CC BY-NC
40Человек и культура
Правильная ссылка на статью:
Шапиро Б.Л. — Русская конница на рубеже веков: Belle Époque или Fin de Siècle? // Человек и культура. - 2019. -№ 5. DO1: 10.25136/2409-8744.2019.5.30802 URL: https://nbpublish.com/Hbrary_read_article.ptp?id=30802
Русская конница на рубеже веков: Belle Époque или Fin de Siècle?
Шапиро Бэлла Львовна
кандидат исторических наук
доцент, кафедра музеолопии, Российский государственный гуманитарный университет
125993, Россия, г. Москва, уп. М^ухкая Площадь, 6
El [email protected] Статья из рубрики "Историческая культурология и история культуры"
Аннотация.
Рубеж XIX-XX вв. — один из самых противоречивых периодов в истории русской конницы. В это время ее развитие проходило под влиянием пограничных по отношению друг к другу культур: Belle Époque, выражающей идею расцвета, и культуры Fin de Siècle, естественным образом связанной с декадентскими настроениями культурного перелома. Конфликт двух полярных тенденций обозначил несколько направлений развития, которые максимально обострились к концу исследуемого периода. Своеобразным катализатором развития послужило поражение в Русско-японской войне, усилившее пессимистические настроения. Методологической основой исследования является историко-системный метод: он используется для раскрытия вопроса как совокупности взаимосвязанных событий, явлений и объектов, из взаимодействия которых складывается определенная форма русской военной культуры. Метод периодизации используется для обозначения этапов исторического развития этой культурной формы. Структура работы сформирована по проблемно-хронологическому принципу изложения. В научный оборот вводятся материалы, позволяющие не только проследить историческое развитие русской конницы на рубеже XIX-XX вв., но и заявить о ней как о культурной форме, подверженной тому же конфликту перелома веков, как и другие, "мирные" культурные формы. Результаты исследования также позволяют рассматривать историю развития русской конницы в условиях культурного перелома их не только как часть российской военной истории, но и как часть культурной истории России.
Ключевые слова: Николай II, военная история, Русско-японская война, Первая Мировая война, Прекрасная эпоха, кавалерия, Офицерская кавалерийская школа, Брусилов, казаки, история лошади
DOI:
10.25136/2409-8744.2019.5.30802 Дата направления в редакцию:
10.25136/2409-8744.2019.5.30802 15-09-2019
Дата рецензирования:
16-09-2019
Время правления царя-миротворца было для России не только эпохой национального культурного подъема. Для определенных кругов планомерная и последовательная русификация имела безрадостные последствия. Как следствие, от Николая II, его
преемника, ожидали если не начала новой эры [1, с- 82], то, во всяком случае, перемен к лучшему. Безотлагательного вмешательства требовала армия, прежде всего, кавалерия: одним из главных результатов развития русской конницы в царствование Александра III можно считать относительно успешную модернизацию, но ее воинский дух, поколебленный реформами Сухотина и Ванновского, оставлял желать лучшего.
В 1895 г., в самом начале нового царствования, была восстановлена должность генерал-инспектора кавалерии; на это место был назначен «кавалерист Божьей
милостью» [2, с- 42] великий князь Николай Николаевич младший, любимый в армии. В тот же год была восстановлена традиция проведения пышных парадов и смотров J^l, прежде всего так называемого Майского парада, отмененного Александром III — грандиозного зрелища, завершающего зимний сезон Петербургского гарнизона.
Характерной приметой парадных мероприятий этого времени стало тяготение к большим формам. Одним из самых масштабных в истории русского парада и зримым воплощением мощи русской армии стал грандиозный парад, проведенный в 5 сентября 1902 г. в рамках Больших Курских маневров: его участниками стали более 90 тыс. военнослужащих Московского, Киевского, Одесского и Виленского военных округов [4 с. 53-59]. В качестве аналогов могут быть названы лишь два события первой половины XIX в.: парад при Вертю в августе 1815 г., когда победоносная русская армия в 150 тыс. человек презентовала себя союзным монархам и европейским военачальникам, и стотысячный парад, сопровождавший открытие Александровской колонны в августе 1834 г.
На рубеже XIX-XX вв. гигантомания русского парада вновь обозначила совершенство подготовки армии. Масштабными военными парадами отметили 200-летие Санкт-
Петербурга в 1903 г. [5' с- 81], в 1909 г. — 200-летие Полтавской битвы [6, с- 90-91]. Майские дни 1910 г. были наполнены парадами и конными празднествами по случаю 100-летнего юбилея Офицерской кавалерийской школы (далее — ОКШ)[7, с- 385-398]; -Шх
с. 433-441]. с размахом отпраздновали великое событие русской военной истории — 100-летие Отечественной войны 1812 г. Войска и воспитанники военно-учебных заведений 26 августа 1912 г. прошли церемониальным маршем перед Александровской колонной; в тот же день состоялся парад на Бородинском поле, в Высочайшем присутствии и в
присутствии ветеранов, очевидцев и современников Отечественной войны 1812 г. [9, л
ПШ. Менее года спустя, в феврале 1913 г., военными парадами отметили 300-летие
царствование дома Романовых [11, л- 2-3]; И^!.
Приготовления «людей и коней к параду, [чтобы] вывести их чистыми игрушечками на
смотр» [13, с- 118] вновь обрели смысл, утраченный в царствование Александра III, который отменил традиционные парады и смотры. По свидетельству современников, перед особо значимыми торжествами, как в старину, «румянили щеки солдатам, пользуясь для этого соком красной свеклы... фабрили краской усы, дабы придать всем людям одинаковый вид красавцев. Делалось все это без шуток, серьезно и даже
благоговейно» [13, с 119]. Помпезные военизированные зрелища вновь стали значимой частью имперской культуры, обозначая и память о былых подвигах русской армии, и жажду новых триумфов.
Полки буквально требовали замены навязанного полкам реформой 1882 г. «мужицкого» мундира, который не был и не мог быть овеян военной славой. Все большую популярность приобретала идея возрождения мундира исторического, поскольку в массовом сознании «с кепи связывались славные воспоминания Шипки и Шейнова, а с
лацканами и ментиками. предания Фридланда и Бородина» [2, с1 12].
Долгожданные реформы мундира прошли в 1907-1909 гг.; по их итогам полкам были возвращены традиционные мундирные формы, дополненные множественными отсылками к давно ушедшим временам. Так, в преддверии столетнего юбилея Отечественной войны 1812 г., полкам был возвращен кивер как вещественное олицетворение побед русской армии. Часть полков получили кивера с султанами, отчасти схожими с киверами образца 1812 г.; особые высокие кивера с султанами и кутасами, весьма схожие с историческими, получил Генштаб, генералитет, гвардейская конная артиллерия и гвардейские драгуны.
В армейской кавалерии были восстановлены гусарские и уланские полки с их историческими наименованиями и эффектной парадной формой, включая уланки и ментики. Весьма нарядная парадная форма была пожалована национальным конным формированиям (Крымскому и Дагестанскому полкам, Осетинскому и Туркменскому дивизионам). В новую форму переоделись кавалерийские училища. Кавалерийские сапоги — важнейшая деталь экипировки — теперь делаются по новой, эффектной моде, с гладкими жесткими голенищами (гвардейские образца 1908 г.) Эфесы всех родов
офицерского холодного оружия украшаются вензелем царя [14, с- 105-107]; [15, с- 91-94]; [16, с. 109]. Возвращается утраченный в александровское время кавалерийский шик, поддержанный модой на ношение мужских корсетов [17, с- 96] (модой, казалось бы, ушедшей в середине XIX столетия и вновь воскреснувшей).
В итоге, по воспоминаниям современников, триумфальные шествия «красивых, как боги»
кавалеристов J-13———72 воскрешали в памяти «давно отжившие времена эпохи
Александра I и Николая I»[1, с- 94], когда «на краю поля, со стороны инженерного замка, появлялась блиставшая на солнце подвижная золотая конная масса. кавалерийские полки выстраивались в резервные колонны, занимая всю длину Марсова поля, противоположную Летнему саду. шашка [генерал-инспектора кавалерии Николая Николаевича младшего] опускалась, и по этому знаку земля начинала дрожать под копытами пятитысячной конной массы, мчавшейся к Летнему саду. Эта лавина
останавливалась в десяти шагах от царя. Так оканчивался этот красивый спектакль» с. 108-111]
Новым эстетическим идеалом эпохи стал идеализированный образ военного, высказанный двадцатилетним офицером Лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка В. С. Трубецким: «прекрасно быть человеком красиво одетым, человеком чести,
человеком, всегда носящим оружие — военным человеком — защитником родины» [13, ° 221
Однако эта идеализация происходила на почве негативных настроений, естественных образом связанных с декадентскими переживаниями «Fin de Siècle» и «перелома веков», активизированных поражением в Русско-японской войне. То и дело высказывались замечания, согласно которым конница как самостоятельная ударная сила исчерпала свои возможности: с началом нового века, в условиях стремительно растущей машинизации армии, ее роль является не более чем вспомогательной, и, следовательно, затраты на этот дорогостоящий род войск не оправданы.
Для того, чтобы конница могла удовлетворять условиям современного боя, от нее в очередной раз требуют усовершенствования ПШ, прежде всего увеличения подвижности, маневренности, так как конница все еще представляет собой «единственное маневренное средство оперативного уровня... обеспечивает высокий темп наступления армий и фронтов в целом <...> и для возможности своей работы должна владеть большим пространством» [19, с- 160, 184].
Классическая манежная кавалерийская подготовка в это время переживала серьезный кризис, не имея возможности предложить результаты, хоть сколько-нибудь адекватные современным боевым требованиям. Начались поиски новой доктрины, желательно четкой и простой системы, годной для быстрой переподготовки огромной массы личного и конского состава: при воцарении Николая II в русской коннице числилось 50 номерных драгунских полков, Финский полк и 18 гвардейских полков. В дальнейшем численность конницы лишь увеличивалась, несмотря на разговоры о ее боевой несостоятельности (на начало Первой Мировой войны русская конница включала 124 полка армейской кавалерии, к концу 1917 г. — до двух с половиной сотен полков, в том числе более 70% казачьих) [19, с- 10-121; [20, с. 32-331.
Было представлено несколько концепций, различных по полноте раскрытия вопроса и по сумме усилий, требующихся для реализации.
Официальное направление было представлено учением Дж. Филлиса. В 1898 г., по настоянию Николая Николаевича младшего и А. А. Брусилова, этот знаменитый наездник был приглашен в ОКШ, где и оставался в качестве старшего преподавателя до 1909 г. Основой своей системы Филлис называл длительную, систематическую и вдумчивую манежную работу, как базу, на которой впоследствии развивалась полевая работа. По сути, система представляла критическую переработку методов великого Боше (так
называемых трех золотых ключей Боше) его учеником [21, с. 161; [22, с. 32]; [23, с. 22]. Учениками Филлиса, в свою очередь, были А. А. Брусилов, Д. П. Багратион, К. Г. Маннергейм, С. М. Буденный, П. Н. Краснов и многие другие [21, с 1601.
Нужно отметить, что Филлис также работал над выездкой лошадей; мэтр подготовил несколько десятков лошадей высшей школы и несколько сотен лошадей «обыкновенной
выездки» —с—651; в том числе для генерал-инспектора кавалерии Николая Николаевича младшего. Итогом его многолетних ежедневных трудов стало обеспечение русской военной элиты высокоэстетичным и универсальным чистокровным конским составом, отлично зарекомендовавшим себя и в манеже, и на тяжелых полевых
испытаниях с. 184]; Г21, с. 1591; 25, с. vii, 6].
Опыт ОКШ также использовался Императорской Николаевской военной академией и
жандармерией [26 л- 1-2]; [27, лЛ-101; [28 л- 3о6].
Кроме того, в России был довольно хорошо известен опыт Кавалерийской школы в Сомюре (Франция): оттуда в Россию привозили не только превосходно выезженных
лошадей, но и передовые методики их подготовки [23, с- 21]. Определенную популярность имела система подготовки авторства Н. И. Звегинцева, офицера Гусарского Его Величества лейб-гвардии полка, одного из первых отечественных рекордсменов по прыжкам в высоту [29, с 251).
Однако чаще всего спортивные успехи российских конников связывают с повальным увлечением «облегченной» системой Ф. Каприлли, молодого итальянского наездника, победителя международных соревнований в Турине в 1902 г., преподавателя конных школ Тор-ди-Квинто и Пинероло (до своей смерти в 1907 г.). В России учение Каприлли было воспринято весьма горячо, что впоследствии дало стране плеяду выдающихся конников — братьев А. П. и П. П. Родзянко, М. М. Плешкова, Д. Ф. Эксе и др.
Впервые мастерство российских конников на международном уровне было представлено в 1900 г. на Играх II Олимпиады в Париже — в соревнованиях по преодолению препятствий и в показательных гонках упряжек (участвовали офицер лейб-гвардии
Конного полка В. Н. Орлов и некто Поляков, не вошедшие в число призеров^30, с- 292]); затем в 1902 г. —на соревнованиях по конкуру в Турине, откуда А. П. Родзянко,
впоследствии названный лучшим из российских конников-спортсменов тех лет [31, с- 37], привез передовые методы школы Каприлли.
Стабильные победы так называемой «смены богов» [32, с- 1161 начинаются в 1910-х гг.: Г.А. Бертрена — в Лондоне (1910), М. М. Плешкова — в Вене (дважды, 1911), Д. Ф. Эксе (Лондон, 1911), К. Н. Авалова (Ливерпуль, 1912), А. Е. Панчулидзева (Вена, 1914), и, конечно же, феноменальная трехкратная победа команды русских офицеров-конкуристов в главном международном состязании по преодолению препятствий — на Золотой Кубок
короля Эдуарда VII (1912, 1913 и 1914) [24, с- 98]; [33, с 85]; [35, с- 35]; [36, с- 5631.
Распространению нового знания способствовало печатное слово: учение Филлиса, записанное им в 1890 г., в 1901 г. было переведено на русский язык и опубликовано
Система Каприлли была изложена в двух публикациях: в его статье от 1901 г. ^З711 и в брошюре П. П. Родзянко, написанной им в 1911 г. по возвращении с трехлетней стажировки в пинерольской школе [21, с 1591; ХЗШ. На страницах журнала «Вестник русской конницы» (издавался при ОКШ в 1906-1914 гг.) была развернута оживленная дискуссия, где обсуждались достоинства и недостатки той или иной школы.
Чаще других критике подвергалась итальянская школа: против поверхностной ускоренной подготовки русских каприллистов по системе, не проверенной долговременным опытом и, вдобавок, дошедшей в Россию «понаслышке через третьи руки» [39, с- 159]; [401 высказывались В. А. Химец, начальник ОКШ в 1909-1914 гг., один
из лучших ездоков и знатоков лошади в русской армии [41, с- 1381, С. П. Урусов и др. «В последние 2-3 года некоторые из наших молодых кавалеристов, желая усовершенствоваться в езде, побывали в Сомюрской и Пиннерольской школах и вынесли много полезных приемов управления лошадью. К сожалению, как это часто бывает у нас, русских, не имеющих достаточно терпения изучать предложенный вопрос всесторонне во всем его объеме <...> Подражатели [Каприлли] схватили... только верхушки, прибавили кое-что "от себя", вышло "нечто", громко названное "основой
военной езды и выездки по итальянской системе". Они говорят, что по этой системе, совершается чудо... Все существующие системы, как сложные, требующие большой физической работы, по их мнению, следует бросить как негодные, а перейти на итальянскую и тогда честь русской конницы будет спасена. Открытие это некоторым из пылкой молодежи вскружило голову», — замечал Д. П. Багратион, редактор «Вестника» [39 с. 159]. Однако в преддверии Первой Мировой войны упрощенная система Каприлли, обещающая ее приверженцам быстрый результат, стала особенно популярной; кавалерия была буквально заражена «прыжкоманией».
Все предложенные системы, несколько отличаясь в деталях, имели общую конечную цель — подготовку квалифицированного всадника и соответствующей ему по своим качествам лошади, смелой, со свободными движениями, развитым дыханием и мускулатурой; прошедшей серьезные испытания (парфорсные охоты, которые с 1897 г. вошли в обязательную программу подготовки в ОКШ, конкуры, скачки) и адаптированной к военному строю, не робеющей перед широкими аллюрами и пересеченной местностью. С назначением на пост начальника ОКШ А. А. Брусилова (1902), страстного и убежденного конника, совершенствование конницы стало особенно убедительным; «изо дня в день вся русская кавалерия меняла свое лицо» [1, с-—I16!, так как «старым кавалеристам тех времен и не снилось, что можно было требовать от коня» [22, с 32].
В качестве первоочередного средства подготовки был избран конный спорт, который, как уже отмечалось, к рубежу XIX — XX столетий приобрел характер культа. При ОКШ открывается Общество конной и ружейной охоты и развития скакового дела в кавалерии (1900), чьей задачей стало руководство развитием конного спорта в русской армии. Появляются полковые общества конного спорта. Среди популярных военно-прикладных направлений конного спорта числятся прежде всего преодоление препятствий (т. е. конкур), барьерные либо гладкие скачки, рубка, конное фехтование, вольтижировка, реже выездка (манежная езда) [13' с- 33]; И^; ИЗ, л.1-2 о61; И4, л-1-б1; [45, л. Ц. не была забыта и рыцарская карусель 146—л—31; I47!. Набирают популярность дальние и стоверстные пробеги [48, с- 30].
В 1889 г. в Санкт-Петербургском Михайловском манеже были впервые были проведены состязания по конкуру; с тех пор манеж занял позицию главного соревновательного
центра русской армии -1491; [50, с- 51]. Скачки для офицеров Петербургского гарнизона проводились на Красносельском, Царскосельском (после Русско-японской войны все
реже и реже) и Коломяжском ипподромах [51, л 1-2об"1, пробеги — на Гатчинском поле и в
Тяглево [35, с- 33-351; [50, с- 501; [52, с- 241]; [53, с- 3-5]. Прибытие участников стоверстного пробега по Выборгскому шоссе в Михайловский манеж было одним из кульминационных моментов спортивного сезона: ворота манежа внезапно раскрывались, и в них «влетал, весь в грязи и измученный, победитель, под бешеные овации публики» [50, с- 511.
С 1890-х гг. конкуры проводились и в Москве [461; а затем и в других городах Российской империи. В 1913 г. на Всероссийской олимпиаде в Киеве впервые состоялось первенство России по конному спорту; состязания проводились по выездке, конкуру и троеборью.
В условиях надвигающейся войны декларировалось доведение конницы до полного совершенства при строго практической направленности подготовки [54, с- 5-91, поскольку «искусство ради искусства» теперь не может иметь места [55, с-—3-41. «Состязания, соответствуя духу требований кавалерийской службы, не должны иметь шаблонного
характера, а охватывать широкую сферу спортивных действий, способствуя развитию военного искусства, — так определял этот вопрос Устав одного из полковых спортивных обществ. — Спорт может и должен быть поощряем лишь в том случае, если преследует в конечном результате боевые цели» 156———2—Суть вопроса была кратко сформулирована как «манеж — средство, поле — цель» [56, с- 11.
Нижеследующие материалы Общества конского спорта Лейб-гвардии конно-гренадерского полка дают представление о примерном распределении конных состязаний и призовых сумм для победителей — офицеров полка (таб. 1.), победителей из нижних чинов (таб. 2) а также статистические данные о количестве участвующих в состязаниях офицеров (таб. 3). «Как результат деятельности Общества явилось то, что более половины офицерских лошадей полка принимали участие в состязаниях, причем ездоками были, за малым исключением, почти все состоящие на лицо г.[оспода1 офицеры», — заключалось в отчете о деятельности Общества [57, л 2о61.
Таб. 1
На име но в а ние с ос тя з а ний Число с о с тя з а ний Разыгранная сумма, в рублях
Скачки 7 725
Дальние пробеги 3 290
Гиппические конкурсы 10 259
Турниры 2 20
Небольшие пробеги в норму 4 20
Всего 26 1264
Таб. 2
На име но в а ние с ос тя з а ний Число с о с тя з а ний Разыгранная сумма, в рублях
Скачки 1 37
Преодоление препятствий 2 33
Рубка и уколы 1 16
Всего 4 86
Таб. 3
Принимало участие в состязаниях Число принимавших участие Из них выиграло О с та л о с ь б е з поощрения
Лошадей 61 27 34
Владельцев 40 22 18
Ездоков 33 18 15
В оформлении такого подхода немалую роль сыграло убеждение, что «степень развития конного спорта в кавалерии есть верный показатель состояния техники кавалерийского
дела и отечественного коннозаводства, этих двух слагаемых, на которых базируется специальная работа конницы» Г58, с.—3281. Участие в конных состязаниях повышало престиж военного и его воинской части; довольно скоро сложилась практика покупки специально подготовленных лошадей к определенным состязаниям Г59, л. 5о61; Г60, с. 26-
Соответственно требованиям новой эпохи, развивалось и отечественное коннозаводство: к началу Первой Мировой войны в строю уже были отечественные лошади, родившиеся «для того чтобы прыгать» Г61, с. 121. В итоге спортивная лошадь частично заменила собой лошадь строевую и лошадь парадную (на протяжении столетий неизменно рослую,
круглотелую, даже тучную Г62, с. 271), что, во многом, способствовало модернизации конского состава армии и, в итоге, самой конницы. «Современной конницей может считаться лишь та, чей личный состав сидит на современных боевых конях. Последние же по своим свойствам должны стоять выше того конского состава, каким должна была удовлетворяться конница прошлого», — констатировал выпускник О КШ, профессор Императорской Николаевской военной академии А.Ф. Матковский в своей «Коннице» (1913) [Цит по: 63, с. 226J.
Определенную роль, согласно словам Брусилова «кавалерист — не берейтор, не узкий манежный специалист, а конный воин, составляющий единое целое с лошадью» [цит. по: 20, с. 114J, сыграло новое понимание единства всадника и его лошади. Люди были готовы буквально «спать в подковах. лошадей. В кавалерии всадник без лошади — ничто, и конь без всадника — тоже ничто...» J64———461. Сочетание прекрасно подготовленного конского и личного состава (здесь нужно добавить, что именно кавалерия исторически комплектовалась отборными людьми) в сумме своей давали России, не преувеличивая, лучшую конницу как самостоятельный род войск не только в
Европе, но и во всем мире [19, с. 1051; [20, с. 691. Казалось, что наступает расцвет русской конницы, по времени совпавший с расцветом русской Belle Époque.
Численность конницы, несмотря на все негативные высказывания о целесообразности этого шага, только увеличивается: благодаря «Большой программе по усилению армии», принятой в 1913 г., произошло увеличение вооруженных сил на 39%, в том числе кавалерии на 8%, что позволило выделить войсковую конницу, не нарушая
кавалерийских дивизий [65, с. 921.
Максимально полно используется опыт, накопленный «природной конницей» России — казаками; так, построение традиционной казачьей конной лавой J661 было заимствовано регулярной кавалерией в качестве основного для конной атаки [19, с. 651; [20, с. 1151. В поисках путей развития казачья военная культура идеализируется едва ли не больше исторически сложившейся имперской ^———2т41. Появляются рассуждения, что
модернизированная прилитием «первобытно-могучей» ———781 казачьей культуры русская конница станет главной ударной силой: «неудержимые конные лавы будут сметать врага, преследовать и рубить бегущих, перехватывать тыловые коммуникации, сеять хаос и панику и, в конечном счете, решать исход боевых действий» [19, аннотация"1.
События середины — второй половины 1910-х гг. разрушили эти надежды. Летом 1914 г. Россия вступила в Первую мировую войну с составом в 36 кавалерийских дивизий (24 дивизий с 12 конными орудиями каждая, 8 отдельных бригад и несколько отдельных частей, общим числом в 732 эскадрона/сотни, включая только первоочередные казачьи
части) [65, с- 931; [68, с 261. В ходе войны русская конница произвела до 400 атак в
конном строю 119—с—381; однако, не имея навыков действий в современном
общевойсковом бою, согласно самым скептическим прогнозам, все более утрачивала себя в качестве самостоятельной ударной силы.
Фетишизация исторического мундира и культ конного спорта, чрезмерно развитые в армии, привели не только к поднятию воинского духа и к повышению качества подготовки, но и к тому, что многие кавалеристы не интересовались повседневной
строевой работой или не были способны к ней 113———34—451; По словам
военачальника, генерала от кавалерии, замечательного кавалериста и «первой шашки России» [71, с- 211 Ф. А. Келлера, «школа забыла, что она воспитывает не берейторов, а строевых офицеров и средство. превратила в цель» [19, с- 221. Взращенная с таким тщанием, русская конница не сыграла и четверти той роли, какую должна была. Не имея возможности выполнить возложенные на нее задачи, она оказалась практически
безоружной перед лицом современной войны [19, с- 10, 24, 35-371. Библиография
1. Игнатьев А. А. На фронте. 50 лет в строю. М., 2013. 448 с.
2. Керсновский А. А. История русской армии. Т. 3. 1881-1915 гг. М., 1994. 352 с.
3. ГАРФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 76. Планы военных парадов в Петербурге. 1872-1909 гг. 19 л. Здесь и далее техническая подготовка текстов ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации) к печати — Д. С. Муравьева и Н. К. Карбаиа, Российский государственный гуманитарный университет.
4. Коровин В. В. Романовы и русская армия: участие Николая II и членов императорской семьи в Больших маневрах 1902 года // Былые годы. 2013. № 30 (4). С. 53-61.
5. Военная столица Российской империи: в фотографиях конца XIX — начала ХХ веков. СПб., 2004. 232 с.
6. Шелаев Ю. Б., Шелаева Е. П. Российская империя накануне крушения. СПб., 2014. 440 с.
7. Юбилейные дни столетия Офицерской кавалерийской школы // Вестник русской конницы. 1910. № 9. С. 385-398.
8. Юбилейные дни столетия Офицерской кавалерийской школы // Вестник русской конницы. 1910. № 10. С. 433-441.
9. ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 415. Церемониал празднования 100-летия Отечественной войны, списки лиц, участвовавших в праздновании. Август 1912 г. 18 л.
10. РГАКФД. 5-3855. Император Николай II производит смотр войск в дни празднования 100-летия Отечественной войны 1812 года. 1912 г. [электронный ресурс} и^: http://photo.rgakfd.ru/show0bject.do?object = 150234034 (дата обращения: 04. 08. 2019).
11. ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 344. План построения войск при торжественном выезде Николая II в день празднования 300-летия царствования дома Романовых. 21 февраля 1913 г. 3 л.
12. ГАРФ. Ф. 660. Оп. 2. Д. 963. Церемониал празднования 300-летия дома Романовых. 21 февраля 1913 г. 14 л.
13. Трубецкой В. С. Записки кирасира: мемуары. М., 1991. 218 с.
14. Введенский Г. Э. Пять веков русского военного мундира. СПб., 2005. 336 с.
15- Глинка В. М. Русский военный костюм XVIII — начала XX века. Л., 1988. 228 с.
16. Клочков Д. А. Обмундирование, снаряжение и вооружение Российской императорской армии. 1914-1917 гг. Гвардейская тяжелая кавалерия. М., 2015. 416 с.
17. Хорошилова О. А. Костюм и мода Российской империи. Эпоха Николая II. М., 2012. 464 с.
18. Бондаренко Остап [Сухомлинов В. А.]. Конница «fin de siècle». СПб., 1893. 31 c.
19. Оськин М. В. Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне. М., 2009. 448 с.
20. Ненахов Ю. Ю. Кавалерия на полях сражений XX века: 1900-1920 гг. Мн., 2004. 512 с.
21. Кортес Г. Всадник Европы. Жизнь и наследие Джеймса Филлиса. М., 2018. 408 с.
22. Левицкий А. А. Генерал Брусилов// Военная быль. 1968. № 89. С. 32-34.
23. Левицкий А. А. Русский Сомюр // Военная быль. 1958. № 30. С. 20-22.
24. Иванов М. С. Возникновение и развитие конного спорта. М., 1960. 164 с.
25. Филлис Дж. Основы выездки и езды. Факсимильное воспроизведение издания 1901 г. М., 1990. 304 с.
26. ГАРФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 10751. По ходатайству корнета Петербургского жандармского дивизиона Петрова о прикомандировании его к переменному составу Офицерской кавалерийской школы для прохождения курса. 1905 — 1906 гг. 2 л.
27. ГАРФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 16364. О командировании ротмистра Вилламова в Офицерскую кавалерийскую школу для изучения инструкторской обязанности верховой езды. 10 л.
28. ГАРФ. Ф. 1729. Оп. 1. Д. 193. Письмо начальника Николаевской академии Генерального штаба П. Д. Святополк-Мирскому. 1902 г. 3 л.
29. Рубец И. Ф. Почтовый ящик // Военная быль. 1959. № 38. С. 25.
30. Concours internationaux d'exercices physiques et de sports: rapports. Vol. 1. Paris, 1901. 393 р.
31. Горохов Ж. Русская императорская гвардия. М., 2006. 400 с.
32. Половцов П. А. В дни затмения. Записки главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерала П.А. Половцова в 1917 году. М., 2016. 336 с. [электронный ресурс] URL: https://www.litres.ru/p-a-polovcov/dni-zatmeniya/chitat-onlayn/ (дата обращения: 04. 08. 2019).
33. Дмитриева Н. В. Род Панчулидзевых на службе Отечеству // «Недаром помнит вся Россия...»: эпоха 1812 года и Русское дворянство». Материалы VIII Международных Дворянских чтений. Краснодар, 2012. С. 81-86.
34. Наши победы в Лондоне // Вестник русской конницы. 1911. № 13-14. С. 493-499.
35. Свечин М. А. Записки старого генерала о былом. Ницца, 1964. 205 с.
36. Спорт // Вестник русской конницы. 1910. № 12. С. 563.
37. Caprilli F. Per l'equitazione di campagna // Rivista di Cavalleria. 1901. Vol. VII. Р. 5971.
38. Родзянко П. П. Итальянская кавалерийская школа и новый метод полевой езды и обучения ей. СПб., 1911. 162 с.
39. Багратион Д. П. О выездке военной лошади // Вестник русской конницы. 1910. № 4. С. 152-165.
40. Литтауэр В. С. Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911-
1920. М., 2006. 285 с. [электронный ресурс] URL: https://www.litres.ru/vladimir-littauer/russkie-gusary-memuary-oficera-imperatorskoy-kavalerii-1/chitat-onlayn/ (дата обращения: 04. 08. 2019).
41. Энгельгардт Б. А. Воспоминания камер-пажа // Григорьев А.Б., Хазин О.А. Пажи-рыцари России: духовное наследие Пажеского Его Императорского Величества корпуса. М., 2004. C. 80-162.
42. Вертепов Д. П. Царская сотня // Военная быль. 1956. № 18. С. 19-20.
43. ГАРФ. Ф. 655. Оп. 1. Д. 750. Программа скачек, устраиваемая комитетом общества поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты. 1900 г. 2 л.
44. ГАРФ. Ф. 660. Оп. 2. Д. 640. Телеграммы родственников и знакомых великому князю Гавриилу Константиновичу, с приложением программы состязания в скачках с
пре пя тс тв ия ми. 1912 г . 37 л .
45. ГАРФ. Ф. Р5972. Оп. 1. Д. 15. Программа конских состязаний 1 июня 1914 г. кружка любителей конского спорта Ахтырского гусарского полка. 3 л.
46. ГАРФ. Ф. 652. Оп. 1. Д. 281. Программа и правила конских состязаний в Москве 25 февраля — 10 марта 1896 г. с препроводительным письмом Общества охоты великому князю Владимиру Александровичу. 4 л.
47. Кочетов Ф. Е. Манежная езда и конный праздник // Военная быль. 1960. № 40. С. 20-21.
48. Рубец И. Ф. По поводу статьи «Спортивные воспоминания» // Военная быль. 1961. № 46. С. 30.
49. Михайловский манеж // Вестник русской конницы 1910. №7. С. 324-327.
50. Старый Петербург: юбилейный сборник воспоминаний. 1701-1953. Кн. 1. Париж, 1953. 80 с.
51. ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 4936. Список участников офицерских скачек на призы В о е нно г о минис те рс тв а . 4 июля 1914 г. 2 л.
52. Все о лошади. СПб., 1996. 525 с.
53. Плешков М. М. Мои воспоминания. Мюнхен, 1959. 67 с.
54. Наставление для ведения занятий в кавалерии. СПб., 1912. 132 с.
55. Урусов С. П. Верховая езда. СПб., 1913. 102 с.
56. Устав конного кружка любителей всех видов состязаний при 1-м Лейб-драгунском Московском императора Александра III полку. Тверь, 1909. 16 с.
57. ГАРФ. Ф. 649. Оп. 1. Д. 168. Отчет Общества конского спорта Лейб-гвардии конно-гренадерского полка. 1901-1902 гг. 3 л.
58. Перед отправлением в Лондон // Вестник русской конницы. 1911. № 8. С. 327-329.
59. ГАРФ. Ф. 618. Оп. 1. Д. 75. Письмо председателя «Общества поощрения конного спорта в лейб-гвардии драгунском полку» Глембоцкого Карловой Н. Ф. об избрании ее почетным членом Общества. Приложения: устав Общества и программа скачек. 7 л.
60. Гримм Э. И. Воспоминания старого кавалериста // Военная быль. 1961. № 46. С. 26-27.
61. Дудышкин М. Я. Два аршина восемь вершков // Военная быль. 1954. № 8. С. 12-13.
62. Бассен-Шпиллер П. С. Из воспоминаний старого улана // Военная быль. 1962. № 57. С. 27-28.
63. Бегунова А. И. Сабли остры, кони быстры... (Из истории русской кавалерии). М., 1992. 256 с.
