CC BY
115
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2011. Вып. 3 (40). С. 36-45
Русская эмиграция о судьбе Церкви на Родине в начале 1920-х ГГ.
А. В. Урядова
Статья посвящена восприятию русской эмиграцией первой волны религиозной ситуации в Советской России в первой половине 1920-х гг. Детально рассматриваются труды эмигрантов-юристов о правовом положении Церкви в РСФСР/СССР. Дается периодизация, выделяются тенденции развития религиозной ситуации с позиций русского зарубежья. Особое внимание уделяется реакции эмиграции на изъятие церковных ценностей, гонения на веру и таким ее формам, как противодействие обновленцам, Константинопольской Патриархии и Ватикану в связи с их политикой в отношении Московской Патриархии.
С первых дней пребывания на чужбине до эмигрантов стали доходить слухи о том, как складывается судьба Церкви на Родине. И здесь необходимо отметить две основные составляющие: юридическое и фактическое положение Церкви. Первое направление — исследование правовых документов, регламентирующих положение Церкви, отошло в эмиграции на второй план. Обращался к ним юрист, философ права, социолог Н. С. Тимашев. Несмотря на то, что его статьи (по названиям) были посвящены правовой основе государственно-церковных отношений, фактически они разбирали реальное положение дел. Анализируя ситуацию в Советской России и ее законодательство, юристы-эмигранты, как правило, приходили к выводам, что законодательство не соблюдается, существует законодательная неразбериха, когда одни законы противоречат другим и, в итоге, опять же не выполняются.
Н. С. Тимашев посвятил религиозной ситуации в Советской России ряд статей, докладов, книгу «Religion in Soviet Russia», изданную на английском и переведенную затем на португальский, датский, китайский и испанский языки1. Говоря о Церкви, он выделил два главных последствия, к которым привела революция. Первое — позитивное: внутреннее укрепление, выход на первый план ее внутренней, духовной сущности. Второе — негативное: отделение Церкви от государства, поскольку оно периодически переходило во вражду. Наступление
1 Л-р А. Современное положение Церкви в Советской России (Доклад Н. С. Тимашева) // Руль. 1923. 20 янв.; Тимашев Н. C. Церковь и Советское государство // Путь. 1928. № 10. C. 53—86; Он же. Кодификация советского церковного права // Путь. 1929. № 17. С. 54—61; Он же. Война и религия в Советской России // Новый журнал. 1943. Кн. 5. С. 182—197; Timasheff N. S. Religion in Soviet Russia. New York: Sheed and Ward, 1942.
большевиков на Церковь Н. С. Тимашев считал демонстративным проявлением внешней мощи дряхлеющей власти, актом бессилия. Он отмечал, что до весны 1922 г. религиозная политика «советской власти должна быть охарактеризована не как сплошное гонение, а как система частных, хотя и весьма болезненных в совокупности ударов». Причину этой «мягкости» Н.С. Тимашев видел в соображениях тактического характера, боязни религиозного противодействия2.
Он выделял два этапа борьбы с Церковью: 1) большевики «пытались донять Церковь, не выступая непосредственно против самой Церкви», конфискуя церковные земли, имущество, лишая доходов, проводя антирелигиозную пропаганду, способствуя расколу, борясь с церковными этическими традициями («мо-щейная» эпопея, надругательства над священниками и почитаемым церковным имуществом, поощрения сект), но потерпели поражение в этой борьбе; 2) применение новой двойственной тактики: с одной стороны, попытки вовлечения Церкви в советское строительство («Живая церковь»), с другой — стремление к ее развалу (изъятия ценностей и последовавшие за ним репрессии)3.
Н. С. Тимашев указывал, что Церковь юридически не признается, ее приходы подвергаются гонениям. Автор пришел к выводу об отрицании свободы совести и о наличии в СССР государственной религии в виде марксизма. Эту мысль с некоторыми вариациями он повторял и в более поздних статьях, называя воинствующий материализм «исповеданием новой власти», «живой двигательной силой». Проводится тезис об отрицании свободы совести в СССР4. В нескольких публикациях автор возвращается и к мысли о том, что, учитывая опыт Французской революции, большевики видели опасность в применении насильственных мер борьбы с религией, поэтому главными методами стали лишение ее материальной базы и мировоззренческая борьба. Н. С. Тимашев отмечал определенное потепление отношения государства к Церкви в период нэпа (из тактических соображений) и датировал его начало 1923 г.5
Проблема Церкви в Советской России интересовала эмиграцию не столько с профессиональной точки зрения (например, юридической), сколько с точки зрения православной, духовной, гуманистической, может быть, даже с прицелом на будущее, с мыслью о том, в какую Россию они возвратятся и что необходимо сделать, чтобы православные традиции сохранились, если не на Родине, то за рубежом.
Русские эмигранты уже в 1919—1921 гг. выделяли две прямо противоположные тенденции. Первая — «религия окончательно изгнана из общественного и государственного обихода... загнана в подполье, хотя прямому преследованию и не подвергается»6, гонения распространяются лишь на отдельных представителей клира и мирян, настроенных наиболее реакционно. В связи с этим в эмигрантской прессе печатались заметки об арестах, убийствах, расстрелах свя-
2 ТимашевН.С. Сильны ли еще большевики // Руль. 1922. 8 сент.
3 См.: Л-рА. Цит. соч.
4 См.: Боголепов А. В., Тимашев Н. С., Маклецов А. В. Административное право // Право Советской России: Сб. ст. Прага, 1925. Кн. 1. С. 121—214.
5 См.: ТимашевН^. Церковь и Советское государство // Путь. 1928. № 10. С. 56—57.
6 Руль. 1921. 15 апр.
щеннослужителей и особо ревностных прихожан, о закрытии церквей и их использовании не по назначению, о вскрытии мощей. Как следствие происходит падение религиозности, нравственности, особенно у молодежи7. Вторая тенденция связана с тем, что невзгоды и тяготы жизни, да и сами гонения приводят к религиозному подъему населения, воссозданию в кругах интеллигенции религиозно-философских кружков и обществ. Зачастую эти явления имеют скрытую, а иногда и подпольную форму, не связанную с самой Русской Православной Церковью, которая уже давно оторвалась от масс, как считали некоторые эмигранты. То есть религиозность, напротив, усилилась8. Причем, если говорить о 1921 г., то, как правило, рост религиозности связывали с голодом9.
Иногда газеты печатали доходившие до них слухи о церковной жизни в Советской России10, причем в отличие от других сюжетов, этот — в сведениях, поступавших с Родины в 1920—1921 гг., затрагивался значительно реже. «В результате, — сетовал корреспондент газеты «Руль», — нет другой стороны жизни в советской России, о которой бы мы знали меньше, чем о жизни церковной. Мало того, здесь мы просто лишены каких бы то ни было источников осведом-
ления»11.
Ситуация изменилась в связи с голодом и изъятием церковных ценностей. Первое, на что обратила внимание эмигрантская периодика, — это инициативы Патриарха Тихона по сбору добровольных пожертвований в пользу голодающих. Эмиграция поддержала их, установив в церквах (в Англии, Франции, Германии, Маньчжурии) кружечный сбор12, на который затем было закуплено зерно и отправлено на имя Патриарха с целью его дальнейшего распределения через приходы13. Харбинский общественный комитет помощи голодающим, откликаясь на призыв Патриарха, принимал в качестве пожертвований даже церковные ценности14. Русское зарубежное духовенство обратилось с призывом о помощи «Ко всем верующим в Бога Правительствам и народам всего мира»15.
Благие начинания Патриарха быстро были остановлены, правительством была инициирована кампания по изъятию церковных ценностей. Эмиграция знала об этом, но сами изъятия, их финансовая, юридическая и каноническая стороны, как ни странно, не особенно ею обсуждались. На страницах русских зарубежных газет помещались заметки, в которых большевики обвинялись в варварстве и глумлении над религией, в нарушении законов, превышении власти. Но, как правило, эти сообщения носили исключительно информационный характер.
7 ГА РФ. Ф. Р-6055. Оп. 1. Д. 1. Л. 398.
8 Там же. Д. 2. Л. 199.
9 Там же. Л. 58.
10 См., напр.: Воля. 1920. 18 мая.
11 Руль. 1921. 15 апр.
12 См., напр.: ГА РФ. Ф. Р-5977. Оп. 1. Д. 13. Л. 109.
13 См.: Костиков В. Не будем проклинать изгнанье... (Пути и судьбы русской эмиграции). М., 1990. С. 137.
14 См.: Мелихов Г. В. Белый Харбин: Середина 20-х. М., 2003. С. 327—328.
15 Никон (Рклицкий), еп. Жизнеописание и творения блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк, 1960. Т. VI. С. 39—44.
Гораздо больший отклик встретил собственно протест духовенства и мирян изъятиям. В этом религиозном подъеме зарубежье видело потенциал для будущего свержения советской власти, выводилась даже некая формула — «чем сильнее притеснения — тем сильнее будет сопротивление», в особенности, если речь идет о вере, которая объединяет не отдельные партийные, социальные, профессиональные группы людей, а практически все население России.
Когда кампания по изъятию церковных ценностей привела к репрессиям против многих активных мирян, священнослужителей, видных архиереев и даже Патриарха, эмигранты не могли остаться безучастными к их судьбе. В то же время они писали, что арестованный Патриарх для большевиков в тысячу раз опасней, чем пишущий воззвания16. К тому же в середине 1921—1922 гг. русское зарубежье отмечало религиозный подъем, сначала стихийный, а затем под руководством духовенства и развитие на религиозной почве национального самосознания17. Некоторые эмигранты полагали, что настал момент, который необходимо использовать для свержения власти: в России налицо недовольство. Так думали не все, некоторые просто старались облегчить участь Московской Патриархии и верующих, оставшихся на родине. Основным видом помощи стала духовная и моральная поддержка.
Высшим Церковным Управлением (ВЦУ) за границей было издано постановление по поводу ареста Патриарха Тихона. В документе содержится пункт об отлучении от Церкви мирян, выступивших против Патриарха18. В нем говорится о необходимости вознесения верующими в церквах зарубежья молитв за него, чтении особой ектинии.
Иногда проходили совместные моления с представителями других церквей. В дело помощи пошли дипломатические рычаги. Именно в это время молодое советское государство добивалось дипломатического признания или хотя бы на первое время заключения торговых договоров. Эмиграция попыталась воздействовать на зарубежные правительства, их лидеров, глав церквей, с тем чтобы те, с одной стороны, надавили на советское правительство в вопросе освобождения Патриарха и облегчения участи Церкви, а с другой — задумались, стоит ли вести с Советской Россией вообще какие-либо переговоры, раз здесь не соблюдаются элементарные буржуазные свободы, такие как свобода совести и вероисповедания. В этих целях эмиграция буквально начала «забрасывать» правительства, парламенты, лидеров государств и Церквей воззваниями и петициями. Ответы на них иногда направлялись одновременно в два адреса — Русской Православной Церкви заграницей (РПЦЗ) и советскому правительству. Священнослужители вновь и вновь возвращались к этим проблемам в своих проповедях и молитвах.
Русские заграничные иерархи выступили и с личными обращениями. Митрополит Антоний (Храповицкий), председатель ВЦУ, обратился к Президенту Франции с письмом-просьбой о выступлении в защиту Патриарха Тихона. Есть сведения, что аналогичная просьба была адресована королю Англии, в парламент США. Обращения послужили толчком для начала переписки МИД этих
16 См.: Руль. 1922. 14 мая.
17 ГА РФ. Ф. Р-6055. Оп. 1. Д. 3. Л. 48; Д. 16. Л. 1; Д. 1. Л. 392.
18 Руль. 1922. 25 июня.
стран по вопросу о возможных средствах для достижения эффективности предполагаемого выступления в пользу Патриарха Московского19.
Митрополит Евлогий (Георгиевский), Управляющий западноевропейскими приходами, вступил по этому вопросу в личную переписку с Архиепископом Кентерберийским. Последний в свою очередь написал запрос английскому правительству и составил молитву для Англиканской Церкви о спасении Патриарха Тихона и его сподвижников. Он также пригласил другие христианские Церкви совместно воздействовать на советское правительство для прекращения гонений20. Между Архиепископом Кентерберийским и помощником Комиссара НКИД Л. М. Караханом завязалась переписка, о которой глава Англиканской Церкви информировал русскую эмиграцию в лице бывшего царского дипломата в Великобритании Е. В. Саблина21.
Писали обращения русские организации, не связанные непосредственно с Церковью, но переживавшие за ее судьбу и жизнь Патриарха. 27 мая 1922 г. состоялось собрание русских парижских организаций, на котором Русский Национальный комитет предложил принять проект резолюции «Народам, их правительствам, христианским церквам и всем религиозным общинам»22. 30 мая он был утвержден, а затем напечатан с некоторыми изменениями23 для широкого распространения во всех странах рассеяния. Задача ознакомления с ним правительств и общественного мнения в разных государствах была возложена на русские дипломатические представительства. Контроль осуществлял М. Н. Гирс. Оно было доведено до сведения ряда правительств и церквей24. Иногда при передаче данного воззвания в правительственные круги той или иной страны эмигрантские колонии, проживавшие на этой территории, сопровождали их и своими обращениями. Воззвания в поддержку Церкви были приняты русскими эмигрантами в Дании, Германии (подписало 28 общественных организаций), в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев25. 12 июля 1922 г. издается новое обращение парижских эмигрантских организаций «Народам, их правительствам, христианским церквам и всем религиозным общинам», в котором основное внимание уделено гонениям на Петроградскую епархию и ее архиерея митрополита Вениамина26.
Эмигранты знали, что Патриарху и другим архиереям ставились в вину не только их собственные «преступления», но и политические выступления против советской власти зарубежных епископов. Как писал один эмигрант (письмо не подписано): «Конечно, для большевиков это только лишний повод оправдать свои гонения на Церковь, но они рады им пользоваться. Равнодушному и безбожно настроенному общественному мнению на Западе они указывают на учас-
19 Архив МИД Франции. Europe 1918—1940. USSR. 123. Л. 12—14, 26—26 об., 27—27 об. 29, 37.
20 ГА РФ. Ф. Р-5680. Оп. 1. Д. 23. Л. 52.
21 Там же. Д. 104. Л. 48-50.
22 Там же.
23 Архив МИД Франции. Europe 1918—1940. URSS.123. Л. 4-7; ГА РФ. Ф. Р-5680. Оп. 1. Д. 23. Л. 24—25.
24 ГА РФ. Ф. Р-5680. Оп. 1. Д. 104. Л. 14, 60, 64—64 об.
25 Там же. Л. 5—8; 10—13, 64—76; Руль. 1922. 21 мая.
26 ГА РФ. Ф. Р-5680. Оп. 1. Д. 104. Л. 52.
тие нашей заграничной иерархии в политике, как на доказательство, что Церковь будто бы представляет не религиозные, а политические стремления и что этим оправдывается борьба с нею»27. Автор письма предостерегал, что в России у иерархов создается представление, что вместо помощи зарубежная Церковь обрекает их на новые гонения.
В эмиграции появились слухи, что Патриарх сложил с себя сан, породившие опасения церковной анархии. Однако вскоре было получено послание митрополита Агафангела (Преображенского), пояснявшее, что в связи с пребыванием под следствием, Патриарх временно поставил во главе церковного управления
его28.
Чуть позже русское зарубежье узнало о деятельности обновленцев по низложению Патриарха и захвату власти. И. Н. Ефремов, работавший в Российской миссии в Швейцарии, высказывал опасения, характерные для многих эмигрантов: раз большевики пошли на то, чтобы созвать обновленческий собор и отстранить Патриарха от власти, то на этом они не остановятся, не доведя «своего преступления до конца, совершив убийство Патриарха»29.
Российский Земско-городской комитет помощи российским гражданам за границей, выражал уверенность в том, что мир «нельзя ввести в заблуждение постановлением живоцерковного собора»30. 31 мая 1923 г. он призвал остановить посягательство на Патриарха31.
В связи с активизацией деятельности обновленчества Архиерейский Синод РПЦЗ издал обращение с его разоблачением32. Успех живоцерковников уже тогда неизменно увязывался с содействием им советской власти. Особенно много писали зарубежные «Церковные ведомости» об успехах обновленчества в то время, когда Патриарх находился под арестом. Одновременно с этим эмигранты указывали на его кризис, который датировали 1923 г.33
Активность живоцерковников несколько снизилась, но не прекратилась после выхода Патриарха на свободу. Поэтому митрополит Антоний (Храповицкий) обратился с воззваниями к главам Церквей о лишении обновленцев церковного общения. Архиерейский собор РПЦЗ принял определение «Об отношении к церковным событиям, происходящим в Советской России», которое касалось «Живой церкви»34. Эмиграция не разделяла обновленцев на течения, приравнивая обновленцев и живоцерковников.
В связи с обновленчеством эмиграция выделяла еще одну проблему, касавшуюся Русской Православной Церкви, — ее взаимоотношения с Вселенской Патриархией. Впервые ее негативная роль выявилась в 1922 г. во время съезда,
27 ГА РФ. Ф. Р-5680. Оп. 1. Д. 167. Л. 94.
28 Там же. Д. 104. Л. 3—4.
29 Там же. Л. 109.
30 От Земгора // Руль. 1923. 20 мая.
31 ГА РФ. Ф. Р-5680. Оп. 1. Д. 104. Л. 106.
32 Архив МИД Франции. Europe 1918—1940. URSS. 123. P. 136—142.
33 См.: Стратонов И. А. Кризис церковной смуты в России и дальнейший ее рост за рубежом. // Путь. 1929. № 17. С. 78; Отзыв владыки Антония о лжесоборе // Никон (Рклицкий), еп. Цит. соч. Т. VI. С. 118—119.
34 Никон (Рклицкий), еп. Цит. соч. XVI. С. 98—101.
созванного в Москве «Живой церковью», на который приехали и представители этой Патриархии. Некоторые эмигранты полагали, что после «советской власти и ее детища — Живой церкви — никто не причинил стольких огорчений почившему Святителю35, как Константинопольская Патриархия»36. И не только отношение к обновленцам было тому причиной. Причин было несколько. Во-первых, вопреки канонам и воле Патриарха Тихона, Вселенский Патриарх объявил автокефалии или автономии церковных областей Российской Церкви в Финляндии, Эстонии и Польше. Во-вторых, эмигранты считали, что Константинопольская Патриархия, находившаяся под «денежным влиянием» советской власти, пыталась свергнуть Патриарха Тихона (только сопротивление и угрозы турецких властей помешали этому)37. В-третьих, она стремилась (позднее ей это частично удалось) подчинить себе западноевропейские приходы РПЦ. В-четвертых, Вселенская Патриархия первой (в 1924 г.) признала обновленческий синод как истинную Русскую Православную Церковь.
Эмиграция понимала трудности, с которыми столкнулся Патриарх Тихон на пути противостояния Константинопольской Патриархии и пыталась помочь ему хотя бы агитационно-разъяснительной работой за границей, обращаясь прежде всего к главами Поместных Церквей. В ответ на публикацию советских «Известий» о признании Вселенским Патриархом российского обновленческого синода38, митрополит Антоний (Храповицкий) напомнил Константинопольскому Патриарху, что по канонам он не имеет права вмешиваться в дела другой автокефальной Церкви. Тот не только не обратил никакого внимания на это, но и выступил против русских зарубежных архиереев: обратился к Патриарху Сербскому Димитрию с просьбой о закрытии русского Архиерейского Синода в Сремских Карловцах; над русскими архиепископами, проживавшими в Константинополе, началось следствие, им было запрещено священнослужение и предъявлены требования прекратить поминовение Патриарха Тихона, выступления против советской власти — рекомендовано было признать ее.
Еще одна проблема, к которой обращалась эмигрантская периодика, — прозелитизм Ватикана. В то время как в России уже начались гонения на Русскую Церковь, вместо того чтобы выступить в ее защиту, представитель Ватикана на Генуэзской конференции вел переговоры с советскими делегатами. Такое отношение привело к тому, что, обращаясь к главам христианских Церквей, эмигранты долгое время обходили стороной Папу, видя его стремление использовать тяжелое положение Московской Патриархии для распространения в России католицизма.
Возвращаясь к событиям в самой Московской Патриархии, обратимся к реакции эмиграции на окончание процесса по делу Патриарха и его освещению. В газете «Руль» читаем: «Надо было политической шумихой прикрыть факт ограбления церквей, надо было объяснить контрреволюционной агитацией него-
35 Имеется в виду Патриарх Тихон.
36 Правда о заветах Патриарха Тихона // Двуглавый орел. Париж. 1927. № 5. С. 23. Эти же мысли высказываются в работе: [Горчаков М.] Возбудители раскола. С. 25.
37 См.: Правда о заветах Патриарха Тихона. С. 24.
38 Известия. 1924. 1 июня.
дование населения... И задача эта все-таки не была достигнута...»39 Объединенная комиссия представителей всех русских эмигрантских организаций в Варшаве выпустила воззвание, в котором говорилось, что хоть суд над Патриархом и отложен по неизвестным причинам, но, вероятнее всего, это лишь временная отсрочка, а ожидание только усиливает ужас (напоминает отношение к отмене смертного приговора эсерам). Нельзя забывать, что в тюрьмах сидят и другие представители веры, например архиепископ Католической Церкви Цепляк. Комиссия призывала спасти и освободить всех40. К этому протесту присоединились русские общественные организации Парижа41.
Церковь выстояла, Патриарх был освобожден. Не последнюю роль в его спасении сыграли обращения эмиграции, инициировавшие широкое международное движение в защиту гонимой Православной Церкви. Нельзя забывать и о заявлении Патриарха Тихона в Верховный Суд РСФСР, в котором он признавал ошибочность некоторых своих посланий относительно советской власти, справедливость привлечения его к уголовной ответственности, еще раз подчеркивал приверженность Русской Православной Церкви аполитичности и объявлял, что он не враг советской власти. Эмиграция понимала всю сложность ситуации, в которой находился Первоиерарх, и, тем не менее, для нее это заявление было настоящим шоком.
Изучая русское зарубежное мнение, реэмигрант А. В. Бобрищев-Пушкин отмечал в 1925 г., что слухи относительно документов о признании советской власти Патриархом в эмиграции ходили самые нелепые (например, о подмене его загримированным коммунистом). Он объяснял это так: «Относительно Тихона неловко было перейти к ругани против того, кого прежде канонизировали — неловко в печати. Но в разговорах его без стеснения называли “мерзким стариком” и предателем.»42 Последнее вызывает сильное сомнение, но отчасти советский публицист прав: большинство эмигрантов не поняли и не приняли патриаршей перемены. И если до этого Патриарха считали самым непримиримым борцом с коммунизмом, то теперь эмиграция испытала некое разочарование.
Для разъяснения и успокоения паствы митрополит Антоний (Храповицкий) в 1923 г. опубликовал статью «Не надо смущаться», где объяснял, что Патриарх на самом деле не сказал в заявлении ничего нового по сравнению с предыдущими документами, а четко идет по выбранному ранее пути аполитичности, который уже спас множество жизней. Положительная сторона документа виделась ему и в том, что он позволил сохранить Патриаршество и дал шанс на постепенную легализацию Московской Патриархии и противостояние обновленцам. Митрополит подчеркивал, что Патриарх сделал это не ради спасения собственной жизни, а во имя сохранения и упрочения Церкви43. Представители Русской Зарубежной Церкви понимали, что это заявление лишь одно из звеньев будущих компромиссов, на которые, вероятно, пойдет в ближайшем будущем Глава Церкви. Неслучайно поэтому в определении Архиерейского Собора РПЦЗ от 18 октября 1924 г.
39 Руль. 1922. 18 мая.
40 См.: К процессу Патриарха Тихона // Руль. 1923. 20 мая.
41 См.: Процесс Патриарха. Протест русских общественных организаций в Париже // Руль. 1923. 8 июня.
42 Бобрищев-Пушкин А. В. Патриоты без перчаток. М.; Л., 1925. С. 12—13.
43 Никон (Рклицкий), еп. Указ. соч. Т. VI. С. 165—168.
говорилось: «В случае появления каких-либо распоряжений Его Святейшества, носящих... явные следы насильственного давления на совесть Св. Патриарха со стороны врагов Христовых, таковых распоряжений не исполнять, как исходящих не от его Святейшей воли, а от воли чуждой»44.
Архиепископ Анастасий (Грибановский) уже тогда точно определял цель новой политики Главы Церкви: «. приобрести некоторые льготы для Церкви (открытие богословских школ, миссионерских журналов и проч.) и через это увеличить ее силы и средства в борьбе с церковными отщепенцами». Архиепископ понимал, что Патриарх решил пойти на уступки, но не в области веры и канонов, что это «подчинение не за страх, а за совесть советской власти, как попущенной волей Божией — и естественно вытекающее отсюда осуждение всей контрреволюции»45.
Подводя итог, отметим, что эмиграцией выделялись два основных аспекта в отношении к религиозной ситуации в Советской России: правовой аспект религиозной политики советского государства и государственно-церковные отношения как таковые. При этом особое внимание акцентировалось на ситуации именно в Русской Православной Церкви, что, вполне понятно, т. к. большая часть русской эмиграции, да и населения оставленной родины, принадлежала к этой конфессии, а сама Русская Православная Церковь рассматривалась большевиками как один из главных идеологических противников. Ситуация в Церкви не оставила русское зарубежье равнодушным.
Ключевые слова: эмиграция, русское зарубежье, Русская Православная Церковь, Московская Патриархия, изъятие церковных ценностей, Патриарх Тихон.
Russian Emigration about the Fate of the Russian Orthodox Church in the early 1920’s
A.V. Uryadova
The article is devoted to the perception by Russian emigration of the first wave of the religious situation in Soviet Russia in the first half of 1920’s. The author considers the works of 6migr6 lawyers concerning of the legal status of the Church in the RSFSR/ USSR in detail, suggests a periodization and defines tendencies of the development of a religious situation from the standpoint of the Russian diaspora. In the article a particular attention was paid to the reaction of emigration to the seizure of a church
44 Цит. по: Стратонов И. Русская церковная смута. Берлин, 1932. С. 110.
45 Письма архиепископа Анастасия князю Г. Н. Трубецкому // Вестник РСХД. 1987. № 151. С. 230.
property, persecution against the faith and its forms such as countering renovationists, the Constantinopolitan Patriarchate and the Vatican in connection with their policies towards the Moscow Patriarchate.
Keywords: emigration, the Russia Abroad, Russian Orthodox Church, Moscow Patriarchate, Patriarch Tikhon, seizure of a church property.
