CC BY
142
Еще один пример из версии «Гамлета» Б. Акунина. Знаменитые слова Гамлета: «И в небе и в земле сокрыто больше // Чем снится вашей мудрости, Горацио» в пьесе Акунина звучат так:
Есть многое на свете, что не снилось
Ученым умникам - Гораций так сказал.
Он сам из умников, ему виднее...
(Акунин 2002:71)
Петрушевская обыгрывает классические фразы из Шекспира иначе, нежели Акунин. В переосмысленном виде они становятся неотъемлемым элементом фарса.
ГАМЛЕТ. Как мне смотреть на прожитую жизнь? Слеза моя, на веке удержись. Все порвалось. Распалась связь времен. Рифма, рифма к слову «времен».
МАРЦЕЛЛ. Подоен. Хотя нет, подоен. Хотя нет, кто может быть подоен ? Никто. Мой принц, я устал, я вас прошу, не говорите стихами. Я вас понял.
(Петрушевская 2005: 277)
Язык обеих пьес не только снижен, но и осовременен. В диалогах постоянно встречаются просторечные и даже бранные слова. С этим фоном резко контрастируют пафосные монологи героев. Подобный прием воспринимается как еще одно средство создания иронического и фарсового эффектов.
В пьесе Л. Петрушевской наблюдается еще одна черта поэтики постмодернизма -незавершенность финала, принципиальная открытость текста. «Гамлет. Нулевое действие» обрывается в конце первого и единственного акта. Петрушевская отсылает читателей непосредственно к трагедии Шекспира, добавив в конце примечание: «Далее по тексту».
Таким образом, пьесы Л. Петрушевской и Б. Акунина - пример постмодернистской интерпретации шекспировского текста. При этом потенциал такой интерпретации связан и с поэтикой самого шекспировского текста, и со спецификой его восприятия, что должно быть предметом специального рассмотрения.
Литература
Акунин, Б. Гамлет. Версия / Б. Акунин // Новый мир. 2002. № 6. С. 65 - 112.
Веселовский, А.Н. Историческая поэтика / А.Н. Веселовский. М.: Высш. шк., 1989.
Деррида, Ж. Письмо японскому другу / Ж. Деррида // Вопр. философии. 1992. № 4. С. 52-58.
Петрушевская, Л. Измененное время / Л. Петрушевская. СПб.: Амфора, 2005.
Скоропанова, И.С. Русская постмодернистская литература / И.С. Скоропанова. М.: Флинта; Наука, 2002.
А. В. БАРЫКИНА (Волгоград)
РУССКАЯ ФАНТАСТИЧЕСКАЯ НОВЕЛЛА ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX в.: ОПЫТ ТИПОЛОГИИ
Дан анализ новелл русских писателей, созданных в первой трети XIXв. Выявлены типы и своеобразие модификаций фантастической новеллы.
Новелла - один из распространенных малых повествовательных жанров, который привлекал внимание писателей на протяжении многих веков. В то же время до сих пор в литературоведении не существует единого понимания жанра новеллы. Некоторые исследователи считают несущественным жанровое разграничение рассказа и новеллы. Так, например, Е. Мелетин-ский в своей работе «Историческая поэтика новеллы» пишет: «...отличие новеллы от рассказа не представляется мне принципиальным» [1: 5]. Г. Поспелов, напротив, считает такое разграничение возможным, выделяя новеллу и рассказ. По его мнению, «.. .рассказ рисует в коротких сценах повседневную жизнь. В новелле писатель хочет показать необычное в жизни героев» [2: 139].
Отметим, что новелла - жанр строго структурированный. По Е. Мелетинскому, новелла строится на исключительности рассматриваемых ситуаций, однособытийнос-ти, концентрированности времени и пространства, краткости. Для новеллы характерны короткая экспозиция, динамизм развертываемых событий, определяющая роль случая в развитии сюжета, эмоциональная напряженность, резкий переход к неожиданной концовке. Наличие новеллистического пуанта является одной из самых важнейших характеристик жанра новеллы [1: 4-5].
© Барыкина А.В., 2007
Отечественные исследователи (Н. Берковский, М. Бент, Е. Мелетинский), анализируя поэтику новеллы, останавливались прежде всего на новеллах писателей Германии, Англии, Франции, Америки. Русской новелле они практически не уделяли внимания. Таким образом, проблема углубленного изучения жанра новеллы, ее типологии остается актуальной для современного литературоведения.
Новеллы первой трети XIX в. можно разделить на две большие группы: новеллы фантастические и нефантастические. Остановимся на фантастических новеллах, которые в русской литературе представлены довольно разнообразно. Причем среди фантастических новелл первой трети XIX в., на наш взгляд, отчетливо выделяются несколько типов.
К первому типу относятся новеллы-сказки, контаминирующие структурные черты новеллы и сказки как фольклорной, так и литературной. Наиболее яркими образцами этого типа являются «Оборотень» и «Киевские ведьмы» О. Сомова, «Лафер-товская маковница» А. Погорельского.
В «Оборотне» (1829) О. Сомова герои новеллы - это, собственно говоря, сказочные персонажи: колдун Ермолай, легко превращающийся в волка-оборотня; Артем, его приемный сын, напоминающий сказочного Ивана-дурака, и крестьянка Аку-лина Тимофеевна, не только писаная красавица, но и большая умница, к которой за советами и помощью обращаются односельчане. Однако в их описании отсутствует схематичность, характерная для фольклорной сказки. Скорее можно говорить о том, что Сомов пытается создать довольно сложные, нестатичные характеры. Так, Акули-на Тимофеевна еще и очень расчетлива. Вообще ее поведение близко авантюрной предприимчивости героев новелл эпохи Возрождения, а Ермолай и Артем в конце новеллы духовно преображаются.
Композиция новеллы близка композиции волшебной сказки. Желая угодить любимой девушке, Артем превращается в волка, но не знает, что делать дальше. Только заступничество Акулины вызволяет героя из беды, и новелла заканчивается свадьбой героев.
И в «Киевских ведьмах», в которых О. Сомов создает трагический вариант но-веллы-сказки, представлены довольно сложные характеры героев. Так, казак Федор Блискавка - не только храбрец и приго-
жий молодец, но и думающий человек, способный осмыслить увиденное; его переполняют различные чувства, а на шабаше он не просто наблюдает за происходящим, а и еще ревнует жену, плясавшую с «плечистым» и «круторогим» лешим. Его жена Катруся - сказочная красавица и ведьма, которая страдает оттого, что ей приходится летать на шабаш.
Воссоздав в новелле подготовку к шабашу и сам шабаш ведьм на Лысой горе, Сомов приводит читателя к неожиданному финалу. Посещение запретного места Федором оборачивается для героев трагедией. Молодая пара должна погибнуть: героиня выпивает кровь мужа, а ведьмы сжигают ее на костре. Несомненно, что в финале новеллы вырисовываются и «приметы разочарования, романтического конфликта с миром, когда человеку “все постыло на этом свете”» [3: 32].
В то же время обширная экспозиция и послесловие, описание колдовства и присутствующей на шабаше нечистой силы, детализация тормозят повествование.
Иной по своей структуре является но-велла-сказка А. Погорельского «Лафертов-ская маковница» (1825).
Персонажи «Лафертовской маковницы» поддаются классификации сказочных персонажей. Так, в новелле функцию героя принимает на себя Маша, дарителя — ее бабушка, отправителя - мать Маши. Ложный герой (черный кот) трансформируется в ложного жениха. Некоторые персонажи совмещают несколько функций. Так, например, лафертовская маковница, напоминающая Бабу-ягу из русских народных сказок, совмещает функции дарителя (одаривает Машу ключиком и обещаниями открыть ей свое богатство), помощника и вредителя (отдает ее нечистой силе).
Как и герой волшебной сказки, девушка подвергается двум испытаниям. Маша одна приходит в дом старухи ночью и, пройдя первое испытание, получает от бабушки ключик, который должен принести богатство. Основным же испытанием для девушки является правильный выбор жениха и, следовательно, своей судьбы. Герои фольклорной сказки не ведают душевной борьбы и любовного смятения. Погорельский же достаточно подробно рассказывает, что происходит в душе Маши.
Выбрасывая ключик, девушка нарушает нормы поведения в сказке и справляется
со своей проблемой без помощников. Лучшие и добрые силы в душе девушки побеждают. Особая напряженность этого момента определяет кульминацию новеллы, ее неожиданный поворот, после которого действие завершается развязкой. Вместе с тем решительность героини, ее самостоятельность в определении жизненного пути, несомненно, восходят к новелле эпохи Возрождения.
Удачное стечение обстоятельств также является признаком классической новеллы. В «Лафертовской маковнице» счастливый случай определяет все основные повороты сюжетного развития: Онуфрич приезжает домой на следующий день после того, как мать с дочерью посещают бабушку, после ее смерти появляется претендент на руку Маши, девушка случайно встречает понравившегося ей юношу у соседки, друг отца приходит сразу же после сватовства Аристарха Фалелеича и т. д.
К следующему типу можно отнести новеллы-былички, в которых контамини-руются жанровые признаки новеллы и былички. Это, например, «Нежданные гости» (1834) М. Загоскина, «Странный бал»
О. Олина (1838) и «Орлахская крестьянка» (1836) В. Одоевского.
В «Нежданных гостях» М. Загоскина и «Странном бале» О. Олина воссоздаются фольклорные рассказы о встрече человека с нечистой силой, причем наблюдаются сюжетные переклички. Так, рассказчики стремятся подчеркнуть невыдуманность своих историй. В «Нежданных гостях» сын сообщает о пережитом его батюшкой, в «Странном бале» путешественник ссылается на авторитет генерала, от которого он слышал об этом случае.
Герои в поздний час, в плохую погоду, что характерно для быличек, встречаются с представителями нечистой силы, потому что в «Нежданных гостях» батюшка усомнился в истинности отрывка из Священного Писания, а в «Странном бале» генерал проявляет беспечность. Несмотря на необычную внешность гостей, на их странное поведение, на глаза батюшки и генерала падает какая-то пелена: оба развлекаются, пляшут с гостями, ничего не замечая. А если что-то и замечают, то не могут до конца осознать, кто их окружает. Правда, в новелле Загоскина следует постепенное разоблачение гостей. Сначала они имеют лишь необычный вид, потом стран-
но себя ведут, появляется гиперболизм в их описании, и, наконец, гости раскрывают свою истинную сущность, признаваясь, что их хозяин — сатана. В «Странном бале» сразу дан узнаваемый образ дьявола, которому сопутствует серный запах, ужасные гримасы при упоминании имени Божьего и т. п. Но герой так до конца истории и не понимает, что с ним происходит.
Новеллы имеют благополучный финал и двойную мотивировку событий, т. к. действие разворачивается на грани сна и яви у Загоскина и болезненного состояния и реальности - у Олина. Кроме того, отметим, что у Загоскина повествование более динамично. Ретардация в новелле Олина осуществляется посредством подробного описания бала, внешности гостей и обстановки дома. Автор вводит в новеллу стандартные реплики слушателей, которые лишь замедляют действие.
В «Орлахской крестьянке» В. Одоевского, представляющей собой рассказ в рассказе, речь идет о встрече девушки с представителем нечистой силы, который ког-да-то жил в ее доме и убил там свою жену и детей. Примечательно, что новеллистический пуант в этой новелле возникает не на уровне сюжета, а на уровне обрамляющего рассказа. Дипломат, желавший произвести впечатление на общество, сожалеет, что за весь вечер не вставил ни слова: «Право, недурное средство; этого молодца все слушали, а мне не удалось вымолвить ни слова; оставалось только глотать свой язык... Нечего делать, надобно будет приняться за бесовщину, а потом, потом перещеголять этого молодца...» [4: 304].
К следующему типу фантастической новеллы относится святочная новелла «Страшное гадание» (1832) А. Марлинско-го. Уже в эпиграфе говорится о чудесном событии, что с самого начала делает произведение близким жанру новеллы.
С одной стороны, писатель реконструирует святочные гадания и атмосферу празднования Святок. С другой стороны, и прежде всего, его интересует внутренний мир человека, его чувства и эмоции накануне Святок, когда, по представлению народа, нечистая сила активизируется и начинает вредить людям.
Герой новеллы, офицер, относящийся к тому типу, который позже И.С. Тургенев обозначит как «герой а 1а Марлин-ский», накануне Святок мечтает встретиться
со своей возлюбленной Полиной, принадлежащей другому. Во время гадания на воловьей шкуре офицеру снится сон, в котором он проигрывает вариант своей жизни: встречается на балу с Полиной, между влюбленными происходит окончательное объяснение, однако это замечает обманутый муж и кидается в погоню. Любовная история превращается в кровавую драму: дуэль между офицером и мужем Полины заканчивается смертью невинного человека.
Все, что герой ощущает на подсознательном уровне, проявляет себя во сне. Очевидно, что сон-прозрение, раскрывающий неприглядность поведения офицера в реальной жизни и дающий моральную оценку его действиям, становится толчком для духовного возрождения героя и новеллистическим пуантом произведения.
«Посетителя магика» А. Погорельского можно отнести к новеллам-мифам. В литературе легенда об Агасфере достаточно распространена. Погорельский создает свою версию мифа о Вечном страннике, в которой выявляются уже известные по предшествующей литературе черты мифологического героя. Он - романтический герой, вызывающий у окружающих негативные эмоции, странствующий на протяжении многих веков и мечтающий о смерти. Вместе с тем писатель углубляет образ: Агасфер навсегда сохранил любовь к дочери и проделал долгое путешествие во Флоренцию к Агриппе, создавшему волшебное зеркало, чтобы еще раз увидеть любимый облик. Такое понимание Погорельским библейского образа позволяет говорить о том, что наряду с романтикогероическим подходом к изображению героя в первой половине XIX в. (Жуковский, Кюхельбекер) появляется и роман-тико-фантастический.
Интересно, что Агриппа отказывается от платы за свои труды, и просит незнакомца раскрыть секрет, кто он на самом деле. Признание Агасфера и является новеллистическим пуантом произведения.
Тесно связаны с фантастикой и так называемые готические новеллы, являющиеся еще одним типом фантастических новелл, в которых большое место занимают сверхъестественные явления и общая атмосфера тайны. Опираясь на романы
А. Радклиф, К. Льюиса и др., готические новеллы вбирают в себя готический фон
(старый замок или аббатство), напряженную атмосферу, трагические происшествия, сверхъестественное событие, которое объясняется и с реалистической точки зрения, и т. д.
В фантастических новеллах «Ночной поезд» (1834) и «Пан Твардовский» (1834) М. Загоскин, ориентируясь на готический канон, обращается к известному мотиву продажи души дьяволу. Но если «Ночной поезд» включает в себя лишь некоторые составляющие произведений «тайн и ужасов», то сюжет «Пана Твардовского» разворачивается по канонам готического романа. Русский офицер за границей, подыскивая жилье для полковницы, попадает в полузаброшенный дом поляков, где, по слухам, обитает призрак. Готические мотивы выявляются в описании и замка, и его обстановки, и погоды, и в нагнетании напряжения, подготавливая, таким образом, появление «призрака» Твардовского. Автор вводит в новеллу важные для готического романа детали, такие, например, как фамильный портрет, и элемент «френетической готики»: говорящую голову на блюде, увидев которую, герой падает в обморок.
Новеллистическим пуантом является переход от сна к яви, но эта граница не проведена четко. Невероятное событие слушатели объясняют розыгрышем: по их мнению, похороны колдуна инсценируются поляками для устрашения русского офицера. Двойная модальность все же не снимается до конца, и читателю предлагается выбор между ирреальным и реальным.
Таким образом, готические новеллы строятся по принципу готического романа, вбирая в себя его поэтику в концентрированном виде и сохраняя при этом жанровые признаки новеллы.
Итак, анализ русской романтической новеллы первой трети XIX в. позволил выявить ряд типов фантастических новелл (новелла-сказка, новелла-быличка, святочная новелла, готическая новелла, новелла-миф) и их модификации.
В основе новелл фантастического типа лежит невероятное событие сказочного, таинственного или сверхъестественного плана. Практически для всех новелл характерны динамичный сюжет, однособы-тийность и форма повествования «рассказ в рассказе», а ретардация, осуществляясь посредством подробной детализации, лишь
в некоторых случаях ослабляет жанровую специфику новеллы.
Анализ показал, что практически у всех писателей проявляется интерес к мистике, к поведению человека при встрече с нечистой силой, мнимой или инфернальной.
Причем, если в новеллах-быличках писателем акцентируется одно событие, то в новеллах-сказках и готических новеллах авторы стремятся выявить активность характеров героев, способность самостоятельно мыслить и действовать. Вместе с тем на некоторых новеллах лежит налет ди-
дактизма («Оборотень» О. Сомова, «Нежданные гости» М. Загоскина и др.).
Литература
1. Мелетинский, Е. Историческая поэтика новеллы / Е. Мелетинский. М., 1990.
2. Поспелов, Т.Н. Теория литературы / Т.Н. Поспелов. М., 1940.
3. Маркович, В. М. Дыхание фантазии /
В. М. Маркович // Русская фантастическая проза эпохи романтизма. Л., 1991.
4. Русская романтическая новелла. М., 1989.
