CC BY
195
УДК 630:93
РОССИЙСКОЕ ЛЕСНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО В ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ ЕКАТЕРИНЫ II
© Черных В. В., 2017
Восточно-Сибирский институт МВД России, г. Иркутск
Рассматриваются законодательные аспекты лесной политики Екатерины II через призму деятельности учреждений (Адмиралтейств-коллегия, Экспедиция генерал-интенданта, вальдмей-стерская контора, Казенная палата), осуществлявших проведение лесного кадастра, защиту и охрану лесов, реализацию основ кадрового и научного обеспечения лесного дела. Анализируется предоставление частным владельцам права собственности над лесами и его последствия для лесов России.
Ключевые слова: Екатерина II; просвещенный абсолютизм; лесное законодательство; лесной суверенитет; органы управления лесами; лесная таксация; истребление лесов; охрана и защита лесов.
Во второй половине XVIII столетия в России складываются капиталистические отношения, о чем свидетельствует быстрый рост промышленных предприятий. Так, если в начале века было 40 мануфактур, то в конце 60-х гг. их насчитывалось уже 663, в том числе 481 в обрабатывающей и 182 в горнозаводской промышленности. Для их функционирования требовалось постоянное увеличение топлива (развитие угольной промышленности начнется в следующем веке), а в XVIII в. основным топливом служил еще лес. Много строевого леса уходило на жилищное строительство, возведение судов и экспорт за границу. По-прежнему много леса уничтожалось лесными пожарами, возникавшими как по природным причинам, так и в силу вторжения предприимчивых людей в лесные массивы, что позже назовут антропогенным фактором. К обозначенному периоду леса отступили достаточно далеко от большинства российских крупных городов, и доставка их также становилась обременительной. Крупные города (Петербург, Нижний Новгород, Саратов, Астрахань, Москва, Рига, Кременчуг, Екатеринослав, Херсон, Архангельск и Царицын) стали промышленными центрами, потребляющими большие объемы древесины. Несмотря на строгие указы о строительстве каменных строений, и после крупных пожаров древесина оставалась основой домостроения. В Петербурге и вблизи него были построены крупные лесопильные заводы, среди которых выделялся казенный завод Морского министерства в Кронштадте. Лес северных
губерний тогда экспортировали в основном из Архангельска и Онеги, главным образом в Англию. Все это сопровождалось большим количеством различных ходатайств, челобитных и разбирательств. В этих условиях лесной вопрос должен был обратить на себя внимание государства, в силу того что напрашивалось проведение анализа предшествующих лесных законов, в которых встречались взаимоисключающие положения. Необходимо было устранить бытовавшие в этот период различия взглядов на лесоохранные мероприятия и выработать новые лесные законы, направленные на сбережение лесов и новые правила пользования лесными богатствами в рыночных условиях, что потребовало совершенствования института частной собственности на леса. Период этот совпал с правлением Екатерины II (1760-1798 гг.).
Профессор Э. Г. Истомина [1] обращает внимание на то, что наиболее отчетливо различия взглядов на лесоохранные мероприятия проявились в наказах в Уложенную комиссию 1767 г. В большинстве их без всякого учета прав владельцев предлагались меры по пресечению истребления лесов, например в наказе «Об уничтожении за умалением лесов близ городов заведенных железных, винных и прочих заводов или о снесении оных на другие места» (наказы из Тулы, Москвы, Перемышля, Гжатска, Алексина, Козельска, Мурома, Калуги, Петербурга, Торжка, Твери, Воронежа, Рыбной слободы, Путивля, Брянска, Белого, Орла, крепостей по Яику и Самаре) [2]. В наказах вышеперечислен-
ных городов содержались жалобы на недостаток леса, испытываемый этими районами. Строгие законодательные меры, ограничивавшие использование лесных ресурсов, были встречены здесь с пониманием. Однако правительству приходилось учитывать и то, что в богатых лесом губерниях даже незначительные ограничения в лесопользовании вызывали протесты, о чем свидетельствовали многочисленные факты невыполнения указов, направленных на запрещение расточительной «топорной» обработки древесины, и медленное распространение лесопиления [3].
Исследователи лесного права В. В. Врангель [4], Н. В. Шелгунов [5], С. Ведров [6], Н. И. Фалеев [7] считали, что деятельность Екатерины II в лесном законотворчестве привела к коренному изменению предшествующей системы. Все ее постановления о лесах они делили на два периода: до принятия Указа 1782 г. и после него. На первом этапе, считают лесоводы, особых изменений не происходило, а все существенные реформы связаны с Указом 1782 г. Думается, это не совсем так. Изменения в лесном праве последовали сразу же с восшествием Екатерины на престол. Было обращено внимание, что дворяне, назначенные лесными служителями, от этой службы отказываются по причине того, что эти должности не предполагали материального вознаграждения.
Умение «плыть по течению» и «служить послушным орудием» в руках «надобных людей» пригодилось Екатерине в течение всего ее царствования. Она во всем угождала интересам и желаниям олигархической верхушки, дворянству в целом, — не забывая, кто ее привел к власти. Еще совсем молодой А. С. Пушкин, заглушая восторженные возгласы обласканного дворянства, скажет: «Правление в России есть самовластие, ограниченное удавкою» и отметит, что Екатерина возведена на престол заговором группы мятежников. Следовательно, мы можем сделать вывод, что с точки зрения закона, с точки зрения нравственности подобное недопустимо, но в России это случилось. Екатерина не осталась в долгу перед мятежниками, она очень хорошо их вознаградила. Пушкин отмечает: «Она обогатила их за счет народа». Они получили власть и богатство, а старое дворянство было отодвинуто от государственной кормушки. Она «унизила беспокойное наше дворянство» [8].
Дворянство получило вольность по указу Петра III, Екатерина же его подтвердила, расширила и своей жалованной грамотой окончательно превратила благородное сословие в привилегированное. Дворянина освободили от обязательной службы, вообще от обязанностей перед государством и наказаний, при исключительном праве владением землей и крепостными. Указом от 18 февраля 1762 г. о вольности дворянства дворяне были освобождены от обязанности выполнять должности вальдмейсте-ров (лесных служителей) [9].
По решению Сената в каждом частном случае охрана леса поручалась офицерам и солдатам, состоящим при вальдмейстерах, служителям Адмиралтейской конторы, сотским (выбранным) селений. Так, например, в 1762 г. Санкт-Петербургская губернская канцелярия просила определить для надзора за лесами Ингерманландии комиссаров или дворян в количестве 8 человек. Руководствуясь вышеуказанным правовым актом, Сенат отказал и предписал иметь надзор за лесами петербургскому вальдмей-стеру и состоящим при нем обер- и унтер-офицерам и солдатам, а помещичьи леса охранять самим владельцам.
Адмиралтейское ведомство с трудом справлялось со снабжением флота корабельным лесом. Прежнее законодательство пришло в противоречие с идеологией просвещенного абсолютизма, проповедовавшегося Екатериной, да и дворянство ждало от нее особого благодарственного жеста в свой адрес, жеста, непосредственно связанного с отношениями собственности. Петровская реформа содержания лесов с обязательной службой дворян на поприще лесоохраны была основательно поколеблена Манифестом 1762 г. Постановление Сената этого же года, где предполагалось, чтобы «частные владельцы смотрели сами за своими лесами», открыло путь радикальным переменам в сфере лесопользования. Окончательно правительственный надзор над частными лесами был снят екатерининским указом от 22 сентября 1782 г. [10]. Профессор лесного права Н. И. Фалеев при общем восторженном восприятии данного указа обратил внимание на то, что контроль государства над частными лесами остается и никогда и не будет устранен, потому как это является естественным интересом государства. А в Уставе идет речь именно о признании права собственности, о
появлении в законодательстве того, что фактически существовало непризнанным, о юридической квалификации факта [11].
Основания для принятия данной реформы были заложены самим ходом социально-экономического развития. Еще при Анне Ивановне леса, растущие на частных землях, было разрешено промышленникам, по согласованию с владельцами, рубить по взаимным интересам, хотя это противоречило Указу Петра I [12] от 1703 г., запрещавшему рубить строевой лес где бы то ни было. Указ Елизаветы Петровны, позволявший владельцам лесов продавать его по рыночным ценам, ускорил принятие вопроса о лесном суверенитете. Но окончательное решение этого вопроса принадлежит Екатерине. Но и у него была своя предыстория. Первые ее постановления, затрагивавшие данный вопрос, были довольно неопределенными. Так, во второй главе параграфа 7 инструкции пехотному полковнику было запрещено на «полковые нужды брать от кого бы то ни было лес безденежно» [13]. А в 1777 г. на основании данного параграфа принимается указание: на крепостные строения, артиллерийские и гарнизонные надобности, а «тем паче на жжение угля», во владельческих дачах безденежно не рубить [14]. Годом же ранее были отменены указы Петра I запретительного характера на рубку лесов 1719 и 1720 гг. и разрешено владельцам лесов рубить леса по берегам рек Славянки и Невы, с оговоркой не трогать заповедные леса [15]. Новый экономический уклад, влияние идей европейских просветителей на Екатерину (в первую очередь Адама Смита), желание императрицы укрепить свой союз с олигархической верхушкой и вообще с классом собственников способствовали многим екатерининским преобразованиям: и Указу о вольности дворянства 1762 г., и Генеральному межеванию, и Наказу Уложенной комиссии, и секуляризации церковных земель, и Жалованной грамоте дворянства 1785 г., и политике поощрения крестьянских промыслов, и «лесному» Указу от 22 сентября 1782 г.
Совершая «благодеяние» с государственной точки зрения, указ откровенно признает, что запретительные меры, принимавшиеся Петром I в интересах кораблестроительного дела, «обращались более в стеснение Наших подданных, нежели приносили пользу Адмиралтейству Нашему»
(явно императрица хотела этими словами расположить к себе класс собственников. Почувствовав себя предпринимателями-рыночниками, владельцы лесов стали продавать лес тому, кто им больше за него даст, игнорируя при этом государственные интересы). Далее в уставе отмечается, что все прежние меры признаются также «несходственными с правилами» государыни, не вяжущимися с новыми течениями политической мысли; вместо прежнего выдвигается принцип «всевозможной свободы» пользоваться всеми лесами, произрастающими в дачах собственников. Теперь, говорилось в уставе, всякий свободно внутри государства и при портах может торговать «заповедным» мачтовым и другим лесом. Ни морское ведомство, ни какое другое казенное учреждение не имели уже права рубить деревья в лесах частных владельцев, ни даже ставить клейма на таких лесах без уплаты собственнику, что означало признание права распоряжения [16].
Дворянство, ощутившее свою силу в эпоху дворцовых переворотов, стремилось к стабильности и закреплению своего реального влияния. Это означало, в том числе, и создание правового базиса для владения землей, лесами, закрепления поместий, которые давали независимые средства к существованию. В екатерининскую эпоху верховная власть «денационализирует» леса, возвратив частным владельцам право использовать их без согласования с правительством. В то же время после нескольких предварительных попыток правительство проводит генеральное межевание, внедряя правовой механизм, юридическую стабильность и определенность в землевладении. Обе эти меры знаменовали закрепление того влияния, которым пользуется во второй половине XVIII в. поместное дворянство. Указ «О вольности дворянства», изданный Екатериной II, — это максимум, которого достигли власть и дворянство в Российской империи, тот предел прав и льгот, которого могло добиться дворянское сословие от благосклонной императрицы.
Указ от 19 апреля 1767 г. обозначил административную неопределенность, наступившую после Указа «О вольности дворянства», выразившуюся в отсутствии надзора и участившейся самовольной рубке лесов крестьянами, решившими, что теперь лес вновь, как и раньше, стал ничейным. Крестьяне не сомневались, что государь
Петр III собирался, вслед за дворянами, освободить и их, именно поэтому «баре» его убили и посадили на трон «негодную Катьку». Указ «О вольности дворянства» лишил крепостное право морального оправдания. Жесткая, прагматическая политика правительства Екатерины II привела к отмене средневековых монополий, к отмене сословных ограничений в области торговли и промышленности, что способствовало быстрому росту не только промысловой и торговой деятельности крестьянства, но и активизации промышленного предпринимательства. Все четче определяются два пути, по которым шли помещики разных областей в усилении эксплуатации крестьян: повышение доли денежного оброка в районах севернее Москвы и увеличение барщинных дней и барской запашки на юге.
Феодальные повинности помещичьих крестьян России к концу XVIII в. характеризовались следующими данными: в 13 губерниях нечерноземной полосы 55 % крестьян находилось на денежном оброке и 45 % — на барщине. Иной была картина в черноземных губерниях: 74 % помещичьих крестьян несли барщину и лишь 26 % крестьян платили оброк. Подавляющая часть государственных крестьян уже в начале XVIII в. платили денежную ренту. В 1776 г. на нее были переведены и государственные крестьяне Сибири [17], обрабатывающие до этого казенную десятичную пашню. Необходимость рассчитаться с помещиками в денежном эквиваленте способствовала активизации промысловой и торговой деятельности крестьянства, а правительство, вставшее на путь промышленного развития, всячески это поддерживало. Лес оказался очень выгодным продуктом, позволившим крестьянам лесистых областей решать свои материальные проблемы путем участия в лесных производствах. А неопределенность с охраной лесов способствовала его хищнической эксплуатации.
Наглядно это стало проявляться особенно в тех местах, где администрации устранились от охраны лесов полностью. Например, в такой ситуации оказались леса Симбирской провинции, о чем говорит обращение Казанского губернатора в Сенат, заявившего, что леса в губернии «могут быть истреблены совершенно», поэтому он просил утвердить его решение по назначению лесных сторожей во главе с полковником Свечиным из служителей
Казанской адмиралтейской конторы. Сенат утвердил это распоряжение губернатора и сверх того поручил обеспечивать охрану лесов сотским селений, приписанных к адмиралтейству [18].
Главное управление корабельными лесами по-прежнему находилось в ведении Адмиралтейств-коллегии, в составе которой произошли существенные изменения. В 1763 г. при Адмиралтействе была образована «Морская комиссия для рассмотрения Российских флотов и Адмиралтейского правления», которой вменялось рассмотрение всех изданных положений об Адмиралтейской коллегии и ее конторах. Комиссия, рассмотрев Регламент 1722 г., нашла в нем те же недостатки, которые были отмечены еще при Анне Ивановне: чрезмерный рост контор, приведший к дублированию и замедлению дел; недостаточное количество флагманов во флоте для пополнения Адмиралтейств-коллегии и т. п. В 1732 г. предполагалось продолжить деятельность Коллегии, объединив функционировавшие адмиралтейскую, сарваер-скую (расходование лесных припасов, постройка кораблей) и вальдмейстерскую конторы в одну — интендантскую экспедицию, которой и был поручен ближайший надзор за корабельными лесами. Доклад Комиссии был утвержден 3 декабря 1763 г., и положения его относительно учреждения Адмиралтейств-коллегии вошли в изданный 24 августа 1765 г. «Регламент об управлении Адмиралтейств и флотов» [19]. Согласно последнему Комиссия состояла из семи членов: президента, вице-президента и пяти членов-экспедиторов, заведовавших отдельными экспедициями: генерал-кригс-комиссара, генерал-интенданта над верфями, строениями и экипажем, генерал-цейх-мейстера, генерал-шацмейстера и генерал-контролера. Вместе с тем Коллегии было предоставлено право выбирать в ее члены двух флагманов.
Регламентом от 24 августа 1765 г. Экспедиции генерал-интенданта поручалось: во всех лесах, принадлежащих Адмиралтейству, провести полную таксацию с целью иметь полное представление о молодых и зрелых лесах, их разновидностях и расположении. После описания Регламент предполагал деление всех лесов на округа и прикрепление к ним специалистов лесного дела. Там же было расписано, какие леса надлежит рубить и на что, а
также изложены правила доставки лесов и их хранение [20].
В 1769 г. все леса экономического ведомства, кроме корабельных (как казенных, так и лежащих в дачах экономических (казенных) крестьян), были переданы в управление казенных палат, занимавшихся финансовыми делами и государственным имуществом. Палатам было предписано измерить и разделить находящиеся в их юрисдикции леса на 30 частей, определить и строго контролировать порядок передачи лесосек в рубку. Лес из годичных лесосек в казенных дачах, оставшийся после удовлетворения потребностей казны и крестьян, предлагалось продавать. Надзор за лесами и их охрана возлагались на полесовщиков, выбираемых в каждой вотчине (имении) самими крестьянами [21]. Н. Шелгунов считал эти постановления поверхностными и неконкретными, что давало возможность разработчикам манипулировать многими положениями в своих интересах. Действительно, подобные выражения, как, например, «время рубки определять по искусству лесному», в отсутствие специалистов по лесу выглядели двусмысленно. Правительство, как выразился Шелгунов, «как видно, было чуждо науки и само отделяло себя от «лесного искусства» [22]. Между тем в некоторых лесных инструкциях прослеживалась мысль о создании более определенного и долговременного нормативного акта, который стал бы сводным правилом для всего лесного хозяйства на всей территории Российской империи. В частности, в правительственном указании тульскому и калужскому губернатору Кречетникову в отношении лесной стражи говорилось, чтобы в отношении ее не принималось никаких решений, пока не будет издано на этот счет специального узаконения. И действительно, вскоре был составлен «Проект устава о лесах», основную лепту в научное содержание которого внес известный немецкий естествоиспытатель, профессор П. С. Паллас, о чем свидетельствует адресованное ему письмо Екатерины II [23].
Рассылка «Устава о лесах» была произведена разновременно, некоторые губернаторы получили его по истечении года, как он был разработан и принят. Как бы то ни было, рождением его считается 1786 г. Правительство, дабы избежать истребления лесов, своевременно уведомило всех губернаторов о безусловном выполнении правил
устава о лесах, смысл которых заключался в том, чтобы леса, приписанные к селениям казенного ведомства, были описаны, обмежеваны и разделены на лесосеки. На частные леса правила эти не распространялись, но правительство выражало надежду, что помещики также станут ими руководствоваться.
Лесной фонд был распределен на следующие полосы:
1. Северную, составленную из губерний: С.-Петербургской, Рижской, Ревельской, Выборгской, Новгородской, Тверской, Псковской, Вологодской, Вятской, Костромской, Олонецкой, Архангельской, Пермской и Тобольской.
2. Среднюю, включавшую в себя губернии: Московскую, Иркутскую, Колыван-скую, Калужскую, Тамбовскую, Симбирскую, Орловскую, Курскую, Саратовскую, Тульскую, Уфимскую, Нижегородскую, Полоцкую, Могилевскую, Новгородскую-Се-верскую, Казанскую, Черниговскую, Воронежскую, Рязанскую, Харьковскую, Пензенскую, Владимирскую и Смоленскую.
3. Южную, состоявшую из Екатерино-славской, Киевской, Кавказской и Таврической областей [24].
Итак, вся территория империи делилась на три полосы: северную, среднюю и южную. Кроме того, все леса подразделялись на три категории: высокоствольные, малорослые и кустарники. В свою очередь, высокоствольные леса подразделялись на три вида: черный твердый, белый мягкий, красный хвойный. Устав определил круг обязанностей чиновников и порядок ведения лесного хозяйства. Заводы, фабрики, селения и деревни, находившиеся под контролем казенных палат, должны были отделить пятую часть высокоствольных черных и красных лесов, окопать их рвами, назвать «заказными рощами для кораблестроения». Рубка в них велась с разрешения царя или Сената. Остальные казенные леса разделялись на лесосеки, число которых определялось в соответствии с полосой, категорией и видом. Помимо этого, правительство заботилось о воспроизводстве лесных богатств. Местным органам власти предписывалось на месте срубленных деревьев сажать новые.
Согласно уставу, годовые лесосеки делали не шире 20 саженей (1 сажень = 2,13 м) и располагали их против ветра, в гористых местах — по косогору снизу вверх, а рубили чересполосно. Для естественного осеменения в высокоствольных лесах оставляли
от 20 до 30 семенных деревьев. Рубку строевого леса производили, когда «у дерева сок в корни», т. е. зимой.
Леса были разделены на: 1) высокоствольный лес трех статей: а) первой статьи — черный, высокий и твердый лес, имеющий на сучьях листья, б) второй статьи — белый, высокий и мягкий лес, имеющий на сучьях листья, в) третьей статьи — красный, высокий хвойный лес, имеющий на сучьях иглы вместо листьев; 2) малорослый лес и 3) кустарники.
К этим трем классам были причислены все произрастающие дикие породы, а сверх того поименованы те из чужестранных древесных пород, которые могут быть с пользою разводимы в России.
Лесоводам было поставлено в обязанность знать: пространство, занимаемое лесными угодьями в местах их ведомства; разновидности лесов и кустарников и их свойства.
Главные правила, предписанные этими указами, состояли в следующем:
1. Заводам и фабрикам, а также всем селениям и деревням ведомства директоров домоводства требовалось отделить, окопать рвами и беречь на государственное кораблестроение пятую часть высокоствольных лесов первой и третьей статьи, во всех лесах дачах, выбирая преимущественно участки вдоль больших судоходных рек и притоков, а также по морскому берегу и близ морских пристаней. Эти леса стали называться заказными рощами. Растущие в них деревья велено было выращивать до зрелого состояния, оберегая их от повреждения и опустошения. О состоянии лесов в заказных рощах полесовщики обязаны были доносить ежегодно ведомству директоров домоводства, который по каждой губернии должен был составлять о заказных рощах особые таблицы и давать разрешение на рубку деревьев только по сенатским или именным указам.
2. За исключением заказных рощ, остальные леса ведомства директоров домоводства велено было разделить на лесосеки — так, чтобы ежегодно вырубалась одна лесосека, после чего освободившаяся площадь немедленно засевалась молодняком, и тем самым беспрерывно шел процесс восполнения возобновляемых природных ресурсов. Указом также предписывалось: высокоствольный лес, относящийся к первой категории в северной полосе, делить, в зависимости от разновидности, от 120 до 70
лесосек, а в средней — от 100 до 60 лесосек. Высокоствольный лес второй категории в северной полосе — от 60 до 50, а в средней — от 50 до 40 лесосек. Высокоствольный лес третьей категории в северной полосе — от 100 до 80, а в средней — от 70 до 60 лесосек. Малорослый лес подлежал делению в северной полос от 40 до 35, а в средней — от 35 до 30 лесосек, кустарник в северной полосе — от 20 до 15, а в средней — от 12 до 10 лесосек.
3. Годовые лесосеки велено было делать не шире 20 сажень, разделяя их искусственными преградами в целях защиты от ветролома.
4. Рубку строевых деревьев велено было производить в зимнее время, когда соки деревьев собираются в корнях; а для естественного обсеменения лесосек 1-й и 3-й категорий высокоствольных лесов оставлять на корнях от 20 до 10 семенных деревьев.
Эти правила не распространялись на южную полосу России. В губерниях этой полосы было велено разводить и сеять леса свойственных пород с приглашением частных владельцев только Указом от 10 июня 1787 г.
Для расходов на этот предмет и на вознаграждение наиболее преуспевших в лесоводстве отпускалось из Императорского кабинета по 10 тыс. руб. Отсюда обозначились две главные цели государственного лесохозяйства. Одна пятая часть всех казенных лесов планировалась на снабжение флота строительным материалом, а остальные четыре пятых части — на удовлетворение потребностей жизнедеятельности, промышленности и доставление казне дохода. Направление, которое правительство обозначило в незаказных рощах, судя по оборотам рубки, оказалось весьма незначительным для воспитания корабельных лесов и показывает, что даже места удовлетворения потребностей двух целей лесоводства предполагались совершенно отличные. Из этих выписок проекта лесного устава усматривается, что при составлении его принимались в соображение и правила науки лесоводства, которая в конце прошлого столетия начала быстро развиваться и постепенно освобождаться от разных вредных и не сообразных с требованиями лесов правил, отложившихся в науке благодаря долговременной практике и вековым обычаям [25].
Описать все леса империи не удалось, на это просто не хватило ни специалистов, ни средств. Возможно, именно поэтому работа
над Уставом не была завершена. О чем говорит то, что отдельные разделы Устава были опубликованы в виде указов санкт-петербургскому, тульскому и калужскому генерал-губернаторам [26].
Что же касается заграничных специалистов лесного дела (форстмейстеров), выписываемых из Германии, то пришлось разочароваться в них в силу их невысокой пользы. Незнание языка, особенностей российской флоры не позволяли использовать их как действительных специалистов на протяжении нескольких лет, а там заканчивался контракт, и они возвращались в Германию. Признав ущербность такого кадрового подхода, Обер-егермейстерская канцелярия предложила создать в 1774 г. при канцелярии корпус из десяти ягт-пажей из дворян и обучать их охотному и лесному делу. Императрица согласилась с этим предложением и велела отпускать на их обучение по 200 руб. в год на каждого из Штатс-конторы. По окончании четырехлетнего курса молодые специалисты должны были определены в егерские и форстмей-стерские должности [27].
Однако в данном случае речь шла о подготовке управленцев, но вот для того, кто будет непосредственно выполнять указания руководителей, государство делало очень мало. Можно отметить опыт, когда в 1730 г. Анна Ивановна распорядилась определить в помощь форстмейстерам учеников для обучения, призванных затем занять их места, и закрепить за каждым форстмейсте-ром определенное количество рабочих. Из этих людей в последующем формировался корпус форстмейстерских служителей, находившийся в ведении Адмиралтейств-коллегии. В 1790 г. Казанская контора вытребовала для определения в Адмиралтейскую школу тех форстмейстерских детей, которые родились до передачи отцов их в ведомство директоров экономии, остальные в школы не были приняты. Об этом обстоятельстве казанский и вятский генерал-губернаторы донесли Сенату. Сенат потребовал разъяснений. В пояснении Коллегии было сказано, что дети не приняты для того, чтобы форстмейстерская команда могла пополняться из них, что позволит не отвлекать учеников из школы, на которых у Адмиралтейства имелись свои планы. К тому же наука, какая необходима форстмейстерскому званию, в адмиралтейских школах не преподается, а ученики
якобы в состоянии ее освоить непосредственно у форстмейстеров. Сенат, разобравшись, постановил: детям форстмейстеров находиться в ведении ведомства директоров домоводства, науке обучаться у отцов своих, «а чтобы по не имуществу отцов дети не могли оставаться без пропитания», приписать их в Казанскую гарнизонную школу и жалование, провиант и одежду выдавать из определенной по гарнизонному штату суммы по окладу школьника [28].
В 1799 г. четыре воспитанника Морского кадетского корпуса были отправлены в Англию для обучения тому, «как разводят леса в королевских рощах, на коих английские флоты снабжаются лесами». Это были Наговицын, Блоков, Тихонов и Горбунов. В сентябре 1806 г. из упомянутых четырех воспитанников в Россию возвратились только двое — Тихонов и Горбунов, которые в звании ученых форстмейстеров были отправлены в Казань для разведения там корабельных лесов и для ботанического описания всех родов деревьев Казанской губернии. В 1800 г. был сформирован форстмейстерский класс при Морском корпусе для обучения кадетов лесным наукам, но в 1803 г. из-за отсутствия преподавателей класс официально закрывается.
Был накоплен и определенный лесовод-ственный опыт. Кроме книги Ф. Г. Фокеля появились статьи по отечественному лесоводству А. Т. Болотова, А. А. Нартова, П. И. Рычкова. М. В. Ломоносовым были высказаны ценные для лесной науки мысли по проблеме рационального лесопользования и сбережения лесов, учения о лесе, о роли различных древесных пород в образования гумуса. Он первым указал, каким должен быть учебник по лесоводству для подготовки специалистов лесного дела в России. Им написано (предположительно) предисловие к книге Ф. Г. Фокеля.
Все ограниченные и отрывочные мероприятия по подготовке кадров не могли достичь желаемой цели, и, наконец, правительство пришло к осознанию необходимости учреждения специального лесного учебного заведения. Первый общероссийский административный орган Управления лесами — Лесной департамент (1799 г.) и первое высшее лесное учебное заведение были созданы почти одновременно (1803 г.) [29].
Итак, при Екатерине II были собраны воедино сведения об экологических, экономических и иных количественных и каче-
ственных характеристиках лесного фонда, что позже станет называться Лесным кадастром. Лесной кадастр появился в силу объективной необходимости получения сведений о лесах, необходимых для кораблестроения. Регулярный лесной кадастр зарождается в России еще в ходе петровских реформ. Допетровские описания лесов, сохранившиеся в писцовых книгах XVI—XVII вв., представляли собой общие материалы, описывавшие приблизительное расположение лесных массивов. Первые опыты петровского кадастра относятся к 1698—1701 гг., когда были обследованы и описаны лесные массивы под Воронежем. К началу 1730-х гг. лесной кадастр приобретает сложившуюся форму, и в это время предпринимаются первые усилия по картографированию корабельных лесов. К 1750—1760-м гг. в лесной кадастр прочно входит картографическая составляющая. Происходит разделение охраняемых лесов на три категории: корабельные леса; леса, приписанные к горным заводам, находящиеся в ведении Берг-коллегии; и леса засечных черт [30]. К 1790 г. массивы строевых лесов были описаны и картографированы. К концу XVIII в. при передаче управления лесами в ведение Министерства финансов в Лесном департаменте числилось 4549 адмиралтейских лесных карт губерний и уездов и атласы восьми губерний. Так лесной кадастр прочно закрепляется в государственной практике. Складывается та форма лесного кадастра и тот порядок управления лесами, которые с незначительными изменениями просуществовали до второй половины XIX столетия.
Лесной фонд при Екатерине II был разделен на две категории: леса казенные и леса частные, что соответствовало общему делению земель на государственные и частные. Ввиду особой значимости государственного лесного хозяйства для важнейших отраслей производства содержание его предполагалось возложить на особый аппарат управления. Устройство казенных лесов должно было служить примером отношения к лесам для частных владельцев. С этого времени начинается драматическая летопись истребления лесов, что было обусловлено отсутствием законодательной поддержки охранных мероприятий, а также желанием быстрого обогащения собственников леса и вместе с тем малой доходностью лесного хозяйства, связанного с отсутстви-
ем культурного лесоустройства и лесо-производства.
Уже через полгода после принятия Указа 1782 г. в результате возросшей вырубки дубовых лесов Адмиралтейств-коллегия представила Сенату донесение о многочисленных нарушениях лесного законодательства на местах, заключавшихся в том, что лес стали рубить в больших объемах с целью наживы не только помещичьи крестьяне на общих дачах, но даже государственные и экономические крестьяне. Положение усугублял тот фактор, что многие помещичьи леса находились в общем владении с государственными крестьянами и не были размежеваны, поэтому Адми-ралтейств-коллегия считала необходимым размежевать как можно скорее эти дачи, а до того времени запретить в них рубку дубового леса. В противоположность лесному кадастру, который был необходим непосредственно государству для обеспечения своих собственных потребностей, для проведения Генерального межевания подобных показаний не было. Земли и юридически, и фактически не были национализированы. Государство не стремилось установить контроль над имениями помещиков и не проводило экономических проектов, для которых мог бы понадобиться такой контроль, хотя, конечно, управляло государственными имениями. Даже земельный налог как еще одно основание для создания земельного кадастра в это время не существовал [31].
Немаловажной причиной истребления лесов стали и досужие слухи, гулявшие в народе, что якобы все дубовые леса отданы в свободное пользование. Сенат по донесению Адмиралтейств-коллегии принял следующее распоряжение: генерал-губернаторам, руководствуясь Указом от 22 сентября 1782 г., принять меры к пресечению злоупотреблений, а относительно размежевания дач вопрос «предоставить суждению межевой экспедиции» [32]. Данное распоряжение оказалось чрезвычайно недейственным и не соответствовало энергичным действиям лесных предпринимателей, вкусивших перспективы решения своих экономических проблем. А для многих крестьян лесных районов торговля и сплав леса стали основным источником существования и оплаты денежной ренты своим помещикам. Так что последовавший Указ от 17 марта 1783 г. оказался совершенно недейственным. Лесная «лихорадка» охватила практически все
лесные округа. Крестьяне рубили и продавали дуб в виде досок, ободьев, полозьев, употребляли при строительстве, огораживании и т. п. После их хищнической деятельности в лесу оставалось огромное количество непроизводительных отходов. Несмотря на это, правительство не приняло никаких жестких законодательных мер, препятствующих истреблению лесов, за исключением инструкции «сотскому со товарищи», в которой речь шла о том, чтобы лес не кололи, а пилили, да чтобы на дрова употреблялись лесные отходы [33]. Относительно предупреждения лесных пожаров сотским поручалось усилить контроль за неконтролируемыми поджогами возле лесов с наложением штрафов и мерами к их ликвидации. Запрещалось разведение огней возле мостов, строений и лесов [34].
Охрана лесов в екатерининский период не претерпела существенных изменений. Более того, государство стало сокращать так называемые засечные полосы и передавать их часть различным заводам под поселения и производственные нужды.
Имела место и недальновидность ряда государственных решений. Например, Екатерина II в 1795 г. полагала, что леса Сибири неистощимы, и предоставила населению право бесплатно пользоваться лесом и раскорчевывать его для землепашества. Неограниченная рубка в сочетании с лесными пожарами привела к истощению лесов вблизи городов и крупных сел Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской губерний, где к 30-м гг. XIX в. стал ощущаться недостаток доступного леса. В окрестностях Тюмени, Омска и Томска строевой лес был вырублен в радиусе 30—40 км. Комиссия Министерства государственных имуществ в 1840-х гг. отметила, что леса, состоящие в общем пользовании жителей, истребляются непрестанными порубками на домашние надобности, для расчистки пашен и на заводские потребности [35].
С другой стороны, развитие предпринимательства после Манифеста 1775 г., когда предприятия начали создавать без разрешения государственных органов или регистрации, а также увеличение объемов продаж древесины из частновладельческих дач и рост их доходности привели к появлению крупных лесопромышленников, специализирующихся на организации лесозаготовок, сплаве и торговле лесом, который помещики продавали им на корню. Это в дальней-
шем способствовало формированию и развитию в России лесной промышленности. Активизировалось строительство лесопильных заводов (тогда их называли пильными мельницами) и переход к выработке пиломатериалов на лесопильных заводах взамен вытесывания досок и заготовок (теснин) топорами. Производители, переходя на механическое лесопиление, экономили древесные и трудовые ресурсы, а потребители предпочитали доски механической, а не ручной распиловки, поскольку последние не имели равной толщины по длине и требовали дополнительной обработки. Названные решения явились базисом для обеспечения крупных потребителей древесины закрепленными за ними сырьевыми ресурсами, в рамках одной интегрированной структуры осуществлялись валка, обрезка сучьев, раскряжевка с получением круглых лесоматериалов, их транспортировка и последующее производство пилопродукции. Во второй половине XVIII столетия строительство пильных мельниц отмечено во всех лесных районах.
В результате началось развитие заводского лесопиления, производство досок было перенесено с лесосек на лесозаводы и велось с использованием дешевой энергии ветра и воды. Все это и концентрация значительных объемов древесного сырья снизили трудовые и денежные затраты и потери древесины при обработке. Лесопильные заводы начали превращаться в важнейших потребителей деловой древесины. В тот период они размещались в непосредственной близости от мест рубок леса, с которых древесину вывозили гужом или сплавляли. По железным дорогам в те годы перевозили незначительное количество пиловочных бревен.
Активно развивалась бумажная отрасль. В 1709 г. в Красном Селе Петр I выбрал место для бумажной мельницы, к строительству которой приступили в 1714 г. Уже в начале существования Красносельская мельница вырабатывала ежегодно 5 тыс. стоп бумаги — от гербовой до технической, около трех четвертей продукции — писчая бумага. Вначале значительная часть продукции в виде полуфабриката поступала для окончательной обработки на Петербургскую мельницу, которая часто простаивала и в 1727 г. была ликвидирована, а рабочие (около 120 чел.) переведены в Красное Село. Красносельская мануфакту-
ра стала по производству бумаги одним из ведущих предприятий. В 1753 г. она была отдана в аренду графу Сиверсу, ему была дана монополия — государственные предприятия Петербурга обязаны были покупать бумагу только в Красном Селе и сдавать туда на переработку сырье — старую бумагу, отходы канатного и парусного производства, тряпье и пр. С 1768 по 1785 г. мануфактура монопольно выпускала бумагу для ассигнаций. В то время на ней работало 120 чел. В 1786 г. князем Я. А. Козловским была основана Троицкая бумажная фабрика.
В XVIII в. в России наряду с лесопилением появился еще один серьезный потребитель древесины. К началу XIX в. в России при государственной поддержке была сформирована лесопильная отрасль и начато формирование бумажной отрасли, что в дальнейшем и обусловило использование круглых лесоматериалов в качестве сырья для целлюлозно-бумажных производств. В XVIII в. были сделаны первые шаги в становлении системы управления лесами с целью организации длительной и бесперебойной работы металлургических казенных заводов и крупных судостроительных верфей, развития домостроения; осуществлено закрепление лесосырьевых баз за крупными потребителями древесины (горно-металлургическими заводами, судоверфями, лесозаводами и др.). Были созданы условия для появления крупных лесопромышленников и купцов, занимающихся заготовкой, сплавом, поставками и торговлей лесом. Расширилось внедрение пил в лесопилении, а затем и на валке-раскряжевке деревьев. Произошли изменения в выборе мест и способов производства пиломатериалов для удовлетворения растущих потребностей промышленности и населения страны в досках, брусьях, заготовках, а также для снижения потерь древесины при ее обработке. Деревообработку с лесосек перенесли на специализированные предприятия [36].
В целом период с середины XVIII и до первой половины XIX в. стал временем существенного опустошения и разорения лесов России, особенно в ее европейской части. Буквально в течение нескольких десятилетий обезлесили огромные территории на Украине и в Молдавии, оголились берега Волхова и Свири, были сведены тысячи гектаров леса на Кубани и по бере-
гам Волги. Происходила массовая вырубка лесов на Урале, во многих местах Южной Сибири и по берегам Байкала. До начала XIX в. масштабное уничтожение лесов полным ходом шло также в Архангельской, Смоленской, Рязанской, Воронежской, Тверской, Новгородской, Костромской, Ярославской, Харьковской и ряде других губерний. В частности, почти полное сведение зеленого покрова в Харьковской губернии произошло всего лишь за 10—15 лет. Специалисты считают, что вырубка лесов в России в это время носила характер национального бедствия. Россию ожидала судьба Испании, Греции, Франции, Германии и большей части США, где к середине XIX столетия первозданные леса исчезли вообще, а остатки прежних лесных массивов были превращены в некую форму садового хозяйства [37].
Вырубка лесов того времени существенно сказалась и на вторичных факторах природных процессов в России: изменении климата, обмелении или вообще полном исчезновении ряда рек и озер, на бурном развитии эрозийных процессов. Именно с середины XVIII в. до первой половины XIX в. эрозия почв на Украине, в Молдавии, в Воронежской и многих других черноземных регионах России ежегодно поглощала сотни тысяч гектаров плодородных земель. На месте полей возникали глубокие, многократно разветвленные овраги, регулярно происходили оползни и другие стихийные бедствия, подобных которым Россия ранее не знала. К началу XIX в. во многих губерниях стало наступать медленное отрезвление от прежнего упоения свободным пользованием лесом. Власти стали прислушиваться к мнению лесоводов, которые в течение десятилетий говорили им, что лес растет вовсе не так, как трава, которая сама собой вырастает по весне и скашивается в конце лета, а на следующий год появляется вновь на том же самом месте. Уже тогда ученые знали, что для образования полноценного лесного покрова на отдельном участке местности нужно как минимум 100—150 лет, а то и несколько веков. Щ
1. Истомина Э. Г. Лесоохранительная политика России в XVIII — начале XX века // Отеч. история. 1995. № 4. С. 38.
2. Сборник Русского Исторического Общества. Т. 115. СПб., 1903. С. 340—350. Далее — Сб. РИО.
3. Черных В. В. Лесное законодательство при приемниках Петра I // Сиб. юрид. вестн. 2015. №3. С. 17—18.
4. Врангель В. В. История лесного законодательства российской империи с присоединением очерка истории корабельных лесов России. СПб., 1941.
5. Шелгунов Н. В. История Русского лесного законодательства. СПб., 1857.
6. Ведров С. О лесоохранении по русскому праву. СПб.,1878.
7. Фалеев Н. И. Лесное право. М., 1912.
8. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. В 10 т. Изд. 4. Л., 1978. Т. 8. С. 91-92.
9. П. С. З-1. Т. 16. № 11608.
10. П. С. З-1. Т. 21. № 15518.
11. Фалеев Н. И. Лесное право. М., 1912. С. 24.
12. П. С. З-1. Т. 4. № 1950.
13. П. С. З-1. Т. 16. № 12289.
14. П. С. З-1. Т. 20. № 14623.
15. П. С. З-1. Т. 18. № 12859.
16. П. С. З-1. Т. 21. № 15518.
17. Милов Л. В., Цимбаев Н. И. История России XVIII-XIX веков. М., 2006. С. 235; Абсолютизм в России во второй половине XVIII века [Электронный ресурс]. URL: http: //biofile.ru/his/32059.html
18. П. С. З-1. Т. 13. № 12876. Шелгунов Н. В. Указ. соч. С. 167.
19. П. С. З-1. Т. 17, № 12459; Столетие учреждения лесного департамента 1798-1898. СПб., 1898. С. 8.
20. Там же.
21. П. С. З-1. Т. 18. № 13366.
22. Шелгунов Н. В. Указ. соч. С. 169.
23. Отеч. зап. 1825. Ч. 2. С. 333.
24. Врангель В. В. Указ. соч. С. 49.
25. П. С. З-1. Т. 22. № 16364; 16365.
26. Там же.
27. П. С. З-1. Т. 19. № 14005.
28. П. С. З-1. Т. 18. № 17164.
29. Лесные знатели: история ЛПК [Электронный ресурс]. URL: http://www.drevesina.com/materials.htm/a6/b47/
30. См. подробнее: Черных В. В. Лесное законодательство при приемниках Петра I // Сиб. юрид. вестн. 2015. № 3. С. 14-21.
31. Каримов А. Э. Докуда топор и соха доходили (Очерки истории земельного и лесного кадастра в России XVI - начала XX века) [Электронный ресурс]. URL: http://www.booksite.ru/fulltext/kari/mov/kuda/4.htm
32. П. С. З-1. Т. 21. № 15690.
33. П. С. З-1. Т. 19. № 14231.
34. П. С. З-1. Т. 17. № 12707; Т. 20. 14392.
35. Писаренко А. И., Страхов В. В. Лесное хозяйство России: От пользования - к управлению. М., 2004. С. 522.
36. Шегельман И. Р. Лесные трансформации (XV-XXI вв.). Петрозаводск, 2008. С. 37-38.
37. Российский лес (Краткая история лесопользования и лесного законодательства России) [Электронный ресурс]. URL:/ / / C:/Users/ admin/Desktop.html
список литературы
Абсолютизм в России во второй половине XVIII века [Электронный ресурс]. - URL: http://biofile.ru/ his/32059.html
Ведров С. В. О лесоохранении по русскому праву / С. Ведров. - СПб. : Тип. В. Безобразова и К°, 1878. - [4], IV, 224 с.
Врангель В. В. История лесного законодательства российской империи с присоединением очерка истории корабельных лесов России / В. В. Врангель. -СПб. : Тип. Фишера, 1941. - 153 с.
Истомина Э. Г. Лесоохранительная политика России в XVIII - начале XX века // Отеч. история. - 1995. - № 4. - С. 34-51.
Милов Л. В. История России XVIII-XIX веков / Л. В. Милов, Н. И. Цимбаев ; под ред. Л. В. Ми-лова. - М. : Эксмо, 2006. - 784 с.
Каримов А. Э. Докуда топор и соха доходили (Очерки истории земельного и лесного кадастра в России XVI - начала XX века) [Электронный ресурс]. - URL: URL: http://www.booksite.ru/full-text/kari/mov/kuda/ 4.htm
Лесные знатели: история ЛПК [Электронный ресурс]. - URL: http://www.drevesina.com/ materi-als.htm/a6/b47/
Писаренко А. И. Лесное хозяйство России: От пользования - к управлению / А. И. Писаренко, В. В. Страхов. - М. : Юриспруденция, 2004. - 522 с.
Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ) : в 45 т. - 1-е изд. - СПб., 1830. Т. 4. № 1950; Т. 16. № 11608, № 12289; Т. 17. № 12459, № 12707; Т. 18. № 12859, № 13366, № 17164; Т. XIX. № 14231; Т. 20. № 14623; Т. 21. № 15518; Т. 22. № 16364, 16365.
Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. В 10 т. / А. С. Пушкин. - Изд. 4. - Л., 1978. -Т. 8. - 575 с.
Сборник Русского исторического общества. Т. 115. - СПб., 1903. - 306 с.
Столетие учреждения Лесного департамента. 1788-1898. - СПб. : Типолит. Ю. Я. Римана, 1898. - 253 с.
Отечественные записки № 66 / под ред. П. Свиньина. - СПб. : Тип. А. Смирдина, 1825. -164 с.
Фалеев Н. И. Лесное право: 1. Лесная собственность. 2. Лесные нарушения : пособие для лесничих, ученых лесоводов, сел. хозяев, лесовладельцев, лесопромышленников, землеустроителей, таксаторов, студентов вузов / Н. И. Фалеев. - М. : Изд. Т-ва И. Д. Сытина, 1912. - 360 с.
Черных В. В. Лесное законодательство при приемниках Петра I // Сиб. юрид. вестн. - 2015. -№ 3. - С. 14-21.
Шегельман И. Р. Лесные трансформации (XV-XXI вв.) / И. Р. Шегельман. - Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 2008. - 240 с.
Шелгунов Н. В. История русского лесного законодательства / Н. В. Шелгунов. - СПб. : В тип. М-ва гос. имуществ, 1857. - VIII, 378 с.
The Russian Forest Legislation in the Period of Catherine II's Board
© Chernih V., 2017
In article legislative aspects of forest policy of Catherine II, through a prism of activity of the establishments (Admiralties boards, Expedition of the General quartermaster, valdmeystersky office, State chamber) providing carrying out the Forest inventory, protection and forest conservation, realization of bases of personnel and scientific ensuring forest business are considered. Granting the property right to private owners over the woods and its consequences for the woods of Russia is analyzed.
Key words: Catherine II; the educated absolutism; the forest legislation; the forest sovereignty; governing bodies of the woods; forest valuation; destruction of the woods; protection and protection of the woods.
