CC BY
205
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
ТУРИЗМ И МИГРАЦИИ
ПРИМЕЧАНИЯ:
1
2
3
4
5
6
7
8
Официальный сайт АО «Интурист» (http://www.intourist.ru/news.spx?news=h1). Хобсбаум Э. Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914-1991). - М.: Издательство Независимая Газета, 2004. - С. 97.
Хобсбаум Э. Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914-1991). - М.: Издательство Независимая Газета, 2004. - С. 115.
Холландер П. Указ. соч. - С. 66.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.1.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.8.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.34.
Куликова Г.Б. Под контролем государства: пребывание в СССР иностранных писателей в 1920-1930-х годах!/ Отечественная история. - 2003. - № 4.
9
10
11
12
13
14
15
- С. 57.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.41. ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.58. ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.57. ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.58. ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.34. ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.34. ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.9.
16
17
18
19
20 21
Давиденко М.Д. Образ русского как нечистой силы в национал-католической Испании / Пограничные культуры между Востоком и Западом: Россия и Испания. - СПб.: ИРЛ РАН, 2001. - С. 500.
Там же. - С. 496.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.18.
Холландер П. Указ. соч. - С. 75.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.2.
Рафаэль Альберти и Мария-Тереса Леон о своем пребывании в СССР // Комсомольская правда. - 1937. - №90.
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.2.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.34.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.57.
С. Вебб - видный английский экономист, историк и политический деятель, автор (совместно с супругой Беатрис Вебб) книги «Советский Союз - новая цивилизация?», опубликованной в СССР (но без вопросительного знака в заглавии).
Голубев А.В. «Основная цель его приезда...» Отчет сотрудников ВОКСа о пребывании в СССР деятелей науки и культуры Великобритании // Исторический архив. - 1996. - № 3. - С. 138.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.6.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.40.
Там же.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.9.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.9.
См.: Куликова Г.Б. СССР 1920-1930-х годов глазами западных интеллектуалов // Отечественная история. - 2001. - №1. - С. 5.
Бережков В.М. Указ. соч. - С. 193.
Barghoorn F.C. The Soviet Cultural Offensive. The Role of Cultural Diplomacy in Soviet Foreign Policy. - Princeton, 1960. - P. 10.
Холландер П. Указ. соч. - С. 149.
См.: Голубев А.В. Интеллигенция Великобритании и «новая цивилизация»
(Из истории советской культурной дипломатии 1930-х гг.) // Россия и внешний мир: диалог культур. - М., 1997. - С. 270.
Голубев А.В. Интеллигенция Великобритании и «новая цивилизация» (Из истории советской культурной дипломатии 1930-х гг.) // Россия и внешний мир: диалог культур. - М., 1997. - С. 264.
ГАРФ, ф. Р-9612, оп.2, д.9.
УДК 930
“Русская военная эмиграция во Франции 1920-1930 гг.: проблемы адаптации
С.А. Сотников
ГОУВПО «Московский государственный университет сервиса»
Образование российской военной диаспоры во Франции имело ряд специфических черт, обусловленных характером процесса формирования российской военной колонии, его интенсивностью, направленностью миграционных потоков, количественным и качественным составом беженцев, их ментальностью, наличием воинских организационных структур.
В целом генезису русской военной эмиграции во Франции присущи все основные типологические черты, характерные для других регионов мира; в то же время для французской ветви российской эмиграции характерно лидерство в административно-организационном отношении. «Русский Париж» с его системой центральных воинских организаций политических партий стал в 1920-1930-е гг. реальным центром российского военного зарубежья.
Поскольку истоки российской эмиграции «первой волны» берут начало в событиях революции и гражданской войны, то формирование российской военной эмиграции во Франции в 1920-е гг. как процесс испытывало влияния, характерные для развития военнополитических событий в России: фазы, стадии и эмиграционные потоки во Францию находились в прямой зависимости от хода гражданской войны 1917-1920 гг, политики большевиков внутри Советской России и т.д.
Понятие «военная эмиграция» включает в себя: в социальном плане - бывших военнослужащих российской императорской армии и белых военных формиро-
ваний периода Гражданской войны, а также членов их семей и молодежь, проявившую тенденцию к объединению и продолжению войны. В организационном отношении - военные общества и союзы, диверсионные группы, РОВС. В идейно-политическом - программу эмигрантского «активизма», принадлежность к военной культуре воинскую ментальность и т.д.
В первые послереволюционные годы - во время Гражданской войны и сразу после ее завершения - внешние миграционные процессы в России протекали исключительно активно. Между тем хозяйственная разруха, сопровождавшаяся нарушением транспортных связей, голодом и общим неустройством, создавала трудности для перемещения по стране и за ее пределы огромных людских масс. Бегство населения от границ во внутренние губернии, возвращение солдат с фронтов первой мировой войны по домам, обмен военнопленными, передвижения воинских частей из-за противоборства разных сил во время Гражданской войны, отъезд в короткий срок из России соединений белых армий и эмигрантов, возвращение беженцев на места прежнего проживания - все это создавало впечатление, что большая часть населения страны пришла в движение.
Возникшая в начале 1920-х гг. эмигрантская Зарубежная Россия представляет собой феномен не только отечественной, но и мировой истории. При этом важнейшей его составляющей частью являлась военная
120
ТУРИЗМ И МИГРАЦИИ
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
эмиграция бывших белых армий, фактически создававшая мир российского военного зарубежья, центром которого являлась именно Франция.
Поскольку «в последнее время интерес исследователей истории российской эмиграции постепенно смещается от поиска ее ярких эпизодов... к анализу комплекса сложных процессов зарубежной миграции российских выходцев в широких хронологических пределах», то изучение генезиса и институциональной основы российской военной эмиграции во Франции в 1920-1930-е гг. позволяет выявить и показать характерные типологические черты данного явления в целом.
Западное направление российской военной эмиграции включало в основном Францию и Англию. Во Франции численность российских беженцев в начале 1920-х гг была велика: около 400 тысяч человек.
В Германии российская эмигрантская диаспора насчитывала в начале 1920-х гг. свыше 600 тысяч человек, однако вследствие роста националистических настроений в стране значительная часть российских беженцев переместилась в конце 1920-х - начале
1930-х гг. в сопредельные страны - Францию, Бельгию и др.
Российская военная диаспора во Франции образовалась в первой половине 1920-х гг. в результате комбинированного действия нескольких больших эмиграционных потоков, как первичных - северо-западного балканского, так и вторичных - перемещений масс российских военных беженцев из стран с неблагоприятным политическим режимом (Германия, Польша, Прибалтийские страны, Турция, Северная Африка и т.д.).
Отличительной особенностью российской диаспоры в данном регионе являлась ее высокая организованность, сохранность системы военного командования и воинской Иерархии, активная деятельность международных благотворительных организаций, в частности - Красного Креста.
Таким образом, процесс образования российской военной диаспоры во Франции был значительно растянут во времени (в Париж приезжали российские эмигранты вплоть до конца 1930 гг.) и являлся следствием сложения нескольких крупных эмиграционных потоков, каждый из которых имел свою специфику и динамику развития.
Российская военно-политическая эмиграция во Франции в 1920-1945 гг. создала в условиях изгнания многоаспектную систему, включавшую в себя комплекс административно-организационных структур (военные общества, союзы, РОВС, войсковые штабы и т.п.), общественные организации (фонды взаимопомощи, благотворительные комитеты и т.п.), политические активистские группы, военно-учебные заведения (кадетские корпуса, ВВНК и т.п.) и молодежное военно-спортивное движение.
Российское военно-политическое зарубежье во Франции в 1920-45 гг. являлось также фактором влияния в международных отношениях 1920 объединены через систему военных обществ и союзов (РОВС) и считали себя в организационном и юридическом смысле единым целым.
Российская военная эмиграция во Франции в 19201945 гг. по своему количественному и качественному составу являлась одной из основных частей русского военного зарубежья, количественно уступая лишь
югославской ветви, но качественно ее превосходя. Она сформировалась в результате разновременного вхождения в ее состав представителей различных воинских подразделений, частей эвакуировавшихся в 1920 г. белых армий, а также и вследствие эмиграции в индивидуальном порядке.
Во Франции сосредоточилось наибольшее число высокопрофессиональных российских военных, деятелей военной науки, офицеров высшего звена управления и т.д.
Диаспора российских военных эмигрантов во Франции была одной из крупнейших: она насчитывала свыше 80 военных организаций с 2 тыс. членов.
Во Франции, преимущественно в Париже, находились правления многих крупнейших военных организаций: «Союз офицеров-участников войны», «Военно-морской союз», «Общество галлиполийцев», «Объединение во Франции служивших в стрелковой железной бригаде», «Зарубежный союз русских военных инвалидов» и проч. 13. В Париже находилась и штаб-квартира РОВС, а также его 1-й отдел, включающий 28 организаций. В 34 городах Франции имелись провинциальные РОВС.
Французское правительство достаточно равнодушно относилось к Российским эмигрантам: не предпринимая против них серьезных репрессивных мер, в то же время и не особенно интересовалось их судьбой: «Франция на русских эмигрантов смотрит как на иностранцев, волею судеб ищущих прибежища на ее территории». Несмотря на то, что российская военная эмиграция имела во Франции не самые лучшие условия проживания, Париж в мировом массовом сознании признавался ее столицей, центром «России № 2».
Французские власти в то же время внимательно следили за положением дел в российской военной диаспоре. Например, французскими префектами для Главного управления национальной безопасности составлялись сводки о наличии российских эмигрантов в департаментах и отдельных районах Франции и созданных эмигрантами военных организациях, деятельности их лидеров и т.п. Обобщение подобных материалов, их анализ дают возможность оценить общее положение российской военной эмиграции во Франции в 1920-1930-е годы, и в том числе - реальные организационные возможности белогвардейских активистов.
Основной поток российской военной эмиграции во Францию направился в 1920 году: «что же касается общеармейской эмиграции, пришедшейся на 1920 год, то она разительно отличалась от «первопроходцев» и ранних гвардейских эмигрантов». При этом почти никто из них, прибыв во Францию, не обладал собственностью в этом государстве.
Одним из крупнейших слагаемых русского зарубежья во Франции стала казачья эмиграция, которая в 1920-1930-е гг. представляла собой организованную и непримиримую оппозицию большевизму.
При этом казачество в эмиграции было представлено практически всеми политическими и общественными традиционными казачьими институтами. Казаки сохранили верховную атаманскую власть, действовали казачьи представительные выборные органы (Донской и Терский Круги и Кубанская Рада), функционировали правительства и состоящие при них правительственные органы; сохранились основы казачьих войск, станичная и хуторская организация расселения казаков и
121
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
ТУРИЗМ И МИГРАЦИИ
местного управления.
Казачья эмиграция сохранила определенное единство, в основе которого лежала сословная общность. Ни одна другая социальная группа в составе российской эмиграции не имела такого морального единства, как казаки.
Увеличение российской диаспоры во Франции в 1920-е гг. было обусловлено несколькими факторами:
а) к 1923 г были ликвидированы паспортные затруднения (раньше во Францию могли попасть лишь весьма немногие беженцы, обладающие необходимыми связями и материальными средствами); б) в среде русской интеллигенции был распространен русский язык; в) в Париже сосредоточились основные политические силы эмиграции, наибольшее количество благотворительных фондов, объединений, обществ взаимопомощи, русских банковских счетов.
В 1924 г. в Отчете французского правительства называлась цифра в 400.000 русских беженцев во Франции, примерно четверть из которых можно уверенно отнести к категории военных эмигрантов.
Численность российской колонии во Франции также испытала в рассматриваемый период несколько «всплесков». Миграционные процессы в среде российской эмиграции были вызваны целым рядом причин: экономическими, политическими, национальными и т.п.; поэтому Франция, как одна из наиболее гостеприимных по отношению к русским страна, становилась желанной целью для многих тысяч из них в период обострения социально-экономической ситуации в других странах мира.
Менталитет российской военной диаспоры во Франции в 1920-1945 гг. как образ мыслей, система идей и символов, мироощущение, совокупность духовных и морально-этических установок определял и ее генезис, формирование институциональной основы, и, как следствие, количественные и качественные характеристики.
Российские эмигранты составляли очень активную прослойку среди эмигрантов других стран, проживающих во Франции. Эта часть русской диаспоры составляла 64% (из них мужчины - 82%, женщины - 30%). При этом наиболее активными в профессиональном плане были российские эмигранты в обрабатывающей промышленности, коммерции, транспорте и в свободных профессиях, где особо важно было знание французского языка.
Испытывая после первой мировой войны острую нужду в рабочей силе , Франция организовала вербовку русских беженцев в других странах. Представители французских заводов, горнодобывающих предприятий ездили для этой цели в Белград, в другие районы Балканского полуострова, например в Софию, а также в Бизерту. Французские консульства в этих странах сыграли роль бирж труда и получили предписание обеспечивать нанятых рабочих визами, а также помогать им в организации проезда к новому месту жительства. Оказавшись во Франции, эти люди селились неподалеку от своих предприятий, одинокие мужчины жили и питались в заводских столовых. Небольшие русские общины возникали во Франции повсюду; особенно много их было на севере и на востоке страны, а также на средиземноморском побережье. Тяжелые условия труда и быта, однако, быстро сократили их численность, породили апатию и безысходность, которые подрывали
самые основы общинной жизни. Депрессия ударила по этим людям особенно больно.
Отсутствие работы и тяжелые условия жизни вызвали переезд многих казаков из Болгарии, Югославии в Западную Европу, главным образом во Францию, где с 1924 года уже находились небольшие группы казачьих частей. Ежегодно во Францию приезжали около 400-600 казаков. В основном, переезжали «болгарские казаки», где находилась крупнейшая колония.
Моряки, эвакуированные из Крыма и занесенные судьбой в Бизерту (Тунис), где они были на некоторое время интернированы, затем единой группой перебрались на юг Франции; там эта группа распалась: большая часть расселилась в районе Парижа и в Провансе.
С падением крымского правительства П.Н. Врангеля и ввиду его конфликта со старым дипломатическим корпусом роль защитника интересов российских граждан за границей перешла к Совещанию послов, созданному в Париже 2 февраля 1921 г. во главе с М.Н. Гирсом (а после смерти в 1932 г. - во главе с В.А. Маклаковым). При этом главная цель в вопросе выдачи русским беженцам французских паспортов принадлежала Центральной юридической комиссии в Париже.
Российские военные эмигранты, как бывшие союзники Франции о первой мировой войне, считали, что долг Франции состоит в том, чтобы предоставить русским беженцам максимально благоприятные условия для проживания на ее территории. Однако французские власти не сделали никаких исключений для российских военных эмигрантов, приравняв их в правовом положении ко всем остальным иностранцам.
Во Франции бывший посол В. Маклаков возглавил Русское бюро, а бывшие консульства в Марселе и Ницце стали его региональными отделениями. Бюро удостоверяло юридическую силу документов, выданных еще властями Российской империи. Эти документы признавались французской администрацией и судами.
После признания Францией Советского правительства намечается перелом в правовом положении российских военных эмигрантов. 12 мая 1926 г. была подписана международная конвенция о русских беженцах, но только 30 июня 1926 г. в центре русского рассеяния были учреждены представительства Нансеновского комитета. Однако это соглашение не носило обязательного характера и зависело от решения местных властей.
В 1933 г. в Женеве была принята «Конвенция о юридическом статусе русских и армянских беженцев». Она стала обязательна для всех стран, но вводилась в разные сроки и довольно непростым путем.
Таким образом, весьма на короткий период, до мая 1939 г., российская военная эмиграция первой волны во Франции получила определенный правовой статус, определивший ее социальные и юридические нормы жизни, среди которых право на труд, социальное страхование и т.д. в тех же границах, что и для жителей Франции. С начала второй мировой войны деятельность всех иностранных организаций была прекращена, принимаются различные ограничительные меры и в отношении их правового положения.
Процесс натурализации иностранцев во Франции имел свои особенности: по каждому обращению с просьбой о натурализации французскими властями проводилось гласное расследование. Прежде чем на-
122
ТУРИЗМ И МИГРАЦИИ
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
турализованный иностранец мог быть допущен к занятию общественной или государственной должности, он должен был пройти своего рода «испытательный срок». В то же время француженки, выходившие замуж за иностранца, не лишались гражданства, как это практиковалось, например, в Германии по отношению к немецким гражданкам, вступавшим в смешанный брак, что приводило к тому, что многие российские офицеры сознательно женились на француженках с целью максимальной правовой и социальной адаптацию.
В 1927 г. процедура получения французского гражданства для российских беженцев была облегчена: стаж пребывания в стране для натурализации был сокращен до 3-х лет, а для мужчин, женившихся на француженках, - до 1 года. Соответственно, дети становились французскими гражданами автоматически. При этом правовое положение российской эмиграции в значительной степени зависело от политики французского правительства и других европейских государств в вопросах признания советской власти и сотрудничества с ней.
В первые годы эмиграции роль защитников россиян во Франции выполняли бывшие посольство и консульство России, которые после Признания Советского правительства были превращены в офисы беженцев с сохранением их юридических прав. Как правило, они выдавали консульские бумаги, защищали право эмигрантов на труд, препятствовали высылке за пределы страны проживания. В Париже, к примеру, было два таких офиса. Во главе одного из них находился В.А. Маклаков - бывший посол Временного правительства во Франции.
После признания Советского правительства этот офис, по решению Министерства иностранных дел Франции и соответствующего декрета ее правительства, становится центральным офисом по делам российской эмиграции. Сохранились также генеральные консульства в Ницце и Марселе; остались на своих постах военный и морской агенты России.
Как видим, подобная юридическая практика имела определенные последствия. Прежде всего, она способствовала активному сохранению во Франции русского общества закрытого типа с его традиционными представлениями о русской жизни, ее культуре, что особенно ярко проявилось в рамках российской военной диаспоры.
Значительную часть российской военной эмиграции во Франции в 1920-1940-е гг. составляла т.н. «военная молодежь» - бывшие кадеты и юнкера военных училищ, просто прибившиеся к белым армиям в ходе Гражданской войны юноши. При этом одной из первостепенных задач для руководства РОВС в 1920-е гг. стала забота о российской эмигрантской молодежи: ее трудоустройство, помощь в получении образования и т.д. Большую роль в данном процессе сыграл Центральный комитет по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей в Париже, или т.н. «Федоровский комитет». Благодаря его поддержке многие российские кадеты и юнкера пополнили ряды французского студенчества, впоследствии интегриро-вавшись во французскую науку и систему высшего образования.
Во Франции работала специальная министерская комиссия по организации русского среднего образования. При французских лицеях открывались русские
отделения, на которых получала образование военная эмигрантская молодежь.
Франко-русский институт в Париже имел учебный план, соответствовавший требованиям министерства просвещения и заинтересованных отраслевых ведомств стран размещения, а его дипломы признавались французским правительством, а также правительствами многих европейских стран. Многие российские военные эмигранты в 1920-1930-е гг. получили в нем высшее образование.
При Парижском университете были также организованы Русское отделение и Русский юридический факультет, где проходили обучение многие представители российской эмигрантской военной молодежи.
Российская военная эмиграция в 1920-190-е гг. во Франции также уделяла значительное внимание организации культурно-просветительской работе. В ноябре 1936 г. в Общеказачьем культурно-просветительном отделе состоялось открытие заочных и устных научнопопулярных курсов.
Правительства таких государств, как Чехословакия, Франция, Югославия, в 1920-х гг. достаточно щедро финансировали образовательные программы российской эмиграции. (Только во Франции в 1923 г. на оплату труда русских преподавателей вузов и средних учебных заведений и стипендии одаренным студентам было выделено 700 тысяч франков «Федоровский комитет» за первые семь лет своей деятельности получил 170 000 000 франков, главным образом от правительств уже названных стран, а также Бельгии, Болгарии, Польши, Германии, Италии.) Однако в первую очередь они были заинтересованы в использовании уже подготовленных кадров специалистов в своей экономике, науке и образовании; поэтому материальная поддержка со стороны иностранных правительств была адресована, главным образом, российским студентам иностранных вузов.
Специализацию, в рамках которой обучались дети российской военной эмиграции во Франции в 19201930-е гг, можно представить в следующей последовательности по степени актуальности среди студентов: технические науки, экономические, политические и социальные, сельскохозяйственные, далее шли право, медицина, филология.
Во Франции удалось открыть одну русскую среднюю школу - Парижскую гимназию (1920 г). В то же время при лицеях и других французских школах были организованы русские отделения, где учились также и представители военной эмиграции. При этом русскими источниками финансирования беженской школы являлись фонды, находившиеся в распоряжении Совещания послов в Париже. Однако в целом обучение во Франции требовало материальной помощи.
Парижская русская гимназия, принадлежавшая «Обществу помощи детям русских эмигрантов» и начавшая свою деятельность осенью 1920 г., до своего закрытия в 1961 году выпустила около 1000 юношей и девушек.
В 1920-1945 гг. у значительной части российской военной эмиграции во Франции наблюдалась депрессия, происходили случаи самоубийства.
Адаптация российской военной эмиграции во Франции в 1920-1945 гг. происходила в целом как сложный, во многом противоречивый процесс: «ассимиляционное воздействие социокультурной среды, в которую интегрировались российские эмигранты, зачастую пре-
123
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
ТУРИЗМ И МИГРАЦИИ
пятствовало их социальной адаптации». При этом значительное влияние на процесс ассимиляции русских беженцев во Франции такого фактора, как смешанные браки.
Предметом заботы и поддержки со стороны РОВС и воинских организаций во Франции в 1920-1930-е гг. являлись дети военных эмигрантов. 29 ноября 1925 г. в Париже при Союзе галлиполийцев состоялось открытие Детского клуба, организованного г-жой Смоленской. Клуб работал по четвергам и воскресеньям.
Российские военные эмигранты во Франции в 1920-1945 гг. считали свое изгнание вынужденным и кратковременным эпизодом, надеясь на скорое возвращение в Россию после быстрого, как им казалось, крушения советского государства. Во многом этими причинами вызвано их стремление обособиться от активного участия в жизни стран пребывания, противодействие ассимиляции и нежелание адаптироваться к новой жизни. При этом они стремились ограничить свою жизнь рамками эмигрантской колонии.
В отдельных пунктах Франции были сформированы группы из состава белоэмигрантов, под общим руководством РОВС, которые занимались организацией трудоустройства российских беженцев.
Специальным распоряжением от 16.01.26 г. генерал П.Н. Врангель приказывал начальникам отделов РОВС в странах проживания российских белоэмигрантов: а) принять все меры к скорейшему устройству тех чинов войсковых кадров, которые еще не обеспечены частными заработками; б) принять меры к переводу на основе самоокупаемости войсковых собраний, общежитий и т.д.; в) принять меры к привлечению средств для помощи РОВС от местных частных и правительственных организаций.
Донское правительство, Казачий Союз и Земская комиссия, обосновавшиеся во Франции, помогали беженцам на местах при первоначальном заключении договоров с местными нанимателями. Самым типичным видом договора была испольщина. Такой вид работ и проживания пользовался у казаков, привычных к сельскому труду, особым успехом. Капитан 2-го ранга Н.А. Монастырев в своей книге «В черном море» написал следующее: «Лишь начались работы по строительству лагерей, многие отправились на берег, несмотря на то что зарплату предлагали маленькую... Власти озаботились поисками работы для беженцев, а те искали ... со своей стороны, поскольку в самих лагерях жизнь им не нравилась. Быстро эти лагеря опустели, и вскоре остались в них лишь женщины, дети да инвалиды».
С 1924 года во Франции находились воинские чины гвардейской казачьей батареи, командиром которой являлся генерал-майор Укорников Н.И., работавшие до конца 20-х годов на вокзалах железнодорожной компании «Est». К концу 20 годов, с сокращением объемов работ компании, казаки стали устраиваться на работу на автомобильный завод и шоферами такси. С 1924 года чины лейб-гвардии Атаманского дивизиона работали на вагоностроительном заводе.
Трудоустройство российских военных эмигрантов во Франции в 1920-1930-е гг. было связано с проблемой подтверждения своей профессиональной состоятельности, с человеческим унижением и социальной эксплуатацией.
Члены Общества галлиполийцев организованными группами, находившиеся на работах в различных райо-
нах Франции, должны были регулярно сообщать о своем местонахождении и численности. Эта обязанность возлагалась на начальников групп 1 -го Армейского корпуса во Франции.
Во Франции к началу 1930-х годов проживало 10 тысяч казаков, в том числе в Париже - 2 тысячи. Казачеству первое время переезд облегчался помощью в устройстве на работу со стороны уже живущих там станичников. Самостоятельно казаки, набравшие опыта работы в других странах, имели возможность попасть на заводы с первоначальным контрактом на полгода или год, а также на полевые работы в Южной Франции. Письма казаков из Франции свидетельствуют, что возможности найти работу там были больше.
Достаточно легко устраивались во Франции в 1920-1930-е гг. донские казаки, немногие выходцы из крестьян. Низкие цены на землю позволяли получать небольшие наделы земли в провинции и успешно заниматься сельским хозяйством. В округе Парижа были многочисленные сады и огороды выходцев из России, снабжавших русские рестораны овощами и фруктами.
С 1926 по 1936 гг. число натурализовавшихся русских во Франции возросло более чем в два раза, т.е. с 8% до почти 18% от общего числа российских эмигрантов в стране.
Таким образом, можно выделить следующие основные фазы эволюции российской военной диаспоры во Франции в 1920-1940-е гг:
1. 1920-1939 г. - происходит количественный и качественный рост военной диаспоры в основных центрах - Париже, Лионе, Марселе и др. Особенностью российской военной диаспоры во Франции на данном этапе ее эволюции являлась высокая степень военнополитической активности, активистских настроений и сохранение централизованного управления системой воинских обществ и союзов со стороны РОВС.
2. Российская военная эмиграция во Франции в 1920-1945 гг. по своим количественным и качественным характеристикам являлась одной из крупнейших русских военных диаспор в мире.
3. Военная диаспора российских эмигрантов во Франции в 1920-1945 гг. являлась существенным военно-политическим и социальным фактором внутренней жизни страны.
В результате адаптационных процессов 1920-1945 гг. значительная часть российских военных беженцев во Франции интегрировалась в среду проживания, сохранив при этом номинальную связь с организационными центрами российского зарубежья.
В то же время выкристаллизовалось активное меньшинство, определявшее функционирование неформальных институтов российского военно-политического зарубежья, - учебные заведения, военные общества и союзы и т.п. При этом сравнительный анализ состояния российской военной диаспоры во Франции в 1920-е и 1930-е гг. дает следующую картину: к концу 1930-х гг. численность российской военной диаспоры сократилась (за счет адаптации и «естественной убыли»), зато организационные структуры военно-политического зарубежья, наоборот, развились, стали более многочисленными и отлаженными, укрепив свою связь с властями страны проживания. В то же время их реальное влияние на российскую военную диаспору во Франции со второй половины 1930-х гг. также снизилось.
124
ТУРИЗМ И МИГРАЦИИ
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
Специфика жизни и деятельности российской эмиграции во Франции в 1920-1945 гг. как общества закрытого типа, адаптировавшегося в новых условиях, сделали ее положение весьма уникальным явлением, определив ее институциональную основу и специфику генезиса.
Формирование и генезис российской военной эмиграции во Франции в период 1920-1945 гг. находились в прямой зависимости от ряда внутри- и внешнеполитических факторов: развития международной обстановки в Европе, внутреннего положения в СССР и советской политики в отношении репатриантов, французской внешней политики и т.д.
Процесс образования российского военного зарубежья во Франции в 1920-1930-е гг. прошел ряд этапов:
а) Первичная волна эмиграции в 1920-1921 гг. в основном из западных и северных районов России (вследствие окончания Гражданской войны 1917-1920 гг.).
б) Вторая волна эмиграции в середине 1920-х - 1930-е гг. из Германии и стран Восточной Европы (вследствие усиления в них репрессивных режимов по отношению к русским военным беженцам).
в) Консолидация российской военной эмиграции во Франции в конце 1920-х - 1930-е гг. и превращение Парижа в центр российского военного зарубежья.
Специфика процесса институционализации российской военной эмиграции во Франции в 1920-1945 гг. заключалась в том, что во Франции сконцентрировались наиболее квалифицированные представители российской военной эмиграции - командующие бывшими белыми армиями, руководители белогвардейских контрразведок, преподаватели военных академий, офицеры Генерального штаба и др. При этом состав российской военной диаспоры во Франции не был однороден (как, например, в Югославии, где основу российской военной диаспоры составили представители одномоментно перевезенных туда войск Русской армии ген. П.Н. Врангеля), а формировался из представителей различных белогвардейских формирований, в основном - из войск Северо-западной Добровольческой армии ген. Юденича и Северной армии ген. Е.К. Миллера. Вследствие этого влияние «южан» во французской военной диаспоре в 1920-1930-е гг. было минимальным.
Российская военная эмиграция во Франции в 1920-1945-е гг. создала наиболее структурированную и эффективную институциональную основу мира военного зарубежья: Русский Обще-Воинский союз (РОВС), систему военных обществ и союзов, комплекс военноучебных заведений (ВВНК проф. Н.Н. Головина), благотворительные организации и т.д.
Институциональная основа российского военного зарубежья во Франции в 1920-1930-е гг. фактически являлась базовой для всего мира российской военной эмиграции, поскольку именно во Франции, в Париже, находились штаб-квартиры и правления многих крупнейших военных организаций, имевших свои филиалы во многих странах мира.
Во Франции основными центрами российской военной эмиграции в 1920-1945 гг. являлись крупнейшие города - Париж, Лион, Марсель, Бордо и др., а также промышленные центры. Казачья эмиграция в значительной степени распределилась в сельскохозяйственных районах на Юге Франции. При этом Париж на
протяжении 1920-1930-х гг. прочно удерживал за собой статус столицы Зарубежной России (т.н. «Русский Париж»).
Российские военные эмигранты также активно проявили себя во французских колониях - Алжире, Тунисе и др., где они либо осуществляли трудовую деятельность, либо служили в войсках французского Иностранного легиона.
Генезис и формирование российской военной диаспоры во Франции в 1920-1945 гг. были также обусловлены в целом покровительственной политикой французских властей по отношению к русской военной эмиграции, видевших в ней бывшего союзника по первой мировой войне.
В то же время российская военная эмиграция во Франции в 1920-1945 гг. в силу своих высоких количественных и качественных характеристик стала фактором влияния на внутреннюю жизнь страны.
Центральная военная организация российского зарубежья 1920-1930-х гг. - Русский Обще-Воинский союз (РОВС), находилась во Франции. Именно РОВС являлся политическим и идеологическим лидером русского военного зарубежья: через его отделы в других странах мира распространялось идейное влияние и организационное руководство белоэмигрантским антибольшевистским движением. В рамках РОВС разрабатывались различного рода военно-политические доктрины, направленные на дестабилизацию внутреннего положения в СССР
Российская военная эмиграция во Франции в 19201945 гг. создала многоаспектный, организованный корпоративный мир, позволивший сохраниться: многим отечественным воинским традициям в условиях изгнания. Российская эмигрантская военная наука во Франции 1920-1930-х гг. внесла заметный вклад в мировую военную науку.
Российские военные эмигранты во Франции в 1920-1945 гг. осуществляли широкую историко-культурную деятельность: при РОВС и военных обществах создавались библиотеки, архивы, музеи; проводились лекции и доклады по военно-исторической тематике, концерты, дни русской культуры, совместные российско-французские мероприятия и т.д.
Российская военная эмиграция во Франции была в значительной степени дестабилизирована, а ее институциональная система разрушена вследствие военнополитических событий в Европе в 1939-1945 гг, прежде всего - оккупации Франции германскими войсками в 1940-1944 гг. При этом российские военные эмигранты приняли активное участие в антифашистской борьбе, сражаясь в рядах французского движения «Сопротивления» (Резистанс), многие из них получили французские военные награды (Орден Почетного Легиона).
Российская военная эмиграция во Франции в период 1920-1945 гг. являлась крупнейшей составной частью мира российского военного зарубежья, а также его основным организационным центром. В 1944-1946 гг. происходит угасание системы российской военной эмиграции во Франции вследствие изменившейся международной обстановки, внутреннего кризиса в ее рядах, новых волн вторичных миграций в другие европейские страны и в США.
Начиная с 1945 г. российская военная эмиграция во Франции приобретает лишь историко-культурный характер.
125
ВЕСТНИК МГУС №2 (2) / 2007
СКРИПТОРИЙ
Список использованной литературы
1. Зеньковский В.В. Дети эмиграции. Воспоминания: Сборник статей. - М., 2001.
2. Бойко Ю.В. Российская эмиграция и французская историография / В сб.: Культурное наследие российской эмиграции. 1917-1940. Сборник материалов. Международная научная конференция 8-12 сентября 1993 г. - М., 1993.
3. Домнин И.В. Военная культура русского зарубежья /В сб.: Культурное наследие российской эмиграции. 1917-1940. - М, 1994. - Кн. 1.
4. Едова Л.Д. Переосмысление опыта русской духовной культуры парижским журналам «Путь» /В сб.: Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. - М., 2001.
5. Ершов В.Ф. Адаптация российской военной эмиграции в странах размещения в 1920-е годы / В кн.:
История российского зарубежья. Проблемы адаптации мигрантов в XIX-XX вв. - М., 1996.
6. История российского зарубежья. Проблемы адаптации мигрантов в XIX-XXвв.: Сборник статей ИРИ РАН.
- М., 1996.
7. Алексеева Е.В., Демина Л.И., Евсеева Е.Н.и др. Русские без отчества. Очерки антибольшевистской эмиграции 20-40-х годов. - М., 2000.
8. Социально-экономическая адаптация российских эмигрантов (конец 19-20 вв.): Сб. статей ИРИ РАН. - М., 1999.
XXI век: итоги и новые горизонты социальной работы
П.Д. Павленок
ГОУВПО «Московский государственный университет сервиса»
Под таким названием 4-5 апреля 2007 г в МГУСе состоялась Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная празднованию 15-летия введения специальности «Социальная работа» в России и 15-летию кафедры социологии и социальной работы ГОУВПО «МГУС».
Конференцию открыл член бюро Президиума УМО РФ по образованию в области социальной работы, зав. указанной кафедры доктор философских наук, профессор П.Д. Павленок. В кратком вступительном слове был показан пройденный страной и Университетом путь по подготовке и переподготовке социальных работников. Ныне МГУС - один из 140 вузов страны - готовит не только специалистов, но и бакалавров и магистров, а также аспирантов. За прошедший период подготовлено более 600 социономов разного уровня.
Подробно о том, «как это было, что сделано и нужно сделать», а также о состоянии и перспективах развития социальной работы как науки, учебного процесса, практической деятельности и составной части социального сервиса в условиях глобализации проф. П.Д. Павленок показал в опубликованных материалах конференции (часть I).
На пленарном заседании были оглашены официальные приветствия конференции, поздравления коллективу кафедры, в том числе от Министра социальной защиты Московской области В.И. Лагункиной, начальника управления социальной защиты населения Администрации Пушкинского района А.М. Носова.
Зам. начальника управления по делам семьи, женщин и детей Министерства социальной защиты Московской области кандидат искусствоведческих наук Т.В. Шеляг рассказала о социальной защите в Московской области, о начавшемся процессе перехода от социальной поддержки к социальному развитию.
С большим интересом и вниманием был заслушан доклад академика РАМН, доктора Всероссийского инс-
титута геронтологии В.Н. Шабалина на тему «Жизнь в круговороте старения, смерти и бессмертия».
Известные специалисты в области социальной работы доктор философских наук, профессор В.А. Никитин (зав. кафедрой социальной политики и социальной работы Московского гуманитарного университета), кандидат философских наук, профессор Л.В. Топчий (Генеральный секретарь МОО «Ассоциация работников социальных служб» профессор Российского государственного социального университета), доктор философских наук, профессор Л.И. Кононова (зам. зав. кафедрой теории и методологии социальной работы РГСУ), кандидат исторических наук, профессор О.А. Аникеева (зам. декана факультета гуманитарных технологий МГУС) в своих выступлениях затронули вопросы теории, практики и учебного процесса в области социальной работы, высказали свои суждения о наиболее острых, дискуссионных вопросах социальной проблематики.
Доктор медицинских наук, профессор Е.А. Сигида и доктор педагогических наук, профессор Н.И. Бабкин (МГУС) высказали свои суждения в социально-медицинских и социально-педагогических аспектах в проблематике социальной работы.
Интерес участников конференции вызвал доклад студентки Мордовского государственного университета Ледяевой Е. на тему «Социальная работа с леворукими детьми».
О.И. Байдарова (Управление социальной защиты Московской области) рассказала о подготовке и переподготовке практических социальных работников в области.
Доктор социологических наук, профессор В.В. Хмелев (МГУС) проанализировал проблему взаимосвязи социальной работы и сервисной деятельности.
Кандидат социологических наук, доцент Т.В. Кузьменко (Мордовский государственный университет им.
126
