CC BY
88
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА Том 147, кн. 2 Гуманитарные науки 2005
УДК 801.7:930.27
РУКОПИСНЫЕ КНИГИ XIV - XVII ВЕКОВ В КНИГОХРАНИЛИЩАХ КАЗАНИ И ИХ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ
Г.А. Николаев
Аннотация
В статье проводится анализ русских рукописных книг XIV -XVII вв., находящихся в книгохранилищах Казани, в плане лингвистических особенностей и культурноисторического значения.
Славяно-русские рукописные книги средневековой России представляют общекультурную ценность и являются объектом исследования разных отраслей гуманитарного знания: истории русского народа, его культуры, истории русского языка, литературы, истории религии, богословия и т. д. Казань занимает заметное место среди городов, в которых хранятся древние рукописные книги. В ее книгохранилищах - отделе рукописей и редких книг научной библиотеки Казанского университета (ОРРК НБ КГУ), Национальном музее Республики Татарстан (НМРТ), Национальном архиве (НАРТ) - сосредоточено свыше 100 единиц славяно-русских рукописных книг XIV - XVII вв. Однако рукописные сокровища Казани почти неизвестны специалистам и совершенно недостаточно изучены в аспекте филологии, истории, археографии и культуроведения. Объясняется это отсутствием научного описания и сводного каталога этих книг.
Мне не хотелось бы высказывать тривиальных суждений, но не могу не напомнить, что каждая рукописная книга - неповторимое явление нашей духовной культуры, нашей истории. Каждая из них обладает только ей присущими историко-культурными, языковыми, палеографическими и другими особенностями. А потому каждая из них вызывает у тех, кто берет ее в руки, новые мысли, дает основу для оригинальных наблюдений, заключений. Каждая рукопись многозначнее и многозначительнее своего издания. Каждая из них заслуживает отдельного изучения и монографического описания.
В Казанском университете под руководством автора данной статьи создан научный коллектив, поставивший своей задачей дать описание казанских рукописных книг и составить их сводный каталог. Инициатива эта была поддержана Российским гуманитарным научным фондом (проект № 01-03-00854а) К настоящему времени описаны и каталогизированы книги XIV - XVI вв., ведется описание книг XVII в.
Я не буду подробно останавливаться на путях формирования казанской коллекции рукописных славяно-русских книг: они, пожалуй, одинаковы для
всех рукописных собраний. Отмечу только, что начало ему положил Иван Грозный. Отправляя в 1555 г. в Казань первосвятителей Гурия, Варсонофия и Германа, он снабдил их иконами и другой церковной утварью, а главное, книгами. Вот как об этом сказано в Житии Гурия и Варсонофия, казанских чудотворцев: Самодержець же посылаете со арх1еп(и)ск(о)пом вт» сокорную ц(е)рковь прес(вя)тыя вл(а)д(ы)ч(и)цы нашеА Е(огоро)д(и)цы ч(е)стнаго и славнагш ел кл(а)говтЬщен1а чюдныа лгЬстьныа иконы и протчее церковное драгое строеше, книги же мнопе вдаетт» из'к своел ц(а)ршя казны; к'к тому же и из ч(е)стных монастирей повелевает самодержець арХ1еп(и)скоп^ швразы и книги приносити властемт» (НМРТ, №8784, л. 159-160).
Книги, дарованные Иваном Грозным Гурию, вошли позже в состав одной из первых крупных русских библиотек Казани - библиотеки Благовещенского собора в казанском Кремле. Писцовые книги города Казани содержат информацию о составе этой библиотеки: А книг в церкви Елаговещеше Пречистые: евангелие тетр в полдесть поволочено Бархатом, кресты и евангелисты и заставки серекрены золочены, два апостола тетры ока в десть, устав в десть, а другая четвертная, служекник в полдесть, трефолой с новыми чюдотворци в десть, а пять миней в десть, две триоди одна постная, а другая цветная, книга Златоуст [1]. Часть этих книг сохранилась и находится в настоящее время в книгохранилищах Казани и других городов. Определенно известно, что в казанском музее хранятся две книги, которые привезли сюда первые московские миссионеры: это Тверское Евангелие 1478 г. (НМРТ, № 8772) и Устав Иерусалимский 1554-1556 гг. (НМРТ, № 9477).
Значительную часть рукописных книг, хранящихся в Казани, составляют церковные книги богослужебного характера: евангелия, апостолы, псалтыри, служебные минеи, октоихи, триоди, ирмологии, каноники, слова отцов церкви, церковные уставы, синодики казанских монастырей и др. Есть, однако, и книги светского содержания: хронографы, исторические сборники, список «Казанской истории», художественные произведения. Особого внимания заслуживает ДонатЬ’с, сир'кчь граматика и азк^ка, список XVI в., который изучал И.В. Ягич и издал значительную его часть [2]. Не ставя под сомнение значение последних, несколько подробнее хотелось бы остановиться на церковных книгах и их ценности для местного краеведения.
Прежде всего здесь нужно назвать книги, написанные на местные сюжеты (жития местных святых, сказания, синодики и т. п.). Таковы, например, повести конца XVI в., написанные в Казани митрополитом Казанским и Свияжским Гермогеном - Житие Гурия и Варсонофия, казанских чудотворцев (см. выше) и Сказание о явлении Казанской иконы Божией Матери (НМРТ, № 9475). Содержательная ценность такого рода памятников заключается в том, что помимо повествования о чисто церковных событиях, важных для местной церковной истории, эти памятники включают известия и о светской городской жизни, например, сведения о казанском пожаре конца XVI в., помещенные в Сказании о явлении Казанской иконы Божией Матери, музейного сборника-конволюта конца XVI - начала XVII вв.:
М(с)ца 1ЮНА в .кг. днь. На памл(т) стыа и великомчицы агрпены. Еысть пожар'к велшск в ново п р о с в е I це н н ол\ м^сте и граде Казан! в полуденное времл. загор^СА весь посадт» вез остатка и погори половина по-са(да) лкзд1е же ХР(с)тоиллАнилгт и кголюкивш. в^рою не С5па(д)ше и познавше свое согр^шеше и ократишасл на покалше. и начаша созидати Црквн КЖ1Л и свои домы... (л. 34 об.). Так в переплетении церковного и светского можно извлечь информацию о событиях, происшедших в Казани в конце XVI в.
Безусловно, интересны сведениями о жителях Казани и ее окрестностей синодики местных монастырей: Раифской Богородицкой пустыни (НМРТ, № 9454), Свияжского Богородицкого монастыря (НМРТ, № 8748) и др.
Значительные сведения о местной истории дают жития казанских святых, и прежде всего упомянутое выше Житие Гурия и Варсонофия. Особенностью этого жития является его историческая информативность: наряду с чисто религиозными событиями в нем дана весьма реальная картина светских событий, сопровождавших появление в Казани в 1555 г. православной епархии, во многом совпадающая с летописной версией. Временная близость жития к описываемым событиям, большая доля информации о реальных событиях сближает это житие с летописью и тем самым определяет специфику его жанра как позднего жития. Многие события, описываемые в житии, имеют текстовую датировку.
Определенные краеведческие сведения несут церковные книги (даже традиционного содержания - евангелия, апостолы, псалтыри и др.), имеющие на своих полях, в конце рукописи или на свободных листах записи и приписки, отражающие давние события местной жизни, церковной и светской. Наибольший интерес представляет в этом плане Устав Иерусалимский 1554-1556 гг. (НМРТ, № 9477). Памятник содержит большую запись на лл. 530-531 о создании рукописи, участии в этом архимандрита Спасо-Преображенского монастыря Казани Варсонофия. В записи сообщаются также сведения о строительстве этого монастыря в казанском кремле, о тогдашнем казанском наместнике и, что особо важно, о начале книгописания в Казани.
Запись гласит, что книга эта написана повел'кнТелгк и оустроениТе(м) в'Ьн’чанаго и вго(м) оукр^плАемаго самодр'ь(ж)внаго црА г(с)дрА вели-ка(г) кнза ивана васильевичА всега р^си(и) самодр'ьж’ца в'к новопро-св'кщен’нем град^ Казани щ вселилостиваго спса вголтЬпна(г) его прешвраженТа га ва и спса ншего 1С хл- и велико(г) чюдотвор’ца николы ратнаго во шбщш манасты(р) написа(н) бы(с) Т1гпи(к) сеи сир^чь оуста(в). а почета кы(с) писати на п^сноши в лтЬ(т) .3|в(г). а дописана кы(с) в’ казаки. лтЬ(т) .3|д(г) при клговтЬр’но(л1) и хр(с)толюкиво(м) цри велико(м) кнзе иване васи(л)евиче всега р^си(и) самодр'ьж’це. и при его кгодарован’не(м) сне црвче иване ивановиче. и пр1 сщно(м) митрополите макарТи. и пр1 арх'Геп(с)пе г^рТи ка(за)ньски(м) и свига(ж)ски(л\). и положена вы(с) книга сТа многогрешны (м) чер’ньце(м)
арх'|'ма(н)дрито(м) ва(р)со^нофТемть что вы (л) иг^мент» на ггксноши. А
писа(н) с ггЬснош’скаго оустава з во(л)шо(г). а тот писа(н) с троец’каго сер’гТева манастрА. А в’ казаки вы(л) тогда ц(с)рА г(с)дрА велико(г) кнза когаринт» и воевода и налгЬстни(к) кн(з)а петрт* иванови(ч) шоу(и)скои и при толгъ поче(т) вы(с) монастрь строити к^льи. и шграда. И всАкое строенТе монасты(р)ское архТма(н)дрито(м) вар’сУнофТе(л1) 1л(ж) ш х(с)е 3 кратТею а кратТи с ни(м) при(ш)ло с п^сноши келарь тихо(н) крылошани(н). федори(т) ка(з)начтЬи крыло-шанТнт» 1е:в'к до(л)мато(в) крылошани(н) а постриженик! ггксношьскТе. да сима(н) нероно(в) андронТко(в)ско(и) пострижени(к) крылошани(н). да а(н)дрони(к) по(д)келарни(к). да селивестрт» слоужекни(к) iax0HT0Bd- & постриженики птЬс’но(ш)скТе(ж). а дописана кы(с) сТа книга р^кою много-гр'кшнаго рака кжТа никифора гаросла(в)ца. штци стТи и кратТа ш х(с)'к проходАще книгУ сТю не пореците ка ради тагости на дшУ мою. Аще и неоудокренТе зрите и погр'кшеша многа ШЕр^тающе (га) ради исправли-ваа чтите, гь со всгкл\и вами и мл(с)ть его и з дхш(м) ваши(м) аминь.
Итак, книга создавалась при непосредственном участии Варсонофия. Существует мнение, что значительная часть рукописи написана им. Это подтверждается и почерками рукописи. Обращает в связи с этим на себя внимание тот факт, что в записи Варсонофий назван «многогрешным чернцом», а так назвать архимандрита мог скорее всего он сам.
Книга интересна поздними (конца XVI - начала XVII вв.) приписками-вставками в основной текст сведений о новых русских чудотворцах, канонизированных недавно, а потому не попавших в основной текст устава: о Иоанне, архиепископе Новгородском (л. 180 об.), Александре Невском (л. 239 об.), Павле Комельском (л. 285 об.), Михаиле Клопском (л. 286), Макарии, Калязин-ском чудотворце (л. 312 об.), Ионе, митрополите всея Руси (л. 317), Савватии и Зосиме, Соловецких чудотворцах (л. 318 об.), Пафнутии Боровском (л. 321 об.), Петре, митрополите Московском и всея Руси (л. 539 об.), Александре Свир-ском (л. 362). На л. 338 приписка о праздновании 8 (21) июля новоявлен’ныя (коны ПрчстыА Е(д)ци и(ж) в Казани. Известно, что явление Казанской иконы Богородицы произошло в 1579 г. и описано оно Гермогеном. Сокращенная редакция этого Сказания Гермогена находится в сборнике-конволюте конца XVI - начала XVII вв. (НМРТ, № 9475, лл. 29-59), о котором речь шла выше.
В приписках к Уставу Иерусалимскому не упоминается святой Герман, второй после Гурия архиепископ Казанский и Свияжский. Он был канонизирован позднее, мощи его были возвращены в Свияжск по настоянию митрополита Казанского и Астраханского Гермогена в 1592 г., и только в XIX в. (в 1832 г.) при архиепископе Казанском Филарете Амфитеатрове празднование Герману из местного (свияжского) было распространено на всю Казанскую епархию.
Большая вставка о св. Германе имеется в Житии Гурия и Варсонофия, в которой говорится, что он, Герман Садырев-Полев, прибыл в Казань из города Старицы вместе с Гурием, был после него казанским архиепископом и что мощи его хранятся в созданном при нем Успенском соборе в Свияжске (НМРТ,
№ 8784, лл. 160-162). В Уставе Иерусалимском в записи на лл. 134об - 135 архиепископ Казанский Герман упоминается в связи с празднованием в 1565 г. в Благовещенском соборе престольного праздника, на котором присутствовали церковные иерархи из Греции - Кизический митрополит Иоасаф и Афонский еклисиарх Феофан.
Интерес для местной истории представляют церковные книги, написанные в Казани, даже если в них нет записей и приписок. Известно, что каждая рукописная книга - это свидетельство организованной деятельности по развитию книжного искусства, одной из самых приоритетных составляющих культурной и интеллектуальной жизни города, края. До сих пор мы мало знаем о местных школах книжного мастерства. Известно, что книжное дело появилось после создания в Казани православной епархии. Три первосвятителя казанских - Гурий, Варсонофий и Герман - внесли большой вклад в собирание монастырских и церковных библиотек. Они же являлись и переписчиками книг, о чем свидетельствуют писцовые книги Казани и Свияжска
Нередко церковная книга, даже не написанная в Казани, обрастает многими краеведческими сведениями, если такие сведения были где-то зафиксированы. По другим книгам приходится проводить поисковую работу на основании идентификации сведений, содержащихся в исторических источниках. Таковы, например, поиски по установлению истории Тверского Евангелия 1478 г. на основании описания книг первых церковных библиотек Казани и книжных собраний первых казанских святителей, помещенного в писцовых книгах и других местных источниках. Так или иначе, любая древняя книга, находящаяся в Казани, представляет огромную ценность как сама по себе, так и в отношении к истории местного края.
Рукописные книги церковного содержания интересны не только в культурно-историческом аспекте, но и в чисто лингвистическом. Давно уже стало устаревшим мнение о малой научной ценности книг традиционного содержания при рассмотрении проблем истории русского языка Многие вопросы развития русского языка решены на материале славяно-книжных текстов. Как считает
В.М. Марков, «русскими людьми язык древнейших религиозных сочинений... никогда не воспринимался как чужой: для них он представлял реализацию тех возможностей, которые были заложены в самом русском языке» [3]. Церковные книги, хранящиеся в Казани, не составляют в этом исключения: каждая из них интересна в том или ином отношении для истории русского языка, русской письменной культуры.
Наиболее ценной рукописью является Евангелие-апракос XIV в. (ОРРК НБ КГУ, № 2072). Книга написана красивым уставом на пергамене в лист, начало и конец рукописи утрачены, в настоящее время она включает 159 листов (по две колонки на каждой стороне листа). Рукопись описывалась П.Д. Шестаковым (1880 г.) и учеником И.А. Бодуэна де Куртенэ А.С. Архангельским (1883 г.) [4, 5]. Язык рукописи не изучен. Отдельные замечания по языку евангелия содержатся в указанных двух работах, а также в статьях Л.П. Жуковской и Г.А. Николаева [6-8].
Казанский апракос по своим языковым особенностям интересен для исследователей истории русского литературного языка в его славяно-книжном раз-
ряде. Рукопись евангелия отражает состояние языка непосредственно после процесса падения редуцированных. Она фиксирует опущение гласных ъ и ь, огласовку бывших редуцированных, причем, что интересно, - и в слабой позиции (донедеже, прелестити, оумоноженик). Обращает на себя внимание огласовка редуцированных в кратких прилагательных с суффиксом -ъск-(Д'Ь'1’есктк, жидовескь, сндонеск'к и др.), а также на конце слов перед указательными местоимениями в роли послелогов: годо сь, глаголо сь, миро сь, родо сь, рако 'гк и т. п. Создается впечатление, что рукопись отражает тот период после падения ъ и ъ, когда в этом процессе превалировали чисто фонетические моменты и не вступили в действие, где необходимо, морфологические «торомоза». Так, мы наблюдаем разобщение основ в слове жьрьць: жрець, жерцю, жерци, жерцелгь, как и в деловых грамотах этого периода (середины XIV в.), но нет еще свидетельств унификации разобщенных основ.
Интересны факты в словах с группой /ъг/. В языке памятника отмечен один случай огласовки второго полногласия: горестью из гърстью (гърьстью): аще не оумыють горестью рукт» (49). Разные случаи огласовки мы наблюдаем в слове бревно (древнерус. кьрвьно). В этом слове происходило развитие гласной вставки - вьрьвьно, которое приводило к разной огласовке редуцированных в процессе их падения. Казанский апракос отражает как раз тот период, когда были возможны различные написания этого слова и не было проведено унификации основы: изми Берьвно..верьвна ненавидя..кьревна не чюкши. Случаи второго полногласия на стадии их огласовки весьма показательны для определения места написания рукописи, указывая на русские земли севернее Москвы.
Об этом же в известном смысле говорят и случаи смешения в рукописи е и и: свидителемь (124 об), цили, Писарева, свитающе и др., с одной стороны, и зависть, с другой. Количество случаев незначительно, но, взятые с другими фонетическими чертами, отраженными в рукописи, они могут иметь значение при определении места ее написания. Замены 'кии характерны для ряда территорий Древней Руси, в том числе и для северного ареала древнерусского языка (новгородская, вологодская земли). Но в рукописи мы имеем дело не с заменой, а смешением этих двух звуков. Учитывая это, а также полное отсутствие новгородского цоканья и чоканья, других новгородских черт, а также наличие форм типа (еьленетсА, можно предположить, что место написания рукописи находится на северо-запад от Москвы, на северных границах тверской земли. Сходные фонетические черты мы находим и в Тверском евангелии 1478 г. (НМРТ, № 8772), определенно написанном в Твери, о чем говорит запись в этой рукописи.
На середину XIV в. как возможное время написания казанского апракоса указывает тот факт, что рукопись не несет в своем языке следов второго южнославянского влияния. И эта особенность, как и другие фонетические черты, сближает евангелие с Мерилом Праведным, написанным в то же время и на той же территории [9, 10]. Можно сказать, что перед нами значительно «русифицированный» список евангелий, созданных на Руси до этого времени. Одним из
аргументов в пользу этого является предпочтительное написание напряженных редуцированных в восточнославянском варианте: кезумьк, вражыа, людкк, лозьк, писаны* и др., на что обратил внимание и А.С. Архангельский [11].
Об этом же говорит и регулярная передача сочетания *с1] через ж: зижкз-щеи, гражане, одежа (л. 46), межю, рожение (л. 46 об., л. 76) и др. [11, с. 6]. В то же время древние сочетания *// и *Ш передаются, как и в других рукописях русского извода, через щ: х^ЩЮ (л. 23 об.), полунощи (л. 97 об.) и др. Феномен этот известен науке и имеет твердое объяснение.
В области консонантизма обращает на себя внимание качество шипящих и ц, которые в это время были, безусловно, мягкими: в'ъпрошкз (л. 34), алчюще: (л. 105), книжници (л. 71), въсходницю (л. 100), одежю (л. 46), лнркю (л. 94) и многие другие. На этом фоне отдельные написания типа нож'к (л. 130) скорее всего отражают не столько качество шипящего, сколько свидетельствуют о графическом освоении букв ъ и ъ в первое время после утраты ими звукового содержания.
Необходимо сделать заключение и об ассимилятивных процессах в языке писца: вожжеть (из възжьжеть), вогьпиша (из втъзтьпиша); в последнем случае заодно мы убеждаемся в отсутствии звукового содержания буквы т», поскольку здесь не имеется препятствия для оглушения з перед п.
Следует указать и на преимущественное написание сочетаний /да, ги, хи вместо прежних кы, гы, хы, хотя последние тоже встречаются в рукописи. Ср.: доски (л. 36), кшги (л. 77 об.), многи (л. 95 об.), арьхикреи (л. 120), но архыкр^кмь (л. 130), кънигы (л. 56), жидовьскыга (л. 67) и др. Колебания в написании скорее всего свидетельствуют о колебаниях и в произношении, что указывает на определенное время написания рукописи.
Интересен памятник и своей лексической стороной, поскольку дает разночтения с другими списками апракосов. Эти разночтения отражают прежде всего замены греческих заимствований в ранних апракосах на славянские образования. Ср. показания Остромирова Евангелия с языковыми фактами казанского апракоса: иерей - жрец, параклит - утешитель, елей - масло деревАнное и др. В области словообразования казанский апракос во многом идентичен ранним евангелиям. Исключение составляет только количество имен с суффиксом -ьствик, число которых в казанском апракосе (л. 4) в несколько раз меньше, чем в Остромирове Евангелии (л. 10), что лишний раз подтверждает усиление «русского элемента» в славяно-книжном слоге на данном этапе истории русского литературного языка, перед вторым южнославянским влиянием [12].
Вопрос о времени написания рукописи решается с учетом и морфологии памятника. Весьма показательно в этом плане довольно последовательное употребление в евангелии форм супина, на что обратил внимание именно А.С. Архангельский. Он отметил следующие случаи: вшедтк царь вид'&тъ взлежа-щихт» (л. 49), да не слезетт» вз/&тъ их'к (л. 79), приде внд'&тъ трока (л. 140 об.), идущилгь же идгк купнтъ (л. 54), иду нскуснтъ их'к (л. 83 об.), иде молнтс/ь (л. 47 об.), изиде налтъ д'клателА (л. 32 об.), пришел'к кси
погувнтъ ны (л. 23), придоша послушатъ кго п-ц'&литсл (л. 58 об.), изиде гЬган скатъ (л. 23) и др.
Формы супина, как известно, исчезли из русского языка и заменились инфинитивными формами. Мнения ученых о времени завершения этого процесса расходятся, но большинство склоняется к тому, что XIV в. был последним веком в жизни супина (П.С. Кузнецов, М.А. Соколова, В.И. Собинникова, Л.П. Якубинский, И.В. Устинов). Интересно, что П.С. Кузнецов считает, что супин дольше держался в языке северных памятников. Все эти мнения имеют отношение к датировке рукописи и частично к определению места ее написания. Взятые все вместе - и фонетические, и морфологические, и другие особенности языка Евангелия-апракос - они не противоречат сделанным выводам о середине XIV в. как времени написания рукописи и о землях севернее Москвы как месте ее создания.
Интересна в лингвистическом отношении рукопись Богородичника середины XV века (ОРРК НБ КГУ, № 8787). Книга написана в основном двумя писцами: первым писцом написаны лл. 1 - 64, 265 об. - 300 об. и 309 об. -310 об.; вторым - лл. 64 об.-265 об. (до середины страницы) и лл.301 -309 об. написаны третьим писцом.
Особенно показательно то, что части Богородичника, написанные разными писцами, различаются не только почерками, но и языком: второй писец придерживался церковнославянских норм русского извода, в то время как у первого в языке встречается много специфических южнославянских (скорее среднеболгарских) элементов. К ним относятся следующие:
1) смешение а и ж: чистыж отроковица вместо чистыа отроковица (л. 1), окисто/книи вместо оеистоании (л. 3), порядок юсов в следующих примерах является одним из типичных показателей результатов тырновской реформы: окааннжА д^шж вместо окааннжж душж (л. 3), св'ктлжА вместо св'ктлжлч (л. 3) и др.;
2) употребление 'к преимущественно в середине слова и в предлогах, а ь в конце слова: въс^ (л. 5), вт* тек^ (л. 8), къ спсешкз (л. 3) - но врагь (л. 3), возмогь (л. 3), окразь (л. 5 об.), мирк (л. 7 об.), азыкь (л. 7 об.) и т. п.; второй писец редко смешивает ъ сьи передает их в основном верно;
3) употребление 'Ь на месте а: нзкавл'Ьлицн (лл. 1 об., 3, 25), гавл'Ьлицш (л. 26), наставлежщи (л. 61) и т. п.;
4) опущение ь в суффиксе -тель- перед н: окьстолтелнаа (л. 1 об.), пр'кстателница (25), вогородителнице (лл. 11, 13, 30 об.) и др.
Некоторые «южнославянизмы» в тексте, встречающиеся в употреблении обоих писцов, были типичны для той эпохи - к ним можно отнести: 1) употребление р'к/л'к (причем часто со смешением редуцированного): пр'квыилгк (л. 11), твръдо (л. 3), оелъкса (л. 13), Tp'hHie (л. 116) и т. п.; 2) употребление а вместо я: въмгЬтаа (л. 28), неоусопнаа (л. 28), кгорадованнаа (л. 175) и т. п.
Возникает естественный вопрос: как получилось, что одна рукопись написана двумя писцами, отличающимися один от другого не только почерками, но
и языком? Возможны разные предположения, из которых наиболее реальными следует признать два:
1) оба писца были русскими, но переписывали книгу с болгарского оригинала: один сохранял его, другой правил, русифицировал;
2) оба писца работали с русским оригиналом, но один из писцов был болгарин, поэтому у него проскальзывали среднеболгарские языковые элементы.
С учетом исторических и культурно-исторических факторов того времени наиболее вероятным представляется второй вариант.
В настоящее время ведутся активные исследования специфики так называемого церковно-делового языка, т. е. языка церковного законодательства, строительства, регламента и т. п. Большую роль в этом сыграли хранящиеся в Казани церковно-деловые книги: Устав Иерусалимский 1554-1556 гг. (о нем речь шла выше) и Око Церковное 1429 г. (ОРРК НБ КРУ, № 4634). Оба эти памятника, будучи памятниками церковно-делового жанра, представляют большой интерес для исторической стилистики и диахронии текста В отличие от Мерила Праведного они, как и Богородичник, несут на себе ощутимые следы второго южнославянского влияния.
Око Церковное является в определенной мере разностильным в пределах славяно-книжного разряда русского литературного языка памятником. Разно-стильность его связана со спецификой жанра типикона, в котором совмещается сборник поучений, указаний, инструкций по проведению церковных служб и других обрядов, и молитвослова, молитвы и величания которого расположены среди указанных инструкций. Конечно, перед нами текст церковный, отличающийся своими закономерностями, устоявшимися нормами, прочными языковыми традициями, но передающий церковно-бытовое содержание. И это диалектическое единство церковной формы и бытового содержания и определяет специфику жанра Ока Церковного [13].
Все это отразилось в языковых формах рукописи, особенно в лексике и словообразовании, чутко реагирующих на тип текста
Показательны в последнем случае формы типа суккотница, утреница, по-лунощница, окедня, вечерня, утрена и т. п. вместо утреняя, вечерняя, окед-няя, суккотняя, полунощная служка. Перед нами случат так называемого морфологического и семантического включения, широко представленного в деловом языке того периода. Разница заключается только в лексических характеристиках универбатов: если в нашем памятнике они называют различного рода церковные службы, то в деловых грамотах они обозначают названия разного рода грамот: докладница или докладная (докладная грамота), данница или данная (данная грамота) и т. п.
Тексты памятника имеют церковно-книжную основу, но свои номинативные средства они черпают в основном из фонда общерусских языковых форм, общих для славяно-книжной и народно-разговорной разновидностей древнерусского литературно-письменного языка. Если с книжными стилями этот жанр сближают количественные показатели в использовании определенных языковых форм, то качественные характеристики этих средств говорят о безусловном влиянии на эти тексты русского делового языка [14].
На материале славяно-русских памятников, хранящихся в Казани, можно решать и другие лингвистические вопросы. Рамки статьи не позволяют более подробно остановиться на этих проблемах. Отметим только, что группой казанских ученых описано к настоящему времени более пятидесяти рукописных книг XIV - XVII вв. из местных собраний. Большой интерес представляют датированные книги, поскольку с опорой на их показания можно решать палеографические и языковые проблемы недатированных рукописей.
Среди казанских датированных книг - Око Церковное 1429 г.(ОРРК №4634), Тверское Евангелие 1478 г. (НМРТ № 8772), Сборник толкований («Кааф») 1498 г. (НАРТ №468), Минея общая (праздничная) 1527 г (НБЛ № 8795), Устав Иерусалимский 1554-1556 гг. (НМРТ № 9477), Донатус 1563 г. (ОРРК № 4434); Минея служебная (апрель) 1587 г. (НАРТ № 90), Хронограф 1646 г. (ОРРК № 1071). В дальнейшем список этот пополнится. Сейчас же можно сказать, что как датированные, так и недатированные рукописи, хранящиеся в Казани, интересны своими кодикологическими, палеографическими и лингвистическими особенностями и представляют значительный интерес для истории книжной культуры Казани и России в целом.
Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект № 01-03-00854а).
Summary
G.A. Nikolaev. Hand-written books of XIV-XVII centuries in book-depositories of Kazan and their cultural-historical value.
The paper gives the analysis of Russian hand-written books of XIV-XVIIth centuries stored in book-depositories of Kazan in the perspective of linguistic features and cultural-historical value.
Литература
1. Материалы по истории ТАССР. Писцовые книги г. Казани 1565-1568 гг. и 1646 г. -Л.: Изд-во АН СССР, 1932. - С. 12.
2. Ягт И.В. Рассуждения южнославянской и русской старины о церковнославянском языке // Исследования по русскому языку. Изв. ОРЯС Имп. АН. - СПб., 1885-1895.-Т. 1,-С. 289-1023.
3. Марков В. М. Избранные работы по русскому языку. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2001.-С. 32.
4. Шестаков П.Д. Заметка о старинном харатейном Евангелии конца XIV в., принесенном в дар Обществу ЯМ. Расторгуевым // Изв. Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. - Казань, 1880.-Т. 2.-С. 121-127.
5. Архангельский А.С. Древнеславянское евангелие, принадлежащее Обществу археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете // Отдельный оттиск из «Филологических записок». - Воронеж, 1883.
6. Жуковская Л.П. Типология рукописей древнерусского полного апракоса XI-XIV вв. в связи с лингвистическим изучением их // Памятники древнерусской письменности: Язык и текстология.- М.: Наука, 1968. - С. 199-322.
7. Николаев РА. Заметки о языке Мерила Праведного // Вопросы теории и методики изучения русского языка. - Ижевск, 1965. - Вып. 4. - С. 176-186.
8. Николаев Г.А. Казанское Евангелие-апракос XIV века // Тр. и материалы: II межд. Бодуэновские чтения, Казанская лингвистическая школа: традиции и современность, Казань, 11-13 дек. 2003 г. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2003. - Т. 2. -С. 94-96.
9. Тихомиров МЛ. Исследование о Русской Правде. - М.: АН СССР, 1941. - С. 105.
10. Данилова В.М. Палеографическое и фонетическое описание рукописи Мерило Праведное (Троицкое собрание 15) // Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М.: Изд-во МГПИ им. В.И. Ленина, 1969. - С. 13.
11. Архангельский А.С. Указ. Соч. - С. 3.
12. Николаев Г.А. Имена существительные с суффиксом -ьствик в древнерусском литературном языке // История русского языка: Стилистика. Текст. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1992. - С. 41—42.
13. Чижевская Е.Е. «Око Церковное» 1429 г. и стилевая дифференциация церковнославянского языка // История русского языка: Стилистика. Текст. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1992.-С. 147.
14. Бальцежак Е.Е., Николаев Г.А. О языке церковно-деловых текстов древнерусской письменности // Словообразование. Стилистика. Текст: Номинативные средства в текстах разных функциональных стилей. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1990. -
С. 155-163.
Поступила в редакцию 23.09.05
Николаев Геннадий Алексеевич - доктор филологических наук профессор, заведующий кафедрой истории русского языка и языкознания Казанского государственного университета.
E-mail: Guennadi.Nikolaev@ksu.ru
