CC BY
75
О. А. Гаврилова
верия. Тем самым возобновлялась конфронтация с режимом, от которой кадеты отказались с началом войны.
1 ноября 1916 г. Милюков выступил в Думе с резкой речью, в которой обличал правительство, его политику, императрицу, всякий раз повторяя: «Что это — глупость или измена?» Речь Милюкова была запрещена для печати.
В дни Февральской революции 1917 г. Милюков как один из членов Временного комитета Государственной Думы вел переговоры с представителями Исполнительного комитета Петроградского совета о создании Временного правительства. В первом составе Временного правительства Милюков занимал пост министра иностранных дел. Он пытался добиться сохранения монархии до созыва Учредительного собрания.
В дни Февральской революции, когда большинство членов ЦК Кадетской партии высказывалось против монархии полагая, «что бороться за ее восстановление нежелательно и бесцельно» (слова В. А. Оболенского), Милюков вдруг высказался за монархию.1 А через три дня, после отречения Николая II, он «горячо убеждал» Михаила Александровича вступить на престол.2
За пределами нашей статьи остается вся последующая деятельность П. Н. Милюкова, а также его работы и высказывания по вопросам внешней политики.
П. Н. Милюков сыграл выдающуюся роль в становлении российского парламентаризма, отстаивая в условиях самодержавия последовательно демократические принципы, на которых должна строиться деятельность Государственной Думы, необходимость соблюдения прав и свобод граждан, в том числе свободы совести, свободы слова, неприкосновенности личности. Его участие в работе Государственной Думы содействовало становлению механизма ее функционирования.
О. А. Гаврилова*
РОССИЙСКИЙ МИРАБО. Ф. И. РОДИЧЕВ — ДЕПУТАТ ЧЕТЫРЕХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДУМ
Известная деятельница конституционно-демократической партии А. В. Тыр-кова-Вильямс, давая краткую характеристику кадетам-перводумцам, писала о нем: «Всякий парламент мог бы гордиться таким сочленом, образованным, тон-
1 Думова Н. Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции. М., 1988. С. 105 (Думова использует рукопись В. А. Оболенского).
2 Там же. С. 105.
* Ассистент кафедры новейшей истории России исторического факультета Санкт-Петербургского университета.
116
ким, вдумчивым, горячим защитником права, свободы, человеческого достоинства, правдивым и честным в мыслях и поступках».
Столь лестная характеристика дана известному земцу, крупному политику предреволюционной поры, блестящему оратору I—IV Государственных Дум Федору Измайловичу Родичеву. Его личности отданы многие страницы воспоминаний общественно-политических деятелей той эпохи.1 «Во всех Государственных Думах Родичев был одним из немногих бесспорно первоклассных по значению ораторов: его слушали и иногда боялись», «оратор Божьей милостью», — так писал о депутате от Санкт-Петербурга2 его коллега по конституционнодемократической партии П. Б. Струве.3 Ф. А. Головин вспоминал: «Говорит он всегда с пафосом, придавая словам раздельно и с ударением произносимым как бы силу удара по наковальне. В его характере бичевать противника, гвоздить его к позорному столбу. В минуты высокого подъема общественного настроения, особенно вызванного чувством негодования, Родичев являлся прекрасным выразителем этого настроения. Во всяком случае, нужно признать Родичева одним из лучших ораторов России».4 «Его речи — экспромты», — писал Н. И. Астров, — «были художественными произведениями, художественным творчеством <...> Слушать Родичева было большим наслаждением. А гнев его, гнев на произвол самовластия, на тупость и бездарность властей и власти, был неудержим и не-отразим».5 Пресса отзывалась о нем так: «Говорить депутату после Родичева все равно, что простому артисту петь после Шаляпина».6 Тот же Струве, однако, указывал, что определенную слабость Родичева, как политического трибуна, составляло то, «что он был импровизатор, чем в сущности никакой оратор, а в особенности политический, не должен быть».7 Другим негативным, по мнению Струве, обстоятельством, невыгодно отражавшимся на политической судьбе Родичева, было то, что он «не умел или не хотел обезоруживать и покорять противников, скорее он им бросал вызовы или даже их прямо раздражал».8 Струве вторила Тыркова: «Он никогда не играл на мелких, а уж тем более злобных или низких чувствах толпы. В нем не было ни тени демагога. Ни тени дешевки. Он никого не тешил, не опускался до толпы.».9 Родичев был одним из самых популярных политиков предреволюционной поры.
'См.: Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1990. Т. 1—2; Астров Н. И. Воспоминания. М., 2000; Петрункевич И. И. Из записок общественного деятеля. Берлин, 1934; Шаховской Д. И. Автобиография. М., 1917 и др.
2 РГИА, ф. 1278, оп. 9, д. 671, 672.
3 Струве П. Б. Ф. И. Родичев и мои встречи с ним // Возрождение. Тетрадь 1. Париж, 1949. С. 43.
4 Воспоминания Ф. А. Головина о II Государственной Думе // Исторический архив. 1959. № 4.
5 Астров Н. И. Воспоминания... С. 105.
6 Ораторы России в Государственной Думе (1906—1917) / Сост. М. А. Буланакова, С. В. Куликов и О. А. Патрикеева: В 2-х т. СПб., 2004. Т. 1. С. 286.
7 Струве П. Б. Ф. И. Родичев. С. 42.
8 Там же. С. 43.
9 Тыркова-Вильямс А. В. На путях к свободе. Лондон, 1990. С. 276.
О. А. Гаврилова
117
-Ф-
Ф. И. Родичев родился 9 февраля 1854 г. в семье отставного сапер-поручика Измаила Дмитриевича Родичева. Семья принадлежала к древнему дворянскому роду, внесенному в шестую (древнейшую) часть дворянской родословной книги Тверской губернии.1
В 1870 г. Ф. И. Родичев закончил седьмую Санкт-Петербургскую реальную гимназию с золотой медалью, и, пробыв год вольнослушателем в Санкт-Петербургском университете, был зачислен на второй курс физико-математического факультета, разряда естественных наук.2 Первые поездки за границу в 1872 и 1873 гг. принесли ему знакомство с сочинениями А. И. Герцена и личное знакомство с Н. П. Огаревым. Его дочь в биографии, написанной для Русского Заграничного исторического архива в Праге, называя отца «герценистом», отмечала, что А. И. Герцен на всю жизнь остался у Родичева самым любимым писателем.3
Встреча с Н. П. Огаревым повлекла за собой переписку,4 и, кроме того, это событие побудило Родичева написать прошение о переводе его на третий курс юридического факультета. Впрочем, ему было отказано. Быть может, уже тогда Родичев внутренне решил посвятить свою жизнь общественному служению. Формальный отказ не мог запретить пытливому студенту посещать занятия на юридическом факультете. Самое сильное и определяющее влияние на него оказали лекции по государственному праву известного ученого-юриста, приверженца государственной теории, университетского профессора А. Д. Градовского, в восторженном отношении к которому он был не одинок.
Завершение обучения в университете ставило на повестку дня вопрос о выборе дальнейшего пути. Диплом о присвоении Ф. И. Родичеву ученой степени кандидата естественных наук физико-математического факультета был получен им 25 января 1875 г., но в феврале того же года в письме к Огареву он делился своими сомнениями: «На этих днях кончаю свои дела в университете и сильно затрудняюсь, что с собой делать».5
После окончания университета Родичев должен был отбыть воинскую повинность. Летом 1875 г. Родичев оказался в рядах русской армии во 2-й Артиллерийской бригаде и закончил службу в чине фейерверкера. После этого он вернулся в университет, приняв решение сдавать экзамены по юридическому факультету. В личном деле студента Родичева сохранилось свидетельство, выданное ему
10 июня 1876 г., которое подтверждало, что он «выдержал в мае сего года испытания на степень кандидата административных наук юридического факультета и если представит в установленный срок диссертацию и таковая будет одобрена юридическим факультетом, то будет утвержден в оной степени Советом универ-
м.
1 РГИА, ф. 1343, оп. 28, д. 2039, л. 94.
2 ЦГИА СПб, ф. 14, оп. 3, д. 17163, л. 1 об.
3 ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 158, л. 52.
4 Письма Ф. И. Родичева — Н. П. Огареву // Литературное наследство. Т. 62 (Герцен и Огарев). , 1955. Ч. II. С. 506—516.
5 Письмо Ф. И. Родичева — Н. П. Огареву от 20 февраля 1875 г. ... С. 509.
118
ситета».1 Отказавшись от предложения профессора А. Д. Градовского остаться при университете, Ф. И. Родичев решил работать в земстве.2
Собираясь на родину в Тверскую губернию, Родичев писал Огареву: «Я иду в земство потому, что вижу тут, во-первых, деятельность, практически полезную для народа, ибо всегда отрицал и отрицаю формулу „чем хуже — тем лучше“, только там мы, люди, родившиеся в привилегированной Руси, можем приобрести доверие народа, можем добиться понимания наших стремлений».3
Возвращение отсрочила начавшаяся война на Балканах: Родичев поехал добровольцем, чтобы принять участие в борьбе сербов против турок. В таком поступке вчерашнего студента четко прослеживается непосредственное влияние его университетского преподавателя А. Д. Градовского.
Родичев воевал в Сербии «за свободу», считая, что дело свободы славянской есть дело свободы русской. Свобода стала содержанием, красотой, пафосом всей его жизни.4 Участвуя в боевых действиях, Родичев был ранен осколком дерева в нос «не опасно, но потерял много крови», что повлекло за собой отправку домой.
Итак, в 1876 г., 22 лет от роду, по возвращении с полей сражений в родной Весьегонский уезд Тверской губернии, при активном содействии своих друзей и единомышленников, Ф. И. Родичев был избран мировым судьей. В том же году он стал уездным предводителем дворянства и губернским гласным. Здесь же завязывались дружески-профессиональные связи будущих лидеров либерального движения. Известный общественный и государственный деятель, также выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета князь Д. И. Шаховской, вспоминая свой Весьегонский период, считал знакомство с тверскими земцами и «в числе с такими крупными величинами, как братья Бакунины, братья Петрункевичи и братья Корсаковы» подарком судьбы.5
Первые десятилетия своей земской деятельности Родичев посвятил «воспитанию свободного человека», т. е. народному образованию. Много лет спустя, уже будучи известным в стране политиком, в одном из заседаний IV Г осударствен-ной Думы в ответ на вызывающий вопрос крайне-правого депутата Е. Замыслов-ского: «Что у вас на деле?» — Родичев сказал: «Я могу ответить на этот вопрос: у меня на деле — целая жизнь, посвященная русскому народу, и специально в области образования народного у меня есть заслуги перед русским народом, которые выкинуть не в состоянии никто: первое постановление о введении всеобщего обучения в русском уездном земстве сделано по моему почину. Мы в Весьегонске провозгласили его в 1891 г. и осуществили в 1906 г.».6
1 ЦГИА СПб, ф. 14, оп. 3, д. 17163, л. 46.
2 Струве П. Б. Ф. И. Родичев и мои встречи с ним. С. 40.
3 Письмо Ф. И. Родичева — Н. П. Огареву от 31 мая/12 июня 1876 г. // Литературное наследство. Т. 62. (Герцен и Огарев). М., 1955. Ч. II. С. 511.
4 Тыркова-Вильямс А. Ф. И. Родичев // Новый журнал. Нью-Йорк, 1954. Т. 38. С. 209.
5 Шаховской Д. И. Автобиография. С. 86.
6 Тыркова-Вильямс А. Ф. И. Родичев. С. 212.
О. А. Гаврилова
119
-Ф-
Активность, с которой Ф. И. Родичев стремился внедрять в народную жизнь основы права и свободы, ценимые им превыше всего, вызывали пристальное внимание со стороны официальных властей. В 1891 г. он был избран председателем Тверской губернской земской управы, и, по представлению тверского губернатора Ахлестышева, назвавшего его «главным представителем либеральной партии», не был утвержден на этой должности министром внутренних дел.
Тверь была тогда основным центром, вокруг которого группировались конституционалисты. Об убеждениях, надеждах и мнениях по различным актуальным проблемам русской жизни дают представление публикации Ф. И. Родичева: нелегальные брошюры и статьи в либеральных изданиях.1 В них он оставался убежденным противником всей внутренней политики Александра III и непременным защитником Права и Свободы. Так, введение института земских начальников послужило толчком для выхода его в 1891 г. в отставку.
Тут мы обратимся к эпизоду, который, по выражению его дочери, как бы расколол его личную жизнь на две половины. Речь идет о Тверском адресе, составленном по его проекту и поданном Николаю II в 1895 г., в котором «в самой сдержанной и почтительной форме» преподносились политические надежды и пожелания русской общественности. «Бессмысленными мечтаниями» назвал эти надежды Николай II. Родичев был лишен права участвовать в общественной деятельности
Невозможность заниматься любимым делом привела Ф. И. Родичева на адвокатскую стезю, однако адвокатура его продолжалась недолго, поскольку «тут началась политика», которая выразилась в интенсивной работе Родичева в земском либеральном движении. Он принимал участие в съездах земских и городских деятелей, вошел в пропартийные объединения, сотрудничал в журналах «Право» и «Освобождение». Торжеством справедливости было для него принятие в июне 1905 г. Николаем II депутации земских съездов, он, по собственному выражению, получил удовлетворение за «бессмысленные мечтания».2
Манифест 17 Октября и последующие события повлекли за собой изменения в общественной и профессиональной деятельности Родичева — он был избран депутатом в Государственную Думу. Как тонко заметил В. А. Маклаков, «позднее само участие в Думе уже делало репутации; репутации членов первой Думы были ими созданы раньше. Они делали честь стране, которая сумела их оце-нить».3 Родичев был депутатом всех четырех Дум.
Основной задачей, которую Ф. И. Родичев поставил перед собой как депутат, стало осуществление политических свобод. В выступлениях на сессии I Государственной Думы он говорил следующее: «Наша задача — водворить в России тот государственный строй, при котором власть является хранителем незыбле-
1 Родичев Ф. И. Преобразование местных учреждений // Русский Вестник. 1887. Т. 193. Ноябрь;
О царствовании Александра III. СПб., 1894; Первая царская речь. Женева, 1895.
2 Родичев Ф. И. Автобиография. С. 71.
3 Маклаков В. А. Первая Государственная Дума. Париж, 1939. С. 37.
120
мого права».1 В I Государственной Думе он также выступал по вопросам об амнистии и об отмене смертной казни. Основными же вопросами, которые составили его политическое кредо, стали вопросы политических свобод, национальных автономий, особенно польской, реформы местных учреждений. В то же время, надо отметить одну особенность думских выступлений Родичева. Непоследовательность и противоречивость суждений в угоду излишнему красноречию часто вменялась в вину Родичеву, признавалось, что «его аргументация убедительна не столько силой логики, сколько силой его личного убеждения и гневного чувства».2
В конце июня 1906 г. депутаты Государственной Думы («самого юного русского парламента») получили приглашение от старейшего в мире английского парламента принять участие в межпарламентской конференции в Вестминстерском дворце.3 По предложению В. Д. Набокова Дума выбрала своих представителей голосованием кандидатур. По результатам выборов (М. М. Ковалевский — 304, Ф. И. Родичев — 259, А. Васильев — 256, А. А. Свечин — 246, М. Я. Острогорский — 187 и А. И. Аладьин — 158) Родичев вошел в состав делегации. Еще по пути в Лондон депутатов настигли слухи о роспуске Государственной Думы, которые подтвердились по прибытии в столицу Великобритании. Много лет спустя Ф. И. Родичев также остро, как и тогда, переживал это событие. Он вспоминал: «После известия о роспуске Думы с неделю вел растительный образ жиз-ни».4
Ф. И. Родичев, единственный из известных кадетских депутатов, прошел во
II Государственную Думу, однако ни разу не выступал докладчиком. Кроме того, поскольку практически было снято с повестки дня обсуждение вопросов об амнистии и смертной казни, предметом его выступлений перед депутатами стали общие вопросы функционирования Думы.5 Его пристальное внимание также привлекал центральный вопрос II Думы (впрочем, как и первой), служивший камнем преткновения в отношениях с правительством — аграрный.6
Несмотря на разочарование деятельностью II Государственной Думы, ее роспуск и издание нового избирательного закона 3 июня 1907 г. вызвал у Ф. И. Родичева глубокое потрясение.7 В III Думе Родичев подтвердил свою славу защитника политических свобод и прав, в том числе и особенно, прав национальностей: «Я думаю, что все национальности, все люди разных национальностей, населяющих Россию, — русские граждане и должны быть полноправными и рав-
1 Маклаков В. А. Первая Государственная дума. С. 287.
2 Там же.
3 Васильев А. Идея парламента мира и первая Государственная Дума // К десятилетию первой Государственной Думы. Сб. статей перводумцев. Пг., 1916. С. 148.
4 Родичев Ф. И. Автобиография. С. 72.
5 См.: Россия. Гос. Дума. Созыв II. Стенографические отчеты. СПб., 1907.
6 Родичев Ф. И. Автобиография. С. 72.
7 Там же.
О. А. Гаврилова
121
-ф-
ноправными».1 Маклаков называл Родичева искренним патриотом «Великой России».2 В том же ключе Родичев отвечал П. А. Столыпину при обсуждении проекта о введении земств в Западном Крае. Столыпин (7 мая 1910 г.) говорил о необходимости разграничить польский и русский элемент во время процесса земских выборов. Родичев обвинил премьера в ненависти не только к полякам, но и к русскому народу, подчеркнув, что, объявляя борьбу польской культуре, он объявляет войну культуре вообще.3
В III Государственной Думе Ф. И. Родичев не единожды выступал по крестьянскому вопросу, а также по вопросам народного образования. Он призвал своих коллег к ответственности перед населением страны.4 Эти выступления составляли его популярность в крестьянской среде, подтверждением чему служат недавно опубликованные материалы.5
16 ноября 1907 г. в своем выступлении в думском заседании Ф. И. Родичев в ответ на декларацию правительства, озвученную председателем Совета министров П. А. Столыпиным, сравнил средства управления, применяемые российским правительством по отношению к собственному народу, со. «столыпинским галстуком». Слова эти вызвали бурю в российском парламенте.6
На следующий день кадетский официоз писал: «Трудно теперь спокойно говорить о речи Родичева. Тот, кто ее слышал, никогда ее не забудет».7 В Таврическом дворце разразился небывалый скандал, отзвуки которого докатились и до наших дней.
Автор новейшей биографии Столыпина Б. Г. Федоров повторяет распространенный в исторической литературе миф, о том, что темой выступления Родичева были военно-полевые суды.8 При этом он ссылается на Тыркову-Вильямс. Видимо, в поле зрения исследователя не попала заметка дочери Ф. И. Родичева,9 дающая некоторые комментарии и уточнения воспоминаниям одной из самых известных представительниц партии кадетов.
Итак, Родичев сказал следующее (его слова точно воспроизводятся в упомянутой статье А. Ф. Родичевой): «Правительство приветствовали бы мы, если оно бесповоротно вступило на путь права и в область суда не вносило бы угрозы. Мы
-Ф-
1 Россия. Гос. Дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Засед. 83. 11.06.1908. Ст. 2775.
2 Маклаков В. А. Ф. И. Родичев и А. Р. Ледницкий // Новый журнал. 1947. Т. 16. С. 241.
3 Смирнов А. Ф. Государственная Дума Российской империи 1906—1917. Историко-правовой очерк. М., 1998. С. 373.
4 Россия. Гос. Дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Засед. 83. 11.06.1908. Ст. 2764.
5 Тверской край в XX веке: Документы и материалы. Вып. 2. 1907—февраль 1917 г. Тверь, 1995. С. 82.
6 Тыркова-Вильямс А. В. На путях к свободе. С. 368.
7 Речь. 1907. 18 ноября.
8 Федоров Б. Г. Петр Столыпин: «Я верю в Россию». Биография П. А. Столыпина. Т. 1. СПб., 2002. С. 457.
9 Родичева А. Ф. Ф. И. Родичев и П. А. Столыпин // Новый журнал. Т. 34. Нью-Йорк, 1953. С. 4 и сл.
122
приветствовали бы его, если бы оно сошло с той плоскости и силы, которую составляет собой только оправданием преступлений. При наличности этой психологии рассчитывать на прекращение преступлений — это утопия, потому что тот, кто, не осмеливаясь судит[ь] всенародно преступника, казнит его, тот прежде всего сам сомневается в своей правоте. И сомневающиеся в правоте своей насилием не созиждут власти своей, они могут похоронить ее. Вот почему мы защитники порядка (смех), закона и власти <.> (шум, звонок Председателя). Да, господа, я вам скажу более, в то время, когда русская власть находилась в борьбе с эксцессами революции, только одно средство видели, один палладиум в том, что г. Пуришкевич называет муравьевским воротником и что его потомки назовут, быть может, столыпинским галстухом <.> (оглушительный и продолжительный шум; возгласы: довольно, довольно, долой, вон; звонок Председателя)».1
Вот как вспоминает этот момент сам виновник случившегося: «Образ галстука пришел мне на язык потому, что в предыдущих заседаниях Пуришкевич, к крайнему удовольствию правых, говорил два раза о муравьевском воротничке — средстве управления. Поднялась буря. Все, что были направо, вскочили с мест и вопили. Помню Пуришкевича, который с ругательством кинулся меня бить <.> Помню Крупенского, ругавшегося матерными словами. Больнее всего меня огорчил и удивил Плевако. С развевающимися волосами он спускался по проходу вниз и неистово ругался матерными словами».2 Буря, поднявшаяся в российском парламенте, вынудила Председателя, следуя §118 Наказа, покинуть зал заседаний.3
Далее возникает вопрос, когда вышел из зала Столыпин. Тыркова красочно описывала этот момент: «П. Столыпин поднялся во весь свой богатырский рост и медленно покинул зал сразу после произнесения фразы». Однако ее воспоминания писались в эмиграции много лет спустя, она могла забыть последовательность происходящего. Пресса того времени более точно, на наш взгляд, могла отразить таковые. Именно после того, как правые и октябристы подняли невероятный шум, а председатель прервал заседание, Столыпин и члены правительства покинули министерскую ложу. Затем депутаты, возбужденные скандалом, едва не дошедшим до драки, разошлись по фракциям. Родичев писал в автобиографии: «Собрались к.-д. В собрание пришел думский пристав и пригласил меня к председателю. Я вспомнил свое правило: оценивать слова не по намерению оратора, а по впечатлению слушателей и решил с самого начала, что я возьму свои слова обратно, заявив, что не имел намерения оскорбить».4 Так он и сде-
1 Россия. Гос. Дума. Созыв третий. Сессия первая. Стенографические отчеты. Ст. 396.
2 Родичев Ф. И. Автобиография. С. 74.
3 «Если в собрании возникает общий шум или беспорядок, препятствующий ходу заседания, и убеждения Председателя, направленные к восстановлению порядка, оказываются безуспешными, то Председатель покидает свое место, через что заседание почитается прерванным на час времени» (Цит. по: Россия. Гос. Дума. Ст. 396).
4 Родичев Ф. И. Автобиография. С. 74.
О. А. Гаврилова
лал. В присутствии Н. А. Хомякова и Н. Н. Львова Родичев принес свои извинения Столыпину. В интервью газете «Голос Москвы» Н. Н. Львов говорил: «Видимо сильно взволнованный (Родичев. — О. Г.) обратился к Столыпину буквально со следующими словами: „Ни по чьему-либо требованию, а по долгу совести прошу у вас прощения. Не имел намерения вас оскорбить“ <...> Слова Родичева звучали неподдельной искренностью, и в правдивости его нельзя со-мневаться».1 Ответ Столыпина был холоден и краток — «Я вас прощаю».
После возобновления заседания Родичев поднялся на трибуну и публично принес свои извинения Думе и председателю Совета министров. Он сказал: «Я беру свои слова назад. Я не имел намерения оскорбить ни Государственную Думу, ни депутата Пуришкевича, ни, тем более, Председателя Совета министров <.> настаиваю в настоящую минуту только на одном: в мои намерения никаких оскорблений не входило и слова мои должны быть восстановлены в стенограмме в том виде, в каком я их произнес. Думаю, что со временем вы сами убедитесь в том, что я говорю не только совершенно искренне, но и соответственно вполне объективной правде».2 «Это не извинение», — кричали справа. Результатом происшедшего стало исключение Родичева из Думы большинством против кадетов и левых на пятнадцать заседаний. А после голосования, когда лидер умеренно правых Крупенский призвал «выразить чувства глубокого уважения главе русского Правительства и негодования к оскорбительным выражениям», Роди-чев получил второй удар — глава кадетов П. Н. Милюков в едином порыве с депутатами Думы, бурно аплодировал Столыпину, а большинство фракции растерянно последовало его примеру.
Даже много лет спустя, на склоне жизни, Федор Измайлович с горечью вспоминал этот день.3 А на утро весь Петербург только и говорил об «инциденте Родичева». Весьма четко характеризует отношение общества к этому событию стишок из «Петербургского листка»:
К лицу ль «высокому собранью»
Свист, вой и крики подымать И, раздражаясь грубой бранью,
Свирепо кулаки сжимать?
Пусть Родичев виновен тяжко,
Он сделал промах, спора нет.
— Вертлявая дамочка (перебивая):
Ах, этот Родичев — бедняжка!
Ему послала я букет.4
Практически все газеты, и правые, и левые, и правительственные обсуждали случившееся 17 ноября. «Прискорбным» называл этот инцидент «Голос Моск-
1 Голос Москвы. 1907. 20 ноября.
2 Россия. Гос. Дума. Ст. 396.
3 Родичев Ф. И. Автобиография. С. 74.
4 Петербургский листок. 1907. 25 ноября.
124
вы». Его корреспондент обвинял Родичева в излишнем красноречии, подобном шутовскому на арене цирка и непозволительном по отношению к премьеру. «Русское Знамя» злобно комментировало событие: «За те несколько минут, в течение которых премьер-министр испытывал волнение, озорника-депутата, конечно, следовало высечь».1 «Санкт-Петербургские ведомости» выступали в том же ключе, относя Родичева к типу русских людей, «которые бегут от всякого дела и единственным делом которых является звонить языком во всю „ивановскую“».2 Та же газета позволила себе объявить причиной столь яркой и эмоциональной речи, закончившейся скандалом, нетрезвость «кадетского орателя». Впоследствии этот слух культивировал В. М. Пуришкевич, распространив стихи, в которых были такие строчки: «За галстух сильно заложив, Федюша Роди-чев на кафедру взобрался и там судить принялся о галстуках и вкось и вкривь».3
Кроме статей собственных корреспондентов, в газетах публиковались выдержки из речи Родичева, интервью с ним и другими депутатами.
Надо сказать, что обсуждалась не только и не столько сама злополучная фраза, сколько последующее наказание, поведение самого «провинившегося» депутата и его визави П. А. Столыпина, а также так называемый «милюковский инцидент». О нем пишет в своих воспоминаниях дочь Столыпина М. П. фон Бок. Пытаясь разобраться в этом вопросе, дочь Родичева, которая никогда не слышала от родителей упоминаний об этом несостоявшемся поединке, уже в 1940-е гг. обратилась к В. Маклакову, соседу Родичева по креслу в зале заседаний Государственной Думы, с просьбой объяснить обстоятельства этого дела, мотивируя это тем, что «рассказ М. П. фон Бок мог создать впечатление, что <...> отец от дуэли отказался». Маклаков в ответе писал: «Конечно, от вызова он не отказался, так как его и не было. Но он был бы, если бы Федор Измайлович вместо извинения и вообще объяснения, сказал бы что-нибудь вроде „еже писах, писах“, т. е. никакого удовлетворения обиженному дать не хочет. Тогда секунданты вправе передать уже вызов».4 Поэтому не стоит, видимо, говорить, что премьер поставил под удар собственную жизнь, хотя именно это мнение превалирует у исследователей жизни и дел П. А. Столыпина.
Коллеги по партии были в недоумении от поступка Милюкова. И. В. Гессен причину такого его поведения видел в отсутствии политического чутья и стра-сти.5 Даже спустя много лет Милюков не чувствовал, что поступил тогда правильно.6 Результатом бурных прений явилось решение опубликовать сообщение, что поведение фракции в связи с «родичевским инцидентом» следует считать ошибочным.
1 Русское Знамя. 1907. 23 ноября.
2 Санкт-Петербургские ведомости. 1907. 20 ноября.
3 Ораторы России в Государственной Думе. Т. 2. С. 289.
4 Родичева А. Ф. Письмо в редакцию // Новый журнал. Нью-Йорк, 1954. Т. 38.
5 Гессен И. В. В двух веках. Жизненный отчет // Архив русской революции. Берлин, 1937. Т. 22. С. 202.
6 Милюков П. Н. Воспоминания. С. 16.
О. А. Гаврилова
Однако это мало что могло исправить. Правая пресса уже кричала о том, что кадеты опозорили себя, что их звезда постепенно начала тускнеть и близиться к закату. Несмотря на то, что выражение, употребленное Родичевым, признали «непарламентским» даже его партийные соратники, многие издания поддерживали в общем благожелательное к нему отношение. «Товарищ» назвал Родичева достойным преемником Мирабо.1 «Новое время», делая акцент собственно на выступлении Федора Измайловича, признавало, что «ни какой бы то ни было другой депутат во всех трех Думах никогда не захватил парламента с равною силой».2
Безусловно, наибольшее внимание всем этим событиям уделила на своих страницах кадетская «Речь». Так, 20 ноября ею было опубликовано постановление исполнительной комиссии при городском комитете партии народной свободы, в котором говорилось, что «своим блестящим выступлением Родичев оправдал доверие избирателей и возложенные им на себя обязанности», 22 ноября — приветствие Родичеву от «врачей, занимающихся на повторительных курсах института вел. кн. Елены Павловны». А 23 ноября «Речь» в специальном разделе поместила около десятка приветственных телеграмм, пришедших с разных концов империи не только от друзей, коллег и соратников, но и простых людей.3
Итак, проследив развитие событий, возникает вопрос, — почему Родичев был лишен права участвовать в 15 очередных заседаниях Государственной Думы, а впоследствии получил массу незаслуженных оскорблений на страницах периодической печати? Подобные прецеденты в Думе были. Кроме того, Родичев публично принес извинение, и вряд ли у кого вызывал сомнение тот факт, что выражение явилось импровизацией, а не заранее обдуманным политическим выпадом. Г азетные доводы сводились в общем к одному: «При определении силы и реакции Думы и президиума не нарушение, допущенное Родичевым, играли первенствующую роль, не мотивы порядка и добрых парламентских нравов, а нечто входящее в область настроений, которые лежат в сфере, очень далекой от парламента и всего парламентского».4
С другой стороны, один правый депутат сказал, что вся его речь была сплошным оскорблением правительства, а произнесенная с небывалым подъемом, она превратила политических противников в заклятых врагов. Возможно, если бы председатель Думы смог унять разбушевавшиеся страсти, выражение «столыпинские галстуки», также как и «муравьевский воротник», скорее, всего кануло бы в лету. Но жизнь этого афоризма оказалась значительно длиннее жизни человека, явившего его миру, и это позволило современному биографу П. А. Столыпина сказать, что Родичев был бы прочно забыт, несмотря на все свои достиже-
1 См.: Печать. Санкт-Петербургские ведомости. 1907. 20 ноября.
2 См.: Обзор печати. Речь. 1907. 20, 21 ноября.
3 Речь. 1907. 23 ноября.
4 Речь. 1907. 20 ноября.
126
ния на общественном и политическом поприще, а прославился он, как раз умудрившись оскорбить великого реформатора.
Это парламентское столкновение было в политической жизни Родичева далеко не единственным темным днем. Характеризуя в своей автобиографии деятельность III Думы, Родичев вспоминал, что Думу называли уже не законодательной, а законопослушной, а ее состав включал в основном тех, кого «привыкли видеть на земских собраниях сторонниками всех реакционных походов, противниками равноправия, врагами культурной инициативы».1 Родичев в своих выступлениях от имени кадетов доказывал, что за пять лет существования III Думы Россия ни на одну йоту не продвинулась в утверждении порядка на основах права. Напротив, утверждал он, «Россия управляется на точном основании приказов, постановлений, и вместо закона везде господствует нарушение его, называемое положением об усиленной охране».2
Новый период начался с выборов в IV Думу. Расстановка сил в российском парламенте была определена успешно проведенной властью выборной кампанией. О том, как проходили выборы в Тверской губернии, вспоминает Родичев в своих записках.3
Сама Государственная Дума вышла не такой, какой она грезилась, когда Родичев и многие другие поборники русской конституции пробивали дорогу народному представительству. Права ее были более ограничены, чем мечтали освобожденцы. Власть с ней меньше считалась, чем им хотелось бы. Но Родичев твердо верил, что конституция, даже «куцая», принесла России огромную пользу, открыла перед народом широкие материальные и духовные возможности, что дорогие ему начала свободы и права личности постепенно входят в жизнь. Не мог он не сознавать, что в осуществлении этих государственных реформ есть и его вклад.4
Первую мировую войну Ф. И. Родичев встретил за границей. Многие мемуаристы вспоминали позже, что он был тогда одним из немногих, кто не верил в победный исход войны, предрекая России большие невзгоды, но оставался, тем не менее, активным борцом с пораженчеством.5 Так же потрясающую политическую зоркость проявил он и в отношении существующего строя: «С Рождества 1916 г. я был уверен в ближайшем крушении монархии. Для меня было ясно, что подобно тому, как пролитая кровь 9-го января 1905 г. повлекла за собой крушение самодержавия, — новая кровь будет означать конец монархии».
1 Родичев Ф. И. Автобиография. С. 73.
2 Смирнов А. Ф. Государственная Дума Российской империи 1906—1917. С. 427.
3 Родичев Ф. И. Автобиография. С. 76.
4 Тыркова-Вильямс А. В. Ф. И. Родичев. С. 221.
5 См.: ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 158, л. 65; Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии. М., 1998. Т. 3. 1915—1920. С. 130; Тыркова-Вильямс А. В. Ф. И. Родичев. С. 222; Думова Н. Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции. М., 1988. С. 143.
О. А. Гаврилова
Февральская революция сделала его комиссаром Временного правительства по делам Финляндии. С марта по май он занимал этот пост — краткий, однако весьма насыщенный событиями срок, остающийся «белым пятном» в его биографии. Вопрос финляндской автономии активно обсуждался на страницах демократической печати и вызывал в левых кругах резкую критику действий Ф. И. Родичева, выступавшего в русле национальной политики Временного правительства, которая в основном определялась национальной программой кадетов.1 Сам же он об этом периоде говорил так: «Пришлось заняться не столько установлением отношений в Финляндии, сколько улаженьем того волнения в войсках и флоте».2
Период от февраля к октябрю был наполнен для него не терпящими отлагательства поручениями, переездами, митингами, съездами, совещаниями, бесконечными выступлениями, только некоторые из них сохранились в стенограммах или воспоминаниях слышавших их.3 Так, выступая на совещаниях членов Государственной Думы, он призывал своих коллег: «Государственная Дума должна быть символом единства, а не разделения <.> И если я принадлежу к числу тех, которые хотят, чтобы Государственная Дума оставалась, то именно в этом соз-нании».4 Будучи избран членом Учредительного собрания, после его разгона Родичев был вынужден скрываться.
Далее последовал отъезд в Москву, Киев, Одессу, Крым, участие в Белом движении, агитация против большевиков в Сербии, представительство Добровольческой Армии в Польше, поиски прибежища для своей семьи, Париж, Прага, Лондон, Лозанна. По крохам нужно собирать сведения об этих годах. Протоколы заграничных групп кадетской партии дают некоторое представление о его пребывании в Польше в 1920 г.5 В ГАРФ хранятся письма Родичева М. М. Федорову, сообщающие о результатах его поездки в Сербию, в которых, чувствуя бесполезность своего там пребывания, он пишет о стремлении и обязанности ехать в Париж в «центральное политическое торжище, где борьба с большевизмом ведется по всей линии».6 Последние годы этого уже весьма пожилого человека часто были наполнены думами о хлебе насущном, потерями друзей и коллег, воспоминаниями, которыми он щедро делился с читателями русской зарубежной прессы. Смерть жены окончательно подкосила здоровье Ф. И. Родичева. Он скончался 28 февраля 1933 г. на руках своей дочери Александры Федоровны,
1 Революция и национальный вопрос: Документы по истории национального вопроса в России и СССР в XX в. М., 1930. Т. 3. Февраль—октябрь 1917 г. С. 15—16.
2 Родичев Ф. И. Автобиография. С. 78.
3 Государственное совещание. Стенографический отчет. М.; Л., 1930; Деникин А. И. Очерки русской смуты. М., 1991. Т. 2.
4 Буржуазия и помещики в 1917 году. Частные совещания членов государственной Думы / Под ред. А. К. Дрезена, с предисловием 3. Б. Лозинского. М.; Л., 1932. С. 129—130.
5 Протоколы. М., 1996. Т. 4. Май 1920—июнь 1921. С. 22, 26, 478.
6 ГАРФ, ф. 5881, оп. 1, д. 516, л. 4.
128
не дождавшись приезда из Москвы своей второй дочери Софьи, и похоронен на кладбище du Bois de Vaux в Лозанне.
22 февраля 1929 г. эмигрантская общественность поздравляла Ф. И. Родичева с 75-летием. В фондах ГАРФ отложились копии поздравительные писем и телеграмм от известных политиков и общественных организаций. Как писала газета «Возрождение»: «В приветствиях этих отразилась совершенно исключительная популярность Федора Измайловича, его общественной и политической деятельности и всеобщее признание блестящих его заслуг как земского деятеля, члена всех четырех Г осударственных Дум, члена ЦК кадетской партии, и превыше всего — большого русского патриота и верного друга славянства».1
Г. Г. Бернацкий, * В. Г. Соболев*
УЧАСТИЕ МУСУЛЬМАН В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ РОССИИ В КОНЦЕ XIX—НАЧАЛЕ XX в. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МУСУЛЬМАНСКОЙ ФРАКЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ
Положение мусульман в царской России. В истории России ислам традиционно играл весьма важную роль, оказывая влияние и в значительной степени определяя социальные изменения и политическое развитие страны, внешнюю политику и международную позицию России. Важность мусульманского вопроса в России и внимание к положению мусульман определяется отнюдь не только особенностями современной ситуации, но и тем, что любая этнокультурная общность формируется на основе общих традиций, привычек, представлений, способов хозяйствования, которые заданы длительным историческим периодом совместного сосуществования. Многое в отношениях между конфессиями и народами России, составляющими российскую этнокультурную общность, можно понять только через внимательное изучение истории становления общества и государства на евразийском пространстве.
В этой связи особый интерес вызывает конец XIX—начало XX в., когда российские мусульмане становятся активными участниками политических и общественных процессов, происходящих в России. Именно в этот период, благодаря изменениям в способах управления империи, расширению прав и свобод граждан, мусульмане стали не только глубоко влиять на формирование культурного
1 Цит. по: ГАРФ, ф. 5881, оп. 1, д. 451, л. 1.
*Доктор юридических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов.
** Кандидат исторических наук, Санкт-Петербургский государственный университет.
