CC BY
59
Родился в Новочеркасске в 1919 г. в семье полковника, служившего в штабе Верховного главнокомандующего. Семья покинула Севастополь 16.11.1920 г. и через Константинополь прибыла в Королевство СХС (сербов, хорватов и словенцев, с 1929 г. — Югославия). В Сараево (Босния и Герцеговина) семья приехала в 1922 г. Мы получили квартиру, откуда уезжала группа русских офицеров. Один из них подарил мне пригоршню монет. Соседка подарила мне открытки, а один наш знакомый небольшой альбом с марками. Уже в 3 года я стал собирателем. С осени стал ходить в русский детский сад, а затем в 1928 г. окончил 4 класса русской начальной школы и поступил в местную гимназию. В русском детском саду, в школе и дома царил русский дух. В школе была семейная обстановка, каникул не было. Летом ходили на прогулки.
Мальчишки на улице дразнили меня, что я русский, а иногда и били. Приходилось убегать или вступать в драку. Однажды я, загнанный в угол, отбивался как мог от хулиганов. Какой-то парень решил меня защитить и, узнав в чем дело, посоветовал мне сказать, что я нерусский, чтобы хулиганы отстали от меня. Я сказал, что я русский и от этого не откажусь. Он разогнал хулиганов, и мы с ним подружились. Я тогда ходил в первый класс югославской гимназии, а он в той же гимназии в 7-й класс. Мы стали ходить вместе в гимназию, и тогда меня никто не трогал, но когда я шел без него из гимназии домой, то иногда бывали столкновения.
В начале 1931 г. моему другу детства Боре Мартино в отряде югославских скаутов было сказано, что если он наберет звено, то его назначат вожаком. Боре было 14 лет, а его скауты должны бы быть младше. Вот Боря и предложил мне набрать звено в моем классе, за что обещал назначить меня своим помощником. Должность была фиктивной, но давала мне право носить на кармане скаутской рубашки одну белую полоску. Первый сбор был 1 февраля 1931 г., и он считается днем моего вступления в Союз скаутов королевства Югославии.
Кроме журнала «Скаутски гласник» (ск. вестник) Боря покупал еще и журнал «Нови скаут». Однажды в нем было напечатано обращение Центральной штаб-квартиры русских одиночных скаутов к русским читателям. Предлагалось вступить в связь. Боря, Слава Пелипец и я решили откликнуться. Это было 4 апреля 1931 г., и этот день считается днем нашего вступления в НОРС
и днем основания в Сараеве русского одиночного патруля «Волк» (по нынешней терминологии — звена).
Летом мы хотели поехать в русский скаутский лагерь, но наш начальник Иван Семенович Светов (мы с ним были «на Вы» и величали по отчеству) посоветовал нам ехать с нашим югославским отрядом, так как русского лагеря могло вообще не быть, или только одну неделю. Лагерь югославян был устроен на целый месяц в г. Трпань в Далмации, в маслиновой роще, недалеко от моря. Скаутских занятий почти не было, и мы утром и после обеда купались. Со скаутской точки зрения лагерь был ниже всякой критики, но это был наш первый лагерь, нам его не было с чем сравнивать, и все мы остались им очень довольны.
Летом 1932 г. был слет югославских скаутов в Загребе. Боря и я поехали на слет и присоединились к русским скаутам из Белграда. Начальником русского подлагеря был Светов, наш начальник одиночек и начальник белградского отряда русских скаутов, по совместительству. Белградцы нас встретили враждебно. У них был не скаутский дух, а дух банды, не терпящей «чужих». Светов это сразу заметил и, чтобы белградцы не оттолкнули нас от русского скаутизма, старался уделить нам побольше внимания.
Мы ходили с ним по подлагерям, а он сказал нам, что он, чтобы участвовать на скаутском слёте, и не получив отпуска, бросил работу. Он говорил, что мы должны представлять перед иностранцами молодёжь порабощенной России и что ради этого стоит пожертвовать работой. В этом он видел продолжение борьбы с большевизмом, а начал он ее в 1919 г., когда ему было 17 лет, вступив в Добровольческую армию.
Мы знали много югославянских скаутских песен, а на слёте, не считая гимна, мы выучили три русские скаутские песни. Слух у нас был неважный, и гимн мы запомнили неправильно, но потом так стали петь все в Югославии, а теперь и в ОРЮР. Я это назвал «сараевской аранжировкой». Четвёртую русскую скаутскую песню, песню патруля «Волк» — «Когда патруль наш основался и стали „Волками" все мы...», Боря написал еще в 1931 г., а я тогда же написал «Мы знаем цель» и шуточную песню «Попугай».
Русских курсов для руководителей в Югославии не было. В 1935 г. мне удалось поехать на югославский IX БКС (Будем как солнце) курс для руководителей. Хоть мне было только 16 с половиной, а полагалось иметь 18 лет, меня приняли в виде исключения, как русского гостя. Инструктора говорили нам, что после окончания курса каждый из нас должен будет собрать отряд. В Сараеве второй отряд было бы трудно собрать, и я решил попробовать
возобновить одиночную работу, которая к тому времени прекратилась. Курсанты мне дали несколько адресов русских ребят, и после лагеря всем им были посланы письма. Ответ был только из Загреба, и там вскоре было основано одиночное звено «Жар-Птица». Об этом было сообщено начальнику отдела, и 31 декабря 1935 г. он назначил меня начальником Отделения одиночных ск.-разведчиков.
Мы были против иностранщины. Узнав, что в Эстонии патруль называют «звеном», мы уже с 1932 г. вместо «патруль» стали говорить «звено» и с 1934 г., когда НОРС стал официально называться НОРС-Р, стали избегать слово «скаут» и, если надо, то писали сокращенно «ск.». Свою пропагандную листовку я назвал «Что такое разведчество». Отчасти в этом был успех нашей работы в Югославии.
Одиночное звено в Загребе 3 января 1937 г. развернулось в отряд. Было освящение знамени, меня пригласили быть почетным гостем. В Цетинье я не был почетным гостем. Там я 23 января 1938 г. провел первый отрядный сбор, а вечером был на собрании родителей. Я коротко рассказал о разведческой работе и оговорился, сказав «мы родители должны...». Все засмеялись, я смутился, не знал, что мне дальше говорить, и предложил задавать мне вопросы. Мне деликатно похлопали и задали первый вопрос: кто будет начальником отряда. Я назвал местную даму Ольгу Михайловну Изместьеву. Ее все знали, ей похлопали, она привстала и поклонилась. Второй вопрос был насчет лагеря на море. Меня спросили, приеду ли я руководить лагерем. Я сказал, что приеду, но родители должны будут побеспокоиться о палатках, кроватях и кухне. Родители согласились и задали третий вопрос насчет масонов. Я сказал, что я сын белого офицера, что у нас начальник отдела генерал Колюбакин, а организацию возглавляет гвардии полковник Пантюхов. У нас масонов нет, и мы их к себе не пустим. Тут мне по-настоящему захлопали. Это был последний, и может быть, самый главный вопрос.
Светов был моим первым начальником и учителем. Вторым стал Агапов. Он был сторонником славянского фольклора и противником индейщины. Он не был согласен с программой курсов для руководителей в Гилвелле (Великобритания), созданной Ба-ден Пауэллом, и разработал собственную программу с девизом БКС — Будем как солнце. Его программа давала ответ не только на вопрос, как вести работу со скаутами, но и ради чего её надо вести.
В июне 1934 г. в Сараеве было основано общество «Русский Сокол». Начальник отряда ск.-разведчиков А. Лебедев был приглашен в правление общества и призвал нас записаться в сокола.
С. Пелипец, я и еще несколько человек записались в сокола. В 1930 г. я пробовал издавать на шапирографе газету «Сараевская жизнь». Выпустил три номера. Сотрудничал в рукописном журнале «Волчий вой», но в настоящей, типографской, газете первая моя статья была напечатана в «Детской сокольской газете» № 3 за апрель 1936 г. С тех пор было напечатано более 2000 статей. Приехав в США, помогал Ю. Максимчуку в составлении «Каталога украшских державних марок» (Чикаго, 1957) и стараюсь помочь всем, кто обращается ко мне за помощью.
Моим третьим учителем стал начальник ИЧ — Инструкторской части А. Шатерник, с которым мы (Б. Мартино, М. Мулич и я) познакомились на слете югославских скаутов в Белграде в 1935 г.
Для нас разведчество было не развлечением. Мы боролись с денационализацией, так как для борьбы с большевизмом нужны были люди, верные Богу и родине. Мы призывали русских детей и юношество готовиться к возвращению на родину и учиться, чтобы возвращаться не с пустыми головами. Откликнулась лучшая часть. В этом был залог успеха нашей работы в Югославии.
Нас мучил вопрос, почему победили красные и мы, белые, оказались в эмиграции. Военно-исторический журнал «Часовой» на этот вопрос не давал ответа, но мы его нашли в газете НТСНП — Национально-Трудового Союза Нового Поколения — «За Россию». Пантюхов советовал ее выписывать старшим членам НОРС-Р. В НТСНП я вступил в 1936 г., когда мне было 17 лет. Из так называемых «Зеленых романов», которые все члены этого Союза должны были изучать, я узнал и о социалистах, и о коммунистах, об освобождении крестьян и убийстве имп. Александра II, и о столыпинской реформе, и о колхозах, и еще о многих вещах, которые должен был знать эмигрант для идейной борьбы с коммунизмом.
После отъезда Б. Мартино в Белград в сентябре 1937 г. стал начальником СОРС — Сараевского отряда русских ск.-разведчи-ков, стал преподавать родиноведение в Воскресной школе и развернул отряд в дружину. Преподавал до отъезда в Германию в январе 1942 г.
Нас воодушевлял пример подпольной скаутской работы в СССР. В 1941 г., когда нацисты и их союзники оккупировали Югославию и скаутская организация была запрещена, мы ушли в подполье. Другого честного пути мы не видели.
НТСНП (ныне НТС) не возлагал надежды ни на нацистов, ни на японцев, ни на западную демократию, а только на русский народ. Когда 22 июня 1941 г. Германия напала на СССР, НТС призвал своих членов пробираться на оккупированную немцами
территорию СССР, чтобы в тяжелое время быть вместе с русским народом. Путь лежал в Россию через Берлин и Варшаву.
После Рождества 1942 г. мы, несколько сараевцев, поехали на работы в Берлин. До нас туда приехал из Белграда О. Поляков и подготовил почву. Б. Мартино вскоре двинулся дальше и оказался в Варшаве, а меня назначил временно исполняющим обязанности начальника ИЧ. Мне удалось договориться с Главным руководителем витязей РСХД в Чехии др. Н. Сергеевым о присоединении витязей к нашей подпольной организации разведчиков, а с начальником НОРМ в Берлине И. Мелких, что он разрешит нам вести подпольную разведческую работу и будет ее прикрывать именем НОРМ. Др. Н. Сергееву я обещал, что у нас старшая ветвь будет называться витязями, что в их знак будет включен знак витязей — белый крест и что мы сохраним память о погибших витязях. Все это было потом выполнено. И. Мелких была обещана поддержка в его желании создать и возглавить в Берлине Центральный штаб НОРМ. Одновременно и др. Н. Сергеев и И. Мелких были включены в состав ИЧ — высшего органа управления подпольной организации.
В апреле я бежал с работы и при помощи НТС перешел германско-польскую границу. В Варшаве меня направили на работу в Дом молодежи. Я помогал Б. Мартино провести летний лагерь для русских детей в Генеральной Губернии, а после лагеря при помощи НТС оказался в Риге, откуда был послан на работу преподавателя Закона Божия во Псков в школу при Псковской православной миссии.
И в Варшаве и в Пскове, работая с молодежью, имел возможность вести подпольную разведческую работу. В Пскове женился на Валентине Петровне Наумовой, но уже в феврале 1944 г. должен был эвакуироваться с семьей в Ригу. Там тоже принимал участие в подпольной разведческой работе.
Летом 1944 г. пришлось снова уходить на Запад. Сперва мы оказались в Берге около Вены, а затем в Нидерзахсверфене около Нордхаузена. Там я незадолго до прихода американцев провел последний подпольный КДВ — Курс для вожаков.
Американцы пришли 11 апреля 1945 г., и мы вышли из подполья. Курсанты собрали звенья, и 28 апреля был первый сбор дружины. Начальником дружины я назначил А. Доннера, а сам принял на себя должность начальника Западно-Германского отдела. В день св. Георгия, который в 1945 г. совпал с Пасхой, был устроен парад и выпущен первый послевоенный разведческий журнал «У костра». Долго в Нидерзахсверфене нам не пришлось
пребывать, так как Нидерзахсверфен (Тюрингия) отходил к Советской зоне, и 9 июня мы всем лагерем двинулись на Запад. Новым местом жительства стал ДиПи лагерь Менхегоф около Кас-селя. В июле 1945 г. провел лагерь и в лагере КДВ. Начал работу с одиночками и начальником одиночек назначил К. Халафова, который стал издавать журнал «Одиночка». При моем участии в Менхегофе выходили «У костра», «Разведчик» и «Опыт».
В октябре 1945 г. основал отряд югославских скаутов в Кас-селе и вскоре, на некоторое время, возглавил Союз югославских скаутов. Считая сотрудничество с иностранными скаутами одним из способов борьбы с русофобией, организовал тогда же и Комитет скаутских организаций Кассельского райойаГ В апреле 1946 г., на Пасху, организовал Разведческую почту, которая была в моем ведении до 1988 г. С 14.04.1946 г. член ГК — Главной квартиры и начальник ГК в 1951-1956 гг.
Приказом № 1, § 5 заместителя Ст.рус.разведчика на Европу от 12.11.1945 г., как начальник отдела, был назначен членом Совета ОРЮР (в котором состоял с перерывами до 1991 г.). На II съезде в Легау 30.09.1947 г. был избран председателем Центрального (Главного) суда чести (до 15.10.1952 г. и снова в 1980-1983 гг.).
В июле 1947 г. поступил на работу в УМСА-У\УСА, где работал до отъезда в США.
Первые годы в США работал рабочим на фабрике, а с 15.05. 1967 г. до выхода на пенсию в 1983 г. работал на «Радио Свободе», где в 1966-1972 гг., сперва как внештатный сотрудник, вел передачи «Уголок коллекционера» и «Духовная музыка», а затем заведовал музыкальной библиотекой.
В связи с приездом в 1951 г. в США был назначен начальником Северо-Американского отдела ОРЮР (до 1957 г. и снова выбран в 1983-1985 гг.).
В США преподавал в церковных школах в 1951-1979 гг., в 1972-1977 гг. был членом Епархиального школьного совета и заместителем Синодального школьного инспектора.
В июне 1965 г. возглавил в ОРЮР Исторический комитет. Приказом Ст.скм. № 235 от 8.10.1986 г. был назначен нач. Сектора истории ГК, упраздненного 10.02.1995 г. С 15.01.1987 г. издаю «Страницы истории» (с № 1 (58) — СИРС — «Страницы истории разведчества-скаутизма»). С 1995 г. член Сектора администрации ГК Зарубежной ОРЮР.
Р. Полчанинов
