CC BY
68
Российский Огюст Перре:
к 100-летию «корпуса мастерских Строгановского училища»
М.В.Нащокина
Исполнилось 100 лет дворовому корпусу МАрхИ - памятному зданию для всей ныне живущей московской архитектурной общественности. По иронии судьбы в историю архитектуры это сооружение вошло под названием «корпус мастерских Строгановского училища», хотя из всего комплекса училищных зданий на Рождественке этой монументальной постройкой Строгановка практически так и не успела воспользоваться. Затем ВХУТЕМАС, МАрхИ... и вот уже несколько десятилетий корпус, с которым у большинства практикующих зодчих связаны свои воспоминания, неотъемлемая часть московской архитектурной школы. Для кого-то это высокие классные аудитории, для кого-то дипломные залы, для кого-то баскетбол в спортзале на крыше или незабвенная кафедра живописи с ее великолепными художниками и педагогами. Для меня - первокурсницы группы №5 (руководители Н.М. Курочкин, А.Н. Котырев, Н.А. Рочегова) — первой группы на ЖОСе, которая набиралась в 1970 году как «реставрационная», но так ею и не стала, — это начало занятий по основам архитектурного проектирования (чертежи памятников архитектуры и отмывка фрагмента выбранного сооружения), пожалуй, в самой необычной аудитории института, располагавшейся на самом верху корпуса над лестницей. Ее огромное плавно выгнутое панорамное окно открывало вид на окрестности Лубянки, Мясницкой и Маросейки, в ту пору еще не сильно подросшие. Все это видимое море московской архитектуры воспринималось оттуда уже не просто красивым видом, а чем-то притягательно близким, тесно связанным с будущей профессией. Тогда же мы узнали, что здание, в котором мы занимаемся, построил профессор МАрхИ А.В. Кузнецов. О нем потом не раз говорили и педагоги по конструкциям, строительным материалам, истории архитектуры. Однако ближе познакомиться с его творчеством и в полной мере оценить уникальность дворового корпуса удалось гораздо позже.
Известный московский архитектор Александр Васильевич Кузнецов (1874-1954) — создатель эффектных особняков в стиле модерн в окрестностях Москвы для столичной купеческой элиты, знаменитой Новоткацкой фабрики в Глухове и рафинированно-изящной Женской гимназии в Богородске — впоследствии стал основателем русской и советской школы промышленной архитектуры, автором нескольких крупных промышленных предприятий в России, возведенных уже в 1920-х годах [6]. Однако его вклад в архитектуру этим не исчерпывается. А.В. Кузнецов оказался одной из ключевых и до сих пор недооцененных фи-
гур в развитии так называемого Современного движения в архитектуре России, поскольку был одним из первых русских теоретиков и пропагандистов железобетона - нового материала, который широко и изобретательно применял в своих постройках. Поэзия архитектурной новизны, внимание к открытиям в науке и технике, использование новых технических возможностей - все это свойственно русской архитектуре 1900-1910-х годов. Тем не менее именно Кузнецову первым удалось соединить в своем творчестве научно-технические новшества с архитектурной формой, стать своего рода поэтом железобетона. В этом отношении его деятельность напоминает о роли знаменитого французского зодчего Огюста Перре (1874-1954) в Современном движении во Франции. Именно его по праву считают пионером внедрения в архитектурную практику железобетона как формообразующего материала. (Не случайно в парижском бюро Перре более двух лет работал стажером-чертежником Эдуард Жаннере — будущий Ле Корбюзье.) Поразительно, что совпадают не только творческие устремления русского и француза, но и творческие вехи, и даты их жизни, маркирующие таким образом рождение и победное внедрение железобетона в архитектуру.
Детство Кузнецова и Перре пришлось на архитектурные события общеевропейского масштаба, связанные с применением нового строительного материала — стали. Им было по 15 лет, когда к выставке 1889 года во французской столице были возведены Эйфелева башня и экспрессивные металлические конструкции Галереи машин, и по 26 лет, когда к Всемирной выставке 1900 года в Париже появились металлический мост Александра III и самые большие в мире железостеклянные своды Большого дворца (Гран-Пале). Хотя железобетон появился еще в 1849 году, надо признать, что его внедрение в архитектуру шло значительно медленнее, чем стали. Мы не знаем, чем увлекался в детстве Александр Кузнецов, но Огюст Перре - сын владельца небольшой строительной фирмы — уже в 10-летнем возрасте не расставался с Архитектурным словарем Э.Виолле-ле-Дюка; на примере готической архитектуры он сумел понять логику развития архитектурных конструкций в связи с возможностями новой строительной техники и материалов. Позднее дань готике отдаст и Кузнецов, построив изысканное, в рафинированных формах здание Московского научно-технического общества.
Хотя пути становления в профессии у молодых людей были различны, в практику они пришли почти одновременно.
Кузнецов получил основательное инженерное образование и начал профессиональную карьеру в первой половине 1900-х годов после окончания в 1896-м Института гражданских инженеров в Санкт-Петербурге, завершения в 1898-м учебы в Берлинском политехникуме и поездки по Италии. Перре до 1901 года учился в парижской Школе изящных искусств, но, в отличие от Кузнецова, окончившего два престижных учебных заведения, ее не закончил - пришлось вместе с братьями включиться в дела отцовской фирмы, специализировавшейся на постройках из железобетона. Архитектурные идеи времени и прагматика семейного бизнеса подтолкнули его к мысли, что подлинное искусство прошлого всегда было современным, то есть использовало имеющиеся строительные возможности и исключало подражательство.
Первые постройки и Перре, и Кузнецова относятся к 1903-1906 годам. Как известно, продолжая дело отца, Огюст Перре прицельно использовал именно железобетон — в 1903 году построил из него жилой дом на улице Франклина, в 1905-1906 годах — знаменитый каркасный гараж на улице Понтьё, к несчастью, разобранный в 1960-е годы. Это сооружение по праву вошло во все энциклопедии и словари архитектуры XX века, поскольку в нем железобетон впервые был использован как материал не только конструктивный, но и художественный. Следующая работа французского архитектора с применением железобетонного рамного каркаса — театр на Елисейских Полях 1911-1913 годов — получила мраморную облицовку и оказалась гораздо более традиционной, чем гараж, открытая каркасная конструкция которого одновременно была и архитектурной формой. Однако наивысшие достижения Перре в архитектурно-художественном использовании железобетона приходятся уже на 1920-1940-е годы. Шедеврами зодчего считают церковь в Ле-Рэнси (1923) и реконструкцию центральной части Гавра (1947-1950-е годы). Глубоко познав возможности железобетона, который казался ему таким близким к готике, Перре разработал теорию его применения в архитектуре. Доктрина Перре, получившая воплощение в его первых произведениях, была публично изложена им в докладе в Институте искусства и археологии 31 мая 1933 года. В работе «К теории архитектуры» (1952) он первым реконструировал и описал принципы развития архитектурных конструкций предшествующих исторических эпох.
Как и Перре, Александр Кузнецов с первых профессиональных шагов был активным сторонником использования железобетона в архитектуре, расширения его эстетических, пространственных, формальных и конструктивных возможностей, хотя начало его профессиональной деятельности было вполне традиционным. Им был спроектирован невероятно нарядный Успенский собор для старообрядческого монастыря в Белой Кринице и загородный дом Э. Липгарта, полным ходом шло возведение новых зданий на Богородско-Глуховской мануфактуре Морозовых, был закончен дом Московского политехнического общества, но уже началось проектирование Новоткацкой фабрики и Женской гимназии в Богородске
[7. C. 295]. Среди его первых работ самой передовой в конструктивном отношении была, конечно, Новоткацкая фабрика, использование монолитного железобетонного каркаса в которой позволило широко применить безбалочные покрытия. Надолго ставшая образцом для промышленных построек России, она послужила отправной точкой для дальнейшего творчества автора в области архитектурных конструкций.
Чтобы яснее представить роль А.В. Кузнецова в процессе внедрения железобетона в архитектуру России, сделаем небольшой исторический экскурс.
В России железобетон стал известен после получения Иосифом Монье в 1880 году патента на особую строительную конструкцию [10. С. 220], но широко использоваться он стал лишь с начала 1890-х годов после известных опытов Н.А. Белелюбского на Преображенском плацу в Петербурге [1]. Фактически сразу на новшество обратили внимание производители цемента - уже в 1885 году в России прошел первый съезд русских цементных техников и производителей (до 1917 года состоялось 14 съездов [10. С. 220]), а в 1884-1887 годах в Москве появилось несколько общественных и технических железобетонных сооружений, а также перекрытий, выполненных новым специально образованным отделением «Торгового дома Юлий Гук и Ко». Одним из первых московских зданий, где был применен новый материал, стали Центральные московские бани, где были возведены железобетонные стены, а перекрытия между первым и вторым этажами выполнены по системе Монье [10. С. 232]. Расчеты конструкций бань были выполнены известным инженером, теоретиком нового материала Артуром Лолейтом, как раз сотрудничавшим с «Акционерным обществом для производства бетонных и других строительных работ» Ю.А. Гука [9]. Забегая вперед, скажем, что именно это акционерное общество во главе с Лолейтом станет вскоре главным подрядчиком по строительству нового корпуса Строгановского училища.
Как известно, именно Центральные бани стали первой крупной московской постройкой Льва Кекушева, в бюро которого несколько лет (с 1899 года) работал помощником Александр Кузнецов, только завершивший тогда свое образование в Берлинском политехникуме (1897-1898) [8. С. 386]. Стоит отметить, что молодой Кекушев применял новаторские для своего времени своды Монье почти во всех постройках, включая его первый особняк (позднее - 0. Листа) в Гла-зовском переулке 1898-1899 годов. Особую роль эти своды сыграли в судьбе его ключевого сооружения - гостиницы «Метрополь». Перекрытия полуподвала, первого этажа, коридоров и еще некоторых помещений он сделал железобетонными, и только они сохранились после трагического пожара «Метрополя» в декабре 1901 года [2]. Этот невольный, но весьма убедительный эксперимент сразу сделал железобетонные конструкции и своды Монье очень популярными в московской практике. Более того, не в последнюю очередь «благодаря» этому пожару своды системы Монье долгое время оставались лидирующим вариантом использования
железобетонных конструкций (к тому же именно эта система была официально разрешена в России).
Уже в 1890-х — начале 1900-х годов железобетонным конструкциям было посвящено несколько исследований русских инженеров [4, 5, 11]. Среди первых (!) русских исследований нового материала была книга совсем еще молодого, только окончившего учебу архитектора А.В. Кузнецова «Расчет горизонтальных покрытий сводов бетонно-желез-ной конструкции» (1899), созданная в период его работы в мастерской Кекушева. Таким образом, в плане теоретического освоения свойств железобетона с целью применения его в архитектуре Кузнецов намного опередил Огюста Пер-ре. В 1899-1903 годы он нередко профессионально выполнял расчеты железобетонных покрытий, сводов и куполов. И все же его первое полностью железобетонное здание начало строиться на шесть лет позже гаража Перре - это как раз и был корпус учебных мастерских во дворе Строгановского художественно-промышленного училища на Рождественке.
Известно, что решение о строительстве нового корпуса было принято еще в 1909 году, когда появилась необходимость в новых помещениях для занятий будущих художников, промышленных дизайнеров, скульпторов, керамистов и т.д. Проектом с 1907 года занимался архитектор училища А.А. Галецкий, который, выполняя его в формах модерна, учел все требования Совета художественного училища - сделал просторные, высокие, хорошо освещенные залы, — а также функциональные особенности различных производств. Однако в 1911 году Галецкий отказался от участия в реализации уже принятого и утвержденного проекта, после чего проектная документация была передана архитектору А.В. Кузнецову, который и реализовал утвержденный проект корпуса в 1913 году. Сохранившийся авторский чертеж фасада вдоль Сандуновского переулка, выполненный в технике легкой акварельной отмывки, показывает динамику развития замысла. Постройка должна была продемонстрировать монументальные формы позднего модерна с существенными элементами неоклассицизма. Обилие скульптур в завершении постройки, разнообразные вазоны, аллегорические надписи - «Искусство и труд» и «Идея и форма», фигурные переплеты с элементами орнаментики и криволинейными элементами в окнах четвертого этажа, наконец асимметрия постройки - все эти характерные приметы модерна, особенно обилие скульптуры, очень характерны для манеры Льва Кекушева, помощником которого несколько лет был Кузнецов. Однако нельзя не заметить и противоречивость композиции - четкое выделение центрального ризалита фасада абсолютно не вяжется с разными по протяженности крыльями. Избранная трактовка центральной части фасада по переулку предполагает полную симметрию, в противном случае саму центральную часть нужно было проектировать иначе. Впрочем, утвержденный в 1913 году проект Совет училища уже в апреле 1914 года предписал зодчему переработать - убрать скульптуры, вазы и изменить капители колонн («чтобы верхушки колонн не напоминали
собой дорические колонны обычного типа»). Таким образом, первоначальный проект в стиле модерн не был реализован, и в окончательном облике постройки остались лишь формы трансформированного по рекомендации Совета ордера, позволяющие соотнести ее с неоклассикой 1910-х годов.
Впрочем, стилистические изменения на фасадах и в интерьерах здания, сделанные Кузнецовым, в большой степени оказались не самыми существенными, главное — с его приглашением к проектированию изменилась общая установка — в 1911 году здание решили строить «из железа, бетона и стекла по последнему слову науки», что в конечном счете и обусловило его облик. Новостройка была полностью возведена из железобетона с использованием каркаса и любимых Кузнецовым железобетонных безбалочных перекрытий. Такие конструктивные особенности здания сделали его совершенно новаторским не только на фоне других учебных зданий, но и для всей архитектурной практики Москвы того времени.
Здание составляют два взаимно перпендикулярных корпуса, соединенных, как шарниром, башнеобразным возвышающимся над крышами крыльев объемом с выпуклой внешней стороной. В 1910-х годах поражали огромные плоскости остекления, расположенные между брутальными устоями-колоннами, фиксировавшими границы объемов. Нельзя не признать, что в кузнецовском корпусе заявлены и воплощены очень выразительные пластические темы. Например, на редкость мощно и стильно здание смотрелось из Сандуновского переулка. Гармонично найдены пропорции могучих угловых устоев и остекленных поверхностей. Уместной деталью, дополняющей эффектный облик целого, представляются муф-тированные полуколонны в отделке эдикул и аттиков пятого этажа. Кстати, фотография здания, относящаяся к 1915-1916 годам, демонстрирует ритмически точно продуманный упрощенный рисунок оконных переплетов. Вместе с тем нельзя не отметить, что композиционная противоречивость постройки все же сохранилась в завершенном объеме. Это особенно
Общий вид корпуса мастерских Строгановского училища. Фото 1915 года
заметно в облике корпуса со стороны училищного двора -несколько неорганично к нему присоединен одноэтажный объем скульптурной мастерской, немного асимметричен относительно главной диагональной оси выступающий вперед объем главного входа, хотя трактовка корпуса над ним строго симметрична, даже при наличии отдельных случайных деталей. В чем-то компромиссное новаторское решение здания, видимо, можно считать необходимой данью времени.
В процессе строительства корпуса мастерских Строганов-ки зодчий не раз применял новаторские инженерные решения. Так, в конструкции стен бетонные слои чередуются со слоями утеплителя на основе обычной древесной стружки, этажи разделены при помощи мембранных перекрытий, главными опорами сделаны железобетонные колонны с необычными конусообразными грибовидными «шляпками», а вентиляционные каналы проложены в толще несущих конструкций. Справедливости ради стоит сказать, что некоторые простые и рациональные решения оказались результатом компромисса. Так, по рекомендации Совета солидные дорические капители колонн автор заменил абсолютно новаторскими плавно сопряженными с потолком круглыми колоннами с воронкообразными капителями, ставшими еще одной яркой современной особенностью здания, в дальнейшем неоднократно
повторенной в архитектуре московских зданий. Такие капители, а также воронкообразные купола особенно привлекали Кузнецова, о чем он не раз писал в своих работах.
Хотя в целом формы постройки сохранили немногочисленные ордерные детали отделки, придающие ей аромат времени и позволяющие отнести ее к московскому неоклассицизму 1910-х годов, в ней были и другие стилистические обертоны. Отдавая, как Перре и многие другие западноевропейские мастера конца XIX - начала XX века, должное готической архитектуре, Кузнецов особенно восхищался конструкциями мастеров итальянского барокко, в частности Гварини и Борромини. Он считал, что с изобретением железобетона наступило время, когда сложные замыслы барокко могут быть использованы в новых вариациях и комбинациях как живые, рациональные решения в железобетоне и железе. Наглядным тому подтверждением по сей день служит великолепная центральная железобетонная лестница корпуса мастерских как визитная его карточка, композиционное ядро каждого из пяти основных этажей. Несмотря на современность конструкции, в ней очевидны барочные реминис-
Колонны с воронкообразными капителями в интерьере корпуса мастерских Строгановского училища. Фото автора. 1993
Виды лестницы в корпусе мастерских Строгановского училища. Фото автора. 1993
ценции форм и пространства, о чем свидетельствуют ниспадающие каскадом марши парадной лестницы, заключенные то в прямоугольное (на первом этаже), то в овальное (на втором и третьем этажах), то в сердцевидное (на пятом этаже) в плане выразительное пространство. Кессонирован-ный потолок лестничной площадки, раскрепованные простыми лопатками стены парадной лестницы и ее простые деревянные ограждения удивительно гармонично освещали обширные окна, занимавшие все простенки между массивными колоннами выпуклой наружной стены, плавно сопряженной с перпендикулярными друг другу крыльями.
В то же время новаторский потенциал здания был для Москвы того времени беспрецедентен и во многих отношениях соответствовал архитектурным приоритетам Современного движения, включавшим:
— свободный план для легкости приспособления здания под разные функции, что прекрасно подтверждает сравнение двух планов первого этажа. Первый относится к приспособлению здания под госпиталь, второй сделан в 1980-х годах, когда постройка уже долгие годы использовалась для учебных целей;
— использование железобетонного каркаса (отчасти клепаных металлических ферм с вантовыми растяжками, выполненных по проекту инженера В. Шухова). Подобные конструкции вошли в архитектуру Москвы раньше железобетона и позволили наиболее рациональным образом решить мансардную часть корпуса, где первоначально располагалась полностью застекленная оранжерея;
— сплошное ленточное остекление между опорами;
— плоские кровли, на которых первоначально располагались спортивные площадки. В дальнейшем они позволили надстроить здание без ущерба его внешнему облику;
— фонари верхнего света, популярные в архитектуре 1900-1910-х годов. Первоначально они располагались над
одноэтажным объемом справа от главного входа в здание (в годы войны здесь была госпитальная церковь).
Свои взгляды на современную архитектуру Кузнецов выражал не только в реальных постройках, но и в теоретических работах, в основном посвященных железобетонным конструкциям. Одной из важнейших стала его речь «Архитектура и железобетон», произнесенная на V съезде русских зодчих в 1913 году — в период завершения строительства корпуса мастерских Строгановского училища. Позднее ее текст был расширен и дополнен для публикации в журнале «Зодчий» [3]. Статья стала своеобразной творческой программой зодчего, и не случайно время ее создания - 1913-1915 годы — совпадает с его работой над проектом и постройкой корпуса мастерских. В статье последовательно рассмотрены все многочисленные конструктивные новации, которые внес в зодчество железобетон, обосновано представление автора о новом строительном материале и, что еще важнее, - о новых конструкциях и новом методе проектирования. Кузнецов считал, «что для работы в железобетоне больше, чем где-либо, нужен технически образованный художник», поскольку будущее архитектуры видел в «гармонии науки и искусства» [3. С. 209].
Новый корпус воплощал декларированные в статье принципы, но не только их. Нельзя не обратить внимание, что его формы предвосхищают некоторые положения известной концепции Ле Корбюзье - плоские кровли над всей постройкой и объемом выставочного зала, сплошное ленточное остекление между опорами, свободный план, использование верхнего света и т.д. Функциональная обусловленность этих приемов несомненна, но она никогда не доминирует над формой. Напротив, Кузнецов любил повторять слова известного бельгийского архитектора Виранделя: «Если рациональное некрасиво, то оно недостаточно рационально». Он был убежден, что форма, функция, строительные материалы и концепция пространства должны находиться в гармоническом единстве.
Планы 1, 2 и 5 этажей корпуса мастерских Строгановского училища
Хотя железобетон уже в конце 1890-х-1900-х годах стали успешно применять в гидротехнических, железнодорожных и промышленных сооружениях (появился и железобетонный каркас), прежде всего, в утилитарных целях, художественный облик зданий продолжали формировать традиционные материалы. Другими словами, хотя техника применения железобетона была разработана, еще не нашелся архитектор, который бы на его основе создал архитектурное произведение. Им стал именно Александр Васильевич Кузнецов, первым среди своих соотечественников оценивший неограниченные возможности железобетона для создания новых форм, попытавшийся осмыслить их и внедрить в практику.
Датой открытия нового корпуса условно может считаться 1 сентября 1914 года, когда были закончены строительные и отделочные работы. Но началась Первая мировая война, и в новом здании немедленно был размещен госпиталь Московского городского кредитного общества, оборудованный по последнему слову развития медицины того времени. Его появление в новых стенах - прямое следствие возможностей свободной планировки, разра-
ботанной Кузнецовым. Хотя в советское время в здание были внесены некоторые изменения (в 1960-е годы МАрхИ застроил крышу нового корпуса учебными аудиториями), корпусу счастливо была возвращена его первоначальная функция художественных мастерских - в 1920-х ВХУТЕМАСа, а с 1933 года - Московского архитектурного института.
Фрагменты фасадов бывшего корпуса мастерских Строгановского училища, ныне корпуса МАрхИ. Фото автора. 2014
Недавняя реставрация, к счастью, выявила некоторые стершиеся за столетие архитектурные особенности и заметно усилила художественное значение уникальной кузнецовской постройки, образно и формально во многом опередившей свое время. Однако имя ее создателя по-прежнему известно только в узких кругах московских архитекторов и историков архитектуры. Его французскому коллеге Огюсту Перре повезло несравненно больше. Вероятно, в этом есть доля и нашей вины - мы часто невнимательно относимся к заслугам своих соотечественников.
Литература
1. Белелюбский Н.А. Железобетонные сооружения системы Монье. СПб., 1892.
2. По поводу пожара здания «Метрополь» в Москве // Зодчий. 1902. № 7. С. 84.
3. Кузнецов А.В. Архитектура и железобетон // Зодчий. 1915. № 19. С. 191-198; № 20. С. 203-209.
4. Лолейт А.Ф. Краткий очерк общей теории системы Монье и значение ее в области развития технических знаний // Труды II съезда русских зодчих в Москве. М., 1895.
5. Лолейт А.Ф. Система Монье. Ее применение, промышленное значение и вопросы, связанные с распространением железобетона. СПб., 1903.
6. Нащокина М.В. A.V. Kuznetsov and His Stroganov College // DO.CO.MO.MO. Journal 11. June 1994 (Eindhoven University of Technology printshop). P. 13-14; перепеч. под заглавием «Творчество А.В. Кузнецова и мастерские Строгановского училища (1913-1915)» // Поиски стиля. Материалы международной научной конференции, посвященной 100-летию М.Я. Гинзбурга. М.,1994. С. 74-75; перепеч. под заглавием «Российский Огюст Перре» // Realty Review. 1995. № 15(36) (приложение к «Строительной газете». 1995. 13 октября. № 41. С. 12).
7. Нащокина М.В. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. М., 2005.
8. Нащокина М.В. Московский архитектор Лев Кекушев. СПб.: Коло, 2012.
9. Объем работ, исполненный акционерным обществом для производства бетонных и других строительных работ «Юлий Гук и Ко». М., 1900.
10. Очерки истории строительной техники в России XIX -начала XX века. М., 1964.
11. Страхов Н.С. Сооружения системы Монье. СПб., 1895.
Literatura
1. Beleljubskij N.A. Zhelezobetonnye sooruzhenija sistemy Monje. SPb., 1892.
2. Po povodu pozhara zdanija «Metropol» v Moskve // Zodchij. 1902. № 7. S. 84.
3. Kuznecov A.V. Arhitektura i zhelezobeton // Zodchij. 1915. № 19. S. 191-198; № 20. S. 203-209.
4. LolejtA.F. Kratkij ocherk obshchej teorii sistemy Monje i znachenie ee v oblasti razvitija tehnicheskih znanij // Trudy II sjezda russkih zodchih v Moskve. M., 1895.
5. Lolejt A.F. Sistema Monje. Ee primenenie, promyshlennoe znachenie i voprosy, svjazannye s rasprostraneniem zhelezobetona. SPb., 1903.
6. Nashchokina M.V. A.V. Kuznetsov and His Stroganov College // DO.CO.MO.MO. Journal 11. June 1994 (Eindhoven University of Technology printshop). P. 13-14; perepech. pod zaglaviem «Tvorchestvo A.V. Kuznecova i masterskie Stroganovskogo uchilishcha (1913-1915)» // Poiski stilja. Materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvjashchennoj 100-letiju M.Ja. Ginzburga. M.,1994. S. 74-75; perepech. pod zaglaviem «Rossijskij Ogjust Perre» // Realty Review. 1995. № 15(36) (prilozhenie k «Stroitelnoj gazete». 1995. 13 oktjabrja. № 41. S. 12).
7. Nashchokina M.V. Arhitektory moskovskogo moderna. Tvorcheskie portrety. M., 2005.
8. Nashchokina M.V. Moskovskij arhitektor Lev Kekushev. SPb.: Kolo, 2012.
9. Objem rabot, ispolnennyj akcionernym obshchestvom dlja proizvodstva betonnyh i drugih stroitelnyh rabot «Julij Guk i Ko». M., 1900.
10. Ocherki istorii stroitelnoj tehniki v Rossii XIX - nachala XX veka. M., 1964.
11. Strahov N.S. Sooruzhenija sistemy Monje. SPb., 1895.
Russian Auguste Perret: to the 100th Anniversary
of the «Workshops' by Building of Stroganov School».
By M.V. Nashchokina
This paper shows work of architect A.V. Kuznetsov (18741954) in connection with his experiences and achievements in the construction of reinforced concrete buildings. On the basis of comparative studies of his work and creativity of the European pioneer of reinforced concrete construction A. Perret shows the fundamental significance Kuznetsov's theoretical works and completed buildings for introduction of new materials, constructions and technologies in domestic architectural practice. It is emphasized his role as a pioneer in the development of architecture and art of construction in Russia.
Ключевые слова: Александр Васильевич Кузнецов, Строгановское училище, новый корпус, Огюст Перре, железобетонные конструкции, промышленная архитектура, архитектура рационального модерна.
Key words: Alexander V. Kuznetsov, Stroganov school, the new building, Auguste Perret, reinforced concrete constructions, industrial architecture, rational Art Nouveau architecture.
