CC BY
47
РОССИЙСКАЯ ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННАЯ ЭМИГРАЦИЯ НА ЗАВЕРШАЮЩЕМ ЭТАПЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
THE RUSSIAN POSTREVOLUTION IMMIGRATION AT THE FINAL PART OF THE SECOND WORD WAR
Е. Г. Кривошеева
В статье рассматривается участие российской послереволюционной эмиграции в создании Комитета Освобождения Народов России (КОНР). Также исследуется переписка российских послереволюционных эмигрантов (офицеров, казаков) о вступлении в различные военные формирования для участия в войне против СССР на стороне фашистской Германии.
Ключевые слова: Вторая мировая война, эмиграция, офицеры, казаки.
E. G. Krivosheyeva
This article is about participation of the Russian post revolution immigration in creation of the Committee of Liberty of Russian People. It is also about correspondence of the Russian post revolution immigrants (officers, cossaks) about their entering to different war groups for the participation in the war against the USSR at the side of fascists Germany.
Keywords: the Second World War, immigration, officers, cossaks.
Для успешной борьбы против Советской власти Гиммлер предложил объединить все существующие на оккупированной немцами территории и Германии белогвардейские, националистические и другие антисоветские организации и для руководства их деятельности создать политический центр [1, с. 70-71]. Таким центром должен был стать Комитет Освобождения Народов России (далее - КОНР), который в случае победы над СССР замышлялся как правительство новой России.
По замыслу организаторов КОНР должен был представлять различные слои советского общества и национальности СССР. Манифест подписали 37 действительных членов, из них 13 были членами Красной Армии, 9 - советскими университетскими преподавателями, 7 представляли «старую» эмиграцию и др. [2, с. 25].
После встречи в Праге 11 ноября 1944 г. и обнародования манифеста в Берлине второе заседание КОНР состоялось 17 декабря 1944 г. Третье заседание по одним данным было 27 февраля 1945 г. в «Ричмонд Отель» в Карловых Ва-рах в Чехословакии, после чего полный состав КОНР не созывался, а собиралось только собрание президиума, «на котором обсуждались, главным образом, трудности вооружения и расположения частей КОНР» [2, с. 26]. По другим данным последнее совещание КОНР проходило 28 марта 1945 г., и на нем «якобы было принято решение вступить в контакт с западными союзниками СССР по антифашисткой коалиции, чтобы обеспечить себе уход в их зону после немецкого поражения, а также о захвате Праги для облегчения вступления туда западных союзников СССР и для выработки совместных соглашений о дальнейшей координации деятельности в послевоенный период» [1, с. 75].
А. Колесник в своем исследовании обратил внимание на то, что уже с 1944 г. Российская Освободительная Армия (далее - РОА) и «национальные формирования» стали усиленно обеспечиваться вооружением, снаряжением, транспортными средствами и продовольствием, но дале-
ко не безвозмездно, а в соответствии с соглашением между правительством Германии и председателем Комитета освобождения народов России генералом-лейтенантом А. А. Власовым. На этом этапе субсидирование КОНР перешло от нижестоящих государственных органов непосредственно к правительству, и на эту организацию делал ставку уже сам Гитлер, изыскивающий любые возможности для спасения положения своей армии [1, с. 75].
Отношение российских эмигрантов к созданию КОНР было различным, однако сразу после его организационного оформления с ним связывались определенные надежды. О том, как было воспринято создание КОНР эмигрантами казаками станицы г. Пильзени свидетельствует письмо от 20 ноября 1944 года генералу Балабину: «...казачество, приветствуя Вас, Ваше превосходительство, как члена Президиума Комитета освобождения народов России от большевистского режима, присоединяется к национальному народному движению, возглавляемому Ген. лейт. Власовым, для свержения большевизма и считает своею нравственною обязанностью примкнуть к этому движению и поддержать его всеми способами» [3].
Скорость распространения и достоверность информации среди российской эмиграции в период Второй мировой войны была крайне низкой. Казаки из Братиславы 22 декабря 1944 г. писали Балабину: «К сожалению, мы не имеем таких сведений о том, что творится в наших казачьих верхах и не представляем себе ясно о их взаимоотношениях с штабом ген. Власова. Не уясняем себе также, имея неполные и отрывочные информации, о Ваших отношениях с Главным Управлением Казачьих Войск и Начальником Казачьего Резерва ген. Шкуро, в связи с Вашим вхождением в Комитет ген. Власова.
С своей стороны считаем необходимым уведомить Вас, Ваше Превосходительство, что казаки в Словакии за малым исключением т. наз. казаков-националистов готовы идти за Вами и поддерживать Вас именно в этой Вашей работе» [4].
Судя по письмам, далеко не все эмигранты-офицеры, желающие воевать против советской армии, доверяли «власовским» формированиям. Так, в письме от 23 марта 1944 г. Балабин сообщал (Григорию Васильевичу, фамилия не указана): «Многие офицеры не казаки обращаются ко мне с просьбой о принятии их в казачьи части на зачисление их в казаки. Всем отвечаю, что принять в казаки могут только Войсковые Атаманы, и предлагаю им обращаться непосредственно в Белград. На вопрос, почему они не идут в РОА, отвечают, что РОА ненадежна и всегда может перейти или к большевикам, или к партизанам (много было примеров), ну а казаки не перейдут» [5].
О том, как изменилось у «пораженчески» настроенной послереволюционной российской эмиграции отношение к «власовскому» движению после официального утверждения его статуса немецкими властями и в связи с изменением обстановки на фронте, можно судить по переписке Е. И. Балаби-на (адресат писем неизвестен). Так, еще в январе 1944 г., отвечая на вопрос, ранее заданный ему в письме о Власове, он писал следующее: «Возглавляет РОА генерал Власов, который живет под Берлином и контролирует офицерские повторительные курсы. Больше ему ничего не поручают... » Однако уже в декабре 1944 г. в своих письмах Балабин сообщал: «Движение генерала Власова - это единственная надежда на спасение нашей измученной Родины, и все верные сыны ее должны отдать все свои силы для поддержания этого движения». И еще: «Со всех сторон поступают сообщения об общем подъеме русских людей и желании примкнуть к работе освободительного движения. Канцелярия Власова завалена прошениями о приеме. К работе только приступают, но как-то медленно, - хочется подтолкнуть, чтобы скорее шевелились» [6].
При рассмотрении участия российской послереволюционной эмиграции как во «власовском» движении, так и в других подобных формированиях в период Второй мировой войны следует учитывать не только их политическую мотивацию, но и финансовую, связанную с материальным обеспечением. Особенно четко эта линия прослеживается в личной переписке. Так Балабин в одном из писем (Татьяне, фамилии нет, по всей видимости, это его племянница) в январе 1944 г. писал: «Ты просишь хорошего, строгого полковника для батальона, а условия, в которых будет жить этот полковник, не пишешь. Следовательно, и переговоров с кем-либо вести нельзя, так как сломя голову серьезный человек не пойдет. Прежде всего спросит, какое жалование, какая квартира, как будет обеспечена семья? Предполагается ли отправка этого батальона на фронт? Последний вопрос не так важен, и на него, возможно, нельзя ответить».
В письме к доктору-юристу Н. А. Хильнелю Балабин обращался со следующей просьбой: «Казаки из Людвиг-сгафен, старые эмигранты, преимущественно из Франции, жалуются на необычайно тяжелые условия жизни в заводском помещении. Очень просят обратиться к Вашей помощи для размещения их в более культурные условия. Многие из них хотели бы поступить в строй, в Казачью дивизию или еще куда-либо, для активной борьбы с жидо-большевиками. В строй, как уход от бедности и за жалованием, видимо, нельзя сбрасывать» [7].
Как уже отмечалось выше, многие «старые», послереволюционные российские эмигранты - кто сознательно и искренне, кто временно и вынужденно - входил во «вла-совское» движение и КОНР. Их поддерживали генералы Архангельский и А. фон Лампе, а также генерал А. М. Дра-гомиров, профессор, генерал Н. Н. Головин, составивший устав внутренней службы РОА. Начальником отдела кадров штаба вспомогательных войск был полковник царской и белой армий Шоколи. Генерал Крейтер, позже полномочный представитель КОНР в Австрии, передал Власову драгоценности, некогда вывезенные из России армией генерала Врангеля [8, с. 28].
Командные посты в штабе ВВС РОА в основном занимали «старые» эмигранты, но среди боевых офицеров они составляли меньшую часть. Особо выделялась группа бывших царских офицеров, которые служили в армии югославского короля, а затем - в Русском корпусе: полковники Л. И. Байдак и Антонов, подполковник Р. М. Васильев, майор С. К. Шебалин, командир авиационного полка югославской армии, а также старшие лейтенанты Фила-тьев, М. А. Гришков, Лягин, Потоцкий и другие [8, с. 89].
21 января по Объединению Русских Воинских Союзов вышел приказ под № 100 Начальника Объединения Генерального штаба Генерал-майора фон Лампе. «1. Ввиду большого количества обращений от чинов Объединения, получаемых мною по вопросу о вступлении в ряды Русской Освободительной Армии, - подтверждаю предоставленное мною, приказом моим от 17-го августа 1941 г., право всем чинам Объединения самим решать вопрос своего дальнейшего служения Родине в индивидуальном порядке.
Всем желающим вступить в РОА надлежит подавать о том прошение, с приложением краткой записки о службе по команде (или, вследствие отсутствия почтовых сношений, через местных представителей РОА). Все получаемые мною заявления, без исключения, я передаю начальнику штаба РОА генералу Трухину. Начальнику Юго-Восточного отдела озаботиться немедленным доставлением настоящего приказа всем подписчикам информации Объединения» [9].
В частной переписке (с Василием Аврамьевичем, фамилия не указана) Балабин делился: «...20-го в Гестапо, познакомился со своим "врагом", главарем самостийников, инж. Глазковым. Выйдя из учреждения, долго с ним разговаривал, потом он был у меня два раза... От Глав. Упр. Казаков Глазков не ждет ничего хорошего - "чем скорее они окончат свое существование - тем лучше". О Краснове говорил почтительно, но уверял, что подсоветские казаки (молодежь), воспитанная в неуважении к старости, только посмотревши на его фотографию в "казакенпо-стен", уже будет против» [10].
Из многочисленных письменных источников ясно, что бывшие старшие послереволюционные офицеры-эмигранты, вступая в РОА, выдвигали требования о вступлении на исключительно командные посты. По мнению Хоффмана, некоторые основания на это у них были, «ведь в казачьем корпусе, который еще в 1945 г. формировал генерал-майор Туркул, или в 1-й Русской национальной армии генерала-майора Хольмстона-Смысловского ко-
мандование было прерогативой старых эмигрантов, а бывшие советские офицеры занимали низшие посты». Однако пожилые офицеры уже отстали от достижений военной науки, а переучиваться было нелегко [8, с. 29].
Об этом можно было судить и по состоянию дел в казачьих частях. В письме от 4 января 1944 года Балабин писал: «Формирование казачьих частей продолжается. В нескольких местах вербовочные пункты - Варшава, Проскуров, Краков. Существует несколько походных атаманов - Павлов, Духопельников, Белый и др. Духопельникова прогоняют за беспробудное пьянство и др. дела. Острый недостаток в офицерах. Безграмотных, произведенных за боевые заслуги в гражданскую войну, много, но они не удовлетворяют командование, и их хотят поставить на должности унтер-офицеров и даже рядовых. Я сказал, что это недопустимо. Все-таки они офицеры, и им надо устроить что-либо вроде офицерских школ, а главное, за ними охотно идут казаки и верят им. Беда, что некоторые из них по возрасту и учиться не могут. Все просят офицеров эмигрантов, но эти последние неохотно меняют удобства эмигрантской жизни на тяжелую службу в строю. В Чехии большинство бывших офицеров доктора, инженеры. Многие отлично устроились и хорошо зарабатывают. Некоторые и не собираются в будущую Россию на тяжелую службу и работу и, конечно, менее доходную. Есть и такие, которые охотно бросят прижитые здесь дома, виллы и поедут туда при первой возможности. Есть и примирившиеся с советами и, по наивности своей, думающие, что им будет пощада» [11].
В письме от 30 декабря 1944 г. он писал полковнику В. Н. Дронову уже более оптимистично: «Ваши 120 интеллигентных казачьих работника, конечно, должны включиться в движение А. А. Власова, чтобы работать у него по своей специальности. Мы, старые эмигранты, за малым исключением, уже непригодны к строю. Каждый квалифицированный работник в Будущей России будет на вес золота, и в солдаты его ставить преступление (это слова Власова). Сейчас все должны работать по местам. Когда русская армия пойдет на Восток, постепенно, все найдут свое место по своей специальности» [12].
Генерал Краснов также подчеркивал низкую подготовку офицеров-казаков: «Комплектование новых дивизий офицерами казаками будет зависеть от самих казаков. Если в первую дивизию попало много офицеров немцев и русских, то это потому, что присланные офицеры-казаки по своей подготовке не оказались на высоте ни по своим военным знаниям, ни по дисциплине, ни по работоспособности. Много было прислано старых, негодных для строевой службы» [13].
Послереволюционные эмигранты и бывшие советские военнослужащие подходили друг к другу с глубоким недоверием. «У советских людей это недоверие было следствием окружающей среды и воспитания. Эмигранты же зачастую придерживались линии: "Что доброго может быть из Назарета?" (т. е. из Советского Союза). Старые эмигранты, которые частично признавали ген. Бискупского, или казаки, бывшие под командованием генерала Краснова, не могли принять и не принимали "красного генерала" как руководителя всего движения» [14, с. 253].
Известно, что генерал В. В. Бискупский, который был руководителем русской эмиграции в Германии и личным другом Гитлера и Розенберга и работал в подчинении последнего, весьма негативно воспринял власовские начинания и идеи. «Во всех провинциальных управлениях по делам русской эмиграции были развешены приказы Бискупского, запрещавшие русским эмигрантам какое бы то ни было участие во власовском движении, которое квалифицировалось как "подозрительное по симпатиям к демократии". Эмигранты говорили о власовцах: "Эти солдаты - все прежние коммунисты, и доверять им вообще нельзя. Они же только против Сталина, но не против советского режима. Умрет Сталин или будет устранен другим способом -они опять будут защищать советский режим!"» [15, с. 90].
Подтверждением сложившемуся взаимному неприятию между «старыми» послереволюционными и «новыми» эмигрантами служат характеристики, приводимые в личной переписке. Так, Балабин писал (Василию Аврамьевичу): «Вообще я об эмиграции невысокого мнения, но старая эмиграция, безусловно, значительно выше новой, советской. Этих несчастных большевики за 25 лет здорово переделали. Даже на лице, за небольшим исключением, какой-то хамский отпечаток. Ну а по убеждениям - те же большевики, только хотели бы уничтожить колхозы, НКВД и иметь свободную торговлю» [16].
Обобщая все претензии, выдвинутые российской эмиграцией к Власову и его движению, можно остановиться на двух основных моментах: «Во-первых, многие белые эмигранты обвиняли Власова в "советскости", считая его типичным представителем большевистской военно-государственной номенклатуры, который оказался на стороне Германии лишь в силу неблагоприятно для него сложившихся военных обстоятельств. Во-вторых, многие не принимали политических установок власовского движения, которые по сути отрицали восстановление дореволюционных порядков в России» [15, с. 92].
Полковник К. Г. Кромиади в 1943 г. пытался через генерал-майора С. Н. Краснова в Париже установить связь между Власовым и генералом П. Н. Красновым. Краснов, отстаивавший идею полной самостоятельности казаков, относился к Власову настороженно [8, с. 63]. Это послужило причиной раскола в российской эмиграции.
Уже в 1944 г. 23 декабря, после образования КОНР, Балабин писал (Григорию Васильевичу):
«Пускай Вас не волнует предполагаемое Центральное Управление Казачьих войск при комитете Освоб. Народов России. Ведь это только предположение, которое еще не приводится в жизнь. Генер. Власов поручил мне организовать его... Моя мечта, и надо это провести и уговорить Петра Николаевича со всем своим Управлением перейти к Власову и работать. Как он до сих пор работал. Власов рад будет этому и мечтает об этом. Если Петр Николаевич откажется от черной работы по управлению - он, может быть, согласится быть Почетным возглавителем этого Управления и стоять во главе всех казаков. Эта мысль генерала Власова, и это я пишу его слова» [17].
Спустя всего неделю, 30 декабря, Балабин в письме В. Н. Дронову сообщал следующее: «Петр Николаевич и
Главное Управление Казачьих войск резко отмежевалось от Власова. Мои уговоры не привели к желаемому результату. Власов же скорбит о случившемся и уверен, что человек, написавший от Двуглавого орла и до красного знамени, не мог так перемениться, что это временное затмение и что П. Н., в конце концов, присоединится к Комитету Освобождения Народов России со всем своим управлением.
Когда в газетах появилось объявление, что при Комитете предполагается образование Главного Управления Казачьих войск - у Красновых поднялось волнение. Заместителю Войск. Атам. Генер. Штаба Генералу Ив. Алексеев. Полякову удалось сломить и Петра Николаевича и Семена Николаевича и вообще все их Управление. Позавчера, в Праге, мы (Генерал Татаркин, я, ген. Поляков, ген. Диеков и С. В. Мараку-ев) вполне договорились. 3 января в Берлине мы все соберемся и решим этот вопрос окончательно. Не сомневаюсь, что он будет решен благоприятно для казачества» [18].
7 января 1945 г. в Дальвице, в доме русского эмигранта Ф. В. фон Шлиппе, состоялась официальная встреча генерала П. Н. Краснова и генерала А. А. Власова. Вместе с Власовым на встречу прибыли генерал Трухин, И. Л. Новосильцев; с Красновым - С. Н. Краснов, И. А. Поляков. По свидетельству генерала Полякова, Власов настаивал на признании его Главнокомандующим всеми вооруженными силами Освободительного Движения, в том числе и казачьими войсками. С требованием единоначалия в армии соглашались все присутствующие офицеры. По настоянию Краснова решение этого вопроса откладывалось до окончательного формирования Освободительной армии и ее официального признания германскими властями. Были расхождения по вопросам единства уставов и обучения войск. Краснов отстаивал самостоятельность казаков, утверждал, что они могут потеряться в массе РОА. Спорным оказался и вопрос о присяге. Власов настаивал, чтобы казаки приняли присягу на верность Главнокомандующему КОНР, Краснов отказывался, мотивируя это тем, что они уже присягали Гитлеру [15, с. 245-246].
В марте-апреле 1945 г. в газетах «Казачья земля» и «Путь на родину» были опубликованы открытые письма П. Н. Краснова и А. А. Власова.
Краснов в своем письме еще раз высказал свою безграничную преданность и веру Германскому правительству и армии. Он напомнил, что еще 10 ноября 1943 г. Германским правительством были признаны права казаков «на их землю, кровью и трудом предков завоеванные, и их права на самобытное существование, т. е. создание своих полков со своими казачьими начальниками и управление своими атаманами» [15, с. 256].
Далее Краснов подчеркивал, что казаки сознают, что «после победы взбудораженная четвертьвековым владычеством большевиков Россия останется под наблюдением и покровительством Германии. Казачьи войска, самостоятельно развиваясь, как союзники Германии, будут пользоваться помощью немцев». Таким образом, Краснов еще раз подчеркнул идею тесного союза с немцами, признавал их ведущую роль и рассматривал казачьи формирования, находящиеся под его руководством, как составную часть немецкого вермахта.
В «Открытом письме» от 3 апреля 1945 г. Управление казачьих войск при КОНР (образовавшееся в феврале 1945 г. в противовес верховному правлению Краснова по причине отсутствия согласия между ним и Власовым) уведомляло Краснова: «Мы никогда не отрицали, что состоим в союзе с Германией, но мы не перестаем повторять вновь и вновь, что мы равноправные союзники и боремся за наше независимое отечество, которое не может существовать под чьим-либо протекторатом или защитой, но должно стать свободным и совершенно самостоятельным» [8, с. 64].
В донесениях советской внешней разведки сообщалось: «Немцы пытались организовать русскую армию из военнопленных, они разделили их по национальным группам и поставили во главе генерала Власова. Часть этой армии перешла на сторону французских партизан. Войска генерала Власова насчитывают около 100 тыс. человек и размещаются в провинциях Перигор и Перпиньян. Солдаты в этих частях имеют на правом рукаве повязку с тремя буквами Р.О.А., что означает "Русская Освободительная Армия". Солдаты и русские белоэмигранты расшифровывают эти буквы так: "Русские, обманывающие Адольфа"» [19].
Уже отмечалось, что многие российские послереволюционные эмигранты вступали в немецкие военные формирования не только из идеологических побуждений, исключительно для вооруженной борьбы с Советами, но зачастую и от безысходности создавшегося положения. Подтверждение тому, что эмигранты, в частности казаки, зачастую вступали в РОА вынужденно, находится в письмах Е. И. Балабина и П. Н. Краснова. Так, 14 октября 1944 г. Краснов писал Балабину: «Вы пишете о записи добровольцев; по существу речь идет уже не о добровольном поступлении, но о мобилизации. Лучше теперь же поступить добровольно, чем потом быть призванным насильно, что казаку и неприлично, так как при таком призыве он попадает в Русскую часть наряду с военнопленными красноармейцами, где ему будет чуждо и жутко...» [20].
Исходя из вышесказанного можно сделать вывод, что между пораженчески настроенной послереволюционной российской эмиграцией и бывшими советскими военнослужащими (двадцать пять лет «раздельного проживания» взрастили глухую, а зачастую и непреодолимую стену непонимания и неприязни) не было искренности и общих целей, а скорее, был временный обоюдно вынужденный, но не имеющий будущего союз.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Колесник А. Генерал Власов - предатель или герой? М., 1991.
2. Андреева Е. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. Лондон, 1990.
3. ГАРФ. Ф. 5761. Оп.1. Д. 13. Л. 212.
4. ГАРФ. Ф. 5761, Оп. 1. Д. 13. Л. 279.
5. ГАРФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 14. Л. 100, 100 об.
6. ГАРФ. Ф, 5761. Оп. 1. Д. 14. Л. 6, 359, 363.
7. ГАРФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 18. Л.6, 6 об., 35.
8. Хоффман Й. История Власовской армии. Париж, 1990.
9. ГАРФ. Ф. 5759. Оп. 1. Д. 47. Л. 51.
10. ГАРФ. Ф. 5761. Оп.1. Д.14. Л. 170 об.
11. ГАРФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 14. Л. 5, 5 об.
12. ГАРФ Ф. 5761. Оп. 1. Д. 14. Л. 400.
13. ГАРФ. Ф. 5759. Оп.1. Д. 49. Л. 13.
14. Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера. М., 1993.
15. Материалы по истории русского освободитель-
ного движения. Вып. 2. М., 1998.
16. ГАРФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 14. Л. 170.
17. ГАРФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 14. Л. 391-391 об.
18. ГАРФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 14. Л. 400, 401.
19. Документы из архива Военно-исторического центра ВСРФ.
20. ГАРФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 18. Л. 13, 13 об.
21. ГАРФ. Ф. 5761. Оп. 1. Д. 13. Л. 64.
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ О «СВОБОДНЫХ ЗЕМЛЯХ» АМЕРИКИ В ТРАКТОВКЕ ОСНОВОПОЛОЖНИКА ПРОГРЕССИЗМА Ф. ДЖ. ТЕРНЕРА
RUSSIAN HISTORIOGRAPHY ABOUT FREE LANDS OF THE USA IN THE CONCEPTION OF F. J. TURNER, THE FOUNDER OF PROGRESSIVE HISTORY
А. А. Цыганова
В статье рассматриваются основные подходы отечественной историографии ХХ-ХХ1 вв. к творчеству американского ученого и историка Ф. Дж. Тернера. Обозначив «границу» ключевым фактором развития американской истории, Тернер предложил свою трактовку американской исключительности, заключающейся в наличии обширного фонда свободных земель и необходимости их постоянного освоения. Влияние и роль колонизации на развитие государства и капитализма в целом вызвало широкий отклик в советской историографии, которая с позиций марксизма опровергла теоретический подход Тернера. Современная историография, широко применяя сравнительно-исторический метод в научных исследованиях, рассматривает концепцию «границы» в качестве общенаучного понятия и объясняющей модели для других стран со схожим колонизационным опытом, в том числе и для России.
Ключевые слова: Тернер, граница, фронтир, свободные земли, колонизация, прогрессизм, США, Сибирь.
A. A. Tsyganova
The article examines the basic approaches of Russian historiography of XX-XXI centuries to the works of American scholar and historian F. J. Turner. Having made the frontier the key point of the development of American history, Turner gave his own interpretation of the American uniqueness, based on vast territories of free lands and the need for its permanent settlement. The role of the colonization in the development of the state and capitalism in whole found a broad response among soviet historians, who refuted Turner's conception from Marxist methodology. Modern historians applying comparative method in their research use the frontier theory as the general scientific concept and the explaining model for the countries with similar colonization experience, like Russia.
Keywords: Turner, frontier, free lands, colonization, progressive history, USA, Siberia.
Попытка Ф. Дж. Тёрнера (1861-1932)1, одного из основоположников прогрессистского2 течения в американской историографии, дать теоретическое объяснение закономерностей исторического развития США, исходя из наличия значительного фонда «свободных земель» и процесса их колонизации, стала поворотным моментом в развитии американской и в целом зарубежной историографии. Идея Тёрнера об особой
роли «подвижной границы» в обеспечении американских граждан экономическими свободами и новой моделью демократии была естественным образом интегрирована не только в национальную историографию, но и в массовое сознание американцев [1, с. 59].
Концепция «подвижной границы» («фронтира») была озвучена более ста лет назад, но ее критики в большей степени, чем сторонники, превратили ее в оригинальный миф,
1 Фредерик Джексон Тёрнер (1861-1932) - американский ученый и историк, профессор Висконсинского (1889-1910) и Гарвардского (1910-1924) университетов, президент Американской исторической ассоциации (1910-1911).
2 Прогрессистское направление в исторической науке США возникло на рубеже Х1Х-ХХ вв. и достигло своей научной зрелости в 1920-1940-е гг. Историки-прогрессисты (Ф. Дж. Тёрнер, К. Беккер, Ч. Бирд, и др.) призывали рассматривать историю США в рамках общемировых процессов, изучать экономические факторы и социальные конфликты в истории, широко привлекать данные других наук и их методы исследования.
