CC BY
100
THE PHILOSOPHIC CONCEPT OF MUSIC OF A. F. LOSEV AND PEDAGOGY OF ART
M.I. Petukhova-Levitskaya
The paper presents a philosophical understanding of the art of music in the early works of A.F. Losev. It is noted that the largely theoretical position of the philosopher was due to the state of music theory at the time, but A.F. Losev goes beyond the traditional interpretations of music by considering a piece of music in its ideality, out-temporal and out-spatial, thus pointing to the true existence and nature of music. The author considered the possibilities of using this philosophical concept in the development of students' music cultural values in the educational process.
Key words: music, philosophy of music, being of music, musical-sound space, art culture, arts pedagogy.
Petukhova-Levitskaya Margarita Ivanovna, PhD (Pedagogy), Associate Professor, margolev-tula@yandex.ru, Russia, Tula, Leo Tolstoy Tula State Pedagogical University.
УДК 130: 2:2
РОССИЯ МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ: ПОИСК ИДЕНТИЧНОСТИ В СИСТЕМЕ «ВОСТОК - ЗАПАД»
И.В. Разумовский
Исследуются процессы самоопределения России в новых условиях геополитической реальности в системе «Восток - Запад»
Ключевые слова: европоцентризм, американоцентризм, азиоцентризм, россио-центризм, евразийское единство, ментальные стандарты.
В сегодняшнем многополярном мире мы пытаемся ответить на вопрос: «Кто мы в человечестве?» Для России же, с ее принадлежностью как к Западу, так и к Востоку, потребность понять себя всегда была неутолима. «Россия не может определять себя как Восток и противопоставлять себя Западу. Россия должна сознавать себя и Западом, Востоко-Западом, соединителем двух миров <...>», - писал Н.А. Бердяев [1, с. 34].
Поиск самоопределения, возможности найти и занять достойную, адекватную себе нишу, найти свой типологический ряд страновых сообществ кажется совершенно необходимым для определения стратегии выхода из сложившейся ситуации в современном мире. «Американизм» уже не является доминирующей чертой современной ментальности, так же как и «европоцентризм». Претензии того и другого на духовное, идеологиче-
ское господство в мире необоснованы и отсталы. Нынешний мир многопо-лярен и полицентричен.
Сменявшие друг друга ментальные схемы российского сознания при всей их несхожести (от «последней опоры древнего благочестия» до «построения коммунизма в одной отдельно взятой стране», от «авангарда мировой революции» до «социальных уроков человечеству», от «щита Европы» до «спасителей мира от фашистской чумы» и т. д.) в сущности являются вариантами пульсирующего в российской ментальности и культуре «мессианского» образа России, попыткой удержать образ России в центре собственных представлений о системе мира. Формирующийся ментальный стандарт «россиоцентризма» в современной ситуации становится центром духовного притяжения к России многочисленных стран и народов. Россия, по формулировке того же Н.А. Бердяева, есть «великий Во-стоко-Запад» [1, с. 36]. Сегодняшнее мировое сообщество четко ощущает потребность в России, ее претензию на историческую роль «евразийского единства».
Расхожие понятия «Восток» и «Запад» нуждаются в серьезной корректировке. Традиционно под «Западом» понималась романо-германская суперэтническая общность, а также протестантско-католическая Европа и Америка с их евроамериканской культурой. Под «Востоком» понималась вся оставшаяся ойкумена: Россия, Китай, Индия, «Евразия». Одним словом, предпринимались попытки идентифицировать Россию либо как западную, либо как восточную державу. С одной стороны, это получает свое оправдание, поскольку со времен Петра Россия нацеливалась на ассоциацию с Европой, ибо нас роднит та же христианская культура. Однако истоки данного устремления исторически залегают гораздо глубже. Ранний период - Киевская Русь, крещение Руси князем Владимиром, византийские влияния. При Ярославе Мудром Киевская Русь становится крупнейшим европейским государством. Далее наступает период дистанцирования от стран Европы (известное послание старца Филофея, режим жестких границ, установленных Иваном Грозным), обусловленного рядом социальных и исторических причин. Российское жертвование Европе в виде заслона от монголо-татарского нашествия обернулось ассимиляцией восточных культур. На какое-то время единой России уже нет, как нет и единого народа.
Следующий исторический период - оформление великого княжества Московского, возвышение Москвы и «собирания земель», консолидация народов и становление русской монархии. Далее - феномен «Российской империи», петровская реформаторская деятельность (успехи которой дали Екатерине повод однозначно трактовать Россию как западную державу) послужили основанием для рождения нового ментального стандарта: Россия - часть Европы (как отмечал Ю.М. Лотман, дворянская аристократия того времени стремилась посетить Париж с той же характерной настойчивостью, что свойственна мусульманину, совершающему хадж в
Мекку или Медину). Более поздние революционные умонастроения и сам факт Октябрьской революции 1917 г. можно считать калькой того же стандарта «европоцентризма».
После Второй мировой войны Россия (Советский Союз) постепенно обретает статус «сверхдержавы», это период, который, как известно, закончился геополитической катастрофой - распадом СССР. Россия оказывается перед лицом необходимости поиска новой самоидентичности, разорванной на европоцентристские и «американоцентристские» ориентировки. Однако по поводу России евроамериканская система оказалась в состоянии противодействия интеграционным тенденциям, отсюда перенаправление российских интересов на страны Востока и Южной Америки (хотя и осознание собственной европейской миссии Россией в сторону не отброшено).
В современном мире «американизм» как ментальный стандарт идентифицирует себя под личиной «господина мира», решающего судьбы стран и народов с позиций неприкрытого насилия (как высказывался лауреат Нобелевской премии писатель и философ А. Камю, нынешние убийцы - это демократы), несмотря на официально распространенный и политически общепризнанный постулат «силы права» (но не наоборот). Известно, что социальный или политический фигурант с откровенной эгоцентристской психологией склонен полагать себя в качестве ядра Вселенной, и потому любая коррелирующая с ним социальная группа (семья, сословие, раса и пр.) априори признается наиболее совершенной. Романо-германская суперэтническая общность, примыкающая к американизму, явно не чужда подобной психологической конструкции, из чего и проистекает факт оценки мировых событий с позиций тенденциозных ментальных стандартов. Поэтому для нее становится возможным лишь дифференцированный подход в отношении к иным культурам и ментальностям: признание, в качестве доминантной собственную ментальную схему оценки и, как следствие, сотворение позитивной аксиологии сопровождающих культур, т. е. созданных романо-германскими и англо-саксонскими этносами.
Естественно отметить, что притязания на «всемирность» присущи не абсолютному множеству национальных «ликов» (например, индусы, с их прижившейся ментальной чертой кастовой дифференциации или китайцы, огораживающиеся новой Великой стеной от свободного доступа в Интернет, скорее, напротив, демонстрируют стремление к этнической обособленности). Культура каждого этноса действительно своеобразна (и сохранение идентичности и уникальности превращается в актуальную проблему современности), и таковая мозаичность придает ей как саморазвивающейся системе пластичность, мобильность, способность к самореференции. Культурно-этническая «пестрота» предстает здесь формой выживаемости системы, устойчивости общечеловеческой цивилизации в целом.
Вернемся к постановке исходного вопроса статьи. При ответе на него следует учесть, что ситуация современного многополярного мира настоятельно требует формирования обновленного варианта философии самоидентификаций, в первую, очередь для России. «Умом Россию не понять»? Но роль России на мировой арене, равно как и ее ментальные основания, пытались рационально препарировать и собственные, и чужеродные «умы». И западники, и славянфилы рефлектировали над проблемой «Восток-Запад», и те, и другие отстаивали право наиболее адекватного осмысления позиционирования России пред лицом истории. Для западников Россия - потенциальная Европа, но пока еще Азия, хотя для самого Запада Россия никогда не была Европой, но лишь огромной, богатой ресурсами территорией, которая, в ракурсе той же потенциальности, подлежит завоеванию и эксплуатации. Россия не воевала с Европой, Европа воевала с Россией, которая лишь защищалась и оборонялась.
Тем не менее, планы занять свое место на карте европоцентризма Россия никогда не оставляла без внимания. Если обратиться к историческим фактам, то динамика в данном направлении ощутимо проявляет себя начиная с эпохи Дмитрия Донского. Далее, Иоанн Грозный прикладывает усилия к налаживанию морских сообщений с Европой, чему, впрочем, помешало поражение в Ливонской войне. Но Россия уже не могла оставаться в стороне от масштабных событий, центрирующих Европу, и, как альтернатива, ее пассионарные потенциалы были перенесены на Восток. Подчинение астраханского и казанского ханств, продвижение на территорию Сибири - все это способствовало ее «овостоковлению». Отсюда ее иное ментальное измерение - «азиоцентризм».
Перед многими странами Азии, Африки и Латинской Америки, в которых проживает абсолютное большинство населения земного шара, возникает актуальная и настоятельная проблема выбора путей социально-культурного развития. Возникающая параллельно задача предполагает принцип сохранения своеобразия культур, ее идентификационную определенность. Границы этой определенности могут быть весьма различными. Определенность способна находить выражение в ориентации на изначальный этнический вариант культуры, в обусловленности сложившегося национального уровня культурного бытия, она может быть связана и с акцентированием различий культурно-исторических форм развития регионов и цивилизаций.
Попытки разграничения западных и восточных культур через традиционную антиномичность их аксиологических параметров, типа «динамика - инертность», «объективизм - субъективизм», «искусственность -естественность» и пр. не обеспечивают полноты картины их взаимодействий. Подобные характеристики охватывают не культурное своеобразие в целом, но лишь отдельные ее феноменологические проявления. Сама динамика современных социально-культурных процессов опровергает пра-
вомочность одномерных статических описаний. И в этой динамике все отчетливее проявляются закономерности, присущие неевропейским цивилизациям (отличные от европейских и американских). Разумеется, в культурно-исторической динамике и Запада, и Востока присутствуют и общие типологические черты. Данное обстоятельство и создает основу для взаимодействия, интеграции и - в позитивном плане - основу для взаимного обогащения культур, уводя их от стагнации и самоизолирования.
При содержательном сопоставлении цивилизаций Востока и Запада можно выделить три критерия: первый - социальный статус индивида в группе и обществе в целом, что измеряется крайностями либо индивидуализации, либо социологизации; второй - преобладание светской или религиозной составляющей в ментальности и мировоззрении; третий - отношение к традициям и новациям, отражающим меру установки на прогрессизм или консерватизм соответствующих ментальных и общественных структур. Использование таковых критериев позволяет реконструировать более отчетливую картину дифференциаций Востока и Запада.
Подразделение культурно-цивилизационных моделей на два основных типа: «Запад» и «Восток» - проистекает из того, что современная западная цивилизация (иначе - европейско-североамериканская) гомогенна по своей социально-экономической и ментальной природе, в то время как страны Азии существенно разнороднее и мозаичнее («арабо-мусульманский» мир, «индийский» или «китайский» мир), и данный факт сохраняет повод для цивилизационных разграничений. Сверх того, формообразующим принципом социокультурной системы Запада исконно являлась и является доминанта денежных, материально-товарных отношений, феноменально сказывающихся и на духовной жизни и на ее продуктах, обращающихся в той же товарной оболочке.
В социокультурной системе Востока индивид «вписан» куда в более комплексную организацию господства и подчинения, и характер его деятельности и жизненные стратегии во многом предопределены его внут-риобщественными взаимодействиями и положением (отсюда - примат традиционного, коллективисткого, в противоположность индивидуализму западного типа ментальности). Принципы коллективности (спускающиеся в отдельных странах Востока до уровня родоплеменных традиций), на базе которых структурируются отношения в восточных культурах, требуют подчинения части целому и общему, что порождает систему унификации субъективности, интерсубъективность. Причем в восточной ментальности данные принципы не реализуются как результат собственных (частных) возможностей индивида. На каждой конкретной стадии организации они приобретают вид независимых от произвола человека стандартов, соответствию которым должен подлежать его внутренний мир.
Причиной незначительного присутствия индивидуалистического начала в восточных культурах может служить ориентировка ментального
стандарта на «чувство стыда», но не на «чувство вины». «Чувство вины» связано с озабоченностью внутренней правотой, «чувство стыда» - с озабоченностью оценкой его достоинства другими, которое подвигает к сокрытию личных неудач, слабости, зависимости т. д. Именно культура стыда содержит в себе отпечаток локальности, поскольку замыкает менталь-ность на окружающее близкое сообщество, ибо стыд наличествует лишь в координации со «своими» (включая собственное «я»). Достоинство или бесчестие соотносятся с внешними факторами контроля: осуждение, наказание, насмешка, либо, напротив, одобрение и поощрение.
Восточные религии выступают как субъективное средство снятия тех реальных противоречий, которые возникают на волне омассовления культуры. Ислам, индуизм, буддизм являют собой общее выражение принципов межличностных отношений, возведенных в ранг высших критериев нормы и ее противоположности. Религия не отменяет, а реформирует ментальные установки массового сознания, смещая их в эсхатологический «хронотоп».
Вся многовековая история России подтверждает ее геополитическую динамику как выраженную в рамках колебаний от западной (европоцентризм) до восточной (азиацентризм) ориентаций и поиска их сложного синтеза. И кто знает, может быть устойчивое евро-американское стремление минимизировать значимость России в современном геополитическом пространстве есть реликт вековой общечеловеческой склонности к избавлению рациональности от неопределенностей?
Список литературы
1. Бердяев Н.А. Судьба России. М.: Эксмо, 2007. 639 с.
2. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. 805 с.
3. Ильин И. О русском национализме: сб. статей. М.: Российский фонд культуры, 2007. 152 с.
4. Лосский Н.О. История русской философии. М.: Академический проект, 2007. 551 с.
5. Разумовский И.В. Формирование современной российской мен-тальности // Известия ТулГУ. Гуманитарные науки. Вып. 2. Тула: Изд-во ТулГУ, 2013. С. 134-140.
Разумовский Игорь Валентинович, канд. филос. наук, доц., tulgu_filosofia@mail. т, Россия, Тула, Тульский государственный университет.
RUSSIA BETWEEN THE PAST AND THE FUTURE: SEARCH OF IDENTIFICATION IN EAST - WEST SYSTEM
I.V. Razumovsky
The processes of self-determination and identification of Russia in the new conditions of geopolitical realities in the East - West system are researched.
Key words: Eurocentrism, Americanocentrism, asiacentrism and Russia-centrism, Eurasian unity, mental standards.
Razumovsky Igor Valentinovich, PhD (Philosophy), Associate Professor, tulgu_filosofia@,mail.ru, Russia, Tula, Tula State University.
УДК 23/28:215:234.2:236: 241
РЕЛИГИОЗНО-НРАВСТВЕННОЕ УЧЕНИЕ Л. Н. ТОЛСТОГО
И СОВРЕМЕННОСТЬ
Е. Н. Чеснова
Посвящается рассмотрению религиозно-нравственных представлений Л.Н. Толстого, понимания им феномена веры, важности нравственного поведения. Анализируется вопрос актуальности учения религиозного мыслителя современным духовным реалиям. Исследуется проблема цельности учения Л. Н. Толстого. При анализе религиозно-нравственного учения мыслителя проводятся параллели с учением христианства. Затрагивается проблема влияния религиозных, философских учений, отдельных философов на формирование мировоззрения Л. Н. Толстого и его учение.
Ключевые слова: Л. Н. Толстой, вера, любовь, действия, спасение, парадигма мышления, секуляризация.
Обращение к религиозно-нравственным представлениям Л. Н. Толстого обусловлено современностью его взглядов и самого образа жизни великого русского мыслителя. Во многом он предвосхитил то, что сейчас мы наблюдаем в обществе, культуре, духовно-нравственной сфере. В современном мире мы наблюдаем процессы мультикультурации, глобализации, дальнейшей секуляризации всех сфер жизни человека, демифологизации религиозных символов, учения. Мы также видим тенденции реса-крализации, религиозного возрождения, интереса к религии, обращение к духовно-нравственным основам жизни. Это происходит как в контексте национальной политики государства (например, проблема духовных основ общества, стремление выйти из культурного кризиса, ценностной аномии), государственно-церковных отношений, межконфессионального диалога, движения экуменизма, так и в сугубо личной сфере. Современная парадигма мышления общества, отдельного человека в большей мере являет
