CC BY
197
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 30 (211). История. Вып. 42. С. 5—11.
НАУЧНЫЙ дискурс ИСТОРИЯ РОССИИ И ЕЕ РЕГИОНОВ
Н. А. Милешина
РОССИЙСКОЕ ДВОРЯНСТВО XVII - НАЧАЛА XX СТОЛЕТИЙ В КОНТЕКСТЕ ТРАНСФОРМАЦИИ ВНУТРИСЕМЕЙНЫХ ОТНОШЕНИЙ1
В статье анализируются внутрисемейные отношения высшего сословия на протяжении правления династии Романовых. Сделаны выводы о факторах, обусловивших трансформацию названной составляющей дворянского быта, определены ее характерные особенности на разных этапах исторического развития России. Обращается внимание на работы учёных, занимающихся заявленной проблемой.
Ключевые слова: ценности, менталитет, традиции, внутрисемейные отношения, дворянство, нравственные приоритеты, религиозное воспитание.
В условиях духовного обновления современной России особое внимание уделяется семье - социальному институту, которому принадлежит первостепенная роль в формировании нравственных ценностей подрастающего поколения. Современные исследователи духовного наследия России утверждают: «Идеологический монолит в обществе - это менталитет XIX века, а не XXI, необходимо осмысление своих корней»2. В этих условиях приобретает особый интерес исследование внутрисемейных отношений благородного сословия - дворянства. Чтобы соответствовать своему высокому статусу, оно должно было обладать исключительной нравственностью, безукоризненными манерами, особой моралью. Однако уже с XVIII столетия вопрос о нравственных устоях дворянской семьи приобрел дискуссионный характер.
Основоположником критического подхода к семейным нравам высшего сословия по праву считается князь М. М. Щербатов: «Нет ни почтения от чад к родителям, которые не стыдятся откровенно их воле противоборствовать... Нет ни родительской любви к их исчадию; которыя с радостью отдают воспитывать чужим детей своих. Нет искренней любви между супругов, которые часто <...> разрушают собою церковью заключенный брак»3. «Падение нравов» благородного сословия он объяснял тем, что в результате реформ Петра Великого оно восприняло с Запада чрезвычайно низкий уровень нравственности.
В фундаментальных исследованиях
XIX века, принадлежащих С. М. Соловьеву
и В. О. Ключевскому4, внутрисемейные отношения дворянства также подвергаются критическому анализу за чрезмерное увлечение «всем французским», забвение русских обычаев. «Замечательно низкий уровень нравственности» приписывали дворянству А. И. Незеленов, В. И. Семёвский,
Н. Ф. Дубровин, В. Гольцев5. Специальное исследование нравов дворянского общества, их достоинств и недостатков, впервые предпринял Н. Д. Чечулин6. Заслуга автора в том, что он отказался от однозначных оценок проблемы и попытался выработать принципы объективного подхода к её изучению.
Если в советское время по идеологическим причинам «класс эксплуататоров» практически не исследовался, то со второй половины 1980-х гг. вновь обозначился рост научного интереса к истории высшего сословия. Однако в оценке семейных устоев благородного сословия исследователи не пришли к единому мнению по сей день. В 1990-х гг. одни историки были склонны к идеализации дворянской семьи (А. М. Рязанов)7, другие говорили о высокой нравственности в провинции и низкой - в столице (О. Ермишкина)8, третьи стремились к объективному анализу семейных нравов дворянства (К. А. Соловьев, Н. Л. Пушкарева)9. При этом, как правило, исследователи ограничивались узкими хронологическими рамками и не учитывали влияния каждой конкретной эпохи на внутрисемейные отношения дворянства. В 2000-х гг. тема дворянской семьи, трансформации внутрисемейных отношений получила дальнейшее развитие в рабо-
тах Т. Н. Мальковской, В. В. Пономаревой. Л. Б. Хорошиловой10. В фундаментальном исследовании Б. Н. Миронова, посвященном социальной истории Российской империи, история дворянской семьи XVIII - начала
ХХ в. впервые анализируется не в контексте упадка феодальной формации, а в разрезе становления гражданского общества и правового государства в России. Автор делает важный вывод о причинах трансформации внутрисемейных отношений дворянства в обозначенный период: «То, что дворянин никогда не знал отношений общинного типа, являлось важной предпосылкой для его европеизации в ХУШ веке. Он был более свободен и индивидуален в своих проявлениях. Отсюда большая склонность дворянства сравнительно с другими сословиями к новациям, его готовность к усвоению новых образцов культуры и стандартов поведения. То, что социальное бытие дворянства происходило в организациях необщинного типа, способствовало также более раннему проявлению индивидуализма»11.
Подобные идеи основываются на новейших достижениях современной историографии, в том числе и зарубежной. В частности, австрийский исследователь Р. Зидер, анализируя социальную историю семьи в Западной и Центральной Европе, подчеркивает, что повседневная жизнь семьи отражает сумму взаимообусловленных процессов, протекающих во всех общественных сферах и во всех социальных классах, - господства и подчинения, аккумуляции и сохранения материальных, социальных и других благ, борьбы за влияние идеологии и другие. Соответственно, до-буржуазные общества не знали понятия свободной личности, но господство буржуазии разрушило все феодальные, патриархальные, идиллические отношения12.
В период правления Романовых атмосфера дворянской семьи не оставалась неизменной, отражая новые тенденции в социальноэкономической, политической и культурной жизни страны на определенном историческом этапе.
В XVII столетии после преодоления тяжелых социально-экономических, политических последствий Смуты и воцарения новой династии Романовых обозначается тенденция к трансформации сословно-представительной монархии в абсолютную. В результате юридического оформления крепостного права укрепляются феодальные отношения, основан-
ные на принципе господства - подчинения. Названные отношения проецируются и на дворянскую семью, укрепляя традиционную особенность повседневной жизни феодального общества - патриархальный уклад. В этом смысле высшее сословие не отличалось от крестьянства или посадского люда - патриархальные отношения не знали сословных различий. Непременным их признаком являлось беспрекословное подчинение главе семьи и приниженное положение женщины: «Все иностранцы поражались избытком домашнего деспотизма мужа над женою <...> у знатных и зажиточных людей <...> женский пол находился взаперти»13. Семейные отношения базировались на ценностях «Домостроя», роль женщины ограничивалась выполнением воли мужа и хозяйственными функциями: «Когда муж на царской службе, она без сна в молбах и в рукоделии, в прядиве и в пяличном деле»14. Несмотря на развитие ярмарочной торговли, приоритетным оставалось натуральное хозяйство, что ещё более усиливало патриархальный характер семейных отношений дворянства.
Отношения «отцов и детей» тоже строились на принципе господства - подчинения и основывались на непререкаемом авторитете главы семейства: в источниках отцовская власть часто отождествляется с «непреложной», а приказы и наставления отца - подлежащими «безмолвному и безоговорочному выполнению»15.
Постепенное обмирщение русской культуры, характерное для XVII в., не привело к преобладанию в ней светских тенденций. Соответственно, отличительной чертой семейных нравов этого периода была строжайшая религиозность, повседневное следование христианским ценностям. В дворянских семьях соблюдались посты; дети воспитывались в религиозном духе: «В среды и пятницы и во всякие посты дома скоромнаго не ешь, а в людях кушай, что поставят». В воскресные дни обязательно совершались «походы к обедне»16.
Социальная напряженность «бунташного века», вызванная многочисленными народными волнениями, обеспечила закрытость и изолированность атмосферы дворянского дома от внешнего мира: «Русские держатся совершенно изолированно и живут только по семейному...»17. Дом считался святыней, которую недопустимо демонстрировать дру-
гим. Здесь царила замкнутость и скрытность, «всё <...> старались покрыть тайною для
чужих»18.
Новые тенденции в развитии страны - начало складывания всероссийского рынка, развитие внутренней и внешней торговли, церковный раскол, и как следствие, утрата церковью былого влияния, начало европеизации культуры - привели к возрастанию роли материальных ценностей в сознании высшего сословия. Это стало одной из главных причин семейных конфликтов и распространения дворянских разводов. В частности, Григорий Котошихин свидетельствовал: «И будет которая жена бывает противна, жалуетца сроди-чам своим, что он с нею живет не в совете и бьет и мучит, и того человека сошлют в смирение, в монастырь, на полгода или на год <...> и как и его свободят и велят ему с нею жить по закону; и будет и того не послушает, и их розведут, и животы их им розделят пополам, и до семи лет им одному женитися на иной, а другой за другого итти замуж не поволено». Некоторые дворяне, не решаясь на развод, избавлялись от ненавистной «второй половины» другими способами: «А которой человек, видя свою жену увечную или несо-ветливу, отступя от нее, сам пострижется; а иные мужья или жены <...> велят отравами отравити»19.
XVIII столетие стало эпохой кардинальных петровских преобразований, становления рыночных отношений, расширения сословных привилегий дворянства, европеизации русского быта, распространения в стране либеральных идей. Под воздействием этих факторов в нравах дворянской семьи произошли следующие изменения.
1. Век Просвещения, повышение уровня образованности дворян вызвал изменение самой основы брака. Если ранее будущие супруги до венчания даже и не знали друг друга, то теперь они имели возможность познакомиться до свадьбы. Поэтому в отличие от «брака вслепую», характерного для допетровской Руси, теперь супружеские отношения часто имели в своей основе если не любовь, то привязанность и симпатию: «Лишась первой супруги своей, он уныло бродил по рощам и дубравам и вырезывал на деревьях имя ея»20. Г. Винский, повествуя о своей жене, признавался: «Я желал бы с нею быть <.>.. непрестанно, ласкать и быть ласкаему <...> удовлетворять её нужды и прихоти...»21.
С другой стороны, в условиях становления рыночных отношений браки редко заключались между дворянами разного достатка. Известен пример А. Т. Болотова, который, полюбив бесприданницу, все же предпочел невесту с приданым22. Были и расчётливые дворянки, которые выходили замуж с целью увеличить своё состояние: «Я шла не за тебя, но за твое богатство»23.
2. В изучаемый период меняется и идеал жены. Устойчивый стереотип «девушке-де разума не надо, надобны её личико да юбка»24 уходит в прошлое. Старый идеал «тихой, кроткой», к тому же и «недурной» собою жены-полурабыни стал стремительно вытесняться новым. Петр I специальным указом предписал неграмотных дворянских девушек, которые не могли подписать хотя бы свою фамилию, - не венчать. С распространением просвещения требования к избраннице стали более высокими, чем в предыдущие столетия: мужчины хотели «нажить себе через женитьбу такого товарища», с которым можно было бы «разделять все свои душевные чувствования и все радости и утехи в жизни»25. Поэтому отношение к женщине в дворянской семье становится более уважительным, чем в XVI-XVII вв.
3. Весьма заметное влияние на моральные приоритеты дворянской семьи стали оказывать нравы императорского двора. Некоторые исследователи, в частности О. К. Ермишкина, отмечают, что если в столице под влиянием фаворитизма и распущенности двора брак стал считаться простой формальностью, то для провинции был характерен «более высокий уровень нравственности <...> дворянства по сравнению со столичным». Это объясняется следующим: женщина была незаменима как помощник по хозяйству, укрепляла материальное благополучие дворянина за счет приданого, наконец, в провинции считалось, что холостой помещик - неполноценный хозяин26.
Действительно, многие браки в провинции отличались прочностью, верностью супругов друг другу. Мать Е. Я. Березиной, узнав, что её мужа отправляют на войну, «решилась лучше умереть на поле брани, переодевшись в мужское платье»27. Позже, когда муж был «безвинно» отправлен в ссылку, она разорвала «паспорт», разрешающий ей выйти замуж за другого, и поехала к мужу в Сибирь.
Однако источники демонстрируют и факты безнравственности, наблюдаемой в провин-
ции. Особенно показательны в этом смысле воспоминания А. Е. Лабзиной. Муж, пользуясь безропотностью и наивностью жены, приводил любовниц прямо в дом: «Ему всё равно, была красавица ли, или безобразная, лишь бы была женщина». Когда она решила откровенно поговорить с мужем, он просто посоветовал ей тоже завести любовника: «Ты себе б нашла по сердцу друга, с которым бы ты могла делить время»28. Князь И. М. Долгоруков вспоминал о замужней дочери предводителя Пензенской гражданской палаты Рюдькиной, с которой ему однажды довелось ехать в Дворянское собрание в одной карете: «Мы без дальных околичностей начали роман свой, и <...> всё возможное в карете себе позволили. Можно вообразить, в каком беспорядке мы появились в залу благородного собрания. Не много там повертевшись, мы с крайним не-
29
терпением кинулись опять в карету...»29.
Брат И. Г. Андреева постоянно уклонялся в «чрезвычайныя подгулки», имел «от одной девки <...> сына»30, некий помещик К., по свидетельству Г. И. Добрынина, «завёл у себя гарем, наполнил девками»31. «Стараясь поддержать в себе репутацию порядочного человека, Алексей Васильевич ухитрился <...> перерядить девку в камердинера! О проделке <...> не подозревала даже его супруга...»32.
4. Изменения претерпевают отношения между детьми и родителями, братьями и сёстрами, представителями старших и младших поколений. Так, если в XVII в. «в отношениях между родителями и детьми господствовал дух рабства»33, то в эпоху «просвещенного абсолютизма» дворянские отпрыски постепенно начинают восприниматься как личности, имеющие право голоса: «Дам я всех пригласил остаться у нас ужинать, на что они и согласились <...> Но отец, подвеселясь, не утерпел показать своего хозяйского права: я требую подать одно, а он приказывает другое; с торопливостию сказал я ему: не мешайте, батюшка, а он - тресь меня по лбу ложкой». В итоге сын сумел отстоять свою независимость: «Он уже не приказывал, а только давал отеческия советы, предоставляя мне <...> поступить, как я сам для себе за лучшее найду»34. Этот пример наглядно демонстрирует первые проявления внутренней свободы, индивидуализма, о которых говорит Б. Н. Миронов в своем исследовании. В то же время нельзя не согласиться с ним в том, что в целом в
XVIII в. семейные интересы ещё преобладают
над индивидуальными. Общепринятой была помощь старших младшим: В. Н. Геттун после кончины отца младшего из братьев взял жить к себе, другим «высылал <...> по времени платья и помогал деньгами»35.
5. Происходят изменения и в атмосфере дворянского дома: вместо былой замкнутости распространяются непринуждённость и открытость. После освобождения дворян от службы увеличилось дворянское общество в провинции, новые экономические интересы помещиков и распространение идей Просвещения вызвали стремление «благородных» к общению: «Осташкинское дворянство в соседях миролюбиво, ржевское - гостеприимно, кашинское - обходительно».
6. Под влиянием европеизации культуры религиозность постепенно уступает место светским тенденциям в жизни семьи: «Наступил Великий пост, и я, по обыкновению моему, велела готовить рыбу, а для мужа мясо, но он мне сказал, чтоб я непременно ела то же, что и он ест. Я его упрашивала и говорила, что я никак есть не могу, - совесть запрещает, и я считаю это за грех. Он начал смеяться <...> и налил супу и подал. Стала есть, но не суп ела, а слёзы, и получила от мужа своего за это ласки»36.
В XIX в. изменения, произошедшие в нравах дворянской семьи на протяжении предыдущего столетия, становятся ещё более выраженными. Это обусловлено влиянием либеральных реформ Александра I и Александра
II, некоторым «смягчением» режима в период правления названных императоров, а также преобладанием праздного образа жизни в дворянской среде.
В частности, основой дворянского брака всё чаще становились чувства, хотя мнение родителей при этом по-прежнему имело важное значение. Характерно, что право выбора постепенно приобретали и женщины, а не только мужчины, как это было ранее. Графиня Е. Л. Камаровская вспоминала о своей тёте: «Уже будучи сорокалетней женщиной, она наконец вышла замуж за того, кого беззаветно любила около двадцати лет»37. Браки по любви уже не были редкостью: «Её муж скоропостижно умер, и <...> это так на неё подействовало, что она вдруг бросила светскую жизнь, заперлась дома»38; «Жена его, писаная красавица, умерла очень рано. Говорят, что в порыве страшного горя он, схватив обеих маленьких дочерей, бросил их в гроб к ма-
тери: “Она умерла, - кричал он, - умрите и вы!”»39.
С распространением женского образования, ростом уровня образованности дворянок, повышением общественного статуса женщины, развитием женского предпринимательства в XIX столетии всё больше возрастает роль матери в семье. Дворяне постепенно начинают осознавать - именно женщина объединяет вокруг себя всю семью просто потому, что она мать: «В семействе и хозяйстве княгиня была князь и домоправитель, но без малейшего притязания на это владычество. Оно сложилось само собою к общей выгоде, к общему удовольствию, с естественнаго и невыраженнаго согласия»40. Подобное положение дворянки в семье поражало иностранцев: «Каждая женщина имеет права на своё состояние совершенно независимо от мужа <...> Это придаёт любопытный оттенок разговорам русских матрон, которые, на взгляд кроткой английской женщины, пользуются огромной независимостью в этом деспотическом государстве»41.
Отношения между младшими и старшими поколениями приобрели более сложный и противоречивый характер, чем ранее. Авторитет отца по-прежнему имел большое значение для детей, но былого слепого подчинения отцовской власти практически не было. Внутренняя свобода каждого члена семьи, его индивидуальность, его право на личный выбор приобретают все более выраженный характер. Отношения между поколениями стали более дипломатичными, тонкими, тактичными, но, советуясь для видимости с родителями, дети нередко следовали принципу: «Воля ваша, как вы скажете, так я и поступлю». Подобная покорность являлась не только следствием старых обычаев, но и результатом материальных соображений. Боязнь лишиться наследства, особенно в экономически сложный для дворянства пореформенный период, нередко превышала желание младших поколений отстаивать свои права и интересы перед старшими.
В условиях окончательного утверждения светского характера культуры в XIX в. появляются целые семьи и отдельные представители дворянских родов, которые отказываются от религиозных «предрассудков». Так, Е. Раевская вспоминала о своём дяде: «Все посты он постел, но я, грешный человек, за неимением тогда рыбы, прикажу, бывало по-
вару изготовить ему на бульоне суп, пустив в него, для духа, немного постного масла, а из курицы <.> изрубят ему будто рыбное тельное. Дядя кушает и похваливает искусство нашего повара»42.
К середине XIX в. религиозность сохраняется, но, по свидетельству современников, приобретает некий формальный характер: «Время было строгое, но больше формально. Ни дома, ни в гимназии нас не подавляли требованиями обязательного благочестия. Батюшка учил нас Закону Божию, а дома соблюдались предания: ездили к обедне, говели, разговлялись - всё это истово, но без всякого излишества.»43.
Источники содержат сведения и о религиозных семьях, которые соблюдали христианские традиции, уважительно относились к духовенству: «Барон Модест Андреевич и жена его были православные люди и строго придерживались церковного обряда. Они были в сношениях с духовенством и в дружбе с митрополитом киевским Арсением»44. Графиня Е. Л. Камаровская вспоминала: «Наша семья, как я уже говорила, была семьёй верующей церковной. Мы, дети, привыкли подражать нашим родителям. Все утром и вечером всегда молились с отцом, всегда ходили с ним и с мамой ко всем церковным службам. Моя мать любила читать жития святых, акафисты.»45.
Утверждение буржуазных отношений в различных сферах общества, массовое разорение дворянских семей приводило к приоритету материальных ценностей над духовными, что негативно сказывалось на моральных устоях высшего сословия. У рязанского помещика генерала Л. Д. Измайлова был гарем из 30 красавиц, которых он держал взаперти46. Князь Ю. Голицын «держал себя как типичный барин-вивёр <.> мот и женолюб, способный на пылкие юношеские увлечения, будучи уже отцом семейства. Вся губерния гудела толками о его последнем увлечении девицей Колеминой, с которой он позднее и убежал за границу от жены и детей.»47. Пошлые, «эротические и прямо похабные» разговоры и анекдоты в дворянской среде в то время были нормой: «В этом сказывается эпоха, известная генерация, пережиток нравов. Все они могли иметь честные идеи, изящные вкусы, здравые понятия, симпатичные стремления; но они все были продукты старого быта, с привычкой мужчин их эпохи к “скоромным” речам»48.
В первой половине XIX столетия атмосфера дворянской семьи становится ещё более открытой и непринуждённой, чем в эпоху «золотого века российского дворянства». Главной отличительной чертой многих дворянских домов становится семейность, крепкие родственные узы. В это время было много усадеб, которые всегда были многолюдны и оживлены. Сюда часто съезжались все родные со своими домочадцами, дядьками, гувернантками, прислугою. Некоторые дворянские семейства, состоявшие из нескольких поколений, дружно жили в одном доме. Бесконечные приезды многочисленных гостей были обыденным явлением для дворянских семейств.
Былая замкнутость дворянских домов всё более уступала место открытости, гостеприимству, добрососедским отношениям: «Здесь жил тогда барон Модест Андреевич Корф с семейством. Меня приняли очень любезно, и скоро завязались отношения <.> весьма частые и близкие»49. Визиты, поездки в гости, широкий спектр развлечений становятся одной их определяющих характеристик нравов дворянской семьи. Представители старших поколений не всегда это одобряли. Так, Н. Страхов с горечью писал: «Предки наши теряли жизнь сидючи, а ныне настал век потери оной стоючи, ходя и вне дома <.> Прежде девицы ездили только в церковь <.> а теперь сами родители ежедневно трясут их в каретах, знакомят со множеством домов»50.
Чрезвычайно сложным для большинства дворянских семей стал пореформенный период. Помещики не смогли приспособиться к новым, рыночным отношениям, теряли земли, закладывали и перезакладывали усадьбы. При этом вплоть до рубежа XIX-XX вв. многие вели привычный образ жизни, тратя остатки состояния и не задумываясь о последствиях. В этой критической ситуации обострились отношения между родственниками: «Семейное начало было урезано, на первом месте оказалась не семья, а интересы каждой отдельной личности. Наступило время сожалений о старом добром времени, тёплом семейном родстве, уютной атмосфере оживлённых дворянских усадеб»51.
Таким образом, под влиянием различных факторов, главными из которых являются специфика каждой эпохи, дворянская политика правительств, личный пример монарха, на протяжении правления династии Романовых трансформируются и семейные отношения
благородного сословия. Так, в XVII в. главной особенностью дворянской семьи была ее патриархальность, выражающаяся в беспрекословном подчинении воле главы семейства, приниженном положении женщины и строгой религиозности. В последующем столетии в результате изменения самой основы брака отношение мужа к жене стало более уважительным; общение между «отцами» и «детьми» приобрело тенденцию к паритетности; религиозность и замкнутость нравов дворянской семьи заменились гостеприимностью и общительностью. В XIX в. на смену отношениям власти и подчиненности в дворянскую семью приходят искренние чувства, эмоциональность, добрососедские отношения, особая значимость семейного родства. С утверждением капитализма все более очевидными становятся проявления внутренней свободы дворянина, его индивидуализма.
Примечания
1 Работа выполнена при финансовой поддержке Федерального агентства по образованию, проект 3.1.2/7007.
2 Дзюба, С. А. Спор с духовным наследием // Независимая газ. 2008. 17 апр. С. 3.
3 Щербатов, М. М. О повреждении нравов в России // Рус. старина. 1870. №. 2. С. 16.
4 Соловьев, С. М. История России с древнейших времен. СПб., 1903; Ключевский, В. О. Сочинения. М., 1959.
5 Незелёнов, Н. Новиков, издатель журналов 1769-1815 гг. СПб., 1875; Семёвский, В. И. Крестьяне в царствование Екатерины II. СПб., 1875; Дубровин, Н. Ф. Русская жизнь в начале
XIX столетия. СПб., 1884; Гольцев, В. Законодательство и нравы России. СПб., 1896.
6 Чечулин, Н. Д. Русское провинциальное общество во второй половине XVIII века. СПб., 1889.
7 Рязанов, А. М. Дворянская семья на рубеже XVIII-XIX вв. // II этап войны 1812 г. : сб. ст. Малоярославец, 1997. С. 179-186.
8 Ермишкина, О. Провинциальное дворянство (конец XVIII - начало XIX в.) // Твер. старина. 1991. № 1-2. С. 114-122.
9 Пушкарева, Н. Л. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X - начало XIX в.). М., 1997; Соловьев, К. А. «Во вкусе умной старины.». Усадебный быт российского дворянства второй половины XVIII
- начала XIX в. Очерки. СПб., 1998.
10 Дворянская семья. Из истории дворянских фамилий в России / под ред. В. П. Старк. СПб., 2000; Мальковская, Т. Н. Семья и власть в России ХУП-ХУШ столетий. М., 2005; Пономарева, В. В. Мир русской женщины : семья, профессия, домашний уклад. XVIII - начало
XX века / В. В. Пономарева, Л. Б. Хорошило-ва. М., 2009.
11 Миронов, Б. Н. Социальная история России. XVIII - начало XX в. Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. СПб, 2003. Т. 1. С.512.
12 Зидер, Р. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе (конец XVIII
- XX в.). М., 1997. С. 232.
13 Костомаров, Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI-XVII вв. М., 1992. С. 200.
14 Русская повесть XVII века. Л., 1954. С. 40.
15 Из бумаг стариннаго помещика // Рус. старина. 1894. № 3. С. 213.
16 Там же. С. 207.
17 Габриэль, Ф. де Бре. Записки в России // Рус. старина. 1899. Т. 99, № 9. С. 545.
18 Костомаров, Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI-XVII вв. М., 1992.
19 Московия и Европа. М., 2000. С. 134-135.
20 Глинка, С. Н. Записки. СПб., 1895. С. 12.
21 Винский, Г. С. Моё время : записки // Рус. арх. 1877. Кн. 1-2.
22 Болотов, А. Т. Жизнь Андрея Болотова, описанная самим им для своих потомков : в 4 т. СПб., 1872. Т. 2. С. 427.
23 Сумароков, А. П. Избранные произведения. Л., 1957. С. 254.
24 Чайковская, О. Г. «Как любопытный скиф...» : русский портрет и мемуаристика второй половины XVIII века. М., 1990. С. 276.
25 Болотов, А. Т. Жизнь Андрея Болотова. С. 555.
26 Ермишкина, О. К. Провинциальное дворянство (конец XVIII - начало XIX в.) // Твер. старина. 1991. № 1-2. С. 115.
27 Березина, Е. Л. Жизнь моей матери, или Судьба провидения // Ист. вестн. 1894. № 12. С.683.
28 Лабзина, А. Е. Воспоминания. СПб., 1914. С. 43, 69, 80-81.
29 Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 1337. Коллекция мемуаров и дневников. Д. 69. Л. 81.
30 Андреев, И. Г. Домовая летопись Андреева по роду их, писанная капитаном Иваном Андреевым в 1789 году // Чтения общества истории древней Руси. 1870. Кн. 4, отд. 5. С. 73.
31 Добрынин, Г. И. Истинное повествование, или жизнь Гавриила Добрынина. им самим написанная в Могилеве и Витебске. СПб., 1872.С. 98.
32 Острожский-Лохвицкий, И. О. Описание жития, дел, бедствий и разных приключений, т. е. Годспорик или странствия в жизни сей // Киев. старина. 1886. Т. 14. № 4. С. 750.
33 Костомаров, Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI-XVII вв. М., 1992. С. 109.
34 Геттун, В. Н. Записки собственно для моих детей // Ист. вестн. 1880. № 1. С. 266.
35 Там же. С. 268.
36 Лабзина, А. Е. Воспоминания. С. 52.
37 Комаровская, Е. Л. Воспоминания. М., 2003. С. 16.
38 Боборыкин, П. Д. За полвека. Воспоминания. М., 2003. С. 596.
39 Комаровская, Е. Л. Воспоминания. С. 59.
40 Вяземский, П. А. Очерки и воспоминания. Московское семейство старого быта // Рус. арх. 1877. Кн. 1, № 3. С. 305-314.
41 Вильмот, М. Письма издалека // Рус. арх. 1875. № 5. С. 347.
42 Раевская, Е. Из записок Е. Раевской // Рус. арх. 1878. № 5. С. 61.
43 Боборыкин, П. Д. За полвека. С. 27.
44 Шереметев, С. Д. Мемуары графа С. Д. Шереметева. М., 2004. С. 85.
45 Комаровская, Е. Л. Воспоминания. С. 101.
46 Дубровин, Н. Ф. Русская жизнь в начале
XIX столетия. С. 528.
47 Боборыкин, П. Д. За полвека. С. 84.
48 Там же. С. 87.
49 Шереметев, С. Д. Мемуары графа С. Д. Шереметева. С. 82-83.
50 Дубровин, Н. Ф. Русская жизнь в начале
XIX столетия. С. 556.
51 Там же. С. 558.
