CC BY
47
РОССИЯ В ЛИТЕРАТУРНОМ СОЗНАНИИ НАПОЛЕОНОВСКОЙ ФРАНЦИИ
А. Р. Ощепков
Аннотация. В статье выявлены некоторые тенденции восприятия России во французском литературном сознании наполеоновской Франции, делается вывод о роли «литературы анекдотов» в разрушении «русского миража» XVIII столетия, показано зарождение русофобских элементов в европейском дискурсе о России начала XIX в., отмечено значение литературных клише в конструировании образа России.
Ключевые слова: «литература анекдотов», образ России, русофобия.
Summary. The article covers some tendencies of perceiving Russia in the French literary conscience of Napoleonic France, makes a conclusion about the role of the "literature of anecdotes" in the distruction of the "Russian mirage" of the 18th century, shows the formation of russophobia in the European discourse on Russia in early 19th century, and underlines the role of literary cliches in constructing the image of Russia.
Keywords: literature of anecdotes, image of Russia, russophobia.
Зпоха Просвещения сформировала два подхода к России во Франции и два различных образа России во 334 французской литературе. Один подход условно можно было бы назвать оптимистическим, а второй - скептическим. Первый наиболее ярко представлен в творчестве Вольтера, второй - у Ж.-Ж. Руссо. Вольтер видел в России образец просвещенной монархии, страну, вставшую на путь приобщения к ценностям и достижениям западноевропейской цивилизации, что должно привести ее к прогрессу и процветанию. Для Ж.-Ж. Руссо Россия - страна без истории, без прошлого, изнасилованная поспешными, непродуманными и противоречащими духу народа петровскими реформами, а потому и без будущего.
К началу XIX в. Россия была признана великой державой и полноправным игроком на сцене европейской политики. Этот статус был окончательно закреплен победой над Наполеоном в 1812 г., участием в нескольких антинаполеоновских коалициях. В начале столетия появляются первые признаки усиливающегося интереса французов к России, возникает даже мода на Россию [1, р. 59]. На театральной сцене идут постановки на русские темы, пресса все подробнее знакомит французов с общественно-политической и культурной жизнью Российской империи.
Значительную роль в формировании образа России в литературном сознании Франции наполеоновской эпохи сыграла «литература анекдотов»,
Филологические науки
одним из наиболее известных образцов которой была книга Ш. Массона «Секретные воспоминаний о России» (1800). Автор записок - Шарль-Франсуа-Филибер Массон (1762-1807), - французский майор, эмигрант, проживший в России десять лет, республиканец по убеждениям, высланный из страны Павлом I за публикацию поэмы «Les Helvétiens», в которой сочинитель оплакивал падение новгородской республики и приветствовал Французскую революцию. Массон рисует сатирические портреты Павла I и А. В. Суворова, приводит многочисленные скандальные подробности из жизни русского двора. Массон пристрастен: он не забыл своей высылки из России и не считает нужным скрывать свои антипатии к власть предержащим в России. Особая тема в книге - фаворитизм при российском дворе. Тема фаворитизма не была новой в европейском дискурсе о России. В 1768 г. англичанин Джордж Макартни, проводя обычную для той эпохи параллель между Россией и Турцией, утверждал, что «история фаворитов и министров в России - это история пашей и великих визирей в Турции» [цит. по: 2, p. 98]. Таким образом, фаворитизм трактовался как родовое пятно азиатской цивилизации на теле России, приобщавшейся, но еще не приобщившейся к цивилизации европейской.
Вторая тетрадь «Секретных мемуаров» Массона, озаглавленная «Фавориты» ("Des favoris"), представляет собой серию беглых зарисовок, двенадцать портретов (иногда объемом в один абзац) екатерининских фаворитов. Каждый портрет конструируется по одной и той же схеме: воинское или придворное звание фаворита, обстоятельства знакомства с ним императрицы, внеш-
ность, в которой акцент делается на физических данных (рост, сложение, фигура), лаконичная характеристика, как правило, не слишком лестная, нравственно-психологических качеств избранника императрицы, обстоятельства его смерти, реакция Екатерины на кончину фаворита и его замена новым. Фактически ничего не говорится об их делах, об их роли в управлении Российским государством, об их вкладе в его укрепление. Даже портреты таких влиятельных фаворитов и крупных государственных деятелей, как граф Орлов или князь Потемкин, не фиксируют их заслуг перед российским троном. Показательно, кстати, что Массон не указывает дворянские титулы екатерининских фаворитов, называя их лишь по именам («Григорий Орлов», «Станислас Понятовский», «Сергей Солтыков» и т.д.).
Из портрета Орлова читатель ничего не узнает о его меценатской деятельности, о той поддержке, которую он оказывал наукам и искусствам (в частности, М. В. Ломоносову и Д. И. Фонвизину), о том, что он был президентом Вольного экономического общества, ставившего своей целью распространение в народе полезных сельскохозяйственных знаний, о его военных подвигах. Зато Массон считает необходимым сообщить, что Екатерина построила для него мраморный дворец и что, по слухам, Орлов был отравлен Потемкиным, который напоил его настоем «пьяной травы», что привело к тяжелой психической болезни, сумасшествию и смерти Орлова. Заявлявший о своем стремлении быть правдивым, Массон не стесняется пересказывать слухи, как не стесняется он сообщить, что «гордый, могущественный, блестящий Орлов умер в
335
4 / 2010
Преподаватель XXI
336
ужасном слабоумии, вымазав себе лицо экскрементами <...>» [3, v. 1, p. 147], а любимый фаворит Екатерины Василий Ланской, якобы отравленный все тем же Потемкиным, скончался в ужасных мучениях, испытывая страшные боли в животе [ibid, р. 156].
Однако жизнь простого народа автор описывает с искренней симпатией, противопоставляя гостеприимство, человечность, бодрость духа и смелость русских крестьян грубости, угодничеству и жестокости придворной камарильи. Самые пороки простого люда Мас-сон объясняет его униженным положением в условиях крепостного права. Книгу Массона отличало богатство исторических и географических сведений о стране. Однако показательно, что русская культура и литература не привлекли внимания автора.
Книга Массона - «литература анекдотов» не только в том смысле, что автор часто прибегает к приему исторического анекдота для иллюстрации своих суждений о России, но прежде всего в том, что создает анекдотический образ русских правителей и всей русской политической элиты. Россия -это что-то такое, над чем можно лишь посмеяться. Россия для Массона не представляет проблемы, в том смысле, что она еще не является объектом серьезного художественного анализа, но лишь курьезом, достойным насмешки и осуждения. Екатерина Лямина, автор статьи о Массоне в изданном в Париже в 2000 г. сборнике «Три века франко-российских отношений», констатировала, что писания Массона о России «окрашены враждебностью, граничащей с садизмом» [4, p. 74].
Появившиеся в самом начале XIX в. работы Вильяма Тука «Жизнь Екатерины II» (1801), Сильвена Марешаля
«Преступления российских императоров» (1802), изобилующие сомнительными анекдотами и историями из придворной жизни, продолжили традицию Массона и создали скорее нелепый и смешной, нежели угрожающий образ России в сознании французов.
Французская литература после Ау-стерлицкого сражения была крайне тенденциозной в русском вопросе. Она скорее отражала тактику и политику Наполеона, нежели собственно общественное мнение Франции. Ее цель - не изучить и понять Россию, но запугать сторонников налаживания русско-французских отношений русской угрозой и уменьшить престиж России во Франции.
Показательно, что именно в эти годы издаются и переиздаются сочинения, посвященные польскому вопросу - «Мемуары о польской революции» (1806) Пистора, книга Ф. М. Мо-нье «История Польши от истоков до 1795 года» (1806) четырехтомный труд К. Рюльера «История анархии в Польше» (1806), в котором автор писал, что «нравы московитов демонстрируют одичание, тупую покорность, слепую жестокость и еще более слепой фанатизм. Их ненависть к иностранцам - одна из поразительных черт их характера» [цит. по: 1, р. 70].
Во французской прессе постоянно обсуждается вопрос о застое культурной жизни в России, говорится о бедности и подражательности русской литературы. Карамзин остается чуть ли не единственным русским писателем, которого знала Франция. Как писала парижская газета «Литературные архивы Европы», «представляется, что любовь к словесности не слишком еще распространена в России, несмотря на заботу Александра I о развитии
Филологические науки
культуры <...>. Русская литература слишком чахлая и, несмотря на похвалы, которые раздают ей ее сторонники, она не породила пока ничего, кроме переделок немецких и французских романов...» [5, р. 12].
Рост тревоги и опасений во Франции, связанный с усилением позиций России на европейской сцене в начале XIX столетия, отразился в эссе Ш.-Л. Ле-зюра «О нарастании русской мощи» (1812). Книга была написана по заказу Наполеона. Лезюр не был знатоком России, не знал он и русского языка, никогда не бывал в стране. Он изучал Россию по книгам, поэтому труд Лезю-ра можно атрибутировать всего лишь как ловкую компиляцию.
Автор книги пытается разрушить представление о храбрости русского воина, сложившееся во Франции под влиянием военных побед Петра Великого, Суворова, Александра I. Лезюр объясняет отвагу русского солдата его униженным положением раба. По мнению Лезюра, в России нет самобытного искусства, оно целиком подражательно, что он объясняет национальной особенностью русских, в которых силен «гений подражания». Лезюр видит в России серьезную опасность для Европы. Миссия Франции - остановить русское нашествие. Автор рисует апокалипсические картины продвижения русско-австрийских войск к Рейну Русский флот, нагруженный «азиатскими ордами», движется на Запад. Италия, Испания, Франция захвачены «этими кочевыми народами, свирепыми и жадными до добычи» [6, р. 16], часть населения Европы сослана в Сибирь.
Любопытно, что тема Сибири, сибирской каторги не была обойдена и художественной литературой наполеоновской эпохи. Французская писатель-
ница Софи-Ристо Коттен (1770-1807) издает в 1806 г. роман «Елизавета, или Сосланные в Сибирь» (1806), который приобрел общеевропейскую известность. В том же году в Париже был опубликован роман Аделаиды Шемен «Русский курьер, или Корнели де Жю-сталь». Действие обоих романов разворачивается в Сибири. Главные героини - отважные представительницы прекрасного пола, русская девушка Елизавета, преодолевающая все препятствия и опасности на пути из Сибири в Петербург, куда она направляется, чтобы добиться от российского императора помилования для своего отца, сосланного в Сибирь, и француженка Корнели де Жюсталь, спасающая своего супруга из сибирской ссылки.
Коттен описывает суровый климат Сибири, ее болотистые леса, через которые Елизавета пробирается целый месяц, вечную мерзлоту, суровую и дикую природу - скалы, утесы по берегам реки Тобол, редкие ели на них, скудная растительность. Все здесь «мрачно, как солнце в этих краях, и тоскливо, как их климат» [7, р. 10]. Это мрачное и довольно традиционное для западной литературы представление о России как царстве мрака и холода усугубляется мотивом несвободы. Точнее было бы сказать, что описание суровой природы и климата Российской империи коррелирует с представлением о «варварской» России, России-тюрьме, является одним из приемов создания последнего. Семантика смерти подчеркнута болезнью и смертью католического священника-миссионера Поля, сопровождавшего Елизавету в ее странствии.
В романе не только отец Елизаветы, посмевший пойти против власти российского императора, томится в многолетней сибирской ссылке, но и
337
4 / 2010
Преподаватель XXI
ф
338
его супруга, верная и добродетельная Федора, разделившая участь мужа и последовавшая за ним в ссылку, и ни в чем неповинная Елизавета - все обречены прозябать в сибирской глуши. На пути в Петербург Елизавета встречает закованных в кандалы ссыльных, которых гонят в Нерчинск на рудники.
Знаменательно, что в начале XIX в. русская тема затрагивается в произведениях третьеразрядных французских писателей. Писатели первого ряда, властители дум французской интеллигенции (Ж. де Сталь, Б. Констан, Ф.-Р. де Шатобриан) до похода Наполеона в Россию не проявляли интереса к России и почти ничего о ней не знали. Наполеоновская эпоха не была отмечена значительными произведениями о России. В «литературе анекдотов», публицистике, художественной литературе Франции этого периода проявляется отчетливая русофобская тенденция и одновременно «комплекс превосходства» по отношению к России. Сферой преимущественного интереса является российское государство в лице представителей российской политической элиты, но не культура России.
«Литература анекдотов» (Массон, Тук, Марешаль) внесла существенный вклад в разрушение того «русского миража», который был создан Вольтером и его единомышленниками в XVIII столетии, в формирование негативного образа России в литературном и общественном сознании Франции начала XIX в. Вместе с тем именно она в значительной мере удовлетворяла растущий в начале XIX в. интерес к России, позволяла французам, что называется «из первых рук», ознакомиться с некоторыми фактами русской истории и реалиями российской действительности, хотя и подаваемыми часто в тен-
денциозном освещении. Яркой иллюстрацией русофобских настроений, свойственных значительной части французской публицистики наполеоновской эпохи, является эссе Ш.-Л. Ле-зюра «О нарастании русской мощи». Важную роль в конструировании образа России во французской литературе наполеоновской эпохи играли литературные штампы XVIII в. Горы, покрытые льдом, пески, непроходимые леса, дикие животные, бескрайние русские степи ("deserts russes"), казаки ("cosaques"), башкиры ("bachkirs"), калмыки ("kalmouks") и татары ("tartares"), населяющие эти огромные просторы, Сибирь и каторга - таковы основные составляющие этого образа.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Corbet Ch. L'opinion française face à l'inconnue russe. 1799-1894. - P.: Didier, 1967. - 490 p.
2. Anderson M. S. Britain's discovery of Russia. 1553-1815. - London; New York: Mac-millan, 1958. - 126 p.
3. Masson Ch.-F.-Ph. Mémoires secrets sur la Russie, et particulièrement sur la fin du règne de Catherine II, et sur celui de Paul I. - P.: Librairie de Firmin Didot frères, fils et C, 1859. - 464 p.
4. Liamina E. Masson, un chanceux malheureux // Trois siècles de relations franco-russe. L'ours et le coq. Essais en l'honneur de Michel Cadot. - P.: Presses de la Sorbonne nouvelle, 2000. - P. 67-74.
5. Archives littéraire de l'Erope. - avr., 1808. - P. 11-12.
6. Lesur Ch.-L. Des progres de la puissance russe: depuis son origine jusqu'au commencement du XIXe siecle. - P.: Fantin, 1812. - 514 p.
7. Cottin S. R. Elisabeth ou les exilés en Sibérie. - P.: Chez Janet et Coutelle Librairies, MDCCCXXIII. - 226 p. ■
