CC BY
15
В современной России теистические идеологемы и религиозные стереотипы превращаются в активный элемент общественно-политической жизни. Возможно, мы наблюдаем своеобразную волну религиозного возрождения (своего рода ренессанса), вызванную поворотом общественного сознания в сторону культуроцентричности и смещением акцентов в направлении этнорелигиозной самобытности. Под его влиянием политические институты получают черты цивилизационной идентичности и насыщаются элементами традиционно-конфессиональной среды и, возможно, «феномен культурно-религиозного единства получает зримую эффективность, благодаря чему укрепляются цивилизационные основы всего российского общества» [1, с. 148]. Или же речь надо вести не о возрождении основных ценностных постулатов в новых условиях, а о «государственном заказе» и создании особого привилегированного положения церкви?
Прочно укоренившиеся в народном сознании россиян религиозные институты служат цементирующими основами национального единения и консолидации. Так, первоочередными мероприятиями бывших республик СССР и бывших соцстран Восточной Европы, покончивших с атеистическим прошлым, стали восстановление религиозных храмов и культовых зданий и возвращение ценностей, ранее принадлежавших религиозным общинам. В России, в которой проблема взаимоотношений православной церкви и государства всегда была актуальной, строительство Храма Христа Спасителя в период государственных преобразований, экономических трудностей и социально-политической нестабильности в свое время приобрело общегосударственный масштаб, что ознаменовало собою духовное единство и конфессиональную общность российского народа.
После распада империи СССР новое демократическое государство оказалось в исторической изоляции: быть преемником авторитарного режима оно не могло, а возрождать дореволюционное самодержавие было уже невозможно. Российское государство 90-х гг. ХХ в. могло только создавать новые принципы, институты и формы власти, но с учетом ментальной специфики российского народа, который, прежде всего, должен был осознать свою национально-цивилизационную уникальность. По мнению В.И. Пантина и В.В. Лапкина, «без радикального обновления собственной национально-цивилизационной идентичности российское общество не будет достаточно интегрированным и устойчивым, способным отвечать на многочисленные вызовы современного мира, не сможет осуществить полноценную экономическую, социальную и политическую модернизацию. Кроме того, не следует забывать, что представления о национально-цивилизационной принадлежности и соответствующие образы идентичности непосредственно влияют на формирование политических ориентаций, связанных с массовым восприятием места и роли России в современном мире, с отношением к странам Запада, западным институтам и ценностям» [2, с. 53]. Причем важно, что новый образ идентичности складывается не только на уровне самосознания политических элит, но и в глубинах общественного политического сознания.
Теократичность государственного бытия становится заметной, когда правительство проявляет пристальное внимание не только к государственно-церковным вопросам, но и к внутриконфессиональным проблемам. Такие эпизоды российского политического ритуала, как государственные церемонии с участием главы государства и представителей духовенства, публичные отправления культов государственными деятелями во время религиозных праздников лишают религиозную веру смысла, наглядно показывают, что и при законодательном закреплении принципа отделения церкви от государства соблюдение данного положения вызывает трудности. Положительные результаты от сотрудничества церкви и государства появляются лишь при выполнении требований светского государства, когда религиозные общины не претендуют на самостоятельность в политическом процессе. Например, акции духовных лиц в сфере культуры, благотворительности, образования, миротворческая роль религиозных организаций во время конфликтов, а также воспитательный потенциал христианской религии и пр. Попытки же представителей конфессий заниматься политикой приводят к упадку духа и нравственного авторитета церкви, так как поглощенность сиюминутными делами, погруженность в мирскую суету лишают религиозную веру смысла.
Приведем ключевые моменты «божественного» правления, характеризующие комплекс политических отношений: это права человека, власть, роль религиозных общин и церкви в системе социальных институтов государства и значение идеологии в структуре нормативного регулирования общества. Один из характерных элементов теократии - обожествление фигуры правителя. Глава священного государства наделяется сверхчеловеческими способностями предвидения, непогрешимостью, непререкаемой авторитетностью. Лежащее в основании религии иррациональное чувство веры преломляет видение политической действительности, дополняя его элементами таинственности и даже мистичности. Так, российские лидеры разных эпох: цари, великие князья, генеральные секретари и президенты, - окружались ореолом благодати, им приписывалось обладание особой мудростью, что обеспечивало им выбор якобы единственно верного решения и способствовало концентрации больших полномочий в их руках.
В России к религиозной стороне жизни, особенно в период избирательных кампаний, апеллируют и правящая элита, и национал-патриотические силы, и оппозиция. Государственная власть, пытаясь добиться доверия и признания, обращается к духовным ценностям, религиозным традициям, носителем которых выступает церковь. Последняя от такого сотрудничества получает законодательную поддержку, дополнительные возможности влиять на паству через государственные структуры, светские каналы массовой информации, образовательные учреждения, а также охраняемые публичной властью льготы и преимущества для целей собственного промысла, порой даже совсем не божественного свойства. Такое положение дел позволяет оттеснить конфессиональных конкурентов и укрепить материально-финансовое положение духовных учреждений.
В настоящее время российская политическая элита, не заостряя внимание на цивилизационной сущности «национальной идеи», стала активно манифестировать социальные проекты в рамках государственной национальной программы. Постепенно происходит смена идентификационных прерогатив - национальное государство уступает место социальному государству, которое стремится к обеспечению безопасности граждан, сохранению и приумножению человеческого капитала, и в том числе к сбережению национального достояния народов. В этой связи задачи национальной политики все чаще концептуализируются в понятии этнокультурной безопасности, о чем и пишут современные исследователи. Так, Л.С. Перепелкин и В.Г. Стельмах отмечают, что российское государство пока еще не может в полной мере гарантировать этнокультурную безопасность общества. Тем не менее, на данном этапе «важно определить типы и приоритетность задач государственной политики поддержания этнокультурного баланса Российской Федерации в различных областях: миграционной, демографической, законодательной, социально-культурной, образовательной и т.д. Можно и нужно в контексте общей стратегии точнее дифференцировать ее блоки: «аборигенный», муниципальный, национально-территориальный, национально-культурный. Крайне актуальна и двуединая задача по деполитизации национальной жизни и деэтнизации политики» [3, с. 118].
На этом фоне неопределенности идентификационного образа российских граждан, позиционирующих себя русскими, и амбивалентности национальной политики правящей элиты заметно усиливается влияние РПЦ, которая не скрывает своих намерений сближения с официальной властью и помощи в выработке политического консенсуса идеологических и религиозных предпочтений россиян. Более того, одна из главных задач РПЦ заключается в придании православной вере статуса государственной религии, которая, по мнению представителей церкви, может возродить Россию и возвеличить русский народ. Если оставить в стороне церковно-догматическую патетику, то необходимо признать, что РПЦ, действительно, один из немногих негосударственных институтов, который имеет свою программу реализации «национальной идеи» и дает четкие идентификационные ориентиры. Поэтому неслучайно, что как представители официальной власти, так и ее немногочисленная оппозиция различного толка постепенно примыкают к идеологической платформе православия с целью обретения своего национально-цивилизационного «лица».
На протяжении последних нескольких десятков лет традиционные религии России ощущают весомую поддержку государства при его невмешательстве в их внутренние дела. Тем не менее одновременно снижается уровень общественной консолидации, растет преступность, насилие и
содомский грех становятся нормой в обществе. Если в начале 1990-х гг. причину этого видели в наследии тоталитаризма, то сегодня общественное мнение обвиняет в существующем кризисе тот самый строй, поддержку которого демонстрирует церковь. Не таится ли опасность в том, что выступая в роли защитника власти, воспринимаемой значительной частью населения страны как антинародной по сущностным характеристикам, РПЦ в перспективе подрывает собственную социальную базу, а также провоцирует поиски адекватного реалиям мировоззрения, как религиозного (вполне вероятно, что не в рамках православия), так и светского?
Доктор юридических наук А.М. Величко полагает, что «...если под политикой понимать искусство управления государством в широком смысле слова, то, безусловно, быть вне политики или уйти от нее Церковь не может и не должна» [5, с. 100]. В последние годы государственно-церковные отношения как будто следовали этому тезису, постепенно укрепляясь: были подписаны специальные соглашения РПЦ с министерствами и ведомствами России, включая Минобороны, МВД, Минобрнауки; в Госстандарт высшего образования введен предмет «Теология», в военную и школьную системы образования вводилось изучение «Закона Божия», в государственных учреждениях, воинских частях и посольствах строились храмы, в армии освящалось оружие и военные объекты, в Российской академии государственной службы при Президенте РФ разрабатывалось концептуальное обоснование религиозной политики и т.п.
Подводя итог вышенаписанному, вспомним слова русского философа и юриста И.А. Ильина: «Церковь и государство взаимно инородны - по установлению, по духу, по достоинству, по цели и способу действия. Государство, пытающееся присвоить себе силу и достоинство церкви, творит кощунство, грех и пошлость. Церковь, пытающаяся присвоить себе власть и меч государства, утрачивает свое достоинство и изменяет своему назначению. Церковь не должна брать меча - ни для насаждения веры, ни для казни еретика или злодея, ни для войны. В этом смысле церковь "аполитична", задача политики не есть ее задача, средства политики не суть ее средства; ранг политики не есть ее ранг» [4, с. 326].
Литература
1. Вера. Этнос. Нация / Отв. ред. М.П. Мчедлов. М., 2007.
2. Пантин В.И., Лапкин В.В. Трансформация национально-цивилизационной идентичности современного российского общества: проблемы и перспективы // Общественные науки и современность. 2004. № 1.
3. Перепелкин Л.С., Стельмах В.Г. Этнокультурная безопасность России: общественные вызовы и государственная политика // Общественные науки и современность. 2003. № 3.
4. Салыгин Е.Н. Теократические тенденции современной государственности // Общественные науки и современность. 1996. № 5.
5. Ильин И.А. Одинокий художник: Статьи, речи, лекции. М., 1993.
6. Величко А.М. Церковь и государство - их отношения в современную эпоху // Философия права. 2011. № 4.
