CC BY
61Иерей Андрей Анатольевич Денисов «Русская идея как основная проблема русской философии»
УДК 1 / 930.1
РУССКАЯ ИДЕЯ КАК ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ
Иерей Андрей Анатольевич Денисов,
магистр теологии, магистрант и аспирант ОмГУ им. Ф. М. Достоевского, преподаватель Омской духовной семинарии
Аннотация. В статье анализируется русская идея, которая стала основной проблемой для русской философии последних нескольких столетий. Автором освещаются подходы современных исследователей, которые, опираясь на определённые методологические основания, определяют разные причины центрированности русской философии на проблематике русской идеи.
В работе выявляется генетическая связь самого термина русская идея с творчеством русского писателя Ф.М. Достоевского и русского философа Владимира Соловьёва, которые сформировали историософскую концепцию России в парадигме христианского универсализма. Однако этот классический вариант русской идеи является лишь одним из многих, которые появились в истории русской мысли. Все многочисленные представления о русской идее невозможно свести к одной формуле.
Анализ структуры и смысла всего содержательного многообразия, традиционно вкладываемого в русскую идею, позволяет выделить пять её уровней, пять значений: трансцендентный, историософский, национальный, культурно-ментальный и цивилизационный.
Ключевые слова: русская идея, национальное самосознание, русская философия, историософия, христианский универсализм, соборность, мессианизм.
THE RUSSIAN IDEA AS THE MAIN PROBLEM OF RUSSIAN PHILOSOPHY
Priest Andrey Anatolyevich Denisov,
Master of Theology,
undergraduate and postgraduate student of Dostoevsky Omsk State University
teacher of Omsk Theological Seminary
Abstract. The article is devoted to the Russian idea, which has become the main problem for Russian philosophy of the last centuries. The author highlights the approaches of modern researchers who, based on certain methodological grounds, determine various reasons that explain why Russian philosophy was focused on the problems of the Russian idea.
The article discloses the genetic connection of the term the Russian idea and the works of the Russian writer F.M. Dostoevsky and the Russian philosopher Vladimir Solovyov, who formed the historiosophical concept of Russia in the paradigm of Christian universalism. Нowever, this classic version of the Russian idea is just one of many that have appeared in the history of Russian thought. All the numerous ideas about the Russian idea cannot be reduced to one formula.
The analysis of the structure and meaning of all the diverse content traditionally read in the Russian idea allows us to distinguish five levels, five meanings: transcendental, historiosophical, national, cultural-mental and civilizational.
Key words: the Russian idea, national identity, Russian philosophy, historiosophy, Christian universalism, conciliarity, Messianism.
Русская философия родилась в тяжёлых муках, в своё время отпочковавшись от западной философии. Эта родовая травма не могла не оставить следов в нарождавшемся философском сознании русского интеллигента, который
№ 2 (13), 2022
в течение нескольких столетий вынужден был преодолевать невротический конфликт между усвоенным западным способом рефлексии и той средой, органической почвой, в которую он был погружён. И эта самая почва - Россия не давала непротиворечиво включить историческую реальность страны в те стройные и модные западные философские системы, которые полностью захватили умы передовой русской мыслящей публики. Русская история никак не могла вписаться в прокрустово ложе стройных западных историософских концепций, заставляя делать постоянные исключения из формационных и цивилизационных теорий. Поэтому неслучайно русские философы рано или поздно отказывались от позитивистских, марксистских, либеральных и прочих иллюзий. Россию как новое вино оказалось невозможно влить в старые мехи, поэтому почти все русские философы Серебряного века попытались уже без прежних стандартных шаблонов, каждый по-своему осмыслить феномен России.
Россия превратилась для русской философии в важнейшую историософскую проблему, по сути, основную, на фоне которой онтологические, гносеологические и другие традиционные вопросы философского знания казались слишком школьными, отдающими духом западного отвлечённого схоластицизма.
В умах русских философов Россия превратилась в метафизическую реальность, мата-идею, превышающую наличное историческое бытие страны и потому способную помочь осознать те смыслы, которые открыты в Божием Слове. Россия - это манифестация Промысла Божия, шифр, который они пытались разгадать, чтобы ответить на то, что готовит нам грядущее. Почти всем русским философам было присуще это стремление понять, анализируя великие бедствия последних столетий, которые постигли Россию.
Современные исследователи по-разному видят причины, по которым национальное самосознание в России, как правило, выражалось именно в форме русской идеи. При этом принципиальная противоположность их подходов и выводов была, по нашему убеждению, обусловлена не столько несхожестью чисто научной методологии, сколько актуализированным наследием того идейного противостояния, которое обнаружилось ещё у западников и славянофилов XIX века.
Отечественный исследователь А.С. Ахиезер причину исключительного своеобразия русского национального самосознания видит в особенностях социокультурной динамики России. Согласно его концепции Россия принадлежит к особой промежуточной цивилизации, отличной как от традиционного, так и либерального типов социально-экономического устройства. Неорганический характер развития страны, по Ахиезеру, и отражается в патологическом расколе национального самосознания [1].
Историк В.Г. Хорос исходя по существу из традиционной прогрессистской парадигмы, попытался выявить внутренние идейно-психологические механизмы формирования русской идеи: «Сначала возникает осознание национальной отсталости при соприкосновении с более развитой (европейской цивилизацией), которая выступает в качестве примера и одновременно внешней угрозы, угнетающего характера... Затем - потребность в идейно-культурной компенсации, которая может реализоваться различно: как прославление национального культурного прошлого своей страны, как мессианское видение её гражданского будущего, как выявление ущербностей и пороков более развитой цивилизации по сравнению с «девственной» национальной
Иерей Андрей Анатольевич Денисов «Русская идея как основная проблема русской философии»
почвой. Эти компенсаторные струны могут и сочетаться, выступать сразу вместе» [11, с. 120].
По существу такую же позицию по отношению к проблеме русской идеи занимает Е.В. Барабанов, который в статье «Русская философия и кризис идентичности» со своей стороны пытается найти с помощью фрейдистского психоанализа движущие пружины русской философии, открыть тайну России и, в конечном счёте, у него получается, что никакой загадки России не существует, что это иллюзия, происхождение которой объясняется болезнью, поразившей русскую философию, болезнью своеобразия: «Аксиома психоанализа: невротик застревает в своём прошлом, неустранимое прошлое русской философии - её центрированность на квазифилософской проблеме - загадке - России» [2, с. 110].
Исходя из этого оппозицию Россия-Запад Е.В. Барабанов диагностирует как «неустранимый невротический конфликт, лежащий в основе культурного самоосознания» [2, с. 104]. Фактически всё своеобразие русского национального самосознания, особенности русской философии является для исследователя лишь результатом болезненной реакции на влияние Запада: «Запад - только символ, образ, шифр Другого; по отношению к этому Другому и обретают силу скрытые травмы: травма осквернения матери-Родины реформами Петра I, травма симбиоза между матерью и ребёнком (образованным обществом, интеллигенцией), травма сиротства, отщепенства, изгойства, бессильного одиночества вне родовой жизни. Отсюда - и классические неврозы: садистское отрицание бытия («подлинного бытия») другого, мазохистский поиск отображения себя в другом, нарциссическая самодостаточность, нетерпимость и чувство превосходства» [2, с. 115].
Отсюда вполне логичным кажется грозный окрик автора современным сторонникам самобытности России: «Опять "русская идея"! Опять "особый путь', опять "самобытность", опять учительство вместо ученической парты» [2, с. 116].
Современный философ Б. Гройс тоже пытается решить проблему русской идеи с помощью психоанализа, но в отличие от Е. В. Барабанова не считает, что она является какой-то патологией национального сознания. Анализируя специфику русской мысли, исследователь пришёл к выводу, что русская идея принадлежит к сфере подсознательного влечения. Но в отличие от западных дискурсов о бессознательном в России оно осознавалось как феномен духовный - соборность: «Соборность есть русское имя для либидо, эроса, языка, воли к власти, эписистемы, классового сознания, архетипа, дифференции, симулякра и т.д. Соборность есть та внутренняя сила, которая сообщает очевидностям разума их очевидность эмпирическим данным - их сердечность и т.д. Соборность показывает нашему сознанию вещи такими, каковы они есть, будучи сама скрыта» [4, с. 20].
Как считает Б. Гройс, соборность и виделась в русском национальном сознании той духовной реальностью, которая позволяла верить, что возможно преодоление раскола между западом и Востоком, между верой и атеизмом, между русскостью и европейскостью, между сознанием и подсознательным» [4, с. 21].
Русская идея отражает, по Б. Гройсу, веру в то, что только России может быть суждено в самой реальности осуществить тот синтез, к которому Запад оказывался способен только на уровне мышления. Причём, преимущество России русские мыслители, по мнению Б. Гройса, часто даже неосознанно видели не в специфичности её культуры, а в отсутствии такой специфичности.
№ 2 (13), 2022
«Всемирная отзывчивость русской души» и означает, по убеждению Б. Гройса, такую недетерминированность собственного сознания, позволяющую понять и осуществить детерминацию чужих сознаний: только тот, кто не имеет своей души, способен действительно стать инженером других душ» [4, с. 20].
В. Сербиненко побудительные мотивы пра воз вестников русской идеи связывает, как это ни парадоксально, с потребностью самого Запада в духовной помощи со стороны России для преодоления затянувшего кризиса. В этой трактовке русская идея - это поиск ответа на духовный упадок европейской цивилизации, которая самостоятельно не способна его разрешить.
В этой связи «странными выглядят попытки объяснить их критическое отношение к западной цивилизации комплексом национальной неполноценности. Глубокое разочарование в европейском прогрессе и порождённом им «индустриальном обществе» испытали в девятнадцатом веке многие западные мыслители. И если одни из них, как, например, А. Шопенгауэр и Э. Гартман, чувствуя, по словам Вл. Соловьёва, «бессилие» современного Запада «в области верховных начал знания и жизни», вынуждены были «обращаться за этими началами» к Востоку нехристианскому (к буддизму), то другие, в частности поздний Шеллинг, с надеждой обращали свой взор на православный восток и славянский мир. Надо думать, что уж Шеллинг, во всяком случае, русским «национальным комплексом» страдать никак не мог» [8, с. 106].
А. Гулыга источниками русской идеи считает русский исторический опыт, православную религию и немецкую диалектику [5].
Таким образом, проведённый выше небольшой историографический обзор работ современных авторов, посвящённых исследованию скрытых пружин генезиса русской идеи, позволяет сделать вывод, что на сегодняшний день в научной среде и по этому вопросу нет общепринятой точки зрения. Впрочем, единство взглядов по этой теме в принципе вряд ли возможно, и не только потому, что исключается самим многообразием подходов к изучаемой проблеме, а в силу того, что сама тематика русской идеи часто требует от исследователя выхода за рамки чисто научного мышления.
Не пытаясь быть арбитром в этом многолетнем споре западников и славянофилов, мы можем лишь отметить, что все вышеизложенные точки зрения на происхождение русской идеи, несмотря на их существенные отличия, по нашему мнению, одинаково указывают на определённую зависимость самого дискурса о русской идее от Запада и его идейного наследия. Русская идея рождается, отталкиваясь от Запада как своей противоположности. В этом отношении возникает вопрос возможно ли существование проблематики русской идеи вне соотнесения с ценностями западного мира, транслируемых философией и культурой в целом? Может ли русская идея развиваться из собственных истоков, опираясь, например, на православное богословие и особенности исторического пути Руси?
В нашей работе мы не будем пытаться окончательно разрешить проблему генезиса и сущности русской идеи. Более продуктивным представляется осмысление уже имеющихся концепций идеологов русской идеи из числа русских философов прошлого и современных мыслителей.
Однако и здесь следует отметить, что длительная традиция дискурса о «русской идее» не добавила этой философеме ясности и определённости. Если обратиться к творчеству тех же религиозных философов Серебряного века: Л. Карсавина, В. Роза-
Иерей Андрей Анатольевич Денисов «Русская идея как основная проблема русской философии»
нова, В. Иванова, Эрна, И. Ильина и других, то у них невозможно обнаружить единой трактовки русской идеи. Фактически каждый из мыслителей подразумевал под русской идеей нечто своё, нередко разительно отличающееся от первых её концепций в трудах тех же Ф.М. Достоевского и В.С. Соловьёва.
При этом однозначного ответа на вопрос: что такое русская идея? - нет не только у мыслителей прошлого, но и у современных исследователей. Хотя суммарная библиография книг и статей по данной тематике насчитывает многие сотни позиций, но исследовательские результаты пока недостаточны, о чём свидетельствует хотя бы то, что в имеющейся литературе нет общепринятой формулировки самого термина «русская идея». Это, по нашему мнению, обусловлено, с одной стороны, многоа-спектностью и сложностью чисто научных задач, встающих перед любым исследователем русской идеи, с другой - большой остротой идейно-политических дискуссий, которые велись и ведутся вокруг данного термина на пограничье с наукой или даже за её пределами.
Более того, многочисленные интерпретации «русской идеи» породили у многих учёных и публицистов убеждение, что «русская идея - это пустой сосуд, в который можно влить всё, что угодно» [7, с. 11]. В основе таких суждений, по нашему мнению, лежит недопонимание того факта, что термин «русская идея» имеет не столько понятийную, сколько символическую природу. И хотя, действительно, невозможно свести сущность «русской идеи» к какой-то одной, пусть важной и значительной мысли, чёткой формуле, из этого вовсе не следует, что русская идея есть пустой словесный оборот, идиома, в которую всякий может вложить какие угодно содержание и смысл.
Напротив, в нашем исследовании мы попытаемся обозначить присущее русской идее при всех её толкованиях вполне определённые смысловые границы и структуру. В нашем анализе будет методологически правильнее отказаться от конструирования собственного образа русской идеи, и, во-вторых, идентифицировать всё многообразие содержательных и смысловых интерпретаций, сложившихся в рамках русской философии, сразу по нескольким критериям.
Если исходить из происхождения этого термина, то генетические корни его вполне очевидны. Понятие «русская идея» родилось под пером Ф.М. Достоевского. В объявлении о подписке на журнал «Время» на 1861 год он писал: «Мы знаем, что не отгородимся уже теперь китайскими стенами от человечества. Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях [5, с.12]... Национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение» [10, с. 10].
Но первое концептуальное изложение русской идеи обычно связывают с именем русского философа Владимира Соловьёва, который в 1988 году выступил с лекцией в парижском салоне княгини Витгенштейн с призывом к объединению христианских конфессий. Лекция была опубликована (сначала на французском языке) под названием «Русская идея». В этой работе русский мыслитель утверждал, что «русская идея не имеет в себе ничего исключительного и партикуляристского, что она представляет собой лишь новый аспект самой христианской идеи, что для осуществления этого национального призвания нам не нужно действовать против других наций, но с ними и для них» [9, с. 204].
№ 2 (13), 2022
Таким образом, русская идея предстаёт в творчестве этих мыслителей в форме определённой историософской концепции. Ф.М. Достоевский и В.С. Соловьев пытались преодолеть односторонность теорий западников и славянофилов, осуществить синтез двух познаний. Достигалось это фактически отождествлением русской идеи с идеей универсальной, общемировой, т.е. с христианской идеей.
Реализация национального призвания у них как бы совпадала с задачей христианского преображения жизни, так как «смысл существования наций не лежит в них самих, но в человечестве» [9, с. 192].
Поэтому даже сам термин русская идея не вполне адекватен вкладываемому в него смыслу. У Достоевского и Соловьёва русская идея фактически предстаёт не столько как историософия собственно России, сколько как универсальная формула привидения человечества к единству, братству во Христе.
Итак, мы выяснили, что термин русская идея связан с именами Ф.М. Достоевского и В.С. Соловьёва. В этом узком значении русскую идею именно как идею христианского универсализма следует отличать от других вариантов историософии России: будь то славянская идея, евразийская идея, российская идея, историософские концепции Василия Розанова, Ивана Ильина, Льва Карсавина и многих других. Но так уж сложилось в общественной мысли нашей страны, что с течением времени русскую идею стали воспринимать не иначе как синоним всякого дискурса о смысле существования России во всемирной истории.
Более того, истоки русской идеи начали искать даже в трудах святителя Иллариона, митрополита Киевского и монаха Филофея (автора идеологемы Москвы как Третьего Рима). Иван Ильин, например, считал, что «возраст русской идеи есть возраст самой России» [6, с. 443].
Поэтому если исходить из той функциональной нагрузки, которую реально несёт данный термин, то в этом широком значении русскую идею необходимо идентифицировать как особую форму национального самоосознания, ориентированного на поиск своеобразия и призвания России.
В этом качестве русская идея всегда необходимо содержит два аспекта: собственно национальный и универсальный.
С одной стороны, она не представляет собой явление уникальное. Как и любая национальная идея, она стоит в одном ряду с прочими, будучи представлением о должном национального бытия, о некой гармонии национальной жизни в её внутренних и внешних проявлениях. Она исторически определённый способ самоотождествления личности с целым, самоопределения нации в историческом и культурном пространстве-времени.
С другой же стороны, русская идея традиционно воспринимается не только как идея чисто национальная, но как идея универсальная, мессианская. В таком качестве русская идея выступает как некоторое эсхатологическое учение, заполняющее отсутствующие звенья истории, её «начала» и «концы».
Анализ структуры и смысла всего содержательного многообразия, традиционно вкладываемого в русскую идею, позволяет выделить пять её предметных уровней, пять значений.
1. Во-первых, русская идея, как верят русские философы Владимир Соловьёв и Николай Бердяев, в трансцендентном своём аспекте есть Божия мысль.
Иерей Андрей Анатольевич Денисов «Русская идея как основная проблема русской философии»
Такое понимание русской идеи наиболее полно выразил русский философ Н.А. Бердяев: «Меня будет интересовать не столько вопрос о том, чем эмпирической была Россия, сколько вопрос о том, что замыслил Творец о России, умопостигаемый образ русского народа, его идея» [3, с. 43].
Отечественный мыслитель впрочем в данном суждении исходил из соловьёв-ской историософии, признававшей, что «идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» [9, с. 187].
2. Во-вторых, русская идея, наверное, чаще всего предстаёт у её идеологов как некоторый идеальный проект, цель и смысл русской истории. В этом аспекте русская идея является историософской концепцией, которую во множестве инвариантов конструировали русские мыслители. В историософии России, как правило акцентируют либо национальные, либо универсальные аспекты.
В своё время в 90-е годы XX века очень популярна была философия истории Н.А. Бердяева, который на сломе эпох в своих работах «Смысл истории», «Новое средневековье», «Истоки смысл русского коммунизма» доходчиво объяснял растерявшимся потомкам, в чём заключается внутренний смысл и направленность исторического процесса. При этом эсхатологизм построений мыслителя перерос в убеждённость в мессианское предназначение России, которое должно было заключаться в посредничестве между Западом и Востоком, в приведении человечества к духовному единству. Сегодня подобные идеи Николая Бердяева, как и его предшественника Владимира Соловьёва, кажутся излишне проникнутыми либеральным глобалист-ским духом и религиозным экуменизмом.
Такой характер их историософских построений был обусловлен игнорированием многими русскими философами того времени святоотеческого учения, Предания Церкви, поэтому их религиозная философия не была, собственно говоря, православной, а являлась во многих отношениях идейным выражением новомодного интеллигентского проекта «Новое религиозное сознание».
В настоящее время более востребованными русскими философами являются такие одинокие и долго недооценённые мыслители, как Николай Данилевский, Константин Леонтьев и Иван Ильин. Оставаясь предельно чуткими к современным событиям, они при этом старались не поддаваться духу времени сего, что позволило им увидеть те реальные цели и задачи, которые будет решать Россия в грядущем. И у них не было иллюзий, что миссией России является объединение мира или союз с кем-то или против кого-то. Россия в их представлении была и будет одинокой в мире. Возможно, именно сохраняющаяся Российская держава является тем библейским «удерживающим», который не позволяет наступить последним временам.
3. В-третьих, русская идея может рассматриваться как форма национального самосознания. Например, Н.А. Бердяев в своей основополагающей книге «Русская идея» интерпретирует весь исторический путь России как историю осознания русским народом своей идеи. Процесс национальной самоидентификации представлен у мыслителя как ряд сменяющих друг друга философских реконструкций. Объективно такими реконструкциями, полагает философ, были и теория монаха Филофея, и славянофильство, и народничество, и взгляды эсеровских теоретиков, и концепции русского марксизма. Русская идея в этом контексте является способом самопознания для русского народа, в т.ч. осознания своей миссии в мире.
№ 2 (13), 2022
4. В-четвертых, под русской идеей обычно понимается некий прафеномен, разворачивающийся в русской истории и определяющий закономерности её развития. Если использовать современные термины, то это «культурный код (В.К. Кантор)», «ядро культуры» (Н.С. Розов), «соборность» (А. Хомяков), «русская душа» (Н.А. Бердяев), «характер русского народа» (Н.О. Лосский), «ментальность» (школа «Анналов»). В любом случае здесь имеются в виду некоторые устойчивые структуры духовной жизни общества, фундаментальные установки национального сознания (или даже подсознания) русского народа, которые, сохраняясь в течение длительного исторического времени, внутренне определяют развитие России.
Анализу менталитета русского народа посвятили свои труды большинство русских религиозных философов: Н. Лосский, С. Франк, Н. Бердяев, Л. Карсавин, В. Розанов, И. Ильин и другие. Реальные или чаемые черты русского человека служили для многих наших мыслителей залогом великого будущего России.
5. И наконец, русская идея имеет чисто эмпирический уровень, социальную сторону, выступает как оригинальный «русский» вариант цивилизационного и общественно-экономического устройства («русский мир»).
Таким образом, идентифицировав термин русская идея исходя из его происхождения, функциональной нагрузки, структурных и смысловых характеристик, мы можем использовать данную методологию для анализа частных вариантов русской идеи, представленных в трудах отечественных мыслителей. Все выделенные уровни и значения русской идеи предлагаем рассматривать не как взаимоисключающие, а дополняющие, что позволит избежать редукции изучаемого понятия, которое именно в силу своей всеобщности для русского самосознания и стало по существу основной темой для русской философии в течение всей истории её существования.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ахиезер А.С. Социокультурные проблемы развития России. - М., 1992. - 82 с.
2. Барабанов Е.В. «Русская идея» в эсхатологической перспективе // Вопросы философии. - М., 1990. - № 8. - С. 62-73.
3. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы мысли XIX века и начала XX века // О России и русской философской культуре. - М., 1990. - С. 43-272.
4. Гройс Б.Е. Россия как подсознание Запада //Параллели: Россия-Восток-Запад. -Вып. 1.- М., 1991. - С. 15-31.
5. Гулыга А.В. Русская идея как постсовременная проблема // Русская идея и её творцы. - М., 1995. - С. 3-17.
6. Ильин И.А. О русской идее // Русская идея: [Сборник / Сост. и авт. вступ. ст. М.А. Маслин; коммент. Р.К. Медведевой]. - Москва: Республика, 1992. - С. 436-443.
7. Кива А. С «русской идеей» как с панацеей? // Литературная газета. - М., 1993. -С. 11.
8. Сербиненко В.В., Соловьёв Вл.: Запад, Восток и Россия.- М., 1994. - 208 с.
9. Соловьев В.С. Русская идея // Русская идея.- М., 1992. - С. 185-205.
10. Сохряков Ю.И. Контуры русской идеи // Литературная Россия.- М., 1993. -№ 11. - С. 10.
11. Хорос В.Г. Русская идея на историческом перекрёстке // Свободная мысль. -М., 1992. - № 6. - С. 36-47.
