CC BY
290
Взаимодействие России и Европейского союза в ключевых сферах социально-экономического развития
Российско-европейские отношения в урегулировании водно-энергетической проблемы Центральной Азии в среднесрочной перспективе1
А.Б. Лихачева
Лихачева Анастасия Борисовна — м.н.с. МНО Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ; аспирант кафедры мировой политики факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ; Российская Федерация, 115162, Москва, ул. Мытная, д. 46, стр. 5; E-mail: alikhacheva@hse.ru
В Центральной Азии дефицит воды и водно-энергетическая проблема остаются одними из самых острых и противоречивых вызовов как устойчивому развитию региона, так и региональной безопасности. В силу затянувшегося статус-кво, неспособности пяти республик выработать консенсуальное решение самостоятельно и растущей зависимости региона от внешнеэкономической деятельности, возможности ведущих акторов и ключевых торговых и инвестиционных партнеров, в том числе России и ЕС, влиять на эти сферы играют важнейшую роль. Более того, взаимодействие внешних игроков обусловлено комплементарным характером ресурсов России и ЕС в данном направлении. Европейский союз обладает передовыми технологиями и его страны-члены имеют доступ на рынки долгосрочного капитала, в то время как Россия располагает рычагами влияния, лежащими в сфере безопасности, миграционного регулирования и обладает значительным политическим весом для оказания посреднических услуг всем пяти центральноазиатским республикам.
Цель работы состояла в определении перспектив российско-европейских отношений по данному направлению в среднесрочной перспективе. Рассмотрение предмета в первом приближении уже демонстрирует, что деятельность России и ЕС сильно отличается по уровню и инструментарию. Сравнительный анализ возможностей России и ЕС показал, что в среднесрочной перспективе комплементарный характер отношений сохранится. Россия будет брать ответственность за модерацию принципиальных вопросов (строительство Рогунской и Камбаратинской ГЭС), что сопряжено с предоставлением гарантий безопасности. ЕС будет действовать через механизмы поддержки малых и средних проектов, популяризацию принципов Водной инициативы ЕС, инвестиционную политику. Пересечение интересов России и ЕС возможно в ситуациях, когда России будет необходимо участие внешнего арбитра, т.е. субъекта, способного предоставить гарантии, связанные с ценностями: соблюдение прав человека (при переселении больших групп населения), поддержка экосистем, экспертиза — все эти вопросы неизбежно возникают при реализации крупных инфраструктурных гидротехнических проектов. На эту роль ЕС претендует и в более широком спектре вопросов.
Ключевые слова: водно-энергетический баланс Центральной Азии, отношения ЕС — Центральная Азия, отношения Россия — Центральная Азия, постсоветское пространство
1 В данной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 13-05-0052 при поддержке Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2013 г.
Водная проблема в Центральной Азии
Традиционно водная проблематика рассматривается в контексте устойчивого развития, защиты окружающей среды, реализации права человека на воду и санитарию, официально признанного Генеральной Ассамблеей ООН 28 июля 2010 г. Но уникальность центральноазиатского кейса заключается в том, что для данного региона урегулирование водной проблемы — вопрос системного функционирования экономик Таджикистана, Киргизии и Узбекистана, и в значительной степени это фактор, оказывающий влияние на Туркмению и Казахстан [Smith, 1995]. Кратко основные аспекты проблемы представлены в табл. 1.
Таблица 1. Ключевые аспекты водно-энергетической проблемы в Центральный Азии
Фактор Казахстан / Узбекистан / Туркмения Киргизия / Таджикистан
Сезон максимального спроса Весна — лето Зима
Основное направление расходования воды Ирригация Генерация энергии
Источник энергии Углеводороды Гидр оэнергетика
Последствия некооперативного поведения Наводнения зимой. Нехватка воды в ирригационный период. Деградация окружающей среды (засоление почв, эрозия) Нехватка энергии зимой (отключение электричества, отопления). Экономическое давление и региональная блокада
Источник: [ЕАБР, 2008], анализ автора.
В Центральной Азии мир наблюдает последние двадцать лет тяжелейшие последствия децентрализации систем, которые изначально создавались как интегрированные и взаимодополняющие: это единая энергетическая сеть (не только Центральной Азии, но и всего СССР) и система контролируемого стока рек: Сырдарьи и Амударьи. Водная система была организована таким образом, что благодаря каскадам ГЭС, во время повышенного спроса на воду в сезоны ирригации в долинах, можно было спускать дополнительные объемы воды, а зимой, когда странам, расположенным в верховьях рек, Таджикистану и Киргизии, требовалась энергия, по единому энергетическому кольцу ее перебрасывали из других регионов, чтобы сберечь воду для весеннего полива. С развалом СССР система не просто рухнула, но и породила конфликт интересов, который не удалось преодолеть и за 20 лет [Гусейнов, Гончаренко, 2010].
В регионе не оказалось страны, обладающей достаточными ресурсами для осуществления лидерства, а авторитарные режимы пяти республик оказались не способны сформировать эффективный наднациональный орган для урегулирования водноэнергетического конфликта, поскольку это, во-первых, требовало делегирования части суверенных полномочий и, во-вторых, лишало бы режимы мощного ресурса во внутренней политике: и в Узбекистане, и в Таджикистане бескомпромиссное решение водного вопроса остается практически национальной идеей2. Эти две страны указаны неслучайно: самый острый конфликт — это противостояние Узбекистана с Таджи-
2 Battle Lines Drawn in Central Asian Water Dispute // Radio Free Europe. 18.07.2014. Режим доступа: http://www.rferl.org/content/Battle_Lines_Being_Drawn_In_Central_Asian_Water_Dispute/1611679.html (дата обращения: 19.04.2009).
кистаном и Киргизией, расположенными выше по течению. К этому примешиваются амбиции Узбекистана на позицию регионального лидера [Смирнов, 2009], которым в равной мере не дают сбыться ни «водные гегемоны», ни Казахстан. Экономика Казахстана в значительно меньшей степени зависима от сельского хозяйства по сравнению с узбекской, к тому же страна обладает дополнительными водными ресурсами — по ее территории протекает Иртыш. Туркменистан располагает значительными доходами от экспорта углеводородов, имеет самое маленькое население из всех республик региона и менее зависим от регулирования стока.
В итоге сложилась абсолютно тупиковая ситуация: с одной стороны, существуют идеальные условия для развития рынка или бартерного обмена (по схеме «вода в обмен на углеводороды») [Shatalov, 2008], с другой — ни одна из сторон не готова на это пойти. Проблема усугубляется общей напряженностью между странами, нежеланием авторитарных режимов впадать в зависимость от других центральноазиатских республик, недоговороспособностью стран [Лихачева, 2014].
Но если на протяжении долгого времени регион рассматривался как «черная дыра» Евразии, в решение его проблем никто не был готов вовлекаться, то в последние годы произошел перелом данной тенденции [Ашимбаев, 2005]. Ресурсная база Центральной Азии, активизация интеграционных процессов в Евразии, буферное положение относительно Афганистана, потенциальный источник нестабильности для России и Китая — все эти факторы привели к тому, что Центральная Азия активно вошла в текущую внешнеполитическую повестку и соседних государств (России, Китая, Ирана), и глобальных игроков — США и ЕС3 [Peyrouse, Laruelle, 2013]. В силу того, что центральноазиатские республики традиционно реализуют многовекторную внешнюю политику, такая активизация внешних игроков в регионе оказалась благотворной и для них.
Поскольку водный вопрос для Центральной Азии чрезвычайно важен, с высокой долей вероятности можно утверждать, что страны, намеренные играть заметную роль в регионе, неминуемо должны будут столкнуться с данным вопросом и участвовать в его урегулировании. Это крайне интересный кейс с точки зрения практики развития межгосударственного сотрудничества в водном секторе: внешние игроки, расположенные вне бассейна, многократно превосходящие все страны региона по экономическому, политическому и человеческому потенциалу, участвуют в решении водного вопроса.
Но у данного кейса есть еще один очень любопытный аспект: это отношения Россия — ЕС на постсоветском пространстве. Однако в отличие от европейской части постсоветского пространства, в Центральной Азии действуют иные закономерности и правила игры. И если политика и России, и ЕС в регионе нередко пересекается, наблюдается конкуренция во многих областях (политика, энергоресурсы), то водный вопрос — один из немногих примеров, где интересы России и ЕС не противоречили друг другу, и на протяжении последнего десятилетия их действия носили несогласованный, но взаимодополняющий характер. Статья структурно разделена на две части: первая посвящена анализу политики России и ЕС в данном направлении за прошедшее десятилетие, а вторая — оценке перспектив.
Основное внимание в первой части уделено использованию воды как перспективного экономического ресурса. Поэтому в данной работе мы практически не рассматриваем деятельность по спасению Аральского моря, поскольку данная антропогенная катастрофа необратима, и сегодня попытки минимизации негативных эффектов катастрофы Аральского моря связаны только с защитой окружающей среды. Это принци-
3 The new great game in Central Asia // European council on foreign relations. Asia Centre. 06.09.2011.
пиально другая тематика, которая исследуется широким кругом экспертов из разных стран.
Наднациональные решения водного вопроса в Центральной Азии
Нельзя сказать, что республики не предпринимали попыток урегулировать водный вопрос через международные организации. Первый шаг к этому был сделан по итогам Ташкентской конференции в октябре 1991 г.: уже в феврале 1992 г. все пять республик подписали Соглашение об управлении, использовании и защите трансграничных водных ресурсов. Позднее, в 1998 г., было подписано водно-энергетическое соглашение по Сырдарье между Казахстаном, Киргизией, Узбекистаном и Таджикистаном, в 1998—2004 гг. был подписан ряд двусторонних договоров, но они оказались неэффективными. «Точкой невозврата» стала зима 2008 г. — самая холодная за многие десятилетия — в результате в регионе развернулся глубочайший водно-энергетический кризис [Libert et al., 2008].
Самая известная структура, Международный фонд спасения Аральского моря, включает все пять республик. Однако его деятельность сложно признать эффективной, так как она не раз сопровождалась международными скандалами [Ferguson, 2005]. Межгосударственная координационная водохозяйственная комиссия Центральной Азии, созданная под эгидой Фонда, — структура, которая формально регулирует операционное распределение вод Сырдарьи и Амударьи4 по соглашению 1992 г. При Комиссии действует Научный и информационный центр, также функционируют Организации управления водными ресурсами бассейнов Сырдарьи и Амударьи. Однако деятельность всех указанных структур неэффективна. Не удается решить фундаментальную проблему — оптимизировать разносезонный спрос на воду.
Единственный успешный пример эффективного регулирования трансграничных водных ресурсов между «верхней» и «нижней» республикой в Центральной Азии — это соглашение между Киргизией и Казахстаном об использовании вод рек Чу и Талас, подписанное в 2000 г. [Маматалиев, 2012]. Главный акцент в соглашении был сделан на совместном обслуживании и ремонте водной инфраструктуры на указанных реках. Казахстан взял на себя обязательства софинансировать ремонт и обслуживание ряда каналов, плотин и водохранилищ, принадлежащих Киргизии, как часть общей системы распределения воды, обслуживающей обе страны. Соглашение было успешно выполнено: двусторонняя Комиссия по управлению водами рек Чу и Талас при поддержке Европейской экономической комиссии ООН и ОБСЕ утвердила два принципа:
- график и объемы водозабора для обеих стран регулируются по нормам советской эпохи;
— государство, расположенное ниже по течению, т.е. Казахстан, обязано компенсировать «верхней» стране, т.е. Киргизии, часть расходов за обслуживание водной инфраструктуры пропорционально объемам водозабора, взятого из данной инфраструктуры.
Однако попытки применения аналогичного инструментария в более напряженном диалоге между Узбекистаном и Таджикистаном не дали результатов.
4 Interstate Commission for Water Coordination of Central Asia. Режим доступа: http://www.icwc-aral.uz/ (дата обращения: 25.04.2014).
Россия
Что касается России, то в течение постсоветского периода взаимодействие со всеми пятью республиками Центральной Азии строилось преимущественно в двустороннем формате, несмотря на совместную работу в международных организациях. Вплоть до 2001 г. Россия рассматривалась как главный партнер региона и гарант внешней безопасности [Чернявский, 2010], однако война в Афганистане повысила риски нестабильности, создала для республик Центральной Азии новые возможности для многовекторной политики, а наращивание экспорта углеводородов из стран Центральной Азии в Китай и ЕС привело к дополнительному ослаблению российских позиций.
Тем не менее Россия по-прежнему остается единственной страной, способной и готовой предоставлять гарантии безопасности для стран Центральной Азии (исходя в первую очередь из национальных интересов защиты собственных южных регионов), а урегулирование водного вопроса неразрывно с данными гарантиями связано [Бориш-полец, 2010]. Это одна из главных причин, почему Китай — главный экономический партнер Центральный Азии с 2010 г. (до этого, по данным UNCTAD, первое место по совокупному товарообороту занимал ЕС5), имеющий опыт строительства уникальных гидротехнических сооружений (каналы Черного Иртыша, гидроузел «Три ущелья», опреснительные заводы и др.), никак не участвует в спорных проектах в Киргизии и Таджикистане и не стремится выступать посредником в переговорах республик по данному вопросу.
После объективного снижения активности России в регионе в 1990-е годы на фоне внутренних проблем Москва вернулась к проблемам водно-энергетического баланса в республиках, причем сразу с заметными инициативами [Чуфрин, 2010]. Основное участие российских компаний было нацелено на реализацию крупных инвестиционных проектов: строительство Рогунской (в Таджикистане) и Камбаратинской (в Киргизии) ГЭС. Необходимым приложением к такой политике стали регулярные попытки «успокоения» республик, расположенных ниже по течению, в первую очередь Узбекистана. Краткое сравнение основных параметров двух ГЭС приведено в табл. 2.
Российско-таджикская эпопея с Рогуном тянется c 2004 г., когда были подписаны межправительственные соглашения, по которым Россия намеревалась развивать гидроэнергетический потенциал Таджикистана сразу через несколько проектов: грандиозный Рогун (примерная стоимость достройки — 2,2 млрд долл.) и Сантундинскую ГЭС (проект оценивался в 200 млн долл., в итоге был завершен, правда, с троекратным превышением сметы) [Куртов, 2013а]. Срыв проектов стал результатом целого комплекса факторов: мировой экономической конъюнктуры, политики многовекторности, которой Таджикистан на определенном этапе слишком сильно «увлекся». Российская компания «Русал», которая, согласно контракту, должна была достроить Рогун, увязывала строительство станции с алюминиевым заводом в Таджикистане, на который и предполагалось направить энергию Рогуна [Куртов, 2013b]. Однако таджикская сторона, воодушевленная быстрым ростом цен на алюминий в тот период (2004—2008 гг.) — с 1500 до 2575 долл. за тонну, неоднократно меняла условия контракта, и в результате поставила «Русал» в положение, когда об алюминиевых заводах можно было забыть (им был присвоен статус стратегических объектов, что запрещает передачу в частную собственность), и на фоне общего охлаждения отношений между странами «Русал» вышел из проекта. После этого таджикские власти попытались привлечь другого инвестора,
5 International trade in goods and services // UNCTAD. Режим доступа: http://unctadstat.unctad.org/ wds/ReportFolders/reportFolders.aspx (дата обращения: 23.07.2014).
Таблица 2. Основные параметры крупнейших гидротехнических проектов Центральной Азии, Рогунской и Камбаратинской ГЭС
Параметр Рогун Камбарата 1—2
Страна Таджикистан Киргизия
Река Вакш Нарынь
Главная функция Изначально — регулирование ирригации, сегодня — генерация энергии Генерация энергии
Особенности Планировалась как самая высокая плотина в мире. Строительство начато еще при СССР Каскадная ГЭС, расположенная выше Токтогульской ГЭС и ряда других
Ожидаемые капитальные затраты 2,2 млрд долл. 2 млрд долл.
Риск перерасхода (свыше 50%) оценивается как очень высокий
Мощность 3600 МВт 1900 + 360 МВт
Текущая стадия Таджикистан пытается привлечь инвесторов В 2012 г. подписаны соглашения между Россией и Киргизией. Начата независимая экспертиза проекта
Трансграничные споры Узбекистан продолжает противиться строительству Рогуна и настаивает на международных гарантиях. Экспертиза Всемирного банка в процессе. На данный момент завершен только первый этап, не запретивший и не одобривший строительство «Нижние» государства приглашены к инвестиционному участию в проекте. Узбекистан относит свои основные опасения на период наполнения водохранилища
однако на фоне неэффективности таджикской экономики, обострившихся протестов Узбекистана и развязанной им торговой блокады, незащищенных прав собственности в республике и мирового финансового кризиса этого добиться не удалось.
В 2012 г. выстраивание водно-энергетического баланса в Центральной Азии получило интенсивное развитие. Конечно, ряд шагов для решения этой проблемы предпринимался и в течение прошедших 20 лет, но 2012 г. стал во многом переломным. Так, в рамках поездки в Центральную Азию В. Путин 20 сентября 2012 г. подписал шесть соглашений с Киргизией о сотрудничестве в сфере гидроэнергетики и объявил о намерении России «выстроить новый водно-энергетический баланс в Центральной Азии»6.
Особенностью Камбараты-1, планы строительства которой готовились еще в Советском Союзе, является ее верхнее расположение в каскаде действующих ГЭС на территории Киргизии и изначальная нацеленность на генерацию энергии, а не регулирование ирригации (как исторически было запланировано на Рогунской ГЭС). Таким образом, появится техническая возможность сливать воду в зимний период для выработки электричества и задерживать ее в водохранилищах, расположенных ниже по течению — Шамалды-Сайском, Учкурганском и Токтогульском. Благодаря этому
6 Визит в Киргизию // Официальный сайт Президента РФ. 20.09.2012. Режим доступа: http:// www.kremlin.ru/news/16509 (дата обращения: 11.04.2014).
государства, расположенные вниз по течению, не будут страдать от зимних паводков, и появится возможность регулировать весенний сток в период ирригации. Для России реализация этого проекта может носить также имиджевый характер, поскольку затянувшийся на десятилетие проект строительства Рогунской ГЭС с участием российского «Русала» [Куртов, 2013a,b] создает негативный образ российских подрядчиков за рубежом. В августе 2013 г. в ходе визита президента Таджикистана в Москву была также подтверждена заинтересованность республики в строительстве четырех ГЭС средней мощности при участии России — данные проекты значительно уступают Рогуну по масштабу и не сопряжены с международными скандалами.
Очевидно, что активная экспансия в Центральную Азию не может быть безоблачной. Россия сталкивается с проблемой ограниченности ресурсов — и финансовых, и политических, и человеческих. К тому же очевидно, что страны региона не стремятся полностью переориентировать свою политику на Россию, прекрасно понимая выгоды сотрудничества сразу с несколькими партнерами, а китайские инвестиции и дешевые кредиты, европейское участие, интерес Индии, Ирана, Турции и стратегические интересы США в данном регионе этому только способствуют.
Европейский союз
Первым значительным шагом в институционализации отношений ЕС со странами Центральной Азии стало подписанное в 1996 г. Соглашение о партнерстве и сотрудничестве с Казахстаном, Киргизией и Узбекистаном. В 1998 г. аналогичное соглашение было заключено с Туркменией, а в 2004 г. с Таджикистаном [Дадабаева, 2011].
После 2001 г., на фоне афганской кампании, внимание Запада в целом к Центральной Азии резко усилилось, а европейские страны попытались укрепить собственную энергетическую безопасность за счет диверсификации поставщиков газа: в 2000-е годы активно прорабатывалась идея строительства газопровода «Набукко» из Туркменистана в обход России. В 2007 г. была подписана Стратегия нового партнерства между ЕС и странами Центральной Азии7. Стратегия среднесрочная, принята на шесть лет до 2013 г. и включает в себя шесть приоритетов. Среди них: безопасность, экономические реформы, энергетический диалог, окружающая среда, защита прав человека, образовательная реформа. Наиболее важными для целей данной статьи представляются пункты о реформе водоснабжения и участии европейских инвестиционных структур в инфраструктурных проектах в Центральной Азии. Хотя энергетическая компонента остается главным интересом ЕС, в Брюсселе уделяют внимание водной проблеме, осознавая ее системное влияние на весь регион. В широком смысле реализация Стратегии позволила институализировать отношения между ЕС и странами Центральной Азии, были открыты представительства ЕС в регионе, налажена система встреч представителей ЕС с главами республик, запущены целевые инвестиционные, образовательные программы, программы по противодействию наркоторговле, верховенству права и т.д. [Болгова, 2010; UNDP, 2010].
Поскольку роль ЕС в водном вопросе, особенно на начальном этапе, носила скорее посреднический характер, первые шаги в данном направлении были сделаны на многосторонних встречах в Ташкенте, Париже и Ашхабаде. Так, 3 декабря 2008 г. в Ашхабаде состоялась встреча на высоком уровне, организованная правительством
7 European Union and Central Asia: Strategy for a new Partnership. EU Council. Brussels, 2007 // EU External Action website. Режим доступа: http://www.consilium.europa.eu/uedocs/cmsUpload/EU_ CtrlAsia_EN-RU.pdf (дата обращения: 11.04.2014).
Туркменистана, под сопредседательством Италии в качестве координатора ЕС и при поддержке Европейской комиссии, в которой принимали участие представители правительств всех республик Центральной Азии и стран — членов ЕС, по итогам которой участники обсудили проект документа «Укрепление регионального сотрудничества ЕС — Центральная Азия по вопросам окружающей среды и водных ресурсов». В 2010 г. вновь в Ашхабаде прошел уже многосторонний семинар по управлению водными ресурсами в регионе.
Сегодня ЕС пытается участвовать в регулировании водного вопроса через инструмент Водной инициативы. Проект EECCA (Eastern Europe, Caucasus, Central Asia) -один из компонентов европейской инициативы (EUWI — EECCA). Цели данной программы соотносятся с Целями тысячелетия ООН (доступ к чистой воде и санитарии), а также направлены на обеспечение комплексного управления водными ресурсами согласно концепции Комплексного управления водными ресурсами (КУВР), предложенной еще в 1992 г. на саммите в Рио-де-Жанейро. В тексте программы отмечается, что «водные ресурсы занимают центральное место в деятельности ЕС по защите окружающей среды в Центральной Азии». Последняя встреча состоялась в Брюсселе в 2013 г.8 На встрече отмечался прогресс в адаптации национальных водных политик Центральной Азии к принципам Водной инициативы, обсуждалось развитие сотрудничества в Киргизии, инвестиционные планы в Таджикистане.
Как отмечается в докладе «Европейский союз и Центральная Азия: новое партнерство в действии»9, в части развития водных ресурсов ЕС намерен способствовать трансграничному использованию речных бассейнов и экологическим инициативам (в частности, в рамках «Экологической конвенции по Каспийскому морю», Киотского протокола, «Конвенции ООН по биологическому разнообразию и борьбе с опустыниванием», сотрудничеству с Региональным экологическим центром Центральной Азии), приоритетно поддерживать проекты внедрения технологии водосбережения и водоэффективности, интегрированное использование трансграничных водных ресурсов. Отдельно подчеркивается готовность расширять инвестиционную поддержку подобных проектов за счет привлечения средств третьей стороны (о прямой финансовой поддержке ЕС не упоминается). Наконец, ЕС декларирует готовность поддерживать освоение регионального гидроэнергетического потенциала.
И развитие гидроэнергетики (в котором активна Россия), и новые технологии (главное поле деятельности ЕС) принципиально важны, поскольку реализация подобных проектов могла бы значительно снизить конфликтный потенциал водной проблемы. Сегодня до 79% всего водозабора в ирригации используется неэффективно, т.е. попросту теряется10. В каналах без обкладки русла вода впитывается в сухие почвы, капельное орошение развито слабо, что приводит к большим объемам водозабора, к тому же вода испаряется с незакрытых поверхностей каналов. Печально знаменитый Каракумский канал в Туркмении — один из мировых символов неэффективного водопользования: ирригационное КПД составляет около 0,6—0,9%, т.е. на каждый литр, необходимый растению, приходится 110—170 литров, пропадающих впустую [Кувалдин, 2006].
8 Overview of the EUWI — EECCA status Annual report // Aqua Know. 23.01.2013. Режим доступа: http://www.aquaknow.net/en/system/files/EUWI-EECCA-region.pdf (дата обращения: 11.04.2014).
9 Европейский союз и Центральная Азия: новое партнерство в действии (июнь 2009) // EU External Action website. Режим доступа: http://ec.europa.eu/external_relations/central_asia/docs/2010_ strategy_eu_centralasia_ru.pdf (дата обращения: 11.04.2014).
10 European Union and Central Asia: Strategy for a new Partnership. EU Council. Brussels, 2007 // EU External Action website. Режим доступа: http://www.consilium.europa.eu/uedocs/cmsUpload/EU_ CtrlAsia_EN-RU.pdf (дата обращения: 11.04.2014).
В 2010 г. был запущен Инвестиционный инструмент для Центральной Азии (The Investment Facility for Central Asia (IFCA)), в рамках которого в 2010—2013 гг. было выделено 65 млн евро. Часть средств была направлена на проекты по улучшению водной санитарии в Таджикистане11. Также ЕС финансирует строительство ГЭС малой мощности в Таджикистане. Развиваются двусторонние диалоги в рамках Водной инициативы. Один из наиболее развитых — между ЕС и Киргизией: начатый в 2008 г. диалог прервался на фоне политических трансформаций в республике, но был восстановлен в 2010 г. В рамках диалога обсуждаются водное законодательство, управление и реализация совместных проектов, в частности на озере Иссык-Куль11 12. Формат национальных некрупных проектов пока остается наиболее близким для ЕС: на протяжении всего постсоветского периода ЕС ни разу не пытался участвовать в крупных многосторонних проектах в Центральной Азии, за исключением экологических инициатив.
Итоги «нулевых» для двустороннего формата Россия - Европейский союз
На протяжении всего указанного периода Россия и ЕС в урегулировании водноэнергетической проблемы действовали по принципиально разным сценариям и на разных уровнях, и отношений как таковых по данному вопросу не возникло. С 2000 г. роль Европейского союза в водных делах региона была лишь опосредованной и малозначимой. Однако с 2007 г., по мере принятия ряда соглашений и программ сотрудничества, ситуация начала меняться, и 2010—2012 гг. стали в некоторой степени переломными моментами. ЕС продвигал принципы Комплексного регулирования водных ресурсов (IWRM) в рамках Водной инициативы и пытался содействовать созданию наднационального многостороннего управления бассейнами, однако последнее начинание не удалось институционализировать.
Россия ориентировалась на формат двусторонних переговоров и участие в инфраструктурных проектах и значительно активизировалась в 2012 г.: заключила ряд принципиальных соглашений в сфере гидроэнергетики с Киргизией и провела успешные переговоры с Таджикистаном, т.е. открыто поддержала проекты в республиках, контролирующих почти 100% речного стока Центральной Азии.
Помимо всего прочего, намеченный на 2014 г. вывод контингента НАТО из Афганистана представляется серьезнейшей угрозой стабильности в Центральной Азии, и параллельное усугубление водных конфликтов может иметь непредсказуемые последствия.
Стратегии республик Центральной Азии и возможности России и Европейского союза
Масштабы участия третьих стран в водном вопросе Центральной Азии можно представить через матрицу кооперативных и некооперативных стратегий пяти республик.
11 Regional cooperation in Central Asia // European Commission, 2012. Режим доступа: http:// ec.europa.eu/europeaid/where/asia/regional-cooperation-central-asia/index_en.htm (дата обращения: 11.04.2014).
12 Renewal of EU Water Initiative activities in Kyrgyzstan - UNECE and OECD support water sector reform // UNECE, 2011. Режим доступа: http://www.unece.org/environmental-policy/treaties/water/areas-of-work-of-the-convention/european-union-water-initiative-and-national-policy-dialogues/envwaternpd-news/renewal-of-eu-water-initiative-activities-in-kyrgyzstan.html (дата обращения: 11.04.2014).
Поскольку Китай в принципе дистанцируется от урегулирования водного вопроса (предпочитая позиционировать себя исключительно как экономического, а не политического партнера) [Peyrouse, 2012; Swanstrom, 2007], такими третьими странами для Центральной Азии остаются Россия [Боришполец, 2010] и ЕС [Peyrouse et al., 2012]. Интересы США не распространяются на урегулирование внутренних противоречий между республиками по водному вопросу, а остальные державы, потенциально заинтересованные в регионе, пока обладают слишком слабым влиянием: это, прежде всего, Индия, Иран, в меньшей степени — Турция (ее активность во внутренних делах Центральной Азии имеет слишком сильную тюркскую привязку) [Ашимбаев, 2005].
При анализе стратегий мы ориентировались на основные критерии для оценки конфликтного потенциала международных водотоков, предложенные А. Вульфом, П. Гликом, концепцию виртуальной воды Дж. Аллана, работы по водным войнам М. Лови, С. Садофф и др. Для анализа стратегий в рамках концепции гидрогегемонии мы использовали методологию М. Зейтуна, разработанную им в рамках Лондонской рабочей водной группы. Отметим, что в данной статье под конфликтом понимаются невооруженные конфликты. Вооруженный конфликт, перерастающий в полномасштабную войну, не рассматривается как допустимая стратегия, несмотря на заявления президента Узбекистана И. Каримова: «...ситуация может обостриться до такой степени, что есть вероятность, что все придет не только к противостоянию, но и к войне»13. Ни одна из мировых держав не заинтересована в войне в Центральной Азии на фоне растущей нестабильности в Афганистане. Более того, попытки разрушения гидротехнических сооружений на территории Таджикистана, контролирующего значительную часть своего стока (более 80%), неминуемо вызовут серьезнейшие разрушения на территории Узбекистана, при этом особо пострадает ирригационная система. В связи с этим заявления Узбекистана рассматриваются как одна из форм внешнеполитического торга. Некооперативные стратегии игроков представлены в табл. 3.
Таблица 3. Некооперативные стратегии игроков в Центральной Азии
Казахстан / Узбекистан/ Туркмения Киргизия / Таджикистан Третья сторона
Тактический политический торг Экономическое давление на «верхние» республики Транзитный шантаж -
Ставка на обладающих властью партнеров вне бассейна, способных блокировать проекты «верхних» соседей Обеспечение международных гарантий по проектам на трансграничных реках Прямое политическое воздействие
Стратегический политический торг Строительство водохранилищ Строительство независимых источников энергии Инвестиции, технологии, спрос на товары, гарантии безопасности
Использование подземных водных горизонтов Бартерная торговля по схеме «вода за энергию» с новыми партнерами
13 Ислам Каримов: в регионе может начаться война // BBCUzbek.com. Режим доступа: http:// inosmi.ru/sngbaltia/20120913/199096072.html (дата обращения: 29.09.2014).
Некооперативные стратегии условно можно разделить на две группы: нацеленные на реализацию тактических или стратегических целей. Объекты стратегий — это либо страны, расположенные выше по течению, условно называемые «верхние» (Киргизия, Таджикистан), и страны, расположенные ниже по течению, условно называемые «нижние» (Казахстан, Узбекистан, Туркмения). Применительно к последним в краткосрочном периоде возможны два основных инструментария: «транзитный шантаж» (на фоне растущей важности Киргизии и Таджикистана как логистического узла для Китая на пути к Афганистану и Ирану) и одностороннее обеспечение международных гарантий по проектам на трансграничных реках.
Китай рассматривает Таджикистан как недостающее звено для налаживания полноценных связей с Афганистаном: прямой коридор слишком труднодоступен [Peyrouse, 2012]. Сегодня большая часть китайских товаров, поступающих на север Афганистана, идет именно через Таджикистан. Новая транзитная роль республики позволяет привлекать все больше инвестиций для строительства инфраструктурных объектов, главным образом автомобильных и железных дорог [Vinson, 2012].
Что касается обеспечения международных гарантий по проектам на трансграничных реках, Таджикистан как раз реализует такую стратегию: с 2012 г. Всемирным банком начата независимая экспертиза проекта «Рогунская ГЭС». Необходимо подчеркнуть, что некооперативная стратегия может иметь положительный эффект (это неконфликтная стратегия), но ее реализация все равно может вызывать недовольство второй стороны. Так, Узбекистан де-факто саботирует площадки, которые организует Всемирный банк для обеспечения многостороннего диалога по Рогуну — главного «камня преткновения» в таджикско-узбекских отношениях. Экспертиза Всемирного банка осталась одним из немногих доступных форматов неполитизированной оценки перспективности и безопасности Рогунского проекта, без которого примирить конфликтующие стороны представляется невозможным. Так, 6—7 ноября 2012 г. в Алма-Ате состоялась встреча представителей Всемирного банка с представителями правительств Афганистана, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Туркмении. Представители Узбекистана приняли участие только во втором дне встречи, на уровне гражданских организаций и муниципальных властей. В сентябре 2013 г. вышла первая часть докладов Всемирного банка14, по сути, они не содержали ни рекомендаций для строительства, ни обоснований для его запрета. При принятии комплекса стабилизационных мер, направленных на обеспечение безопасности почв и укрепление заграждений, можно продолжить строительство в безопасном режиме [Jamestown Foundation, 2013]. Таким образом, дискуссия остается открытой.
Однако потенциал тактического политического торга со стороны «нижних» республик значительно шире. Узбекистан регулярно оказывает экономическое давление на Киргизию и Таджикистан. Это и экономическая блокада, и задержки с поставкой энергоносителей, особенно в зимний период, и блокировка главной железной дороги. «Эффективность» таких мер связана с заметно превосходящими экономическими ресурсами «нижних» стран. Но помимо абсолютных показателей, большую роль играет и структурная неразвитость таджикской экономики, и обоюдная зависимость от импорта энергоносителей и Киргизии, и Таджикистана. Структурная неразвитость, а именно сильнейшая зависимость от экспорта алюминия, оборачивается эффективным рычагом для шантажа, поскольку алюминиевое производство относится к категории непре-
14 Assessment Studies for Proposed Rogun Hydropower Project in Tajikistan // Worldbank.org. Режим доступа: http://www.worldbank.org/en/region/eca/brief/rogun-assessment-studies (дата обращения:
21.07.2014).
рывного цикла. При остывании плавильных печей более чем на 16 часов, потребуется до 200 тыс. долл., а полное восстановление цикла стоит около 500 млн долл. и может занять до трех лет15. Зависимость от импорта энергии для бедных стран имеет не только экономические, но и колоссальные социальные последствия. «Нижние» республики при ограничении водотока вынуждены резко сокращать посевы водоемких культур (главным образом хлопка) в пользу менее водоемких и более дешевых (зерновых и кормовых растений) — страдает только экономическое водопользование. Киргизия и Таджикистан в случае ресурсной блокады не просто останавливают производства, а вынуждены держать жителей без электричества и в неотапливаемых домах зимой, когда температура опускается ниже нуля.
Второй тактический прием, который, безусловно, имеется в распоряжении «нижних» республик, — это ставка на обладающих властью партнеров вне бассейна, способных блокировать проекты «верхних» соседей [Холоден, 2010]. В силу отсутствия явного лидера в самой Центральной Азии, внешние игроки имеют значительный ресурс для участия во внутренних делах региона. Однако проблема для «нижних» стран связана с тем, что Россия явно поддерживает развитие гидропотенциала Киргизии и Таджикистана, Китай дистанцируется от спорных инвестиционных проектов, требующих предоставления гарантий безопасности, ЕС также декларирует стремление поддерживать развитие гидропотенциала в регионе и развитие комплексного управления международными водотоками. США пока дистанцированы от данной проблематики. Единственным возможным вариантом их вовлечения могла бы быть угроза появления очага нестабильности в регионе в связи с конфликтом вокруг Рогуна на фоне выхода из Афганистана в 2014 г. Но здесь, скорее всего, стоит ожидать, что США применит весь свой сдерживающий потенциал для недопущения такого конфликта16, и тем самым выступит союзником Узбекистана и окажет давление на Таджикистан или Киргизию.
Таким образом, при применении тактического инструментария роль третьих стран либо отсутствует (при экономических войнах), либо речь идет о прямом политическом воздействии. Собственно, в силу того что на протяжении двадцати лет республики применяли преимущественно тактический инструментарий, обоюдно неэффективное статус-кво практически не менялось, происходило лишь постепенное обострение ситуации в силу экзогенных причин. Аральское море продолжает негативно влиять на весь регион: интенсивное засоление почв, их эрозия и таяние ледников, на которых оседает соль, — результаты главной антропогенной катастрофы ХХ в. Параллельно глобальное изменение климата в Центральной Азии проявляется в резком увеличении периодов засух, более холодных и суровых зимах [ЕАБР, 2008] и также способствует интенсивному таянию ледников Памира. По оценкам гляциологов, за вторую половину ХХ в. объемы ледников сократились на четверть, а к 2025 г. площадь ледников Таджикистана уменьшится еще на 20%, что приведет к сокращению ледникового стока на 25%17. Уже сегодня сток таджикских рек уменьшился на 7%.
15 Узбекистан возобновил поставки газа в Таджикистан // Centrasia.ru. 16.04.2012. Режим доступа: www.centrasia.ru/newsA.php?st=1334558880 (дата обращения: 11.04.2014).
16 Avoiding water wars: Water scarcity and Central Asia’s Growing imp ortance for stability in Afghanistan and Pakistan. Report for 112th Congress 1st Session Committee on Foreign Relations United States Senate. 22.02.2011.
17 Glaciers of Tajikistan and Global Warming // Grid-Arendal, the centre collaborating with UNEP, 2007. Режим доступа: http://enrin.grida.no/htmls/tadjik/vitalgraphics/eng/html/text_u3.htm (дата обращения: 11.04.2014).
Стратегические шаги и «верхних» и «нижних» республик требуют активного участия третьих стран в форме инвестиций, технологий, спроса на товары, гарантий безопасности. Рассмотрим четыре основных варианта такой стратегии.
Для противодействия «нижним» республикам Киргизия и Таджикистан должны урегулировать главную проблему — зависимость от импорта энергоресурсов из других стран Центральной Азии. Это можно сделать двумя способами: за счет развития собственного гидроэнергетического потенциала (по оценкам ООН, Таджикистан занимает восьмое место в мире по данному показателю), либо развивая бартерную торговлю по схеме «вода за энергию» с новыми партнерами — Ираном, в перспективе — Афганистаном. Если последний — это весьма отдаленная перспектива, то весной 2012 г. стало известно о переговорах Ирана с Таджикистаном о возможности импорта 1 млрд куб. м воды в год. Наличие общего языка, простая и понятная программа сотрудничества (вода в обмен на энергоресурсы и инфраструктуру) создают благоприятные условия для полноценного участия Ирана в центральноазиатской игре. Помимо политических аспектов, Ирану требуются значительные объемы пресной воды для развития ядерной энергетики уже сегодня, а возможности диверсификации источников воды для него сильно ограничены в сравнении с возможностями Китая и России диверсифицировать торговлю топливом18. На фоне ожидаемого ослабления санкций после подписания договора с «шестеркой» в ноябре 2013 г. этот проект, вероятно, получит продолжение. Другая потенциально заинтересованная в развитии такой формы кооперации страна — это Китай, который мог бы выкупать гидроэнергию при решении развивать приграничные с Таджикистаном территории. Но на данный момент о такой программе речь не идет в силу географической удаленности имеющихся и запланированных ГЭС от Китая — ЛЭП придется прокладывать по труднодоступному высокогорью. Здесь как раз более вероятным представляется интерес Китая к Киргизии и инвестиции в таджикские ГЭС, энергопотребителями которых станут китайские компании, работающие в стране [Stern, 2008].
Для Узбекистана, Казахстана и Туркмении стратегические некооперативные решения лежат в плоскости эффективного управления водными ресурсами и развития независимого регулирования водотока. Помимо применения водосберегающих технологий, это строительство водных резервуаров и освоение подземных водных горизонтов. Все три инструмента постепенно внедряются, однако странам не хватает ни технологий, ни кадров, ни инвестиций в данные проекты.
Кооперативные стратегии в Центральной Азии
Полная независимость «верхних» и «нижних» республик в водноэнергетическом вопросе практически нереализуема, поэтому стратегическое развитие региона так или иначе потребует сотрудничества или навязывания определенного режима функционирования бассейна, выгодного более сильному игроку. Говоря о кооперативных стратегиях, нужно отметить, что заключение договора советского образца, регулирующего одновременно и водный, и энергетический баланс, сегодня представляется упущенной возможностью: двадцать лет конфликта сделали даже теоретическую возможность такого всеобъемлющего договора несбыточной, а постепенная диверсификация внеш-
18 Iran may import 1bn cubic meters of potable water from Tajikistan // Tehran Times international daily. 27.05.2012. Режим доступа: http://tehrantimes.com/economy-and-business/98283-iran-may-import- 1bn-cubic-meters-of-potable-water-from-tajikistan (дата обращения: 11.04.2014).
неэкономических партнеров всех стран Центральной Азии делает такое «закрытое» соглашение все менее привлекательным. Матрица решений представлена в табл. 4.
Таблица 4. Кооперативные стратегии игроков в Центральной Азии
Казахстан / Узбекистан/ Киргизия / Таджикистан Туркмения Третья сторона
Упущенная возможность Договор советского образца, одновременно регулирующий и водный, и энергетический цикл в регионе -
Актуальная возможность Инвестиционное участие в проектах другой стороны Посредничество
Будущие вызовы Устойчивое сотрудничество под давлением внешних гегемонов Принуждение к сотрудничеству
Возможность для сотрудничества, которая сегодня действительно есть, — это механизм инвестиционного участия в проектах другой стороны. Речь идет о софинансировании проектов по развитию гидроэнергетического потенциала в Киргизии и Таджикистане, инвестициях в водную инфраструктуру на международных реках. Пример такого маломасштабного, но успешного взаимодействия уже был: это соглашение между Казахстаном и Киргизией по рекам Чу и Талас, подписанное в 2000 г. Аналогичная схема используется в бассейне реки Меконг, где Лаос отдает подряд на строительство национальной ГЭС тайской строительной компании и привлекает финансирование из тайских банков19. Помимо пропорционального распределения доходов от использования плотины, инвесторы могут претендовать на часть генерируемой электроэнергии. В Центральной Азии речь могла бы идти и об энергетическом бартере (гидроэнергия значительно дешевле и могла бы использоваться внутри страны, а углеводороды в большем объеме Узбекистан мог бы направлять на экспорт), и о бартере водозабора. Применяемый в некоторых бассейнах механизм оплаты дополнительных квот водозабора, как, например, на реке Нил, в Центральной Азии вряд ли удастся запустить в среднесрочной перспективе — позиция «нижних» республик не допускает физической платы за воду, а наличие эффективных инструментов тактического шантажа позволяет придерживаться этой позиции длительное время.
Наконец, наиболее благоприятный сценарий развития с точки зрения интегрированного управления водными ресурсами региона, оптимизации водозабора и урегулирования водно-энергетической проблемы — это «принуждение к сотрудничеству» внешним актором, заинтересованным в данном вопросе. Либо с точки зрения национальной безопасности (здесь более вероятно участие России), либо — экономической стабильности и непрерывности импорта из региона (помимо России, вероятен интерес Китая и ЕС), либо в случае, если водная проблема станет катализатором масштабных военных действий, что приведет к резкому разрастанию очага нестабильности и будет угрожать глобальной безопасности — тогда региональные вопросы попадут в сферу национальных интересов и США. Участие международных организаций возможно, но именно как инструмент реализации интересов крупных держав, поскольку сама по
19 Proposed Xayaburi Dam Project - Mekong River. Procedures for Notification, Prior Consultation and Agreement (PNPCA). Mekong River Commission Secretariat, 2011. Режим доступа: http://www. mrcmekong.org/news-and-events/consultations/xayaburi-hydropower-project-prior-consultation-process/ (дата обращения: 21.07.2014).
себе подобная кампания по налаживанию сотрудничества — крайне дорогое и ресурсоемкое мероприятие.
Двусторонние форматы взаимодействия Европейского союза со странами Центральной Азии по водному вопросу
Несмотря на преобладание энергетического интереса ЕС в регионе, значительные усилия Брюссель направляет и на решение проблем, которые представляются важными для продвижения ценностей ЕС20: верховенство права, образование, борьба с наркотрафиком и прямая гуманитарная помощь. Особое место занимает экологическая политика и водные ресурсы. Продвижение принципов Водной инициативы благотворно влияет на ситуацию за счет формирования конструктивного дискурса. Пока сложно назвать эти шаги высокоэффективными, но постепенно их эффект, помноженный на инвестиции в водный сектор из стран ЕС и привлеченных им международных финансовых институтов, будет накапливаться. Однако данный регион — не главный стратегический партнер для ЕС и вряд ли стоит ожидать масштабных инвестиций в среднесрочной перспективе [Болгова, 2010]. Для сравнения, на всю малую инвестиционную программу поддержки технологических проектов в сфере водных ресурсов и энергосбережения ЕС потратил за период 2008—2010 гг. 65 млн евро. Оценочная стоимость Рогунской и Камбаратинской ГЭС превышает 2 млрд долл. США.
Вероятна поддержка проектов по развитию ГЭС малой и средней мощности в Таджикистане, которая оказывает быстрый и прямой эффект на благосостояние местных жителей. В разработке проект на киргизском озере Иссык-Куль. В целом ЕС признает необходимость планирования и спонсирования национальных водных диалогов через программу европейской водной инициативы — EECCA. Важным фактором эффективности работы таких диалогов в будущем признается политическое лидерство ЕС в данном диалоге и подчинение национальных задач решению более широких целей (Целей тысячелетия ООН, развитию политики соседства ЕС, Стратегии ЕС со странами Центральной Азии)21.
В Казахстане и Узбекистане идет интенсивное освоение подземных водных горизонтов и строительство водохранилищ (что очень затратно и не очень эффективно в жарком и солнечном Узбекистане — вода очень быстро испаряется, а крытые или подземные водохранилища дороги), и здесь ЕС может скорее предложить технологии, чем инвестиции: проекты достаточно дорогостоящие. Для «нижних» республик большой потенциал открывается в сотрудничестве с ЕС в части водосберегающих технологий: резервы для повышения эффективного водопользования в регионе одни из самых больших на планете: сегодня почти 80% воды расходуется впустую. Больший уровень потерь характерен только для стран Африки к Югу от Сахары.
Принимая во внимание усилия ЕС по популяризации принципов Водной инициативы, высока вероятность того, что в среднесрочной перспективе будет подготовлено широкое заявление, которое объединит все страны бассейна, подтвердит важность водных ресурсов для региона и поддержит принципы Водной инициативы ЕС. Однако носить оно может преимущественно декларативный характер, поскольку рычагов для
20 The new great game in Central Asia // ECFR, 2011. Режим доступа: http://www.ecfr.eu/page/-/ China%20Analysis_The%20new%20Great%20Game%20in%20Central%20Asia_September2011.pdf (дата обращения: 11.04.2014).
21 Overview of the EUWI - EECCA status Annual report // Aqua Know. 23.01.2013. Режим доступа: http://www.aquaknow.net/en/system/files/EUWI-EECCA-region.pdf (дата обращения: 11.04.2014).
создания эффективного механизма наднационального регулирования центральноазиатскими водными бассейнами у ЕС нет.
Двусторонние форматы взаимодействия России со странами Центральной Азии по водному вопросу
Водный вопрос нельзя исключать из широкого контекста российской внешней политики в Центральной Азии [Чуфрин, 2010]. На фоне стремления привлечь Таджикистан и Киргизию в Таможенный союз внимание России к наиболее острой проблеме республик — гидроэнергетическому потенциалу — будет велико. В части реализации гидропроектов можно с высокой долей вероятности предположить, что Россия пока не будет возобновлять строительство Рогунской ГЭС, но продолжит способствовать проведению внешней экспертизы для укрепления сотрудничества с Таджикистаном. На фоне низких цен на алюминий (и отсутствия признаков скорого подъема отрасли), строить ГЭС, основная энергия от которой должна пойти на алюминиевые производства, — слишком дорогая политическая инициатива. Ко всему прочему, финансовое положение крупных российских металлургических компаний также далеко от докризисного: Рогунский проект технически очень сложный, рискованный и дорогой. Начальная стоимость, по оценкам экспертов, может быть превышена в 1,5—2 раза. Проект в Киргизии находится в более выгодном положении, по нему уже подписаны межправительственные соглашения, однако в ближайшие два-три года дальше разработки проектной документации, экспертизы и согласования проект не продвинется. У Кам-баратинской ГЭС есть и еще одно достоинство — это каскадная ГЭС, которая расположена выше по течению, и за счет сброса воды из «нижних» водохранилищ существует возможность, что процесс наполнения Камбаратинского пройдет менее чувствительно для Узбекистана. В целом протесты Узбекистана имеют под собой основание, и пока опосредованное участие России в Рогуне отчасти имеет схожие основания. Протесты в связи с Рогунской стройкой связаны главным образом с двумя факторами. Во-первых, высокая сейсмичность региона может привести к непоправимой катастрофе, резервуар Рогунского водохранилища очень большой, а высота плотины — самая высокая в мире, и если конструкция не выдержит землетрясения, поток воды смоет все на сотни километров. Второй проблемный аспект — это период наполнения водохранилища — на это время сброс воды, очевидно, сократится, что нанесет урон узбекской экономике. А период наполнения резервуара может составить порядка десяти лет, что в условиях непрозрачности реализации проекта (соответственно, масштабах сокращения сбросов) и информационной войны вокруг Рогуна негативно скажется на Узбекистане. При поддержке со стороны Москвы любой негативный этап проекта (не говоря о катастрофе) будет напрямую связан с Россией и использоваться для дискредитации страны на международной арене.
Институционализация бассейнового управления
В интересах расширения прецедентной базы Россия может оказывать посреднические услуги с целью заключения дополнительных соглашений между «низинным» Казахстаном и Киргизией, совместных заявлений Киргизии и Таджикистана о применении современных технологий гидротехнического строительства, минимизирующих урон для стран, расположенных ниже по течению.
Заключение двусторонних договоров со странами Центральной Азии скорее будет оставаться частью общего контекста российской внешней политики в регионе, как, например, межправительственное соглашение о строительстве 4 ГЭС средней мощности в Таджикистане, подписанное в октябре 2012 г. вместе с Договором о размещении российской военной базы.
Хотя водная ось Китай — Казахстан — Россия находится вне рамок данной статьи, стоит отметить, что в будущем в рамках Евразийского союза возможны попытки России принять общий документ, регламентирующий использование трансграничных рек в Союзе, поскольку это позволит выступать единым блоком в переговорах с Китаем по использованию вод Иртыша. При вступлении Киргизии и Таджикистана в Евразийский союз принятие такого документа может стать важным прецедентом и способствовать постепенному переходу водного вопроса в правовое поле: сегодня это сделать крайне трудно, поскольку ни Таджикистан, ни Киргизия не признают реки, протекающие по своей территории, международными и, соответственно, рассматривают их полностью в терминах национального суверенитета, который не требует согласования водной политики с другими странами.
Научное сотрудничество
Технологическая и экспертная поддержка важна для всех республик Центральной Азии, и в данном направлении Россия ведет активную работу. Российские гидрологи, экологи, гляциологи, специалисты по изменению климата активно участвуют в проектах в Центральной Азии. И на этом направлении наблюдается сотрудничество со странами ЕС, предоставляющими гранты на подобные исследования.
Заключение
Анализ возможных стратегий всех сторон водного конфликта в Центральной Азии позволяет сделать выводы о возможных перспективах российского и европейского участия в водном секторе региона. Проведенный анализ выявил, что хотя третьи страны могут реализовывать практически все типы стратегий, роли России и ЕС по-прежнему будут разноплановыми и практически непересекающимися, соответственно, двустороннего взаимодействия, не возникшего в период 2000—2012 гг., сложно ожидать и в среднесрочной перспективе. ЕС не обладает достаточными ресурсами для прямого политического воздействия, его интерес к региону не столь силен для принуждения всех сторон к сотрудничеству. Поэтому ЕС будет продолжать действовать на уровне поддержки независимых стратегических проектов стран региона через следующие форматы: инвестиции и технологии для малых и средних проектов (гарантии безопасности ЕС предоставить не может, а интерес к водоемким товарам из региона (сельхозпродукции и хлопку) проявляет в малой степени); посредничество для обеспечения инвестиционного участия «нижних» стран в проектах Киргизии и Таджикистана.
Россия может участвовать на всех уровнях, однако с наибольшей долей вероятности, как страна, связывающая с регионом свои стратегические интересы, будет готова на ресурсоемкую политику в регионе: прямое политическое воздействие, обеспечение международных гарантий инфраструктурным проектам со своим участием, предоставление гарантий безопасности, спрос на товары (и торговые преференции в более широком контексте евразийской интеграции), технологии и кадры для крупного инфраструктурного строительства, а при резком обострении ситуации в регионе может
выступать внешним гегемоном и использовать механизмы экономического и политического воздействия для стимулирования кооперативного поведения сторон.
Литература
Ашимбаев М. (2005) Современная геополитическая ситуация в Центральной Азии в контексте интересов мировых и региональных держав // Казахстан в глобальных процессах. № 2.
Болгова И.В. (2010) Центральноазиатский вектор внешней политики Европейского союза: нормативный аспект // Центральная Азия: актуальные акценты международного сотрудничества. М.: МГИМО-Университет.
Боришполец К.П. (2010) Водохозяйственные проблемы стран Центральной Азии и российская внешняя политика // Центральная Азия: актуальные акценты международного сотрудничества. М.: МГИМО-Университет.
Гусейнов В., Гончаренко А. (2010) Водные ресурсы ЦАР // Центральная Азия. Геополитика и экономика региона. М.: Институт стратегических оценок и анализа. Режим доступа: http://www.isoa.ru/ docs/central_asia-book.pdf (дата обращения: 21.07.2014).
Дадабаева З.А. (2011) Новая европейская политика в Центральной Азии // Актуальные проблемы Европы. № 3. C. 153-179.
ЕАБР (2008) Водно-энергетические ресурсы Центральной Азии: проблемы использования и освоения. Отраслевой обзор.
Кувалдин С. (2006) Водный мир «золотого века» // Портал знаний о водных ресурсах и экологии Центральной Азии CAWater-Info. Режим доступа: http://www.cawater-info.net/review/turkmen_lake_3. htm (дата обращения: 25.07.2006).
Куртов А. (2013a) Водные ресурсы как причина конфликтов в Центральной Азии // Свободная мысль. № 3 (1639).
Куртов А. (2013b) Водные ресурсы как причина конфликтов в Центральной Азии // Свободная мысль. № 4 (1640).
Лихачева А.Б. (2014) Водная проблема Центральной Азии: роль России, Китая и Ирана // Азия и Африка сегодня. № 3.
Маматалиев Н.П. (2012) Проблемы трансграничного руководства Чу — Талас // Сеть водохозяйственных организаций стран Восточной Европы, Кавказа и Центральной Азии. Режим доступа: http:// www.eecca-water.net/file/mamataliev-present-kiev12.pdf (дата обращения: 25.07.2014).
Смирнов С. (2009) Разорвать нельзя оставить // Эксперт Казахстан. 30 ноября.
Холоден П. (2010) Динамика изменения внешних устремлений в отношении региона // Центральная Азия. Геополитика и экономика региона. М.: Институт стратегических оценок и анализа. Режим доступа: http://www.isoa.ru/docs/central_asia-book.pdf (дата обращения: 21.07.2014).
Чернявский С.И. (2010) Российские приоритеты в Центральной Азии // Центральная Азия: актуальные акценты международного сотрудничества. М.: МГИМО-Университет.
Чуфрин Г.И. (2010) Россия в Центральной Азии. Алматы: Казахстанский институт стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан.
Ferguson R. (2005) The Devil and the Disappearing Sea: A True Story About the Aral Sea Catastrophe. Vancover: Raincoast Books.
Jamestown Foundation (2013) Controversy over Rogun Dam Complicates CASA-1000. Plans in Central Asia // Eurasia Daily Monitor. Vol. 10. Issue 188.
Libert B., Orolbaev E., Steklov Y. (2008) Water and Energy Crisis in Central Asia // China and Eurasia Forum Quarterly. Vol. 6. No. 3. P. 9—20.
Peyrouse S. (2012) Economic Trends as an Identity Marker? The Pamiri Trade Niche with China and Afghanistan // Problems of Post-Communism. Vol. 59. No. 4. P. 3—14.
Peyrouse S. (2012) Europe's involvement in East Asian Security: how to engage China //Agora Asia-Europe FRIDE Policy Brief. September. No. 12.
Peyrouse S., Boonstra J., Laruelle M. (2012) Security and development in Central Asia. The EU compared to China and Russia // EUCAM Working Paper. May. No. 11.
Peyrouse S., Laruelle M. (2013) Globalizing Central Asia. Geopolitics and the Challenges of Economic Development. Armonk: M.E. Sharpe.
Shatalov S. (2008) Water Energy Nexus in Central Asia. Country Manager for Kazakhstan and Department for Sustainable Development. World Bank Presentation at SPECA Economic Forum Moscow.
Smith D. (1995) Environmental Security and Shared Water Resources in Post-Soviet Central Asia // PostSoviet Geography. Vol. 36. Issue 6.
Stern D. (2008) Tajikistan Hopes Water Will Power Its Ambitions // New York Times. 31 August.
Swanstrom N. (2007) China’s Role in Central Asia: Soft and Hard Power // Global Dialogue. Winter - Spring. Vol. 9. No. 1-2.
UNDP (2010) Regional Water Intelligence Report Central Asia. UNDP Water Governance Facility. March. Stockholm. Режим доступа: http://www.watergovernance.org/documents/WGF/Reports/Paper-15_RWIR_ Aral_Sea.pdf (дата обращения: 11.04.2014).
Vinson M. (2012) Road Projects in Tajikistan Impact Its Strategic Geography // Eurasia Daily Monitor. Vol. 9. Issue 202.
EU - Russia Relations Regarding Water Resources in Central Asia
A. Likhacheva1
Anastasia Likhacheva — Junior Research Fellow at the Centre for Comprehensive European and International Studies, PhD Student of the Faculty of World Economy and International Affairs, National Research University Higher School of Economics; 20 Myasnitskaya, 101000 Moscow, Russian Federation; E-mail: alikhacheva@hse.ru
Abstract
In Central Asia, the water deficit and water-energy problem have been among the most acute and conflict-ridden challenges for the sustainable development of the region and for regional security. Key trade and investment partners, including Russia and the European Union, could play a considerable role in influencing this issue, due to the long-lasting status quo, the inability to find a solution through intra-regional dialogue and the region’s rising dependence on foreign trade. Indeed, water-related interactions between Russia and the EU have been developing in a complementary manner. The EU possesses new technologies and its members have access to long-term capital markets, while Russia carries influence through providing security, regulating migration and holding a favourable political position for offering mediation services to the republics of Kazakhstan, Kyrgyzstan, Tajikistan, Turkmenistan and Uzbekistan.
This article examines EU — Russia relations regarding water issues in Central Asia over the medium term. By analyzing cooperative and non-cooperative strategies used by the major stakeholders in the water conflict (the five republics and the third parties of Russia and the EU), it confirms the continuous complementary character of EU and Russian activities in this context. Russia will take responsibility for moderating the principal questions (as with the construction of big dams such as Rogun or Kambarata), as they relate to the provision of security guarantees. The EU will act through providing support for water companies from small and medium-sized enterprises, and promoting the European Water Initiative principles and by developing its investment policy. The intersection of interests is possible if Russia attracts an independent arbiter, such as an actor available to provide guarantees related to the values of professional objectivism, human rights support and environment protection. These issues inevitably arise with relation to big infrastructure projects.
Key words: water resources in Central Asia, EU - Central Asia relations, Russia-Central Asia relations, post-Soviet space, EU - Russia relations
References
Ashimbaev M. (2005) Sovremennaja geopoliticheskaja situacija v Central’noj Azii v kontekste interesov mirovyh i regional’nyh derzhav [The contemporary geopolitical situation in Central Asia in the context of the interests of world and regional powers]. Kazahstan vglobal'nyhprocessah, no 2.
Bolgova I.V (2010) Central'noaziatskij vektor vneshnej politiki Evropejskogo Sojuza: normativnyj aspekt [The Central Asian vector of EU foreign policy: the normative aspect]. Centralnaja Azija: aktual'nye akcenty mezhdunarodnogo sotrudnichestva. Moscow: MGIMO-Universitet.
Borishpolets K.P. (2010) Vodokhozyaystvennyye problemy stran Tsentral’noy Azii i rossiyskaya vneshnyaya politika [Water management challenges in Central Asia and Russian foreign policy]. Tsentral’naya Aziya: aktual’nyye aktsenty mezhdunarodnogo sotrudnichestva. Moscow: MGIMO-Universitet.
Cherniavsky S.I. (2010) Rossiyskiye prioritety v Tsentral’noy Azii. [Russian priorities in Central Asia]. Tsentral’naya Aziya: aktual’nyye aktsenty mezhdunarodnogo sotrudnichestva. Moscow: MGIMO-Universitet.
Chufrin G.I. (2010) Rossiya v Tsentral’noy Azii [Russia in Central Asia]. Almaty: KISI.
Dadabaeva Z.A. (2011). Novaya yevropeyskaya politika v Tsentral'noy Azii [New European policy in Central Asia]. Aktual’nyye problemy Yevropy, no 3, pp. 153-79.
1 This study is based on findings produced by the research grant No. 13-05-0052 with the support of the National Research University Higher School of Economics Academic Fund Program in 2013.
Eurasian Development Bank (2008) Vodno-ehnergeticheskie resursy Tsentral’noy Azii: problemy ispol’zovanie i razvitie [Water and Energy Resources in Central Asia: Utilization and Development]. Industry Report. Almaty: EABD.
Ferguson R. (2005) The Devil and the Disappearing Sea: A True Story About the Aral Sea Catastrophe. Raincoast Books.
Guseynov V., Goncharenko A. (2010) Vodnye resursy CAR [Water resources of Central Asian Republics] Tsentral'naya aziya: geopolitika i ekonomika regiona. Moscow: Institute of Strategic Studies and Analysis. Available at: http://www.isoa.ru/docs/central_asia-book.pdf (accessed 1 August 2014).
Holoden P. (2010) Dinamika izmeneniya vneshnikh ustremleniy v otnoshenii regiona [The dynamics of change in the region’s external aspirations]. Tsentral’naya Aziya: geopolitika i ekonomika regiona. Moscow: Institute of Strategic Studies and Analysis. Available at: http://www.isoa.ru/docs/central_asia-book.pdf (accessed 21 July 2014).
Jamestown Foundation (2013) Controversy over Rogun Dam Complicates CASA-1000. Plans in Central Asia. Eurasia Daily Monitor, vol. 10. Issue 188.
Kurtov A. (2013a) Vodnye resursy kak prichina konfliktov v Tsentral'noy Azii [Water as a cause of conflict in Central Asia]. Svobodnaya mysl’, no 3 (April).
Kurtov A. (2013b) Vodnye resursy kak prichina konfliktov v Tsentral'noy Azii [Water as a cause of conflict in Central Asia] Svobodnaya mysl’, no 4 (July).
Kuvaldin S. (2006). Vodnyy mir “zolotogo veka” [The golden age of the world of water]. CAWater-Info. Available at: http://www.cawater-info.net/review/turkmen_lake_3.htm (accessed 11 April 2014).
Laruelle M., Peyrouse S. (2013) Globalizing Central Asia: geopolitics and the challenges of economic development. Armonk N. Y.: M.E. Sharpe.
Libert B., Orolbaev E., Steklov Y. (2008) Water and Energy Crisis in Central Asia. China and Eurasia Forum Quarterly, vol. 6, no 3, pp. 9—20.
Lihacheva A.B. (2014) Vodnaja problema Central'noj Azii: rol' Rossii, Kitaja i Irana [Water Problems in Central Asia: the role of Russia, China and Iran]. Azija iAfrikasegodnja, no 3, pp. 56-62.
Mamataliev N.P. (2012) Problemy transgranichnogo rukovodstva Chuj-Talas [Problems of transboundary water management at the Chu and Talas rivers]. Presentation to the Conference of the Network of (Basin) Water Organizations from Eastern Europe, Caucasus and Central Asia on Challenges and Progress in Water Management and Land Reclamation in EECCA Countries. Kiev, 7 November 2012. Available at: http://www. eecca-water.net/file/mamataliev-present-kiev12.pdf (accessed 11 April 2014).
Peyrouse S. (2012a) Economic Trends as an Identity Marker? The Pamiri Trade Niche with China and Afghanistan. Problems of Post-Communism, vol. 59, no 4, pp. 3-14.
Peyrouse S. (2012b) Europe’s involvement in East Asian Security: how to engage China. Agora Asia-Europe FRIDE Policy Brief, no 12. September.
Peyrouse S., Boonstra J., Laruelle M. (2012) Security and development in Central Asia. The EU compared to China and Russia. EUCAM Working Paper, no 11.
Shatalov S. (2008) Water Energy Nexus in Central Asia. Presentation to the 2008 SPECA Economic Forum. Moscow, 20 October.
Smirnov S. (2009) Razorvat' nel'zya ostavit' [To break or to keep]. Ekspert Kazakhstan, no 46 (237). 30 November.
Smith D. (1995) Environmental Security and Shared Water Resources in Post-Soviet Central Asia. Post-Soviet Geography, vol. 36. Issue 6, pp. 351-370.
Stern D. (2008) Tajikistan Hopes Water Will Power Its Ambitions. New York Times. 31 August.
Swanstrom N. (2007) China’s Role in Central Asia: Soft and Hard Power. Global Dialogue, vol. 9, no 1-2. Winter/Spring.
UNDP (2010) Regional Water Intelligence Report Central Asia. UNDP Water Governance Facility. Stockholm. March. Available at: http://www.watergovernance.org/documents/WGF/Reports/Paper-15_RWIR_Aral_ Sea.pdf (accessed 11 April 2014).
Vinson M. (2012) Road Projects in Tajikistan Impact Its Strategic Geography. Eurasia Daily Monitor, vol. 9. Issue 202.
