CC BY
15
УДК 821.161.1. "1917/1991" doi: 10.30914/2072-6783-2020-14-2-203-208
Российская действительность в переписке Б. Пастернака и О. Фрейденберг 1920-1930-х годов
П. Л. Микурова
Московский городской педагогический университет, г. Москва, Россия
Введение. Переписка Б. Пастернака и О. Фрейденберг на сегодняшний день изучена недостаточно, однако ученые проявляют все больший интерес к данному дискурсу, понимая его как насыщенный фактический, бытовой, семейный, исторический, лингвистический, филологический, культурный и творческий материал. Особенности российской действительности 1920-1930-х гг. в рамках данной переписки рассматриваются впервые. Цель: выявление точек зрения Б. Пастернака и О. Фрейденберг на российскую действительность 1920-1930-х годов XX века, представленных в рамках данной переписки, особенностей мировоззрения поэта и ученого тех лет; обозначение их отношения к миру дореволюционной России; сопоставление позиций двоюродных брата и сестры. Материалы, процедура и методы исследования. В работе анализируется переписка Б. Пастернака и О. Фрейденберг 1920-1930-х гг.; поставлена проблема, выдвинута гипотеза; при помощи анализа, сравнения, абстрагирования и конкретизации достигнуты результаты и сделаны выводы. Результаты исследования, обсуждение. Б. Пастернак и О. Фрейденберг проявляли сходное отношение к советской реальности в рассматриваемый период. Однако поэт считал неверным, более того - бессмысленным «конфликтовать» с ней, а ученый занимала твердую позицию ее полного неприятия. Б. Пастернак был убежден, что от безрадостных реалий можно и нужно «уходить» при помощи творчества, а О. Фрейденберг была убеждена, что творческие и научные изыскания не могут реализовываться в условиях несвободы. Заключение. Эпистолярий Б. Пастернака и О. Фрейденберг, обладая многоаспектным культурным содержанием, отражает в том числе и позиции корреспондентов относительно советской действительности 1920-1930-х годов.
Ключевые слова: дискурс, письма, творческая интеллигенция, «вечные» темы», Брагинская.
Для цитирования: Микурова П.Л. Российская действительность в переписке Б. Пастернака и О. Фрейденберг 1920-30-х годов // Вестник Марийского государственного университета. 2020. Т. 14. № 2. С. 203-208. DOI: 10.30914/2072-6783-2020-14-2-203-208
Russian reality in the 1920s-1930s correspondence between B. Pasternak and O. Freidenberg
P. L. Mikurova
Moscow City Pedagogical University, Moscow, Russia
Introduction. Correspondence between B. Pasternak and O. Freidenberg has not been sufficiently studied to date. However, scientists are showing increasing interest in this discourse realizing it as a rich factual, domestic, family, historical, linguistic, philological, cultural and creative material. Features of the Russian reality of the 1920s-1930s in the framework of this correspondence are considered for the first time. The purpose of the article is to reveal the points of view of B. Pasternak and O. Freidenberg on the Russian reality of the 20s-30s of the XX century, represented in the framework of this correspondence, the poet's and the scientist's worldview peculiar properties of those years; designation of their attitudes to the world of prerevolutionary Russia; comparison of positions of the cousins. Material, procedure and methods of research. Correspondence of B. Pasternak and O. Freidenberg relating to the 1920s-1930s is analyzed in the research. The problem statement is made, the hypothesis is constructed; by means of analysis, comparison, abstraction and concretization the results are achieved and conclusions are drawn. Research results, discussion. B. Pasternak and O. Freidenberg showed a similar attitude to the Soviet reality of the period in question. At the same time, the poet considered it to be wrong and more than that senseless to "conflict" with it, and the scientist took a hard-line position of its total rejection. B. Pasternak was convinced that it was possible and necessary to "escape" from joyless realities with the help of creativity, and O. Freidenberg believed that creativity and scientific research cannot be implemented in non-free conditions. Conclusion. The epistolary of B. Pasternak and O. Freidenberg having a multi-dimensional cultural content, reflects, among other things, the positions of correspondents concerning the Soviet reality of the 1920s -1930s.
© Микурова П. Л., 2020
Keywords: discourse, letters, creative intellectuals, "eternal" themes, Braginskaya.
For citation: Mikurova P.L. Russian reality in the 1920s-1930s correspondence between B. Pasternak and O. Freidenberg. Vestnik of the Mari State University. 2020, vol. 14, no. 2, pp. 203-208. DOI: 10.30914/2072-67832020-14-2-203-208 (In Russ.).
О переписке Б. Пастернака и О. Фрейденберг стало известно относительно недавно: она была обнаружена Н. Брагинской в 1973 году. Эпистолярное общение кузенов длилось без малого полвека - с 1910 по 1954 год - вобрав в себя как бесценный фактический материал, так и результаты творческо-научных, философских, религиозных, политических, нравственных поисков участников переписки. И хотя переписка длится фактически всю сознательную жизнь адресатов, «но в ее фундаменте лежит их общее детство» [9, с. 104].
Переписка Пастернака и Фрейденберг на современном этапе развития науки изучена мало. В разные годы о ней писали Е. Б. Пастернак, Ю. В. Макаркина, Л. С. Борисова, Н. В. Брагинская, Т. В. Земляник, А. И. Шмаина-Великанова, Н. Ю. Костенко, А. Ю. Сергеева-Клятис, Н. В. Лаврентьева, Н. В. Кожевникова, А. П. Дружинин, А. Р. Зайцева, Т. М. Сахненко. Однако в большей части работ сделан акцент на исторической значимости эпистолярия, лингвистических и стилистических особенностях писем корреспондентов, но не том, что переписка является литературно-биографическим фактом и культурно-литературным памятником сложной эпохи. А между тем письма Пастернака «содержат в себе как бесценные бытовые реалии, так и размышления поэта о литературе, жизни и времени...» [1, с. 75]. Цель настоящей статьи - раскрыть видение Б. Пастернаком и О. Фрейденберг бурной и крайне неоднозначной социальной, политической, культурной обстановки в России в 1920-1930-е годы и как в дальнейшем оно проросло в творчестве Б. Пастернака, выяснить, как в переписке раскрываются творческие личности обоих адресатов. Восприятие эпистолярного наследия как дискурса «позволяет выявить смысловые пласты текста письма», рассмотреть их «в динамике: письмо как язык, письмо как слово, письмо как знак, письмо как символ, письмо как жанр, письмо как раритет, письмо как культурное наследие...» [8, с. 140].
После драматических событий 1917 года Б. Пастернак и О. Фрейденберг не покинули страну.
Но физически существуя в рамках СССР, духовно, нравственно, религиозно, исторически, ментально они оставались людьми старой России. Их письма друг другу воссоздают мир со множеством тем, смыслов, точек зрения, задач и воспоминаний, укладывающихся в парадигму людей одинакового уровня культуры и сознания. Действительно, двоюродные брат и сестра духовно были чрезвычайно близки. Взаимопонимание между ними было высоким и «базировалось на общности мировоззрений, близости взглядов на искусство.» [5, с. 56].
Особенно ощутима «одинаковость» в письмах корреспондентов рассматриваемого периода, когда брат и сестра в равной степени глубоко переживали перемены в жизни страны: голод и разруху, к которым привели Февральская и Октябрьская революции, Первая мировая и Гражданская войны; провал НЭПа; насаждение и пропаганду атеизма; «чистку» политической, культурной, научной оппозиции и, как следствие, установление диктатуры партии большевиков; политику борьбы с «врагами народа»; фактическое отсутствие демократических свобод; зарождение и укрепление тоталитарного режима.
К рассматриваемому периоду Пастернак и Фрей-денберг были состоявшимися творческими личностями. Уже прошла серьезную научную подготовку О. Фрейденберг, уже увидели свет лучшие сборники лирики поэта, издававшиеся регулярно до конца 1930-х годов; на короткое время Пастернак даже стал символом новой поэтической эпохи. На этот период «приходится подавляющая часть прижизненной отечественной библиографии Пастернака» [6, с. 7]. Выходят и переиздаются сборники его поэм и стихов, его проза: «Воздушные пути» (1924), «Повесть» (1929), «Охранная грамота» (1929-1931). Однако за недолгим периодом официального признания наступило время травли. Чуть позже такая же участь постигла и Ольгу Фрейденберг: за родство с Пастернаком, за новые литературоведческие методы, названные ошибочными, за близость к научной системе взглядов Н. Я. Марра, но, главное, за то, что
безошибочно угадала «главный посыл новой эпохи» [3, с. 564].
В начале двадцатых годов звучащий в письмах укор своему времени был еще несилен, но отчетлив: современная действительность не радовала ни брата, ни сестру. В письме Пастернака сестре от 21 декабря 1921 года читаем: «Пишут ли вам наши из-за границы? Ты знаешь, они ожили там, и письма родителей моложе адресатов и их глаз, которые тут их читают»1. В скупой фразе и нарочито бесстрастной манере Пастернака ощущается одновременно радость за родителей, счастливо избежавших катастрофических для русской интеллигенции послеоктябрьских событий, и его собственное угнетенное состояние, грусть много пережившего «пожилого» человека.
В июльском письме 1924 года Бориса Пастернака двоюродной сестре обращает на себя внимание рассуждение о десяти тяжелейших для страны годах, в которые произошли две войны и две революции (Б. Пастернак говорил о периоде с 1914 по 1924 год, в течение которого страна пережила Февральскую и Октябрьскую революции, а также Первую мировую и Гражданскую войны - П. М). По мнению писателя, 1914 год оказался переломным для страны; дореволюционный уклад жизни был навсегда потерян: «.в этой большой, далеко вглубь прошлого уходящей, еще продолжающейся, заторможенной на десять лет, тяжелой, невыносимой повести, которую мы признаем за нашу жизнь, вы - лучшие, любимейшие, глубочайшие главы» (с.75) (здесь и далее курсив мой. - П. М.). Мыслящий как художник, Пастернак называет десятилетие «повестью», словно уже тогда откладывая в творческую копилку детали «тяжелой, невыносимой», но пережитой близкими по духу людьми жизни.
Немало оставшихся на Родине представителей интеллигенции надеялись не столько на реформацию политического режима, сколько на сохранение традиционных морально-нравственных ориентиров, без которых немыслимо истинное искусство. К 1924 году эти надежды канули в Лету. Нарочитый сарказм суждений, которого в обычной жизни добрый, искавший во всем компромиссы Пастернак избегал, говорит о крайней степени раздражения писателя и о пришедшем к нему осознании:
1 Переписка Бориса Пастернака / сост.: Е.Б. Пастернак, Е.В. Пастернак. М. : Худ. литература, 1990. (576 с.). С. 74. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы в круглых скобках.
новая эпоха никому не пойдет навстречу. Свидетельство тому - ноябрьское письмо Пастернака сестре: <(Бездарная эта горячка все-таки больше похожа на бывалую горячку духа, которая сделала меня поэтом, нежели то вынужденное бездействие, в какое я впал в последние два-три года, когда узнал, что индивидуализм ересь, а идеализм запрещен» (с. 93). Иносказательность выражений Пастернака все же не оставляет сомнений в том, что в сравнении эпохи первой русской революции с настоящим временем настоящее проигрывает, что для поэта-романтика оно губительно, так как не мотивирует писать, а, напротив, порождает творческую немоту.
И все же Пастернак искал оправдания происходившему, старался в письмах избегать осуждения кого и чего-либо. Фрейденберг же сразу вынесла эпохе однозначный вердикт. Эти особенности друг друга брат и сестра прекрасно знали, не раз обсуждали в переписке, но к общему знаменателю так и не пришли. Иллюстрация подобного противоречия - письмо О. М. Фрейденберг первой жене брата Евгении Пастернак: «Жить при такой насыщенной длительности всех и отовсюду лишений я больше не в состоянии. Узел из Сашки (родной брат Фрейденберг, репрессированный в 1937 году, - П. М.), вольной профессии и абсолютной нужды - должен быть разрублен. Это мой minimum к СССР» (с. 95-96).
Пастернак до конца жизни делал попытки оправдать эпоху и примириться с ней, найти нравственный компромисс. Фрейденберг считала это для себя невозможным. Она не встала в открытую оппозицию режиму, а лишь пыталась избегать столкновений с теми проявлениями действительности, которые считала неприемлемыми. Значительную часть эпизодов, характеризующих эпоху, она запечатлела на страницах цикла воспоминаний, в котором беспощадно и прямолинейно, на примере конкретных людей (коллег по преподавательской работе, студентов, знакомых - П. М.) поставила эпохе ряд нравственных «диагнозов». Конфликт ученого с действительностью был нерешаем, поэтому на закате жизни она стала практически затворницей. Однако спасаться от настоящего прошлым Фрейденберг начала как раз в рассматриваемый период: «Я утомлена мирщи-ной, шарадностью истины, понимаемой каждым по-своему, зыбкостью слов, черепными перегородками и тютчевским "сочувствием", которое дается нам в виде "благодати". <...> Живу "по ту сторону".
От скверной стороны жизни спасаюсь и возрождаюсь в этой» (с. 98-99). В этом письме 1924 года брату Ольга Фрейденберг не только дает характеристику нравов эпохи, но и говорит о невозможности находиться среди активных строителей нового мира, о непринятии их морали и догм. Единственной возможностью для ученого жить «по ту сторону» была работа. По мнению Н. В. Брагинской, «...собственная жизнь напоминала Фрейденберг биографию умирающих и воскресающих богов. Не раз казалось, что жизнь уходит и достигла дна, но ответом на выпавшие невзгоды ... всегда был творческий акт или резкая перемена» [2, с. 30].
Если для Фрейденберг прошлое было спасением от настоящего, то для Пастернака дорогие сердцу воспоминания, часто художественно окрашенные, естественная ностальгия были почвой, питавшей творческое вдохновение: «Наплыв памяти настоящего времени не останавливает... Потребность эта - величина воображаемая, однако без ее воображаемости формула души и ее роста обессмыслилась бы и распалась. Так вот, цельней всего потребность эта пробуждается во мне представленьем четырех окон на канал, сейчас и в прошлом...» (с. 105-106). Этой фразой поэт признается в любви к прошлому, а именно - петербургской квартире сестры и тетки, которая стала символом юности, дружбы, общности, единства Пастернака и Фрейденберг и обоих семейств в целом.
Отчаяние овладевало Пастернаком не столько из-за неприятия политической обстановки, сколько из-за невозможности в условиях тех лет полностью отдаться творчеству. Десятилетия спустя поэт сравнит себя со «зверем в загоне»: «Я пропал, как зверь в загоне, / Где-то люди, воля, свет, /А за мной шум погони, / Мне наружу хода нет.»1.
Необходимость заботиться о быте, принимать материальное участие в жизни многих людей, неумение относиться к трудностям неэмоционально - все это выбивало писателя из колеи. Подобное восприятие действительности стало одной из причин распада в 1931 году первой семьи Пастернака - с художницей Е. Лурье. Старший сын писателя Евгений характеризовал этот период как: «.сознательное в то время отталкивание отца от писательских организаций и официальных сторон жизни, следовательно, постоянные
1 Пастернак Б.Л. Полное собрание сочинений: в 11 т. Т. II. Спекторский. Стихотворения 1930-1959 / сост. и коммент.: Е.Б. Пастернак, Е.В. Пастернак. М. : Слово/SLOVO, 2004. 528 с. С. 194.
отказы на его просьбы о предоставлении квартиры в строившемся тогда писательском доме или о временном выезде за границу. Это ... и стало основной причиной того, что мои родители в 1931 году разошлись»2. Пастернак хотел бы, как сестра Ольга, стать моральным затворником, но был человеком другой нервной организации: «Боже, каким непосильным и давно мною утраченным воздухом ты дышишь! Он разреженно, - нет, убийственно чист, в нем нет ни пылинки того облегчительного, уступочного сору, который мы привносим к возрасту, чтобы вынести парадокс бессмертия среди болезней и сделать его мыслимым и правдоподобным. Ты же ослепительно гибка и молода сердцем. » (с. 108).
Конец 1920-х - начало 1930-х годов - новая веха в истории развития страны. Люди круга Пастернака и Фрейденберг увидели в ее наступлении приближающуюся катастрофу. О. Фрейденберг в своих воспоминаниях описывала это время как становление сталинизма, разгром села, начало конца традиционной России. Более того, ученый расценивала этот период как советский вариант фашизма. Она вспоминала о тех чудовищных впечатлениях, которыми брат поделился с ней по итогам поездки на Урал в составе группы литераторов. Эшелоны раскулаченных, умирающие от голода люди труда, исчезающие с лица земли деревни - вот что предстало честному взору писателя и поэта. Такими он увидел итоги деятельности новой власти и насаждения социалистической доктрины. С этого времени отношение Пастернака к действительности резко меняется. Вскоре официальная литература «откажется» от недавно восхваляемого поэта, упрекнет его в отсутствии мировоззрения, диктуемого эпохой, но оставит в покое - по одной из версий, с разрешения самого Джугашвили, справедливо уверенного, что «небожителя» Пастернака интересуют не политические игры, а возможность беспрепятственно заниматься творчеством.
У Пастернака в это время появилось и впоследствии все более усиливалось ощущение безотчетной тревоги и даже страха перед чуждым временем: «.мне ничего непосредственно не грозит. Но чувство конца все чаще меня преследует, и оно исходит от самого решающего в моем случае, от наблюдений над моей работой. Она уперлась
2«Существованья ткань сквозная.». Переписка с Евгенией Пастернак, дополненная письмами к Е. Пастернаку. URL: https://avidreaders.ru/read-book/suschestvovanya-tkan-skvoznaya.html?p=4 (дата обращения: 14.11.2019).
в прошлое, и я бессилен сдвинуть ее с мертвой точки: я не участвовал в созданьи настоящего и живой любви у меня к нему нет» (с. 126).
Действительность становилась все более мрачной, социально-политическая и культурная обстановка были накалены до предела: «... Писать становится все трудней и трудней. Замолкает все. Замерла заграница в моей переписке, замер, предупреждая ее, и я» (с. 129). Это письмо было написано в тот период, когда контакты советских граждан с иностранцами, даже с родственниками и друзьями, становились нелегитимными, следовательно, опасными. Это положение зарубежные адресаты Пастернака понимали, потому и не инициировали переписку.
Делая вывод о видении Пастернаком и Фрей-денберг социальной, политической, культурной обстановки в стране в период 1920-х - 1930-х годов, скажем следующее: к этому времени Борис Пастернак имел устоявшуюся систему ценностей и философскую концепцию бытия, сквозь призму которых оценивал указанные десятилетия. Ключевыми для него были понятия личной и творческой свободы, самовыражения, аполитичности искусства. Сразу после революции он искренне надеялся на то, что новая власть предоставит свободу творческой интеллигенции. Полное его разочарование наступило только тогда, когда он понял: ему не по пути с эпохой. Потому и главный его герой, доктор Живаго, стал человеком старой России, воплощением всего лучшего, что накопила российская интеллигенция к концу XIX века. По воспоминаниям З. Н. Пастернак, второй жены поэта, близкие и друзья, в чьем кругу Пастернак читал первую часть романа «Доктор Живаго», «поражались правдивостью описания природы, времени и эпохи»1.
Дореволюционный мир в романе символичен и осязаем одновременно в отличие от современности. Здесь органично существуют вместе стихи, философия, Толстой, музыка, первая любовь, запахи, окна квартиры сестры в Петербурге и близость родных. Этому во многом способствовал, по мнению Д. С. Лихачева, языковой талант Пастернака, который «.создавал цепочку метафор, как бы останавливая и обозревая явление в его многообразии» [4, с. 199].
Ольга Фрейденберг обладала иным миропониманием. Для нее контраст между старым и но-
1 Пастернак З.Н. Воспоминания. Письма. М. : АСТ, 2016. 448 с. С. 137.
вым миром и невозможность компромисса между ними были очевидны. Она не пыталась найти оправдание происходившему в стране, а делала выводы и говорила то, что думала, не боясь последствий. Фрейденберг презирала эпоху и тех, кто ее творил, все более отдаляясь от реальной жизни. Старый мир для нее - это время, когда еще живы были ее надежды. 1920-1930-е годы для ученого - время гибели этих надежд.
В переписке Б. Пастернака и О. Фрейденберг рассматриваемого периода отражено видение действительности корреспондентов: поэт и ученый осудили привнесенные эпохой изменения. Брат и сестра не приняли политические, социальные, экономические, и, как следствие, нравственные и культурные преобразования в стране. Однако Б. Пастернак не считал возможным радикальную «ссору» с эпохой: он полагал, что творчество не может «проиграть» обстоятельствам. О содержании отношений Пастернака с действительностью можно говорить как о «. грядущей победе творческой филологии над догматической амбициозностью коммунистической идеологии. [7, с. 98]. «Это был выбор художника, выбор в те годы «поистине революционный и смелый» [7, с. 98]. Тем не менее взгляды писателя и поэта на данную эпоху определенным образом эволюционировали: сочувствовавший, как и большинство представителей отечественной интеллигенции, идеям буржуазной революции, Пастернак не столь однозначно отнесся к большевистским переменам. Изначально восхищаясь Сталиным и даже посвящая ему стихотворные произведения, к середине 1930-х годов Пастернак уже сомневался в собственной позиции, конец 1930-х гг. ознаменовался полным разочарованием в событиях, происходивших в стране, перешедшие в отказ сотрудничать с ней. О. Фрейденберг же оказалась изначально безапелляционной. Ее взгляды относительно социально-политических, культурных и нравственных перемен в России не эволюционировали просто потому, что ученый априори не верила новой власти, не приняла перемен и с глубоким презрением относилась к людям, которые являли собой эти перемены (речь идет о разного рода чиновниках от науки и образования - П. М.). Именно поэтому ее ощущение дореволюционной России более живо и значимо, чем у брата. Так или иначе, но обоим участникам переписки прошлое было ближе и понятнее, чем реалии 1920-х-1930-х годов.
Литература
1. Борисова Л.С. Формирование принципов художественного письма в эпистолярном наследии Б. Л. Пастернака // Известия Саратовского университета. Серия «Филология. Журналистика». 2007. Т. 7. № 2. С. 75-82.
2. Брагинская Н.В. «У меня не жизнь, а биография» // Вестник РГГУ. Серия «История. Филология. Культурология. Востоковедение». 2017. № 4. С. 11-38.
3. Быков Д.Л. Борис Пастернак. М. : Молодая гвардия, 2012. 893 с.
4. Лихачев Д.С. Литература - реальность - литература. М. : АСТ, 2017. 320 с.
5. Матвеева И.И., Микурова П.Л. Тема творчества в переписке Б. Пастернака и О. Фрейденберг 1930-1940-х гг. // Вестник МГПУ. Серия «Филология. Теория языка. Языковое образование». 2019. № 2. С.50-56.
6. Сергеева-Клятис А.Ю. Пастернак в жизни. М. : АСТ, 2015. 390 с.
7. Симуш П.И. Филология Б.Л. Пастернака: какими категориями будущего мыслит? // Филология: научные исследования. 2014. № 1. С. 97-106.
8. Фесенко О.П. Эпистолярий: жанр, стиль дискурс // Вестник Челябинскогогосударственногоуниверситета. 2008. № 23.
9. Шмаина-Великанова А.И., Брагинская Н.В. Сестра. Переписка Ольги Фрейденберг и Бориса Пастернака // Вестник РГГУ. Серия «История. Филология. Культурология. Востоковедение». 2017. № 4. С. 99-116.
1. Borisova L.S. Formirovanie printsipov khudozhestvennogo pis'ma v epistolyamom nasledii B.L.Pastemaka [The formation of the principles of literary writing in the epistolary heritage of B.L. Pasternak]. Izvestiya Saratovskogo universiteta. Seriya "Filologiya. Zhurnatistika" = Izvestiya of Saratov University. New Series. Series: Philology. Journalism, 2007, vol. 7, no. 2, pp. 75-82.
2. Braginskaya N.V. "U menya ne zhizn', a biografiya" [What I am going through is not life, it is biography]. VestnikRGGU. Seriya "Istoriya. Filologiya. Kul'turologiya. Vostokovedenie " = RSUH/RGGU Bulletin. Series History. Philology. Cultural Studies. Oriental Studies, 2017, no. 4, pp. 11-38. (In Russ.).
3. Bykov D.L. Boris Pasternak [Boris Pasternak]. Moscow, Molodaya gvardiya Publ., 2012, 893 p. (In Russ.).
4. Likhachev D.S. Literatura - real'nost' - literatura [Literature - Reality - Literature]. Moscow, AST Publ., 2017, 320 p. (In Russ.).
5. Matveeva I.I., Mikurova P.L. Tema tvorchestva v perepiske B. Pasternaka i O. Freidenberg 1930-1940-kh gg. [Theme of creativity in the correspondence of B. Pasternak and O. Freidenberg of the 1930-1940s]. VestnikMGPU. Seriya "Filologiya. Teoriyayazyka. Yazykovoe obrazovanie" = MCU Vestnik. Philology. Theory of Linguistics. Linguistic Education, 2019, no. 2, pp. 50-56. (In Russ.).
6. Sergeeva-Klyatis A.Yu. Pasternak v zhizni [Pasternak in life]. Moscow, AST Publ., 2015, 390 p. (In Russ.).
7. Simush P.I. Filologiya B.L. Pasternaka: kakimi kategoriyami budushchego myslit? [Philology of B.L. Pasternak: what categories of the future does he think?]. Filologiya: nauchnye issledovaniya = Philology: scientific research, 20014, no. 1, pp. 97-106. (In Russ.).
8. Fesenko O.P. Epistolyarii: zhanr, stil', diskurs [Epistolary: genre, style, discourse]. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta = Vestnik ChelSU, 2008, no. 23, pp. 132-143. (In Russ.).
9. Shmaina-Velikanova A.I., Braginskaya N.V Sestra. Perepiska Ol'gi Freidenberg i Borisa Pasternaka [The sister. The correspondence between Olga Freidenberg and Boris Pasternak]. Vestnik RGGU. Seriya "Istoriya. Filologiya. Kul'turologiya. Vostokovedenie" = RSUH/RGGU Bulletin. Series History. Philology. Cultural Studies. Oriental Studies, 2017, no. 4, pp. 99-116. (In Russ.).
С. 132-143.
References
Статья поступила в редакцию 20.04.2020 г.; принята к публикации 8.06.2020 г.
Submitted 20.04.2020; revised 8.06.2020.
Автор прочитал и одобрил окончательный вариант рукописи.
The author has read and approved the final manuscript.
Об авторе
Микурова Полина Леонидовна
аспирант, Московский городской педагогический университет, г. Москва, Россия, ORCID ГО: 0000-0003-2542-2130, p.mikurova@yandex.ru
About the author Polina L. Mikurova
Postgraduate student, Moscow City Pedagogical University, Moscow, Russia, ORCID ID: 0000-00032542-2130, p.mikurova@yandex.ru
