CC BY
87
РАЗМЫШЛЕНИЯ,
СООБЩЕНИЯ, КОММЕНТАРИИ
О.И.Бородина
РОССИЯ, ВЕК XIX: ПУТЬ К РЕВОЛЮЦИЯМ XX ВЕКА
Бородина Ольга Ивановна -кандидат исторических наук, директор издательства «Владос».
Непреходящий интерес исследователей и широких слоев российского общества к ответу на вопрос, как и почему становятся возможными в России революции, побуждает снова и снова искать их корни в мироощущении и умонастроениях как социальных низов, так и верхов общества. Вторая половина XIX в., засвидетельствовавшая зарождение революционных идеологий и движений, была наследницей первой, в которой либеральные тенденции уже бросили вызов охранительным. Но их взаимодействие было не таким простым, как представлялось с позиций огрубленного классового подхода.
Эпоха Николая I достаточно справедливо ассоциируется с всевластием Третьего отделения, Аракчеевым, крепостным правом, ставшим анахронизмом, свирепой цензурой и лжепатриотизмом (Герцен скажет, что при Николае патриотизм превратился во что-то «кнутовое, полицейское»). Однако расхожие суждения о его правлении как исключительно эпохе реакции не выдерживают критики. Хотя к рулю российского корабля поставлены консерваторы, сам консерватизм не был столь однозначно одиозным. Во главе «умственных министерств» и академий встали люди типа адмирала A.C. Шишкова и С.С. Уварова. Можно ли настойчиво именовать последнего «реакционером» или «узурпатором мысли»? С 12 лет он определен на службу в Коллегию иностранных дел, был сотрудником дипломатических миссий в Вене и Париже. Это -блестящий ученый-энциклопедист и, пожалуй, один из самых образованных людей своего времени. Чего стоит хотя бы оценка сдержанного на похвалу М.М. Сперанского, назвавшего Уварова и Н.М. Карамзина «первыми учеными из русских, первыми не только по достоинству, но и по времени».
Уваров еще в 1810 г. опубликовал «Проект Азиатской академии» (которую надо бы возродить). Он считал, что без знания восточных языков невозможно распространение «здравых понятий об Азии в ее отношении к России». Он пишет статьи по классической филологии, публикуя их на немецком и французском языках. В 18 лет он становится президентом Петербургской академии
наук, а к 25 годам он уже был ЕЕ почетным членом, членом Геттингенского общества наук, Парижской академии (среди восьми иностранных ее членов), Королевского общества наук в Копенгагене. Имя его широко известно в Европе. Важнейшим орудием просвещения народа он считал историю: «В народном воспитании преподавание Истории есть дело государственное... История... образует граждан, умеющих чтить обязанности и права свои, судей, знающих цену правосудия, воинов умирающих за Отечество, опытных вельмож, добрых и твердых Царей». Он считал крайне важным, чтобы История (с большой буквы) была представлена «во всем ее пространстве». В дополнение к Истории для того, чтобы разобраться в огромном хаосе событий, нужен еще и «благодетельный луч Религии и Философии». Разумеется, он был убежденным сторонником самодержавия, считая, что в России добиться политической гармонии помимо или вопреки существующей высшей власти невозможно. В 1834 г. он был назначен царем министром народного просвещения. А уже в 1836 г. им подготовлен, а затем императором утвержден устав Петербургской академии наук, определивший ее деятельность вплоть до 1927 г. Ему принадлежат слова, которые и ныне мог бы произнести умный государственный деятель: «Соединяю выгоды нашего времени с преданиями прошедшего и с надеждами будущего»1.
Его мы вправе назвать европейским консерватором-романтиком (но с русской душой!). Особо отметим то, что он следовал совету Пушкина, выражавшему опасение, что «Россия слишком мало известна русским...» Пытаясь как-то ликвидировать печальный сей пробел, Уваров, удалившись на время даже от дел народного просвещения, совершает длительные поездки по России в течение пяти-шести лет. Поездки эти, по его словам, доставили ему «точное и глубокое знание моей страны». Позже он скажет: «Мы, то есть люди девятнадцатого века, в затруднительном положении: мы живем средь бурь и волнений политических. Народы изменяют свой быт, обновляются, волнуются, идут вперед. Но Россия еще юна, девственна и не должна вкусить, по крайней мере теперь еще, сих кровавых тревог. Надобно продлить ее юность и тем временем воспитать ее. Вот моя политическая система... Если мне удастся отодвинуть Россию на пятьдесят лет от того, что готовят ей теории, то я исполню мой долг и умру спокойно»2. Однако, продлевая юность сверх того срока, что дала природа, есть опасность так и не повзрослеть до самой смерти. Всему свой срок в жизни как человеку, так и государству. Видимо, С.С. Уваров ощущал, что под-
1. Акулыиин П.В. Граф С.С. Уваров. Уваров и его роль в жизни российского общества/Педагогика. № 4. 1993. - С. 92-96.
2. Цит. по: Шевченко М.М. Сергей Семенович Уваров. В: Российские консерваторы. М., 1997. - С. 99, 105.
к'р'е'волюциям хх века размышления, сообщения, комментарии
растает иная, новая, молодая Россия/ пути которой могут разойтись с поставленным им идеалом.
Историческая миссия царя Николая I состояла в том, чтобы сохранить в незыблемости устои монархического строя в России. В себе он видел не столько «жандарма» Европы, сколь охранителя российских устоев и православия, со всеми их плюсами и минусами. В записке графини А.Д. Блудовой (1850) о нем сказано как о самом православном государе из царствующих. «Он, может быть, и самый Русский. Он один из тех людей, которыми движется целое поколение, потому что они каким-то инстинктом предчувствуют, так сказать, внушения и потребности своего времени, сочувствуют им и тем самым управляют стремлением, помогая ему, но вместе и с твердостью удерживая от безумной поспешности, которая бы увлекла стремглав мимо цели в пропасть»3. Философ К.Н. Леонтьев ближе к концу века дал следующую характеристику правлению Николая II: «Малейшее влияние либерализма ему основательно претило! Неудивительно, впрочем, что эгалитарный либерализм у себя, внутри государства, представлялся ему все той же революцией, откуда бы она ни пришла: сверху или снизу, в какой бы она одежде ни явилась: во фраке французском или в аксаковском кафтане! Гораздо, по-моему, удивительнее то, что Николай Павлович постигал в то время, что эмансипационная политика и за пределами своего государства есть дело, хотя бы и выгодное вначале, но по существу крайне опасное и могущее, при малейшей неосторожности, обратиться на собственную голову эмансипатора. Он постигал полвека тому назад то, чего и теперь еще многим у нас никакими силами не втолкуешь, несмотря на всю грубую наглядность событий, несмотря на то, что вокруг нас все так и "трещит по швам" и в старой Европе, и в православных странах Востока! Император Николай, по смотрению свыше, был призван задержать на время то всеобщее разложение, которое еще до сих пор никто не знает, чем и как надолго остановить». Леонтьев видел в нем не «жандарма», а «гения-охранителя»4.
Однако если встать на либеральную точку зрения, то, бесспорно, царившие в России порядки не отвечали духу свободы, просвещения. В записках адъютанта Александра II Н. Шильдера, начальника Николаевской инженерной академии, директора Императорской Публичной библиотеки, хотя и мимолетом, дана характерная черта николаевской России: «Благодаря полному отсутствию в России в 1848 г. политической прессы, нельзя встретить в изданиях того
3. Император Николай Павлович (1850). Записка графини АД. Блудовой //Николай Первый и его время. Документы, письма, дневники, мемуары, свидетельства современников и труды историков. Сост. Б.Н. Тарасов. Т. 2. - М., 2000. - С. 357.
4. Леонтьев К. Цветущая сложность. Избр. статьи. - М., 1992. - С. 243.
размышления, сообщения, комментарии ктмшимш
времени какой-либо оценки правительственного акта 14 марта»5. Поэтому хотя и в правление Николая I имели место некоторые позитивные сдвиги, но все же в российском обществе в отношении его царствования возобладала крайне нелестная оценка, которую дал ему поэт Ф.И. Тютчев: «Для того чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовищная тупость этого злосчастного человека, который в течение своего тридцатилетнего царствования, находясь постоянно в самых выгодных условиях, ничем не воспользовался, все упустил». Однако заметим, что эти резкие слова сказаны в момент горьких разочарований от поражения России в Крымской войне и, особенно болезненной для всякого русского, потери Севастополя. Тогда же им написана и злая эпиграмма (1855): Не богу ты служил и не России, / Служил лишь суете своей, / И все дела твои, и добрые, и злые, - / Все было ложь в тебе, все призраки пустые: / Ты был не царь, а лицедей6.
Бесспорно, основой самодержавия было суровое и безжалостное крепостничество, осуждавшееся не только представителями революционно-демократического лагеря. Представляют интерес воспоминания жандармского штаб-офицера эпохи Николая I Э. Стогова, который, к слову сказать, был родным дедом по материнской линии известной поэтессы Анны Ахматовой. Вот что он писал в своих воспоминаниях: «Обращусь еще к прекращению ослушания в Сызранс-ком уезде. Меры для усмирения по нынешним порядкам покажутся жестокими, варварскими. Совершенно согласен и не противоречу. Попробую прекратить ослушание новейшим филантропическим способом. Взбунтовались несколько деревень; уездная полиция бессильна. Приехал губернатор - выгнали. Местной воинской команды почти нет... Успех против губернатора и бессилие власти возбудили бы надежду в соседних уездах. Неудовольствие общее, потому что причины одни. Ослушание превращается в бунт и так быстро, как пожар, вначале незначительный, охватывает всю массу, могущую гореть. Надобно принять в соображение, что удельных в губернии до 400 тысяч. Надобны войска, а ближе 400-500 верст нет солдат. Прибывшее войско, без сомнения, усмирит, но усмирение пьяных людей может обойтись не без потерь в людях. Но пока достигнут успеха эти меры, волнующийся народ, наполняя кабаки, не обсеет поля. Положим, (проверить), что усмирение произойдет без потерь в людях, очень трудно, судя по ожесточению... Тюрьмы полны, ссылка, семьи разорены окончательно. Разорившийся крестьянин не справится в одно поколение. Неуважение и злоба с горьким недоверием выросли к своему начальству, которое хотя и прекратит причины к неудовольствию, но недоверия из сердца не вырвешь. Прибытие
5. Император Николай Первый. Изд. подготовил М.Д. Филин. - М., 2002. - С. 582.
6. Тютчев Ф.И. Лирика. Т. I. - М„ 1964. - С. 165, 408.
войска, усмирение по всей губернии - пройдут месяцы. Следствие, суды протянут годы. Год беспокойства, тревоги, пьянства народа едва ли исправит нравы. Еще раз повторю: раз разоренный крестьянин потерян почти навсегда»7. Подобное тяжелое положение крестьян ни для кого не было секретом.
Но вот к власти пришел Александр И. Будучи сыном своего отца, он тем не менее оказался, в силу обстоятельств времени и своего воспитания, более либеральным человеком. Многое в его взглядах можно объяснить воспитанием и образованием. Если Николая I воспитал генерал Ламздорф, то Александра учил и воспитал просветитель, друг Пушкина, поэт В.А. Жуковский. С детских лет наследник имел дело с широким кругом предметов: история, география, статистика, этнография, философия, математика, естествознание, физика, геология, языки (русский, французский, немецкий, английский, польский). При этом особое внимание уделялось истории, так как Жуковский считал, что «история из всех наук самая важнейшая, важнее философии, ибо в ней заложена лучшая философия, то есть практическая, следовательно, полезная». Историю он называл «сокровищницей просвещения царского» и «главною наукою наследника престола». Уроки своего воспитателя Александр II неплохо усвоил. В то же время отец внушал сыну, что тот не должен уступать «и на один шаг восстанию», а если надо, то и «пасть..., но на ступенях трона»8. Стремление совместить несовместимое прослеживается на протяжении всего царствования. Оставаясь на позициях незыблемости монархического института в России, Александр понимал необходимость серьезных общественных перемен. Нельзя исключать того, что ему в голову запали слова Жуковского из «Плана учения»: «Истинное могущество государя не в числе его воинов, а в благоденствии народа».
Тут надо четко представить, что и взгляды Александра II претерпели эволюцию. Еще в 1846 г., когда он возглавил по воле отца секретный Комитет по крестьянскому вопросу, он оставался убежденным сторонником крепостного права. Но шло время. По оценкам ученых, за период от указа Павла I о трехдневной натуральной барщине до 1860 г., т.е. примерно за шесть десятилетий, было принято около 600 нормативных государственных актов, с помощью которых правительство пыталось регулировать процесс эмансипации крестьян. Но эти так называемые микрореформы мало что дали. Поэтому Россия в итоге и оказалась перед жестокой необходимостью радикального решения крестьянского вопроса. Ряд болезненных уколов потерпело русское самодержавие (поражение в Крымской войне и т.д.). Граф П.А. Валуев заносит в свой дневник: «Озлобление
7. Стогов Э.И. Записки жандармского штаб-офицера эпохи Николая I. - М., 2003. -С. 169-170.
8. Российские самодержцы (1801-1917). - М., 1993. - С. 165-167. 140
против порядков до 1855 года беспредельное и всеобщее». И далее: «Кризис в управлении приближается»9. Царь приходит к выводу: лучше упразднить крепостное право сверху, чем ждать, когда какой-нибудь «Пугачев» упразднит его снизу, и в 1856 г. в Москве, выступая перед представителями дворянства Московской губернии, выскажется вполне определенно: «Я узнал, господа, что между вами разнеслись слухи о намерении моем уничтожить крепостное право. В отвращении разных неосновательных толков по предмету столь важному, я считаю нужным объявить всем вам, что я не имею намерения сделать это сейчас, но, конечно, и сами вы понимаете, что существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше начать уничтожать крепостное право сверху, нежели дождаться того времени, когда оно начнет само собой уничтожаться снизу». Но большинство членов Тайного комитета встретили идею враждебно10.
Необходимо подчеркнуть, что эти намерения царя были его личной инициативой, свидетельствующей о немалом мужестве и глубоком видении реальности. Им был создан Секретный комитет, а затем Редакционные комиссии для выработки проекта освобождения крестьян. Во главе комиссий (парадокс истории) царем был поставлен бывший декабрист Я.И. Ростовцев. Это он в 1825 г. явился к Николаю I и рассказал о готовящемся выступлении, а затем участвовал в подавлении восстания и был ранен. Такой вот политический зигзаг. Однако наряду с С.С. Ланским он выступал горячим защитником идеи освобождения крестьян, работая «не токмо за страх, но за совесть». В ходе сложных баталий, борьбы с реакционными царскими чиновниками на свет в дальнейшем явился известный манифест от 19 февраля 1861 г., провозгласивший: «Крепостное право на крестьян, водворенных в помещичьих имениях, и на дворовых людей отменяется навсегда». Хотя это было сделано вопреки большинству членов Государственного совета, Александр II с удовлетворением пишет прусскому королю Вильгельму: «У меня сознание, что я выполнил великий долг»11.
Положение об освобождении крестьян распространялось на 45 губерний Европейской России. На таких крестьян, получивших статус «свободных сельских обывателей», были распространены и общие положения гражданских законов: они получали возможность менять место жительства, переходить в другие сословия, могли выступать в качестве юридических лиц по административным, гражданским и уголовным делам, беспошлинно заниматься торговлей, получать
9. Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел (1861-1864). Т. I. - М., 1961. -С. 121.
10. Труайя А. Александр II. - М„ 2005. ~ С. 74-75.
11. Семанов С.П. Александр И. История Царя-Освободителя, его отца и сына. - М., 2003. ~ С. 92-97.
в собственность имущество, открывать промышленные или ремесленные предприятия. Конечно, как всегда бывает у нас в России, в «бочке меда» была и немалая «ложка дегтя»: крестьяне должны были за получаемый надел выплачивать немалые суммы. Заметим, что всего бывшие крепостные выплатили государству в 1862-1907 гг. 1540 млн. руб. Помещичье землевладение сохранялось и укреплялось, тогда как «свободный крестьянин» оказался далеко не свободным. Крестьянский надел составил в среднем 3,4 десятины на душу. Этого было совершенно недостаточно для прокормления семьи. Крестьяне вынуждены были брать землю в аренду у помещиков, идти на заработки в город. И все же в итоге страна твердо становилась на капиталистический путь развития12.
В политической жизни настали времена, которые можно с известной оговоркой назвать эпохой монархической демократии. Отменены были указы Николая I, стеснявшие прессу и права граждан, отправлены в отставку некоторые одиозные государственные деятели. В обиход вошли такие слова как «гласность» и «оттепель». Важным признаком открытости России стало облегчение выезда ее граждан за границу. В результате, число выехавших за рубеж в 1856-1859 гг. возросло в 4,5 раза (с 6 тыс. до 26 тыс. в год). Одновременно имели место: судебная реформа (гласный, бессословный и независимый суд), реформа армии (в армии отменены телесные наказания, расходы на армию выросли с 33,6% в 1861 г. до 37,8% в 1862 г.), университеты получили устав, предоставивший им широкую автономию. Провозглашено равенство сословий и вероисповеданий, хотя по-прежнему сохранялась высокая плата студента за обучение. Отменят предварительную цензуру для большинства изданий. В сельской местности (1864) и городах (1870) появились новые органы самоуправления. И все же главным итогом освобождения 22,5 млн. крепостных стало экономическое развитие страны. Несмотря на явный дисбаланс расходов в бюджете страны (в первые два года отмены крепостного права не сделано никаких вложений в дело освобождения крестьян, кроме дорогостоящих кредитов) и на наличие экономического кризиса в 60-е годы, сбор зерновых превысил уровень 50-х годов почти на 20%, картофеля - более чем в два раза. Сбор хлеба на душу населения возрос с 21 до 24 пудов (население выросло на 10,5 млн. человек), а вывоз хлеба в 1876-1880 гг. увеличился по сравнению с 1860 г. в три раза. Интенсивно велось строительство железных дорог в России. Темпы его превышали общемировые: протяженность железных дорог в России выросла в 14 раз в 1861-1880 гг., а мировая железнодорожная сеть - лишь в 3,5 раза. За 20 лет (1860-1879) число машиностроительных заводов в России возросло почти в
12. Волобуев О.В., Клоков В.А., Пономарев М.В., Рогожкин В А. Россия и мир: История с древнейших времен до конца XIX века. - М., 2001. - С. 318-319.
два раза (с 99 до 187), объем производства вырос в 6,5 раз! Сюда же добавим и успехи демографии: население России с 1860 по 1887 г. выросло на 52 млн. человек (это был в основном естественный прирост). Крестьяне активно выкупали землю, купив за 1862-1882 гг. 6 млн. десятин земли. Однако чудовищные диспропорции во владении землей, собственностью и капиталом оставались. Помещики еще владели большей частью земли. Сохранялись пережитки крепостничества. Операция продажи земель в собственность крестьянам была выгодна и для царской семьи. Известно, что общественный капитал Александра II составлял на 1 марта 1881 г. около 11 740 000 руб. (ценные бумаги, билеты Госбанка, акции железнодорожных компаний)13.
В ряде исследований, например в монографии А. П. Корелина «Дворянство в пореформенной России», показано, что и российское дворянство в ряде случаях сумело-таки вписаться в капиталистическую систему экономических отношений. Разрушалась старая элита, но параллельно шел процесс формирования и новых элит. По мнению С.С. Секиринского, процесс дал свои положительные результаты, и тогда, в эпоху александровских реформ, родилось новое русское общество14.
Таким образом, казалось, можно было заявить, что в России созданы довольно благоприятные предпосылки для эволюционного врастания в капитализм, расширения и углубления демократических реформ. О том, что ситуация в начале второй половины XIX в. была именно такова, говорят и неопубликованные письма Чернышевского («Письма без адреса»), обращенные к Александру II, где тот откровенно писал, что единственной надеждой тогдашней России являются либерализм и либеральное дворянство. Это подтверждалось и той значимой ролью, которую сыграли в деле освобождения крестьян либералы (H.A. Милютин, Я.И. Ростовцев, князь Константин Николаевич, С.С. Ланской, Ю.Ф. Самарин и др.). И даже содержание сборника «Голоса из России», издаваемого Герценом, носит скорее либеральный характер (письма К.Д. Кавелина, Б.Н. Чичерина, H.A. Мельгунова и др.).
Вместе с тем уже тогда проявилась логика развития русской общественной мысли, выразившаяся в том, что в стане сторонников реформ было много слишком нетерпеливых, жаждавших быстрых перемен там, где для их осуществления нужны время и тяжелая работа поколений. Юрист, историк, философ Б.Н. Чичерин, говоря о реформах Александра И, высказал серьезные опасения в отношении тех, кто не захочет удовлетвориться реформами, желая получить всё и
13. История России. Учебное пособие для вузов / Под ред. Леонова С.В. Т. 1. - М., 1997. - С. 218-219.
14. Круглый стол «Почему Россия не Америка?> //Родина. - М., 2003 ~ № 8.
сразу... Он писал: «1861 год видел преобразование, которое составляет эпоху в русской истории. 1862 год не менее плодотворен. В начале года в первый раз обнародован бюджет; затем в правительственном отчете объявлено, что цензуру книг предполагается уничтожить; теперь публикуются Высочайше утвержденные начала нового устройства суда. Основания их: независимость судей, публичность суда, присяжные. Реформа следует за реформой; общественная свобода и гласность развиваются все шире и шире. Но есть ли это лучший ответ на односторонние суждения, на подозрения недовольных, на возгласы нетерпеливых? Сердце русского бьется сильнее при мысли, что права наши будут ограждены, что бескорыстие и правда водворятся на русской земле. "Положение" 19 февраля даровало свободу 22 млн. людей, реформа суда дает правосудие всем. В настоящее время нет преобразования более настоятельного, более соответствующего и высшим нравственным требованиям, и насущной нужде народа, жаждущего защиты и правды. Это новый великий памятник нынешнего царствования, равный по достоинству первому; это новый залог благих намерений Монарха, на который русский человек отзовется признательностью и любовью. Те драгоценные стяжания свободы, которые другие народы нередко покупали своей кровью, мы получаем путем мирного развития, из рук правителя, воодушевленного мыслью о благе подданных. Но, радуясь великому делу и тем благодатным последствиям, которые оно обещает отечеству, мы не должны льстить себя надеждой, что оно может совершиться вдруг, что со введением нового судебного устройства исчезнет, как мрак перед солнцем, все то множество зол, которые накопились веками, на которые мы так долго негодовали напрасно: невежество, равнодушие, корысть, лихоимство, произвол...»15. Чичерин предложил власти и развил лозунг - «либеральные меры и сильная власть»16.
Однако сразу после публикации «Манифеста» российское общество дружно заговорит о грабительском характере реформ (социал-демократы, либералы и даже правые). Так, уже в 1877 г. появилась работа экономиста Ю.Э. Янсона «Опыт статистического исследования о крестьянских наделах и платежах», где доказывалось, что царские реформы есть ничто иное, как мягкая форма грабежа. В дальнейшем Л.В. Ходский и A.A. Кауфман доказали ошибочность его расчетов. Но в обществе все же утвердилась точка зрения радикалов.
На действия царя-освободителя радикалы отозвались не «признательностью и любовью», а выстрелами и бомбами. В 1862 г. прокламации «Молодой
15. Чичерин Б. Несколько современных вопросов // Кутафин O.E., Лебедев В.М., Семигин Г.Ю. Судебная власть в России. История. Документы. Т. III. - М., 2003. -С. 268.
16. Российские либералы /Под ред. Итенберга Б.С. и Шелохаева B.B. - М., 2001. -С. 99.
России» призывали к кровавой революции, революции не только политической, но и социальной. В них содержался прямой призыв к убийству членов императорской партии. Автор сей публикации, молодой студент Заичневский (сын генерала), звал к топору и пожарам (в дальнейшем его сошлют в Сибирь). К слову сказать, в Петербурге вскоре начались пожары, опустошавшие целые кварталы (сгорел Апраксин двор). Кто-то из знакомых сказал тогда И. С. Тургеневу: «Посмотрите, что делают ваши нигилисты: они жгут Петербург». Сожжены были Симбирск, родина Ульянова-Ленина, и ряд поволжских городов. Ответом на действия (вероятно, провокаторов) стали жесткие меры царского правительства17. После подавления Польского восстания 1863-1864 гг. наступил период ужесточения курса правительства Александра II. Главным поводом к этому послужило первое покушение Каракозова на Александра II (4 апреля 1866 г.). Даже Герцен осудил этот акт, вызвав возмущение Бакунина. Выстрел 4 апреля 1866 г. «нам не по душе», писал Герцен, «мы ждали от него бедствий», называя Каракозова «сумасшедшим», «фанатиком», «озлобленным человеком из дворян». На царя был совершен еще ряд покушений народовольцами А. Березовским (1867), А Соловьевым (1879), организован взрыв царского поезда (1879) и взрыв в Зимнем дворце, дело рук С. Халтурина (1880).
Революционное насилие естественным образом вызвало волну насилия сверху. В конце 70-х годов усилились репрессии против революционеров. Для борьбы с революцией и террором Александр II вынужден учредить Верховную распорядительную комиссию во главе с графом Лорис-Меликовым, программа которого, кроме репрессивных мер, предполагала и проведение ряда реформ (понижение выкупных платежей с крестьян, предоставление им ссуд, облегчение условий переселения из густонаселенных губерний на новые, пустующие земли). Предложен был и проект конституции (1881), которая ввела бы Россию в число более демократических государств... Но через три часа народоволец Гриневицкий убивает бомбой царя-освободителя, высвобождая «бесов революции». У Герцена есть в романе «Былое и думы» фраза, которая, в свете дальнейшего террора, обретает поистине зловещий смысл, подводя итог «воспитательной работе» с молодым поколением революционеров: «Я с внутренней боязнью осматриваюсь назад, точно на поле сражения - мертвые да изуродованные...»18. Осмысливая опыт прошедшей жизни, Герцен позже признался Огареву: «Мы сложились разрушителями... мы ничего не создали, ничего не воспитали»19.
Каким же образом это стало возможным? Почему, несмотря на кардинальные сдвиги в политике, несмотря на умеренность либералов и волю царя, в того
17. Корнилов А. А. Курс истории России XIX века. - М., 2004. - С. 22, 471.
18. Герцен А.И. Былое и думы. Ч. 1~5. ~ М„ 1969. - С. 436.
19. Цит. по: Прокофьев В. Герцен: - М., 1979. - С. 386.
вместо слов благодарности бросили бомбу? Власть в России не уважают, ибо сама власть не уважает людей и свой строй. Даже из уст могущественного министра внутренних дел П.А. Валуева вырвались слова: «Самое тяжелое чувство в том, что я почти никого не уважаю. Во всех делах отсутствие твердых начал, преобладание мотивов личных и мелочных приемов». Высшая власть, словно в насмешку над народом, назначает на высокие посты глупцов или мерзавцев... «Неужели нет других!» - в отчаянии заносит министр в дневник свои мысли20. Но ведь он и сам приложил руку к такому положению. «Никогда, -писал И.А. Аксаков, - цензура не доходила до такого безумия, как теперь, при Валуеве. Она получила характер чисто инквизиционный». «Особое наставление» 1862 г. лишило прессу возможности касаться насущных вопросов в жизни страны, если публикации высказывали взгляды, не соответствующие позиции правительства. Любопытно, что и сам защитник самодержавия довольно скептически оценивал будущее императорской России. «Я считаю, - пишет граф П.А. Валуев в 1877 г., - нынешнюю Российскую империю фактически обреченной на органическое изменение, быть может, даже на изменение с насильственным решением»21.
Беда в том, что за долгие годы высшее чиновничество России, да и все дворянство, воспитанное немцами, французами, англичанами, слишком свыклось с мыслью, что весь прогресс может идти к нам только с Запада. Они учились и жили в европейских городах, там проигрывали деньги поместий, заводили любовниц, там занимались фрондерством и «революциями» (в промежутках между сытым обедом и ужином за бокалом рейнского или пинтой пива). Теоретик монархизма Л.А. Тихомиров, и сам грешивший в молодости революционными идеями, в «Монархической государственности» писал об этом русском «обезьянничаньи» Европы, космополитизме, выразившемся в рабском усвоении форм и духа «общечеловеческой культуры». Космополиты пронизали поры высшего правящего класса России: «Эта обезличенная часть образованного класса численно стала постепенно преобладающей, и если она не успела до сих пор совершенно упразднить русское своеобразие, то исключительно по трудности задачи». Многие «западники» (Грановский, Белинский, Герцен и др.) дали «прекрасные образчики русского духа», но теоретически они - «обезличены». Беда заключалась еще и в том, что наше самосознание вырастало в беспрерывных противоречиях, что и объясняет недостаточные успехи России в работе «политического самосознания за 200 лет». Итогом этого стал закономерный раскол в образованной части России между «западниками» и «славянофилами». Этот раскол после 1861 г. вырастет еще больше. Л.А. Тихомиров полагал,
20. Российские консерваторы. - М., 1997. - С. 140-141.
21. Дневник министра внутренних дел ПЛ. Валуева. 1965-1876 гг. Т. I. - М., 1961. -С. 47.
что разрушительные идеи обрели «огромную силу во всех средних образованных слоях и охватывают даже народ»22.
Более цельной и последовательной была позиция западных революционеров, безоговорочно и резко осуждавшая подавление царизмом революции в Венгрии, разгром польских восстаний и т.д. Не развивая эту тему, подчеркнем следующее. За века существования европейские страны выработали собственные политические идеалы. Русская монархия не вписывалась в эти рамки. И даже братья-славяне, зачастую крайне заинтересованные в поддержке и помощи со стороны России, стремились при случае искать сочувствия на Западе, использовать противоречия между Россией и европейскими державами для своей выгоды. Славянофилы (при всем их благородстве и честности) носились с явно утопической идеей, что славяне в Европе захотят войти в добровольный союз государств во главе с Россией, говоря словами И.С. Аксакова, «дружно служа русской народности». Но братья-славяне ушли (или поскорее стремились уйти) от патриархальной формы правления, какой была неограниченная монархия. И даже у самых близких России народов (сербов и болгар) возникли уже парламенты по европейскому образцу. Очень верно охарактеризовал суть их позиции дипломат A.C. Ионин, заявив, что Россия для зарубежных славян вовсе не есть цель их государственных стремлений, а «средство к их европеизации». Они ценят ее громадную материальную и военную силу, но после освобождения тотчас поворачиваются к ней спиной23.
Свою роль сыграла и европейская пропаганда, представлявшая Россию в образе «дикого гунна», мечтающего покорить и разграбить просвещенную и цивилизованную Европу. Не кто иной, как К. Маркс, стращал европейцев полумиллионом «вооруженных и организованных варваров», русских, якобы готовых напасть на Германию. Мечтая о распаде России («как хорошо было бы, ...если бы посол Сибирской республики вручал в Париже свои верительные грамоты!»), он исходил из того, что русские «контрреволюционны» и по крайней мере пока еще «далеки от революции»24.
Заметим, что в самом российском обществе всегда находились умы, предвкушавшие приближение и жаждавшие революции. Радищев изображал Россию в виде «чудища», что «обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Писарев мрачно взирал на всю российскую историю, не видя в ней ничего светлого; из его уст вырывались слова: «Мы не думаем, чтобы мыслящий гражданин России мог смотреть на прошедшее своей родины без горести и отвращения; нам не на что огляды-
22. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. - С.-П., 1992. - С. 305, 309.
23■ Хевролина В.М. Внешнеполитические взгляды славянофилов конца XIX века /Новая и новейшая история. № 2. - 1998. - С. 29.
24. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 6. - М., 1957. - С. 294, 470.
ваться, нам в прошедшем гордиться нечем...». Огарев признавался в любви ко всему человечеству, но, заметьте, отнюдь не к человеку («не люблю людей, но люблю человечество»), Белинский писал: уже во времена Екатерины II мы начали становиться «европейскими русскими, русскими европейцами», но продвижение идет медленно и, дабы ускорить его, надо «прибегнуть к насилию». «Некоторые думают, что Россия могла бы сблизиться с Европой без насильственной реформы, без отторжения, хотя бы и временного, от своей народности, но собственным развитием, собственным гением. Это мнение имеет всю внешность истины, и поэтому блестяще и обольстительно; но внутри пусто, как большой, красивый, но гнилой орех»25. Согласно воззрениям Писарева, династия Романовых исторически уже обречена: «То, что мертво и гнило, должно само собой свалиться в могилу. Нам остается только дать им последний толчок и забросать грязью смердящие трупы»26.
Революционеры, число которых было еще относительно невелико, воспользовались тем, что принято называть «эффектом долгого ожидания». Наступала совершенно иная эпоха, власть самодержавия пошатнулась. П.А. Валуев заносит в дневник свои новые ощущения: «Как будто совершилась революция между двумя эпохами. Наши борзописцы толкуют о 19 февраля. Нет, не отмена крепостной зависимости крестьян, сколь ни велико это дело, составляет главную грань между настоящим и прошлым. Падение крепостной зависимости духа -вот, что их разделяет. Взгляды и понятия изменились. Сила тяготения к центральному солнцу власти уменьшилась. Каждый начинает смотреть на самого себя как на самостоятельную единицу»27. Как на перемены реагировали крестьяне, по всем признакам далекие от революции (в конце концов именно крестьянин Комиссаров толкнул руку стрелявшего в Александра II Каракозова, в результате чего тот и промахнулся)? Они, тем не менее, чувствовали, что в стране что-то происходит, порядок теряет устойчивость. Тверские либералы А. Унков-ский и А. Головачев отмечали в 1857 г., что среди крестьян ходят тревожные слухи, что те уже не хотят более повиноваться помещикам. Борьбы между дворянством и крестьянами еще нет, но «она уже наготове». А потому если полностью не уничтожить власть помещиков над крестьянами, ненависть меж двумя этими сословиями «поселится окончательно»28. 45 губерний из 47 в
25. Белинский В.Г. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 4. - М., 1979. - С. 52, 55.
26. Писарев Д.И. Избранные философские и общественно-политические статьи. - М., 1949. ~ С. 127.
27. Секиринский С.С. Петр Александрович Валуев /Российские консерваторы. - М., 1997. - С. 157.
28. Записка A.M. Унковского и A.A. Головачева о недостатках правительственной программы крестьянской реформы (1857) // Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. Т. II-III. - М., 1992. - С. 103.
Европейской части России были охвачены крестьянскими волнениями. Вообще от реформ все ожидали чуда: ждали быстрого разрешения всех проблем, ликвидации всех мерзостей и несправедливостей, денег, земли и воли. Крестьяне хотели земли и полного освобождения от власти помещика, помещики хотели сохранения своих привилегий и компенсаций, либералы хотели свобод и конституции, литераторы и ученые жаждали полнейшей независимости и т.д., и т.п.
На этом фоне свою деструктивную роль сыграла проблема «отцов» и «детей», их взаимного непонимания и противоречий. Если тот же А.С. Хомяков и его поколение (декабристы) задумывали то «бунт славян», то революцию и бежали из родительского дома «помогать эллинам», то дети заняли в отношении реформ в России нигилистическую позицию, восприняв их как обман и реакцию29. Поэтому Ф. Достоевский и скажет о событиях 60-70-х годов: «Все реформы были сделаны прежними людьми, мимо помощи нашей молодежи, -она только свистела». Однако и молодежь, как вспоминал революционер-народ-ник И.И. Попов, не очень-то жаловала Достоевского: «Мы, молодежь, признавая талант и даже гениальность писателя, относились к нему скорее отрицательно, чем положительно»30. Ответ на то, почему немалая часть молодежи в России не желала принимать на веру действия правительства «отцов», лежал в области политики, экономики, психологии, но более всего в области воспитания молодого поколения. Еще А.Ф. Бестужев, писатель и просветитель, отец декабристов Бестужевых, отмечал, что дети подражают «тем людям, которые ими управляют». И если «родители непостоянны и без нравов», если на воспитание детей оказывают влияние вредоносные предрассудки, это действует сильнее, чем «часто повторяемые уроки добродетели»31. Взгляните на героев литературы. Если это русский, значит лентяй Обломов и бездельник Митрофанушка, если военный, то Скалозуб, если градоначальник, то Угрюм-Бурчеев, у которого в ходу фразы: «разорю!» и «не потерплю»! «Отцы» - все узколобые реакционеры и консерваторы. Зато «детки» умны, смелы и прогрессивны... Все иностранцы -штольцы, все революционеры - сплошь инсаровы, все смелые критики, «истинные отрицатели» - т.е. базаровы. «Отцы и дети» (1862), остро воспринятые читающей аудиторией, довольно точно отражали время и его героев. По словам И.А. Тургенева, его произведение «попало в настоящий момент нашей жизни, словно масло в огонь...» При этом если правые увидели в Базарове карикатуру на демократическую молодежь, ужасное существо, «дьявола», то левые, напро-
29. Кошелев В.А. Парадоксы Хомякова // Хомяков В.А. Соч. в 2-х т. - Т. 1. - М., 1994. - С. 6.
30. Селезнев Ю. Достоевский. - М., 1981. - С. 512.
31. Василькова Ю.В. Страницы отечественного образования. Из истории России, православия, литературы с древнейших времен до конца XVIII в. - М., 1996. - С. 342.
крёволюйя^гвкд размышления, сообщения, комментарии
тив, узрели «личность беспощадного отрицателя», с которым никто не сравнится «ни по силе ума, ни по силе характера» (Писарев). Хотя сам Тургенев делает любопытное признание: «Мне кажется, главный недостаток наших писателей -и преимущественно мой - состоит в том, что мы мало соприкасаемся с действительной жизнью, то есть с живыми людьми»32. Можно, разумеется, сослаться на извечную проблему, создаваемую разницей в жизненных позициях различных поколений. Однако сугубо возрастными моментами нельзя объяснить главное в этих разногласиях. Молодежь хотела жить совсем иначе, чем старшее поколение. Она жаждала больше свобод, хотела иметь больше возможностей для реализации различных творческих и экономических интересов.
Молодежь выдвинула новые социально-политические цели. Если молодые люди не находили себе достойного места в общественной и культурной жизни, они становились бунтарями, революционерами, бомбистами, эмигрантами. В статье И.С. Тургенева, посвященной памяти Н.И. Тургенева, показано, сколь незавидна может быть в России судьба даже талантливой личности. С ней могут обойтись несправедливо, закрыть дорогу к творчеству или карьере. Он писал, говоря о сотнях людей: «Известны также причины, превратившие человека, которому, казалось, все сулило блестящую карьеру, которого ожидал министерский портфель, о котором сам император Александр не однажды выражался, что он один может заменить ему Сперанского, - превратившие... этого человека в государственного преступника, осужденного на смертную казнь»33. Писатель прямо не назвал причин, но они известны: преследование свободомыслия, крепостничество, глупость власти, чиновничий произвол и т.д. Протест против крепостничества в обществе носил как личностный, так и системный характер.
Герцен в письме к Прудону называл себя «настоящим скифом», который с радостью видит, «как гибнет этот разваливающийся старый мир»34. К его словам молодежь прислушивалась, и еще как! К нему шел поток писем из России. Либерал Кавелин восторженно признался Герцену: «Молодежь на тебя молится, добывает твои портреты... Словом, в твоих руках огромная власть... По твоим статьям подымаются уголовные дела, давно преданные забвению, твоим «Колоколом» грозят властям. Что скажет «Колокол»? Как отзовется «Колокол»? Вот вопрос, который задают себе все, и этого отзыва страшатся министры и чиновники всех классов»35. Прислушались к его словам: «В народ! К народу! - вот ваше место, изгнанники науки...»
32. Богословский Н. Тургенев. - М., 1964. - С. 317, 319.
33. Тургенев И.С. Собр. соч. в 12 томах. - Т. 12. - М., 1979. - С. 313.
34. Герцен А.И. Сочинения в 9 томах. - Т. 9. - М., 1958. - С. 366.
35. Прокофьев В. Герцен. - М., 1979. ~ С. 321.
В народ устремлялись не только по призыву лондонского изгнанника, но и под влиянием страстной музы Некрасова. H.A. Морозов вспоминал: «Повальное движение того времени учащейся молодежи в народ возникло не под влиянием западного социализма.., главным рычагом его была народническая поэзия Некрасова, которой все зачитывались в переходном возрасте, дающем наиболее сильные впечатления... Поэтические образы и выражения надолго сохраняются в памяти каждого. Некрасов же был великий поэт, его образы были могучи!». Хождение в народ стало внутренним порывом. С.М. Степняк-Кравчинский писал: «Ничего подобного не было ни раньше, ни после. Казалось, тут действовало скорей какое-то откровение, чем пропаганда... Точно какой-то могучий клик, исходивший неизвестно откуда, пронесся по стране, пронизывая всех, в ком была живая душа, на великое дело спасения родины и человечества. И все, в ком была живая душа, отзывались и шли на этот клик, исполненные тоски и негодования на свою прошлую жизнь, и, оставляя родной кров, богатства, почести, семью, отдавались движению с тем восторженным энтузиазмом, с той горячей верой, которая не знает препятствий, не меряет жертв и для которой страдания и гибель являются самым жгучим, непреодолимым стимулом к деятельности...»36. Л.А. Тихомиров писал: «Летом 1874 г. сотни человек двинулись "в народ" с котомками и книгами. "Планы" и "мечтания" были крайне неопределенны. Массу молодежи потянуло в народ именно то, что в сущности тут не было никаких окончательных решений: "посмотреть", "осмотреться", "ощупать почву", вот зачем шли, а дальше? Может быть, делать бунт, может быть, пропагандировать». А вот впечатления П. Кропоткина о той поре: «Во всех городах, во всех концах Петербурга возникали кружки саморазвития. Здесь тщательно изучали труды философов, экономистов и молодой школы русских историков. Чтение сопровождалось бесконечными спорами. Целью всех этих чтений и споров было разрешить великий вопрос, стоявший перед молодежью: каким путем может она быть наиболее полезна народу? И постепенно она приходила к выводу, что существует лишь один путь. Нужно идти в народ и жить его жизнью. Молодые люди отправлялись поэтому в деревню как врачи, фельдшеры, народные учителя, волостные писари, чтобы еще ближе соприкоснуться с народом, многие пошли в чернорабочие, кузнецы, дровосеки. Девушки сдавали экзамены на народных учительниц, фельдшериц, акушерок и сотнями шли в деревню, где беззаветно посвящали себя служению беднейшей части народа. У них всех не было никакой еще мысли о революции, о насильственном переустройстве общества по определенному плану. Они просто желали обучить народ грамоте, просветить его, помочь ему каким-нибудь образом выбраться из тьмы и нищеты и
36. Степняк-Кравчинский С.М. Россия под властью царей. - М., 1976. - С. 89.
яжяеяе* размышления, сообщения, комментарии
в то же время узнать у самого народа, каков его идеал лучшей социальной жизни»37. Воистину поразительной была вера в народ России.
И все же в дальнейшем насильственный образ мыслей возобладал. Мыслитель и бунтарь П. Ткачев выпустил в Лондоне брошюру «Задачи революционной пропаганды в России» (1874), где утверждал, что освобождение от старого порядка возможно лишь при помощи революционно настроенного меньшинства: «Насильственная революция тогда только и может иметь место, когда меньшинство не хочет ждать, чтобы большинство само сознало свои потребности, но когда оно решается, так сказать, навязать ему это сознание, когда оно старается довести глухое и постоянно присущее народу чувство недовольства своим положением до взрыва». Далее идет спор и обсуждение опасностей, что это меньшинство, «захватив власть в свои руки, внезапно превратится в народного тирана». Он показывает и доказывает, что положительные идеалы российского крестьянства «еще не революционны; они не могут быть идеалами революции», добавляя, что даже «самое полное и беспрепятственное применение их к жизни очень мало пододвинет нас к конечной цели социальной революции - к торжеству коммунизма». В народном идеале тщетно было бы искать новые элементы и факторы развития. Они могут сформироваться только в революционном меньшинстве, которое поэтому и должно властвовать над народом. «Народ не в состоянии построить на развалинах старого мира такой новый мир, который был бы способен прогрессировать, развиваться в направлении коммунистического идеала; поэтому при построении этого нового мира он не может и не должен играть никакой выдающейся, первенствующей роли. Эта роль и это значение принадлежат исключительно революционному меньшинству». В народе Ткачев видит лишь разрушительную силу, которая ненавидит власть и помещиков и может уничтожить их и всех охранителей status quo38. Хотя после краха народовольцев Ткачев сойдет с ума в Париже (прогрессивный паралич мозга сведет его в могилу, его похоронят на кладбище Иври), его основные идеи будут унаследованы, использованы большевиками, их партией.
Таким образом, можно подвести итог предшествующему периоду. Многие поколения революционеров и писателей (Герцен, Огарев, Бакунин, Некрасов, Достоевский, Тургенев, Чернышевский, Добролюбов, Лавров, Ткачев, Плеханов, Ленин) проделали серьезную работу по распространению взглядов социализма в России. Все они выполняли данную ими некогда аннибалову клятву -бороться против самодержавия. То, о чем И.С. Тургенев писал Герцену, в той или иной форме воплотилось в жизнь: «Роль образованного класса в России -
37. Кропоткин ПЛ. Записки революционера. - М., 1966. - С. 270.
38. Ткачев П.Н. Сочинения в двух томах. Т. 2. - М., 1976. - С. 27, 142, 167.
быть передавателем цивилизации народу, с тем чтобы он сам уже решал, что ему отвергать или принимать - эта, в сущности, скромная роль - хотя в ней подвизались Петр Великий и Ломоносов, хотя ее приводит в действие революция - эта роль, по-моему, еще не кончена. Эх, старый друг, поверь: единственная точка опоры для живой, революционной пропаганды - то меньшинство образованного класса в России, которое Бакунин называет и гнилыми и оторванными от почвы, и изменниками. Во всяком случае, у тебя другой публики нет»39. В середине XIX в. «другой публики» для революционной пропаганды еще не было. Но шли годы, менялась Россия и экономические условия, и из русской почвы появлялись совершенно новые герои революционных битв. Многие были вполне искренне очарованы, заколдованы пением «революционных сирен». Хотя, как верно заметил Ф.А. Степун, революционное движение в России никогда не было низовым явлением. Революционеры не могли стать точными исполнителями воли народных масс, ибо революционная интеллигенция на протяжении всей жизни «защищала не столько ближайшие, насущные интересы народа, сколько свои представления о них». Она никогда не стояла у очага, у станка, у плуга, у руля жизни. Отсюда и грядущие беды40. Однако главную роль в предстоящих революционных событиях предстояло сыграть уже не интеллигенции, а российскому пролетариату (и прежде всего его грамотному авангарду в лице рабочих-металлистов, железнодорожников, рабочих оборонных предприятий и т.д.).
39. Винникова Г. Тургенев и Россия. - М., 1977. - С. 241.
40. Степун Ф.А. Чаемая Россия. - С.-П., 1999. - С. 31.
