже в моноэтнической русской компании (хотя все русские его значение знают). Употребление этого термина в большей мере связано с желанием оскорбить или унизить представителя противоположной этнической группы, чем употребление терминов, о которых речь шла выше. Причины резкого изменения эмоциональной окраски этого слова установить не удалось.
Бытовавший в прошлом термин «урянхайцы» сейчас употребляется редко. Оттенок этого слова - иронический. Употребляющий его делает своеобразную историческую отсылку к тем временам, когда этот термин бытовал среди русских широко (не обладая уничижительным оттенком). Употребляя этот экзоэтноним, человек намекает на то, что тувинцы остались такими же «бескультурными» (с точки зрения русских), какими они были в то время. С точки зрения опрошенных тувинцев это слово является «обидным, но совсем не так, как сойот».
Большинство рассмотренных этнонимов несут в себе определенную оценку культуры, носителем которой является субъект речи. Этнонимы, имеющие негативную смысловую и эмоциональную окраску, гораздо чаще употребляются русскими в отношении тувинцев районных (которые от городских тувинцев отличаются как раз особенностями культуры). По словам русского информатора В.Н., «тувинцы разные бывают. Одно дело городские, для меня нет разницы: тувинец или русский; другое дело районные. Черти они и есть черти».
Экзоэтнонимы, употребляемые тувинцами в отношении русских, менее разнообразны. Автор смог зафиксировать лишь пять.
Слово «орус» в тувинском языке является соответствием слову «русский» в русском языке. Это слово функционирует в таком значении в устной речи, литературе, официальных документах. (Например, «Орус-тыва словарь» - русско-тувинский словарь). Однако надо отметить одну интересную историческую деталь, которая была зафиксирована нами в ходе опроса. По свидетельству тувинского информатора, в 1940-е - 1950-е гг. «было запрещено употреблять это слово. За это могли посадить в тюрьму. Сейчас, конечно, все употребляют это слово». Другой информатор рассказывает о том, что его дед получил срок в несколько лет за употребление этого слова. Некоторые тувинцы, особенно старшего и, отчасти среднего возраста, считают, что называть русских «орус» неприлично. По их словам, этим демонстрируется негативное отношение говорящего к русским.
С негативным отношением властей к употреблению слова «орус» связано образование экзоэтнонима «о-баштыг». Буквально перевод этого слова означает «с начальной буквой О», т.е.: «народ, название которого пишется с буквы О». Сейчас это слово может употребляться в основном тувинцами старшего поколения. Этот «эвфемизм» не несет в себе негативной оценки, напротив, по словам нашего информатора, свидетельствует, скорее об уважительном отношении говорящего.
Другой экзоэтноним, «хамааты», также чаще всего употребляется людьми старшего поколения, особенно жителями сельской местности. Буквальный перевод этого слова - «гражданин». Эмоциональная оценка слова нейтральна, ближе к уважительной. Например, женщина-информатор 35 лет, желая продемонстрировать свое уважение к русским, говорит: «Я никогда слова «орус» не употребляю, всегда гово-
рю «хамааты», если кто при мне говорит орус, я их ругаю». Интересно, что, как утверждает наш информатор, так могут называть не только русского, «но и любого иностранца, англичанина, немца, всех европейцев. Но иностранцев-азиатов так не называют». Можно сделать предположение, что это слово в качестве экзоэтнонима начало употребляться в 1930-е гг., когда русское население Тувинской Народной Республики было объединено в комитеты советских граждан. Тогда понятие гражданства и стало ассоциироваться с русскоязычным населением.
Этноним «сарыг баштыг» [буквально - желтоголовый, светлоголовый] указывает на антропологические, расовые различия. Эмоциональная окраска - ближе к негативной. Употребляется достаточно широко.
Наиболее употребительным из несущих негативную окраску экзоэтнонимов является слово «чашпан» [сорняк, полынь]. По частотности употребления его можно сравнить с употребляемым русскими в отношении тувинцев словом «черти». Информаторы по-разному объясняют причину использования этого слова, как названия русских. Некоторые говорят, что «это потому, что русские распространились на нашей земле как сорняки». Основной здесь является семантика, связанная с сорной травой. Словарное значение слова «чашпан» - «полынь», «бурьян», «сорняк». От этого корня образован глагол «чашпаннар», означающий «зарастать сорными травами, сорняками (о хлебах)»4. Мы видим здесь, так же как и в анализировавшихся выше словах «черти», «бесы» оппозицию «культура - хаос», полезные культурные растения - бесполезные, вредные дикие. (Сравните также бытующий среди некоторой части русского населения г. Новосибирска термин «звери», употребляемый в отношении азербайджанцев. Здесь противопоставление по такому же принципу). Некоторые тувинцы связывают употребление слова «чашпан» с тем, что «у русских волосы как полынь [осенью или зимой]». Эмоциональная окраска крайне негативна, это очень грубое слово. Особенно часто оно применяется жителями сельской местности.
Надо отметить, что большинство русских не знают о существовании этих экзоэтнонимов (за исключением «орус»), поэтому их употребление тувинцами в разговоре между собой в присутствии русских вполне возможно. Употребление русскими в присутствии тувинцев экзоэтнонимов «толобаец», «черт» и т.д. практически исключено, многие тувинцы (хотя далеко не все) прекрасно знают значение этих слов. Не редкость и использование тувинцами всех этих этнонимов и в качестве обращения к русскому собеседнику. Такое обращение, например «эй, орус!», или «эй, чашпан!», является проявлением демонстративного неуважения говорящего к объекту речи.
По моим наблюдениям, тувинские дети, как городские, так и сельские, уже в младшем школьном возрасте знают все эти термины и употребляют их, в том числе и в местностях, где русское население отсутствует (например, в Монгун-Тайгин-ском, Бай-Тайгинском районах).
По данным Л. М. Дробижевой и др., тувинцы (как и титульные народы Татарстана, Саха) воспринимают русских как значительно более близкую к себе этническую группу, чем русские тувинцев5. На основе наблюдений и неформального общения автора с тувинцами и русскими информаторами можно в целом согласиться с этим. При этом нужно отметить, что большое значение здесь имеет наличие или отсутствие у индивида личного опыта контактов с русским населением. Чем больше опыт таких контактов, тем менее стереотипизировано восприятие русских. Обращаясь к своему личному опыту, информаторы вспоминают положительные и отрицательные качества тех русских, с которыми они общались. В этом смысле принципиально различается ситуация в районах со смешанным и с чисто тувинским населением. Эти различия особенно актуальны для детей. Если большинство взрослых жителей районов с моноэтническим населением все-таки контактировали когда-либо с русскими, например, в армии или во время обучения в вузе, то значительная часть детей опыта таких контактов не имеет. Так, например, ученики 5 класса Ка-
ра-Хольской средней школы (Бай-Тайгинский р-н) во время беседы со мной сказали: «Мы не можем ничего сказать про русских, потому что мы с ними никогда не общались, мы про них ничего не знаем». Приведу также весьма показательную беседу с 5-летним мальчиком, жителем мононационального Монгун-Тайгинского р-на:
Автор: «Ты когда-нибудь видел русских?» Мальчик: «Нет». А.: «А ты что-нибудь знаешь про русских? Какие они?» М.: «Русские - очень плохие люди». А.:«Почему?» М.:«Не знаю». После того, как я угостил мальчика конфетами и спел ему песню на тувинском языке, мальчик сказал: «Оказывается, русские - хорошие люди».
Авторы цитировавшейся выше монографии, рассматривая согласованность автостереотипов и гетеростереотипов, приходят к выводу, что если в Татарстане и Якутии эти стереотипы достаточно близки (степень совпадения около 80%), то в Туве очень велико расхождение между ними, т.е. представления тувинцев о русских не совпадают с представлениями русских о самих себе, и наоборот: «Между Мы-об-разами тувинцев и русских Тувы не обнаружено общей семантической зоны в диапазоне высоко стереотипных характеристик. Русские Тувы оказались менее адекватны в восприятии титульного народа, чем русские из других республик. Также они в наибольшей степени дифференцируют себя с тувинцами. В Мы-образе тувинцев и в представлениях русских о тувинцах совпадает всего 2 характеристики -взаимовыручка и уважение к власти. Между Мы-образами русских и представлениями тувинцев о русских больше совпадений. Среди совпадающих характеристик - открытость, самостоятельность, устремленность в будущее и энергичность»6. Мои наблюдения также свидетельствуют о том, что русские Тувы имеют достаточно смутное представление о тувинцах, гораздо меньше знакомы с культурой тувинцев, чем тувинцы с культурой русских. Из 30 опрошенных мной русских второклассников Туранской средней школы лишь двое знали некоторые тувинские сказки, персонажей тувинского фольклора. Эти две девочки немного владели тувинским языком. В то же время, практически все опрошенные тувинские дети (из Турана, Кызыла, Монгун-Тайги) хорошо знают произведения русского фольклора. Даже проживающие в юртах и ведущие традиционный образ жизни тувинцы рассказывают своим детям русские сказки наряду с тувинскими (русские сказки рассказываются на тувинском языке).
Процент русских, владеющих тувинским языком, очень невысок. Русские мало общаются с тувинцами, плохо владеющими русским языком. Это и создает между двумя народами почти непроходимый барьер. Взаимодействие двух народов более активно протекает с «тувинской стороны», т.к. в советское время большинство тувинцев в той или иной мере владели русским языком, смотрели телепрограммы на русском языке, изучали в школе русскую литературу и т.д. Именно с языковым барьером связан, по нашему мнению, некоторый дисбаланс в совпадении представлений народов друг о друге. Со стороны тувинцев, в то же время, есть барьеры другого рода, здесь играют роль «историческая обида» народа, нацеленность на самодостаточность и самоизоляцию. Одновременно растет число тувинцев, свободно владеющих только тувинским языком, в том числе и среди горожан. Можно говорить о тенденции к полному вытеснению русского языка из всех сфер жизни. Как пишет Л.М. Дробижева, «...величина объективной психологической дистанции между тувинцами и русскими Тувы (....), по крайней мере, в 2 раза больше любого из ана-
логичных показателей, полученных нами. Это результат советского периода истории Тывы. Именно после 1944 г. в республике слишком резко возросло число русских. В подавляющем большинстве они были квалифицированными специалистами, которые сразу оказались в более привилегированном положении по сравнению с коренным населением. Резкий прирост русского населения и одновременное социальное расслоение не могло способствовать этнокультурному сближению их с тувинца-ми»7. Выше было уже сказано о возможном влиянии досоветского (старообрядческого) русскоязычного населения на формирование этнических стереотипов в Туве.
Мы можем согласиться с фактом совпадения этнических и профессиональных (а значит, и социальных) границ в Туве. Это не могло не приводить к взаимному отчуждению народов. Однако не только это определило специфику взаимодействия двух народов. Слишком велики были культурные различия русских и тувинцев, слишком мало общего в быту, хозяйстве, мировоззрении. Русскоязычное население изначально попало в роль «учителя» в рамках советской идеологии, следовательно, не было настроено на глубокое понимание обычаев, культуры народа-«ученика». Среди русских господствовало мнение, что «если народ вынужден учиться, значит, он сам оказался неспособен создать свою высокую культуру». Культура тувинцев скорее воспринималась как некое «докультурное» состояние, целина, которую нужно «поднимать». Тувинцы же достаточно скоро начали воспринимать такое отношение к своей культуре как высокомерие, это побуждало их «замыкаться в себе», включались механизмы самосохранения культуры, рождалось отчуждение. Когда русские информаторы говорят о существовании в прошлом «хороших межнациональных отношений», они имеют в виду прежде всего отсутствие проблем, связанных с этими отношениями, отсутствие агрессивности со стороны тувинского населения. По свидетельству же тувинских информаторов, ухудшение отношений началось уже в 1950-е гг. «Я помню с детства, что хороших отношений не было, неприязнь всегда была, но тувинцы боялись ее проявлять. Может быть, сейчас отношения даже стали лучше, чем, например, в 1970-е гг.» (35 летний житель г. Шаго-нар). Значительная часть считает, что «хороших отношений никогда не было, русские тувинцев за людей никогда не считали». В качестве одного из доказательств этого тезиса указывается на нежелание русских учить тувинский язык: «До советской власти русские тоже тувинский не хотели учить, знали только самые необходимые слова и выражения». Уже само наличие масштабных конфликтов на межэтнической почве в досоветское время (1870-е гг., 1908, 1919 гг.) позволяет подвергнуть сомнению выводы Дробижевой (и других авторов рассматривавшейся выше монографии) относительно причин большой этнокультурной дистанции между тувинцами и русскими и конфликтности межэтнических отношений.
При выявлении существующих у двух народов представлений автором широко использовался метод включенного наблюдения (осенью 2000 г. и зимой-весной 2001 г. автор проживал в п. Мугур-Аксы) и неформализованного интервью. Автор стремился выявить комплекс представлений человека, неоформленный рамками заданных вопросов, выявить образы, возникающие у человека во время свободной, неформальной беседы. Часть информаторов не знала, что является объектом этнографического исследования. Обычно беседа начиналась вопросом: «Интересно, а как тувинцы (русские) представляют русских (тувинцев)?». Следовавшие непосредственно за вопросом реплики мы и фиксировали, выявляя, таким образом, самые важные, определяющие черты, присущие одному этносу в представлениях другого.
Русские о тувинцах. По мнению русского информатора Е.Г., «тувинцы - народ замкнутый и самодостаточный. Если сравнивать их с любым другим народом, то это какие-то никчемные, злобные люди. Но сравнивать нельзя, это совсем другой народ. Нам их не понять. Если хочешь узнать, что такое тувинец - напои его. У пьяного тувинца просыпается примитивная агрессия, обида на весь мир. Кто под руку подвернется, того и убьет. Агрессивность - это и есть внутренняя суть всех тувинцев. А идет она от комплекса неполноценности, комплекса «младшего брата». Мнение о тувинцах как людях агрессивных, разделяется большинством опрошенных информаторов. Именно агрессивность многие информаторы выделяют как основное отличительное качество тувинцев. Также многие считают тувинцев склонными к воровству («тувинцы всегда были ворами и бандитами. Это у них считалось за доблесть».) Многие считают, что тувинцу ничего не стоит убить человека, и вообще «от них всего можно ждать». Многие информаторы считают, что тувинцы «ленивые, не любят работать». Это качество связывается со спецификой исторического развития,
с тем, что в Туве до советской власти не было своей промышленности, а «работа» (скотоводство) как работа не воспринималась, являлась частью образа жизни тувинцев. Распространено мнение, что «все тувинцы хотят быть начальниками», т.е.: занимать высокую должность, ничего не делая. Характерными чертами тувинцев русские считают одновременно хитрость и наивность. Информатор Е.Г. говорит, что «у них наивная хитрость. Всегда хитрят, но все их мысли как на ладони». Есть мнение о присущей тувинцам необязательности и нечестности в деловых отношениях. Информатор В.Н. говорит: «у тувинского бизнесмена первая заповедь: обмани, вторая - возьми кредит и не отдай. Русские, особенно в России, никогда не доверят тувинцу товар на реализацию (а русскому из Тувы - доверят). С тувинцами лучше дел не иметь». Также распространены мнения о лживости тувинцев, даже в тех ситуациях, когда ложь не приносит никаких заметных выгод. Существует мнение о том, что тувинцы, особенно районные, «грязные». Тувинцы также «тупые, медленно думают». Среди русских популярны короткие устные рассказы, вроде анекдотов на эту тему, но претендующие на достоверность. В основном в этих рассказах описываются ситуации, в которых тувинцы демонстрируют неспособность адекватно действовать при совершенно обычных «для любого человека» обстоятельствах: «Я видел, как тувинец строил дом. Ему нужно было отпилить кусок бревна над крыльцом. Он сел на тот конец, который должен был упасть, отпилил и упал. Когда отпиливал второе бревно, сделал также и снова упал». «Когда главным инженером на ТЭЦ сделали тувинца, он приказал прекратить влажную уборку в некоторых помещениях, которая по нормативам всегда проводилась каждый день. Через несколько дней там накопилась угольная пыль, произошел взрыв и погибли люди».
Нужно отметить, что многим образованным русским свойственна жалость к тувинцам: «Смотрю я, как они живут, и мне иногда так жалко их. Они такие наивные, ничего в жизни не понимают». «Раньше я испытывал неприязнь к тувинцам, но теперь мне их просто жалко. Они же несчастные люди, замкнулись на том, что они тувинцы, им же самим от этого хуже получается. Они просто другие, чем мы, нужно оставить их в покое».
Большинство информаторов во время разговора вспоминает именно приведенные выше качества, свойственные, по их мнению, тувинцам. Мы видим образ весьма негативный. Впрочем, часть информаторов оговаривается, что все это имеет отношение только к деревенским тувинцам, а «городские как русские». Такое мнение достаточно распространено. Значительная часть информаторов считает, что принципиальных отличий у русских и тувинцев вообще нет, только среди тувинцев выше процент людей «некультурных», асоциальных. Качества, которые можно считать положительными, выделяет немного информаторов. Среди этих качеств можно отметить талантливость тувинцев в искусстве, свойственную им взаимовыручку, которая может распространяться и на русских: «Если тувинца, даже мало знакомого, попросишь за тебя заступиться, он всегда поможет. А русский скажет: это твои проблемы». «Единственное, что у тувинцев есть - это талант в искусстве - в музыке, в резьбе по камню». Надо отметить, что, конечно, несмотря на обилие полученных нами негативных характеристик, нельзя утверждать, что тувинцам, по мнению русских, присущи только качества, считающиеся отрицательными. При ответе на вопрос в ходе беседы информаторы не уделяли внимания тем чертам, которые, по их мнению, совпадают у тувинцев и русских (а такие черты можно выявить, задавая прямые вопросы, например: «Как вы считаете, этому народу присущи такие качества как ...?»). Напротив, внимание уделялось тем чертам, которые, как считает информатор, тувинцам присущи в большей степени, чем русским. Отметим, что никто из русских информаторов не приписывает тувинцам таких качеств, как уважительность, гостеприимство, щедрость и скромность. Между тем, для автостереотипа тувинцев эти качества являются важнейшими. Суммируя мнения, можно сказать, что, по мнению русских, тувинцев от них отличают в основном негативные качества.
Чтобы стать «хорошим народом», тувинцам пришлось бы утратить наиболее характерные, по мнению русских, для них качества. Другими словами - стать русскими.
Тувинцы о русских. Характеризуя русскоязычное население Тувы, большинство тувинских информаторов испытывает известные трудности в поиске каких-либо отличительных черт. Кроме того, разговоры на такие темы с представителем другой национальности считаются чем-то неприличным. Поэтому люди стараются избежать резких формулировок, боясь проявить неуважение к опрашивающему их русскому исследователю. Достаточно часты такие ответы: «У русских волосы светлее, чем у тувинцев». Это особенно относится к начальной стадии разговора. Затем информаторы начинают как бы «вспоминать» то, что отличает, по их мнению, русских от тувинцев, указывают на самые характерные отличия. Приведем два высказывания тувинских информаторов, в которых присутствует наиболее характерные образы русских: «Русские не любят своих родственников, не общаются с ними. Когда детям исполнится 18 лет, их выгоняют из дома и больше им не помогают. Дети тоже не помогают старым родителям. Русские все сами по себе. У русских гостеприимство не принято. Гостя могут на порог не пустить, или ничем не угостить. Если человек не помогает своим родственникам, не гостеприимный, про такого могут сказать: он как русский». «Среди тувинцев на протяжении многих лет существует образ русских как людей высокомерных . они не любят тувинцев. Русские более приспособлены к жизни, более образованны. Они умеют жить. Более требовательные, более хозяйственные. Еще про русских думают, что они алчные». Представления о высокомерии (по-тувински - туразы улуг, «он высоко себя ставит») возникли, вероятно, вследствие несовпадения русской и тувинской системы стратификации, представлений людей о своем статусе. Так, например, в тувинском коллективе статус человека зависит, главным образом, от признанной системой должности, возраста и стажа работы в данном коллективе. При этом совершенно никакой роли не играет престижность вуза, в котором человек обучался, наличие или отсутствие ученой степени и т.п.. (Представления о такой престижности фактически отсутствуют). Для самооценки же русских этот параметр имеет значение. Это и может приводить к такому поведению русского члена смешанного коллектива, которое с точки зрения тувинцев будет восприниматься как несоответствующее статусу, высокомерное. Русские, по мнению информатора, более «наглые, уверенные в себе». Большинство тувинских информаторов считает, что тувинцев от русских отличает скромность. Выше уже указывалось на то, что русскими эта характеристика в отношении тувинцев была проигнорирована, напротив, существует мнение о наглости тувинцев и, особенно, о высокомерии их чиновников. Связано это, конечно, с разным содержанием понятия скромности в тувинской и русской культуре. Для тувинцев скромность - это, главным образом, поведение в соответствии с признанным за тобой статусом. (Или даже немного «ниже» при общении с лицами, чей статус намного больше). По мнению информаторов-тувинцев, русские и тувинские девушки отличаются тем, что первые «более развязные, для них не характерна скромность». В то же время русские мужчины «лучше умеют обходиться с женщинами, ухаживать, делать комплименты, тувинские парни этого не умеют, у них это не принято, потому что раньше все по-другому было. А теперь у тувинских женщин уже изменились требования к мужчине, а мужчины-тувинцы еще мыслят старыми категориями». По мнению многих информаторов, русские в целом хуже относятся к тувинцам, чем тувинцы к русским. Русские не интересуются тувинской культурой, языком. («Хотя наша культура очень богатая, иностранцы вот интересуются, приезжают»). По мнению многих тувинских информаторов, зачинщиками межнациональных драк «обычно бывают русские». Здесь можно вспомнить, что среди экзоэтнонимов, употребляемых русскими в отношении тувинцев, гораздо шире представлены несущие негативную семантическую нагрузку, у тувинцев преобладают нейтральные, иносказательные. Интересно отметить зафиксированное у одного информатора вы-
сказывание о сельском русскоязычном населении: «Про русских говорят, что они грязные, потому что у них дома много животных - собаки, кошки, свиньи. От этого в домах ужасный запах». Некоторые сельские жители считают, что «у русских в домах беспорядок, они редко подметают пол».
В целом вырисовывается образ русских как людей более активных, чем тувинцы, более приспособленных к современной жизни, уверенных в себе, более рациональных, сознающих значимость своего народа и своей культуры и не признающих за другими народами большой значимости, не видящих ценности чужеродной культуры, высокомерных, индивидуалистичных.
Выводы. По мнению автора, в основе противопоставления русскоязычного и тувинского населения в Туве лежат культурные различия. Антропологические различия играют очень незначительную роль. Среди экзоэтнонимов наиболее актуальными являются те, что указывают на культурные отличия («черти», «чашпан»-сор-няк). По моим наблюдениям, экзоэтнонимы, указывающие на различия антропологические, употребляются гораздо реже. Так же в пользу культурной противопоставленности русских и тувинцев свидетельствует культурное примыкание антропологически достаточно близких к тувинцам бурят и хакасов к русским, отсутствие в Туве какой-либо «азиатской солидарности». При этом интересно, что в условиях преобладающего иноэтнического окружения, за пределами Тувы, такая солидарность возникает. По словам проживающих в Новосибирске тувинцев, «когда мы проводим землячества, туда приглашают и бурят, а иногда проводятся «землячества» для всех азиатов, там все участвуют - и буряты, и казахи, и киргизы».
Наличие противопоставленности по культурному признаку не является каким-то аномальным явлением. Напротив, оно свидетельствует о позитивном восприятии большинством проживающих в Туве русских и тувинцев собственной этнической культуры. Проявляющееся в экзоэтнонимах фактическое отрицание существования у «чужих» собственной культуры согласуется с мнением Ю.М. Лотмана: «Она [культура] никогда не включает в себя все, образуя некую особым образом отгороженную сферу. Культура мыслится лишь как замкнутый участок на фоне не-культуры. Характер противопоставления будет меняться: не-культура может представать как непричастность к определенной религии, некоторому знанию, некоторому типу жизни и поведения. Но всегда культура будет нуждаться в таком противопоставлении»8.
О культурной, но не антропологической противопоставленности свидетельствуют достаточно частые случаи усыновления и воспитания русских детей тувинцами. При этом часто такие дети считают себя тувинцами, говорят по-тувински. Тувинцами их считают и окружающие. Так же и тувинец, свободно владеющий русским языком и культурой и не владеющий тувинским (языком и культурой) большинством окружающих русских будет восприниматься как русский. Этим ситуация в Туве коренным образом отличается от ситуации в США, ЮАР, Бразилии и многих других странах, где, как известно, достаточно сильное значение для социального положения человека имеет именно его расовая принадлежность. Так, например, в Бразилии цвет кожи определяет статус человека даже в рамках его собственной семьи. Ребенок с более светлой кожей обладает более высоким статусом, чем его более темнокожие братья и сестры. При этом «рождение светлого ребенка, с неярко выраженными негроидными признаками (пусть даже незаконнорожденного) поднимает престиж негритянки в глазах ее близких и соседей»9. Ничего подобного в Туве не наблюдается.
Резкое взаимопротивопоставление народов по культурному признаку создает плохую среду для кросскультурных влияний. Русское влияние во многих районах сводится к заимствованиям в сфере питания, сельского хозяйства, одежды. Влияние в сфере нормативной культуры незначительно. Зачем человек станет заимствовать что-то из мира хаоса, антикультуры?
Таким образом, существующие стереотипы восприятия двумя народами друг друга создают условия для самостоятельного, обусловленного внутренними процессами существования тувинской нормативной культуры. Это не значит, что она остается неизменной. Это значит, что изменения, даже и вызванные толчком извне, протекают в соответствии с внутренней, присущей тувинской культуре логикой. При этом нужно отметить, что именно существенные различия в нормативной сфере консервируют противопоставленность тувинцев и русских. Если согласиться с тезисом о том, что «структура социальных систем состоит из институционализированных стандартов нормативной культуры»10, ясно, что наличие различных нормативных стандартов у русских и тувинцев не может способствовать интеграции по-лиэтничного общества в Тыве. Более того, наличие этих разных стандартов (в сочетании с недостаточной поликультурной компетенцией) с неизбежностью ведет к ситуациям, когда ролевые ожидания (которые, как известно, в интегрированном обществе должны быть соотнесены) вступают в противоречия. Отношения между индивидами, таким образом, становятся непредсказуемыми и конфликтными. Так, по данным З.В. Анайбан, 82,2% опрошенных тувинцев-горожан и 74,2% русских отмечают, что сталкивались в повседневной жизни с «негативными явлениями в отношении своей национальности»!!. Необходимо оговориться при этом, что, несмотря на все сказанное выше, в Туве на протяжении рассматриваемого периода сформировалась определенная этика межнационального общения. Негативная наполненность гетеростереотипов относится к уровню коллективных представлений. На уровне реального межличностного взаимодействия среди населения Тувы в настоящее время можно наблюдать возросшую толерантность, нетерпимость к агрессивному, насильственному разрешению возникающих противоречий, что нашло свое отражение и в новой конституции Республики Тыва. Рассмотрение обозначенной выше проблематики было необходимо, чтобы показать наличие определенных трудностей в процессе формирования полиэтнического общества в Туве.
Таким образом, не отрицая определенного воздействия русской культуры на все подсистемы тувинской культуры, можно отметить отсутствие условий для существенного влияния на ее нормативную сферу.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Гумилев Л. Н. Миф и действительность //Проблемы реконструкции в этнографии. Новосибирск, 1984. С. 21.
2. Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т.Ш. Вып.11. Л., 1930. С. 543.
3. Там же. С. 549.
4. Тувинско-русский словарь /Под ред. Э. Р. Тенишева. М.: Советская энциклопедия, 1968.
5. Дробижева Л. М., Аклаев А. Р., Коротеева В. В., Солдатова Г. У. Демократизация и образы национализма в РФ 1990-х годов. М., 1996. С. 318.
6. Там же. С. 320.
7. Там же. С. 323.
8. Лотман Ю. М. О семиотическом механизме культуры //Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000. С. 485.
9. Котовская М. Г., Файнберг Л. А. Этнические процессы в городах Бразилии (1950-1970-е гг.) //Очерки по культурной антропологии американского города. М., 1997. С. 267.
10. Парсонс Т. Функциональная теория изменения //Парсонс Т. О структуре социального действия. М., 2000. С. 703.
11. Анайбан 3. В. Современная этнополитическая ситуация в Республике Тыва //Суверенитет и этническое самосознание: идеология и практика: Сб. науч. тр. М. 1995. С. 110.
B.A. MYSHLYAVTSEV
THE RUSSIAN AND THE TUVINIAN: IMAGE OF THE «ALIEN». THE PROBLEM OF CULTURE INTERACTION
The work is initiated by the research about ethnic heterostereotypes formed within Tuvinian and Russian standard culture in the context of ethnic culture interaction.
The author believes the Russian impact upon the subsystems of Tuvinian culture is not so significant; actually, it does not have much influence within its standard sphere. The work points out the fundamental differences within the standard sphere for both: the Russians and Tuvinians, which in their turn preserve their opposition to each other. The variety of common culture standards for the Russian and the Tuvinian does not contribute to the integration inside the poly-ethnic society of Tyva Republic; sometimes it even leads to the situations when characteristic «role» expectations come into contradiction. Nevertheless the tolerance that has recently formed itself upon the level of real personal interaction is able to help the process of formation for poly-ethnic society of Tyva.
В.А. БУРНАКОВ (Новосибирск)
ПЯТИДЕСЯТНИКИ В ХАКАСИИ*
Конец XX в. в истории России знаменуется кардинальными изменениями, произошедшими во всех сферах общественной жизни, в том числе и духовной. Одной из главных причин их возникновения явился распад СССР и крах коммунистической идеологии, определявшей функционирование всего общества. Образовавшийся идеологический «вакуум» стал «заполняться» ценностями, ранее чуждыми российской действительности и характерными для западных стран, в том числе и США.
В настоящее время в нашей стране широко распространяются всевозможные конфессии и псевдорелигиозные организации, в том числе и протестантского толка, которые на практике преследуют далеко не всегда духовные цели. Часто они служат прикрытием для деятельности ищущих быстрого обогащения криминальных лиц, полулегальных группировок, а порой и иностранных спецслужб. Рассматривая Россию как «миссионерскую целину», сюда устремились многочисленные миссионеры и проповедники десятков зарубежных церквей, миссий и других религиозных организаций. Практически не ограниченная законом свобода религиозной деятельности позволила им развернуть бесконтрольную работу, направленную на дезинтеграцию духовного единства народов России и формирование у населения страны чуждых духовных ценностей. В ряде случаев деятельность этих «миссионеров» и вовсе не имеет ничего общего с религией, нося чисто коммерческие, меркантильные и иные неблаговидные цели.
Необходимо отметить, что некоторые течения протестантизма (Пятидесятниче-ство, Свидетели Иеговы и др.) были известны в России еще в начале XX столетия. Однако такого масштабного распространения, которое они получили в 1990-х гг., в истории России еще не было. Данное явление не обошло стороной и коренные народы Сибири, к которым относятся хакасы. Идеология протестантизма оказывает неоднозначное влияние на хакасский этнос и его культуру. В нашей работе мы рас-
*
Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ № 04-01-00468 «а» «Протестантизм и народы Южной Сибири: история и современность»
