CC BY
42
УДК 316.482 : 322.28/.28
ЧУВАШОВА Наталья Ивановна, кандидат философских наук, доцент кафедры истории и политологии Архангельского государственного технического университета. Автор 50 научных публикаций, в т.ч. монографии
РОССИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО В ОТБЛЕСКЕ ЦВЕТНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ
Основания социального недовольства, потенциал протеста, субъекты социального недовольства
Цикл цветных революций на постсоветском пространстве — Грузия, Украина, Киргизия — и волна массовых акций протеста российских граждан в январе-марте 2005 г. привлекли внимание многих исследователей к факторам дестабилизации социально-политической ситуации в самой России.
Начиная с 2000 г., когда произошла «мягкая» смена политического режима, ситуация в стране стабилизировалась: резко снизился уровень забастовочного движения, наметился спад социального недовольства россиян. Последнее объяснялось повышенными электоральными ожиданиями в отношении нового Президента РФ и высокими ценами на нефть, что позволило поднять жизненный уровень населения. Значительно сократились масштабы невыплат заработной платы, стали своевременно выплачиваться пенсии и социальные пособия. Все это существенно укрепило адаптационные возможности граждан и стабилизационный потенциал общества.
Проведение В.В. Путиным политики «равноудаленности» и ограничение всевлас-
тия олигархических кланов, восстановление вертикальной управляемости по линии «федеральный центр — регионы», некоторое улучшение эффективности работы государственных органов, казалось бы, должны были повысить доверие граждан к институтам политической власти. К сожалению, приходится констатировать, что заметно вырос лишь рейтинг президента, в отношении же других политических институтов позитивной динамики не наблюдалось.
За прошедший период государственным институтам не удалось убедить граждан в том, что проводимые преобразования отвечают интересам большинства населения страны. Рядовые граждане считают, что современное российское государство почти в равной степени отражает интересы государственной бюрократии (52%) и богатых слоев общества (50%), и лишь 9% опрошенных полагает, что государство защищает интересы всех граждан России1. В 2005 г. 63% населения считало нынешнюю власть коррумпированной, криминальной и лишь 5% —
близкой народу (аналогичные оценки советской власти — соответственно 13% и 36%)2.
В результате происходит превращение властных структур в отчужденную от народа силу. Граждане все больше считают, что они не оказывают никакого влияния на функционирование политической власти. По данным опросов, в 2005 г. так считало 74% населения (для сравнения, в 2000 г. состояние данного индикатора составляло 50%, т.е. произошел очень существенный рост даже за последние пять лет)3. Эти показатели свидетельствуют о развитии в стране кризиса демократических институтов и нарастании в латентной форме вертикального конфликта между властью и обществом.
Легитимизация власти через доверие одному политическому институту — Президенту РФ — делает политическую систему неустойчивой (максимальный рейтинг Путин имел в канун выборов 2000 г. — 58%, минимальный — в январе 2005 г. — 39%)4.
Падение популярности президента в условиях персофицированности политического режима означает дестабилизацию всей политической системы, что является, как показал опыт цветных революций, одним из важнейших условий нарастания общественно-политического кризиса. По мнению исследователей «оранжевой революции», чтобы оспорить любые результаты выборов, вполне достаточно коррумпированности власти и умело разожженного под выборы недоверия к ней у части населения. Технология состоит в том, чтобы для людей возможность подделки выборов вытекала из самой природы существующей власти5 .
Возрождение идей авторитарной модернизации, опора В.В. Путина на бюрократию как основной инструмент реформирования общества, определенные преференции данному слою сказались на восприятии гражданами деятельности президента. Если в начале своего президентства В.В. Путин воспри-
нимался населением как выразитель интересов народа, защитник от чиновников и бюрократов, то сегодня с этим мнением согласны лишь 22,2% респондентов. По показателям социологических опросов, В.В. Путин проделал в глазах населения эволюцию от «Президента народа» к «Президенту бюрократического класса»6 .
Мощным источником социально-политической напряженности в российском обществе стало имущественное расслоение. В 2005 г. 72% россиян считали противоречие между бедными и богатыми наиболее острым межгрупповым противоречием (для сравнения: в 2003 г. данный показатель достигал 44,4%)7.
Надежды, связанные с экономическим подъемом, оказались недолговечными: с января 2004 г. стали быстро снижаться индексы политического и экономического оптимизма, оказавшиеся впервые за последние четыре года в зоне отрицательных значений. Результаты исследований Левада-центра не зафиксировали на протяжении последних трех лет существенных сдвигов в оценках россиянами своего материального положения, характера питания, условий проведения семейного отдыха. Лишь 16% граждан в 2006 г. рассчитывают в ближайшем будущем улучшить материальное положение своей семьи, 32% оценивают материальное положение как плохое8 .
Важным основанием социального недовольства населения, помимо неудовлетворенности уровнем материального благосостояния, является признание социально несправедливым существующего положения. Рост неприязни к богатым вызывает не сам факт материальной дифференциации, а его неправедный характер. Проведение ваучерной приватизации оценивали отрицательно в начале XXI в. 84,6% россиян9. Подавляющая часть россиян считает незаконным обогащение немногих за счет большинства, что
ставит под вопрос легитимность существующей собственности и является источником общественной нестабильности. Социальное неравенство не только поляризует общество на антагонистические группы, но и начинает препятствовать экономическому росту, негативно сказывается на всех общественных процессах.
Что касается виновника, адресата социального недовольства, то в общественном сознании он устойчиво отождествляется с действующей властью (преимущественно федерального уровня). Отвечая на вопрос о том, что препятствует быстрому экономическому развитию страны, почти половина россиян (49,9%) отметила коррумпированность экономической и политической элиты10 . Противоречие между «богатыми» и «бедными» в значительной мере совпадает с противоречием между «власть имущими» и «отчужденными от власти» народными массами. Совпадение двух острейших конфликтных линий, казалось, должно было бы привести к социальному взрыву. Вместе с тем мы считаем, что и в дальнейшем, при отсутствии организованной силы, способной к консолидации протеста, вышеуказанные конфликты не выйдут из латентного состояния. Какие факторы препятствуют преобразованию социального недовольства в общенациональное движение протеста?
Среди фундаментальных факторов отсутствия организованного протеста в масштабе страны следует назвать транзитное состояние социальной структуры российского общества. Незавершенность процессов социальной самоидентификации затрудняет осознание общности интересов наемных работников, осложняет «опознавание» союзников, делает расплывчатым образ «противостоящей» стороны. В этих условиях социальное недовольство принимает форму предельно широкого стихийного протеста против несправедливости существующего
положения. Объектом недовольства оказываются все властные структуры — правительство, президент, олигархи, власть «вообще». Недовольство, направленное на все, распылено, а значит, направлено в никуда. Чем более аморфен протест, тем менее эффективен, тем меньше у него шансов добиться реализации выдвинутых требований.
Потенциал социальной самоорганизации общества остается крайне низким. Число участников забастовок в «протестные» годы (1994—1998) не превышало 1% работающего населения, что на порядок ниже, чем в благополучных странах Запада11. Большинство граждан убеждено, что эффективных способов воздействия на власть в России не существует. Значительно возросла доля лиц, не интересующихся политикой (прежде всего за счет бедных слоев населения). Отмена порога явки на выборах всех уровней еще более усилит деполитизацию массовых слоев общества.
Свою роль в снижение градуса социального недовольства вносит индивидуализация протеста. Значительная часть населения за эти годы приспособилась к происшедшим переменам. С 2002 г. и по настоящее время доля россиян, в той или иной форме адаптировавшихся к существующей действительности, была не менее 57%12. При этом «адап-танты», в большинстве своем, предпочитают коллективным формам социального действия сугубо индивидуальные формы социальной адаптации и борьбы за свои права (неправовые практики, поиск дополнительного источника заработка, переход на контрактную систему оплаты труда).
В последние годы, как свидетельствуют исследования ученых Института комплексных социологических исследований РАН, возникло явление, которое можно определить как «новый конформизм», когда представители поколения, активно участвующего в экономической жизни, смирились с тем,
что любая политическая деятельность бесполезна, и занимаются поиском или созданием социальных, экономических ниш, в которых они ощущают себя комфортно. В условиях подобной индивидуализации массовых установок сложно рассчитывать на солидарные формы действий в защиту совместных интересов. Хотя в целом по массиву число тех, кто предпочитает совместные солидарные действия в борьбе за свои права, почти равно числу тех, кто рассчитывает только на себя (50% против 49%), в активных группах и слоях «индивидуалистов» больше13 .
В российском обществе не нашлось организованной политической силы, способной аккумулировать протестный потенциал в действенные акции протеста, не говоря уже о создании массового социального движения.
КПРФ, провозгласившая своей целью защиту интересов трудящихся, имея партийные организации во всех субъектах РФ, потенциально могла скоординировать разрозненные акции протеста. По исследованиям Института социологии РАН 1998 г., 43,7% опрошенных полагали, что КПРФ могла бы взять руководство акциями протеста. Партиям демократической ориентации, например «Яблоку», такую роль отводило лишь 27,5% респондентов14. Однако исходя из тактики «врастания во власть», основной упор в деятельности компартии был сделан на работу в органах власти и в период избирательных кампаний. Слабая деятельность в «низах», во многом устаревшие методы работы, отсутствие оперативности и мобильности во время выборов на федеральном уровне, объективные трудности в пропаганде своих идей через СМИ — все это воспринималось гражданами как «ничегонеделанье» и отталкивало потенциальных сторонников от компартии.
Умелое использование властными структурами ошибок компартии и манипулирование избирательными технологиями позво-
лили власти расколоть протестный электорат на три конкурирующих между собой политические силы — КПРФ, ЛДПР и «Родину», что сделало еще более сложной задачу создания массового социального движения, оппозиционного правящей власти. На ослабление оппозиции будут работать и изменения в избирательном законодательстве: запрет создания избирательных блоков вкупе с введением 7%-ного избирательного барьера закроют возможность прохождения в Госдуму других левооппозиционных партий — АПР, «Патриоты России» (хотя не меньшим препятствием на пути консолидации оппозиции являются личные амбиции лидеров партий).
В конце 90-х гг. — начале XXI в. стала отчетливо просматриваться демократическая составляющая протестных настроений. Наиболее активные слои населения, составляющие реальный или потенциальный средний класс, хотя и требуют корректировки курса реформ, поддерживают движение в направлении рынка и демократии. Заметно уменьшилась доля граждан, воспринимающих проведение реформ отрицательно: 39% населения в 2006 г. по сравнению с 60% в 1999 г.15
КПРФ в ее сегодняшнем виде (т.е. без обновления руководства партии, модернизации идеологии и методов работы) не способна консолидировать протестные настроения социалистической и демократической направленности. Другой же силы, способной к организации массового социального движения, на сегодня не просматривается.
Учитывая двухполюсность российской оппозиции, сложно предположить возможность объединения «правых» и «левых» на общей платформе, хотя некоторые точки соприкосновения имеются: защита демократических прав и свобод, контроль и критика ошибок в деятельности «партии власти». Свою роль в ослаблении оппозиции сыграет
и перехват лозунгов, востребованных массами, партией власти № 2 — «Справедливая Россия».
Переход к пропорциональной избирательной системе на выборах в Госдуму с 2007 г. и избрание половины депутатов региональных парламентов по партийным спискам обеспечат больший контроль федеральной власти, чем голосование по одномандатным округам, как на сам процесс выборов, так и на состав депутатского корпуса (например, через воздействие на формирование партийных списков). Отсюда, велика вероятность, что в российском обществе в дальнейшем по-прежнему будет отсутствовать консолидирующая сила протеста в виде политических партий. Следовательно, социальное недовольство будет оставаться стихийным, размытым протестом, который может быть использован любой организованной политической силой.
На всем протяжении последних 20 лет такой силой, организующей и использующей массовое социальное недовольство в своих интересах, были элитные группы. Еще в 1999 г. российскими учеными В. Лапкиным и В. Пантиным была сформулирована гипотеза о коэволюции политических институтов и массовых политических настроений в современной России. Они показали, что существует обратная зависимость между консолидацией элит и процессом сближения власти и народа. Сближение позиций элитных групп с настроениями массовых слоев задается состоянием максимального раскола элит. Новая принудительная консолидация элиты, после того как одна из ее частей легитимизировала свое лидерство, сопровождается, как правило, нарастанием взаимного отчуждения власти и народа.
Позднее А. Кинсбурским и М. Топаловым была разработана динамика показателей консолидации элиты и протестного потенциала масс и сделаны выводы о том, что, чем выше степень консолидации правящей
элиты, тем ниже массовый потенциал протеста, и наоборот — чем выше «раздрай» в «верхах», тем сильнее протестные настроения в «низах»16.
На наш взгляд, данный вывод верен при условии, что и в дальнейшем в стране будут отсутствовать другие оппозиционные центры протеста (например, в форме новых социальных движений), либо в стабильной социально-экономический ситуации внут-риэлитный конфликт может быть разрешен подковерными методами, без привлечения давления массовых групп. Большая степень консолидации элиты была присуща первому сроку президентства Путина. Замедление темпов экономического роста обострило противоборство между либерально-ориентированными представителями правящего класса и государственниками по поводу стратегии экономического развития, наметились признаки размывания консолидиро-ванности элиты.
В качестве возможных центров оппозиции Кремлю рядом исследователей предполагается опальный бизнес в союзе с частью политических партий, олигархи второго эшелона, не успевшие наладить отношения с действующей властью, но стремящиеся к переделу бывшей государственной собственности. Такой силой могут стать региональные элиты, утратившие политическую самостоятельность, непартийные общественные движения и молодежные структуры. В случае обострения положения в стране некоторые авторы считают наиболее вероятным раскол российской элиты на государственников и либералов. При этом государственники-«силовики» могут солидаризироваться с антиглобалистскими и антизападными движениями, а либералы — перейти на сторону глобалистских и прозападных сил17.
Однако за весь период «равноудален-ности» олигархов и укрепления «вертикали»
власти эта политика не встретила консолидированного сопротивления экономических и региональных элит. И те и другие предпочли индивидуальный лоббизм и скрытый саботаж. Данные исследования, проведенные А. Чириковой, показывают, что доминантой в оценках региональных элит остается позиция, согласно которой федеральный центр располагает несопоставимыми по сравнению с регионами ресурсами политического, экономического, силового и административного влияния, что делает публичное противостояние регионов Центру нецелесообразным и неперспективным18.
Следует помнить и о наличии общего интереса всех элитных групп в сохранении и укреплении господствующего положения относительного других социальных групп. Выгоды, получаемые элитой от политической и экономической стабильности, на сегодня оказываются существенней, нежели издержки публичного противостояния центральной власти, находящейся на стадии укрепления.
Важным фактором, сдерживающим перерастание социального недовольства в про-тестные акции, является разный уровень силы конфликтующих сторон. Аморфным, неконсолидированным «народным массам» противостоит новый правящий класс, отчетливо осознающий и целенаправленно реализующий свои интересы и сосредоточивший в своих руках все мыслимые ресурсы — власть, собственность, управляемые партии и профсоюзы, подконтрольные СМИ.
Причиной слабости социального протеста стало его рассредоточение по разным линиям социальной напряженности: а) по линиям социальной стратификации (например, мотивация социального недовольства представителей среднего класса и маргинальных групп будет существенно отличаться); б) по идейно-политическим ориентациям; в) по отраслевой принадлеж-
ности и сектору экономики (государственный, частный) и т.д.
Следующая причина неэффективности социального протеста — это разновременность, локальность взрывов социального недовольства. Если в начале 90-х гг. центрами недовольства были крупные города, то по мере вхождения в рынок очаги повышенной социальной напряженности переместились в наименее благополучные регионы, небольшие города, сельскую местность. С середины 90-х гг. повышенной протестной готовностью выделяются регионы Восточной Сибири и Дальнего Востока, отличающиеся однобокой военно-промышленной урбанизацией.
Взрывы локального недовольства вдалеке от Центра не оказывают существенного воздействия на политическую температуру в стране. Методом частичного «затыкания дыр» локальные конфликты на какой-то период загоняются внутрь. Чреватое серьезными катаклизмами слияние географически разбросанных акций в консолидированный протест в масштабах всей страны практически невозможно — как в силу отсутствия координирующего центра, так и вследствие усиливающейся разницы в экономическом уровне регионов. В результате российское общество рассечено множеством конфликтных линий, в т.ч. и ложно осознанных, что затрудняет консолидацию и координацию протестных акций.
Многие факторы внешней бесконфликтности внутриполитической ситуации в России содержат в себе деструктивный потенциал, который может проявиться в недалекой перспективе. Так, консолидация элит в рамках моноцентричного режима, с одной стороны, усилила устойчивость политической системы, с другой стороны — привела к ослаблению альтернативности и конкурентности политического процесса, сопровождалась нейтрализацией властью парламентской оппозиции.
Доминирование в политическом пространстве партии «власти» определяет неадекватное представительство интересов социальных групп на политическом уровне, снижает адаптивность политической системы. Правящая элита выявляет для себя существование недовольства в обществе — только в результате массовых акций протеста или в случае наступления в стране очередного политического кризиса (как это случилось зимой 2005 г.).
Хотя в протестных акциях в марте 2005 г. участвовало лишь около 0,5% граждан, важно не только количество «фактических протестантов», но и то, что 70—80% населения отнеслось одобрительно или сочувственно к акциям против монетизации льгот. Это является свидетельством подспудного накопления социального недовольства и возможности разрастания потенциала протеста в случае обострения ситуации в стране19 .
Монетизация льгот продемонстрировала неподготовленность исполнительной власти к осуществлению сложных институциональных задач. В результате доверие общества к возможным преобразованиям резко снизилось, что в дальнейшем затруднит реформирование социальной сферы; участники выступлений и население в целом получили опыт действий, способных повлиять на политику властей, что, несомненно, скажется на последующих социально-политических процессах.
Хотя статистические данные говорят о том, что в последние годы наблюдается экономический рост, однако в материальном положении, в возможностях и социальном самочувствии большинства россиян мало что меняется в лучшую сторону. С начала XXI в. готовность к протесту не снижалась, несмотря на повышение индекса терпения, что свидетельствует об изменении в мотивации протестного поведения. Проблемы элементарного выживания, своевременной выплаты зарплат и пенсий в основном реше-
ны. На первый план выходят требования более высоко уровня: повышения заработной платы, обеспечения личной безопасности, повышения уровня и качества жизни.
Экономический рост вызвал у значительной части населения обоснованные надежды на улучшение своего материального положения, которые остаются на сегодняшний день нереализованными. Налицо разрыв между уровнем социальных притязаний и шансами на их осуществление. Как заметил в одной из дискуссий А. Мигранян, угроза стабильности — это не 10% представителей деклассированных групп; потенциально взрывоопасная ситуация — это 70% граждан, ожидающих улучшения своего положения и не имеющих шансов на это.
Таким образом, уровень социально-политической стабильности в современном российском обществе определяется взаимодействием двух групп разнонаправленных факторов: 1) факторов, обуславливающих и стимулирующих социальное недовольство и готовность к протесту; 2) факторов стабилизирующего характера, блокирующих (или консервирующих) протестный потенциал.
Конфликтогенными факторами являются:
• низкий уровень материального благосостояния значительных групп населения, что является непосредственной причиной социального недовольства и питательной почвой всех цветных революций;
• социальная поляризация общества, ведущая к формированию элементов антагонистической социальной структуры, блокированию каналов социальной мобильности, маргинализации части населения, что вызывает обоснованное чувство социальной несправедливости у большинства граждан;
• воспроизводство отчуждения властных институтов, правящих групп по отношению к массовым слоям населения, ведущее к делегитимизации политической власти (имен-
но в лице властвующих групп большинство населения видит виновника существующих проблем);
• блокирование партиями власти и их дублерами механизма обратной связи между обществом и государством, что имеет следствием аккумуляцию протестного потенциала в скрытой форме и чревато усилением внесистемной оппозиции;
• экономический рост без развития, препятствующий решению социальных проблем и грозящий экономическим застоем и неизбежным кризисом в экономике;
• стратегическая слепота элит, не способных до сегодняшнего дня совместить стабильность с реформированием и модернизацией российского общества, стремящихся к сохранению своего господствующего положения любой ценой;
• переход к новому «качеству» требований в условиях нефтяного благополучия, разрыв между ожиданиями и жизненными шансами значительных слоев населения;
• сохраняющееся различие корпоративных и политических интересов элитных групп, не исключающее при наличии определенных условий внутриэлитного раскола и инициирования частью элиты социальной напряженности и массового недовольства для достижения своих целей.
Факторами стабилизирующего характера выступают:
• благоприятная экономическая конъюнктура, дающая возможность несколько повысить уровень жизни населения;
• консолидация элиты вокруг «сильного» Президента, укрепление «вертикали власти», что в определенной мере повысило эффективность государственного управления;
• слабость оппозиции, отсутствие консолидирующей силы протеста;
• низкий уровень самоорганизации массовых групп, распыление протеста по разным линиям социальной напряженности;
• страх перед переменами, тяга к стабильности не только элитных групп, но и массовых слоев населения. Даже те, кого не устраивает существующее положение, настроены не на радикальные действия, а на мягкие реформы, которые бы не затронули привычного образа жизни большинства.
Комбинация перечисленных факторов весьма подвижна, изменение параметров любого их них может стать толчком к дестабилизации социально-политической ситуации. При сохранении «нефтяного благополучия», консолидированности элиты и слабости оппозиции цветная революция России не грозит, что не исключает роста протестной активности масс в случае реализации властными структурами очередного витка либеральных реформ, затрагивающих интересы массовых слоев населения (например, реформа ЖКХ).
В отсутствии политических сил, способных к артикуляции и консолидации протеста, социальное недовольство будет прорываться в виде спорадических, стихийных акций протеста или будет использовано, как и раньше, какой-либо элитной группой для достижения своих узкокорпоративных целей. Первое — малоэффективно, второе — деструктивно для общества.
Социальные инициативы Президента, растущие запасы стабилизационного фонда заметно повысили как уровень социального и политического оптимизма в обществе, так и планку ожиданий, которые не могут быть фактором длительной социально-политической стабилизации в обществе. Следовательно, перспективы политической стабильности в российском обществе зависят во многом от того, произойдут ли изменения в социальной политике властей или все останется на уровне деклараций. Усиление социальной ориентированности политики государства не может произойти самопроизволь-
но. Необходимо давление массового социального движения, оппозиционных партий на властные институты.
В свою очередь, властным структурам необходимо научиться использовать инно-вационно-корректирующую функцию со-
циального недовольства, прийти к пониманию того, что развитие демократической активности массовых социальных групп является позитивной составляющей успешного реформирования российского общества.
Примечания
Левашов В.К. Патриотизм в контексте современных социально-политических реалий // Социс. 2006. № 8. С. 69.
2Мониторинг Левада-центра. Власть в общественном мнении // Социс. 2006. № 8. С. 77.
3Левашов В.К. Гражданское общество и демократическое государство в России // Социс. 2006. № 1. С. 11.
4Мониторинг перемен: основные тенденции // Вестн. обществ. мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2005. № 3. С. 5.
5Грозит ли России «оранжевая» революция? / М. Леонтьев и др. М., 2005. С. 114.
6Бызов Л.В. Бюрократия при Путине — субъект развития или его тормоз? // Социс. 2006. № 3. С. 24.
7См.: Петухов В.В. Новые поля социальной напряженности // Социс. 2004. № 3. С. 33; Левашов В.К. Гражданское общество и демократическое государство в России // Социс. 2006. № 1. С. 14.
8Информация: результаты опросов // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2006. № 4. С. 67, 73.
9Десять лет российских реформ глазами россиян // Социс. 2002. № 10. С. 23.
10Петухов В.В. Бюрократия и власть // Социс. 2006. № 3. С. 9.
11 Левада Ю.А. От мнения к пониманию. Социологические очерки. 1993—2000. М., 2000. С. 496. 12Информация: результаты опросов // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2006. № 4. С. 69.
13Петухов В.В. Политическое участие и гражданская самореализация в России // Мировая экономика и международные отношения. 2004. № 8. С. 32.
14Современное российское общество в переходный период / под ред. В.А. Мансурова. М., 1998. С. 19.
15См.: Левашов В.К. Гражданское общество и демократическое государство в России // Социс. 2006. № 1. С. 8.
16Кинсбурский А., Топалов М. «Гражданские качели» России: от массового протеста до поддержки реформ // Власть. 2006. № 5. С. 55.
17См.: Чесноков Т.Д. Философский анализ феномена «оранжевых революций» // Социально-гуманитарное знание. 2006. № 2. С. 90—91; Казанцев А.А. Три сценария «цветной» революции в России (Моделирование сетевой динамики российской политии) // Полис. 2006. № 1. С. 61; Мартьянов В.С. Падение публичной политики в России // Свободная мысль. 2006. № 5. С. 7.
18Чирикова А.Е. Путинские реформы и позиционирование региональных элит в России // Мир России. 2006. № 1. С. 22.
19Левада Ю.А. Восстание слабейших: о значении волны социального протеста // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2005. № 3. С. 10.
Chuvashova Natalia RUSSIAN SOCIETY IN REFLECTION OF «COLOUR» REVOLUTIONS
The article considers protest potential of the Russian society. It analyzes grounds, dynamics and subjects of social discontent, factors of stabilization and destabilization of socio-political situation in the Russian society in the view of possible realization of the «colour» revolution scenario in Russia.
Рецензент — Репневский А.В., доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова
