CC BY
49Татьяна Викторовна ВОЛОКИТИНА
«Румынские товарищи хотели бы получить совет...» (Советский фактор в «деле» румынского коммуниста Л. Пэтрэшкану. 1948-1954 гг.)
Завершение в 1948 г. процесса установления в Восточной Европе* властной монополии коммунистических партий вполне определенно обозначило перспективу ускоренного «строительства социализма» в регионе по советскому образцу. В условиях разгоравшейся «холодной войны» это обусловило выдвижение на первый план в политике коммунистов интересов формировавшегося советского блока и его центра — СССР. Однако в странах региона сохранялись рудименты прежних идеолого-политических структур, сосуществовали различные взгляды и позиции, в том числе и выражавшие представления о «демократическом гуманном социализме», особом «национальном пути» к новому общественному строю, и пр. Их наличие свидетельствовало о том, что общество стран региона все еще характеризовалось переходным состоянием, и свою главную задачу во внутренней политике компартии, как ведущая отныне сила, видели в установлении всеобъемлющего контроля, ликвидации остатков политического плюрализма, достижении гражданского согласия, предполагавшего в соответствии с советской моделью превращение общества в идейно-политический монолит. В механизме действий в этом направлении важным составляющим элементом являлось политическое насилие или, привычнее, репрессивная политика властей. Обострение обстановки в компартиях Восточной Европы в связи с эскалацией
* Понятие «Восточная Европа» употребляется в геополитическом смысле.
°<х><>с'с>ос>о^^ 297
советско-югославского конфликта привело в 1948—1949 гг. к трансформации этой политики: все определеннее она фокусировалась на «инакомыслящих» в самом партийном руководстве. Характерной чертой при этом являлось намерение противоборствующих группировок разыграть «московскую карту», то есть установить особо доверительные отношения с советскими «верхами», опередив соперника. Стремясь озвучивать то, что хотела бы услышать советская сторона, соратники по партии пускали в ход обвинения против своих товарищей в национализме как разновидности троцкизма, недооценке роли СССР в победе над фашизмом, связях с Тито и его «бандой» и пр. Москва имела прямую выгоду от такого расклада сил в руководстве национальных компартий, так как получала возможность направлять и корректировать ход событий и выступать в качестве высшего и единственного арбитра.
В конце 1940-х годов зримым проявлением указанной трансформации стали подготовка и проведение судебных политических процессов видных партийных и государственных деятелей Болгарии, Венгрии и Румынии. «Дело» румынского коммуниста Лукрециу Пэтрэшкану* заняло в этой череде особое место не только потому, что стало наиболее продолжительным (март 1948 г. — апрель 1954 г.). Главное в том, что оно оказалось включенным в начатый обвинениями против венгерского коммуниста Ласло Райка процесс разгрома «единой шпионской сети», связанной с «кликой Тито» и «англо-американцами» и выявленной благодаря бдительности Матяша Ракоши. Претендовавший на роль хранителя «чистоты партийных рядов» венгерский лидер передал руководству «братских» компартий списки якобы причастных к «делу» Райка коммунистов.
* Лукрециу Пэтрэшкану (1900-1954) - видный деятель румынской компартии с момента ее основания в 1921 г., редактор газеты (^оааПБти!», выходец из семьи известного писателя. Окончил юридический факультет Бухарестского (1922 г.) и философский факультет Лейпцигского (1924 г.) университетов. В 1925 г. защитил диссертацию д-ра на тему «Аграрная реформа в Великой Румынии и ее результаты». В 1933-1934 гг. - представитель КПР в Исполкоме Коминтерна. В годы войны - один из организаторов оппозиционного Патриотического фронта, выдвигавшего требование немедленного выхода Румынии из войны на стороне Германии. Арестовывался и интернировался властями. В 1944-1948 гг. - министр юстиции в первых правительствах после свержения диктатуры Антонеску. Член ЦК КПР (1945-1948 гг.), член Политбюро ЦК (1946-1948 гг.). После прихода к власти в марте 1945 г. правительства П. Грозы руководил радикальными чистками центрального и местного госаппарата.
В списках значились 526 человек, в том числе 353 гражданина Чехословакии, 71 — Австрии, 40 немцев, 33 румына, а также советские, болгарские, польские, итальянские, английские, французские, швейцарские и даже один австралийский (!) коммунисты. Их имена под пытками были названы арестованными в ходе следствия в Будапеште1. Трудно с уверенностью сказать, в какой мере советская сторона верила информации Ракоши, но одно несомненно: подобная активность венгерского лидера предоставляла ей уникальную возможность развернуть в коммунистическом движении поиски «врага с партийным билетом» и в ходе их провести радикальную чистку компартий. Конечной целью задуманной акции должно было стать создание в странах Восточной Европы жестко консолидированного партийного руководства, полностью послушного Москве.
Рассекреченные в ходе «архивной революции» в России и бывших странах «социалистического содружества» документы позволили выяснить некоторые вопросы, связанные с политическими репрессиями в компартиях Восточной Европы, и, в частности, более объективно оценить роль в их проведении советского фактора. Стали известны важные детали подготовки и хода судебных процессов над Ласло Райком, Трайчо Косто-вым, Рудольфом Сланским2. Приведенные в настоящей статье материалы дают возможность, заглянув за кулисы внутрипартийной жизни в Румынии, уточнить некоторые обстоятельства возникновения, «раскрутки» и драматического финала «дела» Л. Пэтрэшкану.
В межвоенный период Коммунистическая партия Румынии (КПР)* была кадровой нелегальной малочисленной организацией, руководство которой контролировалось Коминтерном. Принято считать, что осенью 1944 г. из подполья вышли около 1 тыс. румынских коммунистов3. После государственного переворота 23 августа 1944 г., свергнувшего диктатуру маршала Антонеску, в страну вернулись из Москвы Василе (Ласло) Лука, Анна Паукер, Леонте Рэуту, Вальтер Роман и другие коммунис-
* Название партии до февраля 1948 г., когда произошло ее объединение с Румынской социал-демократической партией. После этого партия стала именоваться Румынской рабочей партией (РРП).
ты. Лука и Паукер сразу же вошли в состав «узкого» руководства партии. Оставаясь под влиянием жестких установок распущенного к тому времени Коминтерна, «москвичи» выступали за прямую реализацию классовых принципов, считая, что следовало использовать с этой целью пребывание в стране Красной Армии и наличие Союзной контрольной комиссии (СКК), решающий голос в которой принадлежал советским представителям. Своего рода политическими оппонентами «московских кадров», разумеется, относительными, становились коммунисты, находившиеся во время войны в Румынии — Георге Георгиу-Деж, Теохари Джорджеску, Эмил Боднэраш, Георге Апостол, Мирон Константинеску, Александру Могиорош, Лукрециу Пэтрэшкану. Они лучше приезжих понимали важность сотрудничества с другими политическими силами во имя решения общенациональных задач. Тем более, что в этом плане имелся и определенный опыт. Как практикующий адвокат Пэтрэшкану в 1930-е годы неоднократно выступал защитником в судебных процессах по обвинению коммунистов в антигосударственной деятельности; через советника короля Михая И. Стырчу лоббировал интересы патриотической оппозиции при дворе, а при подготовке свержения диктатуры Антонеску по поручению партии активно сотрудничал с королем Михаем. Имея в виду свою деятельность в межвоенный период, сам Пэтрэшкану называл себя «легальным коммунистом». Указанная политическая активность, как и депутатство в парламенте, снискали ему популярность в стране4. Показательно, что румынские власти считали Пэтрэшкану лидером компартии. Дополняет его характеристику тот факт, что он по праву считался в партии теоретиком. Безоговорочно ратуя за консолидацию трудовых слоев общества, он вместе с тем осознавал необходимость сохранения и укрепления широкой коалиции политических сил при активном участии в ней коммунистов. Главные идеи такого курса Пэтрэшкану обосновал в опубликованной уже в 1944 г. работе «Основные проблемы Румынии». Сформулированные им предложения по постепенному ограничению позиций крупных собственников легли в основу социально-экономических разделов программы Национально-демократического фронта
Румынии5. В 1946 г. Пэтрэшкану сформулировал отличные от позиции большинства партийного руководства тезисы о «союзе со всем крестьянством», «свободной торговле», переходе на «золотую валюту»6. Политический реализм румынского коммуниста, исходившего из необходимости и важности компромиссов, находил понимание и поддержку представителей других партий. Подтверждением тому служила готовность национал-либералов и социал-демократов сотрудничать именно с Пэтрэшкану, о чем они неоднократно заявляли на протяжении 1945—1947 гг., явно выделяя его из коммунистической элиты7.
«Московские кадры», прежде всего Лука и Паукер, внесли в партийное руководство дух морализаторства, демонстрировали собственное превосходство над «отставшими» в теоретическом плане соратниками, стремились навязать свои взгляды, подчеркивая, что многим партийцам следовало бы у них поучиться. Понятно в связи с этим, что обстановка в партийных верхах в морально-психологическом плане была весьма непростой8. Это неизбежно вело к определенным потерям при реализации намеченного курса.
Уже в конце 1944 г. в стране возник правительственный кризис, развязкой которого стал приход к власти кабинета генерала Н. Рэдэску. 6 декабря 1944 г. Пэтрэшкану в беседе с заместителем начальника политотдела СКК в Румынии С.П. Кирсановым резко критически оценил действия КПР в ходе кризиса как непродуманные, непоследовательные и даже «несколько истеричные», а главное, непонятные массам: «У нас нет политики, — заявил он. — Мы начали атаку против правительства (имелось в виду правительство К. Сэнэтеску. — Т. В.) преждевременно, в неблагоприятных условиях. Причем, кризис разрешился сейчас так, что впору хоть завтра начинать снова атаку против правительства». Речь шла, прежде всего, о выдвинутых с подачи «москвичей», опиравшихся на поддержку вооруженных рабочих отрядов и командования советских частей, жестких требованиях и серьезных обвинениях в адрес «исторических» партий9, в первую очередь популярной Национал-царанистской (НЦП). Выступая противником поспешных, недостаточно мотивированных шагов, Пэтрэшкану считал более эффективной
и правильной последовательную работу по разложению НЦП, овладению низовыми организациями партии при одновременной изоляции ее лидера Ю. Маниу от масс. Пэтрэшкану считал также, что выступления Луки и Паукер, учитывая их длительное пребывание в СССР, «известным образом ангажируют и Советский Союз». «Мы должны быть вдвойне осторожны и вдвойне предусмотрительны. Нужно быть политиками», — подчеркнул он. Кирсанов на основании беседы сделал правильный вывод: «В руководстве компартии между Паукер, с одной стороны, и Патрашкану*, с другой, имеются некоторые разногласия по тактическим вопросам»10.
Эту объективную оценку фактически подтвердил и Лука. 27 декабря 1944 г. в беседе с корреспондентом ТАСС в Бухаресте В. Моревым он заявил, что высказывания Пэтрэшкану не всегда отражают точку зрения руководства компартии. Более того, Лука счел нужным принизить роль Пэтрэшкану, заметив, что тот «вошел в историю случайно, оказавшись на гребне событий». Он не только не включен в состав ЦК, говорил Лука, но и «не является последовательным коммунистом»11.
Получая подобную информацию, советская сторона оказывалась в затруднительном положении. У нее не было оснований не доверять «московским кадрам», но в то же время позиция Пэтрэшкану полностью соответствовала тогдашним установкам ЦК ВКП(б) на сотрудничество восточноевропейских коммунистов с другими политическими силами в рамках общенациональных патриотических коалиций и, следовательно, не вызывала никакого отторжения. Видимо, в силу этого в Москве предпочли до поры до времени не вмешиваться во внутрипартийные разборки, не выражать открыто поддержку ни одной из сторон. Вынужденные действовать на свой страх и риск оппоненты Пэтрэшкану продолжили избранную ими ранее линию на его оттеснение и компрометацию как якобы малоавторитетной, «случайной» политической фигуры.
Весной 1945 г. по инициативе Паукер без видимых причин была отменена поездка Пэтрэшкану в г. Яссы на универ-
* Здесь и далее при цитировании документов сохраняется «русская» транскрипция фамилии.
30^ ^^^^^^^^оооос^ооооооос^оооооооо Т.В. ВОЛОКИТИНа ооос<>ос>ос>ос<>ос>ос>ос<>ос>ос>ос>с>о^
ситетский праздник, несмотря на полученное им персональное приглашение. Паукер предложила направить в Яссы министра здравоохранения профессора Д. Багдасара, но в результате на торжествах, которым придавалось большое политическое значение, ни одного министра-коммуниста не оказалось. В донесении заместителя председателя СКК генерал-полковника И.З. Сусайкова от 20 мая 1945 г. данный случай был расценен как «грубая ошибка»12.
Особенно ярко указанная выше тенденция на принижение роли Пэтрэшкану проявилась в начале 1947 г., когда Г. Геор-гиу-Деж в беседе с Сусайковым сообщил, что для подписания Мирного договора руководство компартии решило направить в Париж в качестве своего представителя «второстепенное лицо» — Пэтрэшкану13. Румынского руководителя не смутило явное несоответствие заявленного им политического «масштаба» личности Пэтрэшкану значению для Румынии парижских переговоров, что могло вызвать закономерное недоумение советской стороны. Но этот факт весьма показателен еще и потому, что свидетельствует о втягивании в тлеющий конфликт, причем объективно на стороне «москвичей», некоторых «местных» партийных кадров (Георгиу-Деж был одним из них).
Безусловно, Пэтрэшкану понимал суть развернутой против него кампании. В январе 1948 г. в беседе с послом СССР в Румынии С.И. Кавтарадзе он заявил, что вокруг него искусственно создается атмосфера недоверия с целью «политически изолировать его»14.
В начале 1947 г. руководство КПР сформулировало против Пэтрэшкану обвинение в национализме. Главной зацепкой явилось его выступление в г. Клуже по острому трансильванскому вопросу. Основываясь на принятом еще в апреле 1945 г. правительством Петру Грозы законе, Пэтрэшкану возражал против предоставления румынского гражданства венграм, переселившимся в Северную Трансильванию в результате второго Венского арбитража (август 1940 г.). Причина заключалась в опасениях нарушить в ущерб румынам этнический баланс на этой территории15. Обвинения «соратников» совпадали с советской оценкой, выраженной И.З. Сусайковым. В сообщении за-
местителю министра иностранных дел СССР А.Я. Вышинскому от 20 мая 1947 г. генерал охарактеризовал речь Пэтрэшкану в Клуже как направленную против трансильванских венгров и якобы не соответствующую политике румынских властей16.
Рвавшийся к единоличной власти Георгиу-Деж развернул в это время главное наступление против Луки и Паукер, однако, судя по документам, не упускал из вида и фигуру Пэтрэшкану. Ставка была сделана на болезненное восприятие Москвой любых подозрений в националистических настроениях в «братских» компартиях. Случай «подставить» своего соратника представился 2 февраля 1947 г. во время беседы Георгиу-Дежа со Сталиным, когда на прямой вопрос советского лидера о разногласиях в Политбюро КПР Деж назвал Пэтрэшкану носителем «нездоровых идей» в румынско-националистическом духе. Сталин, однако, проявил хорошее знание обстановки в румынском руководстве и своим известным пожеланием не допустить превращения компартии из социальной, классовой в «расовую» показал, что разногласия видит в другом. Он открыто осудил имевшиеся среди коммунистов настроения в пользу занятия руководящих постов в партии «только румынами». «Это неправильная и вредная позиция, — заметил советский лидер. — Нужно хороших работников ценить и выдвигать, независимо от того, румыны они, евреи или венгры»17. Сталинское замечание ясно указывало на желание советской стороны сохранить в тот момент в «узком» руководстве КПР «московские кадры» — венгра Луку и еврейку Паукер. «Националист» Пэтрэшкану в интерпретации Георгиу-Дежа на том этапе Москву не заинтересовал. Более того, по ходу встречи 10 февраля 1947 г. Сталин, упрекнув Дежа в том, что тот «не рассказал полностью, чистосердечно о националистическом уклоне внутри румынской компартии», четко связал румынский национализм с антисемитизмом. Как на носителя опасных настроений сталинская критика прозрачно указывала на самого Дежа, намеревавшегося отправить Паукер в Париж на работу по линии министерства иностранных дел18, то есть фактически в почетную ссылку. Думается, что состояние румынского руководителя было в тот момент близким к паническому. Тем более, что незадолго до встречи, 4 февраля, он признался переводчику
майору Шкоде, что «всегда, когда он находится перед Сталиным, чувствует себя растерянным, "теряет голову"»19. Однако встреча 10 февраля закончилась для Дежа благополучно: признав свои ошибки, он обещал «полностью перестроиться»20.
По всей видимости, сохранявшаяся в румынском руководстве напряженность стала причиной инспекционной поездки в Бухарест в августе 1947 г. сотрудника аппарата ЦК ВКП(б) В.И. Лесакова. В справке, составленной им по итогам двухнедельного пребывания в стране, советский наблюдатель подтвердил наличие в руководстве КПР двух группировок: Г. Георгиу-Дежу, И. Мауреру, С. Цайгеру и Г. Гастону-Марину противостояли В. Лука и А. Паукер, причем, Деж, по наблюдениям Лесакова, весьма опасался за свои позиции лидера21. При таком раскладе сил фигура Пэтрэшкану явно оказывалась на втором плане, что и объясняет, с нашей точки зрения, неопределенность его положения к началу 1948 г. Советская сторона не выразила четко и ясно свою позицию по отношению к Пэтрэшкану, и руководство КПР попросту не знало, как с ним поступить, боялось действовать невпопад. Тем не менее, набор обвинений против Пэтрэшкану мало-помалу пополнялся: в январе 1948 г. министр внутренних дел Т. Джорджеску сообщил послу С.И. Кавтарадзе об «антипартийной и антисоветской позиции» Пэтрэшкану и связях с румынской «реакционной эмиграцией». Несмотря на столь тяжкие обвинения, его, тем не менее, все-таки предполагалось избрать в состав ЦК КПР на открывавшемся в конце февраля 1948 г. съезде партии22, что тоже само по себе было, по меньшей мере, странным. В конце января 1948 г., суммируя свои впечатления, Кавтарадзе передал в Москву: «Вот уже несколько лет [как] вокруг Патрашкану создалась атмосфера ограниченного доверия и предосторожности. Дело доходило до подозрений его в связях с англо-американской агентурой. Но конкретно-убедительных данных не оказывалось». Критически оценивая деятельность румынских руководителей в этом вопросе, советский дипломат отметил, что «друзья как-то по-обывательски относились к этому делу». Представляется, что Кавтарадзе все же был склонен с доверием отнестись к полученной информации. А встреча с Пэтрэшкану
29 января по просьбе последнего укрепила подозрения посла в том, что «совесть [Пэтрэшкану] не совсем чиста». Разговор с ним Кавтарадзе субъективно расценил как «смесь тенденциозности, лжи и амбиции». В беседе с Дежем, Паукер и Джорджес-ку он посоветовал румынским «друзьям» срочно разобраться с этим, по его словам, «темным делом». Собеседники «всецело согласились» с Кавтарадзе, пообещав «решить вопрос о Пат-рашкану» до предстоящего в феврале партийного съезда23.
Опасения и настороженность Кавтарадзе, думается, можно связать с повышенным вниманием советского руководства в тот момент к положению в некоторых «братских» компартиях. Зимой 1948 г. в аппарате ЦК ВКП(б) под руководством М.А. Суслова началась подготовка аналитических материалов, призванных отследить в коммунистическом руководстве Югославии, Венгрии, Польши и Чехословакии опасные тенденции — проявления национализма, недооценку роли СССР и пр.
Свое обещание румынские «друзья» выполнили. 19 февраля 1948 г. вопрос о Пэтрэшкану разбирало Политбюро ЦК24. Напоминая по форме допрос с пристрастием, эта процедура не привела к устранению напряженности. Особую активность, судя по записи, сделанной по ходу заседания членом Политбюро Йосифом Кишиневским, демонстрировали Георгиу-Деж и Паукер. Отвечая на вопрос о причинах недоверия к нему, Пэтрэшкану назвал свое интеллигентское происхождение и, возможно, проявления «индивидуализма»25. Если понимать под этим самостоятельность и подчеркнутую независимость суждений, готовность выражать и защищать свои позиции, то ясно, что Пэтрэшкану выбивался из рядов многих своих соратников и в связи с этим воспринимался ими как инородное тело. 22 февраля 1948 г. на учредительном съезде РРП он как утративший «революционную бдительность» коммунист, попавший в результате этого под «буржуазное влияние», был выведен из состава ЦК и снят с поста министра юстиции. На втором совещании Коминформа в докладе В. Луки 22 июня 1948 г. Пэтрэшкану фигурировал уже в качестве сторонника «контрреволюционных теорий» (ему вменялись в вину отказ от классовой борьбы, проповедь сотрудничества с эксплуататор-
скими классами, отрицание руководящей роли пролетариата в демократическом развитии Румынии)26. Под словесной шелухой этих обвинений скрывалась прежняя, кстати инициированная Москвой, политика компартии на этапе народной демократии как переходной модели с характерным для нее коалиционным способом осуществления власти. Ныне, в новой обстановке противостояния двух «лагерей», она с подачи Москвы была подвергнута остракизму.
Следующим шагом явилось «разоблачение» Пэтрэшкану в июне 1948 г. на пленуме ЦК РРП как носителя идеологии буржуазии и защитника ее интересов в рядах партии27. В августе
1948 г. он был помещен под домашний арест, содержался на даче. В данном виде изоляция продолжалась до осени 1949 г. Показательно, что в Москве эти действия получили высокую оценку как состоявшееся «очищение» руководства партии от сторонников «национального пути к социализму»28. Неожиданная и явно конъюнктурная смена акцента обвинений, как показало близкое будущее, оказалась не последней. На этом этапе крайне негативную роль в судьбе румынского коммуниста сыграл сотрудник Секретариата Коминформбюро Л.С. Баранов. В беседе с Георгиу-Дежем в июне 1949 г. он призвал «обезопасить партию» от Пэтрэшкану, поскольку вокруг него могут объединиться (курсив мой. — Т. В.) «враги рабочего класса в Румынии». Аналогичный по содержанию, но более конкретизированный материал был передан советской стороне в сентябре
1949 г. Б. Фельтевым — помощником Кишиневского. Речь шла о возможном формировании вокруг Пэтрэшкану «центра» из числа партийцев, недовольных политикой правящей группировки. Сообщалось, что в Румынии якобы ведется подготовка к созданию «общества или партии коммунистов-ветеранов», готовых выступить против действий руководства. Месяцем позже, в октябре 1949 г., после беседы с Паукер и Джорджеску, заявившими, что они располагают фактами о связях Пэтрэшкану с заграницей, Баранов передал в Москву согласованное мнение: в нынешней обстановке держать Пэтрэшкану далее под домашним арестом опасно, необходимо его надежнее изолировать и «более активно формировать следствие» по его делу29.
Указанные рекомендации в значительной мере обусловливались общей ситуацией в коммунистическом движении. Полным ходом шла подготовка очередного, будапештского, заседания Коминформбюро. Ажиотажное выявление «врага» в связи с процессом «банды Райка» в Венгрии толкало руководство РРП к расширению круга поисков и изучению партийцев «с неясной подозрительной деятельностью». 3 ноября 1949 г. Геор-гиу-Деж в письме на имя заместителя министра иностранных дел СССР А.А. Громыко просил оказать румынской компартии помощь в раскрытии и уничтожении «агентов империалистических разведок»* 30.
Принятая на третьем совещании Коминформа резолюция против «фашистского» руководства компартии Югославии и любых проявлений «титоизма» нацеливала руководство компартий на разоблачение «врага с партийным билетом», на полное «выкорчевывание» правого и националистического уклонов, «социал-демократизма» и пр., что с неизбежностью сопровождалось повальной подозрительностью, партийными чистками, перетряской кадров. Нагнетание в связи с этим напряженности вокруг Пэтрэшкану проявилось уже на самом совещании. В установочном докладе Георгиу-Дежа 18 ноября 1949 г. «статус» опального румынского коммуниста был повышен до «агента англо-американских империалистических разведок». При этом Пэтрэшкану был поставлен в один ряд с Тито, Ранковичем, Райком, Костовым и другими разоблаченными к тому времени за «враждебную деятельность» коммунистами31. Тему пребывания Пэтрэшкану «на службе» у американцев продолжил на совещании Кишиневский32.
После будапештской встречи санкции против Пэтрэшкану ужесточились: он был переведен в тюрьму. Однако следствие по его «делу» затягивалось. Дежу и его ближайшему окружению
* Обращение с подобной просьбой в руководство МИД СССР, вероятно, объяснялось тем, что в то время в ведении министерства находился Комитет информации (КИ) (так называлась советская Служба внешней разведки в 1947-1951 гг.). С августа 1949 г. руководителем КИ являлся заместитель министра иностранных дел В.А. Зорин, которого позднее (в мае 1952 г.) на этом посту сменил А.А. Громыко. Однако последовательность смены председателей КИ доподлинно неизвестна (Гордиевский О., Эндрю К. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. М., 1992. Глава Х. Холодная война. Сталинский этап (1945-1953). Сноска 49).
было не до него. В компартии развернулась борьба с «правым уклоном», главным протагонистом которого был объявлен Лука, обвиненный во всех издержках денежной реформы и в росте в связи с этим недовольства в стране, проведении «крестьянской политики», освобождавшей зажиточную часть деревни от налогов, и пр. Выступившие в его защиту Джорджеску, тут же получивший ярлык «адвоката оппортунизма в партии», и Паукер также попали под огонь критики. В это время у Дежа и его сторонников возник, было, замысел связать «дело» Пэтрэшкану с «правыми уклонистами». Гонители оказались бы, таким образом, в одной компании с гонимым. Но вскоре планы румынского руководства изменились, и эта состыковка не состоялась.
Борьба за партийный Олимп в руководстве РРП продолжалась несколько лет. Лишь к весне 1952 г. Дежу удалось перетянуть на свою сторону большинство членов ЦК. На мартовском пленуме Лука, Паукер и Джорджеску за фракционную деятельность и «правый уклон» были выведены из состава Политбюро. Исключенный из партии Джорджеску оказался в издательстве политической литературы на скромной должности корректора; Луку ждал в начале августа 1952 г. арест; Паукер, сохранившая за собой после пленума должность министра иностранных дел, была арестована в феврале 1953 г. Таким образом, устранив с политической сцены основных соперников, Георгиу-Деж значительно укрепил свои позиции в руководстве партии, а после занятия поста главы кабинета министров (1952 г.) и в стране в целом.
В это время «дело» Пэтрэшкану получает новый импульс. 1 декабря 1952 г. Кишиневский сообщил новому послу СССР в Бухаресте А.И. Лаврентьеву, что «на основе имеющихся материалов Патрашкану выявляется как крупный враг». На этом этапе обвинения в очередной раз уточняются: помимо шпионажа в пользу США, теперь Пэтрэшкану инкриминировалась также и подготовка в стране государственного переворота33.
В феврале 1953 г. в Москву поступила информация, что следствие по делу Пэтрэшкану заканчивается. Документы свидетельствуют, что камнем преткновения для румынской стороны явился вопрос о форме проведения судебного процесса — в
открытом или закрытом заседании. Мнения разделились. Геор-гиу-Деж высказывался за открытый показательный процесс и широкое освещение его хода в печати, подчеркивая в беседе в августе 1953 г. с прибывшим в Бухарест новым советским послом Л.Г. Мельниковым, что для румынской стороны это было бы «политически крайне выгодно»34. Сторонники иной позиции (их мнение выразил Кишиневский в беседе с советником посольства СССР И.А. Королевым 11 сентября 1953 г.) считали, что «процесс. будет иметь значение больше для заграницы, чем для страны. Патрашкану внутри страны никогда влиянием не пользовался, и народ его, по всей вероятности, не помнит!»35 Думается, определяющим при этом являлось стремление избежать популяризации бывшего соратника. Королев предложил испытанный метод — «посоветоваться в Москве, направив туда обстоятельную записку..». Кишиневский согласился36. Дело, однако, дальше устного согласия Кишиневского не пошло. Притормозить и занять выжидательную позицию румынскую сторону вынуждала не до конца понятная ситуация, возникшая в связи с процессом либерализации (позднее она получила название «десталинизация») в Советском Союзе после смерти Сталина. Только 4 января 1954 г. в очередной беседе с Мельниковым Кишиневский вновь поднял вопрос о формате предстоящего процесса. Из записи беседы, направленной советским послом в Москву (см. приложение № 1), следует, что румынское руководство все более определенно склонялось в то время к проведению закрытого судебного процесса, однако осторожный Мельников решил выяснить точку зрения своего руководства. В результате 15 января 1954 г. Президиум ЦК КПСС, рассмотрев «вопрос МИД СССР», утвердил проект ответа советскому послу в Бухаресте. «В виду того, что мы не располагаем достаточной информацией по делу Патрашкану, — говорилось в документе, — дать какой-либо совет румынским товарищам не представляется возможным. Скажите об этом Кишиневскому, добавив от своего имени, что румынские товарищи, очевидно, могли бы посоветоваться по этому вопросу в Москве во время их предстоящей поездки, предварительно сообщив более подробные данные по существу дела Патрашкану»37.
Официальный Бухарест учел рекомендацию Москвы. 1 февраля 1954 г. во время встречи членов Президиума ЦК КПСС с румынской правительственной делегацией, прибывшей для обсуждения экономических вопросов38, был поднят и вопрос о Пэтрэшкану. Протоколировавший заседание член ЦК КПСС М.В. Зимянин записал: «т. Деж... напоминает о деле Патрашкану, которого они намерены судить за организацию контрреволюционного заговора закрытым процессом, с кратким опубликованием в печати (курсив мой. — Т. В.). Румынские товарищи привезли с собой материалы по делу Патрашкану и хотели бы получить совет. Тов. Маленков предложил оставить материалы по делу Патрашкану для изучения, поручив подготовку предложений тт. Суслову и Зорину»39.
Закономерно задаться вопросом, по какому вопросу ждали совета румыны? Шла ли речь только о формате процесса (казалось бы, румынская сторона уже в принципе определила его) или еще о чем-то? Попытаемся разобраться.
В пакете документов, переданных советской стороне, имелись заключение о результатах следствия, проведенного румынскими органами, справка к обвинительному заключению (согласно ей, «группе» Пэтрэшкану инкриминировались теперь «преступления против мира и предательство») и справка советского советника при министерстве внутренних дел Румынии С.М. Литвинова с анализом итоговых материалов следствия40.
Особое внимание приступивших к работе М.А. Суслова и В.А. Зорина привлекли именно выводы советского советника. Литвинов нисколько не сомневался в виновности Пэтрэшкану — «политического интригана и предателя», однако материалы следствия вызвали у него серьезные замечания. Он особо подчеркнул, что обвинительное заключение составлялось румынской стороной для проведения открытого процесса. (Данный акцент, по всей видимости, предполагал, что итоговый документ должен был быть максимально убедительным.) Однако, отмечал Литвинов, за шесть лет, пока велось следствие, обвинению не удалось добыть прямых доказательств по ряду ключевых эпизодов, в том числе о принадлежности обвиняемого к агенту-
ре румынской секретной полиции — сигуранцы. Юридической силы были лишены и показания одного из свидетелей по обвинению Пэтрэшкану в связях с английской разведкой. Как «не весьма убедительные» оценил советник материалы, призванные доказать, что на протяжении ряда лет обвиняемый стремился «развалить партию». Из справки следовало, что из 11 обвиняемых 8 человек в ходе следствия «подвергались физическому воздействию» (Пэтрэшкану в их число не входил), и Литвинов допускал, что на суде они могут отказаться от своих показаний и заявить о нарушениях законности. Рискованным считал он и привлечение в рамках открытого процесса свидетелей из высшего эшелона страны и партии. Обойтись же без их показаний не представлялось, по его мнению, возможным. Учтя эти обстоятельства, советник счел целесообразным рекомендовать провести закрытый процесс с последующим опубликованием его итогов в печати41.
Заключение Литвинова не вызвало возражений Суслова и Зорина, и уже 22 февраля 1954 г. проект соответствующих указаний советскому послу в Бухаресте был готов. Но ход ему дан не был. Причина, на наш взгляд, та же, что обусловила выжидательную позицию румынского руководства во второй половине 1953 г., — проводимый советским руководством курс на либерализацию сталинского политического режима. Пересмотру подлежала и репрессивная составляющая прежней политики, в частности, сфабрикованные судебные процессы. Под нажимом Москвы к новому курсу переходили и верные блоковой дисциплине компартии стран «социалистического лагеря». В этих условиях советская сторона отдавала предпочтение осторожному, хотя и плотному контролю за ситуацией в «братских» странах и дозированному вмешательству. Новые политические судебные процессы оказывались несвоевременными. Однако румынская сторона не собиралась отступать от начатого «дела» Пэтрэшкану. Решающее значение имели для нее подозрения в готовности бывшего соратника включиться в борьбу за единоличную власть, на которую имелось, как мы знаем, немало претендентов. Не получив ответа советской стороны, румынские руководители перешли к действиям.
18 марта 1954 г. Политбюро ЦК РРП, знакомое с рекомендацией советника Литвинова, приняло окончательное решение о проведении закрытого судебного процесса и опубликовании по его итогам краткого коммюнике. А вот решение о будущем приговоре формулировалось общё и неконкретно: его предстояло вынести «в соответствии с законом и тяжестью улик»42. 24 марта по просьбе Георгиу-Дежа Мельников вновь запросил мнение советской стороны в связи с предстоявшим процессом43. И это наводит на мысль, что в первую очередь вопрос о мере наказания волновал румынскую сторону и что именно ответа на него она настойчиво добивалась от Москвы.
Советское руководство, однако, решило оставить этот вопрос на усмотрение румын. 31 марта 1954 г. Президиум ЦК КПСС, рассмотрев, наконец, проект указаний советскому послу, подготовленный Сусловым и Зориным, утвердил его. В документе говорилось: «Сообщите румынским товарищам, что в Москве согласны с их намерением провести закрытый процесс по делу Патрашкану и его сообщников и опубликовать в печати краткое коммюнике. Что касается подготовки процесса по делу Василе Лука и др., то сообщите, что к этому вопросу целесообразно было бы вернуться после проведения процесса по делу Патрашкану. Исполнение телеграфьте»44.
В тот же день, 31 марта 1954 г., посол Мельников передал Георгиу-Дежу ответ советской стороны. Запись беседы (см. приложение № 2) свидетельствует, что заждавшаяся «совета» румынская сторона к тому моменту в деталях проработала вопрос об организации процесса и определила меру наказания основных фигурантов45.
Иными словами, явная «отстраненность» Москвы в вопросе о мере наказания была правильно воспринята официальным Бухарестом как предоставление ему свободы действий. Его руки оказывались развязанными, устранялись опасения сделать неверный шаг и вызвать недовольство Москвы. Думается, что румынская сторона не могла не испытывать облегчения в связи с выраженной, наконец, таким способом позицией «друзей». Проголосовав единогласно за смертный приговор Пэтрэшкану, Политбюро ЦК РРП самостоятельно поставило точку в его «деле».
Закрытый процесс проходил 6—14 апреля 1954 г. Дело рассматривал Бухарестский военный суд под председательством полковника И. Моисеску. Центральный пункт обвинительного акта сделал из Пэтрэшкану руководителя группы шпионов и заговорщиков, еще во время войны установившего связь с фашистской сигуранцей и выдававшего полиции соратников по партии. Показательно, что вследствие изменившейся политической конъюнктуры из обвинения исчезли все упоминания о связях обвиняемого с Тито и его «кликой». Бывший лидер левого крыла Национал-либеральной партии Г. Тэтэрэску, доставленный как свидетель на заседание из тюремной камеры, сообщил, что во время Парижской мирной конференции в июле 1946 г. Пэтрэшкану получил от западной шпионской агентуры задание оторвать Румынию от Советского Союза и перевести ее в империалистический лагерь. Как сообщалось в эмигрантском журнале «Голос свободы», возмущенный этими показаниями Пэтрэшкану назвал судебный процесс «позорным» и, подчеркнув отсутствие «даже малейших доказательств» его вины, заявил: «Если против меня, коммуниста, для того, чтобы доказать, что я не коммунист, выставляются такие отбросы истории, то это доказывает только то, как глубоко пала румынская партия...»46
Но для завершения сфабрикованного процесса никаких доказательств и не требовалось. Суд, признав всех обвиняемых виновными, лишь юридически оформил решение партийной инстанции, продемонстрировал полную несамостоятельность судебной власти, превращение ее в один из элементов системы насилия в партийном государстве.
Таким образом, рассмотрение некоторых обстоятельств «дела» Пэтрэшкану на основе доступных документальных источников позволяет уточнить характер и степень воздействия советского фактора на внутриполитические процессы в стране, роль национальной коммунистической элиты в эскалации репрессивной политики и, наконец, назвать виновников и авторов приговора, вынесенного румынскому коммунисту и его соратникам. Если основной апробированный способ устранения неугодных политических фигур путем фабрикации судебных про-
цессов был заимствован у Москвы, то сценарий спектакля под названием «"Дело" Пэтрэшкану» и распределение в нем ролей явились собственным творением румынского руководства.
В странах советского блока власть и без подсказок и советов Москвы хорошо понимала значение репрессивной политики и, шире, политического насилия, как важнейшего инструмента формирования и укрепления монопольной власти компартий. Во многом благодаря этому инструменту компартии превратились в стержневую структуру государства, а общество через подсистему страха было консолидировано и приведено к гражданскому согласию на классовой основе. Роль советского фактора в этих процессах обусловливалась четким пониманием московским руководством прямой связи между достижением в странах региона необходимого, то есть близкого к советскому образцу, «модус вивенди» и укреплением восточного блока в целом.
Приложение № 1
Из дневника посла СССР в Румынии Л.Г. Мельникова.
Запись беседы с заместителем председателя Совета министров Румынской Народной Республики Й. Кишиневским
г. Бухарест 4 января 1954 г.
СЕКРЕТНО
Сегодня принял в посольстве Кишиневского, который по поручению Георгиу-Дежа приехал посоветоваться по вопросу судебного процесса над Патрашкану и его сообщниками. Они думают провести этот процесс через 2-3 недели. Кишиневский сказал, что Патрашкану и его сообщники арестованы 6 лет назад. Дело Патрашкану имеет политическое значение для Румынии. Как было установлено следствием, Патрашкану и его сообщники являются шпионами иностранных разведок и в свое время готовили переворот в стране. По делу проходят 15 арестованных. Следствие по этому делу затянулось по-
тому, что бывший министр безопасности Теохари Джорджеску умышленно запутывал его и, как сейчас установлено, находился в сговоре с Патрашкану. С приходом нового руководства госбезопасности следствие удалось закончить. Полностью доказаны преступления подсудимых.
Предварительно посоветовавшись в Политбюро, сказал Кишиневский, мы пришли к выводу, что открытого процесса по делу Патрашкану проводить не следует из-за давности дела. В то же время есть необходимость по окончании закрытого процесса в печати опубликовать специальное небольшое коммюнике с изложением приговора суда. Эта необходимость вызывается тем, что Патрашкану являлся в свое время крупным адвокатом и был известен среди населения. Кроме того, он находился в составе правительства в первые годы после освобождения Румынии.
Я ответил Кишиневскому, что над этим вопросом необходимо подумать еще раз.
Посол СССР в Румынии Л. МЕЛЬНИКОВ
(АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 43. П. 231. Д. 8. Л.1. Подлинник.)
Приложение № 2
Из дневника Л.Г. Мельникова.
Из записи беседы с Председателем Совета министров РНР Г. Георгиу-Дежем
г. Бухарест 31 марта 1954 г.
СЕКРЕТНО
Встретился с Г. Дежем по его просьбе. Деж подробно рассказал о готовящемся закрытом процессе над шпионами и диверсантами во главе с Патраш-кану. Он сообщил, что дело следственными органами слишком затянулось. Следствие ведется на протяжении почти 6 лет. Эта затяжка вызвана тем,
что бывший министр Министерства внутренних дел Т. Джорджеску (арестованный) умышленно затягивал следствие по этому делу. Теперь все нити преступной деятельности этих бандитов распутаны, и мы намечаем провести закрытый процесс 6 апреля. Политбюро рассмотрело весь порядок проведения судебного разбирательства этого дела, утвердило состав суда и председателя суда.
Деж сказал, что во время объявления этим преступникам дня судебного разбирательства их дела некоторые вели себя плохо, а Патрашкану, в частности, заявил, что он на этот суд не явится, так как он считает, что предъявленные ему обвинения в шпионаже и других преступлениях являются неправильными. Деж сказал, что они сделают все, чтобы эти преступники вели себя на суде как полагается. Из 11 подсудимых нет основания ни одному смягчать меру наказания. Их преступления полностью доказаны. Они заслуживают высшей меры наказания. Но мы на Политбюро взвесили международную и политическую обстановку и пришли к такому выводу -применить только к трем преступникам во главе с Патрашкану высшую меру наказания, а к остальным -пожизненное заключение, но окончательно этот вопрос решим тогда, когда начнется процесс. [...]
Посол СССР в Румынии Л. МЕЛЬНИКОВ
(АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 41. П. 215. Д. 10. Л. 43. Подлинник.)
Примечания
1 Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов советского типа. 1949-1953. Очерки истории. М., 2002. С. 527.
2 Исусов М. Последната година на Трайчо Костов. София, 1990; Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Советское руководство и политические процессы Т. Костова и Л. Райка (По материалам российских архивов) // Сталинское десятилетие «холодной войны». Факты и гипотезы. М., 1999; Желицки Б.Й. Трагическая судьба Ласло Райка. Венгрия 1949 г. // Новая и новейшая история. 2001. № 2, 3; Мурашко Г.П. Дело Сланского // Вопросы истории. 1997. № 3; Петров Н.В. Советники МГБ сССр в Болгарии и подготовка процесса над Трайчо Костовым // Исторические чтения
на Лубянке, 1997-2007. M., 2008; Волокитина Т.В. Советский фактор в судьбах политических деятелей Восточной Европы в 40-е - 50-е годы Хх в. (Тр. Костов, Л. Райк, Л. Пэтрэшкану) // Историки-слависты. Кн. б. Б.Н. Билунов. Материалы конференции, посвященной б0-летию Б.Н. Билунова. M., 2008; Баев Й. КГБ в Бъл-гария. Сотрудничество между съветските и българските тайни служби. 1944-1991. София, 2009.
3 Российский государственный архив социально-политической истории (далее -РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 128. Д. 770. Л. б7.
4 Восточная Европа в документах российских архивов. 1944-1953 гг.: в 2-х томах / Отв. редактор Г.П. Mурашко. Т. 1. 1944-1948. M., Новосибирск, 1997. С. 747.
5 Päträ$canu L. Problemele de basa ale Romania. Bucurejti, 1944. Р. 294, 30б.
6 Калашникова Н.Ю. Румынская коммунистическая партия в 1945-1990 гг. // Балканские исследования. Вып. 12. Революции и реформы на Балканах. M., 1994. С. 213.
7 Архив внешней политики РФ (далее - АВП РФ). Ф. 0125. Оп. 35. П. 137. Д. 18. Л. 37-38.
8 Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Mосква и Восточная Европа. Становление политических режимов. С. 751.
9 История Румынии / Координаторы Иоан-Аурел Поп, Иоан Болован. M., 2005 (Перевод с рум. яз.). С. 593-594.
10 Восточная Европа в документах российских архивов. С. 110.
11 Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953. Документы: в 2-х томах / Отв. редактор Т.В. Волокитина. Т. 1. 1944-1948. M., 1999. С. 129.
12 Три визита А.Я. Вышинского в Бухарест. 1944-194б. Документы российских архивов / Отв. редактор Т.А. Покивайлова. M., 1998. С. 144.
13 Восточная Европа в документах российских архивов. С. 5б3.
14 Там же. С. 748.
15 Подробнее см.: СтыкалинA.C. Трансильванский вопрос в отношениях Венгрии и Румынии в 1940-е годы // Национальная политика в странах формирующегося советского блока. 1944-1948. M., 2004. С. 40б-407.
16 АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 35. П. 13б. Д. 5. Л. 1-2.
17 Восточная Европа в документах российских архивов. С. 5б5, 581-582.
18 Там же. С. 582.
19 Там же. С. 5б9.
20 Там же. С. 582-583.
21 Там же. С. б97-701.
22 Там же. С. 750-751.
23 Там же.
24 Там же. С. 7б4-7б7.
25 Там же. С. 7б5.
26 Совещания Коминформа. 1947, 1948, 1949. Документы и материалы / Ред. r.M. Адибеков, А. Ди Бьяджо, Л.Я. Гибианский, Ф. Гори, С. Понс. M., 1998. С. 445.
27 Там же. С. б03, 733.
28 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 11б0. Л. 124-125.
29 Восточная Европа в документах российских архивов. С. 751.
30 Архив Президента РФ (далее - АП РФ). Ф. 45. Оп.1. Д. 3б2. Л.2.
31 Совещания Коминформа. С. б31.
32 Там же. С. б03, 733.
33 АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 41. П. 215. Д. 13. Л. 149-151.
34 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 11б0. Л. 124-125.
35 Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953. Документы: в 2-х томах / Отв. редактор Т.В. Волокитина. Т. 2. 1949-1953. М., 2002. С. 619.
36 Там же.
37 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 232. Л. 77-78.
38 Подробнее см.: Волокитина Т.В. «Вопрос о предоставлении Румынии нового кредита требует серьезного изучения...» (Советско-румынские переговоры в Москве. Январь-февраль 1954 г.) // Славянский альманах 2008. М., 2009. С. 372-391.
39 РГАСПИ. Ф. 83. Оп. 1. Д. 14. Л. 186.
40 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 232. Л. 89-117.
41 Там же. Л. 121-122.
42 Archívele Nationale. Directia Archívele Nationale Istorice Centrale. Biroul Archívele Contemporane. Fond CC al pCr. Cancelarie, Vol.II. 1954-1965. Dosar Nr 28/1954. P. 2. Автор благодарна коллеге, кандидату исторических наук Т.А. Покивайловой за предоставленный документ.
43 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 232. Л. 81.
44 Там же. Л. 82-83.
45 АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 41. П. 215. Д. 10. Л. 43-44.
46 Цит. по: Ходос Э. Сфабрикованные процессы (Перевод с немецкого) - http:// lib.ru/POLITOLOG/HODOS/processy.txt.
