CC BY
113
Ш1Ш1МШШШШШ^Ш1ШШ1ШШ1Ш1ШШШ1МШ1Ш1Ш1ШШШ1ММШШ1Ш1Ш1
© 2014
В. М. Мокиенко
РУССКАЯ НАРОДНАЯ КУЛЬТУРА В СЛОВАРЕ ПИСАТЕЛЯ (из опыта составления словаря крылатых выражений И. А. Крылова)
В статье описываются культурологические доминанты, отражённые в баснях И. А. Крылова. Анализ делается на основе опыта словаря крылатых выражений этого классика русской литературы, составленного В. М. Мокиенко и К. П. Сидоренко (2013). Выделяются основные тематические циклы, актуальные для лексико-фразеологической системы баснописца.
Ключевые слова: басни И. А. Крылова, народная культура, культурологические доминанты, пословицы, поговорки, крылатые слова
Опыт составления словарей разного типа показывает, что лексикография неразрывно связана с культурологией, нередко прямо зависит от неё. Особенно это относится к словарям, в которых предлагаются историко-этимологические комментарии к словам и фразеологизмам1, к справочникам лингвострановедческого типа2 и, конечно, — собраниям крылатых слов и выражений. Наше многолетнее сотрудничество с проф. С. Г. Шулежковой уже давно вылилось в составление «Большого словаря крылатых слов русского языка»3, второе, расширенное и осовремененное издание которого под её редакцией вышло в Магнитогорске и Грайфсвальде. Именно в процессе работы над этим словарём мы, составители, всё сильнее ощущали присутствие культурологических «флюидов», без которых глубоко понять описываемый эптоним невозможно. С этой целью мы с К. П. Сидоренко, отталкиваясь от опыта составления общих словарей крылатологии, начали собирать материал для специализированных словарей крылатых выражений (КВ) отдельных писателей. Так появилась наша трилогия — словари КВ А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова и И. А. Крылова4.
Признаюсь с удовольствием: spiritus movens работы над этими тремя словарями был мой соавтор проф. К. П. Сидоренко, неутомимо разыскивавший новые и новые материалы, обработавший необъятную филологическую и историческую литературу о трёх основоположниках русской классической литературы и придавший дефинициям словарных статей теоретическую дальнобойность. Моя задача состояла в углублённом историко-этимологическом и культурологическом комментировании описываемых нами фактов, и, конечно, в посильном пополнении иллюстративного и иного материала.
Лингвокультурологический фон, ставший одним из главных параметров наших словарей, требует, как мне кажется, особого осмысления и после их публикации. Постараюсь это показать, высвечивая часть доминантных тематических циклов, отражённых в баснях И. А. Крылова, в нашем лексикографическом преломлении. Поскольку наш словарь уже издан (см. на сайте http://phraseoseminar.slovo-spb.ru), демонстрация предлагаемых концентров даётся предельно обобщённо. Заинтересованный читатель может получить расширенную информацию, обратившись непосредственно к тексту нашего словаря.
1. Реалии русского быта. Народность И. А. Крылова отражается, прежде всего, как известно, в многообразии описываемых им деталей повседневной жизни России. «Басни Крылова <...> эта национальная быль, одинаково затверженная дедами и внуками, — вот что сделалось любимым достоянием русского народа», — отметил в своей книге «Силуэты русских писателей. Крылов» более ста лет назад Ю. И. Айхенвальд (1908-1913). «Иногда он мимоходом, — замечает Айхенвальд, — даже без отношения к главному сюжету, в спокойно-ироническом тоне, набрасывает целую бытовую картинку»5. И хотя сказано это по поводу басни «Муха и подорожные», в сущности, каждая его басня — именно такая картинка. При этом — это картинка, в которой «русский народный быт показан впервые в эстетическом качестве: в прозе жизни поэт открыл её поэтические стороны»6. Отсюда — и формальное и семантическое перевоплощение слов, обозначающих бытовые реалии. Нередки, например, уменьшительные их формы: не кафтан, а кафтанчик («Федюшкин кафтанчик»), не ларец, а ларчик («Ларчик»), не гребень, а гребнишка («Гребень»). Не случайно и употребление таких форм в составе устойчивых словосочетаний — напр., как липку ободрал («Крестьянин и Разбойник»).
Определённое эстетическое смещение или символическое осмысление приобретают в баснях И. А. Крылова многие обозначения бытовых реалий и действий. Таковы горшок и котёл, которые «большую дружбу свели» друг с другом («Котёл и Горшок»). Их антропоморфизм опирается на русские пословицы типа Горшок чугуну (котлу) не товарищ и библейские реминисценции: Какое общение у горшка с котлом? Этот толкнёт его, и он разобьётся (Сирах 13, 3). В басне «Крестьянин и Разбойник» кодовую символику приобретает подойник, возвращённый Разбойником Крестьянину, у которого Разбойник же отобрал корову. Вняв жалобам своей жертвы, Разбойник говорит: «И подлинно, ведь мне коровы не доить; Уж так и быть, возьми себе назад подойник». И здесь символика имеет паремиологические корни — ср. пословицу Взял корову — возьми и подойник. Пословица Медведя убить, да шкуры не испортить вызывает в памяти крылатую фразу Знай колет: всю испортил шкуру! («Крестьянин и Работник»). В свою очередь, фраза Схватя в охапку кушак и шапку из басни «Демьянова уха» выросла из поговорки браться за шапку 'собираться уходить', которая отражает древний русский обычай, запечатлённый и выражением к шапочному разбору: при входе в помещение или в церковь мужчины снимали шапки и складывали их у входа. Каждая сходка, собрание заканчивались разбором шапок. Опоздавший же приходил к разбору шапок, т. е. к концу.
Поговорки, как «консерванты» информации о традиционных крестьянских реалиях вообще, — излюбленное языковое средство баснописца. Прямое значение некоторых из них легко просматривается, как, например, в сочетании Имея дел бере-мя («Осёл»), где беремя первоначально значило 'ноша', 'охапка'. Но многие слова-«консерванты» требуют развёрнутого ком-
Мокиенко Валерий Михайлович — доктор филологических наук, профессор кафедры славянской филологии Санкт-Петербургского государственного университета, главный научный сотрудник Института филологических исследований СПбГУ профессор Института славистики Эрнст-Моритц-Арндт-Университета (г Грайфсвальд, Германия), председатель Фразеологической комиссии при Международном комитете славистов. E-mail: [email protected]
1 Например, Бирих, Мокиенко, Степанова 2005; Мелерович, Мокиенко 1997.
2 Фелицына, Мокиенко 1990, 1999.
3 Берков, Мокиенко, Шулежкова 2000; Берков, Мокиенко, Шулежкова 2008-2009.
4 Мокиенко, Сидоренко 1999, 2005; Мокиенко, Семенец, Сидоренко 2009а, 2009б; Мокиенко, Сидоренко 2013.
5 Айхенвальд 1908.
6 Фомичёв 2010.
Русская народная культура в словаре писателя
339
ментария. Таковы зло ещё не так большой руки из басни «Мартышка и очки», на стенке зарубить из басни «Кот и Повар»7, из труб столбами дым из басни «Мот и Ласточка»8.
Символические истоки некоторых поговорок, как и образных слов, «сокрыты» во фразеологии других европейских языков и потому не сразу поддаются расшифровке. Так, по поводу басни «Гребень» П. А. Вяземский в «Старой записной книжке» заметил: «Какой-то французский критик, в таком же направлении, осуждал Крылова за то, что он выбрал гребень предметом содержания одной из своих басен, вероятно, на том основании, что есть французская поговорка: "грязен, как гребень"»9. И действительно, в басне Мальчик обвиняет Гребень в том, что у него всклокоченные волосы и их трудно расчёсывать. В итоге «Мальчик мой, от злости и досады, / Закинул Гребень свой в реку».
2. Национальная русская кухня.
Биографы И. А. Крылова нередко пишут о нём как о знатоке русской кухни и большом любителе поесть. Не случайно в одной из его самых популярных басен «Кот и повар» героем оказывается именно хозяин кухни. Быть может, уже и поэтому в его баснях наше отечественное меню воспроизводится не просто разнообразно, но и со всеми «вкусовыми» подробностями, можно сказать — любовно. Конечно, в его текстах не обходится без хлеба-соли как символа гостеприимства («Крестьянин и Змея»), щей и каши (ср. в басне «Пастух»: «У Саввушки в печи то щи с бараниной, то бок бараний с кашей»). В басне «Гуси» баснописец намекает на жареную гусятину как на традиционное в России новогоднее блюдо. Не случайно крылатая фраза А вы, друзья, годны лишь на жаркое в современных текстах используется как приглашение приготовить жаркое по-русски в статье с красноречивым названием «Иду на гуся! Как приготовить самое традиционное блюдо к новогоднему столу)»: Если в Западной Европе и Северной Америке традиционным рождественским блюдом считается индейка, то в России пальму первенства всё-таки удерживает гусь...10.
Симптоматично, что в наших словарях названия некоторых блюд русской кухни постоянно иллюстрируются КВ И. А. Крылова. Вот как дефинируется слово уха в «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой: «Суп из рыбы <...> Демьянова уха — о неумеренном и неотвязном угощении, навязывании чего-н. [по названию басни И. А. Крылова]»11. Причём эта лексикографическая традиция идёт уже от словаря В. И. Даля, накладывая отпечаток на употребление такого бытового прозаизма. И действительно, наш национальный ассоциативный код постоянно связывает слово уха со знаменитой басней «дедушки Крылова». И неудивительно: ведь это русское блюдо здесь воспето со всей поэтической мощью нашего баснописца. Слова Демьяна, усиленно угощавшего ухой соседа Фоку, — «Что за уха! Да как жирна: Как будто янтарём подёрнулась она» невольно всплывают в памяти каждый раз, когда русскому едоку подносят это блюдо. А нередко и их продолжение, напоминающее современную ненавязчивую рекламу: «Потешь же, миленький дружочек! / Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек!»
Собственно, в современной рекламе эти эптонимы нашего баснописца играют немалую роль. Демьяновой ухе даже придаётся особый социальный статус, например, в таком рассуждении об ухе, способах её приготовления и употребления: Вначале варят бульон из мелкой рыбы с кореньями — морковь, петрушка, сельдерей, лук. Само собой, лавровый лист <... > Но внушительнее кулинарной экспертизы на нас эти строчки действуют свидетельством о метафизической природе и социальной функции ухи. В самом деле, лещик, потроха и стерлядь звучат не только как ингредиенты блюда, а и как описание того, какие настроения и темы оно навевает: немножко лести, неизбежной при приглашении в гости; патриархальность, всегда сопутствующая неофициальному, домашнему застолью...12.
А вот ещё два публицистических, но по тональности — поэтических воспевания ухи — конечно же, с аллюзией на нашу басню: Конечно, если нам с вами захочется в четыре утра ухи «ростовской», можно взбивать подушку до состояния белоснежного зефира, переворачивать её холодной стороной и, укутавшись поуютней одеялом, мечтать, чтобы приснилась ароматная и, по бессмертному выражению дедушки Крылова, жирная, будто подёрнутая янтарём, уха. У Крылова, кстати сказать, уха не ростовская, помните: «Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек»! А для ростовской ухи нужен судак и только он13; Куски филе раскладывают по тарелкам, заливают бульоном и посыпают зеленью. Всемирно известный отзыв на этот рецепт дал И. А. Крылов: ... Что за уха! да как жирна: как будто янтарём подёрнута она <...> Уху можно хлебать без водки, как у Крылова; или, как сказал Киплинг, водка есть водка, уха есть уха, и с места им не сойти; а народ прибавил: стало на юшку — станет и на чекушку14.
Некоторые пищевые названия, упомянутые И. А. Крыловым, можно и должно развёрнуто комментировать. В своё время мною это было сделано по поводу «кусочка сыра», выпавшего изо рта Вороны в басне «Ворона и лисица». Ведь по сравнению с оригиналом — соответствующей басней Лафонтена — наша русская Ворона не могла так просто найти сыр на дороге, как французский Ворон. Немецкий, иноземный сыр у нас тогда был ещё более дорогим, чем сейчас. Да и слова для его обозначения у нас сначала не было: само слово сыр значило 'творог' (ср. выражение как сыр в масле кататься). Вот почему Л. В. Щерба посвятил целый семестровый семинар этой басне, подробно описывая специфику французского сыроварения15.
Как ни парадоксально, но и знаменитая фраза И. А. Крылова о другой Вороне из басни «Ворона и Курица» А ведь ворон ни жарят, ни варят... также имеет прямую кулинарную подоплёку. И не потому, что голодные французы в занятой ими Москве хлебали из нужды soupe au caurbeux — «вороний суп». Видимо, баснописца вдохновила карикатура И. И. Теребенева «Французский вороний суп» 1812 г., до сих пор ещё хранящаяся в музее города Пушкина под Петербургом, где французские солдаты варят в котелке полуобщипанную ворону. Недавно, однако, К. П. Сидоренко убедительно доказал то, чего не знал и наш баснописец: оказывается, вороний суп французы ели не потому, что были голодны, а потому, что по их гастрономиче-
7 Мокиенко 1998, 304-310.
8 Мелерович, Мокиенко 1997, 230.
9 Вяземский 1825.
10 Баратов Н. Иду на гуся! Как приготовить самое традиционное блюдо к новогоднему столу // Российская газета, 24.12.2004.
11 Ожегов, Шведова 1992, 842.
12 Найман А., Наринская Г. Процесс еды и беседы. Октябрь. 2003. 5, 171.
13 Коммерсантъ, 22.07.1994.
14 Найман А., Наринская Г. Процесс еды и беседы. Октябрь. 2003. 5, 171.
15 Мокиенко 1986, 135-136.
340
МОКИЕНКО
ским представлениям... воронье мясо у них считается лакомством!!!16 Именно поэтому глупая московская Ворона, не зная этого их пристрастия, и поплатилась своей птичьей жизнью. Мы же теперь благодаря И. А. Крылову и К. П. Сидоренко знаем о том, что наряду с лягушками и виноградными улитками французская кухня славится и наваристым вороньим супом.
Нужно сказать, что, увлечённо и основательно исследуя тексты И. А. Крылова, К. П. Сидоренко расшифровал ещё одну культурологему, без которой тема русской кухни была бы неполна. Я имею в виду обозначение одного из видов нашего старого алкогольного напитка полугара — хлебного вина крепостью примерно 38-39 градусов. И. А. Крылов сообщает об этом в басне «Два мужика»: «И тоже, чересчур, признаться, я хлебнул с друзьями полугару». Это слово встречается и у В. Г. Белинского в статье «Петербург и Москва» 1844 г.: «Впрочем, петербургский простой народ несколько разнится от московского: кроме полугара и чая, он любит ещё кофе и сигары»17. Один из знатоков этой темы констатирует на основании таких литературных свидетельств, что «вплоть до конца XIX в. производимые в России крепкие алкогольные напитки в основе своей имели технологию дистилляции, и население с удовольствием потребляло эти напитки с присущими им вкусоароматическими особенностями»18.
3. Деньги.
Рисуя картину современного ему российского общества, баснописец не мог, конечно же, пройти мимо вечной проблемы — власти денег. Как отмечает Ю. В. Стенник в своей работе «И. А. Крылов-баснописец», пагубность этой власти, развращающую силу богатства он показал во многих баснях — «Мешок», «Откупщик и Сапожник», «Фортуна и Нищий», «Бедный Богач», — перемежая её с темой личной ответственности каждого человека перед собой и другими («Фортуна в гостях», «Охотник», «Мот и Ласточка», «Мельник»)19. Естественно при этом, что в баснях мы находим и названия денежных единиц, и любопытные детали о месте их хранения или способах употребления. Так, в басне «Фортуна и Нищий» Фортуна предлагает Нищему насыпать в суму червонцев с условием: «Но если из сумы что на пол упадёт, / То сделается сором <.> / Сума твоя ветха, не забирайся много». Нищий не может остановиться, когда в кошель «полился <.> червонцев дождь златой». В итоге: «... кошель прорвался, / Рассыпалась казна и обратилась в прах, / Фортуна скрылася».
Червонец становится «героем» и другой басни И. А. Крылова — «Червонец», где Мужик нашёл Червонец, который был «запачкан и в пыли». Увидев, что за него ему дают «пятаков пригоршни трои», он решает Червонец почистить. И «как жар, Червонец заиграл: / Да только стало / В нём весу мало, / И цену прежнюю Червонец потерял». Баснописец эту историю связывает с вопросом о том, «Полезно ль просвещенье?» И отвечает на него сам: «Полезно, слова нет о том. / Но просвещением зовём / Мы часто роскоши прельщенье». И тогда полноценные деньги могут превратиться в поддельный бумажный денежный знак — фальшивую бумажку, как в басне «Купец», где за кусок гнилого польского сукна, выданного за сукно английское, купец взял сотняжку, оказавшуюся поддельной. Яркая иллюстрация к актуальной и ныне пословице Не обманешь — не продашь.
4. Имена.
Русская ономастика в баснях И. А. Крылова — одна из ярких национальных маркировок его языка. Каждый русский многое из нашего традиционного именослова узнаёт с детства благодаря баснописцу. Взять хотя бы клички животных — героев басен, которые у всех с детства на слуху: Моська («Слон и Моська»), Полкан с Барбосом («Собачья дружба»), Хавронья («Свинья») или их производные типа Полканушка. Они, собственно, подобно просторечному обозначению небольшой собачонки шавка, уже давно стали нарицательными.
Антропонимы же, употреблённые И. А. Крыловым, могут составить особый словарь, отражая национальный онома-стикон своего времени. В биографической повести «В начале жизни» С. Я. Маршак пишет: «Внимательно перебирая воспоминания, связанные с первыми годами жизни, видишь, как глубоко и сильно врезается в нашу память каждое услышанное в детстве слово. Мне было лет шесть-семь, когда я впервые прочёл или услышал басню Крылова "Волк и кот" <...> До сих пор я отчётливо помню — будто сам, своими глазами видел — этого забежавшего в деревню Волка. Помню и высокий дощатый забор, на котором сидит кот. Низко наклонив серую с чёрными полосами голову, мудрый и спокойный, он деловито разговаривает с усталым, затравленным Волком, за которым по пятам гонятся охотники. И все соседи, чьи имена называет кот (Степан, Демьян, Трофим, Клим), кажутся мне знакомыми людьми, живущими на Майдане где-то поблизости от нас <.> Сквозь каждое слово, как сквозь прозрачное стекло, ребёнок видит названный предмет, видит живую и подлинную действительность»20. Эти имена проходят красной нитью в баснях И. А. Крылова, характеризуя и социальный статус героев, и их характер, и отношение к ним других персонажей и самого баснописца. Показательны и сами формы употребления (часто уменьшительно-пренебрежительные либо уменьшительно-ласкательные), и коннотации таких имён: Степанушка («Крестьянин и Работник»), Тришка («Тришкин кафтан»), Сеня, Федюша («Два мальчика»), Савва, Фока («Пастух»), Матрёна, которая в басне «Ворона» «сделалась ни Пава, ни Ворона» или скупой богач Мирон в одноимённой басне. Русский колорит крыловского именослова создаёт немалые трудности при переводе наших басен на другие языки.
По необходимости, продиктованной лимитом места, в моей статье предложен анализ только части культурологических доминант басен И. А. Крылова лишь в виде «штрихового кода». Разумеется, палитра таких доминант у баснописца значительно шире, а каждая из них представлена гораздо большим набором лексико-фразеологических единиц. Тем не менее, даже те четыре доминанты, которым здесь было отдано предпочтение, демонстрируют мощь и ширь русской языковой картины мира, нарисованной «дедушкой Крыловым». Это и есть тот культурологический симбиоз, который мы все постоянно ощущаем, читая басни И. А. Крылова. В своей книге «О преподавании отечественного языка» Ф. И. Буслаев так охарактеризовал этот симбиоз: «Глава из Священной истории или одна басня Крылова и ученику, и учителю предложат материал для умственного упражнения гораздо более целой книги наглядного учения или тому подобного»21. Строки эти были написаны более полутора веков назад — в 1844 г. Но и сейчас и для учеников, и для учителей, и для нас, филологов, собравшихся в гостеприимном Магнитогорске, басни Ивана Андреевича Крылова продолжают оставаться Священным Писанием русской национальной культуры.
16 Сидоренко 2013.
17 Белинский 1844.
18 Родионов 2010.
19 Стенник 1981.
20 Маршак 1971.
21 Буслаев 1992, 44.
Индивидуально-авторский дискурс О. Мандельштама в фокусе современной фразеографии
341
ЛИТЕРАТУРА
Айхенвальд Ю. И. 1908: Силуэты русских писателей: в 3 вып. Вып. 1. М. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://dugward.ru/ library/krilov/aihenv_krilov.html.
Белинский В. Г. 1844: Петербург и Москва. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://dugward.ru/library/belinsky/belinsky_spb_ moskv.html.
Бирих А. К., Мокиенко В. М., Степанова Л.И. 2005: Словарь русской фразеологии. Историко-этимологический справочник / В. М. Мокиенко (ред.). М.
Берков В. П., Мокиенко В.М., Шулежкова С. Г. 2000: Большой словарь крылатых слов русского языка. М.
Берков В. П., Мокиенко, В.М., Шулежкова С. Г. 2008-2009: Большой словарь крылатых слов и выражений русского языка: ок. 5000 ед.: в 2 т. / С. Г. Шулежкова (ред.). Магнитогорск; Greifswald.
Буслаев Ф. И. 1992: Преподавание отечественного языка: учеб. пособие. М.
Вяземский П. А. 1825: Старая записная книжка. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://do2.gendocs.ru/docs/index-445321. html?page=2.
Маршак С. И. 1971: В начале жизни (страницы воспоминаний) // С. И. Маршак. Собр. соч.: в 8 т. Т. 6. М. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://lib.ru/POEZIQ/MARSHAK/marshak6_1.txt.
Мелерович А. М., Мокиенко В. М. 1997: Фразеологизмы в русской речи. Словарь. М.
Мокиенко В. М. 1986: Образы русской речи. М.
Мокиенко В. М. 1998: От Авося до Ятя: Почему так говорят? Справочник по русской идиоматике. СПб.
Мокиенко В. М., Семенец О. П., Сидоренко К. П. 2009а: Большой словарь крылатых выражений А. С. Грибоедова. («Горе от ума») / К. П. Сидоренко (ред.). М.
Мокиенко В. М., Семенец О. П., Сидоренко К. П. 2009б: «Горе от ума» А. С. Грибоедова: цитаты, литературные образы, крылатые выражения. Учебный словарь-справочник / К. П. Сидоренко (ред.). СПб.
Мокиенко В. М., Сидоренко К. П. 1999: Словарь крылатых выражений Пушкина. СПб.
Мокиенко В. М., Сидоренко К. П. 2005: Школьный словарь крылатых выражений Пушкина. СПб.; М.
Мокиенко В. М., Сидоренко К. П. 2013: Басни Ивана Андреевича Крылова: цитаты, литературные образы, крылатые выражения. Словарь-справочник / К. П. Сидоренко (ред.) СПб.
Ожегов С. И., Шведова Н.Ю. 1992: Толковый словарь русского языка. М.
Родионов Б. 2010: Полугар. Водка, которую мы потеряли. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://polugar.ru/book/predislovie
<2010>.
Сидоренко К П. 2013: Три вороны в баснях И. А. Крылова (заметки об интертекстовой рефлексии) // Nationales und Internationales in der slawischen Phraseologie. Национальное и интернациональное в славянской фразеологии: XV Междунар. съезд славистов. Минск; Greifswald, 127-128.
Стенник Ю. В. 1981: И. А. Крылов-баснописец // История русской литературы: в 4 т. Т. 2. Л., 189-203.
Фелицына В. П., Мокиенко В.М. 1990: Русские фразеологизмы. Лингвострановедческий словарь / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров (ред.). М.
Фелицына В. П., Мокиенко В.М. 1999: Школьный фразеологический словарь. М.
Фомичёв С. А. 2010: Крылов Иван Андреевич. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://archival.narod.ru/Bibliografia/Kriolov.htm.
RUSSIAN FOLK CULTURE IN THE WRITER'S VOCABULARY (from the experience of catch-words dictionary compilation of I.A. Krylov)
V M. Mokiyenko
The article describes the cultural dominants, being reflected in I.A. Krylov Fables. This analysis is based on the experience of the dictionary of catch-words of the Russian classical writer, compiled by V. M. Mokienko and K.P. Sidorenko (2013). The main thematic cycles relevant to lexical and phraseological system of the fabulist are especially pointed out by the author.
Key words: Krylov's Fables, folk culture, cultural dominants, proverbs, sayings, winged words
© 2014
М. Н. Осадчая
ИНДИВИДУАЛЬНО-АВТОРСКИЙ ДИСКУРС О. МАНДЕЛЬШТАМА В ФОКУСЕ СОВРЕМЕННОЙ ФРАЗЕОГРАФИИ
Авторские трансформации фразеологизмов в художественном дискурсе О. Мандельштама рассматриваются с позиции когнитивно-дискурсивного подхода. Подход к проблеме лексикографического описания авторских фразеоаллюзий заключается в выявлении коммуникативно актуализированных компонентов дискурса, выполняющих роль основания ценностных репрезентаций.
Ключевые слова: художественный дискурс, фразеологическая единица, фразеоаллюзия, концептуальная значимость
Современный опыт авторской лексикографии выявляет сложность и определённую субъективность в разграничении узуального и окказионального в словесной культуре, хотя словарь в силу жанровой природы изначально стремится к определённости и объективности. Фразеография авторских единиц косвенно-производной номинации связана с довольно обширным проблемным полем, доминантой которого является проблема выявления критериев разграничения фразеосемантиче-
Осадчая Мирослава Николаевна — ведущий библиотекарь Центральной библиотеки им. А. С. Пушкина (Старооскольская ЦБС), аспирант Белгородского государственного национального исследовательского университета. E-mail: [email protected]
