CC BY
461
DOI: 10.24411/2618-6888-2018-10017
А.С. Исаев
РОССИЙСКО-КИТАЙСКОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПО ВОПРОСАМ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Аннотация. Рассмотрены текущее состояние и перспективы взаимодействия России и Китая по вопросам обеспечения кибербе-зопасности. Проблема защиты цифрового пространства сегодня стала одной из самых обсуждаемых в мире. С начала столетия она превратилась в один из факторов, влияющих на международные отношения. Сфера информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) стала наиболее динамично развивающейся отраслью, вбирающей многомиллиардные затраты на разработку, внедрение, функционирование и энергетическое обеспечение новых технологий. Проблематика ИКТ отличается крайней актуальностью для современной Азии, к которой относятся Россия и Китай.
Ключевые слова: кибербезопасность, Россия, Китай, российско-китайское сотрудничество, ШОС, БРИКС, правовые аспекты кибербезопасности, информационная война, киберугрозы, ИКТ, интернет-безопасность, международное сотрудничество в кибер-пространстве, контроль и управление киберпространством, взаимодействие в области киберобороны.
Положение России и Китая в современном киберпространстве
Азия — самый крупный по территории и по численности населения континент мира. Здесь находится пять из семи мировых центров высоких технологий. В «Топ-10» стран по количеству пользователей Интернета входит 6 азиатских государств (табл. 1). К этому региону относятся и Россия, и Китай, которые в последние годы ускорили формирование новой интернет-стратегии на евразийском континенте. Китай по количеству интернет-пользователей сегодня стал безусловным лидером — 772 млн человек, что больше всего населения Европы. С учетом населения «Большого Китая» (материковый Китай плюс Тайвань, Сянган и Макао), количественное лидерство Китая в киберпространстве становится еще более очевидным — 799 795 610 пользователей (20 821 364, 6 461 894 и 512 352 человек соответственно). Из этой же таблицы следует, что Китай и Россия входят в десятку ведущих стран мира по числу пользователей Интернета и использованию киберпространства в различных целях.
Азия лидирует в мире и по количеству персональных компьютеров (ПК), и по числу смартфонов, используемых населением. Также страны континента являются лидерами по количеству участников социальной сети ЕаееЬоок, а с учетом национальных соцсетей это лидерство становится бесспорным.
С появлением мобильных систем связи возросло число пользователей так называемых мессенджеров, расширились возможности социальных сетей по обмену мультимедийной информацией, резко ускорилась практическая реализация финансовых, торговых и иных услуг. По данным на декабрь 2017 г., количество активных пользователей социальной сети ШеСНа1 (ЖеШп) превысило 1 млрд человек. По информации разработчика мессенджера интернет-корпорации ТепееМ, более 600 млн граждан КНР ежедневно используют ШеСНа1рау для оплаты товаров и услуг.
Почти во всех странах Азии, вошедших в «Топ-10», развиваются информационные технологии (ГГ) военного назначения. В Китае, Индии, Южной Корее, Вьетнаме, Японии и России при военных ведомствах созданы структуры, деятельность которых определяется сугубо оборонными задачами. В странах АТР, прежде всего в США, разработаны методы ведения сетевых войн и создано значительное
Таблица 1. 10 ведущих стран мира по количеству интернет-пользователей (на 01.01.2018 г.)
№ Страна Население на начало 2018 г. Количество пользователей на 01.01. 2018 г. Количество ин-тернет-пользо- вателей на 31.12.2000 г. Рост (*) 2000—2018 гг., %
1 Китай 1 415 045 928 772 000 000 22 500 000 3331
2 Индия 1 354 051 854 462 124 989 5 000 000 9142
3 США 326 766 748 31 232 225 95 354 000 227
4 Бразилия 210 867 954 149 057 635 5 000 000 2,881
5 Индонезия 266 794 980 143 260 000 2 000 000 7063
6 Япония 127 185 332 118 626 672 47 080 000 152
7 Россия 143 964 709 109 552 842 3 100 000 3434
8 Нигерия 195 875 237 98 391 456 200 000 49 095
9 Мексика 130 759 074 85 000 000 2 712 400 3033
10 Бангладеш 166 368 149 80 483 000 100 000 80 383
Страны, вошедшие в ТОП-10 4 171 478 174 2 049 728 819 183 046 400 1119,8
Остальные страны мира 3 463 280 254 2 107 203 321 177 939 092 1184,2
Общее количество пользователей в мире 7 634 758,428 4 156 932 140 360 985 492 1051
Примечание: (*) Графа «Рост» отражает процентный прирост числа интернет-пользователей за период с 2000 г. и по 1 января 2018 г. В таблице отражены также данные социальной сети Facebook, Всемирного телекоммуникационного союза, официальные показатели развития телекоммуникационных систем соответствующих стран. Информация опубликована на англоязычном портале «Статистические данные сети Интернет».
количество боевых вирусных программ, применение которых нацелено на вторжение в цифровое пространство других стран и нанесение серьезного ущерба их отраслевым, телекоммуникационным, финансово-банковским, энергетическим сетям.
Тенденции развития ИКТ в мире, в том числе в странах Азии и АТР, свидетельствуют о том, что влияние цифровых технологий на
все сферы человеческой жизни будет только возрастать. А это означает, что обеспечение безопасности в информационной сфере, в области современных телекоммуникаций, «классического» и мобильного Интернета становится ключевой задачей в развитии и внедрении цифровых технологий.
Проблема информационной безопасности — проблема многослойная. Она охватывает безопасность не только в киберпро-странстве, но и экономическую, энергетическую, финансовую, коммуникационную, социально-политическую, военную и социальную безопасность. Следует принимать во внимание и то, что ки-берпространство изначально развивается именно как транснациональная информационная среда. Поэтому крайне важно, чтобы понимание процессов и факторов, происходящих в нем, было общим для всех.
При выработке практических шагов по защите киберпростран-ства приходится учитывать и фактор его многоуровневости, и фактор его специфичности и сегментированности по страновому признаку, а главное — отсутствие согласованных правил поведения в Интернете. Когда эти правила навязываются только одной страной либо замкнутой группой стран, то возникают риски и угрозы нанесения огромного ущерба глобальному и/или национальному информационному пространству.
Следует отметить, что тенденции упорядочивания активности в киберпространстве, выработки общего кодекса поведения прокладывают себе путь через все тернии крайне непростой современной международной обстановки. Автономные нормы поведения в ки-берпространстве вырабатывают европейские страны НАТО и Соединенные Штаты, привлекая к этому процессу Южную Корею и Японию. Вопросы же сотрудничества в обеспечении кибербезопас-ности находятся в поле зрения членов ШОС, БРИКС, ОДКБ.
Политика России и Китая в сфере кибербезопасности
В России кибербезопасность рассматривается как обязательная часть системы общенациональной безопасности. Именно так трактует эти вопросы, то есть в контексте национальной безопасности, и
подавляющее большинство стран мира. Российский сектор Интернета сталкивается с большим числом внешних киберугроз. По инициативе РФ проблематика цифровой безопасности рассматривалась в ОБСЕ, ШОС, ОДКБ, Международном союзе электросвязи, в ходе Всемирной встречи на высшем уровне по вопросам информационного общества. Мысль о необходимости обеспечения кибербезопас-ности красной нитью проходит в таких важных политических документах страны, как «Стратегия развития информационного общества Российской Федерации», «Концепция внешней политики Российской Федерации». Опираясь на эти документы, российская дипломатия решает задачу защиты национальных интересов в глобальном информационном обществе. Базовыми документами для решения вопросов защиты цифрового пространства стали «Доктрина информационной безопасности Российской Федерации» (утверждена Указом Президента РФ от 5 декабря 2016 г. № 646), «Основы государственной политики Российской Федерации в области международной информационной безопасности на период до 2020 г.» (утверждены Президентом РФ 24 июля 2013 г. № Пр-1753), Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» 149-ФЗ (принят 8 июля 2006 г.) и др.
Согласно «Основам государственной политики в области международной информационной безопасности на период до 2020 г.», задачей России является установление международного правового режима, направленного на создание условий для формирования системы глобальной информационной безопасности. «Основы» также определяют направления и цели этой политики, создание международного механизма ее реализации и базируются на принципе недопущения вмешательства во внутренние дела, проведения мероприятий против суверенитета, территориальной целостности и независимости государств. Примерно в том же направлении двигается Китай, считающий необходимым разработать кодекс поведения в Интернете, общий для всех участников развития киберпространства. В этом смысле «Основы» близки по своему содержанию к китайской «Международной стратегии сотрудничества в киберпространстве», которая появилась на три года позже российского документа.
Рассмотрим, как Китай выстраивает систему национальной ки-бербезопасности.
Интернет в Китае был запущен 20 сентября 1987 г. в Пекине. Публичный доступ к нему был открыт ко второй половине 1990-х гг. С серьезными проблемами в информационной сети Китай столкнулся 26 апреля 1999 г., когда активизировался созданный на Тайване вирус «Чернобыль». Вирус повредил 0,5 млн компьютеров по всему миру, уничтожив данные на жестких дисках и разрушив содержимое микросхем, отвечающих за работу системного программного обеспечения (ПО). Более трети поврежденных ПК находились на территории КНР. Вторая значимая атака на компьютерные сети Китая произошла в начале 2000-х гг., когда вредоносному нападению подверглись правительственные сайты страны.
В 1991 г. в КНР был принят первый сетевой нормативный документ — «Общегосударственный регламент организации труда по информационным компьютерным системам и противодействию интернет-вирусам» (опубликован 11 января 1991 г. Министерством труда КНР). После него последовали «Правила безопасности компьютерно-информационных систем КНР» (1994), «Временные положения администрирования компьютерно-информационных систем и международной сети Интернет» (1996), «Методы управления и обеспечения безопасности компьютерно-информационных систем и международной сети Интернет» (1997) и т. п.
К марту 2016 г. в стране было принято 41 закон, 46 административно-правовых актов Госсовета КНР, 37 разъяснений по вопросам судебной практики, 274 регламента аппарата правительства, 133 местных нормативных акта, 138 регламентов местного значения. Всего 669 документов, которые регулируют поведение в информационном поле страны.
По мнению специалистов, КНР продолжит совершенствование правовых основ регулирования киберпространства. Генеральный секретарь Ассоциации информационной безопасности Китая Ли Юйсяо полагает, что Китай сделал только первые шаги на пути к целостной системе защиты от нападений, совершаемых в сети. За последние 18 лет КНР перевела систему управления киберсферой в действующую на разных уровнях структуру, обладающую мощным кадровым ресурсом и техническими возможностями. В 2001—2013 гг. Госсовет КНР провел реформу аппарата управления цифровой средой, переформировав Министерство промышленности и информа-
тизации и сосредоточив в этом ведомстве все функциональные обязанности, связанные с информатизацией. Также была сформирована Администрация (Канцелярия) по делам киберпространства страны. По мере развития Интернета и сферы ИКТ проявилась проблема нехватки юридических инструментов и методик, работающих на долгосрочную перспективу. В феврале 2014 г. ЦК КПК создал руководящую группу по информатизации и сетевой безопасности, которая сразу же приняла меры по наведению порядка.
Управление киберпространством и контроль над сетевыми ресурсами регулируются базовыми документами, среди которых следует выделить:
• Закон о государственной безопасности (утвержден 1 июля 2015 г. на 15-м заседании ПК ВСНП). В нем впервые появилось понятие «государственного сетевого суверенитета». Впоследствии оно вошло в Закон о кибербезопасности и в «Международную стратегию сотрудничества в киберпространстве». В ст. 25 Закона о государственной безопасности подчеркивается, что государство создает систему информационной безопасности, развивает защитные возможности в этой сфере, усиливает инновационные исследования и ведет разработки информационных технологий, реализует ключевые информационные проекты, регулирует ключевую инфраструктуру и важные области информационных систем, обеспечивает безопасность данных;
• Закон о кибербезопасности (принят в октябре 2016 г., вступил в силу 1 июня 2017 г.);
• «Национальная стратегия по безопасности в киберпространстве» (разработана Администрацией по делам киберпространства КНР). Согласно документу, целью КНР является достижение «мира, безопасности, открытости, сотрудничества и порядка в киберпространстве». Поставлены задачи по гарантированию суверенитета и национальной безопасности страны в кибер-пространстве, по защите критически важных инфраструктурных объектов, борьбе с кибертерроризмом и преступлениями в Интернете;
• «Международная стратегия сотрудничества в киберпространстве» (опубликована 1 марта 2017 г.).
Обратимся к базовому Закону о кибербезопасности. В нем 7 глав, более 70 статей, в которых регулируется деятельность сетевых ресурсов, определяются права и обязанности, а также ответственность участников интернет-ресурсов КНР. Главные особенности Закона таковы:
• впервые в законодательную базу вводятся термины и понятия «обеспечение суверенитета в киберпространстве», сетевой национальной безопасности, сетевых общественных интересов, легальных прав и интересов граждан, корпораций и других организаций; ставится задача обеспечения «здорового развития информационных технологий в экономической и социальной областях» (гл. 1, ст. 1);
• впервые сформулированы базовые принципы кибербезопас-ности, даны определения понятиям, относящимся к системе сетевой безопасности (в Преамбуле);
• излагается расширенное определение суверенитета кибернетического пространства, который трактуется как фундаментальный принцип «защиты национального суверенитета в кибер-пространстве», декларируется право каждой страны выбирать путь развития суверенного киберпространства и заявляется о недопущении кибергегемонии отдельно взятой страны (гл. 2, ст. 1—2);
• вводится понятие «совместного управления международным киберпространством на основе равенства и взаимной выгоды» (гл. 2, ст. 3).
В документе «Международная стратегия сотрудничестве в киберпространстве» 4 главы, Введение и Заключение, 19 статей. В этом документе тоже подчеркивается право каждой страны выбирать путь развития суверенного киберпространства и заявляется о недопущении кибергегемонии отдельных стран. Отчасти этот документ перекликается с российской стратегией, изложенной в «Основах государственной политики Российской Федерации в области международной информационной безопасности на период до 2020 года». Во второй половине 1990-х гг., когда в Китае обратили внимание на разработку правовых аспектов регулирования сетевой деятельности, практические ведомства тщательным образом изучали российские документы.
Обратимся к оборонной стороне киберполитики Китая. По мнению зарубежных экспертов, в КНР разработана и применяется военная стратегия, включающая возможность ведения информационной войны (ИВ).
В китайской стратегии ИВ обычно выделяют четыре аспекта. Во-первых, ИВ является продуктом эпохи информатизации, и цифровые технологии используются в качестве оружия. Происходит «се-тевизация» (ванлохуа) поля боя, и в центре противостояния оказывается борьба за контроль над информационным пространством с целью оказания воздействия на противника и его нейтрализации. Во-вторых, ИВ — высокотехнологичное поле боя, на котором противники применяют информационно-технологические средства и системы в борьбе за преобладающие позиции в киберпространстве. В-третьих, главная цель ИВ заключается в нападении на киберси-стемы противника и защите собственной киберинфраструктуры. По утверждению западных аналитиков, «целью ИВ, согласно китайским источникам, является информационное господство (чжисинь-сицюан), что соответствует американскому понятию "информационного превосходства"». Достижение этой цели реализуется через воздействие на способность противника получать, обрабатывать, передавать и использовать информацию. Конечный же результат сводится к параличу системы информации противника и его технических способностей вырабатывать решения, а также к подавлению воли соперника к сопротивлению1.
Еще одним важным аспектом китайской стратегии информационной безопасности стала защита внутреннего информационного пространства от вмешательства извне, идеологический контроль над ИП.
Как уже отмечалось, одной из форм обеспечения безопасности в социально-политической сфере стало блокирование доступа к тем сетевым ресурсам и сервисам, контент которых противоречит политико-идеологическим установкам руководства и затрагивают систему государственной власти. Согласно ст. 15 китайских Правил администрирования информационных служб Интернета, пользователи не должны создавать и распространять информацию, угрожающую интересам национальной безопасности2.
Одним из важнейших условий обеспечения национальной ки-бербезопасности сегодня является развитость производственной базы ^-отраслей: изготовление микрочипов, процессоров, цифровой памяти и т. д. Зависимость Китая (в меньшей степени) и России (в большей) от импорта этой продукции по-прежнему велика. По данным корпорации Тгепй¥огсе, с 2012 по 2016 г. Пекин ежегодно тратил на импорт микрочипов до 211 млрд долл. Сегодня задача по замещению импортной продукции отечественной стала главным требованием правительства КНР к китайским ^-компаниям. Пекин инвестирует в ^-отрасль огромные средства. К началу 2018 г. в стране работало 40 заводов по обработке 300-мм и 200-мм пластин, в стадии строительства находилось еще 13 заводов.
Международная кибербезопасность и возможности российско-китайского сотрудничества в этой области
Модернизация оборонного потенциала мировых держав, повышение практического интереса к применению цифровых технологий в военной области, разработка стратегий ведения кибервойн, накопление боевых вирусных программ и утечка в сеть их исходных кодов резко обострили информационные риски и киберугрозы. Опасность милитаризации информационной среды признает сегодня все мировое сообщество. Это нашло отражение в серии ежегодных резолюций Генеральной Ассамблеи ООН «Достижения в сфере информатизации и коммуникаций в контексте международной безопасности» (1999—2010) и серии резолюций по вопросам создания глобальной культуры кибербезопасности (2007—н.в.).
Китай более 20 лет ведет международные дискуссии по проблемам кибербезопасности. Определяющими для него в этой области являются отношения с США. Именно из Вашингтона исходит давление на КНР по данной проблематике. США обвиняют Пекин в организации вторжений в сетевые ресурсы американского Министерства обороны, спецслужб, крупнейших компаний ВПК. Способность Китая к ведению ИВ против Соединенных Штатов, счита-
ют американские эксперты, даже в мирное время может создать серьезные проблемы перед теми в США, кто занимается военным планированием.
С конца 2016 г. внешние признаки напряженности в китайско-американском диалоге по информационной безопасности, а также накал публичных взаимных обвинений в кибератаках заметно уменьшились. США перенесли свое внимание на «вмешательство» России в американские президентские выборы 2016 г. и деятельность «пропагандистских СМИ Москвы».
Сегодня США и КНР ведут дискуссии по двум дорожкам: официальные переговоры в рамках Рабочей группы китайско-американского стратегического диалога, а также на уровне экспертов двух стран. В первом случае переговоры носят закрытый характер, и их содержательная часть, кроме демонстрации взаимных обвинений, не является объектом публичного доступа. Ныне представляется весьма проблематичной возможность прийти к компромиссам в условиях интенсивной разработки обеими странами средств ведения ИВ.
Что касается российско-китайских отношений, то мы можем констатировать их «продвинутость» во взаимодействии на двусторонней и многосторонней основе. Между Россией и Китаем формируется работающий механизм сотрудничества в области информационных технологий и кибербезопасности. Его важнейшими рабочими треками являются:
• деятельность Российско-китайской подкомиссии по связи и информационным технологиям. Здесь рассматриваются вопросы диверсификации поставок высокотехнологичного оборудования, включая системы хранения данных и телекоммуникационное оборудование, проблемы укрепления сетевой безопасности, повышения эффективности управления и развития глобального информационного пространства;
• взаимодействие в рамках ООН, ШОС, БРИКС;
• сотрудничество оборонных ведомств РФ и КНР;
• диалог и взаимодействие на экспертном уровне.
Важным элементом этого механизма стало российско-китайское «Соглашение о сотрудничестве в области обеспечения международной информационной безопасности», подписанное в мае 2015 г. и определившее сферы взаимодействия в информационно-цифровой сфере.
Согласно документу, страны будут совместно реагировать на наиболее острые угрозы международной информационной безопасности и выступать против использования ИКТ в террористических целях или/и с целью вмешательства во внутренние дела, подрыва суверенитета, политической стабильности, разжигания межнациональной и межконфессиональной вражды и т. п. Для двусторонних связей это соглашение имело принципиальное значение, несмотря на то, что оно носило рамочный характер.
Другим важным шагом в этом же направлении стало подписание в 2009 г. (июнь, Екатеринбург) «Соглашения между правительствами государств-членов ШОС о сотрудничестве в области международной информационной безопасности». Соглашение вступило в силу 5 января 2015 г. Его участники сумели согласовать систему определения понятий, относящихся к IT-сфере. Была заложена общая платформа для продвижения в ООН и других международных организациях и диалоговых структурах согласованных идей в области международной информационной безопасности.
Взаимодействие осуществляется также в рамках Международного союза электросвязи, в ходе Всемирных встреч на высшем уровне по вопросам информационного общества, в БРИКС, в рамках АТЭС и в других структурах.
Между тем процесс решения практических вопросов кибербезо-пасности даже в рамках ШОС достаточно сложен и запутан, несмотря на постоянные контакты и наличие соглашения о сотрудничестве. «Киберинциденты» случаются даже между полноправными членами Организации. Так, в октябре 2016 г. группировка хакеров Pakistan Haxors Crew из Пакистана заявила, что за последнее время ее участниками было взломано более 7 тыс. индийских сайтов. В мае 2016 г. компания Symantec отследила взлом ряда индийских ресурсов, осуществленный китайской кибергруппой Suckfly. В число пострадавших ресурсов попали системы центрального правительства и крупных финансовых структур. Неделю спустя российская компания Kaspersky Lab заявила, что отследила вторжение «китайскогово-рящей» кибергруппы Danti в системы центрального правительства Индии. Хакеры воспользовались уязвимостью незарегистрированного программного обеспечения. Оба случая не получили широкого освещения, атакованные организации не дали комментариев.
Проблемы возникают и в результате регулярных атак на российские ресурсы с китайских IP-адресов. Так, в III—IV кварталах 2017 г. Kaspersky Lab зафиксировала активизацию «китаеязычных» хакеров, основными целями которых стали российские госпроекты с азиатскими странами. В июле 2017 г. была выявлена атака IronHusky на компании авиационного сектора России и Монголии. Были атакованы и энергетические предприятия России и Индии после подписания в 2017 г. соглашения между странами о сотрудничестве в атомном секторе. Нападения на индустриальные, энергетические и исследовательские сети стали характерной чертой современного ки-берпротивостояния. В качестве примера можно привести массовые атаки со стороны США, Китая, Индии, Вьетнама, других стран на внутренние сети крупнейших японских корпораций сразу после аварии на АЭС Фукусима. В этом проявляется одна из главных особенностей современного положения в глобальной киберсфере: кибер-вторжения — это уже реальность международной жизни.
Безусловно, существующее положение дел в рамках ШОС, РИК, в целом в той зоне, где пересекаются интересы евразийских стран, пытающихся выстроить отношения нового типа, диктует необходимость распространения мер доверия и на киберпространство. Однако проблема достижения взаимного доверия в киберпространстве стала одной из самых сложных для реализации, ибо зачастую доказательства и параметры рукотворных киберугроз, источники кибернападе-ний, применяемые для атак средства, равно как и само кибероружие, скрыты от традиционных средств объективного наблюдения, контроля и верификации, имеющихся в распоряжении военных специалистов и дипломатов-переговорщиков. В силу этого очевидно, что полностью предотвратить деструктивную кибердеятельность будет чрезвычайно трудно. Тем не менее работы в этом направлении ведутся. Напомним, что в рамках НАТО существуют специальные программы консолидации усилий членов Альянса по расширению возможностей ведения сетевых войн и защите его цифрового пространства. Условия для формирования подобной структуры существуют и в рамках ШОС, однако для их реализации потребуется не только политическая воля стран-участниц, но и конкретные действия.
Определенные подвижки в этом направлении уже есть. Так, практические мероприятия проходят по линии оборонных ведомств
РФ и КНР. В их число входят, например, штабные сетевые учения. В декабре 2017 г. Россия и Китай провели вторые совместные компьютерные командно-штабные учения по противоракетной обороне «Воздушно-космическая безопасность-2017». Первые такие учения прошли в мае 2016 г. на базе Центрального НИИ Войск воздушно-космической обороны Минобороны России. А летом 2017 г. в печати появилась информация об изучении технических возможностей по созданию совместной российско-китайской технологической платформы в области отражения киберугроз и снижения рисков в информационном пространстве.
Таким образом, идет поиск взаимоприемлемых подходов к решению проблем, возникающих в развивающемся кибернетическом пространстве, выявление взаимоприемлемых критериев и возможностей формирования безопасной сетевой среды.
Наведение порядка в киберпространстве стало составной частью общемирового тренда, и здесь накапливаются опыт и результаты. Но остаются и серьезные проблемы, нуждающиеся в решении, возникают факторы, в том числе технологического характера, которые препятствуют достижению взаимодоверия и решению актуальнейших вопросов защиты цифрового пространства.
Серьезным «прорывом» в российско-китайских отношениях в рассматриваемой сфере, безусловно, стало то, что сегодня между партнерами созданы благоприятные условия для дальнейшего тематического диалога по дипломатическим, военным и иным каналам, а также для обменов продуктами ИКТ. Все это способствует формированию в перспективе специальной платформы по предотвращению угроз и рисков в киберпространстве. Постепенно расширяется сфера информационного и цифрового взаимодействия сторон, в том числе по вопросам участия в глобальном управлении информационной средой, но при непременном соблюдении собственных интересов и понимании аналогичных устремлений партнера. Формируются и условия для сотрудничества в технологической сфере, а также в области разработки и создания современных технических средств по противодействию и отражению киберугроз. Таким образом, даже при крайней сложности и противоречивости международной ситуации России и Китаю удается формировать в цифровой сфере позитивные кооперационные тенденции и накапливать конструктивный опыт.
Примечания
1 Эти выводы были сделаны в рамках проекта «АБИРУС» американским экспертом Тоши Ешихара еще в ноябре 2001 г. в Институте стратегических исследований Военного колледжа армии США (Toshi Yoshihara. Chinese Information Warfare: A Phantom Menace Or Emerging Threat? // Stratégie Studies Institute, U.S. Army War College). Первоисточник в Интернете, где была размещена статья ученого, после событий 11 августа 2001 г. в США перестал быть доступным. До сих пор статья широко используется российскими исследователями ИВ.
2 Следует обратить внимание на список тем, которые оказались под запретом в китайском сегменте Интернета: 1) оппозиция конституционным принципам КНР;2) нарушение национальной безопасности, раскрытие государственной тайны, подрыв государственной власти; 3) нанесение ущерба государственной чести и национальным интересам; 4) разжигание национальной ненависти, этническая дискриминация, подрыв народного единства; 5) подвергание сомнению государственных принципов по вопросам религии и культов; 6) распространение порочащих слухов и нарушение основ общественного строя; 7) распространение порнографии, опубликование сцен насилия и террора; 8) оскорбление и унижение граждан; 9) нарушение законов и правил (URL: http://www.cac.gov. cn/2017-08/25/c_1121541921.htm).
