CC BY
429
Российское крестьянство в период реформ Петра I и при его преемниках в XVIII в.
В. Ф. Глуховский, к.истор.н, доцент,
Оренбургский ГАУ
Период петровских реформ достаточно основательно освещен в отечественной истории, однако реформы Петра I в области сельского хозяйства не нашли еще достаточно полного отражения в имеющихся публикациях. Изменения в этом секторе деловой жизни большинство историков отмечают как незначительные. Мероприятия Петра I по распространению и улучшению сельского хозяйства не ограничивались хлебопашеством.
В ряду неоспоримых заслуг преобразователя находятся успешные попытки освоения новых земель на юге страны, существенное расширение посевов технических культур. Он издал ряд указов о разведении пеньки, льна на удобных местах во всех губерниях и провинциях страны, а также приказал следить за расширением посевов и улучшением их качества на старых местах [1].
Петр I поощрял разведение хлопка и сорочин-ского зерна (риса) в Астраханской губернии и районе Кизлярской крепости. Уделялось внимание развитию овцеводства — из Силезии и Польши
было выписано специально 40 овчаров и суконных мастеров. Заведены овчарные заводы в Астрахани. В 1724 г. предпринята попытка по улучшению местной породы овец, для чего в Россию были завезены мериносные овцы. Породистый крупный рогатый скот импортировался из Голландии. Однако следует заметить, что меры Петра в отношении сельского хозяйства часто носили спонтанный характер, а его нововведения и реализация замыслов часто осуществлялись в форсированном режиме, ложились тяжелой ношей на плечи крестьянства.
Бремя форсированного развития экономики России, да еще в период Северной войны, несла, конечно, основная масса населения — крестьянство, которое в это время составляло 92% всего населения страны и было разделено на целый ряд категорий, среди которых наиболее крупной была группа владельческих крестьян.
Историк С. Ф. Платонов кроме этой группы выделяет следующие: «1) крестьяне черные или черносошные, жившие на государственных черных землях и оставшиеся при Петре в том же свободном состоянии, в каком были ранее; 2) крестьяне монастырские, при Петре изъятые из управления монастырей и переданные в казенное управление, а потом в ведение Синода (впоследствии они получили название экономических, потому что были переданы в коллегию экономики); 3) крестьяне дворцовые, обязанные различными повинностями ведомству двора государства; 4) крестьяне, приписанные к фабрикам и заводам; этот разряд крестьян создан был указом Петра 1721 г., которым разрешалось владельцам фабрик (и дворянам, и не дворянам) покупать деревни и людей к фабрикам; наконец, 5) однодворцы — класс измельчавших служилых землевладельцев, когда-то поселенных по южным, преимущественно, границам Московского государства для их защиты. При Петре они были записаны в ревизские «сказки», платили подушные подати, но сохраняли право личного землевладения и владения крестьянами» [2].
Расселение крестьян на территории страны к концу правления Петра I сложилось следующим образом. Помещичьи (владельческие) крестьяне были сосредоточены в историческом центре страны. В Центрально-промышленном регионе их насчитывалось 1 млн. 465 тыс. душ мужского пола. Почти вдвое меньше помещичьих крестьян было в Центрально-земледельческом регионе — 893 тыс. душ мужского пола. Наибольшее число крепостных крестьян было сосредоточено в будущих Орловской, Тульской, Курской и Рязанской губерниях. Более слабо была населена Тамбовщина, а освоение Воронежской губернии только начиналось (38 тыс. душ мужского пола). Из-за опасности татарских и ногайских набегов с юга заселение ряда земель тормозилось. Так, очень слабо
были заселены районы Саратова и Астрахани (всего 1,1 тыс. душ мужского пола помещичьих крестьян и около 500 государственных). Очень мало помещичьих крестьян было на севере Европейской России — всего чуть больше 68 тыс. душ мужского пола (Олонец, Архангельск, Вологда) [3].
На особом положении была Прибалтика, давшая приращение населения России около 278 тыс. душ мужского пола. Население Левобережной Украины в пределах Киевской губернии, поделенной на десять полков, составляло 220282 душ м.п. (включая казацких вдов). Из посполитых (крестьян) было 106 тыс., а из казаков около 69 тыс. м.п. Наконец, на землях Войска Донского имелось всего 29 тыс. душ м.п. вольных казаков.
В конце XVII — первой четверти XVIII в. интенсивно осваивались в основном земли Центрально-земледельческого региона и Среднего Поволжья (2,3 млн. душ м.п.) и лишь отчасти — Северного Приуралья (Вятская и Пермская губ. — 277 тыс. душ м.п.) и Сибири (будущие Тобольская, Томская и Иркутская губернии имели свыше 241 тыс. душ м.п., а так называемое иноверческое население достигло 71,7 тыс.).
В будущей Оренбургской губернии крепостных крестьян было всего 16 тыс. душ мужского пола и свыше 92 тыс. душ мужского пола населения. Более активно Оренбургский край стал заселяться с 30-х годов XVIII в., первоначально — пионерами. «По пятам вольного пионерского заселения шла правительственная военная колонизация, которая тотчас же сдвинулась с рек Волги и Белой, как только вольные люди обосновались на р. Урале и ее притоках» [4]. Основание Оренбургскому казачеству положили цепи правительственных поселений по среднему течению р. Урала и по рекам Сакмаре и Самаре.
Устройство военных укрепленных линий стало привлекать население внутренних губерний на свободные оренбургские земли. «Волны русских переселенцев шли сюда со стороны Самары, Уфы, Уральска. Это были вначале большею частью «гулящие» люди и «беглые» от крепостного ига, тяжести налога, воинской повинности и кары царских законов» [7]. Крестьянское население пополнялось за счет переселения в край целых деревень государственных крестьян из центра страны, ссыльных «колодников».
Поселенные крестьяне в Оренбургском крае начали увеличиваться в количестве в связи с устройством в Северной части региона горных заводов — Воскресенского (1736 г.), Кананикольско-го (1750 г.), Преображенского (1753 г.) и др.
Проводимые Петром I реформы самым решительным образом затронули судьбы российского крестьянства, сказались на его положении. Вообще же, крестьянский вопрос интересовал самодержца лишь с той точки зрения, насколько он способен оказать воздействие на проводимые пре-
образования в стране, решение насущных потребностей государства.
Десятки тысяч крестьян, насильно мобилизованных государством, были оторваны от своего хозяйства и в течение многих лет рыли огромные каналы, строили верфи, шлюзы, плотины, мостили дороги, строили большое количество крепостей, заводов, фабрик.
Крестьяне России составляли и основной костяк регулярной армии и отчасти — флота. С 1699 по 1714 г. в армию было забрано свыше 330 тыс. даточных людей и рекрутов. Рекрутские наборы были тяжким бременем для крестьян. С 1705 г. одного рекрута забирали от 20 дворов, что для крестьянства было немалой нагрузкой на людские ресурсы. Лишь с 1714 г. норма рекрутов снизилась до уровня — один рекрут от 40 дворов, а с 1715 г. — даже от 75 дворов. Крестьяне, попадавшие в армию, по существу навсегда вычеркивались из крестьянской среды, поскольку служба являлась пожизненной. Потери войск, состоявших в основном из бывших крестьян, были огромны. Историк А. А. Керсновский отметил: «Принимая во внимание тяжелые потери в боях и походах первой половины Северной войны, мы можем утверждать, что в продолжение всей этой двадцатипятилетней борьбы русская армия переменила полностью свой состав три раза. Потери наши определяют до 300000 «приблизительно», кто может сосчитать в точности, сколько их легло в финские болота, в польскую глину, в немецкий песок?» [5]. На государственных крестьян в период Северной войны легла особо тяжелая подводная повинность (доставка в армию подводами продовольствия, фуража, боеприпасов, имущества и т.д.).
Крестьяне привлекались к проводке речных судов главным образом против течения реки. С далекого Урала накопленный запас металла, оружия на тысячах крестьянских подвод подтягивался к речкам и рекам и затем на барках и судах транспортировался в центр страны.
Тяжесть крестьянского труда, жестокие условия скитальческой жизни при постройке крепостей, портов и пристаней, рытье каналов уносили тысячи и тысячи жизней. Крестьяне тысячами бежали на окраины государства, особенно на Дон, где казаки приписали себе право: «С Дону выдачи нет». В. О. Ключевский отметил: «Петр не мог принять этого права. Землевладельцы жаловались, что они разорены от побегов, платя за беглых всякие подати с пуста...» [6]. К концу второго десятилетия XVIII в., по данным первой ревизии, общее число всех крестьян, платящих государственную подать, составило 6552377 душ мужского пола. Из них только помещичьих было 3193085 душ. Введенная Петром I подушная подать для огромного числа государственных крестьян (1 млн. 700 тыс. душ мужского пола) означала резкое увеличение платежей. Ведь помимо обыч-
ного семигривенного подушного оклада на них возложили «вместо помещикова дохода» еще четыре гривны. Иначе говоря, государственные крестьяне стали платить и налог, и феодальную ренту (оброк) в пользу государства.
Механизм взимания подушной подати был сведен к тому, что после первой ревизской переписи населения (1718 г.), а она учитывала поголовно все мужское население, было введено понятие «ревизская душа». Такая «душа» платила подати вплоть до следующей ревизии («платила» она, даже если реальный человек умер). В. О. Ключевский отмечал: «Подушная подать была преемницей подворной, распределявшейся и при Петре по устарелой переписи 1678 г. Податная фикция, длившаяся до наших дней, не могла пройти бесследно для народного сознания. Два века подат-ный плательщик недоумевал, за что и с чего собственно платит» [7]. Подушная подать устанавливалась: с помещичьих крестьян 74 коп. с души, с государственных крестьян — 1 руб. 14 коп. А ведь у помещичьих крестьян, плативших 74 коп. с души мужского пола, остались немалые повинности в пользу своего феодала — владетеля. Помещичий оброк был часто равен не 40 коп., а выше. Основная масса крестьян (около 62%) помимо оброка выполняла на помещика и барщинные работы. Там же, где был денежный оброк, крестьяне поставляли помещику еще и столовые припасы. Самым тяжелым бременем для крестьян была помещичья барщина, особенно в период летних работ.
Таким образом, можно констатировать, что при Петре I положение крестьянства значительно ухудшилось. Именно за счет крестьян проводились реформы. Они обернулись резким ужесточением крепостного режима, появлением на свет такого феномена, как промышленный труд на крепостной основе, который подчеркивает усиление общественного разделения труда. В силу этого происходит постепенная множественная специализация производства, взаимосвязь между отраслями которого осуществляется через рынок.
В области сельского хозяйства эти процессы специализации происходят крайне медленно и гораздо позже, чем в промышленности. И тем не менее, в XVIII в. крестьянское хозяйство постепенно перестает быть хозяйством абсолютно замкнутым. Крестьяне покупают теперь и орудия своего труда (телеги, сани, бочки, сохи, косы, топоры и т.д.), и некоторые предметы домашнего обихода. Переход государства на сбор денежных, а не натуральных налогов усиливает значительно нужду крестьянина в деньгах, заставляет его вывозить на рынок продукты своего труда, втягивает в систему товарно-денежных отношений. Этот процесс был постепенным и сохранялся в послепетровское время. Основа хозяйства крестьянина все еще оставалось натуральной, а его важнейшими составляющими являлись землевладелец и его труд.
Специфика природно-климатических условий России предоставляла крестьянству весьма неблагоприятные условия. На это обращали внимание отечественные историки. С. М. Соловьев рассматривал значение природы как фактор, неизменно влиявший на «ход событий». В. О. Ключевский эту взаимосвязь рассматривал в свете борьбы человеческого труда с природой.
Крестьянин был подчинен природе, вел с нею непрестанную борьбу, был, так сказать, страдательной стороной. Но его всегда поддерживало то, что он следует заповеди труда: в поте лица своего возделывать землю. Для чего? Для добывания хлеба насущного.
Русский крестьянин занимался земледелием не с февраля по ноябрь, как в Западной Европе, а лишь с апреля — мая по август — сентябрь, ибо остальное время принадлежало суровой зиме. Для большинства районов России самым длинным не земледельческим сезоном была зима. В. И. Чиче-ров отмечал: «Народ, чутко следивший за изменениями в природе, остро реагировавший на происходящие перемены, практическими мероприятиями откликался на ощутимое наступление зимы. Ему не было дела до того, что по календарю осень длится три месяца» [8].
В силу природно-климатических условий земледелец мог более или менее нормально вспахать и проборонить очень небольшой участок земли, да и выбор культур был невелик: рожь, чаще всего озимая, и овес, который сеялся в апреле — мае и созревал в августе — сентябре. Эти две культуры занимали до 80% пашни в силу своей неприхотливости и выносливости. А ведь крестьяне Восточно-Европейской равнины имели чаще всего скудную подзолистую почву. Урожайность на таких землях была большею частью сам-3 и лишь иногда сам-4. Следовательно, имея посев в озимом и яровых полях 2,5 дес., семья из 4 человек при норме высева в 16 пудов на десятину имела чистый сбор зерна в расчете на одного едока всего от 27,4 пуда до 41,1 пуда. Годовая же норма расхода зерна на едока в ХУП—ХГХ вв. равнялась 24 пудам (с расходами на содержание скота). Таким образом, при урожае сам-3 крестьянин практически еле сводил концы с концами, а при урожае сам-4 мог продать около 17 пудов зерна. Следует иметь в виду, что реально потребление хлеба в крестьянских хозяйствах было различным в производящих и потребляющих губерниях. Например, в производящей хлеб Оренбургской губернии норма потребления оценивалась в 25 пудов [9]. Учитывая, что каждый 3—4-й годы оказывался неурожайным, можно утверждать, что крестьянская жизнь была далеко не сытой. Выручали крестьянина только погода и упорный труд на земле.
Трехпольный севооборот стоял на пути товарности и изменения профиля крестьянского хозяйства. Как правило, озимое поле занимала рожь.
До 50% ярового поля занимал овес, а остальной клочок земли делили ячмень, лен, горох, чечевица, гречиха, просо, конопля и др. Крестьянин не мог отказаться от озимой ржи, не мог вместо овса засеять яровое поле одним льном, так как без овса невозможно прожить, хотя лен он, может быть, и продал бы с большей прибылью. Рынок в XVII столетии не был настолько развит, чтобы удовлетворять потребности самих крестьян в той или иной сельскохозяйственной продукции. Он удовлетворял потребности лишь части немногочисленного неземледельческого населения, и прежде всего, населения городов, которых к концу царствования Екатерины II было 610 [10]. Таким образом, специализация крестьянского хозяйства шла очень медленно, сохраняя свою натуральную основу, но все-таки шла. В Центральной России уделялось значительное внимание посевам льна. Крестьянство районов Калуги, Орла, Брянска, Курска заводило специальные поля под коноплю, ставшую предметом торговли и сырьем для промышленности. До 40% экспорта к девяностым годам XVIII в. приходилось на лен, коноплю, паклю [11].
Следует отметить еще один важный момент в развитии товарности сельского хозяйства страны в XVIII столетии. Речь идет о процессе освоения обширных малозаселенных, но плодородных территорий на юг и юго-восток от центра страны. В XVIII в. продвижение крестьянства на южные плодородные земли заметно активизировалось. Территория, где жили татары, чуваши, марийцы, башкиры, в рассматриваемое время стала объектом крестьянской колонизации. Среди переселенцев в Оренбургский край были не только русские крестьяне, но и представители других народов. Всего за период со II по III ревизии (1747—1765 гг.) в Оренбургскую губернию прибыло 34890 переселенцев, в том числе 18,3 тыс. татар, 9,8 тыс. чувашей, 3,7 тыс. мордвы, 1364 марийца и 240 удмуртов, которые расселились на казенной земле [12].
Некоторые переселенцы размещались на вотчинных землях на условиях припуска. Эти при-пущенники были пришлым населением и назывались тептярями. Этнический состав тептярей был неоднороден. Более половины их составляли татары, далее марийцы, удмурты, чуваши. К концу XVIII в. в Оренбургской губернии насчитывалось 99292 тептяря. В хозяйственном освоении Оренбургского края участвовали и помещичьи крестьяне, переводимые сюда насильно. До 40-х годов XVIII в. в крае практически не было помещичьих имений и крепостных крестьян.
В числе первых завел крепостное имение П. И. Рычков, который основал в 1740-х годах в Бугурусланском ведомстве деревни Ключи и Вер-хосулье, в которых поселил 40 душ мужского пола. Здесь же приобрели землю Роман Державин (отец поэта Г. Р. Державина), прапорщик Михаил Карамзин (отец историка Н. М. Карам-
зина), С. М. Аксаков (дед писателя С. Т. Аксакова) и др. Рост помещичьих хозяйств усилился в крае после подавления Крестьянской войны 1773— 1775 гг. Если в 60-х годахXVIII в. в Оренбургской губернии насчитывалось 265 помещиков и 18 тыс. крепостных крестьян, то в 90-е годы их было соответственно 546 и 34143 душ мужского пола [12]. Сельское хозяйство вновь осваиваемых территорий имело значительные отличия от земледелия нечерноземной полосы. Довольно широкое распространение в этих районах получают пестрополье и залежная система. Последняя была главным методом борьбы с сорняками. Переселенцы распахивали в Оренбуржье целину и выращивали те же самые культуры, что и на прежней родине. «Господствующей системой земледелия тогда был перелог» [13]. Плодородная почва, давая хороший урожай, из года в год зарастала все большим количеством сорняков, и поле приходилось бросать на 5—10 лет.
Итак, освоение природного чернозема было еще одним фактором в вовлечении в орбиту товарно-денежных отношений крестьянского хозяйства, в преодолении его былой замкнутости. Несмотря на то, что районы черноземов часто страдали от засухи, плодородие их было настолько высокое, что урожайный год не только покрывал скудные неурожайные сборы, но и давал излишки зерновой продукции, поступавшей на рынок. Кроме того, более свободное маневрирование посевной площадью, чем при обычном травополье, давало возможность выделять большие массивы земель под пшеницу, просо и т.д. Однако наиболее серьезной проблемой развития земледелия все еще оставался острый дефицит времени и малые размеры земли, урожая с которой едва хватало на собственное содержание. В то же время объектив-
ные потребности развивающегося Российского государства требовали гораздо большего по объему валового земледельческого продукта, на что, собственно, и были нацелены преобразования Петра в сельском хозяйстве. Это в свою очередь означало увеличение трудовой нагрузки на крестьянина, которая резко возрастала в земледельческий сезон. Отсюда проистекали и характерные для XVIII в. процессы резкого усиления эксплуатации подневольного российского крестьянина. Особенно это стало заметно во второй половине XVIII в.
Литература
1 Алефиренко, П. К. Русская общественная мысль XVIII в. о сельском хозяйстве // Материалы по истории земледелия СССР. М., 1952. С. 520.
2 Платонов, С. Ф. Полный курс лекций по Русской истории. СПб., 1997. С. 571.
3 История России с начала XVIII века / Л. В. Милов, П. Н. Зырянов, А. Н. Боханов; отв. ред. А. Н. Сахаров. М., 1996. С. 52-53.
4 Сельскохозяйственные районы и земельные нормы Оренбургской губернии / под. ред. Д.Л. Ловырева. Оренбург, 1927.
С. 14, 22.
5 Керсновский, А. А. История русской армии в 4-х томах. Т. 1. М., 1992. С. 63.
6 Соловьев, С. М. Избранные труды. Записки. М., 1983. С. 146.
7 Ключевский, В. О. Полный курс лекций в трех книгах. Кн. 2. М., 1995. С. 572.
8 Чичеров, В. И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI—XIX веков. Очерки из истории народных верований. М., 1957. С. 29.
9 Зобов, Ю. С. Развитие рыночных отношений в среде оренбургского казачества во второй трети XIX в. // Казачество Оренбургского края XVI—XX веков. Оренбург, 1992. С. 28.
103аичкин, И. А. Русская история. От Екатерины Великой до Александра II // И. А. Заичкин, И. Н. Почкаев. М., 1994. С. 102.
11 Кисловский, Ю. Г. История таможни государства Российского. 1907-1995. М., 1995. С. 38.
12 История Оренбуржья. Оренбург, 1996. С. 35—37. 13Щетихина, Л. В. Развитие сельского хозяйства Южного
Урала в начальный период русской колонизации (XVIII в.) / Л. В. Щетихина, И. В. Семенченко // Крестьянство и казачество Южного Урала в трех веках. Оренбург, 1996. С. 15.
